Ведарь Перевертень

— Пошли, хмыри!!! Нечего впустую гонять!!! — рявкнул Евгений, ноздри гневно вздымались, подобно крыльям летящей птицы.

Возражать и пытаться утихомирить бесполезно, являясь ярым гомофобом, друг очень агрессивно реагировал на подобные оскорбления.

— Женька, это же голимый развод, чего ты повелся? — поинтересовался я, когда слегка отстали от идущих впереди парней.

— Мне сиренево, он должен ответить за свои слова! — лицо Евгения побагровело, в таком состоянии он готов идти против любой толпы.

— Из-за чего хоть разборы-то?

Хотя от ребят и пахло "смелой" водой, но не настолько же они пьяные, чтобы с бухты-барахты лезть на здоровенного бугая.

— Они шарили по залу, и тот, остроносый, наступил на ногу. Я посоветовал гулять аккуратнее, носатый залупился, мол, не раскидывай оглобли. И так слово за слово, членом по столу! — Евгений смотрел вперед, нервно сжимая кулаки.

Кулаки внушительного размера, недаром же Евгений столько лет со спортом "на ты". Вот выдержки и здравомыслия явно не хватает, иначе не выходили бы сейчас на улицу, а "утихомирили" бы ребят, и оставили посапывать в отдаленном темном уголке. Но нет же, теперь Евгений хотел крови, и неизвестно — чем эта сумасшедшая жажда обернется.

Толкнув внушительную деревянную дверь, ребята выскользнули на улицу, мы следом. Свежий осенний воздух окатил прохладой, немного остудил разгоряченные лица, а ветерок ласково высушил пот, оставшийся от душного помещения. За нами вышел молодой сержант и зачиркал прозрачной зажигалкой, пытаясь прикурить. Разбираться перед крыльцом глупо — все равно остановит и потом не докажешь кто прав, кто виноват, поэтому остроносый кивнул на рощицу, через дорогу.

Из-за рощи выглядывал забор небольшого рынка, справа же закрытые на ночь ларьки и достопамятная пивнушка. Возле нее, с ополовиненными стаканами в руках, переговаривались несколько человек. Слева от рощи текли холодные воды Тезы.

Движения в роще не наблюдалось, и мы перешли дорогу, туда, где деревья закрывали от любопытных глаз. Под ногами шелестела опавшая листва, мокрые кусты цепляли за одежду, с веток порыжевших лип срывались капли, оставшиеся после недавнего дождика. Свет уличных фонарей доставал и сюда, проникал между стволами и рассеивал осеннюю тьму. На небольшой полянке ни души, что не могло не радовать. Бутылки из-под пива, жестяные банки, обрывки газет и прочая грязь цивилизованного мира покрывали землю разноцветным ковром.

— Слышь, хорек, так что там насчет "подружек"? — поинтересовался Евгений, — Ответишь, или вас сходу размотать?

— Ты с кем бакланишь, мудила? Еще не всосал тему? — прогнусавил остроносый.

— Вас сейчас самих закопают, лошары! — так же громко сказал второй.

Его взгляд блуждал за нашими спинами. Я быстро оглянулся и не зря — сзади подходила группа, замеченная у пивнушки. Разного телосложения, но одинаково одетые в куртки из кожи "дермантозавра" и спортивные штаны. И подходили, судя по лицам, явно не с целью поинтересоваться — сколько сейчас градусов по Фаренгейту. Гоп-компания, всегда наглая и храбрая, всегда уверенная в себе и плюющая на других. С одним маленьким "но" — только при значительном количественном перевесе.

— Ну чё, чувырлы, хотели моего братишку щемануть? А? Чё молчите — языки в задницы засунули? — проговорил один из подошедших, крепыш со шрамом на щеке.

Так вот на кого похож стриженый парень! Я вспомнил, как покоцанный недавно появился во дворе техникума. Подошел к одному из куривших старшекурсников и в широкое лицо самого здорового смачно воткнулся кулак. Девчонки ахнули, зашептались студенты. Размазывая по лицу кровавые сопли "старшак" поднялся с земли, дрожащая рука достала из кармана кошелек, испачканные кровью пальцы извлекли купюры. Его одногруппники продолжали курить, словно ничего не произошло. Жила, кажется, так звали напавшего, спокойно забрал подношение, нахально подмигнул девчонкам. Неспешно развернулся и вышел с территории, спокойно, расслаблено, словно за хлебом сходил. Никто не рискнул остановить хулигана, отчасти потому, что за оградой маячило с десяток крепких парней. Кто-то из наших рассказывал, что Жила успел отсидеть небольшой срок по малолетке, набрал команду отмороженных и начал заниматься мелким грабежом и разбоем.

А теперь нам выпала честь познакомиться лично.

— Если это твой брательник, так научи по уму базарить и сам тормознись — не с мелочью трешь! — Евгений тоже узнал Жилу, но отступать некуда, и оставалось строить из себя авторитетных людей.

Может, поверят, и при благоприятном исходе — разойдемся по сторонам, или перенесем разговор на более позднее время. Но сегодня точно не мой день.

— Ты чё, щегол, учить меня вздумал? На кого выеживаешься? А? — Жила выплюнул сигарету и сделал шаг вперед.

Красная точка упала на мокрую листву и обиженно пшикнула.

— Осади слегонца и не накаляйся. Твой брат неправ, и конкретно, так что прежде чем впрягаться, разберись в теме! Если дело серьезное, то встретимся в неформальной обстановке, и слово за нас скажут солидные люди. Так, с бухты-барахты, можем и не решить! — вмешался я.

Жила вопросительно взглянул на брата. Остальная компания рассредоточилась по роще, отрезали путь к дороге. Позади Теза.

— Да чё с ними разбираться? Эти лошки горбатого лепят, основных из себя строят, а на самом деле промокашки беспонтовые. Все за вас знаем, так что не сучите ногами! — взвился "братишка".

— Так вы чё, пургу прогнали? Мне?!! Ну и чем отвечать будете — лавандосом или здоровья лишку? — Жила сплюнул в сторону и, разворачиваясь обратно, неожиданно ударил правой рукой, метя Евгению в челюсть.

Реакция нарабатывалась годами, и удар ушел в пустоту. Но, когда Евгений отшатнулся, на него прыгнул брат Жилы, чей короткий полет был оборван боковым ударом в живот. Нога выстрелила сама, я не ожидал от себя такого. Стриженый отлетел назад и со стоном переломился пополам, руки отчаянно обхватили живот. Первый удар сделан, назад дороги нет.

Только в прорыв и пытаться выйти с наименьшими повреждениями!

— Мочи козлов!

Шпана только и ждала этой команды.

Дальше всё смешалось в непрерывную череду ударов, грязного мата и болезненных вскриков. Мы с Евгением заработали кулаками как заведенные: нужно прорвать образовавшуюся стенку и пробиться к дороге, там больше места и нас труднее зажать. Удары сыпались со всех сторон, били куда попало, не разбирая, не щадя, не думая.

В темноте мелькали перекошенные яростью лица, оскалы зубов, сбитые холки кулаков. С головой захлестнула недавняя злость, и я сам кидался на эту мразь. Ярость нашла выход.

Сломать! Покалечить!

Жалости и сожаления как не бывало. Не могло быть и речи об отступлении. Сдаваться никто не собирался.

Пробиться не удалось. Нас отбросили к деревьям, и возникла небольшая пауза. У двоих струилась из носа кровь, один зажимал глаз, брат Жилы поднимался с земли. Во рту металлический привкус крови, под языком покачивался нижний резец. Евгений старался перенести вес на левую ногу.

Жила сунул руку в карман и криво усмехнулся:

— Ну всё, падлы, хана вам!

Началась новая атака, мы опять кинулись на прорыв. Перед глазами возник какой-то хмырь в бейсболке, я от души врезал под согнутый козырек. "Бейсболка" отлетел на пару метров, прошуршал по палой листве. Я подумал, что он вышел из строя, но парень сумел подняться и, помотав головой, опять двинулся в драку.

В это время кто-то запрыгнул со спины и обхватил шею локтевым сгибом, вторая рука лезла прокуренными пальцами в глаза. Пока я оттягивал вонючую ладонь, слева прилетело ещё два удара кулаком. Один из них попал в глаз — слезы хлынули ручьем, темные фигуры помутнели. Глаз моментально заплыл, веки с трудом размыкались.

Подкосил жесткий удар под колено, но удалось упасть ничком и перекувырнуться через голову. Заодно и сбросить прилипшего сзади. Остроносый! Рука соскользнула с шеи и я, завершив кувырок, локтем врезал по ненавистному рылу, оставил его лежать на земле и смотреть хорошие сны.

От футбольного пинка по ребрам меня отбросило от уснувшей крысы, и я влип боком в мокрую кору старой липы. Влажная ветка громко хрустнула под весом, и острый сучок пропорол куртку. Пламя широкой полосой обожгло кожу.

Ненавижу!

Злость переросла в ненависть к сволочам, что умеют нападать только с явным превосходством, или в темноте, со спины. Ярость подхлестнула лучше любого стимулятора, и я вскочил на ноги.

Уничтожить!

Но попытался вдохнуть, и жаркая молния полоснула по груди, заставила согнуться. Похоже, сломаны ребра, но падать нельзя — затопчут.

Ненавижу!

Снова вдох и темнеет в глазах. Удар в правую скулу, и земля рванулась мне навстречу. Попытался не упасть, перебирал ногами, но тело мотало и всё больше относило к холодной Тезе. Очередное дерево остановило недолгий бег и, придерживая грудь, я смог выпрямиться.

Евгений отбивался от троих нападающих, за их спинами крался Жила, в руке поблескивал перочинный нож. Жила выбирал момент для нападения. Тела двоих раскинулись среди мусора. Где же еще один?

— Женька, у него!..

Я не успел закончить фразу.

Слева вынырнула окровавленная рожа стриженого парня, и челюсть вспыхнула от жесткого хука. Я отклонился и попытался ударить правой, но очередная острая вспышка боли скрутила тело, на мгновение глаза потеряли противника. В следующую секунду я увидел летящий кулак, на пальцах что-то тускло сверкнуло. "Кастет!" — промелькнула мысль, и в голове взорвалась бомба.

Яркая вспышка и тут же непроглядная темнота, ощущение полета в невесомости. Откуда-то раздалось громовое рычание и почти сразу же истошные крики.

Жесткое падение на землю, боль ушла, накатила вселенская тьма морозной ночи.

Ненавижу!

Глава 4

— Женька, у него нож! — истошно выкрикнул я и испугался собственного голоса.

В диком ужасе я пропустил возникновение картинки. Словно кто-то открыл глаза, и я увидел всё его глазами. Я был в чьем-то теле, слышал чьи-то мысли, ощущал чьи-то эмоции.

Я пробираюсь по сырой осенней тайге. Угрюмо иду вперед: перелезаю через замшелые пни, проваливаюсь в заросшие осокой овраги, продираюсь сквозь переплетение кустов.

Это не мои руки!

Запах чувствуется все явственнее. Мускус, мокрая псина, и железный оттенок крови.

Ненавижу! Как же я его ненавижу!

Это не мои мысли! Но как похоже на моё недавнее состояние...

Манящая струйка ведет вглубь, в темноту нетронутой природы. Все чаще я бухаюсь во влажный мох, но упрямо сжимаю зубы.

— Эй, ты кто? Ты слышишь меня?

Иду дальше, отряхиваю грязные руки. По ногам кузнечным молотом бьет усталость, дрожащие колени пытаются побеждено согнуться, каждый шаг дается с трудом.

Это не мои ноги!

Отомстить! Убить! Левой! Правой!

— Эй, мужик! Ты меня понимаешь?

Подготовка помогает в пути, но постоянное нервное напряжение выматывает больше многокилометрового спринта. Чувствую, что моя цель неподалеку.

Отомстить! Убить! Левой! Правой!

Воняющие тухлыми яйцами болота предательски подкладывают коряги и кочки — наступи на одну и провалишься в бездонную хлябь.

Ненавижу!

Я отчаялся докричаться до хозяина тела и просто наблюдал его глазами за происходящим.

Сухие кусты колючими ветвями отчаянно цепляются за притороченный арбалет, стараются не пустить дальше.

Уничтожить!

Огромные комары носятся тучами, готовые высосать досуха зазевавшуюся жертву. Покрытые паутиной лапы елей отчаянно лезут в глаза, в волосах остаются ароматные иголки.

Разрушить!

Обхожу по широкой дуге робких оленей, кожей чувствую внимательные взгляды грустных темных глаз. Проползаю с черепашьей скоростью мимо семейства кабанов, огромный вепрь лишь хрюкнул в сторону необычного холмика.

Убить!

Кто же его так задел?

Стараюсь не попадаться на глаза пролетающим птахам — кругом все враждебно. Я двигаюсь из последних сил и неумолимо приближаюсь к цели.

Остается несколько километров, когда аккуратно натягиваю толстую тетиву. С легким щелчком встает оптический прицел.

Ого! Крутая штука! Всегда мечтал пострелять из арбалета!

Ненавижу!

К будоражащему запаху добавляются слабые дуновения. Но то не привычные тяжелые ароматы тайги, а дух человеческого обитания — свежие спилы дерева, резковатый дым костра, благоухание сорванной травы.

Отомстить! Убить! Левой! Правой!

Каждые полчаса, намазываясь вонючей смесью, я перебиваю собственный запах и все ближе подхожу к объекту. Отчетливее и четче становится резкое амбре старого врага. Как же я его ненавижу, готов удавить голыми руками, но силы далеко не равны.

Его мысли вращались вокруг убийства. Может после удара кастетом я стал экстрасенсом и научился с легкостью читать чужие мысли?

Дальше передвигаюсь со скоростью беременной улитки, подбираясь на расстояние уверенного выстрела. Стелюсь по сырой листве и коричневым иголкам, миллиметр за миллиметром подтягиваю тело вперед. Влажная трава царапает щеки, земля веет холодом.

Можно не торопиться — желанная мишень как на ладони.

Тайга окружает небольшую полянку, со всех сторон нависая массивными кронами деревьев. На краю поляны зевает темным входом землянка, красуется свежей травой на крыше. На чурбачке перед костром сгорбившийся кряжистый старик заворожено смотрит на пляшущие изгибы огня.

Тварь!

Меховая накидка обнимает широкие плечи, на мягкую шерсть спускаются длинные седые волосы. Устало перекрестились на коленях крепкие руки с мозолистыми ладонями.

Ликвидировать!

Так вот за кем идет охота! А кто это?

Я медленно извлекаю заговоренную стрелу и аккуратно вставляю в изогнутое ложе арбалета.

Всего один выстрел. Промах — крах, второго шанса не будет.

В оптический прицел видна сеточка морщин на лице старика, хрящеватый орлиный нос и тяжелая складка у рта.

Ненавижу!!!

Палец ложится на спусковой крючок, дыхание замирает. Гаснут все звуки. Исчезает пересвист птиц, потрескивание костра, стихает ветер в деревьях. Два стука сердца и всё кончено. Ощущаю гладкость крючка, знакомого, привычного, родного.

Старик неожиданно поднимает голову и смотрит на меня, сквозь оптику прицела. Обескровленные губы дергаются, растягиваются в усталой улыбке и обнажают крупные желтоватые зубы.

Тварь!!!

Морщинистое лицо вытягивается вперед, угловатая челюсть расширяется, и удлиняются зубы, превращаясь в клыки. Из глубины широкой груди раздается угрожающее рычание.