Дитё. (Черновик).

Сразу было понятно, что маленький ребенок, дверь, с такой пружиной открыть не сможет. По-крайней мере, пятилетний точно. А вот тринадцати-четырнадцати летний парнишка, с натугой как я, сможет.

'Все чудесатей и чудесатей'— как сказала одна выдуманная девочка. Вздохнув, решил изучение этой странности, оставить на потом. Надо сначала выбраться из больницы.

Пройдя еще одну дверь, вышел к заднему выходу, в который таскали матрасы два мужика, и, подождав, когда проход освободится, спокойно вышел во двор больницы.

Прошел мимо грузовика ГАЗ-53, в кузове которого задом ко мне швырялся водитель машины, обойдя машину, подошел к открытым воротам и спокойно вышел на улицу. Убыстряя шаг, я завернул за угол забора и через небольшой парк потопал к домам, видневшимся сквозь деревья.

Найдя приметное дерево с густыми кустами, спрятал под ними свой рюкзачок. Осмотрев схрон, и прихватив простыню, направился к пруду, от которого были слышны птичьи крики.

Спрятавшись, за густым кустарником, растущим у самой воды. Полностью раздевшись, стал делать полный разминочный комплекс, который затянулся почти на час. Закончив, я подошел к кромке воды. Осмотрев противоположный берег, заметил несколько отдыхающих больных медленно прогуливающихся у пруда. Быстро разложив, и намочив простыню с одного края, стал по несколько раз, протираться им. Закончив, тщательно вытерся полотенцем, забранным из палаты.

Одевшись, и припрятав уже ненужную простыню, я направился к домам, виднеющимся сквозь деревья. После такой мощной гимнастики, мне казалось, что если я подпрыгну, то взлечу, хотя тело продолжало тупо ныть.

Зная по собственному опыту, приобретенному еще в той жизни. Это скоро все пройдет, я не особо беспокоился по этому поводу. Быстро перебирая, уже привычными ногами, думал о дальнейших планах.

Чтобы спрятаться, мне надо было замаскироваться. Те, кто мог в этом помочь, наверняка находились возле тех домов. Я решил идти путем героя ералаша, 'который за хлебушком сходил'.

Искомые, нашлись возле стайки мальчишек, играющих в лапту. Некоторые играли с ними. Выбрав жертву, я со скучающим видом подошел к девочке лет восьми. Улыбнувшись обернувшейся девочке, сказал,

— Привет. Меня Сема зовут. А тебя?

— Привет. А меня Ксанкой. Ты новенький? Я тебя не помню.

— Да, новенький. Мы въехали вооон в тот дом,— показал я на крышу дома, видневшуюся над деревьями.

Продолжая улыбаться, сказал:

— А давай дружить.

— Давай.

Я объяснил Ксанке, что я хочу, отчего она громко засмеялась, привлекая к нам внимание.

— Пойдем ко мне домой. Там посмотрим, что можно сделать.

Через полчаса я подходил неспешным шагом к центральному входу больницы. Прислонившись плечом к забору, стал наблюдать за обстановкой.

Улыбнувшись в ответ пожилой паре, прошедшей мимо, я продолжил наблюдение. Вышедший из-за угла корпуса больницы, где находилось окно в мою палату, невысокий рыжий парень не стал для меня неожиданностью. Рыжий направился к крыльцу больницы, на которое изнутри вышел высокий здоровяк, подойдя, они закурили и о чем-то стали говорить.

Хмыкнув, я поправил белый бант на голове и направился к ним, на ходу делая страдальческое лицо. Подойдя, сказал, добавив в голос слез:

— Дяденьки, вы мою маму не видели? Потерялась я,— здоровяк сразу повелся и, присев, сказал:

— Маму мы не видели. Давай поищем ее,— взяв меня за руку, сказал рыжему:

— Сходи в регистратуру, скажи, что тут ребенок потерялся. Пусть заберут, с ними посидит. Нам некогда,— рыжий быстро ушел. Здоровый же, повернувшись к ко мне, спросил как меня зовут.

— Я не помнююю,— плаксиво заныл я.

Здоровяк, поморщившись, спросил:

— Ты помнишь, как тебя мама звала?— я для убедительности вытер нос и кивнул.

— Маша? Даша? Катя? Оля? Юл...,— перечислив несколько имен, здоровяк сдался.

Все это что-то мне напоминало, задумчиво ковыряясь в носу, я вспоминал. О, вспомнил, девочка Гадя. Если есть возможность, почему бы не пошутить.

— Давай я буду говорить буквы, и ты скажешь, на какую начинается твое имя. Согласна?

О, точь-в-точь как в приколе. Но все обломал этот гадский рыжий, выйдя с пожилой женщиной, похожей на санитарку.

— Вот, Сергей Викторович, санитарка посидит с девочкой, пока не найдут ее мать,— женщина склонилась передо мной и ласковым голосом сказала:

— Пойдем со мной, чай с конфетами попьем, и маму твою найдем. Меня баба Валя зовут,— я сделал вид, что оживился, и сказал:

— Конфетки, хочу конфетки,— санитарка, взяв меня за руку, повела в больницу.

Подойдя к дверям, я обернулся и посмотрел на стоящих ко мне спиной, оперов. Не выдержав, показал им язык.

Глава 3.

Информация. Именно недостаток информации вернул меня в больницу. Источником я решил сделать врача, Константина Сергеевича, если не ошибаюсь. Помимо информации, надумал стрясти с него денег. Не люблю стукачей. Поэтому их надо учить материально. Для моих дальнейших планов, деньги были нужны. Но вряд ли у врача с собой будет много. Но, на безрыбье и лягушка рыба.

Приведя меня в подсобку, где похоже санитарки гоняли чаи, и налив мне кружку горячего чая, поставила рядом розочку с конфетками. Попивая напиток, я отвечал на ее вопросы. Когда чай начал заканчиваться, санитарку позвали. Долив мне еще и попросив никуда не выходить, она вышла в коридор.

Убедившись, что санитарка с позвавшей ее женщиной удалились, стал осматривать помещение. В подсобке находились швабры, метла, ведра и совки. То, что мне было нужно, я обнаружил в углу. Сломанная рукоятка от швабры длиной около полуметра прекрасно подходила к моим планам.

Взяв рукоятку в руки, я вышел в коридор, и пропустив мимо двух женщин в больничных халатах, убрав палку за спину.

Путь к кабинету врача занял минут десять. Спрашивать ни у кого не хотелось, так и пришлось искать методом тыка.

Открыв дверь кабинета, заглянул в него. Врач сидел за массивным столом, и, судя по пустой бутылке, успел изрядно выпить. Закрыв за собой с хлопком дверь, я привлек его внимание.

— Девочка, тебе чего?— похоже, набраться он успел немало, как я думал.

И тут он меня узнал.

Глаза его расширились, и он, вскочив и шатающейся походкой, ринулся ко мне. Я вскинул рукоятку, которую до этого продолжал держать за спиной. Врач не ожидал, что я встречу его с палкой и затормозил, озадаченно глядя на нее. Но это уже не нужно было мне, поэтому я ринулся в атаку. Два удара по болевым точкам на руках, и руки парализованы.

Мне пришлось немало потренироваться в парке подобранными палками, чтобы узнать свой предел. Хоть он и был не очень велик, по сравнению моей прошлой, здоровой жизни. Но я посчитал, что при определенном везении справлюсь, не смотря на то, что мои удары не слишком сильны. Ну, не было у меня времени освоить тело. Третий футбольный удар, со всей силы между ног, и завершающий по затылку согнувшегося врача. После удара врач сложился калачиком на полу.

Быстро, пока он не очухался, я задрал платье до подбородка и стал развязывать бельевую веревку, обмотанную вокруг пояса. Которую, мне вместе с платьем и бантом, дала Ксанка.

Врач тихо стонал на полу, держась за гениталии. Мне это было ненужно, поэтому тщательный дозированный удар снова пришелся ему по затылку. От удара он обмяк.

Самое сложное было рассчитывать удары. Ведь кем я раньше был. И кем сейчас. Удары наносить было очень сложно. Когда я возвращался в больницу уже одетый под девочку, то подобрал палку и стал тренироваться. По ударам я определил, что силы у меня как у подростка, не больше.

С трудом завернув полупарализованные руки врачу за спину, связал их, накинув еще и удавку на шею. Так, что если он попытается развязаться, то задушит сам себя. Вздохнув свободней, огляделся. Нужно было торопиться. Обыск самого врача и его кабинета, принес мне тридцать один рубль бумажками и еще сколько-то мелочью в кожаном бумажнике.

Закончив обыск, я разложил найденное на столе. Там находились то, что мне могло пригодиться — четыре скальпеля в кожаном чехле, массивный мужской кожаный бумажник с деньгами, часы, снятые с руки врача и свежая газета за 22-е мая. Развалившись в кресле, я стал изучать газету.

'— Все-таки правит, похоже, Брежнев!'— подумал я, осмотрев заглавие, после чего углубился в чтение.

От изучения газеты меня отвлек шум на полу. Начал оживать врач.

Сложив аккуратно газету, я положил ее обратно на стол.

— Здравствуйте, дяденька,— на меня опять напала какая-то веселость.

— Уйе. Зачем между ног то было бить?

— Шансов завалить вас, у меня было очень мало. Я использовал то, что свалит наверняка.

— Что тебе нужно?

— Информация. И еще раз информация. А то, что мне было нужно, я уже себе подобрал,— взяв со стола вещи, показал их врачу. Тот поморщился.

— Оставь хотя бы скальпели. Подарок все-таки.

— Хрена тебе лысого, а не скальпели. Нафига сдал меня? Не мог промолчать? Или сделать вид, что ничего не понял!!! Так что это моя компенсация,— ответил я возмущенно.

Врач перевернулся на спину и стал смотреть на меня выжидающе. Похоже, отвечать на мои заданные вопросы он не собирался. Демонстративно вздохнув, я взял лежащую на столе палку и подошел к нему. Допрос продлился около двадцати минут.

Сам рассказал, даже бить не пришлось. Дважды в дверь стучались, и доктору по моим подсказкам пришлось отвечать, что он очень занят. Вернувшись в кресло, задумался над разговором. Встряхнувшись, задал ему волнующий меня в последнее время вопрос:

— Вы ведь детский доктор? У меня вопрос. В последнее время со мной происходит что-то странное.

— После того как вы попали в это тело?

— Да, конечно. В общем, проблема в том, что я начинаю вести себя как ребенок. Сперва, это незаметно было. То есть, я не замечал. Но в последнее время как-то странно себя чувствую.

Доктор сразу принял серьезный и задумчивый вид. Подумав, спросил:

— В чем заключается странность?

— Стал вести себя как ребенок. Хочется играть, бесится, смеяться, шутить. Как то так вот.

Задумавшись на несколько минут, он ответил:

— Я с таким не сталкивался. Может слияние происходит? Возможно, что ваша личность начинает адаптироваться к телу.

— Это как-то отразится на мне?

— Не знаю. Нам с таким еще встречаться не приходилось. Ну не было у нас еще переселенцев. Это нужно изучать. Вот тебе тяжело эмоции контролировать?

— Да я их почти не замечаю. Так что подавить их не трудно. Но все равно же, не заметно, но тянет. Хотя еще в той жизни я был еще тем, хм ... приколистом.

— Со временем, скорее всего пройдет.

Разговору помешал зазвеневший телефон. Посмотрев на дернувшегося собеседника, я показал ему палку. Что сразу заставило его, молча замереть. Встав на кресло, я дотянулся до телефона.

'— Блин, когда же вырасту!'— мысленно простонал я.

Маленький рост начал уже меня доводить. Сняв трубку, развалился в кресле, и, приложив трубку к уху, стал молча слушать.

— Алло, Костя? Сейчас придут наши люди. Так что с работы не уходи. И весь персонал чтобы оставался на месте. Понял? Алло? Костя? Почему молчишь?— вслушивающийся в громкий динамик, врач, дернувшись, крикнул:

— Стас, он здесь!!!— в трубке наступило молчание. Потом шорох и Стас спросил:

— Артур?— скрываться я считал незачем, поэтому буркнул:

— Нет, Папа Римский,— в динамике снова послышался шорох. И трубку, похоже, взял кто-то другой.

— Артур Александров?

— Да я это, я!

— С вами говорит полковник Чурин. Оставайтесь в кабинете. Наши сотрудники сейчас подойдут.

— На фига? Встречаться я с вами не хочу. Поэтому слушайте меня. Я знаю, что вы хотите получить от меня информацию. И вы ее получите, не сомневайтесь. Я патриот своей родины. Но вот встречаться с кем-нибудь не хочу категорически. Мне нужен номер телефона. Номер, на котором будет ждать звонка Андропов. Сегодня двадцать второе. Значит двадцать второго июня, ровно через месяц я позвоню на него. Звонить буду в час дня.

— Но вы же понимаете, что это невозможно?

— Это не мои проблемы, а ваши. Номер?

— Погодите, его сейчас подготовят и вам скажут.

— Время не тяните. Номер?— записав, продиктованный номер телефона я хотел было положить трубку, но меня остановил вопрос полковника:

— Девяносто первый, это правда?

— Вы даже не представляете, насколько,— ответил я, после чего не дожидаясь следующего вопроса, положил трубку.

— Ну что, Константин Сергеевич, пора прощаться,— сказал я, убирая трофеи в коричневый портфель. Подумав, отправил туда же и блокнот с карандашом,

— Скатертью дорожка,— ответил хмурый врач, провожая взглядом вещи, исчезающие в портфеле.

Взяв висящее на вешалке полотенце, я подошел к врачу,

— Э. Эээ. Я буду молчать.

Запихивая ему в рот полотенце, я весело подтвердил:

— Конечно будешь. С кляпом все молчат,— доктор, что-то промычал.

Что не понятно, но я догадался.

— Да поймают, меня поймают,— хмыкнув, и улыбнувшись доктору, вышел в коридор.

Плотно закрыв дверь, я пошел к выходу, прижимая к боку слишком большой для меня портфель. Вышел я снова из больницы, как и в прошлый раз. Правда, сама дверь была закрыта. Но это не стало для меня препятствием.

Вернувшись к схрону, достал рюкзак. Переодевшись в темно-синие штаны и белую футболку, аккуратно сложил платье, убрал его в портфель. Ксенье я объяснил, где будет спрятано ее платье. Достав портмоне, стал тщательно пересчитывать трофейные деньги.

Итак, тридцать один рубль бумажками и четыре рубля двадцать семь копеек мелочью. Хоть что-то.

Плохо, что цены я на нынешнее время не помнил. Помню, что все чуть ли не копейки стоило.

'— А, ладно, там видно будет!'.

Распихав по карманам штанов рубль мелочью, и пять бумажных, остальное убрал в рюкзак.

Закинув рюкзак на плечи, я нагло направился в сторону ближайшей остановки автобуса. Пройдя парк насквозь, вышел на дорогу. Осмотревшись, и заметив вдалеке остановку, направился к ней.

Срезав путь через двор небольшого дома, я вышел к остановке. И сразу же развернулся в обратную сторону. На остановке крутился рыжий опер. Зайдя за дом, задумался. Покидать город нужно немедленно. Позже будет поздно. Честно говоря, я уже начал жалеть, что не свалил из больнички с родителями. Также недоумевал, почему не было матери, ведь насколько я знал, она должна была находиться со мной постоянно, из-за маленького возраста, как та женщина из соседней палаты.

Размышляя об этом, осмотревшись, быстро направился вглубь дворов. Пройдя несколько кварталов, заметил в стороне универсальный магазин, в который входили и выходили люди. Перебежал дорогу, через которую на удивление проезжало мало машин, и уже спокойно достиг дверей магазина.

Зайдя, я осмотрелся.

Вправо был хозяйственный отдел, прямо трикотажный, влево продовольственный. Принюхавшись к запахам, пошел как это делал, налево. Сперва подошел к хлебо-булочному прилавку. Дородная продавщица, принявшая деньги за две буханки у седого дедушки, отбила чек. Подождав, когда она закончит, я подошел к кассе. Глядя на нее, попросил: