Она тяжело вздохнула. Ни о чем таком ее не предупреждали — и если с родителей вполне сталось бы забыть, то вот Тимо...нет, тут явно было что-то не так, вот только...
Нет, потом, потом. Сейчас надо хоть немного привести себя в порядок. Подойдя к зеркалу поближе, Эльза вновь обомлела — все оно было расчерчено в мелкую клеточку угольно-черным карандашом. Да что тут делается? Найдя у стены какую-то на вид не очень страшную тряпку, она парой быстрых движений стерла эту дрянь, после чего, наконец, занялась тем, чем собиралась. Просушить волосы тут было нечем — и, воспользовавшись мятым серым полотенцем, она вышла, оставив ботинки и верхнюю одежду просыхать на вешалках.
Тимо нашелся внизу — старик сидел за прилавком, сосредоточенно читая газету. Решетка была уже прижата к стене, а на дверях появилась табличка, свидетельствующая о том, что мастерская наконец была открыта. Прекрасно — раз он занялся делом, может, она сможет из него что-то выжать...
В конце-то концов. Ей здесь жить еще неделю.
-Дядя Тимо?
Часовщик поднял голову — медленно, словно был механизмом, и шея его порядком уже успела заржаветь. Несколько секунд он глупо хлопал глазами, вытаращившись на нее, но потом заговорил — все так же сонно и странно:
-А, это ты...ты нашла комнату?
-И не только ее, — она постаралась говорить спокойно. — Кто этот...молодой человек там, наверху? Он...
С лицом часовщика вновь случилась перемена — скривившись на несколько секунд, словно ему только что всадили в ухо что-то острое-острое, он качнулся вперед и заговорил — теперь уже с поразительной быстротой.
-Ах, он? Это Юст, девочка, Юст... — он расплылся в слабой улыбке. — Юст. У него серьезные неприятности, и мы...
-Никогда о нем не слышала, — настороженно произнесла Эльза. — Давно он приехал?
-Юст... — часовщик поскреб подбородок. — Месяц или того больше. Моя память уже совсем плоха, но думаю, что так.
-Но ты не говорил, что у тебя кто-то остановился. Ни разу же не говорил...
-Верно, — очередная странная улыбка. — Юст, девочка, человек скромный и тихий, он не хочет, чтобы у кого-то...у меня...были неприятности. Он даже помогает мне с работой...я бы никогда...я... — старик внезапно встрепенулся. — Что я там говорил?
Эльзу передернуло. Теперь она уже всерьез сомневалась в том, что хозяин мастерской был в своем уме — во всяком случае, постоянно.
-Мы говорили про этого...Юста, дядя. Он и правда тот, кем назвался?
-Юст говорит правду, — горячо закивал часовщик. — Всегда правду говорит. Он не врет, не то, что некоторые.
-Он сказал, что занял все комнаты! — воскликнула она наконец. — А вы только что сказали, что я могу...
-Я сказал... — Тимо коснулся пальцами лица. — И правда, девочка, сказал. Погоди. Я схожу поговорю с ним. Не отправлять же тебя восвояси.
-Спасибо, я уж лучше сама, — чувствуя, что бессмысленность этого разговора нарастает, Эльза шагнула в сторону лестницы. — Где тут у вас телефон? Мне нужно позвонить домой.
-Телефон... — Тимо задумался. — Да, телефон. Хорошо. Я его тебе принесу. Принесу...сейчас.
Ждать чего-либо дальше ей уже совершенно не хотелось. Буквально взлетев вверх по ступеням, Эльза преодолела коридор и яростно замолотила в дверь, за которой скрылся чахлый наглец. Будь уж что будет...
Дверь открылась, чуть не ударив ее по лицу. Стоявший на пороге Юст был мрачнее тучи — и смотрел на нее, словно на какое-то надоедливое насекомое.
-Что вам нужно здесь?
-Комната, — бросила она в ответ, избегая встречаться с ним взглядом. — Хоть одну-то я думаю, вы способны мне уступить.
-Исключено, — протянул Юст, не сдвинувшись с места. — Одна комната принадлежит хозяину сей мастерской, остальные он отдал мне.
-Но...где же мне жить?
-Не знаю, — он пожал плечами и спокойно поинтересовался. — У вас все?
-Да вы...вы просто...
Остаток слов она проглотила. Выждав еще несколько секунд, Юст потянулся вперед и захлопнул дверь у нее под носом. С той стороны звякнула щеколда. Восхитительно. Просто восхитительно.
-А зачем вы измалевали зеркало? — крикнула она через дверь — просто не хотелось оставлять за ним последнее слово. — Слышите меня, нет?
Дверь снова открылась — и на нее уставились два усталых глаза.
-Вы...стерли краску?
-Ну да, стерла. А что...
Она чудом успела отскочить — совершенно не обращая на нее внимания, Юст выскочил в коридор и быстрым шагом проследовал в ванную. Ничего не понимая, Эльза кинулась следом.
-Что...что вы делаете?
Юст не ответил — лишь молча продолжал снимать со стены зеркало — едва это ему удалось, как оно тут же оказалось замотано полотенцем и поставлено к ближайшей стене.
-Вам никто не дозволял здесь что-либо трогать, — многозначительно произнес он. — Впредь попрошу вас так не делать.
Эльза молчала, пытаясь собраться с мыслями. Градус чертовщины, творящейся в этом крохотном домике, рос буквально на глазах.
-Послушайте, вы... — наконец, решилась она. — Я не знаю, просто ли вы не с той ноги встали, или с рождения такой...такой, какой есть, но мне сюда разрешили приехать. И я буду здесь жить — нравится вам это или нет.
-Не так давно вы сказали, что жить вам негде.
-Ну, я возьму одну из комнат...
-Все комнаты заняты, — разговор начинал напоминать таковой с машиной — или с попугаем. — Впрочем, здесь есть чердак.
-Чердак? — почти вскричала Эльза. — Вы хотите, чтобы я...на чердаке...
-Почему нет? Вы там поместитесь, — добравшись до дверей, Юст обернулся к ней. — Почему вы на меня так смотрите?
На языке ее сейчас вертелось множество одинаково громких ответов — но, похоже, сотрясать воздух вокруг этой бледной холеры с повадками наследного принца было совершенно бесполезно: он, сдается, даже не понимал, когда говорил какую-либо грубость. Для него это было в порядке вещей — и при этом он сам глядел на нее так, словно она ругалась чем-то по меньшей мере десятиэтажным. Не желая больше тратить на него время, Эльза отправилась вниз — с Тимо, пусть с ним и случилось что-то странное — и то было куда как больше шансов...
Машина представляла собой мерцающий тусклым светом многогранник, сформированный из двух пирамид. В самом начале работы она была довольно простой, но сейчас, спустя почти полтора месяца, количество ее сторон существенно увеличилось. Каждая сторона полупрозрачной фигуры, парившей в каких-то дюймах над поверхностью стола, отражала записанное на нее заклинание — но даже сейчас данная хрупкая структура была далека от завершения.
Заниматься подобным раньше ему не приходилось: знание о машине проистекало из Метки, что змеей обвивала левое предплечье мага. Найти его там оказалось делом довольно трудным — трудным, что уж греха таить, был каждый нырок в память поколений, вполне сопоставимый по ощущениям с купанием в ледяной воде. Раскопки в горах информационного шума, обрывков чужих воспоминаний и бессистемно сваленных знаний требовали колоссальной выдержки — многое здесь нужно было приводить в порядок, но это требовало вмешательства в саму структуру многосложного вензеля из Цепей, требовало времени и сил — которых сейчас, увы, в достатке отнюдь не было. Каждый визит сюда обеспечивал кошмарами ближайшие ночи — это было сродни неудачному нажатию на больной зуб, который даже долгое время спустя не думал прекращать ныть. Вырвав нужную концепцию, выискав методику и впечатав в сознание пример, он принялся творить. Общая идея была проста и элегантна, заключаясь в арифметизации заклинаний и записи их на созданный носитель. Добавленное к длинной, занимавшей в бумажном варианте несколько десятков страниц формуле — для посторонних кажущейся чистым буквенно-цифровым хаосом — заклинание, которое, согласно Метке, создатель ехидно обозначил "симулякром", он решил проблему отсутствия материалов для физической части машины, выплавляя ее из всего, что удалось вытянуть из местной жалкой земли. Вытянуть, говоря честно, не удалось практически ничего — и на создание данной структуры уходили в основном родные силы — всю ночь после первого этапа Цепи нестерпимо ломило. Боль эта, впрочем, была отнюдь не поводом для жалости к себе, а вещью строго обратной — сам виноват, что столько времени провел без тренировок. Так или иначе, очень скоро структура обрела подобие завершенности — и осталось лишь вновь и вновь нырять все глубже в холодные воды Метки, выуживая необходимое. Преобразование было сложным процессом, и он заставлял сознание рисовать его в виде длинной ленты, что заправлялась в машину, где постепенно открывалась новая грань. Машина была недолговечна и крайне зависима от места, где была вызвана в реальность — а еще, конечно же, от постоянной подпитки. Если со вторым проблем не возникало — Цепи работали исправно, то вот пункт за номером первым он сейчас вовсю пытался решить, пытаясь отвязать структуру от единственной чахлой линии, проходящей через квартал, и присоединить к собственной Метке. Тогда машина фактически станет фамильяром — пусть даже без зачатков разума, но так только лучше — и сможет следовать за ним, пока хватит сил ее поддерживать, обеспечивая неоценимую возможность колдовать "в четыре руки".
Сегодня он должен был влить в структуру еще одно заклятье — больше вряд ли будет возможно сделать для этого ни разу не совершенного объекта, созданного второпях, созданного так грубо. Сегодня он должен был отшлифовать структуру, и он честно пытался закончить работу, но из головы все никак не желало убираться прочь смутное беспокойство. Эта наглая девица — где она там сейчас, внизу, у хозяина? — умудрилась расстроить такое спокойное утро своим появлением, да еще и, похоже, всерьез собирается здесь задержаться. Плохо, определенно плохо. Если она вломится в нему в третий раз...
Маг задумался, окончательно отвлекшись от машины. Самый простой вариант, к которому можно прибегнуть — использовать те же чары, что и на старике. Вот только если в случае этого меланхоличного существа, чья воля давно уже была подточена возрастом, все было просто, то с ней...пока еще не совсем ясно, чего от нее ожидать. Можно использовать старика — пусть он заставит ее убраться отсюда, пусть уйдет в какую-нибудь гостиницу...или еще куда. Вариант, несомненно. Но вот что, если она свяжется с теми, кто ее сюда отправил, что, если ей станет ясно, что никакой подобной ему родни у старика и близко нет? Нет, она уже его видела, а это значит, лучше держать ее поближе. Хотя бы до того момента, пока он не закончит работу с машиной и не сможет должным образом зачаровать незваную гостью. Что ж, решено. Пусть остается. Это, конечно, выходит за рамки первоначального плана, но одна из комнат на самом деле все равно пустует — и только дело времени, когда старик вспомнит то и скажет ей...
Пусть остается. Так будет легче держать ситуацию под контролем. Пожалуй, он даже спустится вниз и проинструктирует старика должным образом. Пока еще не поздно. В конце концов, она всего лишь человек. Вздорный и суетливый, пусть — но человек. А человек вряд ли способен испортить его план хоть бы на четверть.
Дозвониться домой так и не удалось — телефон, который по утверждениям Тимо прекрасно работал еще пару дней назад, сейчас не издавал даже самого слабого гудка. Вряд ли тому стоило удивляться — при такой-то погоде удивляться стоило иному: что в домах до сих пор есть свет. Или, например, что с домов не посрывало крыши...
Неуклюже извинившись, старик порекомендовал ей телефон-автомат на углу улицы — вот только для того, чтобы добраться туда, следовало дождаться окончания бури...а та униматься вовсе и не думала. Краткая экскурсия по дому, сопровождаемая монотонными комментариями, захватывающей, разумеется, оказаться не могла. На первом этаже были рабочие кабинеты, здесь же — единственное помещение, которое видели клиенты, здесь же — комната, где хозяин хранил какое-то барахло, уже не способное пойти на продажу, но которое было жалко выбрасывать. Спальня самого Тимо была наверху, в первой же из комнат слева от лестницы, чуть дальше же оказалась комната, которую взяла она — можно было смело сказать, что взяла с боем. Как и о чем старик говорил со своим вторым постояльцем, Эльза не знала — разговор тот проходил за закрытыми дверьми мастерской — но когда они вышли, то Тимо, вновь странно улыбнувшись, сообщил, что "досадное недоразумение" разрешено, и ей, наконец, достались эти жалкие несколько метров, потребовавшие куда как большего числа нервов.
Комната, откровенно говоря, не поражала — старый раскладной диванчик в углу и закрытое решеткой окно — вот и все, чем ей пришлось располагать. Решетка — Эльза заметила это сразу — была новой, и, вспомнив безумную выходку Юста в отношении зеркала, лишь укрепилась в своих подозрениях. Этот заносчивый дохляк чего-то до ужаса боялся — и если решетки еще можно было понять, то расчерченная в клетку зеркальная гладь попахивала откровенным сумасшествием. Не опасался же он, в конце концов, что кто-то пролезет внутрь оттуда? Хотелось обмолвиться с ним еще хотя бы парой слов, но пока она решила повременить — и, разбирая свои нехитрые пожитки — надо будет хотя бы пару веревок над кроватью натянуть — продолжала размышлять. Слова про бурю и "неприятности" не шли из головы: парень явно от кого-то бежал. Кого-то настолько страшного, что почти свел его с ума, заставив заниматься такой чушью, как те рисунки на зеркале...кого-то...
Он в розыске. А дядя Тимо ведет себя так странно, потому как находится в заложниках. Мысль была одинаково простой и страшной — как она только раньше не посетила ее голову? Оторвавшись от почти уже распакованного чемодана, Эльза даже сделала несколько шагов к дверям, но остановилась посреди комнаты, опустив руки. Ну и что она собралась делать? Бросаться в ту самую бурю, откуда только что выбралась? Она ведь даже не знает, где здесь рядом полиция, она ведь даже...
Нет. Прежде всего стоит успокоиться. Да, он встретил ее не самым приятным образом, да, он вообще странный — настолько, насколько человек вообще может быть странным без того, чтобы оказаться в желтом доме. Но даже так, причин для того, чтобы кидаться звать на помощь, сломя голову, этот самый Юст пока не дал — более того, он даже решил-таки вопрос с комнатой. Быть может, он просто встал сегодня не с той ноги, как она сама?
Вздохнув, Эльза вернулась к своим вещам. Она подождет — хотя бы до вечера — подождет и попытается узнать его получше. В конце концов, ей предстоит провести тут целую неделю — а это значит, лучше не создавать себе проблем на пустом месте. Ведь не стоило же так опасаться человека, который, наверное, способен переломиться от сильного ветра?
2. По следам
Найти, раскрыть
Всех к делу причастных,
Схватить, усыпить
И всех предать казни!
(м/ф "Разлученные").
1986 г. Бамберг, Германия.
Холодный ветер колол лицо, словно намереваясь содрать с него кожу. Пробиравшийся заснеженной улочкой человек был закутан по самое горло — картину дополняла массивная меховая шапка. Массивным был и сам человек, однако при всей своей полноте и тяжелой одежде сохранял удивительную подвижность, оставляя глубокие следы на снегу — на нем была тяжелая зимняя обувь военного образца. Мимо прополз, остановившись неподалеку полупустой трамвай — водитель бросил короткий взгляд на прохожего, но тот продолжал упрямо идти сквозь пургу. Экономный, промелькнуло в голове закрывшего двери водителя — не хочет зря тратить деньги, быть может, бережет для своей семьи, или что-нибудь в таком духе.
