Враг моего врага

За миг до неожиданно погасшего сознания его ошалевший от боли взгляд выхватил два фрагмента — перекошенное лицо умана с тем самым кислотоустойчивым ножом в руках и тени двух ксеноморфов на потолке пещеры.

* * *

... Когда неохотно сознание вернулось Ихтигору, он не сразу понял, где находится. Но уже через миг зрение вернулось, и он увидел, что лежит на том же месте, где и упал. Рядом с ним, привалившись к камню, сидел Почетный Кхат, рассеяно перебирая ампулы из напоясного пакета. Чуть поодаль валялись прожженные насквозь туши двух ксеноморфов.

Где уман?

Почему-то этот вопрос пришел в голову раньше закономерного. Как ему удалось выжить?

— Ты вернулся, Ихти" Горр? Сетану не нужны такие йейинде?

Пересохшая гортань не сразу смогла справиться с потугами хозяина заговорить.

— Что... ло..к..?

Кхат пожал плечами и кивком указал куда-то вперед. Проследив за его движением, Ихтигор с трудом различил впереди у туш кайнде фигуру умана. Солдат стоял на коленях и что-то вырезал из пасти одного из дохлых ксеноморфов.

— Детеныш полез из тебя. Начал рвать твою плоть. Уман сделал странно. Он пропорол ножом дыру в твоей груди. Пропорол хорошо, не задел ничего важного. Детеныш не стал рвать, он рванулся к дыре. Уман поймал детеныша. Заколол ножом. Я поделился с тобой стимуляторами. Будешь жить, Ихти" Горр.

Почему-то Почетный не добавил, что теперь жизнь Ихтигора не имеет ни малейшей ценности, потому что он обязан спасению Легкому Мясу. Хотя мог и должен был напомнить об этом.

— А ведь они — не глупее нас, верно?

Ихтигор с натугой и изумлением взглянул на сказавшего такое Почетного. Но сомнений не было — тот вновь кивал на умана.

— Совет... думает.. иначе.

— Совет думает так же, как я и ты. Многие из тех, кто уже Окровавлен, и ходил на Легкое Мясо, думают так же. Но все лицемерят.

— Почему?

— Почему? — по бесстрастной маске ничего нельзя было понять, но Ихтигор готов был поклясться, что лицо Почетного комкает презрительно-глумливая гримаса. — Ты не знаешь, почему?

Ихтигор отвернулся и вновь посмотрел на закончившего вырезку и теперь перебиравшего свои пробирки умана. Конечно, даже глупому понятно, почему уманы до сих пор считаются мясом, достойным лишь веселой Охоты над ними. И все, что предпринимают уманы для своей защиты — лишь добавляет удовольствия охотникам. Конечно, понятно.

— Так... будет... всегда?

Кхат усмехнулся под маской.

— Ну, разве только ты убедишь Совет в обратном.

— Скорее я рожу амедха.

Почетный щелкнул, шутка пришлась ему по душе. Подошел уман, уже закончивший свои манипуляции.

— Идем?

С этим словом маска справилась. А может, при падении Ихтигор нечаянно переключил режим и запустил программу перевода?

— Идем, — повторил он за уманом. Солдат вздрогнул, уставившись на него.

— Говорить... язык... уман?

Ихтигор покачал головой. Уман... Сергей? — понял без слов.

С помощью пьод амедха они поднялись на ноги. К своему удивлению, Ихтигор обнаружил, что может идти почти без помощи, опираясь только на уманское плечо. Каждый шаг болезненно отдавался в ране на груди, которую Кхат кое-как скрепил целебной пеной, но теперь Ихтигор мог уже не бояться. Мерзкого зародыша уже не было в его груди.

А в груди умана?

Наверное, это было забавное зрелище. Со стороны. И — очень позорное, попадись они на глаза кому-то из яутжа. Двое охотников, Почетный и не очень, искалеченные и истекавшие кровью, но, вопреки предписаниям Кодекса, упрямо не желавшие умирать, едва брели, опираясь на плечи Легкого Мяса, который сам нес в груди растущую, и в любой момент готовую вырваться на волю смерть. Это было не так удобно, опираться на плечи человека. Этот человек был не самым высоким среди пьод амедха, и яутжа маялись, но идти самим им было не под силу. Украдкой переключив режим маски на тепловой рентген, и посмотрев умана, Ихтигор увидел в его груди зародыш. Тот пока еще спал. Но, совсем случайно кинув взгляд на Кхата, он был удивлен. Часть грудных костей старшего яутжа была раздроблена, крепкий позвоночник пересекали несколько трещин, трещины были и в плечевых костях. Мышечная ткань груди была размозжена, и полураздавленные кишки неправильно сокращались при каждом шаге Почетного. Ихтигор мысленно восхитился. Сам он с половиной таких ран уже предстал бы перед Сетану. Кхат хотел жить и упорно к этому шел. Воистину он был достоин жизни!

Но как он думает скрыть свои увечья от Старейшины на корабле? Думает ли он об этом? Рассчитывает на помощь Ихтигора?

Кхат об этом не думал. Думал — не об этом. Все его сознание и сила воли были обращены на то, чтобы идти самому, как можно реже касаясь человека, и вообще стараясь как можно дальше держаться от него. Не потому что Кхат считал помощь пьод амедха позором для охотника. Нет. Все дело было в...

Запах. Этот неприкасаемый недоумок не понимал. Не чувствовал. Не знал, что это такое — пьянящий запах живого, теплого умана. Этот запах, который бросился в обоняние Кхата едва только он приблизился к уману, положив руку на казавшееся таким хрупким плечо. Запах умана, какой-то теплый, даже молочный, сдобренный едва слышной вонью уманских ароматических средств, перебивавших запахи их тел... Но эта вонь была так слаба, что не мешала прорываться сквозь нее другому, этому сладкому, кружившему сознание аромату вожделения яутжа. Страх и нереализованное желание. Страх? Конечно, уману страшно, одному, в пещере полной ксеноморфов, в компании двух убийц чужой расы. Страшно в любую минуту стать добычей для смерти. Кто знает, может для уманов такая смерть — тоже позор? Он же не может сам себе вырезать то же, что сделал с неприкасаемым, и никто из яутжа не сможет сделать то же самое. А желание... конечно же, амедха хочет жить.

Кхат едва смог сдержать рык, рвавшийся из глотки.

Когда-то, давно, этот же запах пьянил его. Пьянил сильнее любого настоя. Теплое, становившееся горячим от его прикосновений хрупкое тело, тонкая кожа, легко рвущаяся под когтями, неожиданно сильные, но все же недостаточно, чтобы совладать с ним человеческие руки... Кхат запомнил, запечатлел в памяти каждую черту, каждое цветовое отображение той, давней, прежде чем он тогда снял маску. И даже помнил ее имя.

Этот был другим. Совсем другим, сопротивляясь сам себе, Кхат переключил маску в тот режим, и жадно впитал в себя образ оказавшего так близко живого пьод амедха. Этот уман ничем не походил на ту, другую, этот был самец, гораздо выше, сильнее и крепче, это можно было разглядеть даже под скафандром и броней. Но такой же выносливый и упрямый. Такой же...

Кхат все равно ненавидел его. Прошло так много времени, что из его памяти стал стираться образ уманской женщины-вождя, на короткое время ставшей трофеем. И вот теперь — опять...

Они ухнули вниз так внезапно, что задержаться не успел никто. Пол неожиданно провалился под ногами, и они втроем полетели куда-то в темноту.

* * *

Кхат с размаху влип во что-то мягкое. Рядом стонал Ихтигор. Уман был между ними, по уши вымазанный в... слизи?

Почетный очумело вскинулся. За ним подняли головы Ихтигор и уман. Не менее очумело взирали на них отдыхавшая в этом гнезде от кладки матка ксеноморфов, и ее трутни.

Ихтигор лежал так близко, что если бы хотел, он мог бы дотронуться до хвоста матки. Пена порвалась, и его грудь щедро окрасилась льющейся кровью. Наверняка и Кхату падение не обошлось просто так. А уман...

Матка ксеноморфов рванулась к ним. Остальные кайнде амедха остались на своих местах, кажется, королева сама хотела расправиться с горсткой потрепанных убийц.

Кхат рванул из пазур диск, и кряхнул от боли. Что-то где-то прищемилось, он не мог двинуть плечом. Ихтигор как завороженный смотрел на приближавшуюся смерть, а уман...

То, что сделал уман, было странно. Рванув воротник скафандра, он прыгнул навстречу королеве, высоко задирая подбородок, даже не пытаясь воспользоваться оружием. У Ихтигора хватило сил удивиться этому поведению — неужели уман тронулся рассудком как это иногда у них бывает перед ликом опасности? Ведь еще миг, и...

Королева остановилась. Яутжа не могли поверить тому, что видели. Матка медленно, словно не веря, ткнулась мордой в грудь умана, словно принюхиваясь. А потом... Потом она заурчала. Уман сглотнул, чуть подрагивая всем телом.

— В нем зародыш, — едва слышно прошипел Почетный очумелому Ихтигору. — Он — часть семьи. Его не тронут.

— А нас?

При мысли о новом яйцекладе сделалось еще поганее. Хотя сидевшему в слизи посреди гнезда, и окруженному кайнде яутжа до того это и не представлялось возможным.

Между тем матка отвернула голову. Уман стал медленно, шаг за шагом отступать к яутжа. Ксеноморфы бездействовали, лишь наблюдая за нарушителями со стен. Да что происходит?

— Идем, — повторил пьод амедха уже знакомое слово. — Медленно...

Ихтигор не стал ждать повторения. Стараясь не делать резких движений и не взрыкивать от тошнотворной боли, он, цепляясь за умана, кое-как поднялся на ноги и потянул за собой сильно побившегося Кхата. Это стоило ему целой зеленой вязкой волны, выплеснувшейся из раны на груди. Что-то там было порвано, Ихтигор чувствовал это. Впрочем, сейчас ему было все равно. Он и уман буквально волоком вытащили Кхата из пещеры. Несколько трутней попыталось было сунуться, но уман все время вставал так, чтобы его запах достигал кайнде амедха раньше, чем они приближались на опасное расстояние.

Почему он помогает им? И почему они... принимают его помощь? Ведь Почетный не сможет сейчас защитить умана, не сможет и Ихтигор. Может, причина в другом?

Слабый от потери крови, едва живой Ихтигор уже с трудом понимая, что делает, кое-как передвигал ноги, волоча на себе Кхата с одной стороны. С другой Почетного поддерживал уман. Кхат пытался идти сам, но он очень сильно ударился, когда упал. Но он был жив. И хотел жить!

Ихтигор ему поможет. А иначе все его рассуждени о прогрессе в обществе яутжа не более чем красивые слова.

Они были у выхода из пещер. Далеко впереди над каменистой равниной простиралось вечно серое холодное небо. Ихтигор выдвинул панель на наручном компьютере Кхата, высчитывая расстояние. Так и есть, до порта еще далеко, но не настолько далеко, чтобы они не дошли.

Но как быть с уманом? Все правила Кодекса говорили в его пользу. Уман показал себя как воин и охотник. Уман помог им обоим выжить в пещерах и выбраться из них же. Он мог удостоиться чести быть взятым на их корабль.

Но уман заражен.

Ихтигор снова просветил грудь пьод амедха. Уродливая опухоль внутри человеческого солдата стала еще больше. Зародыш мог проснуться в любой миг.

Что делать?

Ответ на этот вопрос пришел совсем неожиданно.

Они уже успели отойти от пещер на приличное расстояние, когда новый знакомый звук заставил их задрать головы к небу. Тревожный для яутжа и радостный для человека, гул, вызванный тормозными системами небольшого уманского космолета, который садился почти рядом с пещерами. Ихтигор остановился, с намерением сесть отдохнуть там, где стоял, но уман отчего-то заупрямился,, потащив их за скалы. Он боится своих же? Или... боится за яутжа?

Оставив своих теперь уже подопечных за грудой камней, уман взобрался на самый верх каменных нагромождений и залег там, слившись со скалой. В его руках Ихтигор успел увидеть устройство, которое использовали пьод амедха чтобы помочь своим слабым глазам видеть лучше.

Между тем уманы, что прилетели на космолете, уже выходили наружу. Все одетые в мощную броню, со странным оружием в руках. Ихтигору было плохо видно с его места, и даже маска не могла приблизить объекты отчетливее, но вдруг он понял, что видит охотников. Уманов-охотников, о них уже было известно яутжа. У уманов были странные представления об охоте. Уманы охотились не ради славы, у них были иные цели. Какие, яутжа все еще не понимали. Некоторые охотники, которым удавалось подсмотреть за пьод амедха во время охоты, рассказывали, будто уманы совсем не склонны рисковать собой и действуют с полным комфортом для безопасности и собственного удобства. Редко когда уманы решаются на крайний риск, разве что уманы в такой форме, какую носит их знакомый солдат. Уманы брали от охоты то, что хотели и вели себя так, словно для них охота была не ритуалом, а обычной рутинной работой. Закончив ее почти всегда удачно они улетали с убитыми или живыми трофеями, почти не выражая эмоций о содеянном.

Так было и на этот раз. Группа уманов-охотников отправилась к пещерам. Другая группа готовилась встретить первую, расположившись в странном порядке возле выхода в космолет.

Спустя некоторое время эхо стало доносить из пещер отзвуки выстрелов. Уман... Сергей как-то странно кривился, словно что-то очень его сердило. Ихтигору было так плохо, словно он мог в любой момент потерять сознание. Почетный Кхат лежал без движения там, где его положили.

Нужно идти к порту. Или они оба умрут.

Уман уже не пойдет с ними и не будет им помогать. Сейчас он уйдет к своим. Ихтигору нужно одному помогать идти Кхату. А значит, нечего валяться.

Усилием воли Ихтигор заставил себя подняться на ноги и закашлялся от хлынувшей горлом горькой крови. Рванул на ноги позорно вскрикнувшего Кхата. И сделал первый шаг.

Ихтигор успел увидеть, как обернулся уман. Его лицо было сильно встревоженным. Уман вновь вскинул взгляд на что-то невидимое Ихтигору, что-то, творившееся у уманского вездехода.

— Датчик... двигаться... замрите!

Датчик движения. Уманы уже знают, что они здесь. Ихтигор замер, он всего лишь неприкасаемый, он не знает, как надо поступать в таких случаях... Почетный не сможет подсказать, он уже не видит и не слышит.

Уман кое-как скатился со своего насеста, срывая браслет. В этот браслет он попытался продеть руку Ихтигора.

— Гасит... движение... использовать уманы-солдаты для удобства... вместе идите... заметят нет... отдал свой долг за жизнь... спас ты.

Браслет — это антирадар? Погасит их движение? Уман в последний раз кивнул, несильно толкнув в плечо Ихтигора, и скрылся за скалой, выходя навстречу спешившим к их укрытию охотникам.

Ихтигор подхватил покрепче Почетного Кхата и как мог быстрее пошел прочь от того места.

Эпилог.

Это было то еще приключение. Рядовой Сергей Инин, прибывший в составе десантной группы для того, чтобы разведать обстановку боем относительно численности популяции Чужих на планете, и для сбора образцов, умудрился потеряться в пещерах через несколько минут после начала операции. Но понял это нескоро, а когда понял, было поздно. На него напали так неожиданно, что он не успел оборониться. Пулемет и бластер уцелели только потому, что были предусмотрительно пристегнуты к броне. Уже очнувшись замотанным в кокон и после освобождения, когда он заключил странный союз с жабоподобной скотиной, он посмотрел на часы. Он отсутствовал дольше, чем его искали. Операция был завершена. Его признали пропавшим без вести, и посчитали мертвым, это было очевидно. Корабль не стал бы задерживаться. Инину был известен Устав. На месте командира он поступил бы так же. Не рискуя людьми из-за одного. Тем более, он не успел отключить антирадар. Его можно было неделями искать в тех пещерах.