Дитё. (Черновик).

Автор, то есть я, за помощь в написании книги благодарит: Сергея 'Уксуса'; Сергея Павлова 'Мозг'; Екатерину Корчагину; Кристин-Алису; и многих других кто искренне помогал мне на форумах ЛитОстровка и СамИздата.

От автора читателям: Книга изначально планировалась как довольно серьезное чтиво по альтернативной истории. Ее я старался писать в легком жанре, чтобы легко читалось и со вставками юмора. Однако как человек не очень серьезный и слегка веселый, книга быстро преобразилась в треш — мне просто надоело нудно описывать все преобразования при попадании в СССР. Поэтому сразу сообщаю — эта книга НЕ альтернативная история, а фантастико-приключенческий боевик с элементами альтистории. Так и читайте ее.

Пролог.

Больно, как же больно. Боль протекала по всему телу огнем. От неожиданной вспышки боли в районе груди Артур застонал. Сквозь шум в голове было слышно чей-то успокаивающий женский голос:

— Все хорошо, Артурчик, все хорошо. Сейчас доктор придет и сделает укольчик. И все пройдет, потерпи немножко,— и тут же обратилась к кому-то:

— Константин Сергеевич, он только что стонал от боли,— со стороны ног послышался молодой мужской голос,

— Хоть стонет, а то два дня под капельницей пластом лежал,— Артур с трудом приоткрыл глаза. Сквозь застилавшие их слезы разглядел стоящих рядом женщину в белом медицинском халате и молодого парня лет двадцати пяти, тоже в белом халате. Похоже, что движение век, стоящие рядом медики заметили, поэтому склонились перед ним.

— О, очнулся малыш?— Артур непроизвольно поморщился. Так обращаться к человеку, который старше тебя, это неуважение к нему. Он с детства не любил, когда обращаясь к человеку старше себя, какой-нибудь недоросль позволяет себе обращаться с ним по-простецки, как с равным.

Артур всегда считал, что надо выказывать уважение прожитым годам. Даже к своему соседу, который старше его всего на одиннадцать лет, он обращался по имени-отчеству. Грубиянов, он не любил, поэтому, с трудом различая свой голос, сквозь шум в голове. И шевеля сухим языком, ответил:

— Мой малыш у тебя во рту не поместится, сынок. Разговаривая с человеком старше тебя, надо оказывать ему уважение. Называть хотя бы по имени-отчеству,— эта отповедь у Артура отняла немало сил. На лицах стоящих медиках отразилась целая гамма чувств, от изумления до гнева. Врач, остановил движением руки, открывшую было рот возмущенную женщину. Положив мне руку на лоб, спросил, глядя ему прямо в глаза:

— Ты помнишь кто ты? Как звать? Расскажи,— чувствуя, что вот-вот вырубится, Артур сказал:

— Я Александров Артур Кириллович, тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения. Мне тридцать пять лет,— и, глядя презрительно на доктора, добавил,

— Майор ГРУ в отставке. Ветеран. Второй Чеченской войны. Все. Хватит с вас,— доктор насмешливо улыбнулся.

— Ну и как там в будущем? СССР всех впереди?— настала, очередь Артура изумится.

— Какой на хрен СССР? Он же развалился в девяноста первом.— Артур с удивлением смотрел на лица ошарашенных медиков. Врач встал и обменялся с женщиной странными взглядами. Что-то было не так.

Вдруг он понял, что чувствует ноги, с трудом приподняв правую руку под взглядами врачей, посмотрел на нее. Это была пухлая, исцарапанная рука ребенка, от неожиданности у Артура закружилась голова, и все померкло перед глазами, после чего, он провалился в спасительную темноту.

Глава 1.

— И все-таки мне бы хотелось, чтобы Артур задержался у нас подольше,— говорил врач-педиатр родителям мальчика. Разговор происходил на следующий день после того, как ребенок очнулся. Родители мальчика переживали, не отразится ли на ребенке происшедшее, нормальным ли будет он. Врач повернулся к отцу ребенка,

— Кирилл Андреевич, расскажите снова, как это произошло. Только подробно, по секундам,— поведя, здоровенными плечами, отец ребенка начал рассказ:

— Да что там говорить. Пришел я за ним в садик, сказал воспитательнице, что бы позвала сына. Где-то, через две минуты прибежал Артур. Я посадил его на скамейку и начал надевать ему на ноги ботинки. Но Артур внезапно сказал, что забыл любимую игрушку, скинув обувь, побежал в игровой зал. И через секунду я услышал крик Елены Викторовны, воспитательницы Артура. Когда я забежал в зал, увидел лежащего на полу сына. У него шла кровь из ушей. Воспитательница дала мне аптечку и начала звонить в скорую, а я перевязал его и вынес на улицу. Скорая быстро приехала. Привезли в больницу, Артура сразу на каталку, а меня выставили в коридор, вроде все,— мама Артура вытерла слезы платком после рассказа мужа.

Александров обнял жену. Уткнувшись лицом в плечо мужа, она зарыдала. Александров повернулся к врачу, задумчиво наблюдающему за ними, и сказал:

— Понимаете, Артур наш поздний ребенок. Родился четвертым и стал любимчиком в семье, поэтому несколько избалован. Все за него переживают. Все-таки скажите, что с ним?— врач печально вздохнул. Отведя взгляд, сказал:

— Улучшений нет. Артур продолжает оставаться в коме. Вчера были судороги, после остановка сердца. Мы еле успели откачать его. Боюсь, у Артура шансов нет,— крепко прижав рыдающую мать к груди, Кирилл Андреевич с тоской смотрел на доктора. Подняв трубку внутреннего телефона, продолжавший отводить глаза доктор, набрал номер дежурной медсестры:

— Алло! Светлана Аркадиевна, пожалуйста, срочно принесите успокоительного ко мне в кабинет,— опустив трубку, врач сказал:

— Хочу сказать, что есть детская городская клиническая больница номер тринадцать имени Н.Ф. Филатова. Она находится в Москве. И, возможно, там что-нибудь смогут сделать. Мы бессильны. Извините.

Постучав в кабинет, зашла медсестра. Сделав матери ребенка укол, медсестра вышла из кабинета, бросив на хозяина кабинета осуждающий взгляд, который впрочем, остался никем не замеченный. Объяснив родителям ребенка, что они не могут сопровождать его в Москву, и что мальчика будут сопровождать специально обученный медперсонал.

Выпроводив родителей, хозяин кабинета врач-педиатр заместитель главврача детской больницы Кокренев Константин Сергеевич устало откинулся на спинку роскошного кожаного кресла. Прикрыв глаза, он посидел несколько минут. Усталость стряхнул внезапно зазвеневший городской телефон. Встряхнувшись, врач снял трубку,

— У аппарата,— раздавшийся в трубке голос ему был хорошо знаком. Это был его родной старший брат, работающий в Комитете государственной безопасности СССР в звании капитана.

— Привет Кость. Как все прошло? Они поверили?

— Да, похоже, что да, поверили,— в трубке раздался смешок,

— Это хорошо. Ладно, сейчас о другом, через час подойдут два наших сотрудника. Проверишь их документы, я тебе потом сообщу их данные. Они при тебе должны связаться со мной. Так надо Костя, так надо. Проведешь их к палате, но внутрь не пускаешь. Они должны охранять палату снаружи, в коридоре. Понял?

— Да понял, я понял. Стас, неужели все так серьезно? Я же в шутку рассказал тебе!!!

— Серьезней некуда, Кость. Хорошо, что ты связался со мной перед совещанием с начальством. Я должен был делать доклад первому заместителю председателя, генерал-полковнику Чебрикову. И ты связался как раз вовремя. Генерал хоть и не поверил во вселение, но заинтересовался этим ребенком. Все-таки такое происходит впервые. Это шанс, понимаешь?

— Стас, а вдруг я ошибся? Ты представляешь, каких трудов мне было уговорить его мать оставить ребенка одного, и отправить ее домой?

— Ничего, подождут, не до них пока.

— Вдруг мне показалось?

— Тебе и медсестре показалось? Не смешно. Ты же по основной специальности кто? Детский психиатр. И различить, где ребенок фантазирует, можешь. Так что, не комплексуй.

— Да, что-то меня .. . А, ладно. Как думаешь, он не сбежит?

— Кстати, как он?

— Нормально, встал, походил по палате туда-сюда, движения и рефлексы нормальные, хотя нет... слегка заторможенные. Поел хорошо, все съел с аппетитом. Только вот...

— Что?

— Понимаешь, взгляд у него недетский, пронизывающий. Смотрит как рентген, как будто насквозь. У меня от его взгляда мурашки по коже. Еще медсестра практикантка на него жаловалась. Говорит, что он ее взглядом раздевал, а когда нагнулась поправить одеяло, демонстративно стал разглядывать ее груди. Хотя надо сказать, что с бюстом у нее все в порядке. Еще когда уходила, он ее по попке шлепнул и подмигнул,— в трубке снова рассмеялись:

— Однако, какой он Казанова. Ты поставил кого-нибудь присматривать за палатой?

— Да там прямо у двери стол дежурной медсестры находится. Я велел его не выпускать.

— Меня гложут смутные подозрения. Если он майор ГРУ, то твоя медичка ему не помеха. Черт, сходи проверь, ладно?

— Хорошо, сейчас проверю.

— Перезвонить не забудь.

— Ладно. Давай, пока,— однако трубку врач положить не успел. Без стука в кабинет ворвалась дежурная медсестра и закричала:

— Его нет, он пропал!

— Кто пропал? Да скажите вы толком, Светлана Аркадиевна.

— Мальчик из сорок седьмой. Артур пропал, — в трубке послышался отборный мат,

— Костя, Костя, дай ей трубку,— было слышно, как надрывался Стас в динамике. Ошарашенный Костя поднял трубку и спросил:

— Что? Извини, не расслышал,

— Дай ей трубку,— Константин протянул трубку медсестре,

— Возьмите. С вами хочет поговорить мой брат,— отдав подошедшей ближе Светлане Аркадиевне трубку, Константин стал прислушиваться к разговору.

— Здравствуйте. С вами говорит капитан КГБ Кокренев. То, что вы сейчас скажете, вы повторите нашим сотрудникам, которые скоро подойдут. А пока расскажите мне все подробно. Как это произошло?

— Здравствуйте, я, товарищ капитан, относила обед лежащим больным. К ним относится и мальчик из сорок седьмой палаты. Когда я открыла палату и внесла поднос с обедом, то увидела, что кровать пуста. Я думала, что ребенок играет в прятки, и минуты две искала его по палате. Его нигде не было. Только окно было не закрыто на шпингалеты, а просто прикрыто. Еще пропала простыня. Как только я поняла, что ребенок пропал, сразу же побежала к Константину Сергеевичу. Но он, же не мог сбежать в окно? Третий этаж все-таки?

— За палатой никто не наблюдал?

— Я попросила санитарку, она сказала что никуда не отлучалась!

— Хорошо, я все понял. Спасибо, вы действительно все подробно рассказали. А теперь верните трубку моему брату,— медсестра вернула трубку телефона врачу и по его знаку покинула кабинет. Костя, приложив трубку к уху, откинулся на спинку сиденья.

— Да, Кость, он нас сделал.

— Вы его найдете?

— Если бы он был простым обывателем, то да, не сразу, но нашли бы. Но он, же не идиот, а профессионал, глупости делать не будет. Ладно, я на доклад к начальству,— положив трубку, Константин задумался.

Что делать? Так ничего и, не придумав, он запер кабинет, и направился к сорок седьмой палате. Зайдя в открытую палату, осмотрелся. Действительно, простыни не было. Подойдя к полуоткрытому окну, открыл его настежь и высунулся наружу.

— Ну и как он спустился? Третий этаж все-таки,— задумавшись, Константин заговорил вслух.

Пожав плечами, он закрыл дверь и строго-настрого запретил медсестре открывать ее. Вернувшись в кабинет, сел в кресло и, достав из тумбочки стола початую бутылку коньяка, отмерил ровно пятьдесят грамм. Выпив, потер виски. Ночное дежурство давало о себе знать. Прикрыв глаза, стал подремывать, как в дверь раздался резкий стук, и, не дождавшись ответа, в кабинет вошли два человека в штатском. Один высокий и широкий в кости брюнет, второй невысокий и рыжий. Их принадлежность к органам была отчетливо видна.

— Мы пришли по приказу сверху. Вы должны быть в курсе,— заговорил высокий.

— Да, да. Конечно. Ааа...,— оба синхронно достали документы и, раскрыв их, показали врачу, не давая в руки.

— Капитан Корнилов,— встав и перегнувшись через стол, Константин посмотрел удостоверение высокого.

— Лейтенант Кошкин,— удостоверение второго было явно новеньким. Захлопнув их, офицеры убрали удостоверения в карманы.

— Мне нужно отзвониться,— сказал Корнилов и, подойдя к телефону, стал набирать номер. Поговорив с кем-то несколько секунд, он передал трубку Константину.

— Алло?

— Костя, это я, все в порядке, они те, кто должны были подойти. Передай трубку старшему,— выполнив требуемое, Константин, не обращая внимания на офицеров, спокойно налил себе второй стакан. Выпив его, он откинулся на кресло и прикрыл веки.

Из дремоты его вывел голос капитана.

— .. так точно товарищ полковник, сделаем,— положив трубку, капитан достал платок из нагрудного кармана и ветер пот на лбу. Посмотрев на напарника, он сказал:

— Приказ из Москвы. Найти ребенка, во что бы то ни стало,— повернувшись к Константину и поставив кулаки на столешницу стола, сказал, слегка нависнув над врачом:

— Рассказывайте, ВСЕ.

Выйдя на крыльцо больницы, оперативники закурили, стряхнув пепел, капитан сказал:

— Да, ушел он чисто. Никто ничего не видел, не слышал. Ты под окном все внимательно осмотрел? Точно, никаких следов?

— Никаких, Сергей Викторович. Чисто все. Я опросил всех, кто гулял около больницы. Никто ничего. Ребенка не видел,— тут их отвлекла маленькая, пухленькая, симпатичная девочка в синеньком платьице. Стриженная под мальчика, с огромным белым бантом.

Она подошла и, вытирая рукой полные слез глаза, с надеждой спросила:

— Дяденьки, вы мою маму не видели? Потерялась я,— капитан, присев, ласково сказал:

— Маму мы не видели. Давай поищем ее,— взяв девочку за руку, он повернулся к напарнику и сказал:

— Сходи в регистратуру, скажи, что тут ребенок потерялся. Пусть заберут, с ними посидит. Нам некогда,— напарник скрылся за дверями больницы. Капитан стал спрашивать у девочки, как ее зовут.

— Я не помнююю,— плаксиво заныла она.

— Ты помнишь, как тебя мама звала?— девочка, вытирая нос, кивнула.

— Давай я буду говорить имена, и ты вспомнишь свое,— девочка усиленно закивала.

— Маша? Даша? Катя? Оля? Юл...,— перечислив несколько имен, капитан сдался, девочка стояла рядом, ковырялась в носу и ждала, глядя на капитана.

— Давай я буду говорить буквы, и ты скажешь, на какую начинается твое имя, согласна?— в это время вышел напарник в сопровождении пожилой женщины в халате.

— Вот Сергей Викторович, санитарка посидит с девочкой, пока не найдут ее мать,— санитарка склонилась над девочкой и ласково сказала:

— Пойдем со мной, чай с конфетами попьем и маму твою найдем. Меня баба Валя зовут,— девочка оживилась.

— Конфетки, хочу конфетки,— санитарка, взяв ее за руку, повела в больницу.

— Убивал бы таких матерей,— сказал капитан, глядя вслед ушедшим. И повернувшись к лейтенанту, добавил:

— У меня самого такая же дочка. Эх,— махнул рукой капитан.

— Ладно, нужно опросить всех еще раз. Начни с того дома, его окна выходят как раз на больницу. А я еще раз пройдусь по гуляющим больным. Все, расходимся.

Глава 2.

Очнулся я как-то сразу. Даже не очнулся, просто проснулся. В теле чувствовалась, какая-то легкость. Одновременно, почему-то болели все мышцы.

Зевнув, и со скулежом потянувшись, с закрытыми глазами вскинул странно легко взлетевшие руки вверх. Чтобы ухватится за прикрученные скобы и, несколько десятков раз подтянувшись, привычно закинуть себя в инвалидное кресло, стоящее рядом с кроватью.

Руки ухватили пустоту, скоб не было. Широко открыв глаза, я смотрел на детские ладошки перед собой. Проследив, по руке куда они уходят, изумился. Они уходили мне в плечо:

— Что за ... — блин, скинув с себя одеяло, я с отвисшей челюстью разглядывал тело, в которое попал. То, что попал, теперь я не сомневался.

Это было тело мальчика лет пяти-шести. И самое главное у него были НОГИ. Причем ОБЕ НОГИ. С трудом двигая руками и ногами, сполз на пол. Такое впечатление, как будто все мышцы закоченели. Перед глазами замелькали звездочки, и я понял, что не дышу уже несколько минут.

Отдышавшись и держась за кровать начал медленно передвигать, как будто чужие ноги. Пройдясь вокруг кровати туда и обратно, держась за нее, я стал понемногу привыкать к этому телу. По крайней мере, ноги перестали заплетаться, и шагать становилось все легче и легче. Отпустив кровать, храбро сделал несколько шагов без подпорки. Голова немного кружилась, и сердце готово было вот-вот, выскочить из груди, но я шел. Покачиваясь из стороны в сторону, но шел.

И только сейчас я внимательно осмотрел комнату, в которой находился, определил, что она двух местная. Но вторая кровать была без белья. Значит в палате я один, хорошо. Плохо побеленный потолок, окрашенные в непонятный цвет стены с грубо нарисованными солнышком, лисичками и зайчиками, деревянная дверь с закрашенным краской стеклом, хреново крашенные корявые окна со следами бумажной ленты и клочками ваты в щелях. Черно-круглые выключатели и розетки на стенах, тумбочка с перекошенной дверцей, на которой намалеван корявый коричневый медвежонок, все это ввело меня в недоумение. Где я?

Двигаться было тяжело из-за белевших мышц. Но я терпя, все-таки дошел до зеркала, висящего несколько высоковато, хотя мне хватило. Подойдя зеркалу, уставился на самого себя, только помолодевшего на тридцать лет. Передо мной стоял я, с детских фотографий. Задумавшись, тряхнул головой. Двойник в зеркале в ответ скорчил забавную задумчивую рожицу и потряс головой. Хмыкнув, я сделал свирепое лицо, от которого в одной операции, во время допроса обделался пленный боевик. Двойник в ответ оскалил зубы и скорчил рожицу. Ничего свирепого в лице не было, только в глазах прыгали веселые бесенята.

Махнув рукой на двойника, я отошел в сторону и спустил трусики, в которые был одет. Да, это точно был я. Во-первых, мой парень, хоть и маленький, но точно мой. Во-вторых, родинка справа от паха, в форме копеечной монеты. В-третьих, повернув ногу, я посмотрел на правую икру — шрама не было. Шрам я получил в шестилетнем возрасте, летом играя в индейцев, мне засадили стрелу в ногу. Отчего остался шрам в форме звездочки на все жизнь.

Какой вывод? Мне меньше шести лет. Осталось выяснить, где я. Крепко сжав зубы и стараясь экономно двигаться, донес крашенный в белый цвет табуретку до окна, взобравшись на подоконник и, откинув штору, выглянул на улицу. Это был не современный, знакомый мне город, а город времен СССР. Выяснилось это одним только видом проезжей части, находящейся между больницей и девятиэтажным домом. Новенькая тройка, копейки, Волга и ЗИЛ-130, проехавшие перед больницей. Но не это повергло меня в изумление, а плакат с изображением Брежнева и надписью:

'Советские люди знают: там, где партия — там успех, там победа!'. Покачав головой, я задумался. Назвать этот перенос счастливым, значит, ничего не сказать. Несмотря на уже привычную боль в мышцах, мне хотелось плясать и петь от счастья. В крови просто бурлила энергия.

Ушатом холодной воды было воспоминание, как я очнулся в своем детском теле. Вспомнив выражение врача, мне пришлось задуматься. Думая, я отнес табуретку обратно под стол. Встав, посередине комнаты и продолжая обдумывать свое положение начал делать легкий разминочный комплекс. Такое впечатление как будто в суставы насыпали песку. Мышцы встретили гимнастику крайне отрицательно. Но я крепко сжав зубы терпел. Не обращая внимания на слезы, ручьем текущие из глаз, продолжал разминку.

Врач явно с интересом слушал мой бред, но в глазах его было и недоверие. Я надеялся, что все-таки оно перевесит и врач просто махнет на непонятно что лопочущего пацана рукой и быстро все забудет. Если он не лох, то будет молчать, чтобы не схлопотать неприятности. А если этот идиот кому-нибудь проболтается, то что? Попасть в руки какому-нибудь костолому-дуболому мне не улыбалось. Надо будет выходить на руководство, на Генсека. Только кто он? Может Брежнев? Если его плакат висит на стенде, то может он?

Не факт. Блин, не знаю, какой сейчас год, и поэтому, кто стоит у руля мне неизвестно. Первым делом надо выяснить число, дату и год. То, что сейчас где-то восемьдесят первый или восемьдесят второй, было понятно после осмотра себя и улицы. Шрам я получил в восемьдесят втором пятнадцатого июля, через два дня после дня рождения. Где я находился, мне было известно по осмотру улицы из окна.

В прямой видимости из окна торчала приметная труба котельной, находящейся недалеко от моего дома. Значит, я был в родной Казани. Мои размышления прервал приближающиеся голоса в коридоре, и они застали меня врасплох. В это время я отжимался на кулаках. Крутанувшись на полу и вскочив на ноги, я бросился к кровати. Запрыгнув на нее, успел укрыться одеялом. Вытерев мокрое лицо, я стал спокойно смотреть на дверь, стараясь унять сильно бьющееся сердце. Мое тело было как будто из парной, все в поту. В открывшуюся дверь вошла смутно знакомая медсестра.

Увидев, что я внимательно смотрю на нее, насторожено меня разглядывая, она начала пятится задом к двери. Тут я ее узнал. Это была та женщина, от голоса которой я очнулся. Совсем палиться не хотелось, мне пришлось сделать испуганное выражение лица и сказать:

— Тетенька, а где я? Где мама? А вы кто? Я кушать хочу,— быстро захлопав глазами, сделал просительное выражение. Было заметно, что медсестра вздохнула с облегчением. Стараясь ничем себя не выдать, я, сложив кулачки на груди, снизу вверх жалобно смотрел на нее. Надеясь, что покрасневшие глаза меня не подведут. Эту фишку я запомнил у дочки соседа по площадке, трехлетней Ксюши. Она, именно так, выпрашивала у меня конфетки и другие сладости, когда приходила вместе с отцом ко мне в гости. И, надо сказать, у нее это блестяще получалось. К моему изумлению, сработало и здесь.

Умильно глядя на меня, медсестра подошла, села с краю на кровать и, погладив по влажным волосам, сказала:

— Сейчас кушать принесем, Артурчик, и ты покушаешь. У тебя ничего не болит?— я отрицательно покачал головой, успокаиваясь. Ее желание погладить меня чуть не привело к тому, что у меня едва не сработал рефлекс, и я чуть не откатился в сторону. Не люблю, когда меня гладят.

В дверь заглянула молоденькая, удивительно красивая медичка. От ее бюста у меня сработал рефлекс Павлова, и я громко сглотнул.

Пожилая медсестра восприняла это по-своему.

— Катя, принеси завтрак, пожалуйста,— молча кивнув, Катя, озадаченно глянув на меня, спокойно удалилась, прикрыв за собой дверь.

Похоже, мои пламенные взгляды от нее не укрылись. Меня это немного смутило, вроде маленький, а девчонку хочу, не могу, а все равно хочу. Блин, вот попал. Хорошо, что медсестра ничего не заметила, а так и сидела рядом, продолжая меня гладить.

Я подумал, что надо продолжать играть сейчас свою роль ребенка. Не думаю, что смогу долго водить ее за нос, но время выиграю.

Поедая с аппетитом завтрак, я рассматривал доктора, вошедшего в палату. Судя по его поведению, он меня сдал. Глядя, как он стоит у двери и о чем-то разговаривает с медсестрой, которую, оказывается, зовут Светлана Аркадиевна, при этом искоса поглядывает на меня. Блин, какая все-таки вкусная манная каша. Подождав, когда я закончу кушать, врач подошел к кровати.

— Ну, что покушал?— ой, не могу, он бы еще по-доброму улыбнулся. Правильно говорят, что глаза — зеркало души. Постаравшись сделать испуганное лицо, я ответил:

— Да, вкусно очень. А еще можно?— врач сел на краешек кровати и покачал головой,

— Режим нарушать нельзя. Через два часа будет обед. Там и покушаешь.

Взяв стетоскоп, он стал прослушивать мою грудь, говоря привычные слова 'дыши, не дыши'. Постоянное общение с врачами не добавило мне любви к ним, если бы не мой брат, ведущий хирург одной из Московских больниц, который в основном и занимался мной. Он же и сократил общение с врачами. Все вопросы по лечению и операциям решались через него. Если бы не он и не мой сын, постоянно живущий со мной, после развода с женой, то я, несомненно, скатился бы в пропасть отчаяния. Именно брат нашел для меня работу на дому. Так как я прилично владею двумя иностранными языками, он нашел мне работу в одном из издательств переводчиком. Так как моей мизерной пенсии едва хватало на проживание, это была существенная помощь. Настолько существенная, что я даже оплатил путевку сыну без помощи брата, когда его класс отправился во Францию.

— Я в туалет хочу,— сказал я врачу, который на этот раз проверял у меня пульс на руке, сверяясь с секундомером.

Проблема действительно стояла для меня остро. После завтрака давление на мочевой пузырь начало превышать все пределы.

— Хорошо,— ответил он мне. После чего обратился к медсестре, продолжавшей стоять у двери, и сказал:

— Светлана Аркадиевна, утка под кроватью?— медсестра кивнула и, подойдя к кровати, достала эмалированную утку. Стыд и смущение я потерял давно, поэтому спокойно сделал свои дела под взглядами медиков.

— Хорошо. Молодец. Теперь походи по комнате,— я последовал словам доктора. Спокойно походил по комнате, стараясь не мешать медсестре, выносящей мою утку.

— Хорошо, молодец. Теперь ложись, будем тебя лечить,— похоже, что мы оба понимали, что играем друг перед другом. Я залез на кровать и укрылся одеялом. Судя по положению солнца, скоро здесь будет парная. Врач вышел за дверь, не забыв запереть ее на замок.

Проводив его взглядом, я задумался. Надо валить прямо сейчас, пока это сделать можно без проблем. Пока думал, привычно для себя, но не для тела, делал разминку рук. Мои размышления прервал поворачивающийся ключ в замке.

Дверь открыла Светлана Аркадиевна, впустив внутрь прошлую красавицу Катю, несущую в руках поднос с лекарствами. Впустив Катю, медсестра закрыла дверь снаружи, бросив на меня пристальный взгляд. Подойдя к столу, красавица поставила поднос и взяла несколько таблеток. Я с восхищением разглядывал ее, с вожделением пройдясь по выпуклостям фигуры. Сам понимаю, что это глупо, а ничего поделать не могу. Ну, нравится она мне. Под моим разглядыванием быстро начавшая краснеть Катя подала мне таблетки со стаканом воды, чтобы их запить, и быстро отвернулась к столу, что позволило мне убрать таблетки под подушку. Демонстративно допив, я протянул ей стакан. Взяв его, она нагнулась, чтобы поправить одеяло.

О, это было великолепное зрелище. Заметив мой взгляд, красная как помидор Катя быстро выпрямилась. И повернувшись, чтобы уйти, предоставила мне прекрасный шанс, который я не упустил. Проследив за выскочившей из палаты Катериной и дождавшись звука закрывшейся двери, стал действовать.

Выйти из палаты оказалось просто. Заранее открыл окно, оставив заметную щель. Снял и сложил простыню, которую взял с собой. Аккуратно придерживая дверь, чтобы она не скрипнула, осторожно выглянул и осмотрелся.

Палата находилась в середине коридора, прямо напротив рабочего места дежурной медсестры которой на месте не оказалось, за столом сидела какая-то пожилая санитарка и с интересом листала потрепанный журнал 'Крестьянка'. В это время открылась соседняя палата и из нее выглянула женщина лет тридцати и с тревогой сказала:

— Извините, у сына озноб начался, посмотрите пожалуйста!— Санитарка, отвлекаясь от журнала и мазнув взглядом по моей двери, ответила:

— Медсестра сейчас подойдет, подождите!— однако женщина всплеснула руками и воскликнула:

— Ну как вы не понимаете, моему сыну плохо!!!— Санитарка, встав, ответила:

— Сейчас я схожу за медсестрой, подождите,— и шустро куда-то поковыляла. Женщина вернулась в палату и прикрыла за собой дверь.

Эта была прекрасная возможность улизнуть. Мысль остаться и дождаться родителей, чтобы они забрали меня, я отбросил после некоторых раздумий. Валить надо сейчас, а не потом!

Подождав, когда двое детей, лет восьми-десяти, скроются за поворотом, прошел к соседней палате, держа в руках простыню. Двигаться, после тренировки мышц, было все легче и легче.

Пройдя еще немного, я спрятался от группы детишек, идущих в сопровождении медсестры. Первым делом мне нужно было найти гардероб. Своей одежды в палате я не нашел. Значит, ее забрали родители или медсестра.

Найдя гардероб, пытался с помощью ложки, припрятанной во время обеда, открыть его. К моему удивлению, он была открыт. Быстро заглянув в него, я никого не обнаружил. В коридоре послышались голоса, и я торопливо вошел в помещение. Прикрыв дверь, подпер ее обнаруженным рядом стулом. Стул был тяжеловат, но я без особых проблем дотащил его до двери и подпер ее.

Странно, как мне кажется, у пятилетнего мальца, сил должно быть поменьше. Решив в этом разобраться попозже, стал осматриваться.

На стеллажах и вешалках висела одежда, на полу находилась обувь. Быстро подобрав себе шорты, штанишки и пару футболок, стал подбирать обувь. Остановился на легких серых ботинках с твердой подошвой.

В углу я заметил маленький, синий, детский рюкзачок, литров напять, самодельно сшитый из материала, похожего на джинсовый. Убрав из него вещи, судя по всему, принадлежащие какой-то девочке, я сложил туда подобранную одежду.

Грабить детей мне не хотелось, но некуда было деваться. Просмотрев все немногочисленные вещи, обнаружил, что одежда в основном мальчишеская. Быстро одевшись в шорты, серые носки, синюю футболку, надел такую же кепку с длинным козырьком, похожую на бейсболку. Подойдя к вешалке, снял серую куртку моего размера.

Выйдя из гардероба, я направился к лестничному пролету. Спустившись незаметно на первый этаж, я вышел широкий коридор, просматриваемый со всех сторон.

В коридоре находились несколько человек.

Судя по плану, висящему на стене. Черный выход находился за теми дверями. Но была одна проблема. Даже две. Две медсестры стояли и разговаривали в коридоре у меня на пути. Преодолеть расстояние в двадцать метров, я просто не успею, они меня обязательно заметят. Тем более одна из них стоит лицом в мою сторону.

Спрятавшись обратно за угол, из-за которого наблюдал за медичками. Стал обдумывать, что делать. В это время их позвали, и они торопливо удалились. Это был шанс. Взяв с места разбег, я добежал до двери, терпя боль в мышцах. Рванув дверь за ручку, с усилием открыл ее и проскользнул в следующий коридор. Сразу же обнаружилось, что у двери очень тугая пружина. Отлетев от неожиданного толчка под зад, я обернулся и, почесывая пострадавшее место, посмотрел на пружину.

Сразу было понятно, что маленький ребенок, дверь, с такой пружиной открыть не сможет. По-крайней мере, пятилетний точно. А вот тринадцати-четырнадцати летний парнишка, с натугой как я, сможет.

'Все чудесатей и чудесатей'— как сказала одна выдуманная девочка. Вздохнув, решил изучение этой странности, оставить на потом. Надо сначала выбраться из больницы.

Пройдя еще одну дверь, вышел к заднему выходу, в который таскали матрасы два мужика, и, подождав, когда проход освободится, спокойно вышел во двор больницы.

Прошел мимо грузовика ГАЗ-53, в кузове которого задом ко мне швырялся водитель машины, обойдя машину, подошел к открытым воротам и спокойно вышел на улицу. Убыстряя шаг, я завернул за угол забора и через небольшой парк потопал к домам, видневшимся сквозь деревья.

Найдя приметное дерево с густыми кустами, спрятал под ними свой рюкзачок. Осмотрев схрон, и прихватив простыню, направился к пруду, от которого были слышны птичьи крики.

Спрятавшись, за густым кустарником, растущим у самой воды. Полностью раздевшись, стал делать полный разминочный комплекс, который затянулся почти на час. Закончив, я подошел к кромке воды. Осмотрев противоположный берег, заметил несколько отдыхающих больных медленно прогуливающихся у пруда. Быстро разложив, и намочив простыню с одного края, стал по несколько раз, протираться им. Закончив, тщательно вытерся полотенцем, забранным из палаты.

Одевшись, и припрятав уже ненужную простыню, я направился к домам, виднеющимся сквозь деревья. После такой мощной гимнастики, мне казалось, что если я подпрыгну, то взлечу, хотя тело продолжало тупо ныть.

Зная по собственному опыту, приобретенному еще в той жизни. Это скоро все пройдет, я не особо беспокоился по этому поводу. Быстро перебирая, уже привычными ногами, думал о дальнейших планах.

Чтобы спрятаться, мне надо было замаскироваться. Те, кто мог в этом помочь, наверняка находились возле тех домов. Я решил идти путем героя ералаша, 'который за хлебушком сходил'.

Искомые, нашлись возле стайки мальчишек, играющих в лапту. Некоторые играли с ними. Выбрав жертву, я со скучающим видом подошел к девочке лет восьми. Улыбнувшись обернувшейся девочке, сказал,

— Привет. Меня Сема зовут. А тебя?

— Привет. А меня Ксанкой. Ты новенький? Я тебя не помню.

— Да, новенький. Мы въехали вооон в тот дом,— показал я на крышу дома, видневшуюся над деревьями.

Продолжая улыбаться, сказал:

— А давай дружить.

— Давай.

Я объяснил Ксанке, что я хочу, отчего она громко засмеялась, привлекая к нам внимание.

— Пойдем ко мне домой. Там посмотрим, что можно сделать.

Через полчаса я подходил неспешным шагом к центральному входу больницы. Прислонившись плечом к забору, стал наблюдать за обстановкой.

Улыбнувшись в ответ пожилой паре, прошедшей мимо, я продолжил наблюдение. Вышедший из-за угла корпуса больницы, где находилось окно в мою палату, невысокий рыжий парень не стал для меня неожиданностью. Рыжий направился к крыльцу больницы, на которое изнутри вышел высокий здоровяк, подойдя, они закурили и о чем-то стали говорить.

Хмыкнув, я поправил белый бант на голове и направился к ним, на ходу делая страдальческое лицо. Подойдя, сказал, добавив в голос слез:

— Дяденьки, вы мою маму не видели? Потерялась я,— здоровяк сразу повелся и, присев, сказал:

— Маму мы не видели. Давай поищем ее,— взяв меня за руку, сказал рыжему:

— Сходи в регистратуру, скажи, что тут ребенок потерялся. Пусть заберут, с ними посидит. Нам некогда,— рыжий быстро ушел. Здоровый же, повернувшись к ко мне, спросил как меня зовут.

— Я не помнююю,— плаксиво заныл я.

Здоровяк, поморщившись, спросил:

— Ты помнишь, как тебя мама звала?— я для убедительности вытер нос и кивнул.

— Маша? Даша? Катя? Оля? Юл...,— перечислив несколько имен, здоровяк сдался.

Все это что-то мне напоминало, задумчиво ковыряясь в носу, я вспоминал. О, вспомнил, девочка Гадя. Если есть возможность, почему бы не пошутить.

— Давай я буду говорить буквы, и ты скажешь, на какую начинается твое имя. Согласна?

О, точь-в-точь как в приколе. Но все обломал этот гадский рыжий, выйдя с пожилой женщиной, похожей на санитарку.

— Вот, Сергей Викторович, санитарка посидит с девочкой, пока не найдут ее мать,— женщина склонилась передо мной и ласковым голосом сказала:

— Пойдем со мной, чай с конфетами попьем, и маму твою найдем. Меня баба Валя зовут,— я сделал вид, что оживился, и сказал:

— Конфетки, хочу конфетки,— санитарка, взяв меня за руку, повела в больницу.

Подойдя к дверям, я обернулся и посмотрел на стоящих ко мне спиной, оперов. Не выдержав, показал им язык.

Глава 3.

Информация. Именно недостаток информации вернул меня в больницу. Источником я решил сделать врача, Константина Сергеевича, если не ошибаюсь. Помимо информации, надумал стрясти с него денег. Не люблю стукачей. Поэтому их надо учить материально. Для моих дальнейших планов, деньги были нужны. Но вряд ли у врача с собой будет много. Но, на безрыбье и лягушка рыба.

Приведя меня в подсобку, где похоже санитарки гоняли чаи, и налив мне кружку горячего чая, поставила рядом розочку с конфетками. Попивая напиток, я отвечал на ее вопросы. Когда чай начал заканчиваться, санитарку позвали. Долив мне еще и попросив никуда не выходить, она вышла в коридор.

Убедившись, что санитарка с позвавшей ее женщиной удалились, стал осматривать помещение. В подсобке находились швабры, метла, ведра и совки. То, что мне было нужно, я обнаружил в углу. Сломанная рукоятка от швабры длиной около полуметра прекрасно подходила к моим планам.

Взяв рукоятку в руки, я вышел в коридор, и пропустив мимо двух женщин в больничных халатах, убрав палку за спину.

Путь к кабинету врача занял минут десять. Спрашивать ни у кого не хотелось, так и пришлось искать методом тыка.

Открыв дверь кабинета, заглянул в него. Врач сидел за массивным столом, и, судя по пустой бутылке, успел изрядно выпить. Закрыв за собой с хлопком дверь, я привлек его внимание.

— Девочка, тебе чего?— похоже, набраться он успел немало, как я думал.

И тут он меня узнал.

Глаза его расширились, и он, вскочив и шатающейся походкой, ринулся ко мне. Я вскинул рукоятку, которую до этого продолжал держать за спиной. Врач не ожидал, что я встречу его с палкой и затормозил, озадаченно глядя на нее. Но это уже не нужно было мне, поэтому я ринулся в атаку. Два удара по болевым точкам на руках, и руки парализованы.

Мне пришлось немало потренироваться в парке подобранными палками, чтобы узнать свой предел. Хоть он и был не очень велик, по сравнению моей прошлой, здоровой жизни. Но я посчитал, что при определенном везении справлюсь, не смотря на то, что мои удары не слишком сильны. Ну, не было у меня времени освоить тело. Третий футбольный удар, со всей силы между ног, и завершающий по затылку согнувшегося врача. После удара врач сложился калачиком на полу.

Быстро, пока он не очухался, я задрал платье до подбородка и стал развязывать бельевую веревку, обмотанную вокруг пояса. Которую, мне вместе с платьем и бантом, дала Ксанка.

Врач тихо стонал на полу, держась за гениталии. Мне это было ненужно, поэтому тщательный дозированный удар снова пришелся ему по затылку. От удара он обмяк.

Самое сложное было рассчитывать удары. Ведь кем я раньше был. И кем сейчас. Удары наносить было очень сложно. Когда я возвращался в больницу уже одетый под девочку, то подобрал палку и стал тренироваться. По ударам я определил, что силы у меня как у подростка, не больше.

С трудом завернув полупарализованные руки врачу за спину, связал их, накинув еще и удавку на шею. Так, что если он попытается развязаться, то задушит сам себя. Вздохнув свободней, огляделся. Нужно было торопиться. Обыск самого врача и его кабинета, принес мне тридцать один рубль бумажками и еще сколько-то мелочью в кожаном бумажнике.

Закончив обыск, я разложил найденное на столе. Там находились то, что мне могло пригодиться — четыре скальпеля в кожаном чехле, массивный мужской кожаный бумажник с деньгами, часы, снятые с руки врача и свежая газета за 22-е мая. Развалившись в кресле, я стал изучать газету.

'— Все-таки правит, похоже, Брежнев!'— подумал я, осмотрев заглавие, после чего углубился в чтение.

От изучения газеты меня отвлек шум на полу. Начал оживать врач.

Сложив аккуратно газету, я положил ее обратно на стол.

— Здравствуйте, дяденька,— на меня опять напала какая-то веселость.

— Уйе. Зачем между ног то было бить?

— Шансов завалить вас, у меня было очень мало. Я использовал то, что свалит наверняка.

— Что тебе нужно?

— Информация. И еще раз информация. А то, что мне было нужно, я уже себе подобрал,— взяв со стола вещи, показал их врачу. Тот поморщился.

— Оставь хотя бы скальпели. Подарок все-таки.

— Хрена тебе лысого, а не скальпели. Нафига сдал меня? Не мог промолчать? Или сделать вид, что ничего не понял!!! Так что это моя компенсация,— ответил я возмущенно.

Врач перевернулся на спину и стал смотреть на меня выжидающе. Похоже, отвечать на мои заданные вопросы он не собирался. Демонстративно вздохнув, я взял лежащую на столе палку и подошел к нему. Допрос продлился около двадцати минут.

Сам рассказал, даже бить не пришлось. Дважды в дверь стучались, и доктору по моим подсказкам пришлось отвечать, что он очень занят. Вернувшись в кресло, задумался над разговором. Встряхнувшись, задал ему волнующий меня в последнее время вопрос:

— Вы ведь детский доктор? У меня вопрос. В последнее время со мной происходит что-то странное.

— После того как вы попали в это тело?

— Да, конечно. В общем, проблема в том, что я начинаю вести себя как ребенок. Сперва, это незаметно было. То есть, я не замечал. Но в последнее время как-то странно себя чувствую.

Доктор сразу принял серьезный и задумчивый вид. Подумав, спросил:

— В чем заключается странность?

— Стал вести себя как ребенок. Хочется играть, бесится, смеяться, шутить. Как то так вот.

Задумавшись на несколько минут, он ответил:

— Я с таким не сталкивался. Может слияние происходит? Возможно, что ваша личность начинает адаптироваться к телу.

— Это как-то отразится на мне?

— Не знаю. Нам с таким еще встречаться не приходилось. Ну не было у нас еще переселенцев. Это нужно изучать. Вот тебе тяжело эмоции контролировать?

— Да я их почти не замечаю. Так что подавить их не трудно. Но все равно же, не заметно, но тянет. Хотя еще в той жизни я был еще тем, хм ... приколистом.

— Со временем, скорее всего пройдет.

Разговору помешал зазвеневший телефон. Посмотрев на дернувшегося собеседника, я показал ему палку. Что сразу заставило его, молча замереть. Встав на кресло, я дотянулся до телефона.

'— Блин, когда же вырасту!'— мысленно простонал я.

Маленький рост начал уже меня доводить. Сняв трубку, развалился в кресле, и, приложив трубку к уху, стал молча слушать.

— Алло, Костя? Сейчас придут наши люди. Так что с работы не уходи. И весь персонал чтобы оставался на месте. Понял? Алло? Костя? Почему молчишь?— вслушивающийся в громкий динамик, врач, дернувшись, крикнул:

— Стас, он здесь!!!— в трубке наступило молчание. Потом шорох и Стас спросил:

— Артур?— скрываться я считал незачем, поэтому буркнул:

— Нет, Папа Римский,— в динамике снова послышался шорох. И трубку, похоже, взял кто-то другой.

— Артур Александров?

— Да я это, я!

— С вами говорит полковник Чурин. Оставайтесь в кабинете. Наши сотрудники сейчас подойдут.

— На фига? Встречаться я с вами не хочу. Поэтому слушайте меня. Я знаю, что вы хотите получить от меня информацию. И вы ее получите, не сомневайтесь. Я патриот своей родины. Но вот встречаться с кем-нибудь не хочу категорически. Мне нужен номер телефона. Номер, на котором будет ждать звонка Андропов. Сегодня двадцать второе. Значит двадцать второго июня, ровно через месяц я позвоню на него. Звонить буду в час дня.

— Но вы же понимаете, что это невозможно?

— Это не мои проблемы, а ваши. Номер?

— Погодите, его сейчас подготовят и вам скажут.

— Время не тяните. Номер?— записав, продиктованный номер телефона я хотел было положить трубку, но меня остановил вопрос полковника:

— Девяносто первый, это правда?

— Вы даже не представляете, насколько,— ответил я, после чего не дожидаясь следующего вопроса, положил трубку.

— Ну что, Константин Сергеевич, пора прощаться,— сказал я, убирая трофеи в коричневый портфель. Подумав, отправил туда же и блокнот с карандашом,

— Скатертью дорожка,— ответил хмурый врач, провожая взглядом вещи, исчезающие в портфеле.

Взяв висящее на вешалке полотенце, я подошел к врачу,

— Э. Эээ. Я буду молчать.

Запихивая ему в рот полотенце, я весело подтвердил:

— Конечно будешь. С кляпом все молчат,— доктор, что-то промычал.

Что не понятно, но я догадался.

— Да поймают, меня поймают,— хмыкнув, и улыбнувшись доктору, вышел в коридор.

Плотно закрыв дверь, я пошел к выходу, прижимая к боку слишком большой для меня портфель. Вышел я снова из больницы, как и в прошлый раз. Правда, сама дверь была закрыта. Но это не стало для меня препятствием.

Вернувшись к схрону, достал рюкзак. Переодевшись в темно-синие штаны и белую футболку, аккуратно сложил платье, убрал его в портфель. Ксенье я объяснил, где будет спрятано ее платье. Достав портмоне, стал тщательно пересчитывать трофейные деньги.

Итак, тридцать один рубль бумажками и четыре рубля двадцать семь копеек мелочью. Хоть что-то.

Плохо, что цены я на нынешнее время не помнил. Помню, что все чуть ли не копейки стоило.

'— А, ладно, там видно будет!'.

Распихав по карманам штанов рубль мелочью, и пять бумажных, остальное убрал в рюкзак.

Закинув рюкзак на плечи, я нагло направился в сторону ближайшей остановки автобуса. Пройдя парк насквозь, вышел на дорогу. Осмотревшись, и заметив вдалеке остановку, направился к ней.

Срезав путь через двор небольшого дома, я вышел к остановке. И сразу же развернулся в обратную сторону. На остановке крутился рыжий опер. Зайдя за дом, задумался. Покидать город нужно немедленно. Позже будет поздно. Честно говоря, я уже начал жалеть, что не свалил из больнички с родителями. Также недоумевал, почему не было матери, ведь насколько я знал, она должна была находиться со мной постоянно, из-за маленького возраста, как та женщина из соседней палаты.

Размышляя об этом, осмотревшись, быстро направился вглубь дворов. Пройдя несколько кварталов, заметил в стороне универсальный магазин, в который входили и выходили люди. Перебежал дорогу, через которую на удивление проезжало мало машин, и уже спокойно достиг дверей магазина.

Зайдя, я осмотрелся.

Вправо был хозяйственный отдел, прямо трикотажный, влево продовольственный. Принюхавшись к запахам, пошел как это делал, налево. Сперва подошел к хлебо-булочному прилавку. Дородная продавщица, принявшая деньги за две буханки у седого дедушки, отбила чек. Подождав, когда она закончит, я подошел к кассе. Глядя на нее, попросил:

— Тетенька, а хлебушка ржаного купить можно?— попросил я продавщицу. Но она, лишь мельком глянув на меня, ткнула пальцем в стеллажи с хлебом и сказала:

— Хлеб там. Выбирай.

'— Вот курва',— подумал я про продавщицу.

Ведь видит же, что до верхних полок, где лежал ржаной хлеб, я не достаю. Огляделся, рядом никого чтобы помочь не было.

Пожав плечами, подумал:

'— Как вы с нами, так и мы с вами'

Поэтому подойдя к стеллажу и не обращая внимания на возмущенный вопль продавщицы, стал по полкам подниматься наверх. Ухватив буханку ржаного, я начал спускаться вниз, но чьи-то руки подхватили меня и опустили на пол.

Сердито обернувшись, я увидел парня лет тридцати, смотрящего на меня с улыбкой:

— Ну что, бандит, поймали на месте преступления?— видя, что он шутит, ответил в том же духе:

— Да кассирша решила, что я летать умею и смогу достать с верха хлеб сам. Так пришлось ее убедить, что это не так,— по мере моего ответа лицо парня вытягивалось от удивления. Только сейчас я понял, что с палился со своей речью. Но делать было нечего, надо торопиться. Склонив голову набок, спросил:

— Помочь сможешь?— парень открыл рот. Закрыл. Снова открыл и, наконец, ответил:

— Чем именно?— спросил он.

Отведя его в сторону, сказал:

— Понимаешь, я вундеркинд. Знаешь, кто это?— после кивка парня продолжил:

— Я живу в другом районе. И там все продавщицы меня знают. А здесь я в первый раз. В общем, что мне надо не продают. Поможешь?— парень, ненадолго задумавшись, ответил:

— У меня времени почти нет. Если только быстро,— это мне и было нужно. Поэтому на его слова я радостно закивал.

Заплатив за хлеб сердитой продавщице восемнадцать копеек, мы подошли к колбасному отделу, где я выбрал круг копченой колбасы. Пройдясь по продовольственному, купил все, что мне нужно. При оплате оказалось, что оно стоит аж три рубля с шестью копейками по весу.

Пока ходили по магазину и делали некоторые покупки, познакомились. Парня звали Степан. Он помог купить мне отличный раскладной нож, литровую пластиковую фляжку, большую железную кружку и консервный нож. На все вопросы Степана про покупки, я отвечал, что с родителями собрался в поход. Поэтому покупал, что не хватало. Вряд ли он мне поверил, но помогал.

Тщательно упаковав все в рюкзак, мы вышли из магазина. Времени на покупки ушло всего минут десять. У входа мы попрощались. Степан торопливо направился в сторону ближайшей остановки автобуса. Так как мне надо было туда же, то я не спеша направился за ним. С автобусом мы встретились на остановке одновременно.

Зайдя в ПАЗик, спросил у водителя, где проходит маршрут. Оказалось, проходил там, где нужно. Пройдя по салону к свободному месту, сел. И помахал из отъезжающего автобуса Степану, оставшемуся дожидаться своего маршрута.

Положив до треска швов полный рюкзак на колени, стал рассматривать сидящих внутри пассажиров. С любопытством разглядывал родной, но незнакомый город, мелькавший за окном. Через двадцать минут заметил, что мы выехали в пригород Казани. Встав, подошел к двери и стал ожидать остановки.

Вышел я у РКБ.

Глава 4.

Помешивая суп в большой кружке, которую я использовал вместо кастрюльки, вспоминал, как смог выехать из Казани. Это было проще некуда. Вышел на Оренбургский тракт, и стал смотреть на редкие проезжающие машины. Нужная мне, показалась минут через семь. Это был 'старенький' 403-й москвич. Заметив, сидящих впереди старичка и бабульку, стал активно махать руками, пытаясь обратить на себя внимание. Скрипнув тормозами, Москвич остановился.

В окно со стороны пассажира выглянула старушка и спросила:

— Тебе чего внучок? Аль потерялся?— я отрицательно замотал головой.

— Нет бабуль. Отстал я от отряда. Меня родители отпустили с братом на природу с его классом. С ночевкой...., а я отстал. Может, догоним их?— старичок внимательно слушавший, спросил:

— Давно они отъехали?— я пожал плечами,

— Недавно дедушка,

— Садись, догоним,— бабушка открыла мне заднюю дверь и я закинув рюкзак залез в кабину. Представился им Сашей.

Старички оказались удивительно любопытные, и мучили меня вопросами всю дорогу. Я отвечал вежливо, стараясь не уклоняться от возраста пятилетнего.

— Что-то не видно Санек твоего автобуса. Уже километров десять проехали,— делать не чего, хотя я планировал проехать с ними подальше. Пришлось сказать, что подъезжаем к повороту на озера, где будем отдыхать. Первая же проселочная дорога привлекла мое внимание.

— Вот дедушка. Вон тот поворот. Мы в прошлом году тут проезжали, когда отдыхать ездили,— дедок остановил машину. Но вопросы задавать не прекратил.

— А может не здесь, отдыхать будете?

— Здесь дедушка. У нас двоих, родители на машинах привезут. Договаривались, что будем здесь,— я открыл дверцу, и держа в руках рюкзак, спрыгнул на землю. Но старичок не унялся.

— Как же все-таки они не заметили, что тебя в машине нет?

— Да я же говорил Арсений Викторович. В автобусе сзади было навалено много вещей, а я за ними сидел. Там на заднем сиденье на кочках высоко подбрасывало. Мне прыгать нравилось. Ну, а когда автобус остановился на заправке, я пописать пошел. Вернулся, а автобуса и нет.

— И что никто не видел, что ты выходил?

— Там сзади дверь. Я через нее и вышел,— поблагодарив и попрощавшись с подозрительным дедушкой и добродушной бабушкой и с трудом отказавшись, чтобы они подвезли меня до лагеря, демонстративно направился по полевой дороге.

Сзади послышался звук запускаемого стартера. Обернувшись, помахал на прощанье рукой уезжающему Москвичу. Проводив его взглядом, задумался, что делать. Но тут о себе дал знать желудок, сильно забурчав.

— Ладно, давай поедим,— сказал я, похлопав по животу. Мышцы живота отдались привычной болью.

Посмотрев на росший недалеко небольшой лес, который был прекрасным поводом перекусить на природе, я поправил лямки рюкзака, неспешным шагом направился к лесу.

Зайдя в лесок, обнаружил, что он занят. На небольшой поляне, стояли красные, новенькие Жигули ВАЗ 2102, с открытым капотом и суетящийся около нее невысокий парень лет двадцати двух. В стороне на расстеленном одеяле сидели молодая женщина и две девочки, дошкольного возраста. Меня они не видели, хотя я стоял метрах в десяти от них.

Минуты две понаблюдав за метаниями парня вокруг машины, понял, что он полный лузер в обращении с ней. Это же подтвердили комментарии женщины, внимательно наблюдающей за парнем:

— Ну зачем ты там лазил? Если бы не твое любопытство. Мы бы уехали отсюда уже час назад,— женщина еще минуту пилила его.

Тихо отступив вглубь леса, я оставил семью на поляне. Пробежка на полкилометра показала, в какой я физической форме. Может виновато последствие лечения в больнице и усиленная тренировка, но в конце пути, с меня градом тек пот, и сердце готово было выскочить из груди. Остановившись, в живописном уголке леса я остановился на обед.

Место стоянке я выбрал с рядом бьющим родником. Поэтому проблем с водой не было. Сварив суп из пакетика в кружке, и долив во фляжку воды, направился дальше после недолгого получасового отдыха.

Пройдя полукилометровое вспаханное поле, вышел на проселочную дорогу. Достав из рюкзака пакетик с черным молотым перцем, посыпал под ноги. По проселочной дороге мимо дач и дачных участков, пришлось идти к цели почти два часа. Открытые места я походил незаметно. Шел скрытно, что замедляло скорость движения к пункту назначения. При этом каждый поворот посыпал перцем, пока он не кончился.

Оставшихся два пакетика я не трогал, оставил как НЗ. Вдалеке показалась окраина Казани. Повернув немного в сторону небольшой лесопосадки, стал устраиваться на длительную стоянку в тени деревьев.

Достав кружку, налил в нее воду из фляжки. Взяв из рюкзака еще один пакетик с супом, стал готовить ужин. Двигаться решил с наступлением темноты, почему-то в темное время маленьких мальчиков прохожим не видно и они не пристают с вопросами, 'а не потерялся ли ты?'.

Так что ночь самое удобное для меня время.

Слушая перестук колес под вагоном, начал уже подремывать, как что-то привлекло мое внимание. В голове сразу же включился аналитический процессор. Ложный след с машиной и старичками я оставил жирный. И он должен был сработать.

Пробрался на территорию железнодорожного вокзала чисто, я в два час ночи. Самое сложное было забраться в товарный вагон, следовавшего в нужном мне направлении поезда. Повезло с последним, там было полуоткрыта дверь, и я после нескольких попыток забраться, (попросту не хватало росту), нашел в стороне двух метровую доску. И дотащил ее к вагону.

После чего взобраться в порожний вагон проблем не было. Доску я на всякий случай втянул вовнутрь.

Из Казани товарняк выехал еще вчера ночью. После того как он двинулся я сразу же завалился спать. Проснулся весь в поту, когда поезд с лязгом сцепок вагонов остановился, на какой-то промежуточной станции. Где вагоны отцепляли и снова прицепляли.

Пока товарняк почти сутки стоял на запасных путях от безделья тренировался. Включая и метание ножей.

Используя один из скальпелей, в качестве тренировочного метательного ножа, я метал его в деревянную стенку вагона дозируя силу. При моей подростковой силе в теле пятилетнего, мне было довольно трудно приноровиться, но сперва, получалось не очень, сказывалось практически полное отсутствие балансировки на скальпеле.

Но часов за шесть тренировок, скальпель втыкался всегда туда, куда я хотел. Заодно набрал побольше воды, на колонке неизвестной станции. Воды смог набрать во фляжку и в бутылку из под водки, которую тщательно прополоскал.

Сейчас же, вслушиваясь в посторонний шум в вагоне, стал анализировать, что это.

Снова послышался шум с каким то лязгом. Приложив ладони к ушам и используя их как локаторы, стал крутить головой, тщательно вслушиваясь. Шум был сверху.

Кто-то ходил по крыше вагона. И он был не один. Похоже, этот кто-то взобрался на поезд во время заметного торможения на одном из поворотов.

Вдруг стала открываться дверь движущегося вагона и в щель проскользнула невысокая удивительно подвижная фигура.

Благодаря довольно яркому свету луны я видел парня, одетого в какую-то темную одежду. Спрятавшись за пустыми картонными коробками, внимательно за ним наблюдал.

Попав в вагон, парень стал осматривать его. Но кроме коробок ничего не обнаружил. Высунувшись из вагона, парень что-то сказал. Что я полностью не расслышал, из-за шума перестука колес сквозь открытую дверь, но вроде как:

— ..чисто, нормалек...,— втянувшись обратно парень принял от напарника, какой-то предмет. Из-за зашедшей луны, я не смог разглядеть, что. Когда луна снова появилась в полностью открытую дверь, то она показала троих незнакомцев стоящих у дверей. И я хорошо различил, что, забрал у парнишки высокий громила в плаще. Луна отчетливо осветила вороненое покрытие АКМа.

Дверь гости не закрыли и я сквозь шум движущегося поезда, стал вслушиваться в разговор. Слов до меня не долетало. Но судя по всему передо мной беглые зеки. Медлить было нельзя, рано или поздно, они меня обнаружат.

Медленно, прячась за коробками, стал сдвигаться к углу, где находился мой рюкзак. Добравшись до него, достал из кармашка чехол со скальпелями. Заодно и перочинный нож, который я использовал как кухонный. Лишний шанс не помешает.

Проблема в том, что уверенно я бросал на расстояние не более пяти метров. Дальше просто не получалось. До попутчиков же было, около восьми. Выйдя из-за коробок, я тенью двигаясь около стены, направился к ним. Меня никто не заметил.

Первый скальпель в глаз получил шустрый парнишка. Я вложил в бросок все силы. Голова парнишки дернулась, и он начал заваливаться назад. Но я уже не смотрел на него, а наблюдал за полетом второго скальпеля, кидая третий. Второй получил громила. Так, как он стоял к ко мне спиной, то скальпель вошел ему в шею, достав позвоночник.

Третий из попутчиков успел дернуться в сторону, и скальпель вошел ему в горло. Пришлось бросать последний, который использовал как тренировочный. На этот раз попал куда надо. Минут десять мне пришлось сидеть в стороне, успокаивая еще не привыкшее к адреналину сердце.

Успокоившись, вытер рукавом куртки, потный лоб. Я встал и двинулся к своему рюкзаку. Вытаскивание скальпелей и обыск трупов должно быть кровавым. То есть я мог запачкаться.

По этому, сняв с себя полностью одежду, направился к убитым. Разорвав, одну из картонных коробок, спичкой поджег ее. Не яркий свет осветил побоище.

'— М-да, привычное для меня зрелище, и не такое видеть приходилось!'— подумал я.

Первым мне досталось обыскивать громилу.

Сразу же убрав в сторону пахнущий порохом АКМ, я стал обыскивать плащ, в который он был одет поверх арестантской робы. На поясе висел подсумок с запасными магазинами к автомату. Отстегнул его, я рывком выдернул ремень из-под тела громилы. Подсумок отправился к автомату.

Закончив с детиной, подошел к мужичку с торчащим из правого глаза скальпелем. Быстро обшарив на нем цивильную, явно снятую с чужого плеча, одежду. Кроме вороха мятых купюр, в основном мелкого достоинства, нашел полный магазин к пистолету Макарова.

Зашарив по поясу зека, ПМ не обнаружил. Не без труда перевернув его на живот, обнаружил пистолет, заткнутый за пояс штанов. Вытащив его и держа пистолет за рукоятку, большим пальцем левой руки отжал защелку магазина назад до отказа, одновременно нажимом указательного пальца на выступающую часть крышки магазина оттянул его вниз и вынул из рукоятки.

Этот магазин тоже был полный. Убрав его в карман, с натугой потянул за затвор. В стволе патрона не было. Понюхав ствол, понял, что из него не стреляли. Достав из кармана один из магазинов, привычным движением вставил его в рукоятку, и резко нажав, защелкнул в держателе. Передергивать затвор не стал, а поставил его на предохранитель.

Третий из попутчиков был чист. Кроме мелочи в карманах и десятка таких же смятых купюр, как и у остальных. Теперь было самое грязное. Вытаскивание скальпелей. За пару минут справился и с этим. Но, все-таки как не берегся, сумел испачкаться.

Помыв скальпели водой из бутылки, я убрал их в чехол, потом уже в рюкзак. Отрезав от рубашки одного из убитых кусок материи, стал протирать те места, которых касался. Особенно пройдясь по автомату и железным ручкам двери. Помывшись остатками воды, оделся и убрав в бумажник, в отдельный отсек, найденные деньги зеков, стал собираться.

ПМ убрал в рюкзак, вместе с запасным магазином. С сожалением поглядел на оставленный автомат. Но это уже перебор.

Достав, из рюкзака пакетик с перцем, посыпал все, что можно. Держа рюкзак в руках, подошел к открытой двери, и стал ждать, когда поезд замедлиться.

Оставаться с убитыми в поезде, опасно. То, что их быстро вычислят, где они сели, и какой поезд проходил в это время, узнать не трудно. Поэтому надо валить пока не поздно.

Прыгать на ходу из поезда в моем возрасте, смерти подобно. Но деваться было некуда. Я сидел, свесив ноги в темноту. Держа рюкзак на коленях, ждал, когда товарняк хоть немного замедлиться. Ждать пришлось почти час. Заметив, что поезд начал останавливаться, я приготовился.

Со стороны тепловоза, в ночи, показались огни станции. Замедлившись, товарняк проехал платформу для пассажиров, на которой стояли люди в форме и с оружием. Но я это уже не видел.

Только успел разглядеть отсветы фонариков и лай собак, когда убегал от прогромыхавшего мимо поезда. На ходу достав из бокового кармана рюкзака, последний пакетик с перцем, стал посыпать мелкими порциями свои следы. ЖД-станция находилась на окраине небольшого городка. Бежать в темноте было не очень удобно. Как назло луна опять скрылась за тучами и видимость сильно упала.

Практически нащупывая дорогу пред собой, я вышел на асфальтовую дорогу. Дорога была пустынна. Посмотрев на близкие огоньки городка, я поправив рюкзак, направился к нему, прямо по шоссе.

Окраина встретила темными окнами и редко горевшими уличными фонарями. Ночевать в поле или в лесу не проблема, хоть и холодно. Май месяц. Ночами еще холодновато.

Темная громада здания выросла передо мной через полчаса моего хождения по населенному пункту.

Обойдя здание, обнаружил, что это школа. Подойдя к черному входу, достал ножик.

В двери был встроен довольно приличный замок, вскрыть который я сумел, аж через десять минут. Пройдя в помещение, закрыл дверь за собой и на ощупь двинулся дальше. Несколько минут блужданий по коридорам вывел меня к учительскому кабинету. Это я обнаружил по табличке около двери, путем зажигания спичек. Дверь была не заперта.

Зайдя вовнутрь, я стал устраиваться на диване. Глаза буквально слипались, подперев на всякий случай дверь стулом, завалился спать.

Утро встретило меня щебетом птиц за окном, и женским криком из коридора.

'— Черт, проспал'.

Быстро достав часы, обнаружил, что время уже полвосьмого. Хорошенько зевнув, и потянувшись, я стал протирать глаза. Встав, сделал несколько разминочных движений. Несмотря на то, что спал всего четыре часа, чувствовал себя выспавшимся. Обнаружив графин с питьевой водой в окружении стаканов, напился, и налил воду в пустую фляжку. После чего, плеснув на ладонь, протер лицо. Вытираясь полотенцем, которое достал из рюкзака, осмотрел кабинет. Учительская находилась на первом этаже. Поэтому подойдя к окошку, я залез на подоконник и открыл окно. Нормально не высоко.

Спрыгнув на пол, я подошел к двери и убрав стул, выглянул в коридор. Он был пока пуст, хотя шум я продолжал слышать.

Пожав плечами, я вернулся к дивану и подобрав рюкзак ушел через окно. Хотя мышцы слабо, но болели, появилась еще одна проблема. Когда бросал скальпели, вкладывая в бросок все силы, то невольно потянул связки руки. Теперь она плохо поднималась выше плеча. Нужно найти какую ни будь нору, и спрятаться в ней, чтобы физически привести себя в порядок.

Город встретил меня приятной свежестью, отличным солнечным утром. Отойдя от школы, попытался определиться, где я. На улице народу было не очень много. Пристроившись рядом с бойкой старушкой, делая вид, что мы вместе, и направился вслед за ней. Пройдя две улицы, мы вышли на небольшую площадь невдалеке от ЖД-вокзала, на которой находился продовольственный рынок. У афиши я сразу засек милиционера. Который, внимательным взглядом просеивал людей на площади. Отлипнув, от так не раз и не обернувшейся бабульки. Направился, вглубь прилавков.

Этот рынок был для меня, просто неограниченным источником информации. Ходя и внимательно слушая разговоры вокруг, стал анализировать услышанное. Судя по солдатам, пригнанных в город, он оцеплен, и огородами не уйдешь. Придется по наглому. Вряд ли ищут именно меня, но задуматься стоит. Не знаю, выяснили ли, во что я одет. Что стащил из больничного гардероба. Но решил сменить свою одежду. В магазин не пойдешь. Будут вопросы, почему маленький мальчик покупает без родителей. Поэтому решил идти простым путем.

Черт, то, что я оказался именно в себе пятилетнем, просто бесило. Выйдя из рынка, направился гулять по городку. Нужное мне здание, обнаружил довольно быстро. Завертев головой, я подошел к густым кустам шиповника, растущим у высокого забора. Протиснувшись в небольшой проход, я оказался внутри кустов.

Открыв рюкзак, стал опорожнять его. Убрав вытащенные вещи и прикрыв их грязной футболкой, сверху накидав нарванной травы. Выбравшись обратно. Направился к зданию детского садика. Прошмыгнув в раздевалку старшей группы, я стал быстро открывать шкафчики.

В каждой брал, что-то одно. Плотно набив рюкзак, вышел на улицу, и улыбнулся подходящей женщине, ведущей за руку маленькую девочку. Возвращаясь к шиповнику, покачал головой.

'— До чего докатился, опять граблю детей'.

Забравшись обратно в кусты, распотрошил рюкзак и переоделся. Теперь я был в плотных синих брюках, серой футболке и в отличных полуботинках. Надев старую серую куртку, убрал оставленные вещи, включая пистолет, обратно в рюкзак. Всю старую одежду, спрятал в самую гущу кустов.

Вернувшись на рынок, купил в рядом находящемся магазине зубную пасту, щетку, и мыло в мыльнице. В продуктовом отделе пополнил свои запасы перца и продовольствия. Беря в основном хлеб и колбасу. Выйдя, и держа в руках еще теплую булочку, завернутую в бумагу, направился к станции. Осмотревшись, увидел автоматы, продающие питьевую воду. Достав из кармана штанов трехкопеечную монету, подошел к нему. Взяв стакан и следуя примеру стоящей рядом девушки, помыл сперва стакан. Дотянуться помогла подставка под ногами. Потом поставил под сифон. После чего, попросил девушку бросить монетку и нажать на кнопку, где было написано 'с сиропом'.

С аппетитом выпив, сладкую газировку, съел булочку. Потом, с чужой помощью, взял еще газировки. И попивая, сканировал людей подходящих к станции. Так же детей бегающих вокруг. Изучал их поведение и мимику. При этом заметил, что на них никто не обращает внимание. В том смысле, что они как невидимки, если они с родителями. Допив газировку и взяв рюкзак, лежащий под ногами, направился к группе детей лет десяти, идущих к вокзалу от места стоянок машин, в сопровождение двух взрослых мужчин.

Подойдя ближе, стал внимательно слушать, о чем они говорят, и был изрядно обрадован подслушанным. Выяснилось, что они едут в поход под Ленинград. И что поезд идет на Ленинград.

Пристроившись за ними, спокойно попал в вагон, оставив их устраиваться, пошел в вагон-ресторан. Подошедшую официантку, попросил поесть.

Подождав, пока несколько милицейских патрулей, по паре человек, осматривающих пассажиров, удаляться. Причем они осматривали, только взрослых. На детей и подростков не обращали внимание, значит, ищут остальных беглых зеков.

После чего, стал спокойно кушать принесенное блюдо, особенно мне понравился компот. Лязгнув сцепкой, поезд стал ускоряться, погромыхивая колесами на стыках. Расплатившись за обед, и наврав любопытной официантке, что еду в поход с четвертым Б, где вожатым мой брат.

Выйдя из-за стола и пропустив милиционера, я направился в противоположную от него сторону. Проходя мимо купе, у некоторых были открытые двери и пользуясь этим, заглядывал в них.

Встретилась и проводница, с плутоватыми глазами. Посмотрев на нее, как она разговаривает с пассажиром.

'— А что? Вполне может быть'— подумал я оценив ее.

Понаблюдав за ней, еще с полчаса, решил попробовать. Подождав, когда она зайдет к себе в купе, постучал:

— Здравствуйте тетенька, можно мне зайти?— проводница пропустила меня вовнутрь, и закрыла дверь.

Подойдя к столику и скинув рюкзачок на сиденье, спросил:

— Можно мне с вами доехать до Ленинграда?— доставая пяти рублевую купюру, протянул ей. Проводница заметно растерялась:

— Что? Как?— не дав ей засыпать меня градом вопросов, ответил:

— Это денюжку бабушка дала. Сказала, чтобы я отдал ее тетеньке проводнице вместе с запиской, и она довезет меня до дома.

Проводница взяла протянутую записку, проигнорировав деньги. И стала вчитываться в содержание листочка от блокнота. Что там написано я знал прекрасно, так как сам написал, когда сидел в вагоне-ресторане. В общем, записка от якобы больной бабушки, купюра и очаровательная улыбка довершила дело. Правда пришлось пообещать ей, что она проводит меня прямо до дома в Ленинграде.

Из купе проводницы, я не выходил все пять часов пути до конечной станции. Сходив в туалет перед остановкой, стал собираться.

Город встретил нас мелким дождиком и сбивающим с ног ветром. Попытка по-быстрому смыться, не получилась. Проводница все время ошивалась в коридоре, из-за чего мне пришлось вернуться в купе. Выглянув в окно, ничего кроме мокрых рельсов и каких-то построек вдали, не заметил. Встав на стол и отжав защелку, с трудом потянул вниз окно. Все оно не опустилось, но протиснуться хватило. Высунув голову наружу, внимательно осмотрелся. Невдалеке находился, какой-то тип в дождевике, стоящий ко мне спиной.

Быстро вытащив рюкзак наружу, я аккуратно бросил его на щебень возле рельсов. Рюкзак глухо звякнул от удара о землю. Взглянув на типа в плаще, тот не изменил своего положения. Высунувшись, я стек по стеклу вниз головой и продолжая держаться за него руками перекувыркнувшись, повис на руках. Щебень больно встретил меня ударом по пяткам. Кувыркнувшись, чтобы смягчить прыжок, схватил рюкзак и двинувшись от подозрительного типа, направился вдоль поезда.

Постройки, видневшиеся вдалеке, оказались складами. До них я добрался фактически насквозь мокрым. Повезло с последним полуразрушенным складом, который имел хорошую дыру с боку, через которую я и попал в него. Найдя пустое помещение, видно раньше принадлежащее кладовщику или товароведу. Стал устраиваться в нем.

Небольшой костерок разогнал надвигающуюся мглу, хорошо еще, что спички я упаковал на самое дно рюкзака. Развесив вокруг костра выжатую по мере сил одежду, стал одевать чуть сыроватую рубашку, которую достал из рюкзака вместе с полотенцем. Было видно, что я не один такой умный, судя по старому кострищу, люди тут бывают. В углу обнаружил газету недельной давности, описывающую события прошедшие в Ленинграде. И фотография на первой странице меня весьма заинтересовала. Точно, это лицо мне было знакомо, видел репортаж о нем в одной из передач еще в свое время. При свете костра, стал внимательно читать статью под фотографией.

Задерживаться на складе не стоило, поэтому, как только закончил читать, надел еще горячую, но до сих пор влажную одежду и аккуратно сложив газету, убрал ее в рюкзак. После чего вышел под начавшийся проливной дождь. С территории станции, я ушел только через час. Уж больно она была большая. Было еще ранний вечер, но грозовые облака заметно темнили все вокруг. На улицах видны прохожие с зонтами, редкие автомобили слепили отблеском своих фар. На дождь я не обращал внимания, беспокоило меня другое.

Город я совсем не знал, попросту никогда в нем не был, и ориентироваться в нем, тем более в сумерках, было очень сложно. Я решил воспользоваться тем же способом, отдохнуть и высушиться, как и в прошлый раз, в том безымянным городе. Однако школы мне так и не попадалось. Но попался садик, судя по детским игровым площадкам, смутно видневшимся в темноте, я был прав. Насколько мог по высоте, проверил дверь на наличие сигнализации, но не нашел. То ли не увидел из-за своего роста, то ли ее действительно не было.

Вскрывать в темноте замок, было трудно. Подтащив деревянный ящик из под пива, все-таки смог его открыть. Убрав ящик обратно, вошел вовнутрь, где судя по полкам и ящикам, сотрудники садика, получали продовольствие, и снял ботинки. На них было слишком много налипшей грязи, и сколько я не отбивал, все равно оставались следы. Поэтому шлепая по полу мокрыми носками, на ощупь двинулся в глубь здания, после того как тщательно закрыл замок обратно. Спокойное место для себя я нашел на третьем этаже, в спальне одной из старших групп. Батареи в здании были холодные, и просушить одежду не получалось. Найдя ведро, по возможности своих сил, выжал мокрую одежду. И поступил старым дедовским способом. Аккуратно расстелив одежду на матрасе, накрыл ее другим матрасом с соседней кровати. Все приходилось делать фактически на ощупь, хотя зрение и адаптировалось, но все равно было плохо видно. Суть подобной сушки одежды была в том, что теплом своего тела она сушится, при этом если ее положить ровно, то будет как будто выглажена. Конечно, если положили одежду без складок, то есть аккуратно. Постелив на второй матрас простыню, и взяв подушку, заметил на улице слабый свет, чиркнувший по окну.

Взобравшись на подоконник, увидел на улице человека в дождевике и с фонариком в руке. Человек вдруг протянул руку ладонью вверх, после чего снял капюшон. Только тут я заметил, что дождик закончился. Отсветы от фонарика позволили мне рассмотреть его. Это был старик, я судил по седым волосам на голове и бороде. Скорее всего, это был сторож. Мазнув фонариком по окнам, что заставило меня отшатнуться, старик подошел к парадному входу. Задержавшись на несколько секунд, он двинулся дальше и скрылся за углом. Проводив его подозрительным взглядом, я подошел к двери, и заблокировал ее стулом. Так, на всякий случай. Кровать без скрипа приняла мое уставшее тело.

Казалось, только закрыл глаза, а уже солнышко слепит сквозь стекло прямо в правый глаз. Перевернувшись на другую сторону, сладко зевнув, потянулся. Вот как попал в это тело, так вставать утром не просто не охота, а просто невмоготу. Взяв часы, со стоящей рядом тумбочки посмотрел на время, и тут же вырвалось:

— Блин, пять утра всего же.

Встав, и еще раз сладко зевнув, с недовольным выражением лица, направился в туалет. Теперь понял точно, что вставать рано утром я не люблю. После водных процедур, вернулся в спальню и стал делать уже привычный разминочный комплекс для мышц. Сегодня они почти не болели, только когда начал отжиматься на кулаках, стало покалывать в плечевых мышцах. Через час после разминки мокрый как мышь вернулся в туалет и под раковиной помылся, вытершись висячими полотенцами. Все-таки удобно, даже раковины под мой рост. Насвистывая бодрую мелодию из репертуара Татьяны Булановой, вернулся в комнату.

Убрав матрасы, как все было до меня, оделся в сухую одежду. Плохо, что рюкзак остался влажным. Сложив обратно выложенные вчера вещи, стал собираться. Обувь была чуть сыроватая, хотя все-таки газета, набитая в них, помогла немного высохнуть. Посмотрев на часы, стал ждать, наблюдая за черным входом, сидя на подоконнике и прикрывшись занавеской.

Первым появился тот дед-сторож. Звякнув ключами, стал открывать дверь, через которую я попал в здание. Посмотрев на часы, без пяти семь, нормально, как раз в это время и должны подходить сотрудники детсада. Как только дед скрылся в здании, я спрыгнув с подоконника направился к выходу. Подойдя к двери, толкнул ее и оказался на кухне, прикрыв дверь, зашел за большую плиту и присев на корточки, стал ждать. Через несколько секунд раздался скрип открывшейся двери и в помещение кто-то зашел. Подождав, когда сторож подойдет к двери, через которую я попал на кухню и выйдет в коридор. Спокойно встал на ноги и посмотрел на спину деда, пока дверь не закрылась. После чего, закинув лямки рюкзака на левое плечо, вышел на двор садика, через открытую сторожем дверь. Быстрым шагом, дойдя до угла здания, осмотрелся. И увидел, совсем рядом двух женщин, идущих к садику. Резко повернувшись, побежал на другую сторону. Едва успев укрыться в домике на игровой площадке, как появились обе женщины, судя по комплекции поварихи, и беседуя, неторопливо направились к открытой двери.

— Ой, Павловна, что-то не верится. Прям побил? До крови?

— Сама удивилась. Всегда спокойным был, а тут. Как начал его гонять, да ремнем...,— женщины скрылись в здании, не дав мне дослушать продолжение разговора.

Хмыкнув, я вышел из домика, и шагая около стены здания, направился к выходу с территории садика.

'— Так, сегодня вторник, двадцать пятого. Значит, с того дня, как я очнулся, прошло чуть более трех дней',— думал я, шагая по тротуару. На открытые участки улицы я старался не выходить. Шел, вертя головой во все стороны, чуть что, сразу нырял в какое-нибудь укрытие.

По поводу своего роста у меня был только мат. Как же заколебало от всех прятаться. Я получил новое тело взамен старого не для того чтобы прятаться по всяким кустам.

А для новой жизни!!! Новой!!! И я собираюсь обеспечить себе ее на все сто. Не деньгами, нет. Новой, уверенной в будущее, счастливой и спокойной. Я не хочу, беспредела девяностых. Не хочу давать, внешним и внутренним врагам развалить СССР. Два года в инвалидном кресле, заставило по-другому взглянуть на свою жизнь. И сейчас я направлялся на поиски того, кто реально мог в этом помочь. Тот, кто не даст развалить государство. Поэтому-то, снаряженный и вычищенный с наружи пистолет, лежал сверху в рюкзаке готовый к бою, так как у меня появилась реальная цель, для окончания своего пути.

Прошмыгнув в небольшой сквер, я вышел к каналу. Посмотрев на редких прохожих, подошел к парапету и просунув голову между столбиков ограждения с интересом осмотрел проплывающий мимо трамвайчик. Оглядев канал дальше, заметил пешеходный мостик, изгибающийся к верху, в метрах трехстах от меня. Вдруг какая-то сила выдернула меня с места наблюдения и подняла вверх.

Вот блин, только что смотрел, никого же не было. С бешенством глядел качка, одетого в смешной мешковатый спортивный костюм. Теперь понятно, как он тут оказался. Увидев кеды качка и его одежду, понял-спортсмен. Скорее всего, бегал-тренировался по набережной. Заметив задницу, торчащую из ограждения, решил проявить героизм, спасая глупого мальчишку.

'— Ага, щаз!!'.

Сердито посмотрев ему в глаза, вежливо попросил:

— Поставьте где взяли!

Но парень, широко улыбнувшись, ответил:

— Ага, поставлю, а ты опять к парапету. Потом бултых, и поминай, как звали. Родители где?— на землю, он меня все-таки поставил.

'— Хм, позитивный парень. Даже бить жалко!'— подумал я.

Сразу видно, что в жизни у него все хорошо. Прям так и светится внутренней энергией. У меня в группе был один такой, все сверкал голливудской улыбкой. А после плена, смех в его глазах исчез навсегда. Гнилая та история с пленением была, гнилая. Вспоминая, невольно поморщился, отчего, парень спросил:

— Случилось чего, малыш?— и отшатнулся от моего бешеного взгляда. Видно мои ужимки, он принял за желание заплакать. Выдохнув, сквозь стиснутые зубы и подавив желание говорить матом, уже свободней сказал:

— Деда потерял. Вот ищу,— парень огляделся. Среди прохожих, никого похожего на пожилого человека не было. Смотря на его поиски, спокойно сказал:

— Я помню, где он живет.

Держась за пальцы качка, следовал за ним в направлении, куда я указал. Шагая, вспоминал бойца с голливудской улыбкой. А началось все с того, что он в одной из операций по уничтожению диверсионной группы противника, изрядно пострелял. В том бою сержант Коваль из своей снайперки снял несколько боевиков, включая командира группы, некого Шамиля. Правда, приказ был брать группу без полного уничтожения, но я на этот раз положил на него. Пленных мы не брали, поэтому мне влетело изрядно. Но жесть была в том, что у этого Шамиля было несколько братьев, как и он из непримиримых. И они озвучили изрядную сумму, за живого, не мертвого убийцу брата.

Его продали свои. Свои!!!

Воспоминание было не очень приятным. Натворил я тогда делов, после этого меня все, кто был в курсе, за глаза называли 'отморозком'. История началась, когда я со своей группой возвращался на базу, после выполнения поставленной задачи. Радист получил кодированный сигнал с базы. После моих переговоров с командиром полковником Тарасовым, которого мы все называли Дед, ко мне подошел зам, лейтенант Егор Шепелько. Сам я тогда еще бегал в звании старшего лейтенанта.

— Что там командир?

Посмотрев на зама, хмуро ответил:

— Разведка засекла вот в этом квадрате группу боевиков,— достав карту, показал где. Егор, почесав переносицу, сказал:

— Совсем рядом. Километров восемь, если по прямой. Много их?— я пожал плечами:

— Дед сказал, около двух десятков. Просил хотя бы половину взять живыми.

— Раз надо, значит возьмем!

Сложив карту, объявил отдыхающим бойцам подъем. В моей РДГ— разведовательно-диверсионной группе, было пятнадцать бойцов. Привычно попрыгав, и пропустив головной дозор, направился следом. Я решил перехватить их на одной из троп по пути следования.

В общем, как я и предполагал, встретили мы их вовремя. Бойцы, успевшие хорошо укрыться и наметить ориентиры, готовились к бою. Снайпера заняли позиции чуть в стороне и на возвышенности, с охраной из трех бойцов. Как только услышал щелчки по рации от дозора, приказал готовиться.

Саперы в это время заканчивающие установку и маскировку растяжек по обочине тропы, быстро скрылись на заросших лесом склонах сопки.

'— Эх, жалко МОН-ки закончились',— подумал я, с сожалением.

С операции мы возвращались почти пустыми, были на минимуме. Вот в просвете ветвей, склонившегося над тропой дерева, показалось передовое охранение боевиков. Три боевика в заграничном камуфляже грамотно двигались по тропе, страхуя друг друга. Наведя ствол АКМ-а на просвет ветвей под деревом, стал ждать. Охранение ничего не заметив проследовало дальше, ими займется Егор с двумя бойцами, следовавшие параллельно.

Наконец показался первые боевик. Убрав стволом автомата мешающие ветки, осмотрелся, не заметив засады, он махнул кому-то рукой, и последовал дальше. Следом стали выходить тяжело нагруженные боевики. Подождав щелчка дозора, что все боевики прошли, первым открыл огонь. На этом фактически мое участие в бою закончилось. Выпустив полмагазина и свалив двух боевиков, отправил гранату из подствольного гранатомета в группу огрызающихся огнем боевиков. Полностью подавив ответный огонь боевиков, приказал снайперам добить раненых. Раздалось несколько хлестких выстрелов. После чего Шалепин, старший снайперской группы, доложил, что движения не наблюдает. Осмотревшись приказал досмотровой группе идти на зачистку. Наблюдая за профессиональной работай бойцов, под командованием прапорщика Топорова, связался с замом:

— Слон, что у тебя?

— В прядке командир. Сейчас будем. Как у вас?

— Тоже норма. Топор работает!

— Ясно.

Возвращение на базу я не сказал бы, чтобы было триумфальным. На КПП меня вежливо попросили к Деду. По рации я рассказал только в общих чертах.

Из кабинета Деда я вышел на цыпочках и неторопливо направился к своей казарме.

Да, давно меня так не имели. Последний раз видел Деда таким злым месяцев пять назад, после того, как уничтожил куратора боевиков в этом районе. Наша база находилась на территории расположения мотострелкового батальона. Да и документы мы имели разведвзвода, именно этого батальона. Комнату я делил с Егором, поэтому зайдя в нее, застал его готовящимся к процедуре омовения, проще говоря, он собирался в душ. Сбросив сбрую и разгрузку, поставил автомат в шкафчик используемый нами как арсенал. Потом почищу. Сходил, проверил как мои бойцы, два из них получили ранения и я как заботливый папа должен проверить их. Сходил, проверив вернулся, и почистив оружие направился в душ.

Об объявленной цене за голову того кто убил Шамиля я узнал от своего информатора, когда пришел на встречу. Наиль, мой информатор, не знал кто убил его. Но, то что это бойцы мотострелкового батальона, они знали точно. И последние два дня вокруг базы началось подозрительное шебуршание. Особисты с ног сбивались, но никого поймать не смогли. А еще через три дня пропал мой сержант-снайпер, не вернувшись из увольнительной в город.

— Твоего человека взяли люди Аслана. Большие деньги, Михаил, кружат голову.— Наиль поставил чашку с чаем на стол, и взяв заварной чайник долил мне и себе. Прихлебывая обжигающую жидкость, думал. Мысли метались по голове, меня переполняла просто черная злоба, взяли моего парня, этого я никогда не прощал и прощать не буду. Поставив чашку на столик, посмотрел прямо в глаза Наилю, что заставило его испуганно отшатнуться, и сказал:

— Рассказывай, что знаешь! Кто? Где? Когда?— от информатора я вышел с изрядно опустошенным кошельком и с некоторой информацией. Наиль работал только за деньги, и немалые. В общем-то, платить было чем. С убитых боевиков снималось немало зеленых бумажек, которые шли в общий фонд. Понятное дело о них не сообщалось никому, хотя я думаю, что Дед об этом подозревал. Если кому-нибудь из бойцов, нужны были деньги, он подходил ко мне, и я давал, столько сколько ему было нужно. Поэтому денег на работу с информаторами хватало. Выйдя на улицу села, и поправив ремень автомата, сползающий с плеча, направился к базе. Сзади следовало пара бойцов, страховали меня на всякий случай. Пройдя сквозь базар, и поздоровавшись со знакомыми офицерами из местной комендатуры, подумав, повернул и направился к следующему стукачу.

Возвращаясь на базу, анализировал поступившую информацию. По ней, Шепелева взяли в чайхане, куда он зашел. После заряженного напитка сержанта вынесли через черный вход и погрузили в армейскую буханку с санитарными крестами. Но не это было главное, я знал, КТО его взял.

Получив от Деда добро, взял в парке пару бэтээров и прихватив всю группу, кроме раненых, направился по известному мне адресу.

Наблюдая за большим, крашенным известкой домом, находящийся на окраине в небольшого аула, слушал с помощью трофейного японского сканера, переговоры часовых. Нажав два раза на тангетку, дал сигнал на открытие огня. Два часовых прохаживающиеся у ворот синхронно повалились на утрамбованную землю, от неслышных выстрелов ВАЛ-ов. Снайпера страховали штурмовую группу, подбежавших к воротам, и сделавшим контроль из пистолетов с глушителем.

Во двор полетели светошумовые гранаты, и бойцы, выстроившись лесенкой, перекидывали штурмовиков один за другим через забор. Настала и моя очередь, пробежавшись по коленям, плечам, и перекинув себя через забор, рванул к дому под прикрытием двух бойцов державших под прицелом окна дома. В дом через окна также полетели светошумовые гранаты. Подождав пару минут пока бойцы закончат в доме, спокойно зашел в разгромленную комнату, где находился Аслан в окружение своих людей, сейчас лежавших уткнувшись лицом в пол и со скрученными за спиной руками. Их оружие было свалено в углу. Показав Топорову на Аслана, сказал:

— Этого в отдельную комнату.

Сидя на мягкой подушке, и держа в руках пиалу с чаем, я наблюдал, как в комнату занесли связанного пленного.

— Ну что ты Аслан творишь? Похитил моего человека. Знаешь, я могу и обидеться!— пленник поднял лицо и посмотрел на меня. Потом перекатившись на спину, сел. Я с улыбкой наблюдал за ним. Поставив пиалу на маленький чайный столик, сказал:

— Где мой боец?

— Да пашел ты ...,— через минуту мне наскучило слушать его мат. Достав из набедренной кобуры Стечкин, хладнокровно прострелил ему ступню. Боли он боялся, очень боялся, и вся его напускная храбрость быстро сползла. Дослушав рассказ стонущего Аслана до конца, спокойно подняв лежащий рядом пистолет, выстрелил ему в грудь два раза. Повернувшись к находящемуся в комнате Егору, сказал:

— Полная зачистка дома!

— Там его семья!!!

— Ты слышал, полная.

Через пять минут мы уходили от начавшегося разгораться дома, около которого появились первые соседи, в сторону небольшой горы, где оставили наши бэтээры.

Мы возвращались на базу. Туда куда увезли Антона Шепелева, соваться без серьезной подготовки, не стоило.

Дед, покачав седой головой, переспросил:

— Ты уверен, что его увезли именно в эту горную деревню?

— Аслан так говорил. Его передали вот на этой дороге, боевикам на двух джипах. По описанию, которое дал Аслан, это люди старшего брата Шамиля, Рамзана.

— Ты знаешь, что будет если твою группу уничтожат?

— Я уже разработал план. Нужен вертолет, чтобы выбросил нас вот здесь.— Я показал на карте, где. Склонив голову, Дед задумался:

— Ладно, под твою ответственность. С вертолетчиками я сам договорюсь.

Сидя на лавке около иллюминатора, смотрел на проносящуюся под брюхом вертолета, землю, камни, зеленку и небольшие речушки.

В наушниках раздался голос пилота:

— Старшой, подлетаем. Готовьтесь, через две минуты высадка.

— Понял, две минуты,— не снимая наушники с головы, переключился на наш канал:

— Всем внимание. Прибываем через две минуты. Проверить оружие и амуницию.

В вертолете началось шевеление. Гул стал сильнее и я становился то легче, то тяжелее. Пилот маневрировал, стараясь найти хорошее место для высадки.

— Все лейтенант норма,— раздалось в динамиках наушников. Стоящий у пулемета, установленного у одного из бортов, бортмеханик открыл боковую дверь.

После моего знака бойцы, один за другим стали исчезать в проеме двери. Прежде чем скинул наушники, полученные от вертолетчиков после посадки, для связи с экипажем, услышал:

— Удачи!

— Спасибо!— после чего, положив наушники на лавку, отправился за последним бойцом. Склон, заросший изумрудной травой, мягко ударил меня по ногам. Перекатившись, чтобы погасить энергию прыжка, вскочил и побежал за своими бойцами, занявшим на склоне горы круговую оборону. Громко ревя двигателем, вертолет, мелькнув синим брюхом, ушел за гору, через некоторое время стих и звук улетевшего аппарата. Несмотря на тишину окружающую нас, все были напряжены и внимательно сканировали окружающее пространство. Через некоторое время, последовал доклад от всех бойцов:

— Чисто!

— Норма!

— Чисто!...

Получив доклад от всех бойцов, приказал начать движение. Роли были давно распределены, и каждый знал что делать. Тройка парней, мой передовой дозор, уже скрылся в зеленке. Попрыгав, мы бегом последовали за ними. Боевики наверняка засекли вертолет, и сделали выводы. Поэтому мы удалялись от места высадки как можно быстрее.

— Смотри командир. Видишь, у той постройки появился еще один.

— Четвертый. Тебе не кажется, что четверо часовых, только с этой стороны, слишком много?

— Да многовато!— прапорщик Топоров, внимательно осматривал подходы к этой горной деревушки, к которой мы подошли полчаса назад.

— Я бы на их месте, вот этот склон заминировал!— посмотрев в бинокль на то место, куда указал прапорщик, согласился с ним. Пора связываться с Егором, который ушел с пятью бойцами на противоположную сторону.

— Седой, Хохлу, доложись!

— Наблюдаю трех часовых!

— Полная информация!— Слушая Егора, осматривал деревню. На штурм пойдут всего семь бойцов, это считая меня. Остальные в снайперском прикрытии. Командир стрелков, был в одном со мной звании. Старший лейтенант Шалепин тоже был очень зол за похищение своего подчиненного. Поэтому вооружил, тех из моих парней, кто хорошо умел обращаться со снайперским оружием. Получилось шесть бойцов разбитых на пары, каждому я дал по одному автоматчику в прикрытие. Больше просто не мог. По крайней мере, под их прикрытием, я чувствовал себя спокойнее.

Закончив наблюдение. Мы выявили еще два тайных поста, похожие на замаскированные пулеметные точки, уж больно хорошие позиции у них были.

— Отсчет, минута! Пошел!— в голове мысленно тикали часы. Пробираясь через заросли кустарника, я по-пластунски преодолел открытое пространство. Метрах в двадцати виднелся забор крайнего дома. В деревушке было всего три дома, которые занимали люди Рамзана.

Время, я терпеливо ждал доклад снайперов, который должен последовать, после уничтожения часовых.

— Норма!..

— Начали!— поставив ногу на сцепленные руки бойца, я перекинул себя через забор. Перекатившись, встал на одно колено, и держа автомат наготове, сканировал двор. Рядом послышался удары ног о землю. Покосившись на бойцов, приказал:

— Вперед!

Полное уничтожение банды, заняло почти двадцать минут. Только в одном доме оказали сопротивление, успев запереться в нем. И только опасение, что сержант находится в нем, мешал нам перейти к активным действиям. Развязать нам руки, смог сигнал от прапорщика, что они его нашли.

После чего, два выстрела из РПО, положил конец последним боевикам. Выслушав доклады от всех групп, направился к Топорову.

— Где он?— спросил я у бойца, выскочившего из-за угла дровяной постройки, неся в руках связку трофейных гранатометов.

— Там у зиндана. Туда уже Док убежал.— Док был наш штатный врач, бегающий с нами на боевые.

Проводив бойца взглядом, направился в указанном направлении. Зиндан находился во дворе самого большого дома. Подойдя к суетящимся у ямы бойцам, из которой шел смрад, немытых тел, нужника, гниения, и еще чего-то. Подойдя к склонившемуся над лежащим человеком бойцу, спросил:

— Что скажешь Док?

— У него переломаны ноги. Сейчас без сознания. Похоже, что молотком прошлись. Издевались су..и.

В это время из ямы бойцы вытащили еще одного. В зиндане, оказалось, сидело шесть человек, считая нашего снайпера. Деревня была полностью зачищена. С шестью освобожденными пленными с трудом передвигающими ногами мы бы далеко не ушли. Пришлось, как это ни опасно, вызывать вертолет прямо в деревню.

Снова сидя у того же иллюминатора, я смотрел на все больше и больше удаляющуюся землю. Деревня, смутно видневшаяся сквозь дымок от горящего дома, становилась все меньше и меньше. Убедившись, что мы отлетели на безопасное расстояние, кивнул Егору. Зам, державший в руках черный пенал с кнопками, с улыбкой нажал на одну из них. На месте деревни, появились многочисленные облака разрывов.

— Докладывай Александров, как все прошло,— вид у Деда был не ахти. Видно переживал, пока мы были на операции, хотя она и заняла всего восемь часов.

— Норма, товарищ полковник. Пришел, увидел, уничтожил на хрен.

Дед мрачно посмотрел на меня. И вся веселость мигом слетела. Вытянувшись, отрапортовал:

— Операция прошла успешно, потерь нет. Ранены двое, сержант Дружинин, получил пулю в бронник, сломано два ребра. И старшина Говорков, получил осколок в мякоть правой руки, при уничтожении оборонявшихся в доме боевиков. Освобождено шесть пленных... — Я рассказывал в подробностях, как глушилками лишили боевиков связи, оставив только свой канал, которым мы пользовались. Как штурмовали, как захватили трех пленных, один из которых зам Рамзана. Как доставали раненых из зиндана, как сваливали оттуда. С какими трофеями вернулись. Что говорят в госпитале, на который мы сразу сдали освобожденных заложников. Положив на стол Деда список с данными пленных, я закончил:

— Жаль, только пленные ничего сказать не смогли о том, кто сдал Антона. Очень хотелось бы знать.— Заметив внимательный взгляд Деда, постарался сделать честное выражение лица. Глаза Деда, из внимательных, сделались подозрительными.

— Точно ничего не рассказали? Я ведь знаю, как ты допрашиваешь, камень плакать будет.

— Так точно товарищ полковник, ничего. Там фактически полутруп был, сдох, ничего не сказал.

— А остальные?

— Бычье обычное, ничего не знали, там прям и кончили их.

— Ладно, садись, рапорт пиши. Напишешь, что по информации от твоего стукачка, Рамзан прикупил несколько ПЗРК. Сейчас это серьезная тема.

Написание рапорта заняло почти полтора часа. Отдав рапорт Деду, вышел на крыльцо штаба. Осмотревшись, направился в казарму подбирать бойцов для ночного развлечения. Да, я соврал Деду, зам Рамзана успел нам поведать многое. Именно он курировал захват Антона, проплата предателю, тоже шла через него.

Прапорщика Микусюка нашли рано утром за территорией базы с распоротым животом, набитым деньгами. Дед тряс меня за это происшествие почти два месяца, но бойцы божились, что я был в своей комнате. Так как именно в этот день им приспичило постоянно заходить ко мне по своим надобностям.

Дед прикрыл меня от нападок со стороны нашего ведомства, когда зашевелились особисты. Антону мы отдали все деньги, что обнаружили у Рамзана. На гражданке они ему пригодятся, врачи списали его подчистую. Благо, дома у бывшего снайпера было кому позаботиться о нем. А через неделю погиб Егор. Мы даже не успели обмыть его звездочки старшего лейтенанта.

Вопрос спортсмена отвлек меня от воспоминаний.

— Далеко еще идти? Где твой дом?

— Так дяденька, мы сюда на трамвае приехали, Вон, та остановка,— я ткнул пальцем, на первую попавшуюся трамвайную остановку. Повертев головой, качок повел меня не к ней, а к стоящему в отдалении милиционеру.

'— Ай-яй-яй, мне в ту сторону точно не надо. Вот ведь гад, не мог до придуманного дома отвести, лень ему понимаешь ли. Я бы за это время наверняка смыться успел!'— подумал я.

Быстро завертев головой, стал искать способ свалить. Удача улыбнулась мне, вставной челюстью седого старичка, направлявшийся, к остановке с газетой подмышкой. Пытаясь затормозить каблуками ботинок об брусчатку тротуара, я попробовал привлечь внимание спортсмена. Удивленно повернувшись, он спросил у меня:

— Что случилось?

Вытянув руку, и указывая пальцем на спину удалявшегося старичка, сказал:

— Вон, Деда идет! Пусти!— я попытался вырвать руку из тех клещей, что их держали. Но, как ни странно, они разжались сами. Быстро пока была возможность, кинулся бежать к старичку, уже подходящего, к остановившемуся на остановке трамваю. Обернувшись, увидел, что спортсмен широким шагом направлялся за мной.

Это 'не гуд'. Мне осталось только одно.

— Дее-даа,— закричал я старичку. Обернувшимся людям, стоящим на остановке, стал махать на ходу рукой, как будто прощался. Люди на остановке с улыбкой махали в ответ, старичок, обернувшийся на крик, тоже помахал. К трамваю я подбежал, запыхавшись, все-таки за такое короткое время в нормальную форму никак не вернешься. Схватив дедка за штанину, подергал ее, привлекая к себе внимание. Обернувшемуся старичку, уже поставившему одну ногу на ступеньку трамвая, сказал:

— Извините пожалуйста, вы не поможете мне попасть в трамвай?

Дедок выйдя, подхватив меня подмышки, поставил на верхнюю ступеньку. После того, как я прошел дальше, вошел следом. Поблагодарив старичка, сел на сиденье у окна, рядом с ним. С шумом двери закрылись и, звякнув звонком, трамвай поехал. Посмотрев с улыбкой на спортсмена, подходящего к остановке, не удержавшись, показал ему средний палец правой руки. Судя по его недоуменному лицу, что этот жест означает, он не знал, и это слегка испортило мне настроение.

Повернувшись к старичку, уже листавшего газету, сказал:

— Вот к маме на работу еду. Дядя провожал,— говорил я на всякий пожарный. В это время у людей была какая-то гипертрофированная ответственность за детей, даже не своих. Поэтому я сразу пытался сделать так, чтобы меня не расспрашивали, куда это я еду один. Говорил тихо, чтобы только Дедок, смог меня расслышать, для остальных я ехал с ним.

Старичок вышел через шесть остановок. Выйдя за Дедом следом, направился, как бы за ним, при первом же удобном случае свернул немного в сторону и скрылся в зеленке. Проще говоря, залез в заросли кустарника, растущих в виде ограды.

Так что мы имеем в данный момент? Пока шел от остановки, усиленно крутил головой, сканируя, и изучая местные постройки. Особенно привлекла внимание, надпись 'почта', над дверью одного из зданий. Заприметив в стороне продуктовый магазин, отложил его в памяти, может пригодиться.

Усевшись на стволе кустарника, удобно изогнувшегося для сидения на нем, стал доставать некоторые вещи из рюкзака. Первым делом отложил пистолет в сторону, на дальность вытянутой руки. Стал доставать остатки сухпая. После скудного завтрака, достал из рюкзака блокнот и карандаш. После чего в течение двадцати минут тренировался в искусстве написания букв обновленным телом, записка написанная проводнице, меня не удовлетворила, получилось слегка коряво.

Закончив, нашел удобное место, где меня можно заметить только в упор, стал устраиваться на долгое время провождения. Проще говоря, я собирался поспать пару часиков.

Разбудил меня лучик стоящего в зените солнышка, как-то сумевший пробиться сквозь густую растительность кустарника. Сладко зевнув и потянувшись, не глядя, зашарил в поисках часов лежащих рядом. Взяв часы, посмотрел на время пол одиннадцатого, нормально, проспал почти два часа. Встав и сделав легкую гимнастику, начал собираться. Приведя себя в порядок, путем отряхивания штанов и рубашки от налипшей на них листвы, вышел на улицу. Закинув на одно плечо оба ремня рюкзака, я направился на почту.

Сама почта располагалась в трехэтажном доме, похоже, еще дореволюционной постройки. Входная дверь находилась в торце здания. Медленно поднимаясь по ступенькам, пропустил вперед молоденькую девушку, одетую в сиреневый сарафан. С помощью ее я и попал вовнутрь. Оглядевшись, с деловым видом подошел к конторке, где сидела пожилая женщина.

— Добрый день,— вежливость с пожилыми людьми никогда не помешает, это их заметно расслабляет.

— Тебе чего внучок?

Чтобы сразу отсечь все вопросы, сказал:

— Мы с папой сестренку на коляске катаем, она маленькая совсем. Моя мама ее в капусте нашла. Вот.— Со стороны девушки, изучающей имевшиеся в продаже открытки, послышался всхлипывающий смешок.

Разговаривать с сотрудницей почты было не очень удобно. Высота конторки, где находилось окошечко кассы, была для меня довольно большой. А вот если отойти метра на три назад, мы уже могли общаться с кассиршей лицом к лицу. Правда, довольно громко. Смешок девушки заставил нас одновременно повернуть головы в сторону девушки. И если кассирша с недовольным выражением лица, то я с интересом пройдясь по выпуклостям довольно красивой фигуры, машинально сказал:

— Мняка! Дай, а?

Теперь уже женщины смотрели на меня с заметным удивлением. Кассирша спросила:

— Так, что случилось-то? Папа тебя послал?

— Да, папа денюжку дал, велел купить вот это.— Я подал кассирше блокнотный листок с аккуратно написанными словами. Через несколько минут я вышел на улицу, держа в руках карту города, и свежую местную газету. Пришлось дать немного кругаля, чтобы не навести на временное пристанище ненужного мне внимания. Проще говоря, сработала привычка путать следы.

С удобством расположившись на балке, из глубины чердака внимательно смотрел через слуховое окошко, на вход местного обкома, контролируя всех входящих и выходящих.

С чмоканьем открыв бутылку свежего молока, и взяв в руки мягкую сладкую булочку, стал с аппетитом кушать, продолжая наблюдение за подъездом. Достав из нагрудного кармана рубашки часы, посмотрел на время, полседьмого вечера. За это время я успел сделать многое, таким же путем, как и на почте, затарился продуктами в магазине. Изучил подходы к зданию обкома, нашел незакрытую дверь на чердак соседнего дома. Внимательно изучил возможную машину мне человека.

Все пора, из здания вышел тот кто мне нужен и сел в черную Волгу, которая стремительно унеслась прочь. Проводив машину взглядом и запомнив маршрут, по которому она уехала, направился к выходу из чердака.

В общем, вычислить где он живет, труда мне не составило. И поэтому неторопливо подойдя к двери, я попытался ее открыть, но дверь открылась сама и изнутри вышла пожилая женщина с авоськой и пропустила меня в подъезд. Я направился под ее подозрительным взглядом к консьержу, сидящему за столом справа от входа.

— Здравствуй молодой человек. Заблудился?— Опередил меня на секунду консьерж. Чуть наклонив голову набок, исподлобья поглядев на привратника, сказал:

— Нет, не ошибся. Мне нужен Романов Григорий Васильевич. Первый секретарь Ленинградского обкома КПСС.

Сзади послышалось шевеление, старушка вышла из подъезда.

— И что же такому молодому человеку, понадобилось от Григория Васильевича?

— Молодой человек, скажет это только лично Григорию Васильевичу!

Мне пришлось простоять на площадке первого этажа минут десять, пока смогли дозвониться до Романова, и получить его указания.

На плечо опустилась рука консьержа, который посмотрев на меня, сказал:

— Пойдем за мной.— Двигаясь за ним вверх по этажу, я внимательно смотрел по сторонам.

Остановившись на площадке перед дверью, он, внимательно посмотрев на меня, постучал в дверь. Человек, открывший дверь, явно Григорием Васильевичем не являлся. Девица, открывшая дверь, от кончика волос, до кончиков пальцев, была полностью в моем вкусе. И только посмотрев ей в глаза, понял. Стерва в полном ее воплощении. Окинув меня взглядом, она спросила:

— Это ты что ли к дяде?

— Я, можешь не сомневаться! Давай веди. Богиня...

Но меня прервал спокойный усталый голос, раздавшийся позади девушки.

— Ксюша, ну что же ты держишь гостя на пороге.

Позади девчонки стоял сам Романов, вытирая мокрые руки белоснежным полотенцем.

— Здравствуйте Григорий Васильевич,— сразу же поздоровался я с ним.

— Здравствуйте молодой человек. Что привело вас, в столь поздний час к нам в гости?

— Я пришел выразить благодарность от всех воспитанников детского дома ...,— нес я какую-то чушь. Глядя в глаза Романова, скосил глазом на девицу и незаметным жестом руки и головы попросил Григория Васильевича удалить ее.

Приподнятые в удивления брови, показали, что он понял меня.

— Ксюша, попроси Анастасию приготовить нам чаю, пусть принесут его ко мне в кабинет. Ну, а вы молодой человек проследуйте за мной.

Шагая по коридору, и пройдя гостиную, мы зашли в небольшой рабочий кабинет с несколькими телефонами на здоровенном столе, обтянутом зеленым сукном. Глянув мимоходом на шкафы, плотно заполненные книгами, прошел за хозяином к столу. На один из стульев стоящих у стола мне пришлось запрыгивать, слишком высоковато оказалось.

Посмотрев на Романова, спросил, устраиваясь поудобнее:

— Надеюсь, та чушь, что я говорил у дверей, вас не ввела в заблуждение о цели моего визита?

И опередив Хозяина, сидящего за массивным креслом, открывшим было рот, сказал, кивнул на рюкзак лежащий рядом:

— Пистолет сверху, рядом запасной магазин.— Достав его, я положил пистолет перед напрягшимся хозяином. Помедлив, он взял ПМ в руки, и к моему удивлению довольно сноровисто стал с ним обращаться, проверив магазин и ствол на наличие патрона.

Повертев ПМ в руках, Романов спросил:

— Ну, и что все это значит? Ты кто?

— Я слушаю!— прервал затянувшуюся паузу Романов, после того как мы несколько секунд изучающе смотрели друг на друга.

— Даже не знаю с чего начать разговор. Давайте сначала представлюсь.

После разрешающего жеста хозяина, начал:

— Я Александров Артур Кириллович тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения. Сейчас моему телу пять лет, через месяц исполниться шесть. Так вот, а на самом деле мне тридцать пять лет. И последнее, что я помню из прошлой жизни это две тысячи одиннадцатый год.

— Это как? Не понял!

— Не знаю как, но я переместился из своего взрослого тела, оставшегося в две тысячи одиннадцатом, в свое же, только пяти летного. Вот такой казус.

— Очень интересно!— с улыбкой сказал Романов.

— Но, что же тебя привело ко мне? Рассказать о будущем?

— В обще-то да! Потому что в будущем, СССР, больше НЕТ!

— Ешь, не смотри на меня я сытый.— Сказал Романов, наблюдая за мной. Зачерпнув полную ложку борща, отправил его в рот. Черт, никогда не ел такого вкусного борща, с пышками, да со сметаной. Хоть сейчас и одиннадцать часов ночи, а есть хотелось зверски. Наш разговор с Романовым длился больше трех часов, прерываемый только на то, чтобы выпить чаю. Я старался быть кратким, и рассказывал только по фактам, если его что-то интересовало, давал полный ответ. На лице Романова, мелькало то недоверие, то злость. Он верил мне, и не верил.

С сожалением посмотрев на не доеденный борщ, размеры желудка не беспредельны, сказал:

— Все, больше не могу. Спасибо Анастасия Петровна за вкусный ужин,— сказал я домработнице Романова.

— Да не за что, Артур,— и твердо отказавшись от десерта, направился за Анастасией Петровной в комнату, где мне постелили.

Григорий Васильевич ушел из кухни, как только я сел ужинать, и, насколько я услышал, проходя мимо кабинета, с кем-то говорил по телефону.

Утро встретило меня солнышком, отразившемся от висевшего на стене зеркала. Стараясь проморгаться от пойманных солнечных зайчиков, осмотрелся. Вчера было как-то не до этого. Вполне обычная спальня, со всеми атрибутами.

Встав, и сделав десятиминутную разминку, направился в сторону удобств.

— Доброе утро, Артур,— первой встретилась со мной домработница. Поздоровавшись в ответ, попросил наполнить ванную. После водных процедур, чистенький я вышел на кухню. Там уже сидела Ксения с полусонным лицом, и пила чай с пирожными. Подмигнув ей и послав воздушный поцелуй, сказал:

— Здравствуй, солнышко, как твое ничего?— увидев офигевшие лица Ксении и Анастасии Петровны, рассмеялся. Отпив из стакана чай, и откусив пирожное, спросил домработницу:

— Григорий Васильевич мне ни чего не просил передать?

— А, да просил. Сказал, чтобы ты чувствовал себя как дома, он будет к обеду. Странно, он никогда не приезжал обедать, а тут...— Домработница пожала плечами и стала убирать крошки от пирожного, оставшиеся после Ксении. Та, пройдя мимо, и обдав волнующими запахом духов, ушла в другую комнату. Глядя ей вслед, припоминал, в лифчике она была или нет. Судя по колыханию нет. Попивая чаек, стал задавать Анастасии Петровне, интересующее меня вопросы .

'— Так подведем итоги',— подумал я проходя в гостиную. Включив телевизор и сев в кресло, стал осмысливать услышанное. Семья Романова сейчас на курорте, поэтому-то их и нет дома.

Ксения, племянница Романова, ей девятнадцать лет, учится в престижном университете, приехала из Москвы навестить родных, и потусоваться в Ленинграде. Причем она приехала на своей машине, на какой, домработница не знала. Повернувшись к вошедшую в гостиную Ксению, спросил:

— Слушай, солнышко, у тебя не будет времени отвезти меня в парикмахерскую, а то не люблю ходить обросшим.

Ксения, зашипев ответила, наклонившись надо мной, (ну точно лифчика нет):

— Еще раз назовешь меня солнышком, язык вырву. Понял?

В ярости она была чудо как хороша.

'— Так, надо по чаще ее злить',— думал я глядя на сочные полушария колыхавшиеся перед моим носом.

'— Нет такого шанса, я точно не упущу'— подумал я.

Возмущенный визг девицы был слышен по всему дому.

Потирая, до сих пор горевшим огнем щеку, я спускался вслед за Ксенией по лестнице к выходу из подъезда, глядя при этом на великолепную попку, крутившую предо мной восьмерки под короткой юбкой. Постоянно оборачивающаяся девица, наконец, не выдержав пропустила меня вперед.

Я все-таки смог уговорить ее отвезти меня, пообещав незабываемые впечатления. Но появилась проблема, консьерж получил четкие указания от Романова не выпускать меня из дома.

— Черт у меня столько делов, а этот цербер не выпускает,— ворчал я по пути наверх. Остановившись, задумался. После чего повернувшись к следовавшей за мной Ксении, сказал:

— Солнышко...,— чудом увернувшись от плюхи, быстро сказал:

— Ты подожди меня в машине, я скоро буду,— после чего побежал наверх.

Открыв окно в своей спальне, посмотрел вниз. Нормально, спустится можно.

Пройдя по карнизу до водосточной трубы, я стал перебирать руками и ногами, а где и просто скользя по трубе вниз, достиг наконец-то земли.

Отряхнувшись, осмотрелся, после чего рассмеялся. Ксения сидела за рулем красной тройки и с интересом за мной наблюдала.

— Я тебе уже говорила, что ты необычный ребенок?— Спросила она, когда я подошел к машине.

— Да раз десять уже!— припомнил я.

— Ладно, куда едем?

— Сперва в парикмахерскую!

Открыв мне заднюю дверь, стала ждать, пока я залезу в машину. Но сзади я ехать не желал категорически, поэтому протиснувшись между спинками сидений, занял свое законное переднее место. Повернувшись к водителю и с вожделением пройдясь взглядом по великолепным ногам, что заставило Ксению сердито засопеть и попытаться оправить юбку, сказал:

— Ну что 'Ну, трогай' — сказала Кэт. Штирлиц потрогал и обалдел'.

— С тобой опасно ездить,— сказал я, потирая отбитую руку.

— Еще раз прикоснешься к моим ногам, руки вырву.

— Ага, а я поверил. Поехали!

— Ну как ты переключаешь?— наконец не выдержал я издевательство над машиной.

— Третью скорость надо включать на тридцати-сорока, а не трогаться с нее. Вот теперь правильно включила! Слушай, а это ты сюда точно из Москвы приехала? Смотрю и не верю!

— Я хорошо водила, пока ты рядом не сел. А скорость случайно перепутала.

Смотря, как осторожно Ксения ведет машину, подумал научить ее экстремальному вождению, а то мы так ни куда не успеем.

— Солнышко ты и по трассе ехала сорок километров в час?

— Еще раз назо..!!!

— Понял, все, буду называть тебя солнышко постоянно, но не сейчас.

Любуясь прекрасной Ксенией в гневе, спросил:

— Слушай, а у тебя парень то есть?

— А тебе-то, какое дело?— вопросом на вопрос, спросила она:

— Да так. Эх, где мои двенадцать лет. Сейчас бы ты была в другой позе.

— Как это?— Спросила она, я показал.

— А почему в двенадцать лет?— спросила она с любопытством, трясся отбитой рукой.

Пытаясь восстановить дыхание после удара в солнечное сплетение, ответил.

— У меня первый раз встал в двенадцать.

— Что? Не поняла?

'— Ах ты черт, прокололся'.

Мысли роем носились в голове, быстро придумав, что сказать, ответил:

— Да я не так выразился,— махнув рукой как о чем-то не интересном, после чего добавил:

— Слышал, что у пацанов встает, примерно в это время,— и показал, что встает.

После моего объяснения Ксения, красная, как ее машина, отпустила руль и стала поворачиваться ко мне.

— Стой, смотри за дорогой. И хватит меня бить, я не мазохист. Ты слышала такое изречение 'маленьких обижать нельзя'?

— Да тебя не бить, тебя убить мало!!!

— Пара невинных шуток, и сразу убить. Кстати вон парикмахерская, сворачивай.

Да это все-таки не современный мне город. Паркуйся где хочешь, мест до фига и больше.

Вместе зайдя в парикмахерскую, спросил у стоящего рядом молодого парня:

— Кто последний в мужской отдел?

— Да моя как раз очередь.

— Отлично предлагаю бартер. Вот эта красавица, стоящая рядом, поцелует вас, а вы уступите мне место.

— Что? Да я тебя...— взвизгнула Ксения, и кинулась ко мне.

— Держи ее, она психованная, маленьких бьет!— крикнув это, я проскочил к освободившемуся креслу, из которого только что встал полноватый мужчина. Запрыгнув в кресло, повернулся к трепыхавшейся в объятиях парня Ксении.

— Вот, не надо было меня бить в машине. Иногда я бываю крайне мстителен.— После чего повернувшись к мастеру, худощавому мужчине лет сорока и сказал:

— Молодежную, пожалуйста.

— Что? Какую?— не понял он.

— Полубокс.— Посмотрев на приготовления мастера. Повернувшись к взбешенной девице, запел:

— А я маленькая мерзость,

А я маленькая гнусь,

Я поганками наелась,

И на пакости стремлюсь,

Я людей пугаю ночью,

Обожаю крик и брань,

А я маленькая сволочь,

А я маленькая дрянь,

У меня четыре зуба, восемь шей,

У меня большие губы до ушей,

Я диету соблюдаю много лет,

Тараканов поедаю на обед,

Опускаю их в посуду, выпускаю им кишки,

И в полученное блюдо запускаю две руки,

Ведь я маленькая мерзость,

А я маленькая гнусь,

Я поганками наелась,

И на пакости стремлюсь...(Сергей Маслов)

И чтобы было понятно, о ком я пою, временами тыкал пальцем в Ксению. Поглядев на нее, понял, надо подождать пока остынет, а не то действительно убьет.

Закончив стричь, мастер отряхнул меня от оставшихся на шее отстриженных волос. Сам еще пройдясь по голове руками отряхнув ее, позволил мастеру обрызгать голову одеколоном. Расплатившись из своих денег, которые забрал из рюкзака, посмотрел на Ксению. Та стояла и внимательно смотрела на меня, при этом, сжав кулак одной руки, предвкушающее била по ладони другой. Припомнив, понял, что она подсмотрела этот жест у меня, когда я получил первую плюху.

Показав ей язык, я подошел к зеркалу, висящему на стене, и стал внимательно себя разглядывать. Поправляя волосы, и осматриваясь, как я выгляжу со стороны, машинально запел одну из своих любимых песен:

— Свет озарил мою больную душу,

Нет, твой покой я страстью не нарушу.

Бред, полночный бред терзает сердце мне опять,

О, Эсмиральда я посмел тебя желать.

Мой тяжкий крест уродства вечная печать,

Я состраданье за любовь готов принять,

Нет, горбун отверженный с проклятьем на челе,

Я никогда не буду счастлив на земле.

И после смерти мне не обрести покой,

Я душу дьяволу продам за ночь с тобой...( Петкун. Голубев. Макарский.)

Стоя у зеркала, я пел, выкладываясь, полностью забыв обо всем. Со мной такое бывает, особенно когда немного пригублю, на день рождение, или еще каком-нибудь празднике. Во общем-то я не пью, совсем. Но на празднике мог принять одну рюмку, не больше. И сейчас кинув взгляд на отражение стоящих клиентов и мастеров внимательно меня слушавших, смущенно умолк. На многих лицах я увидел расстройство, что не допел до конца. С опаской поглядывая на свою спутницу, попросил парня:

— Вы ее подержите пока, а то ведь убьет молодое дарование.

— Беги, подержу,— сказал с улыбкой парень. Как ни странно, вырываться, чтобы догнать меня, она не стала. Когда Ксения вышла из парикмахерской, я уже сидел в машине, и демонстративно поглядывал на часы.

После того, как Ксения села в машину, я на всякий случай прикрылся руками. Не дождавшись удара или оплеухи, одним глазом посмотрел на нее.

Она сидела, облокотившись о дверцу, и с прищуром смотрела на меня. Серьезно смотрела, с легкой примесью подозрительности. Печально вздохнув, спросила, глядя мне прямо в глаза:

— Что я тебе сделала, чтобы ты надо мной так издевался?

Ого, серьезный разговор пошел. Да и я, честно говоря зарвался прикалываясь. Все-таки она не Аленка. Кинув на нее быстрый взгляд, я стал смотреть в лобовое окно, мысленно раскладывая по пунктам предстоящую речь. Решив говорить правду, смешивая с местными реалиями, я повернулся к ней, терпеливо ждущей, что я надумаю, и сказал:

— Если обидел, извини!

— Обидел!— Кивнула она.

— Извини еще раз!

— Нууу, ладно! Извиняю, но помнить буду! Так из-за чего ты так на меня взъелся?

— Можно сказать не на тебя. Понимаешь, все, мимика, лицо, фигура, даже голос. В общем, ты похожа на одного человека, который меня очень обидел.

— И ты решил отыграться на мне! Все ясно!

— Извини, не мог удержаться. Мир?— спросил я, протягивая ей руку. Ксения несколько секунд с прищуром смотрела мне прямо в глаза. Наконец вздохнув, подала свою, и ответила:

— Ладно, мир!— повернув ее руку тыльной стороной вверх, поцеловал, приятно пахнущую бархатную ручку, и сказал, парадируя голос профессиональных ловеласов:

— Ксения, свет очей моих, как я рад, что мы решили помириться. Бальзамом, на сердце мое, прольется голос твой чарующий. И с трепетом в душе, услышу я, ласковое 'прощаю'.

— Балаболка.— С улыбкой сказала она, отбирая руку, которую я напоследок успел еще раз чмокнуть.

— Но красиво, спасибо. Мне еще ни кто не говорил таких приятных слов.

— А, всегда пожалуйста,— отмахнулся я, устраиваясь на сиденье поудобнее.

— Куда едем?

— Давай заедем куда-нибудь, поедим. А то жор напал. Да и пить охота.

— Ты же час назад ел!— сказала она, выруливая на среднюю полосу.

— У меня молодой растущий организм, и он хочет есть. И пить. К тому же у меня был стресс.

— У тебя!!! Стресс!!!

— Конечно. Я же с тобой общался. Все-все мир, я просто шучу, не обращай внимание.

— Дурацкие у тебя шутки. Я после них, поседела наверное.

Сказав ей, что она выглядит просто великолепно, не погрешив против истины, после чего спросил:

— Куда едем?

— В парк. Там кафе в глубине парка, мы в прошлом году туда ходили. Мне очень понравилось.

— Ну, надеюсь, что мне тоже понравится.

— Понравиться. Там просто изумительное мороженное.

Громким возгласом, выразив свое одобрение, попросил прибавить скорость.

Немного помолчав, Ксения спросила:

— А там, в парикмахерской, ты песни пел. Чьи они?— Секунду помедлив, ответил:

— Слышал. Один знакомый пел, а я запомнил.

— Споешь?

— Да не проблема. Какие закажешь? Про любовь?— промурлыкал я, прижимаясь к ее руке, и снизу вверх влюблено глядя на нее.

— Спой, которая тебе нравится,— ответила она пытаясь стряхнуть меня.

— Мне много нравиться. Только без музыкального сопровождения будет не очень, согласна?— спросил я, отодвинувшись.

— Пой.

— Ну ладно, вот эта подойдет на данный момент:

Был обычный сеpый ленинградский вечеp,

Я пошел бpодить в дуpном настpоеньи,

Только вижу — вдpуг идет мне навстpечу

То ли девочка, а то ли виденье.

И как будто мы знакомы с ней даже,

Помню чей-то был тогда день pожденья,

И по-моему зовут ее Ксюшей,

То ли девочку, а то ли виденье.

Она прошла, как каpавелла по зеленым волнам,

Прохладным ливнем после жаpкого дня.

Я оглянулся посмотpеть, не оглянулась ли она,

Чтоб посмотреть, не оглянулся ли я....( Максим Леонидов.)

Закончив, 'Виденье'. Спел 'студентку-практикантку'. Закончив 'Плачет девочка в автомате'.

— Красивые песни,— сказала Ксения.— Последняя жалостливая такая.

Еще бы, на ней я специально слезу пустил. Что кстати получилось довольно легко.

— Мы приехали. Выходи.

Только сейчас я обнаружил, что мы стоим на обочине дороге. Выбравшись из машины, я встал около капота, и стал ждать, пока Ксения закроет машину.

— Пойдем,— подойдя, она подала мне руку. Печально посмотрев на нее, все-таки руку взял. Блин как дите ведет. Пока шли по одной из тенистых тропинок, Ксения постоянно выспрашивала у меня, от кого я слышал эти песни. Я старательно отводил вопросы в сторону, и прикалываясь над ней, крича когда проходили прохожие 'мама, ну купи'. На что она уже не обращала внимание.

— А, кто это здесь одна гуляет?

Из кустов вышли покачиваясь два патлатых дауна, лет по двадцать. Отчетливый запах свежего перегара, показал, что они изрядно выпили, и их потянуло на подвиги. Один из них бросил на меня взгляд, я молниеносно сунул палец в нос и стал в нем ковыряться, тупо глядя на них.

— Пропустите,— воскликнула Ксения пытаясь обойти их. Быстро оглядевшись, я никого не обнаружил, только вдалеке мелькнула куртка прохожего.

— Нее, не пропустим,— сказал тот же, раскинув руки и не пропуская. Мне это надоело, и выдернув свою руку, отодвинул Ксению в сторону.

— Так чмыри,— сказал я, закатывая рукава рубашки.

— У вас две секунды пока я не закончу, чтобы свалить,— дауны переглянулись, один из них грозно нахмурился, и спросил:

— А то что?

— А то вам будет плохо.— Все это как-то отдавало какой-то театральностью, но мне было пофиг.

Голосистый, поигрывая мышцами, направился ко мне. Сжав правую руку в кулак, я звонко шлепнул ей по ладони левой, и нахмурившись сказал:

— Все, конец вам!— и набрав полные легкие воздуха, заорал:

— Милицияяя! Грабююют! Убиваюют!

— Все, хватит вопить, они уже убежали.— Ксения, с трудом сдерживая смех, стояла рядом.

— Ты был очень грозен.

— Конечно, для этого и нужны настоящие мужчины!— ответил я, выпятив грудь.

— Громко орать?

— И для этого тоже,— ответил я, немного подумав.

— Уфф. Все, больше не могу,— пропыхтел я, отодвигая вазочку с недоеденным мороженым. Бросив на мороженое печальный взгляд, отвернулся, чтобы сберечь свои нервы. К этому лакомству, я питал страсть всю жизнь.

— Как хочешь, я доем,— сказала Ксения, взяв вазочку. После чего зачерпнув ложечкой мороженое, стала сексуально облизывать ее, насмешливо глядя на меня. Чтобы не видеть это издевательство надо мной, я слез со стула и сказал, громко икнув:

— Я это.. Ик. Туда.. Ик. Короче, ща приду. Ик,— непрестанно икая, быстро засеменил в туалет.

Выходя с блаженной улыбкой из туалета, увидел шагающих по тропинке к кафе, двух знакомых милиционеров, и с ним... Оба на, те два дауна, идущих впереди с печально опущенными головами.

Тогда мой крик был услышан, и через минуту мы услышали топот двух пар ботинок, приближающихся к нам. Выбежавшие по параллельной тропинке милиционеры, активно крутили головой. Заметив нас, быстро подбежали, один из них, с лычками сержанта, на ходу спросил:

— Кто кричал?

— Она!

— Он!— одно временно показали мы друг на друга. Ксения бросила на меня свирепый взгляд.

— Ну ладно, я кричал,— Поднял я руку. И вопросительно посмотрел на Ксению, что она скажет, всем видом показывая, что из меня слова и клещами не вытащить. Ксения не сплоховала, и рассказала почти всю правду, с незначительными изменениями. Показав, куда они побежали, и откуда вышли, мы отправились в кафе, сообщив милиционерам, где будем находиться.

И сейчас оба алкаша шли к нам в кафе на опознание. Приметив, где они скрылись за кустами, бросился напрямик, срезав путь по газону.

Выскочил я на тропинку, прямо перед носом обоих даунов, что заставило их вздрогнуть и остановиться. Уперев руки в бока, выпятив челюсть, и с презрением окинув их взглядом, сказал:

— Ну что.. Ик. Тупиковая ветвь.. Ик... развития, поймали вас? Если бы вы по...Ик..пались мне раньше, то я бы ва... Ик.. с на куски пор.. Иикк.. вал.— Последний ик, был особенно громкий, и если до этого по мере моей речи, улыбки милиционеров становились все шире и шире, то здесь они рассмеялись.

Свирепо посмотрев на усмехнувшегося говорливого, подошел и силой врезал носком ботинка ему по щиколотке. Я знал, где находиться болевая точка и поэтому говорливый взвыв от боли, упал на тропинку и стал стонать, держась за пострадавшее место.

— А ты че вылупился? Тоже хочешь?— спросил я у второго. Икота, так некстати проявившаяся, внезапно пропала.

— Все, хватит с него,— сказал улыбающийся сержант, отодвигая меня в сторону. Второй милиционер, с чистыми погонами рядового, помог подняться пострадавшему от ребенка парню.

— Я так понял, что это они?— спросил сержант.

— Они!

— Тогда пройдем в кафе, за твоей сестрой. Она должна дать показания.

— Раз надо, даст. Пшли.

Сунув руки в карманов штанов, вразвалочку последовал вслед за ними.

— Все-таки странно. Студенты, комсомольцы, а так себя ведут. У одного отец начальник порта, а сынок пьяный по улицам ходит!— возмущалась Ксения, когда мы возвращались к машине.

— Подумаешь, вот у нас было... ээээ.

— Что было?

— Да не, ничего не было,— вовремя опомнился я, и не стал рассказывать про беспредел 'золотой молодежи' в мое время. Однако меня привлекло не это, я присмотрелся к нашей машине.

— О, а это еще кто?— Озадаченно спросила Ксения, глядя из-под ладони на парня лет тридцати, облокотившегося о капот нашей тройки. Сзади, вплотную стояла серая замызганная Волга, с сидящим в ней водителем.

— Нашли-таки!— расстроился я. Подойдя к машинам, поймал взгляд парня. Серьезный товарищ, похоже из волкодавов, неприятный соперник, будь я даже в нормальной, привычной форме. Еще больше я укрепился в своем мнение, когда он двинулся нам навстречу. Плавные движении, и полный контроль окружающей обстановки. Очень неприятный соперник.

— Ксения Викторовна, вас с вашим спутником,— он кивнул мне,— ждет Григорий Васильевич. Поторопитесь.

После чего повернувшись ко мне, предложил сесть в их машину. На что я ответил нет:

— Нет, спасибо. Эта тетю я знаю, а вас нет.

Ехать с ними, я был категорически против. Одно дело, сидеть в машине с приятной особой, другой дело с двумя мужиками.

Нет. Нет и нет.

— Хорошо, мы следуем за вами,— кивнув, парень направился к своей машине.

— Ну что красавица, закончились наши приключения, а?— сказал я, повернувшись к Ксении.

— Но день ведь еще не закончился. Посмотрим, что он нам еще принесет.

— Надеюсь только хорошее,— сказал я улыбнувшись. Хотя было не до веселья, меня тревожила неопределенность.

— Ну что, поехали!— сказал я Ксении, вставившей ключ в замок зажигания.

— Держись, прокачу с ветерком!

— За тебя держаться?

— Все, приехали. Можешь выходить!— Но вылезать я не спешил. Прикусив губу, внимательно осматривал три Волги стоявших у нашего подъезда, и стоящих рядом парней.

— О, похоже у дяди гости.— Воскликнула Ксения, посмотрев на машины и парней.

— Может они не к нему?

— Может, но сопоставив некоторые факты,— она окинула меня взглядом,— я все-таки думаю, что это к нам.

Пожав плечами, я вылез из машины. Сам, подойдя к Ксении, взял ее руку, и мы пошли к подъезду под внимательными взглядами охраны.

Зайдя в прихожую квартиры, мы увидели там пару мужчин. Которые явно ждали нас.

— Ксения Викторовна, попрошу пройти за мной,— шагнул вперед один из мужчин, и сделав приглашающий жест рукой.

Посмотрев, как девушка уходит в сопровождении этого хмыря. Я повернулся ко второму, и спросил:

— А я так понимаю должен пройти с вами?

Но он не ответив, сделал такой же приглашающий жест, как и первый. Подойдя к двери кабинета Романова, молчун открыл мне дверь. Пройдя к порогу, я замер, внимательно окидывая взглядом комнату.

— Ну что же вы Артур Кириллович остановились? Заходите, не бойтесь, мы не кусаемся.— Сказал сидящий в кресле пожилой мужчина, с болезненным видом лица. Сам Романов сидел во втором кресле, и попивая чай из стакана с подстаканником с интересом смотрел за происходящим.

Хмыкнув и поздоровавшись, я вразвалочку проследовал к маленькому диванчику, стоящему напротив обоих кресел. Насколько я помнил в прошлый мой приход они стояли по-другому, подготовились, значит. Ну-ну.

Взобравшись на диванчик, я удобно сев, с интересом стал смотреть на смутно знакомого дедка. Но дедок хранил молчание, пристально рассматривая меня, и о чем-то усиленно размышляя, я так же, не опуская взгляд, разглядывал его.

Мне скоро наскучили эти переглядывания, и я скосив взгляд на Романова, вопросительно приподнял левую бровь. Уже почти знакомый старикан неопределенно хмыкнул.

'— Блин, да где же я его видел?'

Быстро перелистывая государственных деятелей этого времени, я стал сличать их с сидящим передо мной дедом.

'— Нет! Да не может быть!' Не сдержавшись, я ткнул в него пальцем, и возмущенно сказал:

— Откуда усы? И волосы не те. Григорий Васильевич, что за шутки?— Спросил я, повернувшись к Романову.

— Не волнуйся, Артур. Это я решил посмотреть твою реакцию на меня,— сказал Андропов, снимая парик и отклеивая усы. Заметив мой взгляд, брошенный на парик, добавил:

— Не обращай внимание. Необходимый антураж, я сейчас нахожусь за тысячу километров отсюда. С одной важной инспекции, и до сих пор провожу ее там.

Вопросы они не задавали, и как мне кажется тянули время. Пораскинув мозгами, в переносном смысле, я понял, что именно они ждут, и у меня невольно вырвалось:

— Все, что она расскажет... правда. Я действительно к ней приставал, но в шутку же!

Быстрый обмен взглядами, показал, что я был прав в своем предположении. Они точно ждали отчет, о допросе Ксении. Бросив на Андропова еще один взгляд, Романов повернувшись ко мне, спросил:

— Как день прошел?

— Зашибись. Весело и непринужденно,— ответил я проведя рукой по коротко стриженной голове.

— Так ты только из-за этого сбежал отсюда? Чтобы постричься?

— Да вообще-то нет. Не знаю, какое ко мне будет отношение в будущем, вот и решил развлечься на полную катушку, дав волю своим чувствам. Вот и все.— Сказал я, пожав плечами. Ох, чувствую, еще попадет мне за этот побег.

Взяв со столика, находившегося между нами, стакан чая, Андропов, держа его в руках, сказал:

— Знаешь парень, чтобы убедить меня, что ты действительно из будущего, тебе придется поднапрячься!

— Да? Как насчет того, что один из ваших высокопоставленных чиновников, с тысяча девятьсот семьдесят четвертого работает на британскую разведку?

Андропов в это время пил чай, но к моему разочарованию, ни какого эффекта это на него не произвело. Спокойно допив чай, он вопросительно посмотрев на меня, спокойно спросил:

— Ну и кто же это?

— Полковник Гордиевский Олег Антонович. Бежал в Британию в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. За предательство награжден орденами святого Михаила и святого Георгия. Все с кем он общался и кого знает, или работают под колпаком, или перевербованы, или мертвы.

— Это все слова, нужны реальные доказательства. Хотя мы и проверим эту информацию.— Ответил Андропов, с интересом глядя на меня.

— Вы знаете, интернет в доме-великая вещь. Спрашивайте.

Но тут нас прервал стук в дверь.

— Войдите,— крикнул Романов.

Вошедший мужчина с холодными глазами особиста, тот, с которым ушла Ксения, спокойно подошел к Андропову и отдал ему в руки несколько листков. После чего к моему удивлению не вышел из кабинета, а остался, встав за спиной Андропова.

Последующие минуты, стали для меня довольно тяжелыми. Юрий Владимирович внимательно читал, бросая на меня взгляды. Не все из них я смог индифицировать, что заставляло меня втягивать голову в плечи и смущенно водить пальцем по покрывалу дивана. И только через несколько минут я понял, что это не моя реакция, а рефлексы моего нового-старого тела. Встряхнувшись, я откинулся на спинку дивана и закинув ногу на ногу, стал с интересом наблюдать за Андроповым, сложив руки на груди. Юрий Владимирович, несколько секунд с любопытством за мной понаблюдав, вернулся к чтению.

— Очень любопытно,— сказал Андропов, отложив листочки в сторону. Посмотрев на меня с прищуром, он сказал:

— Похождения бравого солдата Швейка какие-то, а не офицера. Как объяснишь, подобное поведение?

— Что тут объяснять! Сорвался, с кем не бывает. Вы посмотрите, в ком я нахожусь! В ребенке. Да я в последнее время с трудом контролирую некоторые рефлексы тела. Вот я мужчина в самом рассвете сил. Так как увидел эту девчонку, так сразу раскис. Хочу ее мозгом, а не могу телом. Парадокс, блин. Так она еще зараза так похожа на мою бывшую жену, что я готов ее придушить...

— Про жену позже расскажешь. Да и про свою жизнь до момента перемещения тоже, а пока... ,— прервал меня Андропов, и махнул рукой мужику за своей спиной, подавая ему какой-то знак.

— ... а пока я жду доказательств.

— Ну хорошо, на сколько я помню, в 1982 году Испания станет членом НАТО, в конце мая кажется. Так следующее ...,— теперь была понятна функция стоящего за спиной Андропова мужчины. Достав блокнот, тот стал конспектировать.

— Ну и горазд же ты есть!— сказал плотный парень с усами как у Боярского. На этом похожесть заканчивалась. Боярский, не носил в поясной кобуре табельное оружие и не охранял особо важную персону. Не меня, кстати, а Андропова. Все трое моих охранников были его люди.

— А что ты хочешь Иваныч. Молодой растущий организм требует постоянной подзарядки. Иваныч, скоро там Москва?— Спросил я его, насмешливо посмотрев на третьего охранника, нахохлившегося на соседней полке. Второй находился в тамбуре.

— Да минут двадцать осталось, и вокзал будет.— Ответил Иваныч, посмотрев в окно. После чего глянув с улыбкой на напарника, сказал:

— Да не дуйся Максим, эта была просто шутка.

— Да с его шуточками седым станешь.— Ответил Максим, сердито глянув на меня.

— Ну почему же, на мой взгляд, очень смешная и невинная шутка.— Ответил Иваныч, разливая чай из чайника по стаканам.

— Не обижайтесь, дядь Максим. Если бы вы не наступили мне на ногу, я бы даже не подумал сделать подобное. Извините, ладно. И, кстати, никто меня за руку не ловил.— Сказал я, вспоминая происшедшее на перроне вокзала. Небольшая подножка и охранник Андропова, шедший слева от меня, лежит на здоровенной тетке, до этого орущей мне прямо в лицо, и стоящей впереди нас. Причем поза при падении получилась такая, что Иваныч до сих пор вспоминает ее с улыбкой.

— Если бы ты сам полежал на этом студне, да еще и меж ее ног, сам бы обиделся. И я еще вроде оглох на правое ухо.— Ответил Максим, проигнорировав мои извинения.

Я с улыбкой вспомнил как орущая тетка ногами, обхватила его как клещами и держа орала, пока Игорь, второй охранник не разнял их. Иваныч же не отходил от меня.

— Иногда я бываю крайне мстителен!— сказал я вслух, демонстративно потирая пальцы правой ноги.

После чего попивая чаёк вприкуску с конфетами, стал вспоминать все те три дня допросов, что я провел с Андроповым в квартире Романова. Он мне все-таки поверил. ПОВЕРИЛ!

— Ладно, Артур. Та информация, что ты нам поведал из своих воспоминаний, это крайне малая информация, кстати. Проверенная, и перепроверенная, и к моему удивлению подтвердилась. Конечно, не все за эти двое суток мы успели проверить, но, то что успели... И про Испанию подтвердилось, со мной связался Громыко. Полковника Гордиевского сейчас проверяют. Да, в общем, чувствую с твоим вселением, у нас еще будут большие проблемы. Расскажи-ка мне еще раз тот разговор в больнице с полковником..

— Чурином. Все проверяете? Вы же насколько я помню уже не руководитель КГБ.

Я подробно пересказал каждую секунду с момента как очнулся в больничной палате. Секретарь Андропова, тот с глазами особиста, отзывающийся на имя Денис, постоянно конспектировал. Осмотрев, все листочки с моими ответами на расспросы, Юрий Владимирович, сложив их в черную кожаную папку, убрал в портфель. После чего повернувшись ко мне, сказал:

— А теперь расскажи-ка мне о себе. Все расскажи, подробно потом расскажешь!

— Хм, ладно? Ну подростковый возраст, вас я думаю пока не интересует! Что про меня можно сказать? Начну пожалуй с окончания школы. Был я страшным обалдуем, отец ремнем лупил постоянно. Водка, сигареты, девчонки, все было, пока я не связался с одной полукриминальной бандой. Там что-то было связанно с изнасилованием, я не участвовал. Бухой был в дупель, лежал в соседней комнате, но и меня взяли как соучастника. Потом конечно разобрались, но отец меня встретил с распростертыми объятиями. Если бы не мама..,— Я сокрушенно покачал головой.

— ..забил бы он меня на хрен. А так отделался тремя треснутыми ребрами, это когда он меня ногами бил. Вывихнутой рукой и сломанным носом. Батя у меня в Войсках Дяди Васи служил, норов у него крутой. Когда из больницы выписался, меня пинком в Рязанскую 'дурку' определил. У него сослуживец в военном комиссариате служит, а у того брат в 'Дурке', поспособствовал. Пять лет прошли как один день.

— Пять лет? Насколько я помню, время обучения составляет четыре года.

— В девяносто четвертом сделали пять лет. Поступил я в девяносто втором, как раз шестнадцать исполнилось. Закончил в девяносто седьмом. Во время учебы женился, на дочке одного из бизнесменов города, в девяноста шестом сын родился Сашка. По разнарядке попал в отдельный гвардейский полк специального назначения, который был позднее переименован в отдельный разведывательный полк ВДВ. Отслужить успел в нем полгода, пока меня не сманил один из моих знакомых по учебе. Потом спецшкола ГРУ, и меня молодого еще можно сказать неоперившегося лейтенанта, отправили на Северный Кавказ в одну из диверсионных групп. Начинал рядовым бойцом, пока не дослужился до зама. Повезло мне с командиром, что уж говорить, повезло. Научил он меня уму разуму. Тут как раз началась Вторая Чеченская, и я отпахал в ней от начала до конца заместителем командира группы. Даже награды заработал, орден и медаль.

— Расскажи о жене.

— Аленка-Лисичка. Я всегда ее так называл. Если хотите увидеть, как она выглядит, посмотрите на Ксюшу, у Аленки только волосы посветлей, а так один в один. Я по жизни довольно ревнивый, поэтому можете себе представить, какие муки я испытывал, оставляя ее одну. Бросила она меня в двух тысячи третьем, забрав Сашку, уехала к родителям. Я год уже как командиром группы бегал, как сообщили о разводе, взял отпуск и рванул домой. Короче она меня послала далеко и надолго. В две тысячи четвертом я снова женился. И, как и первый раз, по любви. В Чечню я брать ее наотрез отказался, купив двухкомнатную квартирку на окраине Москвы, поселил ее там. Деньги у меня были, мы их с убитых боевиков снимали. Я тогда почти всю свою долю в квартиру вбухал, но купил. А через полгода, она в письме сообщила мне, что ждет ребенка. Через несколько месяцев письма перестали приходить, она их мне каждую неделю писала. Потом получил письмо из милиции, что моя жена пьяная попала под машину. Моя беременная жена. Взяв полный отпуск, отправился в Москву. Выяснять, что случилось.

— Выяснил?

— Да! Выяснил.— Перед глазами до сих пор метался огненный клубок, и стоял крик горящего живьем человека.

— Расскажи, что случилось.— Подождав, когда вошедший охранник внесет поднос с чаем и пирожными, и оставив его на столе, удалится, продолжил:

— Вспоминать неприятно, мм-м сахару маловато!

— Куда уж больше-то, и так с пирожным ешь.— Удивился Андропов.

— Пирожное, это пирожное. А у чая должен быть свой вкус,— сказал я, добавив в стакан одну ложку сахара. Помешивая чай, стал продолжать рассказ:

— Приехал в Москву, сразу на квартиру поехал, ключи у меня были. Дверь опечатанная оказалась, не знаю почему. В общем, сорвал бумажку, закинув вещи и переодевшись в гражданку, пошел в районный отдел милиции. Дежурный отправил меня к капитану Дубову, следователю, который вел дело о гибели моей жены. Дубов оказался самым настоящим дубом.

— Не любишь ты милицию, я смотрю!

— А за что их любить!!! У них любимая поговорка-'не подмажешь не поедешь'. Это не сейчас, о подобном отношении милиции к работе, как у вас, простые люди, в будущем и не мечтают. Знают, что бесполезно. Как там говориться? 'Рыба гниет с головы', так это про нашу милицию. О, кстати, совсем забыл, слышал в новостях, что милицию переименовывают в полицию. Так по мне название сути не меняет. Только огромные средства потратили на переоснастку. Представляю сколько чиновников на этом руки нагрело.

— Сильная коррупция?

— Очень!

— Хорошо, расскажешь позже. Продолжай о себе.

Поставив допитый стакан, и отложив в сторону недоеденное пирожное, продолжил:

— Ничего от капитана узнать о жене не удалось. Твердил все время одно. ' Шла пьяная, в неположенном месте стала переходить дорогу, была сбита машиной, ехавшей на положенной скорости'. Индюк набитый. Как добывать информацию, учить меня не надо, поэтому погуляв по коридорам под видом вызванного по повестке свидетеля, нашел одного майора, с которым и поговорил в ближайшем кафе.

— Она была трезвая, а водитель пьян. Я прав?

— Да!— Ответил я с небольшой заминкой.

— Его посадили? Или он, хм, откупился?

— Откупился!— кивнул я хмуро.

Андропов, внимательно посмотрев на меня, сказал, глянув на часы:

— Уже одиннадцать вечера, с тобой время летит незаметно. Продолжим, или спать пойдешь? Мне завтра к обеду улетать.

— Продолжим!— отозвался я. Сон не шел, и спать не хотелось совершенно.

— Убийцей оказался сынок одного из владельцев крупного холдинга. Ехал, кстати, действительно трезвый. Только не на положенной скорости, а превысил ее более чем в три раза. Вылетел на тротуар и сбил Ольгу, мою жену. Там была еще одна женщина, которую машина не задела, но ее не нашли, успела убежать. Больше свидетелей не было, даже бабки, которые хоть что-то могли видеть, не оказались рядом. Майор сам там был, и божился, что парень действительно был трезв. Что было дальше, он не знал, приехали большие люди с крупными звездами и местных разогнали. О чем-то долго шушукались с Дубовым. Вечером же появилась новая версия ДТП.

— Он получил свое?

— Да. И это его очень расстроило!— Ответил я, сделав честные глаза. Честными их делать у меня никогда не получалось. Поэтому Андропов, с подозрением посмотрев на меня, сказал:

— Ну-ну. Ладно, продолжим!

— Отпуск закончился. Вернулся в часть-служба же продолжалась. Через год получил капитана. В две тысячи седьмом получил майора, а через месяц тяжелое ранение, лишившись обеих ног в одной из операций в Чечне. Повезло мне с братом, он у меня хирург, все взял на себя. Сын, как узнал, что я ранен, сбежал от матери и стал жить со мной. Алена пыталась забрать его, но сын пошел весь в меня. Не знаю, что он ей сказал, но ее я больше не видел. Выписавшись из госпиталя, и поездив по реабилитационным центрам, стал жить с Сашкой в моей квартире. Интернет и работа отнимала у меня много времени, поэтому я не спился и не опустился. Хотя было тяжело, очень тяжело.

— Кем ты работал?— Денис в это время, сменил исписанный листок на другой, свежий, отдав заполненный Андропову.

— Переводчиком. Переводил иностранные книги на русский и наоборот. Я владею в совершенстве английским и испанским. Бегло говорю на немецком и французском. Были приработки и на стороне. В общем, не бедствовали. Ну, а как вы знаете, седьмого марта, две тысячи одиннадцатого года я лег спать, и проснулся уже в новом теле. Просто лег спать, и оказался у вас.

— Ясно. Расскажи о своей семье.

— О родителях?

— Да.

— Так. Сначала о бате. Гвардии рядовой запаса, служил срочную в ВДВ. После службы пошел работать на завод, поступил заочно в инженерный институт. Стал главным инженером на производстве. Очень уважаем простыми рабочими, потому как сам начинал с низов. Умер в тысяча девятьсот девяносто шестом году от рака легких. Курил он очень много. Мама. Учитель иностранного языка. Знала немецкий, английский и французский. Это она с нами со всеми говорила на разных языках, чтобы мы были образованными. Когда я лишился ног, она пыталась ухаживать за мной, но я не дал, не хотел, чтобы она видела меня таким... калекой. Хотя мама приезжала ко мне постоянно, раз в месяц точно. Была жива, когда я попал к вам. Старший брат Борис, сейчас в Афганистане исполняет интернациональный долг, в мотострелковых войсках, сержант. После армии пошел служить в милицию. Дослужился до полковника, начальника угро города. Убили его в девяносто девятом, расстреляли прямо в служебной машине, на какие-то уступки он не пошел. У него осталась жена и две дочки.

— Выяснили, кто и за что?

— Выяснил, только спустя два года.

— За что же?

— За честность, и неподкупность. Его зам бандитам сдал. Нечист на руки был и взятки брал. Да и кресло брата ему нравилось.

— Получил свое?

— Я же говорил. Только через два года.

— Кто там у тебя остался? Брат и сестра?

— Да. Средний брат Тимофей-Тимоха. И сестренка Даша.

— Давай с брата!

— Тимоха. Врач от бога. Я у него в любимчиках ходил, постоянно он меня баловал. Там, в будущем, брат стал ведущим хирургом в одной из Московских больниц. Входит в десятку лучших хирургов России. Если бы не он, не знаю, что стало бы со мной. Брат тоже бракодел, дочка у него. Ксанка.

Дуняшка, хохотушка-болтушка. Все в жизни у нее сложилась хорошо. Закончила инъяз, вышла замуж за норвежца, у нее тоже две дочки, младшая Яна, погодок с моим Сашкой. Живут они в Осло. Муж, Эрик, белокурая бестия двухметрового роста, в жене души не чает, при этом являясь полным подкаблучником. Никогда не видел более счастливую пару. Вопрос можно?

— Да, спрашивай!

— Вы связались с моими родителями?

— Да, мои люди тщательно поговорили с ними. Гнилая история там произошла, Артур.

— Что? Что-то с родителями? Братьями? Сестрой?

— Успокойся, с ними все в порядке. Люди этого Чернова сообщили им, что ты умер. И, кстати, тот врач, Кокренев, умер. Представляешь, попал под машину, а его брат пропал. И никакого полковника Чернова не существует. С кем ты говорил — вот в чем вопрос. Хотя, есть у меня подозрения на счет того кто он. Сейчас в Казани и Москве работают лучшие оперативники госбезопасности. В общем, информация о тебе ушла на сторону.

— Уй-ё,— я схватился за голову от такой новости.

— Я же ему сказал про девяносто первый!

— Теперь будешь следить за своими словами. Искали они тебя плотно. Очень плотно. Они неформально дали информацию по линии госбезопасности о твоей поимке всем начальникам районной милиции, с твоим словесным портретом. Просто чудо, что ты нигде не попался.

— Нет, все-таки как он играл, даже интонация старшего офицера.— Я все никак не мог забыть игру Чернова.

— Артур, мы не сообщали твоим родителям, что ты жив.

С удивлением посмотрев на него, задумался. После некоторого размышления, спросил:

— Вы, как мне кажется, не собираетесь сообщать родителям, что я жив. Ведь так?

— Пока,— выделил это слово, Андропов,— мои люди считают, что это преждевременно. Хватит на сегодня, завтра поговорим. Второй день заканчиваем в час ночи.

— Хорошо Юрий Владимирович, завтра договорим.

Выйдя из кабинета, я в сопровождении охранника пошел в спальню, завернув по пути в туалет. Везде я глазами натыкался на людей Андропова. После того, как Романов уехал вместе с домработницей и племянницей на дачу, оставив Юрию Владимировичу квартиру во временное пользование, в ней сразу стало многолюдней. Молодые люди с цепкими глазами сторожевых псов внимательно за всеми наблюдали.

Укрывшись одеялом, я закинув руки за голову, и глядя в потолок, стал вспоминать мой приезд в Москву после смерти второй жены. Андропову я рассказал не все. Там было совсем по-другому...

-Здравствуй Артур.— Поздоровалась со мной соседка по площадке. Хотя я и бываю крайне редко, но с соседями стараюсь быть вежливым. Ответив, спросил об Ольге:

— Ох, беда-то какая. Она ведь такая счастливая была в последнее время...

Слушая соседку, я подошел к двери квартиры и уставился на полоску бумаги с печатью, приклеенной к моей двери.

— Ой, Артур, тут ведь милиция приходила. Участковый наш, ты зайди к нему, хороший он парень.

— Хорошо Антонина Анатольевна, обязательно зайду.— Сказал я, срывая бумажку.

Переодевшись в гражданку и убрав форму в шкаф, я направился к участковому, жившему в соседнем доме, однако дома его не застал. Выйдя на улицу и подумав, направился в наш районный отдел милиции. Плотный майор-дежурный сказал мне номер кабинета следователя, ведущего дело о гибели моей жены. Табличка на двери проинформировала, что следователь Дубов работает, от сих, до сих. Постучавшись и дождавшись разрешения вошел в кабинет и подойдя к следаку, вежливо проинформировал его, что я муж Ольги Александровой. Через полчаса я вышел из кабинета в состоянии крайнего бешенства, со стороны это можно было определить только по легкой бледности на моем загорелом лице. Ничего я узнать не смог кроме официальной информации, это подтвердило мои подозрения, что дело нечисто.

Немного успокоившись, я стал ходить по отделу, внимательно рассматривая встречных сотрудников милиции. Мое внимание привлек сухопарый майор, с голодным блеском глаз. Поздоровавшись, я завел с ним разговор, между делом предложив пообедать. Майор оказался криминалистом, и сидя вместе с ним в небольшом кафе, располагавшейся в подвале, объяснил ему, что я хочу, и озвучив сумму, стал очень внимательно слушать, что он говорил:

— ... понимаешь, мне сразу это показалось странным. Парень был совершенно трезв, я сам проверил, прежде чем его увезли люди отца. Тормозного следа не было совершенно, а в машине был устойчивый запах перегара. Там ведь наезд был совершен чуть ли не на глазах патрульной машины ППС. Они говорили, что из машины кто-то выбежал и скрылся за углом дома, а парень вылез с пассажирского места.

— Патрульные, видели, кто это был?

— Да какое там, они же были, чуть ли не в конце улицы...

Дальнейший разговор немного прояснил ситуацию. То, что парень кого-то покрывал, беря вину на себя, было ясно. Но вопрос, кого? Расплатившись, как за обед, так и за информацию, я вышел из кафе, держа в кармане бумажку с данными парня. Память у майора была отличная и все данные этого Павла Волева, он отлично помнил.

В общем, выкрасть парня мне труда не составило, и отвезя его в лес, найдя глубокий овраг, плотно порасспросил его. Работал я в жестком режиме, жалеть его мне нужды не было, поэтому посмотрев на то что от него осталось, достав штык-нож из рюкзака прервал его мучения. Уничтожив все следы моей работы, и избавившись от тела, я выехал в центр города. Прогуливаясь по парку, где было множество людей, достал из кармана телефон Павла и набрал в памяти номер его отца:

— Павел позвони попозже, я сейчас занят!— Раздался в трубке голос уверенного в себе мужчины. Слушая его, я медленно закипал, встряхнувшись, злость ни к чему хорошему не приведет, спокойно сказал:

— Павел к телефону подойти не может, устал очень.— После не большой паузы, тот же голос, спросил:

— Кто это?

— Ваш сын у нас. Не обращайтесь в милицию. Через три часа привезите двести тысяч долларов в кафе 'Солнышко'. Тогда вы получите своего сына, целого и невредимого.

— Да ты знаешь что я с...,— дальше мне было не интересно его слушать, и оставив телефон включенным, я положил его на скамейку, и спокойно вышел из парка.

Пропустив мимо три черных джипа пролетевших на большой скорости, подъехал на угнанной девятке к нужному трехэтажному особняку.

Встав около въездных ворот, посигналив, стал ждать. Открывшаяся калитка явила моему взору охранника облаченного в пуленепробиваемый жилет и с дробовиком в руках.

— Что тебе паря?— Спросил он у меня. И тут же упал после тихого хлопка глушителя. Быстро одев маску, и взяв в руки второй пистолет, быстро побежал по тропинке к особняку. Через полчаса убрав тела охранников из виду и заперев семью хозяина в подвале, стал ждать, отогнав Ладу на соседнюю улицу.

Положив рации и телефоны охранников перед собой, я сидел в сторожке охранников и ждал возвращения хозяина дома.

Через три часа, снаружи посигналили, быстро проверив оружие, я нажал на кнопку открытия дверей. Машин было две, а не три, как они мне повстречались.

Дождавшись, пока они припаркуются во дворе и покинут машины, вышел из-за угла и открыл прицельный огонь с двух рук. Полных магазинов Стечкина мне хватило с лихвой. Подойдя к лежащим телам, произвел контрольные выстрелы. Быстро перезарядившись, подошел к подвывающему бизнесмену. Он лежал на боку и держался обеими руками за простреленную икру правой ноги.

— Думаю, ты не знаешь, зачем я пришел! Объясню. Та женщина которую ты сбил когда ехал пьяным, была моя жена. Она была на пятом месяце, у меня должны были родиться дочки-близнецы. Так что я думаю, на счет детей мы в расчете.

— Сын? Что ты сделал с Павлом?

— Он умер. Пора ехать.

— Куда? Я заплачу... — Не слушая крики, я связав его, закинул в багажник последнего джипа, и сев в машину выехал со двора.

Крепко привязанный к пеньку бизнесмен, таращил глаза в ужасе и мычал сквозь кляп, глядя, как я поливаю его бензином.

— Знаешь,— сказал я, повернувшись к бизнесмену,— у боевиков в Чечне, можно многому научится, особенно в области казни.

После чего поджег комок бумаги, и кинул ее на бизнесмена.

Как ни странно меня не дергали, во всем обвинили конкурентов бизнесмена, при этом он еще наступил на мозоль одной московской ОПГ, имевших на него большой зуб. Не догуляв отпуск, я уехал обратно в часть.

Вздохнув, посмотрел в окно на ночное небо Ленинграда, я до сих пор считал Ольгу и дочек не отомщенными. Вздохнув еще раз, повернулся на бок и попытался заснуть.

Утро встретило меня бодрым голосом Дениса входившего без стука в мою комнату, и воплем боли, от встречи его лба со стаканом, который я метнул недрогнувшей рукой.

— Сколько раз я говорил, что утром люблю поспать подольше!!!

Не успевший увернутся от летящего снаряда Денис, потирая начавшую вздуваться шишку, морщась, ответил:

— Тебя Юрий Владимирович ждет. Его вызывают в Москву.

Быстро вскочив, я стал одеваться, после чего пошел в кабинет. Андропов встретил меня стоя у стола и оторвавшись от каких-то бумаг, который он изучал, сказал, повернувшись ко мне:

— Доброе утро Артур.

— Оно бы было доброе, если бы не вставал в такую рань.— В это время в кабинет вошел Денис явив шишку на лбу. Посмотрев на него, Андропов сказал:

— Артур, расскажи пожалуйста, все что ты читал про.. эээ... альтернативную историю,— сказал по слогам Андропов, сверяясь с записью.

— И также, произведения всех авторов литературного жанра, о АИ нашего времени.

'— Да, задачку задал мне Юрий Владимирович',— думал я, в уме прикидывая с чего начать. Денис сев за столик, и сверкая выпуклостью на лбу, приготовился записывать.

— Все вокзал,— голос Иваныча привлек мое внимание, прерывая воспоминания. Иванычем, он сам просил его так называть, когда помощник Андропова, Денис, познакомил нас, и объяснил, что с этой минуты, Иваныч назначен старшим моей охраны.

— Выходим последними!— добавил он, заметив, что я уже собираюсь вставать. Плюхнувшись на место, и встав на колени, я стал с интересом разглядывать проходящих мимо вагона людей. Через некоторое время кое-что изменилось. Я присмотрелся, и быстро сев на место, сказал:

— Окно закройте!

— В чем дело?— спросил Иваныч, после того как Максим закрыл занавесками окно.

— Нас ведут. Снаружи восемь человек целенаправленно трутся возле нашего вагона!— Иваныч единственный из охранников знал кто я был раньше, и в отличии от Максима, презрительно хмыкнувшего, достал оружие и под изумленным взглядом напарника проверил его.

— Игоря проверьте. Может его уже там нет!— посоветовал я.

Недовольно дернув плечом, вроде как сам знаю, Иваныч держа наготове пистолет и подстрахованный Максимом, осторожно открыл дверь и выглянув, сказал кому-то:

— Черепаха.

— Понял,— услышал я ответ, находящегося в коридоре Игоря. Иваныч осторожно отодвинув занавеску, стал рассматривать перрон.

— У вас где-то подтекает, а Иваныч?— сказал я лениво, с интересом за ним наблюдая.

Задвинув занавеску обратно, старшой бросив на меня мимолетный взгляд, кивком указал на окно Максиму, и повернувшись ко мне, сказал:

— Может, прислали дополнительную охрану?— задумчиво спросил он.

Изрядно озадаченный Иваныч скосил взгляд на Максима внимательно следившего за обстановкой с наружи.

— Вас предупредили?— спросил я.

— Нет.— Покачал он головой.

— Значит, точно подтекает. У вас рация есть, помощь вызвать?

— Нет! Не брали!

— Понятно! Как уходить будем?

— Пока думаю!

— Иваныч, там только наблюдатели. Группы захвата нет!— Сказал Максим, не отрываясь от окна, и добавил.

— Кстати, наблюдателей я только двоих заметил. Хотя мне сообщили о восьми,— сказал он, скосив на меня глаза.

— Я рассмотрел пятерых, тоже не всех распознал!— Ответил Максиму Иваныч, и добавил:

— А группа захвата, наверняка рядом, ждет сигнала. Нужно проверить запасные выходы.

Игорь довольно быстро вернулся после проверки возможных путей ухода. Посмотрел на нас, и покачав головой, сказал:

— Обложили гады.

— Пора выходить, вагон пустой.

Держа в руках пистолеты, они первыми вышли из купе. Следуя по коридору вслед за Максимом, я внимательно изучал обстановку. Игорь шел впереди, отстав от него на четыре метра двигался Максим, после него я, и замыкающим Иваныч. Открывая двери спец-ключом, мы дошли до начала поезда и осмотревшись спокойно вышли наружу.

Как только я ступил на перрон охрана взяла меня в коробочку и прикрывая своими телами двинулись к двум парням, который похоже встречали нас, стоя у капота уазика буханки. Заметив, что моя охрана прикрывает одну руку, за полой пиджаков насторожились. Переглянувшись, они напряглись, и стали внимательно просеивать окружающее пространство. Звук выстрела отвлек мое внимание, и заставил напрячься охрану. Повернув голову, я улыбнулся...

Седой дедок, стоящий с измазанными маслом руками, испуганно поднял руки вверх, у Москвича стреляющего глушителем. Парни у уазика опустили пистолеты, которые нацелили на старичка и, убрав оружие под одежду, стали продолжать настороженно сканировать вокзал и стоянку автомашин.

— Группа захвата находится в том Рафике с зашторенными окнами.

— Как понял?— Спросил Иваныч, незаметно бросая взгляд на подозрительный микроавтобус.

— Тяжело нагружен. Да и местность контролируется оттуда вся. Я сам бы поставил машину именно там.

— Ясно.— Ответил старшой, подходя к уазику. После чего что-то прошептал одному из встречающих парней. Тот немедленно направился к двум сотрудником милиции, патрулирующим вокзал и с интересом за нами наблюдающими. Иваныч же, залез в машину и взяв в руки микрофон рации и что-то забормотал. Мы встали так, чтобы нас прикрывал корпус машины, а меня закрывал от пуль мотор.

Садиться в машину мы пока не стали. Как только бы отъехали от места стоянки, то сразу же попали под огонь. Рафик неплохо контролировал выезд. В это время, подошедший к патрульным парень, мелькнув красным удостоверением, что-то сказал милиционерам. Старший из них в звании старшины, кивнув, начал говорить в рацию, видимо вызывал помощь, и не обращая внимание на нашего встречающего, который возвращался к нам, направился к Рафику.

Дальше все произошло довольно быстро. Попытка Иваныча укрыть мою голову, которую я выставил из-за капота, за машину, ни к чему ни привела, кроме моего мата и укуса ладони руки, когда его рука легла на мою голову, чтобы опустить ее вниз. В это время действия на автостоянке стали происходить трагически. К сожалению, пока я боролся со старшим охранником, уже началась перестрелка, начало которой я пропустил. Старшина-патрульный лежал на асфальте вытянув в перед руку с зажатым в ней пистолетом, и бился в агонии от нескольких попавших в него пуль.

Напарник старшины, укрывшись за корпусом новеньких Жигулей, посылал пулю за пулей в стоящий боком к нему Рафик. Судя по тому, как стоял мини-вен, он попытался выехать со стоянки, но оба простреленных передних колеса и пулевая дырка в лобовом стекле на месте водителя не позволяли им это сделать. Парень, который направил милиционеров к подозрительной машине лежал за запорожцем и также стрелял по Рафику, похоже, что колеса и убитый водитель было дело его рук. Присмотревшись к выскочившим из Рафика людям, проанализировал их движения и стрельбу. Это точно спецы, одеты в серую униформу, вооружены короткоствольными автоматами. Двое лежали у дверей Рафика без движения. Получается, двое убитых плюс водитель уже трое. В это время не менявший позицию оставшийся милиционер откинулся на спину от пойманной в грудь очереди. Оглянувшись, я поразился — только что полнолюдный вокзал уже опустел, только вдали была видна куртка убегавшего парня. В это время на стрельбу, из здания вокзала, с пистолетами в руках выбежали еще два сотрудника милиции.

Моя охрана не стреляла, опасаясь вызвать встречный огонь, они только внимательно наблюдали за обстановкой, держа наготове оружие. Милиционеры не сплоховали. Стремительным броском они достигли выбранных укрытий и открыли огонь по противнику. Один из милиционеров, подобравшись к напарнику старшины, вытащил его с линии огня и проверив пульс сокрушенно покачал головой, после чего отполз в сторону.

Противник решил прорываться. Спецы, есть спецы, оставив в прикрытии одного из своих, они рванули на прорыв, укрываясь корпусами немногих машин. Тут даже моя охрана открыла огонь на поражение, не боясь, что ответный огонь может поразить меня. Через минуту все кончилось, оставшийся со мной Иваныч, внимательно контролировал обстановку, остальные отойдя от нас на пару метров заняли оборону, создав дополнительное кольцо охраны. Мое внимание привлек шум моторов, работающих на форсаже, и последовавший за ним скрип тормозов. Напрягшийся Иваныч, расслабился, повернувшись ко мне, сказал:

— Наши!

Меня быстро зашвырнули в одну из приехавших машин. Под дополнительной охранной мы рванули по улицам Москвы.

Открывшаяся дверь явила моему взору небольшую палату для выздоравливающих. Войдя следом за Андроповым в помещение, я осмотрелся. Искомое лицо лежало на кровати, с бледным лицом, укутанное пледом внимательно смотрело на меня. Я поздоровался первым:

— Здравствуйте Леонид Ильич.

Поплавок чуть дернулся, приготовившись, я не спускал с него глаз. Вот его чуть повело в сторону, я знал, карп играет с наживкой. Держа бамбуковое удилище, я напряг руки, вот, сейчас, еще немного:

— Женька, я тебя ищу-ищу...!— раздавшийся рядом голос моей младшей сестренки, стал для меня полной неожиданностью. Несколько секунд тупа глядя на пустой крючок, покачивающийся перед моим носом, я печально спросил у нее:

— Что опять случилось? Война?

— Не, тебя мама ищет, пойдем быстрее! — сказала Ольга, заглядывая в ведро с пойманной рыбой, в которое тут же запустила руки. Вздохнув, я с улыбкой посмотрел на нее. Ольга конечно не была моей настоящей сестрой, я жил с людьми обеспечивающих мою безопасность. Уже пять лет я изображал сына офицера-авиации, несшего службу в вертолетной части под Ленинградом. За это время я облазил все местные окрестности и болота. Побывал даже, там где попала в окружение армия Власова. Не спеша, следуя за неуемной сестренкой, я стал вспоминать все свои приключения.

После встречи с Брежневым, который кстати не был такой развалиной как в моем мире, меня отправили в спец-часть, где меня буквально выпотрошили. За полгода проведенного в этом учреждении я рассказал все, то, что даже сам не помнил. Я навсегда запомнил с какими глазами слушали меня специалисты. Особенно вспоминается один полковник, сидел рядом и слушал мои воспоминания.

Он слушал меня с больными глазами, когда я стал рассказывать про развал страны с последующим развалом армии. После чего была новая встреча с Брежневым, в моем случае он прожил на несколько месяцев больше. Что интересно, никаких 'Сясек-мосясек' не было. Брежнев говорил хоть и старческим голосом, но вполне понятно, что заставляло задуматься об этом, и не только я задумывался, но и люди что меня курировали.

Во время этой встречи я добился некоторых поблажек в моей жизни. Так как я помнил немало современных песен, то под моим именем стали выходить многие шлягеры, и сейчас после того как вышло более сотни песен под моим авторством, я был одной из известных и тайных фигур в советском шоу-бизнесе. Меня никто не видел и кто такой композитор Артур Александров советские спецслужбы скрывали очень тщательно. И каких только слухов не ходило среди номенклатуры и народа страны, но слухи, никак не подтверждались. Сейчас на моих счетах в сбербанке лежали такие суммы, что я был самым богатым двенадцатилетним парнем в стране.

Поднявшись на небольшой косогор, мы пошли по маленькой тропинке, вившейся среди кустарника. Выйдя на проселочную дорогу, остановились у моего мотороллера. Положив удочки и поставив ведро в кузов 'муравьишки', как я его называл, привязал дужку ведра к борту, чтобы оно не каталось, после чего сел на водительское место. Дождавшись пока девчонка сядет позади меня и обхватит крепко руками, завел и дал газу.

Пролетев по дороге, и вписавшись в поворот, проехал через небольшой деревянный мостик, и уже через пару минут въезжал на территорию городка, где квартировала офицерская часть полка. Остановившись у домика где мы жили, помог слезть Ольге и отдав ей ведро с уловом, отправил к маме. В это время у соседнего дома остановилась красная девятка, машина жены особиста полка.

— Добрый день Валентина Олеговна.

— Привет Жень, как рыбалка?

— Отличная рыбалка Валентина Олеговна, я попрошу маму, она вам занесет карпов.

— Ой, не надо. Я к вам зайду через полчасика. Маме привет!

— Передам.

Посмотрев на машину, вспомнил, с каким скрипом прошло предложение Генсека Романова. Об объединение Германии, с уплатой за это, в виде дефицитных станков для автозаводов и другими нужными вещами. Один из таких, когда-то дефицитов, сейчас стоял передо мной. За год германцы построили три автозавода по всем современным технологиям. И многочисленные авто, за последние четыре года, просто заполонили Союз. Везде в крупных населенных пунктах можно было видеть спецавтоцентры, рем-персонал которых проходил обучение в новых техникумах.

Посмотрев на чистое небо, я направился в дом, узнать, какие новости меня ждут.

В сенях я столкнулся с Ольгой. Откусывая на ходу горячую пышную булочку, попыталась протиснуться мимо меня:

— Ты куда?— Спросил я.

— Мамка послала, к тете Даше. Сказала помочь прополоть грядку,— пробормотала она с набитым ртом. Это сразу сказало мне, кто приехал. Похоже, нас снова посетил полковник Строгонов, мой куратор, и главная связь с Романовым. Ольгу всегда отправляли к тете Даше с каким-нибудь пустяком.

'— Странно, что так рано приехали',— озадаченно подумал я, проходя в дом. Обычно меня всегда предупреждают, если будет гость. Предчувствуя недобрые новости, я вошел в гостиную, она же столовая, она же кухня. Строганов сидел ко мне спиной и пил чай, тревожный взгляд матери, брошенный мельком на меня, и напряженная спина полковника сказали многое.

Тихо подойдя к полковнику, я спокойно коснулся его плеча. Куратор вздрогнул, спина его согнулась еще больше, и он...., не повернулся ко мне, а продолжил как-то механически отхлебывать чай. Обойдя стол, посмотрел в лицо полковника. Бледное, с бегающими глазами лицо, дало мне понять, что дело плохо.

Постаравшись поймать его взгляд, я сказал, когда смог это сделать:

— Зачем?

Взгляд Строгонова был полон боли, открыв губы, он хрипло выдохнул:

— У них мои дети!— Бросив быстрый взгляд на мать, которая немедленно вышла, спросил:

— Сколько у меня времени?

— Ни сколько. Они здесь!

— Кто?— Спросил я доставая из под подоконника ТТ, найденный мной в разбитом доте, сохранившемся в отличном состоянии. Оружие мне давать категорически не хотели, пришлось выкручиваться самому.

— Британцы!

— Опять они? Достали уже! Им что прошлого раза было мало? Какой приказ? Живым? Мертвым?

— Живым! Приказ брать, неповрежденным.

— А, тогда повоюем!— Весело сказал я, передергивая затвор пистолета. Взяв диванную подушку, я уперев в нее дуло пистолета, нажал на спусковой крючок. Пистолет дернулся в руке и звук выстрела разнесся по комнате, но для того чтобы его услышали на улице он был слишком тих. Никогда не прощал предательства, даже если пошли на него из-за членов семьи. Бросив подушку на пол, я повернулся к входящей матери.

— Сигнал ушел?

Она покачала головой, и ответила, бросив быстрый взгляд на тело полковника, лежащего на полу с дыркой в груди:

— Блокируют, проводную тоже! Только связалась с Валей, и все. Уходи мы прикроем.

— Прикрывальщицы блин! Сидите не дергайтесь, к окнам не подходите, наверняка снайпера караулят.

Тихонечко подкравшись к кухонному окну, чуть отодвинув занавеску, посмотрел на свой амбар, стоящий метрах в ста от дома, и по возможности на окрестности.

— Трава не по ветру шевелится. Бери ведро и сделай вид, что оно полное иди к Валентине. Займите оборону, я прорвусь и уведу их отсюда. Селиванову скажете, я ушел на пункт два, он поймет.

Прихватив из тайника запасные магазины и две эфки, я выскользнул в сени, не дожидаясь ответа от сотрудника охраны.

Пошарив на верхних полках, за старыми банками нашел то, что положил туда год назад. Через щели в дощатой стене сарайчика примыкавшего к стенам дома, осмотрелся.

Ого, двое уже у окон, быстрые, однако. В это время хлопнула уличная дверь, и моя мама-охранница, спокойно с ведром в руках направилась к соседнему дому. Как я ни опасался, дошла она спокойно.

Улыбнувшись, достал из кармана зажигалку, чиркнул и поджег шнур. С шипением, две серые банки взлетели в воздух, пущенные моей рукой подальше от дома. Упав метрах в двадцати, дым-шашки стали сильно задымлять огород. Слабенький ветер прижимал густой дым к земле и помогал мне, старательно виляя задом быстро ползти к амбару.

Амбар был моей вотчиной, и никому не было туда входа. Я всю охрану честно предупредил, что амбар заминирован.

Дым помогал не только мне, но и противнику. Поэтому встреча лицом к лицу, была неожиданной с их стороны, но не с моей. ТТ дернулся в руке и откатившись в сторону приготовился встретить второго. Я уже понял, что они действуют боевыми парами. Шорох справа, привлек мое внимание, но я неповелся на такую заманиловку, сам не раз так делал. Поэтому снова откатившись, на этот раз к телу убитого боевика я быстро зашарил по его карманам, внимательно оглядываясь по сторонам и стараясь не тереть, начавшие слезиться от дыма глаза.

Моими трофеями стали два запасных магазина к Вальтеру. Сам пистолет с накрученным глушителем я уже держал в руках убрав громкий ТТ, за пояс. Небольшая радиостанция, две вытянутые гранаты, оказавшиеся свето-шумовыми, и складной нож. Ни документов, ни денег при нем не было. В это время вдалеке раздался крик:

— Люди, пожар. Пожар, воды неси.. .— Который быстро оборвался.

'— Ну су..и, ща я вам сделаю больно'— зло подумал я.

Второй из боевиков так и не обнаружил себя, поэтому, стараясь не шуметь, я пополз дальше. Второй из боевиков оказался умнее чем я думал, он ждал меня на границе света и тьмы. Зная что он в меня стрелять не будет, а швырнет сейчас шоковые гранаты, я вскочив рванул в сторону стреляя на ходу в серый камуфляж. Взрыв больно ударил по ушам, но заранее открытый рот, немного помог. Подбежав к неподвижному боевику, и сделав контроль, рванул со всех ног к амбару.

Ворота были действительно заминированы, но у меня понятное дело, было несколько лазеек. Мой бег был прерван ударом пули, под правую лопатку. От удара в спину меня кинуло на близкую стену сарая, и отскочив от нее как мячик, я упал на душистую июньскую траву.

Хрипло кашляя, я пополз к ближайшему входу в амбар. Отогнув работающей рукой доску, постарался вползти вовнутрь, но меня схватили за ноги и резко выдернули наружу. Вальтер, я выронил когда словил пулю, и сейчас он матово сверкая воронением, лежал справа в метрах пяти от меня. При выдергивании ТТ заткнутый за пояс вывалился как раз под работающую руку. И под крик:

— Держи!!!

Я дважды выстрели по тому, кто держал меня, и еще дважды потому, кто его прикрывал. Заметив еще несколько подбегающих фигур, быстро юркнул в щель и закрыв доску привалился к ней спиной с присвистом дыша. Как же все-таки больно бьет по телу резиновая пуля. Покрутив плечом и ощупав его, понял, что кроме сильного болезненного синяка никаких последствий не получил. Пересилив боль, я вскочив, стал по лестнице подниматься наверх, бывший некогда сеновалом. Открыв некоторые бойницы, кинул под стены, где кто-то копошился обе гранаты Ф-1. К моему сожалению года, были мне не подвластны, второго разрыва гранаты я так и не дождался. Крутя плечом, стараясь разработать руку, подхватив ППШ и пару запасных дисков, которые с трудом протащил, как и остальные вещи под неусыпным оком охраны, стал устраиваться у бойницы. Чуть приоткрыв створку закрывающую бойницу, и взяв лежащий рядом артиллерийский бинокль, стал изучать обстановку. С краю деревни начал собираться народ и смотреть в нашу сторону, их сдерживали четверо, одетых в форму милиции. Вот гады, даже это предусмотрели. Заметив в стороне движение, навел бинокль туда и заметил как от моего дома к амбару пробирается несколько человек в сером.

'— Ну-ну, нате, держите!'.

Пистолет-пулемет затрясся у меня в руках, причиняя неимоверную боль болевшему плечу. Вытерев слезы, я стал перезаряжать его, перед этим откатившись в сторону, чтобы не схлопотать ответ.

Взяв бинокль, я снова всмотрелся в сторону толпы. Вдруг со стороны магазина из дома, где жил отставной полковник, ударил пулемет, по звуку ПКМ. Похоже, активировалась моя тайная охрана. И если на мой счет приказа на открытие огня не было, то на счет других, такой приказ был. И поэтому через несколько секунд, по чердаку, откуда велся огонь, выстрелили из гранатомета.

— Ур..ды,— подхватив ППШ я подполз к другой бойнице, и откинув задвижку снова открыл огонь, уже по другой группе. И если в прошлой раз от меня автоматной очереди почти в упор не ждали, то в этот раз я успел уложить только двоих, остальные прыснули в стороны и залегли за укрытиями. Услышав стук и какой-то предупреждающий крик, откатился в сторону и открыв рот закрыл глаза. Повезло, что граната упала на скат крыши у самой бойнице, а не попала вовнутрь. Подхватив ящик с разнокалиберными гранатами, я стал последовательно кидать их под стены амбара, где засел какой-то гад.

Отшвырнув автомат в сторону, когда у него перекосило патрон, я подхватив винтовку Мосина, и снова стал выцеливать противника. Я хоть и нашел боеприпасы в нераспечатанных цинках, в закупоренном доте, где они довольно неплохо сохранился, но все-таки времени прошло не мало. Там же у бойнице дота, я нашел и ППШ. Судя по всему, против меня работала группа спецов, численностью двадцать-двадцать пять человек. Когда патроны захваченные с собой кончились, отшвырнув винтовку, я понял, что пора отходить. Сняв со стены блок с роликом, открыв крышку, вылез на крышу амбара. Само строение было почти с трехэтажный дом, поэтому 'мне сверху видно все, ты так и знай'. Поднявшись на конек, и жалея, что на мне нет тельняшки, я рванув рубаху на груди, закричал:

— Русские не сдаются!

После чего продемонстрировав, оба средних пальца на руках, и взяв в руки блок, прыгнул вниз.

Площадка, находящаяся внизу, на полметра ниже конька крыши, мягко ударила по моим ногам. Накинув ролик на железный провод крепко привязанный к коньку, и оттолкнувшись от площадки, со все больше набирающей скоростью и с радостными воплем я покатился вниз. Проблема была в том, что проволоку нужной длины я купить не смог, и поэтому было три соединения, мимо которых я пролететь просто не мог. И поэтому тихо бормоча:

— Только не как в прошлый раз. Только не ка... !

Хорошо, что я догадался проверить провод, и после падения, сделать ременную сбрую, которую и натянул на себя заранее, а не то бы с моей поврежденной рукой мне бы было кисло.

Первое соединение прошло, нормально. Второе. На третьем меня тряхнуло сильнее, но не скинула с провода, заметив, что приближаюсь к нужному месту, я отстегнулся и кубарем полетел по береговому песку. Вскочив, обернулся к преследователям, оставшиеся на той стороне пруда. Дело в том, что мой амбар, да и огород дома выходил на небольшой пруд с бьющими со дна ключами. Поэтому чистая вода и привезенный золотистый песок делали его любимым местом для купальщиков. Но проблема была в том что пруд был маленьким, двести на триста метров, и увидев что преследователи отошедшие от моего полета уже по спринтерски начали забег вокруг водоема, рванул зигзагами к опушке леса, находящейся метрах в ста от меня. Пробежав мимо столба, к которому была привязана проволока, я обернулся на шум двигателя. Увиденное прибавило мне сил, и я на скорости ворвался в кусты растущие на опушке, и забирая в право все дальше углублялся в лес. Чуть погодя послышался скрип тормозов милицейского уазика, который меня преследовал от деревни.

Лес для меня дом родной, и шансы британцев поймать меня, я считал близко к нулевым. Мне было не понятно, что их заставило действовать в такой спешке, ведь видно, что операция проводилась, по явно на коленке скроенному плану. Что же случилось в большом мире, раз они пошли на такое?

Остановившись, я вслушался в лес, судя по всему, они веером удалялись вглубь леса, вот невдалеке от меня проехала их машина. Сам я стоял практически на опушке, только дальше метров на триста. Послушав лес, и потирая ноющее плечо, судя по всему серьезного повреждения не было, только огромный синяк, направился к одной из своих нычек, заложенных на черный день. Один из них сегодня явно наступил, и возможность воспользоваться ближайшим крупным схроном у меня появилась.

Мой ближайший запас, находился в соседней лесной деревушке на пять домов. Я использовал один из сараев жительницы Михайловки бабы Мани, за что мне приходилось изредка помогать ей по дому.

Путь до деревушки занял почти два часа, из-за того что приходилось делать крюк мимо довольно большого болота. Выйдя на опушку, я подошел к ограде и внимательно осмотрелся. Все было как обычно, редко гавкали собаки, кудахтали куры, где-то визжала свинья, в общем, чужих тут точно не было. Но я на всякий случай тихо пробравшись вдоль забора к сараю, и открыв одну створку проскользнул вовнутрь. Скинув брезент, выкатил мопед, старенький, но еще годный на многие подвиги во славу меня.

Взобравшись под крышу сарая, отвязал от стропилины рюкзак с НЗ. Спрыгнув вниз я завел своего железного коня и подождав, когда он прогреется, дал газу. Пролетев по проселочной дороге пару километров, свернул на узкую тропинку, которая потом переходила на звериную тропу, и артериями расходилась, поэтому громадному лесному массиву, который я успел достаточно хорошо изучить.

Нет, я конечно мог вернуться обратно, уверен что там уже работают наши, но.

'То нельзя, это нельзя',— меня уже заколебало, писать просьбы в письменном виде тоже. Мою просьбу на летний отдых в Сочи, рассматривали в течении месяца, и все-таки прислали отказ, гады. Так что возможность унести ноги от пристального надзора была для меня манной небесной, нет, конечно мои лазанья по окрестным лесам, были для виду одиночными, типа я без охраны. Опять-таки но, охотники и грибники с армейской выправкой меня изрядно достали. Я хотел глотка свободы, месяц другой и вернусь, а пока ищите и ловите. Не забыть только, сообщить Селиванову, что со мной все в порядке.

Селиванов мой старший куратор, именно он курирует, все мои контакты и охрану, полковник убитый мной отвечал только за связь, то есть передавал все, что я хочу и, что хотят от меня. Чудом увернувшись от ветви висящей над тропой, я остановившись и заглушив мотор решил сделать пятиминутный перекур. Отлив за деревом, долил в бак бензина из пятилитровой канистры, привязанной к мопеду сзади, и немного поел сухпая, который я достал из рюкзака.

Удалиться от схрона я успел километров на тридцать, а в воздухе уже слышны двигатели вертолетов, похоже нас ищут. Нас, это меня и нападающих, которые я уверен со всей скоростью улепетывают от начавшего охоту спецчасти обеспечивающей мою охрану. Пригнувшись я въехал под густую крону дуба, и заглушив мопед, стал ждать. В общем путь по лесу занял у меня почти до вечера, и это только из-за того что я его хорошо его знал. Тихонько прокравшись к опушке, оставив свое транспортное средство в глубине леса, метрах в ста от себя, и достав из чехла небольшой бинокль, стал внимательно в сгущающих сумерках разглядывать обстановку.

'— Вроде все чисто',— задумчиво подумал я.

Ни постов, ни часто проезжающих машин, норма. Вернувшись я долил последние капли в почти пустой бак, заведя вскочил в седло спокойно выехал из леса, и въехав на шоссе, в наглую поехал прямо по асфальту. Мой седалищный нерв сразу почувствовал разницу в езде по кочкам и ровному асфальту, и выразил свое одобрение моему решению.

Проехав где-то около трех километров, я свернул на грунтовую, а потом и полевую дорогу. Въехав на небольшую железнодорожную станцию, я нагло вкатил мопед в подъехавшую электричку. Как ни странно, ни на самой станции, ни на электричке, я ни заметил никаких патрулей.

Вышел на следующей станции и подъехав к автозаправочной станции, залил бензину, как в бак, так и в пустую канистру. Небольшой запас масла у меня был, и поэтому я рванул дальше, держась подальше от населенных пунктов.

Ночь застала меня на полпути к Ленинграду, и без отдыха я рванул дальше. К утру въехал на окраины города, и продолжая движение по маленьким улочкам стараясь не выезжать на крупные, направился к авторынку, где продавали как новые, так и поддержанные машины. Похоже, я успел как раз к открытию, быстро поставив мопед в ряд к мотоциклам, стал деловито прохаживаться рядом, типа я не один, отец сейчас подойдет.

Мой мопед ушел в лет, за восемьдесят рублей, можно было и подороже, но мне было в лом ждать. Честно говоря, мне пришлось при продаже разыграть целое представление, типа 'я продать не могу, пока отец не придет', и 'ну ладно черти уговорили', два парня лет по четырнадцать и мать с ними быстро увели мопед. И я сунув деньги в карман, быстро затерялся в толпе, стараясь уйти от возможных свидетелей. Поправив лямки рюкзака, я пошел от начала ряда машин, к концу просеивая их взглядом. Нужная, на мой взгляд машина, только что въехала на территорию рынка, и неторопливо направилась к концу ряда. Подтянув лямки, я побежал наперерез, пока ее не перехватили.

По виду ЛУАЗ-ика было видно, что хозяин за ним ухаживал и лелеял. Я все-таки успел первым и постучавшись в боковую дверцу залез на пассажирское место, при этом внимательно слушая двигатель. Судя по всему машина из новых серий, движок был точно не запорожский, правда, чей я еще не понял.

— День добрый хозяин, почем машина?

— А тебе то какое дело парень, не уж то купить хочешь?

— Хочу. Правда платить папа будет, но машина моя станет, на рыбалку я буду ездить.

— Ну-ну, и кто уже у нас папа? А?

— Председатель колхоза миллионщика, вот так-то!

Тут открылась водительская дверь, и в проеме показалась усатая харя, которая с места спросила:

— Почем?

— Четыре тысячи! Машина в идеаль...— Повернулся к нему хозяин вездехода, но усатая харя его прервала:

— Я вижу в каком она состоянии. Беру!

Это активно не понравилось мне, и я сказал харе:

— Извините товарищ, но эту машину купил мой отец. За пять тысяч,— сказал я и повернувшись к водителю добавил, с нажимом:

— Ведь так?

— Да-да, мы уже договорились!— ответил хозяин, после небольшого колебания.

— Эх, ну ладно!— Махнула рукой харя, и хлопнув дверью уже моей машины, удалилась.

— Ну и где твой отец?— Сразу взял слово бывший хозяин машины. Ответив, что отец ждет меня на выезде из города, попросил подкинуть меня туда и забрать деньги за машину.

На выезде из города хозяин мрачнел все больше и больше, глядя на то, как он опасливо стал крутить головой, попросил остановить машину неподалеку от остановки автобуса, где стояло несколько человек ждущих автобуса своего маршрута.

— Ну и где же твой отец, нет ведь ни кого?!— Озадаченно спросил хозяин. Спросив, как его зовут, я ответил:

— Да нет его здесь дядь Степ, дома он остался, но деньги дал.— Достав из кармана пачку денег, заранее разделенную на нужную сумму, я отдал хозяину деньги за машину, после чего сказал:

— Домой на автобусе уедите, а я уж тут сам доеду, до нашего села. Спасибо.

— Эх, а если бы я был каким душегубцем, а?— спросил дядя Степа, тщательно пересчитывая деньги.

— Получили бы пулю в живот!— Ответил я, продемонстрировав пистолет. На который Степан, бросил безразличный взгляд, и закончив считать деньги, сказал:

— Я так понял, твой отец ничего не знает о твоей поездке? Взял деньги, пистолет и сам поехал, ведь так?

— Ну, примерно так! Машина ведь с учета снята?

— Да снята, пользуйся. Мне ведь сын новенькую десятку подарил, они только начали сходить с конвейера. Ох, хороша машина, сказка, а не машина.

— Дядь Степ, напомните кому вы продали машину,— спросил я его, помахав крупной банкнотой. Окинув меня взглядом, хитрый Степан, сказал тягуче:

— Ну, если меня спросят..

Я быстро добавил еще несколько купюр. Просиявший дядька, сразу затараторил:

— Я продал машину эээ...?

— Мужчине, лет сорока пяти светловолосый, карие глаза, высокий, фамилия Абрамович.— Пришел я ему на помощь. При фамилии Абрамовича он слегка запнулся, но закончил, запоминая.

— Все понятно? Ну, пока дядь Степ, пора прощаться.— Пожав друг другу руки, и пожелав обоим нормально доехать до дому, мы расстались.

Всегда поражался нашему народу, каких только людей не встретишь.

Проследив как он удаляется к остановке, я запрыгнул на водительское место, и погазовав не заглушенным двигателем, включил первую передачу и набирая скорость, поехал вперед, в Сочи, отдыхать. При первой же возможности, я смог связаться с Селивановым, разговор продлился меньше минуты, не хотелось бы, чтобы меня засекли:

— Добрый день Анатолий Юрьевич. Надеюсь вы меня там еще не оплакали?

— Артур, твою ма... через ... ... ... ... !

— Я восхищен. Нет честно, такого даже я не слышал. Как там дела? Все живы?

— Твои все. А моя тревожная группа потеряла почти половину людей. Там остались пара смертников, подорвались при захвате. Остатки группы, что тебя брали ...ушли, мы уже выяснили, как они смогли это сделать. Такая гниль там полезла, эх. Ты где?

— В отпуске. Вернусь, когда закончится.— После чего положил трубку и вышел из придорожного кафе, и дойдя до кустов, где оставил машину отправился дальше.

Остановился я довольно скоро, так как я практически не выезжал на междугородние шоссе, а двигался в основном проселочным дорогам, то скорость у меня была не большая, да и она ела немало бензина. И хотя прошлый хозяин оставил мне почти пол бака горючего я, решил дозаправиться на ближайшей заправке. Загнав вездеход в густой ельник в полукилометре от станции, я направился на заправку. Заправщице выглянувшей из окошечка я сказал, что из соседнего села, и у нас с братом кончился бензин, на нашей машине. И не нальет ли мне тетенька заправщица бензинчику, при этом показав купюры, достоинством в пять рублей каждая. Сделав просительное выражение лица, посмотрел на заправщицу, которая с хитрым выражением лица смотрела на меня.

— Сколько надо?

Прикинув сколько мне надо, я ответил, при этом добавив, что тары у меня нет, и я готов ее занять.

Таща к машине, двадцатилитровую канистру, заполненную на две трети, больше мне просто не утащить, я добрался до луазика, и через самодельную воронку долив горючего, после чего пошел на второй заход. Второй заход был тоже на две трети, жаль, что у заправщицы оказалось только такая канистра, вернув ее хозяйке, я запрыгнул в машину и тронулся дальше, пора искать место для ночлега, именно для этого я и купил луазик, и средство передвижения и дом. Глаза уже слипались, когда я обнаружил, довольно приличную поляну в небольшом леске. Отсутствии в близи всяких деревень и других населенных пунктов, положительно сказались на моем решении, и поэтому загнав машину под густую крону ближайшего к водоему дереву, стал готовиться к ночи, которая скоро будет, часиков так через семь, но я решил лечь пораньше из-за бессонной ночи.

Проснулся ночью, часа в два ночи, и разбудил меня не женский крик в ночи, а проблема в полном мочевом пузыре. Быстренько сбегав и освободив его, я легкой-летящей походкой возвращался к машине, и уже взявшись за открытую дверь, услышал этот крик. Если кто-то думает, что я сразу же рванул узнавать, что там происходит, то глубоко ошибается. Сладко зевнув и пожав плечами, я забрался опять в машину и уже собирался заснуть, как вопль повторился, и я не сказал бы, что там было много радости. Сердито ворча оделся и проверив оружие, которое тщательно вычистил перед сном, направился в сторону источника шума. Открывшаяся картина, освещаемая светом костра, мне не очень понравилась.

К дереву была привязана голая девица, с кровавыми потеками, личико ее было закрыто длинными волосами, и возможность оценить ее, у меня не было, но по фигуре, ягодка. Рядом с ней прыгал какой-то мужик с ножом, за пояс штанов был воткнут револьвер, наган в гражданском варианте. Осмотревшись, я никакого транспортного средства не обнаружил, были только разбросаны некоторые вещи, похоже, принадлежащие несчастной. Интересно, это действительно маньяк или это у них ролевые игры. Решив не заморачиваться, я обошел поляну по краю и вышел мужику за спину, метрах в пяти держа пистолет дулом в низ, в расслабленной руке.

— А что это вы тут делаете? А?— Спросил я, парадируя парня из детского фильма. Реакция мужика была странная, он не схватился за оружие, а медленно повернувшись и растопырив руки медленно направился ко мне.

— Бегиии,— Завизжала девчонка, это послужило спусковым крючком, и этот идиот кинулся на меня. Дело было в том, что пистолет скрывала моя штанина и они его не видели, не теряя времени чтобы поднять пистолет и прицелиться просто приподнял дуло и нажал на спусковой крючок. Тяжелая ТТ-шная пуля попала ему в колено, и крутанувшись волчком он держась за ногу забился на земле. Обойдя безумца стороной я подобрал выпавший наган и сунув его в карман, спокойно подошел к девушки. Откинув волосы, посмотрел на нее:

— А ты ничё! В моём вкусе!

— Развяжи меня немедленно!!!— Опять завизжала та. Интересно, почему всегда, когда они так кричат, уши сворачиваются в трубочку, что я незамедлительно спросил у девицы, спокойно развязывая ее. С удовольствием следя за колыхающимися округлостями перед лицом. Как только у нее усвободилась одна рука она закатила мне хлесткую пощечину.

— За что?— искренне возмутился я, потирая больное место.

— За гляделки,— сердито ответила она, пыхтя развязываясь одной рукой. Развязав второй узел, я с удовольствием смотря как она одевается, спросил, кивнув на подвывающего мужика:

— Это кто?

— Попутчик!— Сердито ответила она. Я чего-то не понял.

— Подожди-ка, это ты что ли его подвозила? Ха, ну у тебя и попутчики. Хотя если бы ты меняяяя подвозила, то ...!

— Ой, да отстань ты, а? Лучше скажи, как милицию вызывать будем?

— На фига ее вызывать? Отстрелить ему конечности к утру сам сдохнет. А если еще пару пуль в живот, то еще и с мучениями!

На меня с возмущением уставились не только девица, но и активно греющий уши маньяк, который от изумления перестал стонать.

— Нет, сделаем так, ты бежишь за милицией, а я его посторожу. И верни мой пистолет.

— Револьвер,— машинально поправил я ее, после чего добавил, кивнув на ТТ:

— Ну ее эту милицию, еще прицепятся откуда оружие, брату попадет, это его пистолет. Пойду я, ты тут сама разбирайся.

Кинув ей под ноги наган, немедленно скрылся за деревьями, как только она нагнулась за оружием.

— Эй, ты где, вернись, пожалуйста.— В ее голосе была реальная паника. Поэтому вздохнув, я повернул обратно, и чуть не был застрелен испуганной девицей. Выбив у нее из рук наган, я поднял его и сунул себе за пояс, вдруг опять подстрелить попробует.

— Так что делать будем?— Спросила девчонка, облизывая губы. Посмотрев на нее, потом на мужика, сказал:

— А расскажи-ка ты мне все, что с тобой сучилось. Очень уж мне интересно.

Рассказ был прост и незамысловат: Оксана, а именно так звали девчонку, ехала отдыхать на Черное море, и решила ехать туда автостопом:

— Понимаешь, у нас на курсе все так ездят, вот и я решила.

Дальше выяснилось, что ей двадцать один год, на вид я ей бы дал меньше, и она учится в институте, отпуск решила провести одна на любом курорте Черного моря. Вот и подсела к одному парню, положив руку на оружие, которое получила всего месяц назад.

Сейчас мне бы хотелось рассказать о решении нового Политбюро о разрешении на ношение и хранение любого оружия, кроме занесенного в специальные списки. Короче там разрешалось только легкое стрелковое, и опять таки кроме, автоматов, самозарядные карабины, пожалуйста, а автоматы нет. Причем, оружие выдавалось, только: мужчинам, после того как они отслужат в армии, если не служил, то забудь, ты в черных списках. Женщинам после медкомиссии и проверки у психиатра. Со старых военных складов тысячами вывозилось устаревшее оружие, и после небольших переделок появлялось на прилавках оружейных магазинов. Так что сейчас ни кого не удивишь, пистолетом у любого прохожего. Сейчас насколько я знал, на прилавках магазинов только пистолетов и револьверов выставлялось на продажу более сорока видов, а длиноствола немногим поменьше. Так что наган Оксаны у меня удивления не вызвал, разве что, то что она не успела им воспользоваться, хотя тут все зависит от психики человека.

— Ну вот, я уже засыпать стала, когда он остановился и подсадил на переднее сиденье этого гада. Там я заснула, очень спать хотела. Проснулась от какой-то возни, открываю глаза, а там водитель весь в крови на руле лежит, а этот ко мне руки кровавые тянет. Дальше я ни чего не помню, только здесь очнулась.

— Ясно, ты давай следуй за мной, у меня там машина, поспишь.

Проводив девушку к машине, и уложив ее на свое место, развернулся и бегом припустил к поляне. Мужика на поляне не было, подойдя к месту где он лежал, осмотрелся, судя по лужи крови, осталось ему немного, поэтому просто проследив с помощью фонаря за кровавым следом скрывающимся за деревьями, обошел его стороной, и вышел в тыл к мужику. Но тут он меня если честно удивил, развернувшись на шорох метнул нож, который я, когда подстрелил его, подбирать не стал, и сейчас увидел сверкающей в отсветах догорающего костра, лезвие летящее мне в грудь, просто прихватив его аккуратно у груди и крутнувшись волчком отправил его обратно адресату, нож с хрустом вошел в грудь маньяка, и постояв секунду он упал. Подойдя ближе, я понял, как он сумел продержаться так долго, жгут на его подстреленной ноге был накинут довольно грамотно. Хмыкнув, я направился на поиски машины, в которой остались вещи девушки.

— Ты всегда такой?— Спросила меня Ксанка, глядя в карманное зеркальце и поправляя прическу.

— Какой, это такой?— переспросил я, старательно следя за дорогой. У меня уже выработалась привычка, перед выездом на какое-нибудь открытое место, я останавливался и тщательно осматривал местность, где собирался проехать. Поэтому переехав небольшую речушку вброд, заглушив двигатель и взяв бинокль, направился в сторону холма. Сзади послышался звук открываемой двери, и меня догнала Ксанка, следуя рядом, она продолжила неоконченный разговор:

— Ну, то, что было утром?!— Хм, после той ночи прошло уже два дня, и так как мы ехали в одном направлении, то я решил подкинуть ее. За это время, мы ... подружились. Проще говоря, я прыгнул к ней в постель при первой же возможности, да в общем, сразу воспользовался, как говорится моментом. Так что ее теперь уговаривать не надо, сама лезет, и на закон не смотрит, впрочем, другие мои женщины тоже на него не смотрели. Честно говоря мне самому было плевать на закон, если могу то в чем проблема. Терпеть, или заниматься рукоблудством я не собирался, поэтому и шлялся по бабам со всей возможной осторожностью.

— Да, утро было хорошее.— Я позволил себе блаженно улыбнуться, и добавил:

— А на вопрос отвечу: Только когда настроение есть!

Ксанка облизнула свои припухшие губы, и улыбнувшись сказала:

— Пусть оно у тебя всегда такое будет. Хорошее.

Осмотрев поле с проходящей по ней полевой дорогой, я никого не обнаружил, поглядев еще раз, мы направились к машине.

— Остановка когда будет? Перевязаться надо! Да и твою спину посмотреть, а то ты ходишь как-то криво.

Еще от автора:

Писал как комикс, можно сказать — треш и стеб над американцами. Главный герой — спецназовец, попаданец. Все как положено с попадением. Встречи с Брежневым, Андроповым, перемешанное с перестрелками и погонями. В середине книги главного героя похищают, дальше как в фильме 'Вождь краснокожих'. Теперь проблемы уже у похитителей. Старался писать в легком жанре, с юмором. В общем, несерьезная книга для отдыха. Меня несколько попрекали за слишком жестокое поведение героя, но тут по-другому нельзя. Да и сам я мелодрамы не особо люблю. Читал как-то книгу фэнтези, так главного героя ударили по голове и посадили в тюрьму, причем ни за что, если бы я писал, в ответ 'главгер' разнес бы полгорода с многочисленными жертвами, а у автора главный герой еще и извинялся. Тут я бросил читать, не интересно стало, не мое.

В общем, приятного чтения.