| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Я повернулась, чтобы больше не видеть удаляющегося Алекса и спрятать свою боль глубоко внутри, но мне не позволили: резкий незнакомый запах ударил в нос и кто-то сжал мне рот, закрыв тканью. Закричать не получилось. Стоило вдохнуть и все вокруг закружилось в бешеном водовороте, а затем темнота.
Глава 3.
Тьма чередовалась с картинами прошлого и настоящего. Я выныривала из морских глубин на поверхность и снова погружалась на дно. Мозг не отличал реальность от вымысла. Не чувствовала холода или жара, или боли, только усталость от сумбурных впечатлений. То ли это глубокий сон, то ли тело не принадлежало мне. Страх и силы для борьбы исчезли. Темнота заполонила разум, и время остановилось навсегда, как будто не принадлежала этой жизни. Но рядом прозвучал голос, совсем слабо, затем более отчетливо. Я слышала, как меня зовут, но не могла ответить.
— Очнись! Тебе еще рано уходить. Да, очнись же ты!
Голос преследовал, но тело отказывалось повиноваться.
— Аврора!
Я проснулась. Яркий свет ослепил. Застонала. Кто-то рядом продолжал обращаться ко мне, звать по имени. Вцепившись в голос, как в спасительный буек, вновь открыла глаза. Свет. От боли и истощения едва не погрузилась в беспамятство, но резкий запах заставил удержаться на плаву — между засасывающей трясиной мрака и реальностью. Хотела отмахнуться от раздражающего аромата, но тело не повиновалось.
— Очнулась. Что-то ты слабовата для Огненной Волчицы. На, выпей — это вернет тебе немного сил.
Меня приподняли, удерживая за плечи, и что-то мокрое коснулось губ. Тонкая струйка потекла в рот и по подбородку. Закашлялась, чувствуя, что не хватает воздуха — жидкость закупорила горло.
— Хочешь умереть, захлебнувшись? Так не пойдет.
Я хотела бы ответить или что-нибудь сделать, но была овощем и едва могла думать.
— Я скоро вернусь, а ты не пытайся сбежать. Это нереально.
"Сбежать? Я не могу двигаться", — в голове появились первые внятные мысли, и я заставила себя открыть глаза. Свет исчез. Раздался скрип и легкий стук, как будто открыли дверь, а затем хлопнули ею. И тишина.
'Что произошло? Где я нахожусь? Кому принадлежал голос?' — этими и многими другими вопросами я удерживала себя в сознании. Силы постепенно возвращались. Медленно. Понемногу тело начало откликаться. Я привыкла к темноте и осмотрела помещение, в котором очнулась, но не узнала этого места, так же, как и не знала кто мой спаситель или мучитель.
Небольшая комната без единого окна и дверей, только с узким отверстием для вентиляции. Был слышен тихий звук, напоминающий монотонное гудение вентилятора. Здесь не было сыро или холодно, как в погребе или подвале. Я лежала на тонком матрасе, уложенном прямо на пол, под покрывалом из грубой ткани, как мешковина, рядом стоял табурет — это все, что смогла разглядеть.
Приподнявшись с неудобного ложа, почувствовала, как голова закружилась, но мне было необходимо побороть свою слабость. Обстановка настораживала, и я уже не считала, что нахожусь в гостях. Посидев несколько минут и стараясь не делать резких движений, еще раз оглядела комнату, затем придвинула к себе табурет и, опираясь о него обеими руками, встала. Пошатнувшись, уперлась ладонями в стену. Сердце бешено колотилось, ноги дрожали, но я отчаянно боролась с собой. Сделав пару глубоких вдохов, выпрямилась. "Все хорошо. Я справлюсь", — мысленно успокаивая и подбадривая себя, сделала крохотный шаг. Продолжая держаться за стену, обошла половину комнаты, но безрезультатно — выход так и не нашла.
Над головой послышался скрип. Посмотрела вверх и увидела желтоватый свет.
— Ну, и как успехи?
Голос принадлежал девушке, и что-то в нем показалось знакомым: или интонация, или манера говорить, но я не могла вспомнить. Ее лицо скрывала темнота, и свет от свечи, которую она держала в вытянутой руке, не позволял разглядеть кто же передо мной.
— Ужасно.
— О, мы еще и разговариваем? А я думала, что все потеряно.
— Где я?
— В гостях, — в голосе незнакомки прозвучал сарказм, от которого стало не по себе.
— А больше похоже на тюрьму, но без неба сквозь решетку.
— Если есть ирония, то будешь жить, — прозвучала пауза. — Недолго.
— Не поняла.
— А что здесь непонятного? В скором времени я убью тебя.
В том состоянии, в котором я находилась, было сложно реагировать адекватно, поэтому, не удивившись и не испугавшись, продолжила задавать вопросы.
— Зачем? И ты вообще кто?
— Не узнаешь?
— Не вижу отсюда.
— А вот так?
Пламя свечи колыхнулось от резкого движения, и я увидела лицо Катрин. Наступил миг, соединивший воедино сразу все эмоции, которые еще секунду назад не желали пробуждаться во мне.
— Вижу по выражению на твоем лице, что узнала, — Катрин улыбнулась. — А если тебе рассказали обо мне достаточно, то не будешь задавать лишних вопросов.
Я знала многое и видела собственными глазами, на что она способна, но во мне еще остались крохи мужества, поэтому не поддалась на провокацию. И чтобы узнать, где нахожусь и зачем понадобилась Катрин, пришлось выбирать между участью покорной овечки и показушной игрой о том, что ее мнение относительно меня неверно, и она не имеет власти надо мной. Я выбрала второе, не полностью понимая причину своего выбора.
— Это почему же?
Я вложила в вопрос как можно больше издевки, но Катрин не обратила внимания на это и продолжила свою игру.
— Так ты до сих пор ничего не знаешь?
— Знаю, но не все. А если думаешь, что боюсь тебя, то сильно заблуждаешься. Я же еще жива.
— Как я уже сказала, это ненадолго.
— Пусть так, но узнать причину своего заключения могу?
— Можешь. Но зачем?
— Чтобы спокойно сдохнуть в этой дыре.
— Ладно, так уж и быть. Твоя смерть — это месть Алексу и всем, кто меня отверг. Он должен почувствовать твою боль, а потом вечная тоска приведет его к сумасшествию. А если повезет, то он допустит небольшую ошибку и станет подобным мне. Вот такой несложный план для восстановления справедливости, — на губах Катрин заиграла самодовольная улыбка, но она исчезла так же быстро, как и появилась, сменившись гримасой недовольства. — Но о чем я говорю. Мне все равно. Главное, я получу еще больше силы!
Катрин продолжала издеваться, насмехаясь над моим положением, мучая словами, но не это было важным, а ее эмоции, которые она тщательно скрывало, и все же они иногда проявлялись: во взгляде, в мимике, в дрогнувшем на мгновение голосе. Или померещилось, но я увидела разочарование и обиду, словно передо мной не монстр, а брошенный всеми ребенок.
Она рассмеялась, но я прервала ее самодовольное поведение:
— Катрин, а ты уверена, что это сделает тебя счастливой? Алекс тебе не нужен.
— Откуда тебе знать, нужен он мне или нет? Я хочу его силу и власть. Он альфа, и за ним пойдет стая. Эти никчемные твари — оборотни второго сорта — не будут всегда подчиняться моим приказам. Так они устроены — необходим истинный лидер.
— Но Алекс никогда не станет послушной марионеткой, и ты об этом знаешь.
— Это сейчас он такой, а оступившись, захочет власти, как и я.
— Я в это не верю.
— И не верь. Все равно скоро все закончится — для тебя.
— Если он почувствует меня, то найдет.
— Не успеет. Сегодня вечером ты уже не помешаешь моим планам на будущее.
Я услышала свой приговор. И как бы ни хотелось закричать от страха или броситься в ноги палачу, чтобы вымаливать свою жизнь, продолжала изображать ничем непробиваемую скалу, но при этом выглядела удручающе, как надломленное тонкое деревце, что вот-вот упадет на землю.
— Почему именно вечером, а не сейчас?
Катрин поставила свечу возле своих ног и присела рядом с ней. Каждый ее жест говорил о самоуверенности: ленивые движения, полуулыбка и взгляд из-под полуопущенных ресниц, следящий за каждым моим шагом.
— Потому что жду гонца с хорошими известиями.
— Можно поинтересоваться, с какими?
— Я должна быть уверена, что Алекс страдает и находится на грани, и останется всего лишь немного его подтолкнуть.
— Мне тебя жаль.
— Это почему же?
— Ты не умеешь любить, и все от тебя отказались.
— Тогда мне жаль тебя. Обычный человечек, связанный с оборотнем. А это значит, — в воздухе повисло молчание. — Что это значит? — она улыбнулась и ответила на свой вопрос. — Что твое место в тени и всегда будет именно там. Ты никто и никем умрешь.
Ее слова достигли цели, но, наверное, не совсем так, как она хотела: я разозлилась, и прошло несколько секунд, прежде чем смогла совладать со своими эмоциями. Да, Катрин была в чем-то права, но я не имела права подарить ей победу над собой. Не сейчас.
— Я согласна! Для тебя я никто, но меня любят, и это самое главное.
— Поздравляю! Есть ради чего умирать.
Катрин думала, что продемонстрировала свое превосходство, но заблуждалась — я увидела обиду и боль, притаившуюся в самых недрах ее души. Сильная Черная Волчица сейчас была беспомощна перед правдой и не могла этого скрыть. Ей с трудом удавалось контролировать себя.
— Я не верю в потерю души у таких, как ты. Ты чувствуешь боль, а человек без души лишается такой способности.
— Насмешила. Ты не представляешь, на что я способна. И никакой боли во мне нет, а если хочешь в этом убедиться, то могу показать, что такое настоящая боль.
В одно мгновение Катрин оказалась в нескольких сантиметрах от меня. Хищница с жаждой уничтожать. Свет над нами освещал ее лицо желтым маревом, уродуя красивые черты. Ее питала злость, словно богиню войны, сброшенную с небес и готовую на все, чтобы вернуть свою власть.
— Ну что, уже страшно? Или маленькая девочка еще не осознала, в какую ситуацию попала?
— Я такая же маленькая девочка, как ты волчонок. Неужели думаешь, что испугаюсь тебя?
— Ты или глупа, или еще на что-то надеешься.
— Надежда умирает вместе с человеком, запомни это.
Катрин успокоилась, и на ее губах появилась легкая усмешка.
— Знаешь, а ты мне нравишься, и даже жаль, что ты не оборотень.
— Почему?
— Было бы интереснее убивать.
— Все не можешь наиграться в "кошки-мышки"?
— Да. Но небольшая поправка, в "оборотня-человека".
Мы все сказали друг другу.
Катрин еще раз улыбнулась и отошла в сторону. Подпрыгнув вверх, ухватилась руками за проем в потолке, подтянулась и вновь оказалась наверху. Весь маневр занял несколько секунд. Она исчезла, захлопнув единственный выход из темницы.
Вскоре я опять привыкла к темноте и с тоской осмотрела скудную обстановку. Выбраться не было возможности — осталось лишь ждать. Мышцы болели от напряжения. Слишком долго делала вид, что могу вынести все невзгоды, но сейчас, оставшись в одиночестве, больше не надо было играть на публику, и я вернулась на жесткое ложе. Страх не появился, и картины из жизни не проносились в голове. Я размышляла над словами Катрин и не могла избавиться от давящего чувства, что если она права, то я никто — крупица среди обычных людей, не способная защитить себя и тех, кем дорожу. Обуза.
— Эй, чего притихла?! Аврора! Аврора!!!
Слабость еще не прошла и из-за этого сморило. Сквозь сон услышала, как кто-то меня зовет. Поборовшись немного с желанием не просыпаться, не возвращаться в реальный кошмар, нахмурилась и открыла глаза. На табурете сидела Катрин, держа в руке фонарик. Свет резанул, и я прикрыла лицо ладонями, спасаясь от новой боли.
— Убери его! Глазам больно.
Даже в такой удручающей ситуации иногда посещают довольно обычные мысли, например о том, что цивилизация напомнила о себе в виде фонарика, заменившего свечу, но, к сожалению, они не спасают от действительности.
— Я уж подумала, что опоздала.
Отведя ладони в стороны, я посмотрела на свою мучительницу.
— Уже вечер?
— Да, радость моя, вечер, но ты еще будешь жить.
Наверное, должно было полегчать, но я прекрасно осознавала, что решение Катрин изменится только по веской причине. И не надо надеяться на ее человечность.
— Вестник принес плохие новости?
— Нет. Все идет по плану, но появилась более интересная идея, чем твоя быстрая кончина.
— Не говори, что в тебе проснулась совесть, и ты решила меня отпустить.
— Не мечтай. Я тут вспомнила одну интересную деталь, а мой любезный гонец подтвердил ее, — Катрин улыбнулась. — И не смотри так удивленно.
Я села и облокотилась спиной о стену, чтобы чувствовать себя увереннее.
— А как прикажешь смотреть? Тебя же не поймешь.
— Ты можешь видеть, что происходит с Алексом, когда спишь! Это же правда? Чего молчишь?
— Кто тебе такое сказал?
— Есть достоверные источники. Говорят, ты видела нашу последнюю битву.
— Ага. Ты хотела сказать — твое позорное бегство?
Этого говорить не стоило. В считанные секунды лицо Катрин исказила гримаса ненависти, фонарик выпал из ее руки на матрас, и я оказалась припечатанной за горло к стене. Тонкие пальчики выглядели изящными и хрупкими, на самом же деле в ее руках таилась нечеловеческая сила. Катрин медленно сдавливала мою шею, не позволяя дышать, губы пересохли, перед глазами заплясали кровавые пятнышки. Отчаянно сопротивляясь, потеряла остатки сил, но когда мое сознание начало угасать, она отпустила. Я схватилась за свою шею и вдыхала воздух глубокими глотками, словно рыба, выброшенная на раскаленный песок. Через некоторое время, смогла говорить, но испугалась настолько сильно, что боялась пошевелиться. А Катрин наслаждалась своим превосходством:
— Думай прежде, чем что-то говорить. Необходимо, чтобы ты увидела Алекса и рассказала, что он делает.
— Как себе это представляешь? Я не умею засыпать по приказу и не умею контролировать нашу связь.
— Уснуть не проблема, а вот все остальное будь добра сделай. И как это получится, меня не волнует.
— А если откажусь?
— Тогда будешь жить долго и счастливо с единственным условием, — Катрин подняла фонарик и наклонилась вперед, — я убью Мари. Я давно заметила, как вы неравнодушны друг к другу.
Услышать подобное было страшнее собственной смерти.
— Хорошо.
— Вот и умница, а теперь выпей это и улетишь в мир грез со скоростью звука.
Катрин протянула чашку, наполненную мутной жидкостью. В нос ударил резкий запах с мятными нотками. Пересилив себя, выпила все до капли, и буквально через минуту, или меньше, погрузилась в темноту. Проваливаясь в принудительный сон, единственное, за что смогла уцепиться — это образ Алекса.
Сознание играло со мной, чередуя покой с черно-белыми нечеткими картинами, пока не увидела лес. Небольшая поляна, усыпанная местами прогнившей листвой, черные островки земли и холм. Я не узнавала этого места, но кое-что выделяло его — огромное черное дерево с раскидистыми ветками, торчащими во все стороны, как скелетообразные руки. Его словно пытались сжечь, но оно выстояло против огня и стояло посреди пустоши, как неприкаянный мученик.
Я посмотрела вперед и увидела, появившихся из леса людей. От них веяло защитой. Хотела приблизиться, но невидимая сила удерживала на месте, заставляла молчать. Сон и реальность смешались. Люди сбрасывали одежду и превращались один за другим в волков. Я кричала, звала на помощь, но меня не слышали и не видели. Стая сорвалась с места и исчезла в лесу. Лишь один из них задержался: Алекс все еще не изменил своего облика и продолжал стоять на возвышенности, осматриваясь по сторонам. Я знала, кого он ищет, но в этот раз мне не хватило сил показать себя, он ушел за стаей.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
