20 на 80

— Тогда почему ты не согласна в коридоре...

— Потому, что стриптиз не входит в число моих хобби, — показалось, или Тимофей пробормотал что-то вроде 'какая жалость'? — Как и порнография, — гордо вскинула голову, демонстрируя свое пренебрежение к вышеперечисленным занятиям. Да, и с поднятой головой смотреть в серые глаза парня куда как удобнее.

— Ладно-ладно. Обойдемся без прелюдных раздеваний друг друга. Ограничимся поцелуями, — довольная улыбка Чеширского кота. — На сколько дней мы придумали сценарий?

— М-м-м... На десять. Ты помнишь, что мы делаем завтра?

— Помню.

— Только обязательно следи за входом в столовую после...

— Второй пары. Я же сказал, что помню. Спроси еще, не забуду ли я завтра покушать перед учебой.

— Э-э-э, зачем? — или он так тонко мыслит, или я так бесконечно туплю.

— Для того, чтобы ты окончательно вжилась в роль заботливой мамочки бестолкового сына-склерозника!

— Несмешно, — надулась. Я ему всеми силами помогаю спор выиграть, хочу, чтоб все, как по маслу, а Тим с такой легкомысленностью относится к моим словам.

— Ну, извини, Катенок. Для меня игра важна так же, как для тебя. И, поверь, я умею понимать все с первого раза.

— Понимать — одно, а помнить — другое...

— Ага-ага. До меня дошло, что в некоторых вопросах спорить с тобой — дохлый номер, — в чем-то он, опять-таки, прав, но настроение у меня, не смотря ни на что, неумолимо ползло вверх — Тим ведь обещал покатать меня чуде. И еще — он благополучно забыл разговор о снятии с себя рубаш...

— Но по поводу раздевания я все же попытаюсь еще разок, — улыбается, но вижу, что хочет засмеяться в голос.

— Попытаешься что?..

— Поспорить. Позже, — точно мысли читает. И издевается.

— Попытка — не пытка, — философски изрекла и тут же уставилась на Тима горящими глазами. — Пойдем уже кататься!

— У меня создается впечатление, что ты общаешься со мной исключительно ради езды на мотоцикле, — смотрит, и видно, с каким самодовольством думает о том, что сейчас я начну опровергать высказанную версию. На комплименты нарывается? А вот фиг вам!

Скроила задумчивую физиономию, смерила Тимофея оценивающим взглядом, с большой долей скептицизма, и промолчала. А он.. он, кажется, обиделся. Вот этого мне совсем не хотелось!

— Я действительно думал, что мы друзья, — ровный безэмоциональный голос. Черт. Я, видимо, переборщила. Ну, дура, она и в Африке, и в России дура.

— Конечно, друзья! Это я пошутила неудачно, извини, пожалуйста. Просто, — опять захотелось во всем обвинить парня, но сдержалась. Ценой огромных усилий, между прочим. — Прости меня.

— Ну, надо же! Можешь, когда хочешь, — такое неприкрытое удивление. А, Тим, наверняка, думал, что всех 'собак' я снова повешу на него. Заглянула в глаза — простил или нет? Вопросительно подняла брови. — Ладно, забыли. Я глупость ляпнул, ты тоже. Оба виноваты, — только я хотела добавить, что если и виноваты мы вдвоем, то он определенно больше, как Тимофей позвенел ключами от байка у меня перед носом и провокационно сказал:

— Так кататься-то пойдем? Или ты уже устала?

— Еще чего! — помолчу лучше со своими заявлениями-добавлениями, а то, чего доброго, к чуду подпускать перестанет.

Ветер, скорость... В голове всплыли слова из знакомой песни:

'...Мимо пролетают дорогие лимузины,

В них женщины проносятся с горящими глазами,

Холодными сердцами, золотыми волосами.

Город-сказка, город-мечта,

Попадая в его сети, пропадаешь навсегда,

Вдыхая воздух простуд и сквозняков,

С запахом бензина и дорогих духов...'

Поездку на мотоцикле, конечно, не сравнить с тем волшебным ощущением, когда ты едешь верхом галопом, но от нее я тоже в восторге. Да и с Тимошкой так уютненько, хорошо себя чувствую... на конюшню бы его затащить как-нибудь.

— Ты там приросла что-ли? — вывел меня из размышлений голос парня.

— Э-э-э-э, нет. Задумалась, — начала слезать с чуда. — До завтра, Тим.

— Пока, — мигнули фары, взревел мотор, и байк унесся прочь вместе со своим хозяином, а я направилась в сторону подъезда. Всем людям, как ни крути, нужна хоть капля отдыха. И мне в том числе. Тем более, что денек сегодня был насыщенный.

Вот откуда взялась эта дурная особенность организма, что утром спать хочется куда больше, чем вечером? И ведь так почти у всех, за редкими исключениями, коими являются истинные 'жаворонки'. Остается только мечтать, что когда-нибудь рабочий день будет начинаться в двенадцать дня и кончаться в восемь или девять вечера... Но пока приходится в состоянии полутрупа идти на кухню, когда телефон показывает без десяти семь и, если верить биологическим часам, мне еще спать и спать.

Навалив какого-то эстетского корма Гамбрюше (обожаемому всем нашим семейством котику), пошла ставить чайник для себя любимой. Тут мобильник разразился радостной мелодией и затих. Ху (who) бы это был? 'Доброе утро, Катенок! Тебя подкинуть до института?'. Тим. Хм, ну ладно.

— Алле. Привет. Слушай, может, не надо? По сценарию еще ра...

— Привет! Я не про спектакль наш сейчас говорю. Просто хочу подвезти. Высажу тебя подальше, и никто не увидит.

— А вдруг...

— Никаких 'вдруг'! Без тебя я не уеду.

— В смысле, не уедешь? — чтобы он меня доставил до института, мне предлагается сначала прийти к нему домой, что-ли? Так? — Ты где?

— В окошко выгляни, — закралось нехорошее подозрение, и я опрометью бросилась к окну. Ни кого не увидев, облегченно выдохнула.

— Где радостные возгласы? — парень пребывал в явном нетерпении.

— А чего мне орать? Двор как двор. Пусто и грязно. Листьев много.

— Черт! Не с той стороны заехал.

— Так ты это серьезно?

— Вполне. И про то что без тебя не поеду тоже.

— Ох, блин!

— Что блин? Что блин, я тебя спрашиваю?.. Извини. Просто, я немного не выспался. Что случилось? — вот это смена настроения! Офигеть — не встать, встать — снова офигеть! Сначала орет так, будто я по его чуду из гранатомета шандарахнула, а потом спокойно просит прощения. Еще у кого из нас перепады хм... расположения духа, как у беременных или влюбленных?

— Да ничего. Только, видишь ли, у меня сейчас братик старший дома, и если он увидит, что кто-то, ему не известный, увозит его же сестренку на мотоцикле... Короче, Сенька вполне может решить, что у нас все серьезно, и тебе, Тим, сильно не поздоровится, когда он поймет, что женится на мне ты не собираешься.

— Да ладно! Не увидит. Давай только в темпе, Катенок. Даже передвигаясь на байке, можно опоздать.

— Ага. Мне еще одеться осталось и все...

— Оде-е-еться? Постарайся в полчаса уложиться, хорошо?..

Через пятнадцать минут (и не такое случалось — когда я на экзамен проспала, то умудрилась принять душ и собраться минут за десять), на ходу застегивая маленький рюкзачок, в который утрамбовала толстенную энциклопедию, взятую в библиотеке, косметичку, стопку тетрадей, телефон, кошелек и ключи, я вылетела из-за угла дома, чудом не снеся чудо и его владельца.

— Уф-ф... Все. Поехали быстрее! Ну, что ты тормозишь?!

— Спокойно, спокойно. Вдох-выдох, вдох-выдох. Вот. Держи шлем, сейчас тронемся.

— Не мы тронемся, а я. Умом... — пробормотала, поминутно бросая взгляды то на окно, то на тротуар, ведущий к нашему подъезду.

— Катенок, хочешь шоколадку?

— Какую? — механически отозвалась.

— Белую, пористую. Правда, если не любишь, у меня есть еще молочная с фундуком и изюмом, — и Тим полез карманы черного рюкзака. Он серьезно?

Когда на свет показались две большие плитки обожаемого мной шоколада, появилось неприятное чувство, что в скором времени от меня будут добиваться чего-то, не очень хорошего.

— Тимошка, — парень напрягся. — А давай ты сразу скажешь, что тебе надо?

— Ничего мне не на...

— Ври, да не завирайся!

— Ну! — пришлось подгонять резко онемевшего Тима.

— Понимаешь, Катенок, тут такое дело... Короче, мне очень нужна твоя помощь! Все девчонки в институте считают меня бабником, а я... она мне понравилась сильно, и это серьезно!

-Э-э-э.. Что? — ступор, столбняк, оцепенение, онемение и полное прекращение мозговой активности — вот все что происходило со мной в данную минуту. Мне нравился институтский Казанова, а оказалось, судя по тому, как горят глаза, что Казанова этот однолюб. И он просит меня помочь. А я... Я просто не могу ему отказать.

— Что слышала! — опять разнервничался мой подельник, но голова тут же опустилась и плечи поникли. — Прости. Я снова на тебе сорвался.

Чуть-чуть подумав, я решила, что друзьям в такой помощи отказывать нельзя.

— Эй, Тим. Ти-и-им. Все хорошо. Должен же ты был когда-нибудь влюбиться впервые? Хотя, скажу честно, звучит малость нереально. Я тебе помогу.

— Правда? — если сейчас поставить рядом с парнем мальчика лет пяти, который только что упросил родителей купить ему десять кг конфет просто так, то в выражении лиц Тимошки и этого самого мальчика нельзя будет увидеть ну абсолютно никакой разницы.

— А то! Игра в игре — это высший пилотаж! — наигранный веселый голос совсем не отражал почему-то паршивое состояние души. А чего еще я могла ожидать? Что Тимофей, увидев мой прекрасный внутренний мир, полюбит меня? С какой стати? Мечтательная дура! Принца захотела на черно-синем байке... Ха! Жизнь бывает сказкой только для избранных, к которым я никогда не относилась и относиться не буду. А жаль.

— Ты права, как никогда! А как думаешь Катенок, какие цветы она любит? А куда ее можно отвести? Кино, кафе, ресторан, музей, планетарий, парк, хоккейный матч, набережная?.. Нет, там сейчас ветер сильный. Не пойдет. И вообще, почему ты еще стоишь, мы ведь опоздаем! С меня ведь Платоныч три шкуры сдерет!

— Я стою?! Ты сам стоишь! Как мне на мотоцикл залезать? И куда ты дел мои шоколадки? — сложила руки на груди и начала недовольным взглядом сверлить парня. Что было не просто. Какое бы плохое настроение у меня не было, воображение работало всегда. Вот и сейчас в голове плавала яркая, подробная картинка того, как Тим с радостной (на грани сумасшедшей) улыбкой ведет утонченную блондинку (что поделать — стереотип) сквозь толпу пьяных, толстых, с полным отсутствием, как зубов, так и мозгов, мужиков орущих во всю мощь богатырских легких что-то. Девушка на каблуках не падает только потому, что падать просто некуда. Но тут кто-то из болельщиков поворачивается в ее сторону и кричит кому-то, чтоб принес еще пива. Бедняжку обдает таким запахом перегара, что она моментально пьянеет и падает в обморок. Тимомошка смотрит в ее сторону и... вот тут было два варианта развития событий. Либо все происходило по сценарию 'Ромео и Джульетта' (т. е. когда Тимофей замечает, что любимая его в бессознательном состоянии, сердце не выдерживает горя, и он протыкает себя ритуальным кинжалом), либо парень, плюнув на чувствительную девушку и бросив ее, где лежала, идет к трибунам дальше.

Сами понимаете, с такими мыслями сохранять на лице злобную мину было проблематично. Но я справилась.

— Почему это шоколадкИ? Одна — мне, другая — тебе. Выбирай, какая больше нравится, — в каждой руке этот жмот держал по заветному лакомству. Жадина!

— Тим, понимаешь, вся проблема в том, что эти вкусности мне нравятся обе. В равной степени. Поэтому... Нет! Не думай даже! Половинку от каждой шоколадки я тебе, естественно, не дам. Разве что, дольку... Так вот, поэтому ты сейчас отдаешь мне две плитки.

— Тебе палец в рот не клади...

— Зачем мне твой палец? Тем более во рту. Я же не знаю, где ты там им ковырялся. Может, в носу, а может в.. хм, ладно, забудем. Шоколад гони! — требовательно протянула к сопящему от возмущения парню руку, уверенная, что сегодня мы уже опоздали.

— Держи, разорительница, — с явным сожалением проводив взглядом Alpen Gold с Воздушным, Тим оценивающе посмотрел на меня.

— Катенок, если и со спором и с НЕЙ все сложится хорошо, то, даю слово, я куплю тебе сто шоколадок. Таких, каких захочешь.

На миг, блаженно прикрыв глаза, представила этот рай на земле, но жадность до всего сладкого быстро напомнила о себе.

— Двести, — категорично заявила, не подумав, куда же я дену такое количество шоколада.

— Сто пять.

— Сто восемьдесят.

— Сто десять.

— Сто семьдесят.

— Имей совесть! Те 20 процентов, что достанутся мне от выигрыша по твоей воле, полностью уйдут на то, чтобы такое море шоколада купить!

— Сто двадцать. И ни шоколадкой меньше.

— И почему ты вообще учишь химию с биологией? Твое призвание — это экономика и логистика!

— Не тебе решать, что мое, а что — нет, — сейчас я действительно злилась. В свое время родители упорно пытались заставить меня заниматься именно экономикой, и, когда я уже наравне рассматривала возможность поступления, как на биофак, так и на экономический факультет, помог братец. До сих пор отлично помню тот разговор:

— Катенок, а оно тебе зачем?

— Ну, Сень, экономика — это запасной вариант.

— Она тебе нравится?

— Не очень, но я в ней разбира...

— Сестренка, это мое личное мнение, но я все равно скажу, а ты подумай. Так вот, заниматься надо только любимым делом, а запасные варианты показывают твою неуверенность. Боишься, что не сможешь и готовишь пути к отступлению. Заранее. Зачем? Я же знаю, что в химии ты — профи. Как и в биологии. И еще, попробуй себе представить, какой 'прекрасной' станет жизнь, если каждый день, из года в год, ты будешь заниматься чем-то, что тебе опостылело уже сейчас, — братец тогда развернулся и вышел из комнаты, а через несколько дней родителям было объявлено, что ни о какой экономике не может быть и речи.

— Как скажешь, — пожал плечами не понявший моей вспышки Тим. — Кстати, у нас же сегодня еще представление намечалось. Придется ко второй паре ехать.

— Ага. Ты точно помнишь, что...

— О-о-о-о... Ты опять, да? Не поверишь, но я действительно все-все-все помню. В мельчайших подробностях!

— Вот и хорошо, — спокойная улыбка. — Может, поедем уже, а?

— Опоздали из-за тебя, а теперь: 'Может, поедем уже?', — передразнил Тимошка, перекидывая ногу через байк.

— Из-за меня? Это тебе, между прочим, резко приспичило просить о помощи, а не мне, — высказала свое возмущение его словами и села на чудо, уже привычно прижавшись к парню всем телом.

На паре я честно пыталась конспектировать учительскую речь, но дело не шло. Я представляла, раз за разом проигрывала, все возможные несостыковки и неувязки, которые могли возникнуть по ходу нашего представления, и сосредоточится на учебе просто не могла. Вот, наконец, звонок. Нервно запихав тетрадь в сумку, пошла в сторону столовой. Главное — не дать понять, что тебя что-то волнует. Все как всегда. Все как обычно.

Подойти к раздаче и набрать обед. Так. Борщ, пюре, две котлеты, булочка и грейпфрутовый сок. Встать в очередь к кассе.

— Пятьдесят семь рублей, — потыкав пальцами по кнопкам калькулятора, выдала работница столовой.

— Сейчас, — как-то совсем жалостливо от волнения это прозвучало. Будто проблеяла, а не сказала.