— Пальцев не хватит сосчитать. Да они бы, пожалуй, скорее Кариса привязали, чтобы не сбежал.
Смех смехом, а дело делом. Лохань никуда не делась, и мы, наконец, взялись за посуду. Я, как всегда, мыла, а Эль — вытирала.
Разговор как-то незаметно угас, и я тихонько запела:
— ...гадали девицы... (3)
Бросали девки веночки в реку,
Гадали девки: 'мол, кто помстится
в реке в венке, с тем и любиться
да свою жизнь коротать до веку'.
Одной помстился колдун брадатый,
Другой заморский купец богатый,
А третьей княжий старшой дружинник,
Четвертой — дюжий кузнец двужильный,
а мне веселый Месяц рогатый.
И мне не стало с тех пор покоя...
— Ой, Дара не надо, вдруг накличешь!
— Эль, это просто песня, ничего больше, — но в голубых глазах подруги плескался неподдельный испуг, и я не стала спорить.
— Дара, а почему ты вместе с Карисом не поёшь? У тебя же такой голос!
— В нашей семье и одного певца хватает. Да и тётка не даст. Если я петь начну, ей придется ещё кого-нибудь нанять, чтобы еду подавать. А она лишних расходов ой как не любит. Да ты и сама знаешь.
— Дара, а это правда, что Карис с сеатой (4) э-Талле, ну...
Я уронила вымытую миску обратно в лохань и уставилась в стену перед собой.
Богиня! Карис и графская дочка?!! Понимаю, если брат захочет — от него любая голову потеряет. И, честно говоря, если не захочет — тоже, но связаться с благородной, да ещё и единственной наследницей... Мать Милосердная, спаси и сохрани!
Я резко обернулась, и Эль попятилась назад, к ближайшей стене.
— Дара, ты чего?!
Я попыталась улыбнуться, но получилось плохо.
— Да, нет, ничего. А что не так?
— У тебя глаза стали... дикие...
— Эль, а где ты это услышала, про Кариса и сеату?
— К матери сегодня почтенная Анира заходила, мерную ленту брала, ты же знаешь, она без сплетен жить не может. Они на кухне разговаривали, а я зашла корзину для белья взять. Анира меня увидела и сразу на шёпот перешла, а потом быстро так распрощалась.
— Нашла, кого слушать! — я с трудом сдерживалась, но говорила спокойно. — Вся деревня знает, что половину сплетен Анира сама и выдумывает.
— Да, погоди, она еще сболтнула, что сеата сегодня на празднике будет. Так и сказала, мол, 'графиня Меланиному племяннику свидание назначила'.
Нич-чего себе, такое точно не выдумаешь. Если это правда, неприятности у братца будут нешуточные. Ладно, посмотрим, — и тут меня осенило, — сам же сказал, что без него я никуда не пойду, вот и пусть весь праздник меня сторожит. Или я его.
А если взять и никуда не пойти? День сегодня был суматошный, тётка готовится к охоте на старосту — цепляться не будет, значит, можно отдохнуть.
Нет, не выйдет. Карис решит, что я в безопасности, и преспокойно пойдет один, а если у него точно свидание назначено — тем более. Как ни крути, придется идти.
Занятая своими мыслями, я чуть не забыла попрощаться с Эль и Нерутой, и закрыть за ними чёрный ход. Главную дверь тётка в порыве чувств едва не оставила раскрытой настежь, но осторожность взяла верх, и до прихода старосты она все-таки велела накинуть крючок.
Наверх я поднималась в боевом настроении, но к комнате подошла на цыпочках. Времени вполне достаточно, сначала оденусь сама, потом разбужу Кариса. На пороге я привычно прислушалась: Карис мирно спал, дыхание было ровным и спокойным, и у меня отлегло от сердца.
Бесшумно юркнув в свой закуток за занавеску, я все-таки не смогла удержать тяжелый вздох. На соседней кровати безмятежно посапывало то самое 'но', из-за которого я до сих пор оставалась здесь.
Уйти мы, конечно, можем, да только, с его-то приступами, не дальше первого дорожного столба. А если Кариса, не приведи Богиня, посреди дороги скрутит? Случись с ним что по моей вине — никогда себе не прощу!
Ничего, шесть лет терпела и еще потерплю.
Усилием воли прогнав невеселые мысли, я взглянула на праздничный наряд, заранее разложенный на кровати, и через несколько минут уже стояла перед зеркалом. Полюбоваться было чем: белоснежная, с кружевными вставками по рукавам, рубашка; алая юбка; на шее — гранатовые бусы, мамино наследство. Но как же в бочке мёда без ложки дёгтя? Резной гребешок, заткнутый за зеркало, я взяла в руки очень неохотно. Волосы — моя главная забота, а перед праздником и подавно. Но как же трудно их расчёсывать! Непослушные пряди не желали иметь с гребнем никакого дела, и чем больше я старалась, тем больше они путались. Едва не выдрав (в очередной раз) прядь волос, я почти решила выбросить проклятое орудие пытки в окно, но не вышло. В последнюю секунду гребень перехватил Карис.
— Сиди смирно, и не дёргайся, — видно, моя возня его все-таки разбудила. Конечно, с моей стороны это было довольно бессовестно (хоть и нечаянно), но что мне ещё оставалось делать? Сама бы я никак не справилась, а в братце явно пропадал непризнанный талант.
Чуткие пальцы музыканта сумели превратить пытку в удовольствие, я чувствовала себя разомлевшей кошкой, еще немного, и, пожалуй, вправду бы замурлыкала.
— Можно посмотреть?
— Иди, полюбуйся, — Карис загадочно улыбнулся.
Подойдя к зеркалу, я обомлела: брат управился с моей гривой в три раза быстрее, чем смогла бы я. Мало того — на лбу алым пламенем полыхала гранатовая нить, концы которой уходили в косу, уложенную 'княжеским венцом', а за такое плетение не всякая девушка взялась бы.
— Нравится?
— Спасибо. Братик, ты просто чудо! Иди одевайся. Сам выберешь или помочь?
— Лучше ты, я все равно запутаюсь.
Это он изрядно преувеличил. Нарядных рубашек у него было всего три, и одну я уже выстирала. Отправив Кариса в мой закуток, за занавеску, я взялась за его сундук. Зелёная, к глазам, рубашка; штаны; дедовский, с серебряными накладками, пояс. Интересно, а это что такое? Сундук у Кариса был старенький, ещё отцовский, но я раньше не замечала, что правая сторона днища немного выше, чем левая. Неужели тайник?
Любопытство — главная черта женщин и кошек, и я не смогла устоять перед искушением, но разгадку пришлось отложить на потом. Я подхватила выбранную одежду и направилась к занавеске.
— Карис, ты раньше в сундуке ничего не замечал?
— Ты про что?
— У тебя там, кажется, тайник.
— Не мой. Самое ценное, что у меня есть — ты и лютня. А вас в тайник не спрячешь. Потом разберёмся. Где моя одежда?
— Держи. Снятое оставь, всё равно завтра стирать.
— Ладно, — приглушённо — наверное, рубашку натягивал — отозвался Карис. Через минуту он вышел из-за занавески, застёгивая пояс. — Посмотри, всё нормально?
Я окинула его внимательным взглядом, но придраться было не к чему. Кажется, чувствовал он себя тоже хорошо, ни бледности, ни испарины на лбу.
— Красавец, да и только. Да, Карис, не вздумай лютню брать. Опять весь вечер покоя не дадут, только и будет слышно: 'Спой!'
— Какой же праздник без музыки, — Карис, видимо, решил довести меня до белого каления.
— Осёл упрямый! Тебе, что, сегодняшнего выступления мало? Я тебя с луга просто не доведу, а дядя Велен может и не прийти, так что второй раз тебе не повезёт.
— Хорошо, не возьму, — нехотя уступил Карис. — А где тётка? Весь вечер не видно и не слышно.
— Готовится. К ней сегодня важный гость придёт, — скрыть ехидство я даже не пыталась.
— И кто? Староста, наверное?
— Как ты узнал? — проницательность Кариса иногда меня удивляла, а иногда пугала.
— Ну, для неё только один гость такой важный, что ради него надо всё в доме кверху дном перевернуть.
— Да пусть к ней хоть сам Великий Змей (5) приходит. Ей у него самое место. Идём?
— Идём.
Глава III
Благодаря боковой лестнице мы с Карисом смогли ускользнуть незамеченными. По причине врождённой скупости тётушка Мелана предпочитала отмечать праздники по-своему: она отправлялась отдыхать, а мы с Карисом получали вдвое больше работы, чем обычно.
Но на этот раз нам повезло, и на луг мы пришли одними из первых. На местах кострищ слышался стук кремней о кресала, а кое-где пробивались на волю первые робкие язычки пламени. Здесь мы разделились: Карис направился к парням, разводившим костры, а я принялась накрывать столы. Впрочем, пока народу мало, следить за братцем было совсем нетрудно.
Верховодила среди женщин сестра старосты — почтенная Виата Олет. Но для меня и Кариса лучшая подруга мамы всегда была просто тётей Виатой.
— Дара, всё хорошеешь, как я погляжу? И где только у наших парней глаза! Такая красавица, и одна.
— Тётя Виата... — я незаметно оглянулась на Кариса. Каждый раз при встрече тётя Виата заводила со мной разговор о замужестве и настойчиво пыталась сосватать кого-нибудь из парней.
— В твои годы пора уж детей нянчить, а не за братом присматривать. Что стряслось-то?
— У него сегодня опять приступ был. Тётя Виата, вы приглядите, пожалуйста, чтобы он петь не вздумал. Еле уговорила лютню с собой не брать.
— Не тревожься, детка. Если что, так и рот заткнуть можно, — тётя Виата озорно подмигнула, поправляя шпильку в тяжелом узле светло-каштановых волос. — Ну, что принесла?
— Пряники, медовые.
— А вот их мы пока припрячем хорошенько. А то все разом съедят, подчистую.
— Что делать надо?
— Займись-ка посудой. Управишься?
— Не сомневайтесь.
Я уже собралась отойти, но тётя Виата меня остановила.
— Дара, детка, ты вот что... поосторожней сегодня. Варт днем из лесу явился злой, как некормленый пёс, сказал, что упал неудачно, прямо на пень. А Тар слышал, что он потом всё тебя поминал, да ругался. Может, и не придёт, но поостерегись. Совсем племянничек от рук отбился, никакого сладу нет.
— Спасибо, тётя Виата. А почему Тара нет? Он придёт?
Ох, зря я спросила! Что сейчас тётя Виата подумает...
Точно. Лучшая подруга мамы засияла радостной улыбкой.
— Девочка моя, что ж ты до сих пор молчала! А я-то всё тебе женихов ищу! Ай да Тар, даже матери ни слова не сказал. Когда же свадьба?
— Я совсем не... — что-то объяснять было уже бесполезно. Наша с Таром свадьба стала заветной мечтой тёти Виаты, с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.
Мне осталось только махнуть рукой и отойти к другому столу.
Теперь придётся вылавливать Тара и рассказывать, что его матушка с сегодняшнего дня считает нас женихом и невестой. Бедный Тар, он от такой новости с ума сойдет: ему жена с приплатой не нужна, точно так же, как мне — муж.
Расставляя по столу миски, блюда и кувшины, я время от времени посматривала в сторону Кариса. Сеаты э-Талле пока не было видно, да как знать, может, у него не только с ней свидание назначено. Вообще-то, меня бы это не удивило — по брату явно и тайно вздыхало полдеревни, но до сих пор у него хватало ума ни с кем серьёзно не связываться. Да и что он мог предложить девушке, кроме себя самого? Будь он корчмарём — дело другое, но корчма-то тёткина, и она скорее, удавится, чем нам её оставит. Впрочем, из Кариса корчмарь, как из меня — графиня.
Наконец в очередной кучке пришедших мелькнули знакомые льняные волосы, и я кинулась навстречу:
— Тар!
— Дара, ты уже здесь?
— Тар, у меня к тебе важное дело, — я отвела его в сторону.
— Что случилось? Ты наконец-то поддалась на уговоры моей матушки и решила найти мужа?
— Ты угадал, я теперь невеста, — я прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
— И кто этот бедняга? — в серо-зеленых глазах Тара промелькнула насмешка. Он прекрасно знал, что в хозяйки дома я не гожусь.
— Ты, разумеется, кто же ещё? — я мило улыбнулась.
Тар от испуга чуть не упал, сумев только промямлить:
— Э... как... я... зачем...
Мне даже стало немного стыдно, я совсем не хотела пугать его до такой степени. -
Успокойся, пожалуйста, я не собираюсь быть твоей женой, просто так получилось.
Пока я рассказывала, Тар понемногу пришёл в себя.
— И как мы будем выпутываться? Дёрнуло же тебя некстати за язык, — когда до него дошло, Тар разозлился всерьёз.
— Я просто спросила, придёшь ты или нет, а всё остальное — плод пылкого воображения твоей матери. Она слишком долго мечтала нас поженить.
— Так иди и объясни ей, что это ошибка, — из всех возможных путей Тар выбрал самый простой... и самый сложный одновременно.
Попробовать я, конечно, могу, но не думаю, что тётя Виата захочет меня слушать. К концу праздника о нашем 'обручении' наверняка будет знать вся деревня. И тут меня осенило.
— А зачем объяснять? Пусть всё так и останется.
— ?!!
— И не надо на меня так смотреть. Я пока что в здравом уме. Кто на прошлой неделе жаловался, что дома сплошь разговоры о женитьбе, никакого покоя нет?
— Ну, я.
— Вот и пусть все думают, что мы женимся. Тётя Виата не будет донимать тебя, а от меня отстанут и ухажёры, и ревнивицы.
— А потом что? Вправду жениться? На кой мне это надо? Я в Рутен (6) хочу, в дружину.
— А потом, мы, скажем, поссоримся, и можешь отправляться, куда вздумается. Вся деревня решит, что ты от несчастной любви сбежал, ещё и посочувствует.
— А ты как же? Тебе после такого вовсе житья не будет, — Тар нахмурился.
— Нет, так не пойдёт.
— Не волнуйся, я что-нибудь придумаю. По рукам?
— Уговорила, по рукам.
— Только... Тар, — я слегка замялась, — тебе придётся весь праздник быть рядом и смотреть... поласковее. Сумеешь?
— Конечно.
За себя я не волновалась — изображу такую пылкую любовь, что никто не усомнится. Дальше всё и впрямь пошло как по маслу: Тар от меня почти не отходил, время от времени брал за руку и одаривал нежными взглядами. Наверное, представлял себе вместо меня артесский (7) двуручник. Он его увидел в соседнем городе, в оружейной лавке, и потом неделю ходил как пришибленный: просили за меч столько, что можно было купить всю нашу деревню.
Я тоже постаралась не ударить в грязь лицом — не сводила с него глаз, мило улыбалась и смущённо краснела. Завтра нас с Таром не просто поженят, но уже и пару детишек добавят. Тётя Виата будет просто счастлива.
Однако, даже 'жених' не смог отвлечь меня от главного: братца я всё-таки ухитрялась постоянно держать в поле зрения. Пока что он вёл себя примерно: любезничал с девушками, которых около него вилось, как мух над сладким пирогом, но особо никого не выделял. Тётя Виата, видно, предупредила музыкантов, так что ни сыграть, ни спеть его не приглашали.
Я, наконец, позволила себе не думать о неприятностях и как следует повеселиться. Благо, музыканты как раз начали новый танец, и мы с Таром помчались в задорной мьелле. (8) А вот 'плетёнка' (9) нас разъединила — но напротив оказался дядя Велан, так что мне и здесь повезло.
— Ну что, Дара, вы ещё не решили?
— Дядя Велан, я с Карисом поговорю, только завтра, хорошо? Он ещё не совсем в себя пришёл. Вы его не видели, вроде ведь здесь был?
— Дара, ты, право слово, носишься с ним, как наседка с цыплёнком. Оставь парня в покое, ему тоже повеселиться охота. Никуда он не делся, оглянись.
