Кровь моего врага

С наступлением ночи он сошел с тракта и, не заходя слишком далеко, развел костер. Через полчаса над огнем уже покачивался котелок с дымящейся похлебкой, а сам Исаир нетерпеливо рылся в суме в поисках ложки. За время своих странствий он научился готовить лишь две похлебки, каждая из которых отвратительно воняла и давно успела осточертеть до тошноты. Но выбирать не приходилось, а есть хотелось зверски, так что, отыскав заветную вылизанную до блеска ложку, Исаир набросился на темно-зеленое варево.

Шаги позади он услышал не сразу, за что тут же себя отчитал и, продолжая поглощать суп, осторожно вынул кинжал и положил его на колени. Тот, кто шел со стороны тракта, был не человек, в этом Исаир был уверен. Слишком легкая поступь. Неужели его всё-таки выследили? От подобного предположения его бросило в холод.

— Вижу, мой костер притягивает не только мотыльков, — нарочито добродушно проговорил он, втайне напрягшись в ожидании ответа. Но, услыхав голос незваного гостя, он оцепенел.

— Я... Я всего лишь хотела спросить дорогу. Ведет ли этот тракт к Артаису? Часа два назад была развилка, я повернула направо... Правильно ли...

У Исаира дернулся глаз. Через силу проглотив похлебку, он кинул ложку обратно в котелок, так, что оттуда полетели брызги.

— Так это была ты... — пробормотал он, не в силах поверить своему счастью. Всё-таки существовала справедливость в этом мире!

— Простите?

Исаир ничего не ответил, пропустив вопрос эльфийки мимо ушей. Кто бы подумал, что она сама его найдет... Вылезет из своего леса и приползет прямо в лапы... После происшествия у того злосчастного леса два дня назад Исаир грезил об этом моменте, воображал, что он мог бы сделать с хозяйкой этого мерзкого голоса, какие части тела оторвать первыми, чтобы заставить её орать от нестерпимой боли. Давно его так не выводили из себя. Тогда он потерял голову от злобы, раскрылся и оставил кучу следов, буквально кричавших о том, чтобы на них взглянули Они. Также из-за этой твари он упустил купца, за которым следовал уже около недели. Мерзавец был просто напичкан золотыми монетами, но, услыхав отзвуки взрывов, он подстегнул лошадей и был таков, оставив Исаира ни с чем. И теперь представилась возможность всласть отыграться...

Голос девчонки вывел его из оцепенения.

— Извините, но вы что-то сказали?

Почувствовав, как губы сами растягиваются в ухмылке, Исаир поспешно себя одернул. Ещё было не время.

— Да... Да, это дорога ведет прямо в Артаис. Вы на верном пути.

Кинжал скользнул в широкий рукав плаща. Исаир очень сомневался, что он ему понадобится, но всё же решил лишний раз перестраховаться и оставить оружие под рукой. Было бы очень обидно расстаться с жизнью благодаря какой-то k'wela после всех многочисленных и выдающихся воинов, с которыми ему довелось сражаться. Это было бы сущим оскорблением их светлой памяти.

Тщедушность эльфийки удивила его. Даже замотанная в плащ, который был явно велик, девчонка выглядела хрупким ребенком. Она совсем не тянула на роль озлобленной твари, пытавшейся его продырявить. Из-под капюшона недоверчиво смотрели большие, по-щенячьи невинные зеленые глаза, а вес сумки на её худом плече, казалось, вот-вот сломит её пополам. Окинув девушку взглядом, Исаир даже задумался.

Однако раздумье длилось лишь мгновение.

Два шага вперед, короткий замах и быстрый удар под ребра, такой, что эти самые щенячьи глаза расширились от боли и удивления. Хрипло выплюнув воздух, девушка рухнула на колени и удивленно уставилась в грязные сапоги дху. Часто дыша от нахлынувшего адреналина, Исаир не сумел сдержаться, размахнулся и ещё раз пнул девчонку в грудь, так, что её отбросило в траву. Затем уселся ей на грудь и коленями придавил руки.

— Так вот ты какая... — пробормотал он, с интересом разглядывая рыжие локоны, рассыпавшиеся по земле, и уродливый шрам, пересекавший щеку от мочки уха до середины скулы. Заметив, как глаза девчонки расширились от страха, Исаир ухмыльнулся и склонился ещё ниже, так, что концы его длинных волос коснулись земли.

— В лесу ты была смелее.

На мгновение её лицо окаменело. Затем она резко взбрыкнула, стараясь скинуть Исаира с себя. Поняв тщетность этих попыток, девушка откинулась обратно на землю и глубоко вдохнула.

— Incu...

Один точный удар в лицо, клацнули зубы, и девчонка заткнулась, потеряв сознание. Исаир же разочарованно скривился. Хорошая жертва обычно сопротивлялась до самого конца, а не падала в обмороки после первого более-менее стоящего удара. Зато теперь, когда девчонка перестала дергаться, он получил возможность рассмотреть её получше.

Даже находясь в глубоком обмороке она до белизны сжимала губы и сердито хмурилась. Глаза впали, — видимо, она не ела пару дней, — а на щеке пылал назревающий синяк, отчего толстый шрам стал выглядеть ещё отвратительнее. Словно жирный белый червь, каким-то образом влезший под кожу. Исаир не сдержался и провел пальцем по бугристой поверхности. Затем склонился к смуглому лицу совсем близко, так, что почувствовал кожей слабое, едва различимое дыхание. От её волос пахло грязью и потом, но, как ни странно, Исаир вдохнул этот запах ещё раз и с наслаждением. Наверное, он слишком долго сидел без женщин.

— Всё-таки иногда я слишком мягок, — вздохнул он, поднялся с колен и, немного подумав, развязал пояс штанов.

Далеко на севере, среди заснеженных горных вершин, меж которых одиноко выл ветер, затерялась пещера. Вход в неё темнел на дне самого глубокого ущелья, которого ни разу не касался тусклый дневной свет. Столетиями эта пещера была погружена во тьму и молчаливо хранила свою тайну.

— Мне нужно тело, мальчик. — Наконец изрек он.

Редкие капли дождя затекали за шиворот, сползали по разбитым щекам, смешиваясь с черным месивом грязи. Туда же падали и слезы, поток которых Мадея была бессильна остановить. Она даже не знала, от чего плачет в большей степени, — от боли или от обиды, знала лишь, что подобного унижения не испытывала никогда. Никогда ещё на неё не накидывались во время вполне мирного разговора. Подло, трусливо, исподтишка... И никогда ещё её не избивал дху. Перед глазами до сих пор стояло его ухмылявшееся лицо с бледной кожей, пряди длинных белых волос, щекотавшие лицо, когда он склонялся ближе, и пронизывающий, полный ненависти взгляд... Мадея ощерилась и резко села, так, что голова закружилась. Затем недоуменно принюхалась.

Откуда-то исходил знакомый резкий запах. Эта вонь окружала её со всех сторон и не исчезала, несмотря на бивший в спину ветер. Принюхавшись ещё раз, Мадея похолодела. Плащ, штаны, сапоги, — вся покрытая грязью одежда до самого тела была пропитана мочой.

— Гребаный выродок! — Глаза вновь застлала пелена, а к горлу подступил ком. Почувствовав, что вот-вот снова разревется, девушка глубоко вздохнула и, стиснув зубы, поднялась с колен.

Этот ублюдок не стоил её слез, ни одной из них. Узнал её по голосу, ясно как день. Понял, кто по воле судьбы попал в его лапы, и решил отыграться, теперь уже без помощи заклинаний. Как будто ей было мало пожара в К'хаане, который превратил её жизнь в сущий цирк.

Шмыгнув носом, Мадея скинула облитый мочой плащ и огляделась. Сумку она нашла в траве ближе к дороге, вывернутую наизнанку. Неподалеку валялся мятый, черный от гари котелок, на дне которого ещё оставалось немного жижи. Её же котелка видно не было. Дху забрал всё, не оставив ни единой крошки еды, ни одеяла, ни золота, ни древнего церемониального жезла, который она выкрала из дома Альдира накануне побега. Эта пропажа печалила Мадею больше всего, — продав жезл, она могла бы купить хорошего коня. Теперь у неё не было даже одеяла. Без колебаний отбросив мысль о возвращении в К'хаан, девушка прошлась обратно к брошенному плащу и подняла его, несмотря на стекавшие струи грязной воды. Хуже быть уже вряд ли могло.

Горькая злоба жгла её изнутри, нарастая с каждым сделанным по направлению к Артаису шагом. Косые нити дождя били по лицу, сапоги давно промокли, но Мадея продолжала упрямо идти по раскисшей дороге. Оглядывая поля, над которыми низко проносились тяжелые тучи, она в который раз пыталась до конца осознать всё произошедшее.

Наверное, она это всё заслужила. Ничто никогда не происходило просто так, без воли высшего провидения, — так учил Старейшина, когда Мадея была совсем маленькой. Всё, что произошло за последние дни, было карой за нечто, содеянное ею в прошлом.

— За что, Манве? — Наконец вырвалось у неё. Резко остановившись, девушка зажмурилась и разрыдалась, словно пытаясь извергнуть всю ту горечь, которая её переполняла.

Капли дождя омывали тело, чертя холодные дорожки по коже. Им вторил ледяной осколок, засевший в груди. Старейшины называли его Осколком Истины, который мог дать великое знание, а мог и уничтожить весь Внешний Мир в мгновение ока. Сама Мадея лишь чувствовала отвратительное нечто внутри, изредка дававшее о себе знать. Она провела рукой по груди, и пульсация осколка утихла.

— Всё бы отдала, лишь бы избавиться от тебя, мерзость... — пробормотала она и в попытке вытереть слезы ещё больше размазала грязь по лицу. Пора было двигаться дальше. Несмотря ни на что она была ещё жива и почти здорова. И она могла дойти до чертова Артаиса, даже если ей понадобится целая вечность, полная беспросветного дождя.

Дождь, впрочем, скоро закончился, и дорогу затянула молочная дымка тумана. На рассвете рассеялся и он, уступив ярким солнечным лучам. Постепенно согревшись, Мадея пошла быстрее. В речке под мостом она отмылась и постирала одежду, затем продолжила путь.

Ближе к полудню Мадея нагнала фургон, запряженный парой быков. Медленно переваливаясь с кочки на кочку, конструкция угрожающе скрипела и изредка подпрыгивала на камнях, звеня чем-то под выцветшим навесом. Поводья держал престарелый дед в шляпе с широкими полями. Заметив девушку, он расплылся в улыбке, обнажив пару насквозь гнилых зубов.

— Что с тобой случилось, красавица?

Бросив короткий взгляд в его сторону, Мадея отвернулась, не желая разговаривать, и прибавила шагу.

— Батюшки! Да ты же вся в синяках, доченька! — заботливо курлыкал дед.

— Ничего, переживу, — буркнула Мадея. Доченька... По возрасту он скорее годился ей в сыны, а то и во внуки.

Прислушавшись к боли в ноющих ногах, Мадея задумалась. Может, и не было ничего плохого в том, что она поговорит с человеком? А, может, он сумел бы ей даже пригодиться... Ещё раз украдкой глянув на старика, Мадея осторожно проговорила:

— Ночью на меня напали. Избили и забрали все вещи. Даже котелок... — От пристального взгляда деда, казалось, не спасал даже капюшон, отчего девушка съежилась. — Теперь вот... иду.

— Вижу, что идешь, хорошая моя. — Он поднял узловатый палец, словно собираясь изречь великую мудрость. — Повезло тебе. Переломали бы ноги твои, и так бы и осталась валяться в поле. Люд из нашей деревни постоянно покойничков находит, особливо рядом с этим трактом, чтоб его... — Он кивнул в такт раскачивавшейся телеги. — Повезло тебе...

Старик хлестнул быков. Те же лишь покосились на своего мучителя и продолжили идти с той же скоростью. Мадея шагала рядом, слушая жужжание весенних жуков, вылетавших из травы.

— Куда направляешься-то? — наконец прервал тишину дед.

— В Артаис.

Он удивленно крякнул, а затем хрипло рассмеялся.

— И что тебе там делать в таком рванье и без золота, а? Возвращайся-ка ты домой, милая, к мамкиной юбке. Всяко лучше будет.

— А это уже не твоего ума дело, — буркнула Мадея и снова ускорила шаг. Она ненавидела, когда лезли в её дела, тем более, с ненужными советами, которыми каждый почему-то так и норовил её закормить. Но старика, похоже, грубость не обидела.

— Да постой ты! Ишь, гордячка какая! Садись рядышком, я тебя подвезу. — Встретив недоуменный взгляд Мадеи, он подал костлявыми плечами. — Я тудась на Южный рынок еду. Садись, не обижу.

Разве такой мог обидеть? Эльфийка едва не расхохоталась ему в лицо. Этот дед был готов развалиться от малейшего дуновения ветра, а не то что причинить кому-то вред.

— Хорошо. — Она легко залезла на козлы и уселась рядом с ним. — Долго ехать?

— Думается мне, к завтрашнему утру будем. — Старик задумчиво почесал бороду. — А я-то всегда думал, что эльфы — неторопливый народ... — Заметив реакцию Мадеи, он успокаивающе поднял руки. — Не волнуйся, ничего я супротив вашего племени не имею, просто по говору угадал... Сиди спокойно. Помнится, как-то раз пошел я к вашему лесу, значит, нужно было мне... Что же мне было нужно-то? Вот память... А! — громко воскликнул он, отчего один из быков насмешливо фыркнул. — Овцы разбежались, и одна из них, зараза мохнатая, чтоб её черти подрали, удрала прямо к вашему, значит, лесу...

За спиной, из темноты под навесом донесся слабый шорох. Мадея прислушалась, но звук больше не повторился.

— ... и гляжу — а на меня большие глаза из кустов! И явно не овцы моей глаза-то...

Шорох раздался снова, теперь уже громче. Кто-то полз по дощатому полу, стараясь делать это как можно незаметнее. И он был не один.

На этот раз Мадея не сумела скрыть охватившее её беспокойство. Старик прервал рассказ и внимательно взглянул на девушку.

— Что тебя тревожит, хорошая моя? — Отметив движение глаз Мадеи, старик чуть улыбнулся. Что-то, промелькнувшее в его взгляде, совсем ей не понравилось. — Там внучок мой спит. Десять годиков ему...

Внучок, да? Мадея сглотнула. Звуки, которые раздавались из фургона, производил не один человек. И уж точно не ребенок.

— Мать бросила бедняжку, бабка померла уж с весны две назад, сидеть с ним дома некому. Вот он и таскается со мной в Артаис и обратно... — Дед говорил громко, слишком громко, не давая ей расслышать звуки за спиной.

— Я лучше пойду одна, — выпалила Мадея и свесила одну из ног, намереваясь спрыгнуть.

Однако дубина внучка оказалась проворнее.

"Жива?" — услышала она голос деда, лежа на холодном дощатом полу фургона.

"Жива, ничего с тварью не сделается", — откуда-то издалека ответил ему "внучок". Затем чьи-то грубые руки принялись ощупывать её, не стесняясь и не упуская ни единого места на обмякшем теле. Собрав остатки сил, девушка попыталась оттолкнуть их и тут же получила в живот от второго "внучка".

"Надо ей рот заткнуть, кстати," — донесся его хриплый бас. — "Ничего, что курва вся в синяках-то?"