Маркетолог@ - Часть # 3/4 "Аватар/селфи"

— Вот именно, — прошипел Саид, оценив ужас на лице Вакаса. — Ты помнишь наш уговор? Не смей трогать мальчишку. Он — не для тебя. А теперь пойдём, проводишь меня. А с тобой я не прощаюсь, larka.

В ту ночь получивший новое имя мальчик так и не смог уснуть. Но думал Сахт вовсе не о награде. Прислонившись невыносимо горячей спиной к холодной кирпичной кладке, мальчик сидел неподвижно, так, чтоб не тревожить больное тело, и смотрел вверх, на древнее, как мир, небо Пакистана. Небо было глубокого серого цвета, как графит, а звёзды такими яркими и близкими, что, казалось, протяни руку — и дотронешься до них.

— Почему это происходит со мной? — спросил небо мальчик. Но ответа не было. И мальчик сам ответил себе: 'Inshalla. Всё в руках Аллаха' ... В глазах мальчка мерцали звезды.

Прошло четыре года. В апреле 1995 года в 'Лашкар-и Тайба' принимали гостей: боевиков, заслуживших славу; наёмников, сделавших себе имя; перекупщиков 'живого товара'. Для приёма гостей было подготовлено весьма занимательное зрелище, для чего в цехах разрушенного войной завода была выстроена арена. Заполненная песком и кирпичной крошкой, она была обнесена крупной металлической сеткой, вокруг которой поднимались вверх ряды с крошащимися под ногами кирпичными ступеньками. Ступеньки служили сидениями для двух сотен зрителей. В воздухе ещё разливалось зловоние плесени и той особой, затхлой сырости, которая свойственна всем помещениям, брошенным людьми. Но теперь этот смрад был явственно перебит густым запахом пота, азарта и шелестящих зелёных денежных купюр, переходящих из рук в руки. Каждые десять минут помещение оглашалось яростными криками одобрения или ярости: зрители делали ставки, менять которые было запрещено. 'Иншалла — все в руках Аллаха', — привычно звучало в воздухе.

Саид Кхан провёл свою сестру Карен к лучшим местам.

— Так в чём же заключается твой сюрприз, брат? — усмехнулась Карен, одетая, как и многие зрители, в традиционную для Пакистана 'шальвар-камиз' — широкие шаровары и длинную рубашку. На звонкий звук женского голоса разом заинтересовано обернулось несколько мужчин. Но, признав в женщине сестру Саида, боевики все, как один, отвели глаза: Карен была равной среди них, а не их добычей.

— Хочу показать тебе кое-кого, — загадочно сказал Саид и кивнул на арену. В это время в центре ринга заканчивался показательный бой. На площадке, усыпанной песком, двигалось пять пар мальчиков. Мелодично звенели ножи. Десятилетние дети бились зло и яростно, но наметанному глазу Карен было очевидно, что для этих детей ножевой бой пока что только игра, а не битва за жизнь со смертью.

— Ах, это? Ну, ничего интересного для меня. — Карен сморщила носик, когда один из мальчиков получил ножевое ранение.

— Ничего интересного? — шутливо возмутился Саид. — А как насчёт того, что ножевой бой — это самое философское единоборство? Помнишь, нас с тобой учили, что в ножевом бою основным противником человека является не враг с ножом, а тёмные стороны в самом человеке? Только познав их, можно противостоять кому угодно, — назидательно произнёс Саид. В ответ голубые глаза Карен заискрились от смеха.

— Брат, ты меня в гроб вгонишь с этой своей дешёвой философией, — засмеялась Карен, — и ты...

Но слова женщины потонули в крике, одновременно вырвавшемся из сотни мужских глоток, когда пять пар мальчиков покинули арену, а на ринг выпустили двух новых бойцов.

— Сахт! Абдулбаис! Сахт! Абдулбаис! — бушевала толпа. Из рук в руки боевиков стали переходить очень крупные суммы денег.

— Почему такие большие ставки? — оценив достоинство банкнот, изумилась Карен.

— Потому что эти мальчики — сильнейшие. Но в спарринге они пока ещё не встречались. Год назад Сахту было только двенадцать, и я не хотел выпускать его против Абдулбаиса. Но теперь, когда Сахт подрос, пришло время узнать, на что он способен... Видишь ли, — пояснил свою мысль Саид, — в отличие от Абдулбаиса у Сахта ещё не было поражений, но Абдулбаис дерётся уже несколько лет, а у Сахта весь практикум открытых боёв всего каких-то полгода.

— Вот как? — И Карен с интересом оглядела обоих юных бойцов. Первый — тонкий, изящный, стройный, женщину не заинтересовал. А вот второй — крупный, грозный, светловолосый — поражал ощущением огромной физической силы.

— А кто из них кто? — спросила Карен. — Сахт — это тот, что крупнее, да?

— Нет. Сахт — это тот, что поменьше. Так на кого из мальчиков ты поставишь, сестра?

Карен ещё раз окинула взглядом обоих 'гладиаторов' и прикинула, что если Сахта можно сравнить с гибким, блестящим, но хрупким клинком, то Абдулбаис напоминает хорошо отточенный топор, одним ударом сносящий с плеч головы.

— На Абдулбаиса, который постарше, — усмехнулась сестра. — Я хочу выиграть.

— Ты проиграешь, — уверенно заявил Саид. Карен снисходительно рассмеялась. Брат и сестра сделали ставки.

— Восточно-европейский стиль, — объявил рефери. Зрители тут же притихли, а каждому из юных бойцов вручили ножи для поединка. В тонкой руке Сахта оказалась тяжёлая 'финка', а в ладонь Абдулбаиса лёг боевой китайский нож. Клинок китайского ножа был явно легче 'финки', но обладал одним смертельным секретом: длину лезвия этого ножа можно было увеличить на несколько сантиметров и тем обеспечить себе безусловное преимущество в бою. Отмерив дистанцию, Аблудбаис первым перешёл в наступление. Сахт ловко отбил удар. Теперь мальчики двигались на арене по кругу, со стремительной пластикой зверей, делая яростные выпады. Подавшись вперёд всем телом, сузив глаза, Карен наблюдала за Сахтом. Как можно парировать удары китайского ножа — женщина прекрасно знала, но её интересовало, что может делать 'финка'. В руках Сахта нож показался Карен головой ядовитой змеи со стальным языком. Не пропуская движений каждого из юных бойцов, Карен изучала, как Сахт, используя замкнутые, восьмерко-образные траектории, наносит своему противнику удар за ударом. При этом каждый туше Сахта был высокого поражающего эффекта: за любым ударом 'финки' могло последовать поражение жизненно важных органов противника или даже летальный исход, но Сахт явно жалел Абдулбаиса. Закончив свои наблюдения, Карен пришла к выводу, что Сахт за одну короткую секунду хладнокровно и расчетливо мог 'подарить' своему противнику сразу четыре смерти, а Абдулбаис не смог нанести Сахту даже одного опасного удара, за исключением порезов на левой руке и у локтевого сгиба правой.

— Сахт, добей его! — слышалось с трибун. — Добей Абдулбаиса, хватит играть! Давай, добей его, larka.

— Почему Сахт не убивает Абдулбаиса? — удивилась Карен.

— Я ему ещё не разрешил, — усмехнувшись, ответил Саид. Карен сделала большие глаза:

— Так это ты тренировал Сахта?

— Да, я, — с гордостью кивнул Саид, в то же время, не сводя внимательного взгляда с арены, где сейчас сражался его лучший ученик.

— Ну, тогда я прощаюсь с выигрышем, — разочарованно протянула Карен.

Между тем на ринге происходило нечто странное. Нанеся противнику глубокий порез у пятого ребра, Сахт неожиданно отступил и опустил нож. Взбешённый, жаждавший реванша, Абдулбаис немедленно ринулся вперёд. И тогда Сахт молниеносно сделал четыре коротких движения. За долю секунды он присел, крутанулся на левой пятке и сделал подсечку правой ногой. Абдулбаис попятился, и тогда Сахт едва уловимым движением перехватил 'финку' и нанёс тяжёлой рукояткой ножа сильный, болезненный удар в область верхней губы противника. Из глаз Абдулбаиса брызнули слёзы, из носа пошла кровь, а сам Абдулбаис, на мгновение потеряв зрение, как подкошенный, рухнул на спину. В то же мгновение Сахт упал на колени и ногами заблокировал движения рук и ног Абдулбаиса. Перехватив финку за рукоятку левой рукой, Сахт прижал лезвие к сонной артерии Абдулбаиса и чуть-чуть надавил. Из рассеченной кожи на шее Абдулбаиса зазмеилась алая струйка крови. Зрители издали общий вздох. Разыгранная перед ними драма приближалась к развязке. Но последнее слово оставалось за хозяином Сахта.

И мальчик поднял голову. Его синие глаза обыскали толпу и нашли лицо Саида. Увидев глаза мальчика, Карен ощутила холод.

— Так вот кого ты хотел показать мне, брат, — сглотнув, прошептала женщина. — Но он же сдох, он же должен был умереть... Или стать sharmuta, как его мать... Я же приказывала Вакасу, и...

— Заткнись, Карен, — грозно и властно отрезал Саид. — У тебя есть сын, рожденный вне брака? Вот его и воспитывай. А этот мальчик будет моим. Он и так уже почти мой. Дело осталось за малым. — Саид давил Карен взглядом, вынуждая женщину отступить и опустить свой взор. Поединок голубых глаз длился ровно секунду. Первой сдалась Карен.

— Ну хорошо, — неохотно сказала женщина. — Но, позже мы погорим! — пригрозила она.

— Я всегда прав. А на разговор 'позже' можешь не рассчитывать. — Саид торжествующе усмехнулся и перевёл взгляд на арену. Там всё ещё ждал его решения Сахт.

— Убей противника, если хочешь, — милостиво разрешил Саид мальчику. Длинные, чёрные ресницы Сахта дрогнули. Синий взгляд на мгновение переместился чуть выше головы Саида. Там, незаметный толпе, у дальнего входа, за спинами зрителей стоял Вакас Хази. Поймав взгляд Сахта, Вакас отрицательно покачал головой и тут же исчез в толпе. Тёмные брови мальчика взлетели вверх чёрным изломом, рот сжался в жёсткую линию. Сахт поудобнее перехватил рукоятку 'финки', и в воздухе пробежали предгрозовые разряды.

— Молись, — громко произнёс Сахт и наклонился к противнику. — Иншалла, — прошептал он. Абдулбаис вздрогнул, глядя в глаза мальчика.

— А.... астагъфиру-Ллах, уа атубу иляйхи, — начал робко читать по памяти Абдулбаис. — Прошу прощение у Аллаха и приношу Ему своё покаяние...

Он не успел договорить, когда Сахт размахнулся и вонзил нож в песок рядом с его лицом.

— Иншалла. Всё в руках Аллаха, — произнес Сахт и встал. Раздался один общий выдох, и воцарилось безмолвие.

— Послушный мальчик? 'Послушный тебе', Саид? — в общей тишине издевательски расхохоталась Карен. Она наклонилась к Саиду и прошептала ему на ухо: — Убей его, брат. Потому что этот мальчик никогда тебе не подчинится... Поверь, я знаю, о чём говорю. — Карен поднялась и ушла. А Саид остался сидеть и смотреть, как зрители почтительным молчанием приветствуют его, учителя, и его лучшего ученика, покидающего арену в одиночестве.

Вечером того же дня в гостиной Вакаса Хази накрывали на стол. Но сам Вакас торопливо спустился в подвальную комнату, где его уже ждали Саид и Сахт, стоявший на коленях.

— Чуть позже тебя ждёт награда, — разглядывая подростка, сообщил ему сухим, как зыбучий песок, голосом Саид. — Но сначала ты, Сахт, примешь своё наказание.

Мальчик покорно кивнул. Впрочем, мальчик давно уже одинаково бесстрастно переносил страх, пытку, боль, ужас, любовь женщин и даже миг, когда они доставляли ему удовольствие. Но в этот раз Саид удивил подростка: из маленькой жаровни он достал раскалённое клеймо на длинной деревянной ручке. Глядя на пылающее красным железо Вакас оттёр струящийся по его лицу пот.

— А можно, я это сделаю? — Вакас искательно заглянул в лицо Саида.

— Ты? Ну что ж, давай ты. — Саид с явным облегчением бросил клеймо на жаровню и отошёл. Занявший его место Вакас осторожно ухватил клеймо за безопасную ручку, зашёл мальчику за спину, примерился и прижал железо к детской спине. Отвратительно зашипела кожа и кровь, сворачивающиеся под смертельным жаром. Плоть лопнула, запахло палёным мясом. Клеймо впилось в спину мальчика, и между лопаток Сахта расцвела красно-чёрным арабская цифра '7'. Мальчик выгнулся от непереносимой боли и перехватил напряженный взгляд Саида.

— Теперь тебе понятно, кто твой хозяин? — спросил Саид.

— Молчи, если хочешь жить. — Этот шёпот Вакаса было последним, что услышал Сахт перед тем, как потерять сознание.

Очнулся он через сутки.

— Ты как? — прошептал Вакас, меняя ему повязку.

— Нормально. — Мальчик дёрнулся, когда пальцы Вакаса задели его обугленную плоть.

— Потерпи, мой маленький, мой красивый мальчик.

Сахт закрыл глаза, послушно кивнул и расслабился.

— Малыш, ты правда меня любишь? — Вакас наклонился к мальчику и ласково погладил его по голове.

— Да, я тебя люблю, — впервые признался мальчик. И он не лгал. Всем хорошим, и всем плохим Сахт был обязан Саиду. Мальчик знал, что Саиду он нравится. Но Саид никогда не говорил ему о том, что он любит его. А Вакас говорил всегда, даже когда бил его...

Прошло полтора месяца. Ожог Сахта затянулся, но так и не зажил до конца. В один из дней Саид Кхан решил навестить мальчика.

— Хочу с тобой поговорить... Итак, почему ты не убил противника? — дружелюбно начал Саид Кхан, присаживаясь к подростку на постель. Мальчик покусал губы, подумал.

— Вы не отдавали мне такой приказ, господин, — наконец произнёс он.

— Нет, отдавал. Ты знал, что если ты выиграешь, то должен убить Абдулбаиса. Так почему же ты этого не сделал? Кто — или что тебя тогда остановило? — Подросток попробовал пожать плечами, но зашипел от боли. — Итак? — не отступал Саид. — Кто велел тебе нарушить мое приказание? Вакас?

В это мгновение в комнату ввалился насмерть перепуганный Вакас Хази.

— Не я.... то есть я, Саид, хотел предложить тебе чай, — пролепетал Вакас. Глаза Сахта вспыхнули, и Вакас немедленно прикусил язык. 'Вот так трусы и выдают себя', — усмехнулся про себя Саид. Он посмотрел на подростка, еще не научившегося лгать, потом смерил взглядом трусливого взрослого, обманом забравшего себе сердце этого мальчика. И Саид ощутил горячее желание сжать глотку Вакаса и медленно, по капле, выдавить из неё весь воздух, а вместе с ним и всю его никчемную жизнь.

В тот миг Саид принял решение.

— В общем так, Сахт, — Саид поднялся. — Ты через месяц отправишься со мной в тренировочный лагерь в Вазиристане. Там ты долечишь спину, потом пройдешь трехнедельный курс 'Даура-а-Аам'. Поймешь, наконец, что такое истинный ислам в моём понимании. Далее ты обучишься применению оружия: автомат Калашникова, автоматическая винтовка, ручной пулемёт 'INSAS' и наша штурмовая винтовка 'G2'. Ещё пистолеты и взрывчатка. После этого отправишься на курс, доступный только избранным.

— Он-то уедет. А как же я без него? — пискнул Вакас. Саид прищурился:

— А у тебя, Вакас, есть ровно месяц на то, чтобы как следует попрощаться с воспитанником. Напоминаю: лица не трогать. А вот спина Сахта — если твой 'любимый мальчик', конечно, к этому готов — она в полном твоём распоряжении... Смотри, хозяин, не облажайся. -Саид странно усмехнулся, смерил Вакаса загадочным взглядом и ушёл.

А Сахта ждали мучения. Теперь Вакас по нескольку раз в день проверял, как заживает рубцующийся шрам мальчика. Но рана гноилась, и тогда Вакас брал в руки нож, чтобы вскрыть её. На четвертый день мальчик не выдержал.

— Перестань, я больше не могу, — прошептал Сахт, еле ворочая изгрызенными в кровь губами. Ответом ему стал сильнейший удар, обрушившийся ему на голову. Оглушённый мальчик дёрнулся. Вакас посмотрел на гибкое тело Сахта, и вдруг представил себе всё, о чем он только мечтал. О том, как это было бы, если б этот мальчик, такой красивый и такой желанный, был бы с ним рядом. А еще лучше — под ним. Или — стоя на коленях, позади него. И какие вещи можно было бы сотворить с его золотистым телом. И как боль — эта непереносимая мука в синих глазах — стала бы прекрасной спутницей их разделённой страсти.