Часть 1. Пересмотр ценностей

* * *

А в следующее мгновение входная дверь слетела с петель и со страшным грохотом ударилась о стену. Через какую-то секунду на пороге комнаты стояла очень странная парочка.

Это были оборотень и вампир.

Девушка-оборотень (теперь, без зелья, что готовил Тадеуш, Вероника просто чуяла её истинную сущность) стояла в боевой стойке метрах в двух от неё. Сзади оборотня с пистолетом в руке стоял вампир. И он, и девушка, были одеты в черные мундиры с белыми погонами. За спиной у вампира висели ножны с мечом.

— Вероника Светлова, Вы арестованы Орденом Равновесия ввиду Вашей пробудившейся ночной личности! Согласно Кодексу Ночного Мира, вам предъявляется обвинение по следующим статьям: Убийство невиновного существа нашего мира и сотрудничество с охотниками, — сказал он. — Прошу вытянуть руки вперед. Ирина, наручники! — обратился он к оборотню.

Ирина двинулась было к Веронике, как вдруг раздался голос Наума:

— Не стоит, ребята.

Не успел он договорить, как внезапно побледневшая Ирина упала на одно колено и сказала:

— Повелитель.

Глава 5

Вампир ограничился кивком, но все же сказал:

— Милорд, мы не ожидали увидеть вас здесь? Что привело вас сюда?

— Дела, Ганс, дела! — вздохнул Наум. — Но вот я не помню, чтобы вам было дано задание в этом районе...

— Мы узнали, что разыскиваемая особа, — тут Ганс кивнул в сторону Вероники, — находится здесь.

— В этом не было надобности, — отрезал Наум. — Я взял этот случай под свой личный контроль.

— Но милорд! — воскликнул Ганс. — даже тот факт, что эта девушка — ваша сестра, и что после смерти вашего отца вы номинально являетесь старшим в роду, ничего не меняет. При создании судебника нашего ордена вы ясно дали понять, что любой подобный поступок должен быть наказуем. Да и все члены нашей организации — вне зависимости от должности и ранга — одинаково ответственны перед законом!

— Я знаю, Ганс, — усмехнулся Наум. — Но я не могу разбрасываться ни родичами, ни ценными кадрами. Я укусил её. Так что теперь её участь решать мне и только мне.

Участь? Вероника хотела было открыть рот, как раздался голос вампира:

— При всем моем уважении к вам, милорд... Вы играете в опасные игры... Если вы не продумаете эту ситуацию до мелочей, то дело может дорасти до бунта против вас, как главы нашей организации...

— Я все продумал, — спокойно ответил Наум. — окончательное решение по этому делу будет оглашено мной через месяц.

Вампир хотел что-то возразить, но вдруг в разговор вмешалась Ирина.

— Это уже не главная наша проблема... — сказала она, сняв с пояса вибрировавший прибор и посмотрев на него. — Через час здесь будут бойцы из клана вашего отца.

* * *

— Это плохо, — пробормотал Наум, по-прежнему обнимая Веронику, которая и не сопротивлялась, пораженная услышанным.

— Мы выведем вас, милорд! — отрезал Ганс.

— Нет! — возразил Наум. — Это моя проблема, не ваша. Вам же я поручаю другое задание.

С этими словами он достал из кармана небольшой запечатанный свиток и передал его Гансу.

— По возвращении передайте, что в день зимнего солнцестояния я, как глава одного из кланов и глава Ордена Равновесия, созываю Совет Кланов. Всех. И вампиров, и оборотней. И самой разумной нечисти. Я хочу сообщить им некоторые свои измышления по поводу нашей судьбы.

— Но как быть с преследователями, милорд? — спросил вампир, взяв свиток. — Их около полусотни, и они от вас не отстанут. Вы можете пострадать.

— Волнуйся не обо мне! — сказал Наум. — Волнуйся о том, чтобы в целости и сохранности доставить это послание в мой замок. Этот свиток важнее даже моей жизни. В конце концов, если со мной и моей сестрой что-либо случится, Ирина автоматически становится главой клана, а ты — не только её мужем, но и заместителем. Так что побеспокойся еще и об этом.

— Уж об этом-то я всегда беспокоился, — ухмыльнулся Ганс.

— Когда не заглядывался на других женщин! — рявкнула молчавшая до сих пор Ирина.

— Но я же просто смотрел...

— Поговори мне еще! — пробурчала Ирина. — Не беспокойтесь, Повелитель — все будет сделано. До какого числа нам ждать вас в случае чего?

— Сегодня десятое ноября, — посмотрел на часы Наум. — Ждите меня до десятого декабря. Не вернемся — начинайте искать. Если найдете в живых лишь мою сестру — сразу же проводите инаугурацию! Не найдете нас до двадцатого числа — ты становишься Главой клана.

— Будет сделано, Повелитель! — поклонилась Ирина. — Пошли муженек! — уходя, крикнула она Гансу.

— Сейчас, дорогая! — сказал тот. — Надеюсь, до встречи, милорд, — пожал он руку Науму. — До встречи госпожа! — тут он, нашарив руку Вероники, поцеловал её. — Надеюсь, ваш брат сможет спасти вас от казни.

С этими словами он, подмигнув ей, вышел из квартиры.

Спустя пару секунд с лестницы донесся звук звонкого подзатыльника.

* * *

Через секунду после этого раздался еще один звук удара — это Вероника, вывернувшись из объятия Наума, ударила его в челюсть.

— Во что ты меня втравил? — закричала она.

— Не я, — последовал лаконичный ответ. — Мой отец.

— Зачем ты меня укусил? — продолжала бушевать Вероника.

— До этого ты принадлежала моему отцу и, следовательно, после смерти — его клану. Теперь же я показал, что ты — моя.

— Чё?

— Придраться они практически не имеют права — я старейший из обращенных отцом. А нынешний глава его клана моложе меня на пять веков.

— Интересно... — протянула Вероника. — А в каком смысле я теперь твоя?

— На данный момент ты — мой подчиненный и моя ученица, — отрезал Наум. — Больше я сказать ничего не смогу. Ну разве добавлю, что ты еще теперь моя преемница.

"Он определенно что-то скрывает! — подумала Вероника. — Он не только мой... братец, но и глава клана. Он интриган с тысячелетним опытом, и у него наверняка есть пара тузов в рукаве. Про джокера я вообще молчу".

Пока же Вероника впервые с момента их встречи подробно рассмотрела своего нового родича.

Наум был высок, поджар (этакая жилистая худоба), русоволос и голубоглаз. Судя по всему, в бытность свою человеком он был одним из представителей народа индоевропейской или арийской ветви. Во всяком случае, гитлеровцы, не раздумывая, назвали его чистокровным арийцем. Четко очерченные скулы, прямой нос, высокий лоб — Все эти черты лица, хоть и были весьма заурядными, образовывали в сумме весьма красивое лицо.

— И что же теперь мы будем делать? — тихо спросила она.

— Сейчас, сестренка, ты совершишь первое в своей жизни перевоплощение! — едко воскликнул Наум.

* * *

— Садись! — он пододвинул ей стул. Вероника послушно села.

Ей было очень страшно. Но больше всего её терзала душевная боль. Все, во что она верила, все, чем и ради чего она жила, за какие-то пару часов обратилось в прах. А новое бытие пока что вырисовывалось очень черным. Однако вместе с этим её ещё терзало и некое любопытство. Теперь она была членом одного из кланов оборотней, и назад уже пути не было. Да и не хотела она уже никуда возвращаться: после всего вышесказанного нечисти она по-прежнему практически не верила, охотникам — тем более. Оставалось лишь надеяться, что нового предательства — со стороны Наума — не будет. Уж слишком все это было... серьезно для розыгрыша.

— Вытяни свою правую ногу! — скомандовал тем временем Наум.

— Зачем? — удивилась девушка.

— Увидишь, — последовал ответ.

Вероника послушалась, но её нога вздрогнула, когда она поняла, что Наум, закатав штанину брюк, снимает у неё с ноги протез.

— Не надо! — дернулась было она, но тщетно. — Она противна!

— Почему? — удивился он поглаживая её голень. — нормальная красивая женская ножка. А после превращения эта конструкция — тут он кивнул в сторону отброшенного протеза — тебе больше не понадобится.

Вероника попыталась вдохнуть, но не смогла.

— Ты хочешь сказать, что после превращения я вновь стану нормальной? — она говорила это, и не узнавала собственный голос.

— Да. Хотя ты и так нормальная и очень красивая девушка! — улыбнулся Наум.

С этими словами он приподнял её, повернув спиной к себе, и сказал:

— А теперь — раздевайся!

— Что?! — опешила девушка.

— Одежда целее будет! — сказал Наум. — Должен же быть у тебя запасной комплект одежды.

— Что, вообще?

— Да.

С этими словами он расстегнул молнию на её платье

Вероника почувствовала, как заполыхали её щеки.

— Но ведь там на мне ничего больше не надето! — запротестовала она.

— Вот и хорошо, меньше мороки! — последовал ответ.

И в эту же секунду он стянул с неё платье.

Вероника думала, что дальше краснеть ей уже некуда. Она ошиблась.

— Пожалуйста, не смотри на меня! — прикрылась она руками.

— А теперь... — словно не слыша её, Наум осторожно усадил её на пол. — Теперь снимай трусики и устраивайся на ковре под окном поудобнее, — с этими словами он, взяв её одежду, вышел из комнаты. — И не забывай! — донесся из спальни его голос. — Я не только твой брат, но и владыка. А у подчиненного от начальства секретов нет!

Вероника стащила с себя последний предмет одежды и, выругавшись, уселась на ковер — спиной к дверному проему.

Глава 6

— У тебя красивая спина... — раздался через несколько секунд голос Наума.

— Что?! — Вероника повернулась было лицом к нему, но вспомнила, что к чему, покраснела и тут же отвернулась. — Ты абсолютно аморальный тип!

— Это, конечно, так, — согласился тот. — Но стоит раз двадцать обернуться, будучи застигнутым, или не успевая снять одежду — и ты поймешь, что все это мелочи...

— Ну-ну, — пробормотала девушка. — Скажи, а это больно? — вырвалось вдруг у неё.

— Через пару минут узнаешь, — лаконично ответил Наум. — Я бы, конечно, мог покопаться в своей памяти и вспомнить подробности своего первого превращения, но боюсь, это мало чем поможет, поскольку каждый ощущает это по-своему. Тебе страшно?

— Дд-а! — лязгнула зубами девушка: в квартире и так было не слишком тепло, а тут еще и из коридора поддувало. — Хотя... Наверное, я больше боюсь самого факта превращения, нежели физической его стороны. Все-таки Тадеуш три года был моим учителем...

— Эх, Тадеуш, Тадеуш... — печально пробормотал Наум. — Он никогда не называл тебе хотя бы примерного своего возраста? — вдруг спросил он.

— Нет.

— И не говорил тебе, почему он пошел по этой дороге?

— Нет, — задумчиво сказала Вероника. — Каждый раз, когда мы хотя бы немного приближались в своих беседах к этому, его лицо делалось таким, что мне становилось страшно сидеть с ним рядом, не то что спрашивать! А что?

— Ты хочешь услышать эту историю? — спросил Наум.

— Да? А откуда ты её знаешь?

— Сейчас поймешь. Итак...

* * *

— Как я уже тебе говорил, мне очень много лет. Я никогда не разделял жизненных взглядов своего... отца, и всегда старался держаться ближе к людям. Сначала, потому что еще во многом оставался человеком, потом — от одиночества... Я участвовал практически во всех войнах Древнего мира. Я был одним из тех, кто строил Аркаим... надеюсь, что те Великие еще живы... я был членом посольства арийцев, задачей которого была передача кельтам знаний о строительстве неких объектов; участвовал в осаде Трои; видел падение Рима; способствовал зарождению самурайской культуры; рубился с татарами в составе отряда Евпатия Коловрата; поднимал восстания против некоторых из Романовых; воевал за белых и сражался в составе Красной Армии против фашистов — и все это от вечного одиночества! Но, как бы я ни старался приблизится к людям, я все равно оставался нелюдем. Я заводил друзей. Но рано или поздно они умирали от старости. А я оставался все таким же молодым! Встречался с женщинами — но спустя какое-то время они уходили к тем, с кем они могли бы умереть в один день и час... И сколько бы я ни срубил голов, сколько бы ни завел друзей — я все равно рано или поздно оставался один...

Да, у меня уже через несколько веков после обращения был свой клан. Очень часто наступало такое время, когда дела клана на годы, а то и десятилетия увлекали меня. Занимая все мои мысли. Но рано или поздно все вновь становилось гладко... и пусто... А вот другие сородичи этого не ощущали. Они упивались кровью на протяжении веков. Я же стал заложником своей расы, изгоем среди подобных себе только за то, что посмел поставить под сомнения наше расовое превосходство!

Так я и существовал — до тех пор, пока не понял, что наверняка есть и другие подобные мне. Так, где-то после Столетней войны, и сформировался как таковой мой клан. Примерно тогда же, наблюдая за техническими новшествами, я решил, что люди должны забыть о нашем существовании. Так и случилось. С наступлением эпохи Просвещения все, что не поддавалось тогда научному обоснованию, перевели в разряд мифов и легенд. Попали в этот список и мы...

Но вернемся в эпоху позднего Средневековья.

Тогда я жил в Чехии — после гуситских войн та практически опустела, и я легко создал себе легенду, назвавшись дальним родственником одного из погибших баронов. Спустя какое-то время я познакомился с одним из соседей. Это был сын гусита. Его звали Тадеуш.

— Что?! — Внимательно слушавшая Вероника подняла голову и чуть повернула её.

— Ему тогда было тридцать лет, он как раз собирался жениться на одной из дочерей еще одного соседа. Её звали Катерина. Они любили друг друга.

Я стал виной всему тому, что произошло позднее. Однажды ко мне в замок приехал по какому-то делу один из новообращенных из моего клана. Он заметил Катерину с первого взгляда. Я еще в первый же день заметил что-то странное в его поведении, но я и не подумал, что он осмелится бросить мне вызов... Уезжая, он схватил девушку и обратил её. Я прибежал на место слишком поздно, и не успел помешать ему. Я попытался усмирить его, но тщетно. Мне пришлось убить его. Я вынужден был принять в свой клан Катерину. Затем, успокоив девушку, я вместе с ней отправился к Тадеушу. Я надеялся, что смогу объяснить ему ситуацию. Но я ошибался.

На дворе шел 1449 год. Вся Чехия была наводнена этими продажными папистами, за золото прощавшими страшнейших убийц. Любое отличие от естественности считалось либо происками нечистой силы, либо последствиями сговора с ней. Так получилось и в нашем случае.

Стоило мне обрисовать проблему, как Тадеуш тут же выхватил меч и, призвав стражу, набросился на меня. Вряд ли бы они смогли тогда схватить меня — сколько бы их не было — но им помог случай. Кто-то кинул мне на голову сверху здоровенный булыжник, и я на какое-то время просто отключился. Впрочем этого времени им хватило с лихвой.

Очнулся я уже в подземельях от крика Катерины. Тадеуш лично выпытывал у неё подробности сговора с дьяволом. И сколько бы она ни кричала, что ничего подобного не было; сколько бы она не рыдала, читая молитвы — он был непреклонен, продолжая выпытывать то, чего она просто не могла сказать. Проделав с ней все, что только могло развязать язык, он отправил её вместе со мной на костер. Меня он ни о чем не спрашивал вообще — да и зачем? В его глазах я был преданным слугой Сатаны...