Хроники неизвестной войны

-Я говорю на вашем языке, — любезно сказал я. — Не очень бойко, к сожалению, не было практики, но объясниться способен.

-Это замечательно, — серьезно сказал он. — У нас немало иностранцев, в ходу французский, но, полагаю, вам интересно было бы узнать и то, о чем говорит рядовой состав, не так ли?

-Именно так, господин капитан, — ответил я.

Канда ухмыльнулся, мол, думать надо было, куда лезешь. Я только вздохнул. Да, фон Дорн явно птица не простого полета... Впрочем, это и к лучшему!

-Простите, разве мы отправимся не по железной дороге? — спохватился я, сообразив, что мы не спускаемся к выходу, а, напротив, поднимаемся.

-Нет, что вы, — отозвался фон Дорн. — Это не слишком-то надежно даже и здесь, в Европе. А до места нашего назначения, скажу я вам, поезда ходить еще не начали, так что...

-Что? — поинтересовался я.

Мне не ответили, но, впрочем, вскоре я сам увидел транспортное средство этих сумасшедших.

Дирижабль. Самый обыкновенный дирижабль, надежно пришвартованный к шпилю здания (а это тот еще трюк, ведь не специальная мачта же ... Ан нет, понял я, присмотревшись, это явно не простая штуковина. Количество винтов впечатляло... И черт меня подери, если вон то — не пулеметные гнезда.

Воздушный корабль был сравнительно невелик, но нам места хватило. В тесноте, как говорится, да не в обиде...

-Придется потерпеть, — сразу предупредил фон Дорн. — Обстановка на борту самая спартанская и, боюсь, я не смогу предложить вам мягкую постель и ужин с шампанским. Если пожелаете вздремнуть, делать это придется две смены, трапезничать тоже.

-По сравнению со многими средствами передвижения, которыми мне доводилось пользоваться, это — воплощенная роскошь, — заверил я. — Не пульмановский вагон, однако я ценю функциональность, пусть и в ущерб некоторым удобствам.

-Это хорошо, — кивнул капитан, взглянул на меня, чуть склонив голову набок. — Возможно, мы сработаемся.

Он замолчал: заносили какие-то коробки, скорее всего, с документами.

Трое сопровождающих прошли, судя по всему, в другой отсек. Потом задраили люки, дирижабль вздрогнул, пол под ногами будто куда-то поплыл, на мгновение замутило...

-Как вы переносите качку? — поинтересовался фон Дорн, наблюдая за мной.

-Морскую — не замечаю, — ответил я в тон, — до тех пор, пока не начинает швырять от стенки к стенке. А вот воздушной по сию пору не испытывал. Интересные ощущения...

-Помилуйте, разве это качка! Вот если попадем в грозовой фронт... — рассмеялся он и достал портсигар. — Курите?

Я не отказался. Канда мотнул головой, вытащил из кармана кисет, ловко свернул самокрутку, прикурил... Судя по запаху, смолил он солдатскую махорку. И когда, интересно, научился?

-Здесь не опасно курить? — спросил я, чтобы нарушить молчание.

-Здесь — нет, — качнул головой фон Дорн. — Кабина изолирована. Но костров, конечно, лучше не разводить...

-Из города убрались, — заметил Канда, глядя в иллюминатор. — Никого не видно.

-Ты големов опасаешься? — сообразил я.

-Их самых, — хмыкнул он. — Ну-ка, встань...

-Ты что...

Под немигающим взглядом фон Дона Канда ловко охлопал меня с ног до головы, потом подхватил мой саквояж и принялся тщательнейшим образом изучать его содержимое.

-Твои носки мне даром не сдались, — сказал он через плечо. — А вот сунуть тебе туда что-нибудь могли, знаю я наших умельцев...

"Или ты сам положил", — читалось в глазах капитана. Ну что ж, я на его месте тоже не стал бы доверять мне безоговорочно.

-Вроде чисто, — сообщил Канда, возвращая мои пожитки на месте, — но я не специалист. Надежнее было бы выкинуть это шмотье.

-Просто выстави в третий отсек, — кивнул ему фон Дорн. — Думаю, в двух переборках достаточно металла, чтобы сбить настройку, если там что-то есть... Вы не возражаете, господин Книжник?

-Ну что вы, — ответил я. — Могу и сам выйти... в третий отсек.

-Вам там не понравится, машинное отделение через переборку, — усмехнулся он. Канда вышел. — Не держите обиды, господин Книжник, служба есть служба.

-Мне ли не понимать, — вздохнул я. — Однако ящики с документами...

-Их мы уже проверили, — ответил фон Дорн. — Точнее, проверяли всю ночь, я и мои подчиненные. Каждую бумажку, каждую мелочь. А сами ящики наши, если вы об этом... Ну а к дирижаблю никто не подходил, — добавил он спокойно, — охраны достаточно, а пулеметы, которые вы совершенно определенно заметили, у нас не для украшения. Я знаю, разумеется, что изгонщики способны передвигаться самым немыслимым образом, насмотрелся на Юрия...

-Кого?.. — опешил я.

-Простите, — улыбнулся капитан, — это команда его перекрестила. Для нас его имя непривычно. Так вот, изгонщика пулеметы, может, и не задержали бы, но тут уж пришлось пойти на риск.

-Какой риск... — буркнул Канда, усаживаясь на место. — Я там всю ночь торчал, ни одна падла не пробралась бы.

-Ты сейчас на задании, — одернул его фон Дорн. — Воздержись, будь любезен, от подобных выражений.

-Так точно, ваше высокоблагородие, — хмыкнул тот. — Есть воздержаться!

Я только головой покачал: с Кандой определенно что-то произошло, раз уж он так стал реагировать на замечания. Прежде его и Комуи не очень-то мог унять, от смертоубийства удерживал, конечно, но от сквернословия — это вряд ли!

-Господин Книжник, — повернулся ко мне офицер. — Если вы не возражаете, хотелось бы обсудить, как следует именовать вас в дальнейшем. Вы сами, думаю, понимаете...

-Да, разумеется, — кивнул я. — Мне нужен псевдоним. Правда, я пока не могу подобрать ничего подходящего.

-Чем тебя Лави не устраивает? — поинтересовался Канда.

-Лави? — услышал фон Дорн. — Лави... Лаврентий? Нет, Боже упаси, какой из вас Лаврентий! За нашего соотечественника вы не сойдете, быть вам иностранцем, это уж точно... Но вот кем именно? Англичан и французов не жалуют сейчас, на пруссака вы тоже не похожи...

-Лауренсио, — предложил я. — Лауренсио Эскриба. Итальянец. Волосы могу перекрасить, это несложно.

-Да нет, зачем же? — прищурился капитан. — Я думаю, подойдет. В крайнем случае, любопытствующим можно сказать, что вы не чистокровный итальянец. А что до этого... — он поднял руку к лицу.

-Заявлю, что путешествовал на просторах Северной Америки, — ответил я чистую правду, — где и попался кровожадным дикарям.

-Очень романтично, — хмыкнул он.

-О да! — горячо поддержал я и невольно потрогал шрам на затылке.

-Ну и прекрасно, — подытожил фон Дорн. — Итак, господин Эскриба... Я предлагаю сейчас вздремнуть. Лететь нам около двух суток, может, даже и меньше. Там, где мы будем останавливаться на дозаправку, смотреть решительно не на что. Разговаривать здесь... не рекомендую. Все важное обсудим по приземлении.

-Хорошо, — кивнул я. Ясно, он все-таки опасается "жучков", и я его понимаю. Впрочем, поспать и я не откажусь, но сперва посмотрю на землю с высоты птичьего полета! — Господин капитан! А если снизу нас примут за... хм... беса?

-Именно поэтому мы и идем достаточно высоко, — ответил тот. — Даже если и увидят... За последние годы в этих краях повидали столько этих тварей, что еще одну вряд ли примут в расчет.

-А если начнут стрелять?

-По-моему, местные уже давно усвоили — по бесам лучше не открывать огня, чтобы не привлекать внимания, — усмехнулся он. — Да и пулеметы у нас не только и не столько для воздушного боя... Извините, господа. Бессонная ночь...

Он вышел, его место занял тот, с азиатскими чертами лица, молчаливый. Он так и не представился, просто сидел и смотрел в одну точку. Канда, кажется, задремал на своем месте, а я смотрел и смотрел в иллюминатор, пытаясь определить, где сейчас мы находимся, что внизу... Вот блеснул в разрывах облаков Ла-Манш, теперь мы над Францией. Интересно, где будет дозаправка? В столицу мы вряд ли пойдем, это изрядный крюк, значит, пройдем где-то южнее, а там... неизвестно.

Кажется, я и сам задремал, а проснулся от толчка: оказалось, я умудрился проспать остановку, дозаправку, а теперь дирижабль снова отправился в путь. Стоянка была, как выяснилось, в ничем не примечательной губернии, крупные города мы миновали... А я пропустил момент, когда дирижабль пересек границу Российской Империи, чтоб мне провалиться!

-Мы сможем добраться только до Екатеринбурга, — сказал фон Дорн, снова бодрый и свежий. Как он умудрился побриться в крохотном закутке, отведенном для санитарных нужд, я понять не мог. — Дальше отправимся обычным транспортом...

-Ты не думай, не поездом, — хмыкнул Канда, глядя на меня. — Ну, увидишь!

Да, я увидел. Я, наконец, увидел эту страну, да не столицу, подражающую Европе, не лубочно-пряничную старую столицу, а самую сердцевину...

Нет, конечно, не было никаких ужасов вроде пьяных медведей с балалайками и казаков с самоварами, конечно, нет. Город как город, люди как люди. Фон Дорн заскочил ненадолго в какое-то официального вида здание, вернулся с бумагами, и тут-то и завертелось...

От моего багажа не осталось ничего. Впрочем, в саквояже я не держал личных, памятных вещей... да их и не было у меня. Один из сопровождающих принес мне все, что требовалось: бритвенные принадлежности, полотенце, несколько пар белья, а еще мундир без знаков различия, в точности, как у всех остальных. Однако так я ходил недолго: появился фон Дорн, оглядел меня (выглядел я вполне молодцевато), кивнул удовлетворенно и сказал:

-Сойдете за поручика. Ничего, что иностранец, их повсеместно хватает, а тамошний люд вникать не станет.

У него даже говор изменился — я слышал местную речь, так вот, капитан превосходно играл местного уроженца, я бы не смог лучше. Говорили мы теперь по-русски: капитан явно не хотел привлекать излишнего внимания иностранной речью.

Интересно, что будет дальше!

А дальше закрутилось: меня снова подняли до света, впихнули в кибитку, и мы понеслись. Не сказал бы, что дороги тут идеальны, но экипаж был выше всяких похвал, а встречные-поперечные шарахались к обочине, едва заслышав молодецкое улюлюканье нашего кучера.

-Это почтовая тройка, — пояснил фон Дорн, приглаживая усики. — Скоро будем на месте.

-Что же мешает вам разместить базу для дирижабля там, куда мы направляемся? — спросил я.

-Слишком легко проследить, — просто ответил он, — не то что экипаж.

-Да, очень простой экипаж, — подтвердил я, выглянув в окошко. По бокам скакало несколько суровых господ в лазоревых мундирах, с крайне мрачными физиономиями, а замыкал процессию отряд казаков в полной амуниции. Еще бы пушку пристегнули, право слово...

-Как ни странно, да, — улыбнулся капитан. — Видите ли, края, где расположена наша Академия, являются также местом ссылки для многих и многих.

-Но...

-Позвольте, я закончу. Порой нет возможности оставить смутьяна в столице без ущерба для репутации иных высокопоставленных господ, и его высылают. О нет, не в кандалах и не на соломе, как вы себе, должно быть, вообразили... — Он усмехнулся. — Случается, конечно, и это, но редко, обычно их отправляют на точно такой же тройке. В сопровождении жандармов и еще, если это персона значимая, солдат или казаков. Ну а на месте этот господин может решить, будет ли он существовать за казенный счет и сходить с ума от скуки, или все же попробует сделать что-то такое, благодаря чему срок его ссылки уменьшится, а послабления режима увеличатся...

-То есть наш экипаж не является чем-то из ряда вон выходящим, — подытожил я.

-Никоим образом, — заверил фон Дорн. — Ну, может, подумают, что особо опасного преступника везут, и только. Местные — простые люди и в господские дела стараются не встревать...

-Это прекрасно, — искренне сказал я. Канда фыркнул.

Он и раньше-то был неразговорчив, а теперь, в присутствии офицера, вовсе онемел. Это так не походило на прежнего Канду, что я то и дело косился на него: не подменили ли?

-Давайте познакомимся, как пристало, — сказал капитан, заметив, видимо, мои мучения. — Я вам так и не представился толком. Я из обрусевших немцев, так давно обрусевших, что уж и не помнят, когда именно... Зовут меня Александром Николаевичем. Служу, как уже было сказано, заместителем председателя Академии, думаю, разъяснять вам, какие функции я исполняю, не нужно.

-Обо мне говорить особенно нечего, — вздохнул я. — Чем я занимаюсь, вам известно, а что до имени, мы уже постановили, что теперь я — Лауренсио Эскриба. Ну а Канду я знаю давно.

-У нас его, как я уже говорил, перекрестили в Юрия, — усмехнулся фон Дорн. — Вот отчества только у него не было, нарекли по нашедшему — Семеновичем.

"Слава богу, не Комуёвичем", — подумал я и едва сдержал неприличный смешок. Сдержался все же, спросил спокойно:

-Скажите все же, как попал к вам... Юу?

Уж Юрой я его точно звать не буду, пусть списывают на итальянскую картавость!

-Думаю, он сам расскажет, — сказал фон Дорн и прикрыл глаза. — Да, вам, может, удобнее говорить на французском? Сейчас можно.

-Я предпочту попрактиковаться в разговорном русском, — улыбнулся я. — Должно быть, акцент у меня изрядный...

-Нет, почти незаметный, — успокоил капитан. — Я бы сказал, что вы даже слишком чисто говорите.

-Так всегда бывает с языками, которые изучаешь, не врастая в соответствующую среду, — усмехнулся я, — поэтому я и предпочитаю говорить по-русски. Надеюсь, вы простите мне некоторые заминки.

-Разумеется, — ответил тот и кивнул Канде. — Ну, что ты молчишь?

Тут только он ожил. Рассказ вышел коротким: он отправился за этим чертовым Алмой куда-то на край света, чуть не умер, а может, и умер, с ним бывало, а когда очнулся, его в четыре руки растирали крепкие матросы, в горло лился ядреный ром, а на волнах покачивался бриг "Мария Магдалина".

-Наша эскадра шла к берегам Америки, — проговорил как будто задремавший ненадолго капитан. — Не помню, признаться, с какими целями, в это уж я не вникал. — (Разумеется, я ему не поверил, но промолчал.) — Бриг чуть отстал, дозорный вроде бы увидел человека за бортом. Это и был Юрий. Уж не знаю, сколько времени он дрейфовал на обломке какой-то доски, не знаю, почему его не сожрали акулы, но его удалость спасти.

"Такого как он, и акула не тронет", — хотел я сказать, но промолчал.

-Капитан брига был человек простой, — продолжал фон Дорн, — но на флагмане эскадры всегда идет кто-то, кто разбирается в бесах. Но тут, должен сказать, специалист потерпел неудачу... По правде сказать, он не сразу поверил капитану Можейко, что на бриг можно перебраться без угрозы для жизни.

Я покосился на Канду. Зная его, я мог сказать одно: спасителям крупно не повезло.

-Спасенный оказался дик, по-людски не понимал, — говорил капитан вроде бы даже с усмешкой, — показал себя строптивым, за что был бит линьками. Потом человечью речь все же начал усваивать, брань в основном...— Тут я не удержался и ухмыльнулся. — Со специалистом он говорил по-французски, чем матросов и капитана удивил донельзя. Того, что он рассказал, хватило, чтобы немедленно повернуть обратно и как можно скорее предать Юрия в руки специалистов Академии... Да, должен отметить, капитан первого ранга Можейко командует теперь не бригом.