Война закончилась вчера

-Я и так слишком много знаю, — кривится Лави. — Во всяком случае, входы-выходы в подземелье указать могу! Этого, по-моему, достаточно, чтобы не выпускать меня на поверхность, потому что, если я попадусь, то...

-Я тебя сам прежде убью, — любезно сообщает Канда. — Ноям ты не достанешься.

-Спасибо, я знал, что могу на тебя рассчитывать, — сквозь зубы цедит Книжник.

Воцаряется тишина, нарушаемая лишь гудением пчел над клевером.

"Значит, секретное распоряжение, — напряженно думает Лави. — Настолько секретное, что Комуи доверил его только Юу, никому больше. Даже мне не сказал. А Юу не проговорится, голову на отсечение даю... Что-то важное, срочное... что-то, что нужно передать кому-то во Фременвиле. Видимо, тоже со всеми возможными предосторожностями... даже несколько преувеличенными, я бы сказал... Ох, и кретин же я!"

-Юу, — он осторожно касается рукава напарника. — Извини. Я не подумал.

-Я заметил.

-Комуи ловит на живца, да? — Лави пытливо смотрит в непроницаемое лицо Канды. — Срочное, секретное донесение... Потом проверит, где всплывет информация, так? Вычислит слабое звено? Наверно, подозрения у него уже есть...

-Похоже, на этот раз ты подумал, — Канда едва заметно усмехается. — Лави, я ничего тебе не скажу. Если ты будешь знать, то...

-Я понял, — кивает Лави. — Могу выдать себя. Не знаю, что придумал Комуи, но раньше он не ошибался. Наверно, надо просто положиться на него...

-Вот именно. А еще надо поспать. Дальше ночью пойдем, сейчас слишком жарко. И акума могут появиться...

"Раньше ты бы ни о каких акума не подумал," — невесело усмехается Лави. Эту перемену в Канде он заметил сразу же, как только они стали выходить на задания вместе. Канда больше не сатанел при виде акума — бросаться на них ему теперь было не с чем, конечно, но... Да и вообще он как-то успокоился, словно бы забыл про свою цель, а на вопрос Лави ответил, криво усмехнувшись: "При таком раскладе акума доберутся до того человека намного раньше, чем я". Подумал и добавил: "Меня это устраивает". Лави тогда потерял дар речи на несколько секунд: все-таки, несмотря на несколько лет знакомства, предугадать реакцию Канды он зачастую не мог...

-Ложись, — приказал Канда, поудобнее приваливаясь спиной к стволу дерева.

-А ты?

-А я посижу. Ты же знаешь, я долго могу не спать. Ложись, говорят тебе!

-Я лучше так... — Лави пристраивает голову на плече напарника. — Не возражаешь?

-Иди ты... — Канда косится на Книжника.

Вид у того измученный, и это не физическая усталость, уж настолько-то он Лави знает. То, что он бледен до зелени, лицо осунулось и резко обозначились скулы — это еще ничего не значит. Так бывало и раньше, после многодневных переходов и боев, но тогда Лави все равно шутил и смеялся, как бы плохо ему ни было, пытался подбодрить остальных. А теперь... Ощущения у бывшего экзорциста — отвратительные: Канда хорошо чувствует людей, и ему не нравится то, что давно уже происходит с Лави. Ему самому проще: у него есть приказ, он выполняет его, только и всего, и не боится смерти. У Книжника же слишком сложные и запутанные мотивы, чтобы вникнуть в них до конца. Канда даже и не пытается, просто чувствует, что напарнику — другу — сейчас плохо, интуитивно догадывается, что нужно сделать... Два года назад он бы на это не пошел. Два года назад они вообще не говорили бы вот так...

-Да ляг же ты... — Канда обхватывает Лави за плечи, так что тот, потеряв равновесие, утыкается носом в его колени. — И спи. Я посторожу.

Лави не шевелится, боясь спугнуть это чувство абсолютной защищенности. Эфемерное и невозможное, но сейчас, именно в эту секунду, и в следующую, и в еще одну — реальное в той же степени, как и лежащая на его спине тяжелая рука. Он знает, что уснуть все равно не сможет: просто потому, что не захочет упустить ни одного из этих мгновений, но отключается практически мгновенно. Снится ему прошлое. Давнее, славное прошлое...

Четыре года назад

Война еще в самом разгаре, и никому и в голову не приходит, что Черный Орден ее проиграет. Да, случаются поражения, и серьезные, но когда их не бывало?

Он тогда должен встретить Канду и Аллена на полпути к одному городку, имеется там заброшенная сторожка: ее обнаружили искатели, и с тех пор развалюха время от времени служит местом встреч. Правда, с трудом отворив разбухшую от сырости дверь — льет как из ведра, — Лави понимает, что сюда уже очень давно никто не наведывался. Еще сразу становится ясно, что ночевать в этой лачуге будет едва ли приятнее, чем под елкой в лесу. Если выбрать ель погуще, то под ней хотя бы сухо, а здесь сквозь дырявую крышу так и капает на гнилой пол. И воняет соответственно: плесенью, грибами, еще какой-то пакостью...

Впрочем, выхода нет, ожидать экзорцистов он должен именно здесь. Идти им навстречу — бессмысленно, можно разминуться: кто знает, какой тропинкой они будут добираться? Остается только попытаться сделать условия обитания более-менее приемлемыми.

Очаг в хижине имеется, хоть и загаженный донельзя. За домом находится полупустая поленница; впрочем, мокрые поленья гореть не желают категорически, как Лави ни бьется. Приходится отодрать несколько плашек пола, выломать пару досок из стены кладовой и разбить старый шкаф. Эти деревяшки, хоть трухлявые и волглые, все-таки неохотно начинают тлеть, отчаянно дымя, и через некоторое время Лави все-таки удается развести огонь. Дыму он, правда, напускает в дом столько, что несколько раз приходится выскакивать наружу, чтобы продышаться и откашляться. Из трубы валит такой дым, что видно, наверно, за милю. Вернее, было бы видно, не будь настолько темно и не лей дождь стеной...

Когда запас досок подходит к концу, принесенные с улицы поленья уже немного просыхают, так что есть, чем поддерживать огонь. Вскоре даже в щелястой халупе становится немного теплее, так что Лави отваживается скинуть мундир и попробовать просушить его (вернее, прокоптить) у огня.

Занимается этим он довольно долго, за окном уже стоит темень кромешная — дело идет к полуночи. Экзорцисты не появляются. Поначалу Книжник не особенно волнуется: в такой ливень да в темноте запросто можно сбиться с дороги. Не будет ничего удивительного, если они только к утру сюда доберутся! Потом, однако, начинает беспокоиться. Если верить сообщению, вышли экзорцисты достаточно рано и, по идее, если не случилось ничего из ряда вон выходящего, что могло бы задержать их в пути, должны были прибыть на место в худшем случае немногим позже Лави. А их нет...

Отговорками про "сбиться с дороги" можно морочить себе голову, сколько угодно, но... Насколько Лави знает Канду, заплутать в знакомых местах тот не может, даже ночью и в дождь. Аллен — другое дело, но они же вместе идут! (Остается еще вариант, что экзорцисты поубивали друг друга, но его Лави отметает, как несостоятельную.) Значит, все-таки что-то случилось...

Гадать можно до бесконечности, поделать Лави все равно ничего не может: не идти же сейчас на розыски! Что он там найдет, в такую темень? Эти мысли кажутся очень правильными, но на душе все равно паршиво.

Скорее всего, Лави все-таки пошел бы на поиски, но, когда он уже изводится до предела, на ветхом крыльце кто-то начинает топать, дергает дверь, не сообразив, что открывается она внутрь... Книжник на всякий случай отступает в темный угол — мало ли. Ночной гость, наконец, справляется с дверью и вваливается в дом, сразу напустив холоду. В неверных отблесках пламени Лави может разглядеть светлые волосы и черный плащ, переводит дыхание с облегчением...

-Лави, ты тут? — зовет Аллен. С него льет ручьем.

-Здесь, — Книжник выступает из тени, спрашивает для проформы: — А если б это был не я, а акума?

Аллен только устало мотает головой, даже не возражает, как обычно, что акума он за километр чует.

-Помоги... — выговаривает он. — Я его не дотащу...

Сердце обрывается. Лави вылетает под дождь, не дослушав... Почти сразу же натыкается на Канду — тот едва идет, тяжело опираясь на меч. Наверняка злобно зыркает на Книжника, когда тот закидывает его руку себе на плечо, тащит в дом, но в темноте не разобрать.

В доме, при свете, становится ясно, что плащ на Канде грязен донельзя, — значит, падал по пути, и не раз. Аллен почище будет.

-Вы целы? — спрашивает Лави обоих сразу. — Что с вами такое?

-Целы... почти. — Аллен уже успел скинуть плащ, сосредоточенно сушит его перед очагом. Морщится, задирает рубашку, показав кровоподтек во весь бок.

-А ты? — Книжник разворачивается к Канде: тот привалился к стене, прикрыв глаза, и, судя по всему, собирается тут и отключиться. — А, чтоб тебя! Аллен, что с ним?

-Да на нем ни царапины, — отвечает тот, расшнуровывая сапоги и придвигая их поближе к огню. — На засаду мы нарвались. Неужели не слышал грохота?

Лави мотает головой:

-Тут в двух шагах можно из пушек палить, ничего не расслышишь!

-Ну вот, нарвались... Вернее, он вот нарвался — шли-то раздельно, — Аллен недовольно шмыгает носом. Значит, снова поцапались. — Когда я подоспел, он уже с половиной акума разделался. Правда, если бы не я, вторая половина его бы точно завалила...

-Заткнись!.. — шипит Канда.

-Видишь, оживает! — радуется Аллен. — А по пути то и дело носом в грязь летел!

-Тихо, Юу, убить ты его сейчас все равно не сможешь... — Лави перехватывает руку экзорциста, дернувшуюся к рукояти меча. — Иди, сядь. И снимай свою рванину, ты же мокрый насквозь! А, дай, я сам...

-Руки убери... — Канда отталкивает Книжника, начавшего расстегивать на нем плащ, сдергивает мокрую одежду, швыряет на пол, довольно уверенно доходит до очага и садится, не глядя на Аллена. Судя по всему, ни на что большее у него сил уже нет.

Лави только вздыхает, подбирает плащ, кое-как вытряхивает, чтобы комья грязи не сыпались, и пристраивает на просушку. От мокрой одежды идет пар — печка раскочегарилась на славу.

-Есть хотите? — спрашивает он. — Я прихватил кое-что.

-Конечно! — враз оживляется Аллен и вцепляется в предложенную ему солонину с сухарями, урча от удовольствия, как молодой волчонок.

Канда только вяло качает головой в ответ на предложение Лави. Правда, кружку — кое-какая посуда в домишке нашлась, а в дождевой воде недостатка не было, — все-таки берет, долго пьет, не отрываясь. Возвращает кружку, даже не подумав поблагодарить, и снова замирает.

-Как же я устал... — зевает Аллен. Потянувшись, охает, схватившись за отбитый бок. — Лави, где спать будем?

-Прямо здесь, больше негде, — хмыкает Книжник. — Я вон всякой ветоши натаскал, ложись на пол, а то замерзнешь.

-Да не замерзну, я уже обсох, — улыбается Аллен. Укладывается поближе к очагу, возится, пристраивая под голову какую-то рванину, найденную Лави на чердаке, накрывается своим плащом и моментально засыпает.

Сам Лави предусмотрительно устраивается в углу, где поменьше дует. Это сейчас теплее всего у огня, а к утру, когда потухнет огонь, Аллен точно окоченеет. Подежурить до утра Книжник бы мог, но... ему завтра идти весь день, а он и предыдущую ночь не спал толком. А этих двоих оставлять дежурить — надо вовсе извергом быть.

-Юу, — Лави касается плеча экзорциста. Хорошо, хоть одежда просохла, только волосы еще влажные. — Иди сюда, ты на самом сквозняке сидишь.

Канда неопределенно мотает головой, но все же, прихватив просохший плащ, перебирается поближе к Лави, в угол, куда предусмотрительный Книжник бросил остатки матраца и где даже умудрился заткнуть пару щелей. Вид у экзорциста — краше в гроб кладут. Видимо, действительно выложился до предела: настолько вымотанным Лави его давно не видел. Да он даже на имя не реагирует!

"Э, да он же заснет сейчас! — соображает Книжник, посмотрев внимательнее. — Хорошо, что не носом в огонь! Вовремя я..."

-Юу, ложись, не мучайся, — говорит он.

-Сейчас, — отзывается, наконец, экзорцист. Садится поудобнее, распускает зачем-то волосы, слипшиеся колтуном. Поймав удивленный взгляд Книжника, поясняет неохотно: — Не расчешу завтра.

Лави старается скрыть улыбку, отходит к очагу, вроде бы подбросить дров. Возвращается, садится на прежнее место.

-Юу, — тихо зовет он. Тот не откликается. Лави трогает его за плечо и соображает, что Канда умудрился заснуть сидя. Пробует уложить его, но не может удержать — экзорцист весит не так уж мало, несмотря на изящное сложение, — и Канда сползает аккурат Лави на колени. — Твою мать, Юу...

Книжник тоскливо смотрит на спящего мертвым сном товарища. "Начнешь ворочаться — разбудишь еще... — решает он. — Пускай уж спит, я посижу пока. Но до чего ж тяжелый!.. — Он осторожно просовывает руку под голову Канде, пристраивает поудобнее. — А волосы он точно завтра в порядок не приведет. И будет еще злее обычного..."

Лави пробует разобрать одну запутавшуюся намертво прядь, потом другую, пока не высохли окончательно, кое-как расчесывает пальцами длинные волосы, в который раз обругав Канду за пристрастие к такой прическе. Самое оно в походных условиях — грива мало не по пояс!

Касаться гладких тяжелых волос приятно; Лави и раньше подбирался к "хвосту" Канды, рискуя получить по шее — тот не любил, когда до него дотрагиваются без спросу. А сейчас вот не возражает, наоборот, стоит Лави опустить руку, начинает беспокоиться во сне. "До утра мне его так гладить, что ли? — ухмыляется про себя Лави, чувствуя, что сам скоро отключится. — А я бы и не возражал, кстати..."

Кое-как дотянувшись до плаща Канды, он накидывает его на спящего экзорциста, пробует устроиться поудобнее, что не так-то просто с этакой живой тяжестью на коленях, и сам не замечает, как засыпает...

Пробуждение оказывается ужасным. Для начала, он замерз, во всяком случае, выше пояса. Ногам лучше: на них лежит что-то теплое и тяжелое, но от этой тяжести-то ноги и затекли. Хорошо, что Лави сперва проснулся, посмотрел, что такое на него навалилось, и только потом попытался от этого чего-то избавиться. Взглянув, он старается замереть и не шевелиться. Вчерашний вечер припоминается со всей отчетливостью...

Что будет, когда Канда проснется и обнаружит себя на коленях у Книжника, последний даже воображать не хочет и надеется оттягивать этот момент как можно дольше.

У очага шевелится Аллен, и Лави обмирает: Канда спит чутко, и если Уокер сейчас проснется и заголосит, то... Но нет, экзорцист снова затихает. "И долго я так высижу?" — с веселым отчаянием думает Лави. Он даже не может высвободить руку, запутавшуюся в волосах Канды! Хорошо еще, сам бандану снял, волосы закрывают лицо, и не разобрать, спит он или нет.

Лави замирает — ему показалось, что Канда пошевелился, попытался приподнять голову... Но нет, экзорцист только чуть поменял позу и снова задышал ровно и глубоко.

Как потом по секрету рассказывал Уокер, для него пробуждение тоже оказалось крайне неприятным. Проснулся он оттого, что почувствовал настоятельную потребность выйти на двор. Продрал глаза, увидел в полутьме сидящего в дальнем углу Книжника и обмер: на Лави навалилась какая-то темная лохматая масса... Дикий зверь задрал Книжника и доедает его? Но почему в полной тишине? И куда подевался Канда?!