Эвиана. Общий

Меня стыдили и укоряли почти два часа, но я не сдалась. Родичи не услышали слов отречения — ни от них, ни от "мизерикордии".

Под конец меня простили и даже благословили, попутно озвучив целый ряд запретов: не крутить романы с подозрительными типами, не ссориться с дворянами и не перечить магам-наставникам. Я обещала подумать.

Спустя неделю я оставила отчий дом, с расчётом, что на ближайшие шесть лет меня приютит Высшая Школа. Именно столько занимает стандартный курс обучения, и я намеревалась прослушать его весь. А после... Кто знает? Возможно, некую Эвиану Флорени отправят служить Родине в какую-нибудь далёкую экзотическую страну на берегу тёплого моря. Такое иногда случается — я слышала.

Здание Высшей Школы спроектировал в Тёмные Века основатель нынешней династии королей Меронии. Времена стояли непростые: эпидемии регулярно прокатывались по стране, не обходя даже столицу, Меро Тор, на границах то и дело вспыхивали конфликты, давний союзник, Лориниен, стоял на грани выхода из договора о дружбе... Если добавить ко всему этому слухи о таинственной кончине последней королевы старой династии, не оставившей детей и завещавшей трон супругу, то мрачноватый дух архитектуры старой части Школы становилась понятной. Тогдашний глава Ордена попросил выделить участок земли для строительства места обучения для будущих волшебников, а король захотел сделать приятное старому другу, который не раз прикрывал его спину в бою. Подавленное состояние монарха отложило отпечаток на проект, но Высший маг менять ничего не стал. Ему пришлись по нраву стрельчатые многоцветные витражные окна, каменная резьба к месту и ни к месту, острые углы повсюду и высокие узкие башни.

Позже старое здание расширили пристройками, но архитектурный стиль сохранили. Люди порой приезжают с окраин Меронии, только чтобы одним глазком взглянуть на "величайший шедевр Кортарина". В записке, присланной мне утром вместе с формой "мизерикордии", указывалась отведённая для меня комната. Она находилась в старинной части здания, чему я сначала очень обрадовалась. Именно с помощью обученных в Высшей Школе магов Меронии удалось к концу Тёмных Веков вернуть потерянное величие. Мне нравилось думать о том, что жить я буду там же, где и прославленные герои старины. Это вызывало чувство сопричастности.

Но, выйдя из экипажа и оставшись одна на один с тёмными дубовыми дверьми, я растерялась. Мои вещи были уложены в дорожный сундук, и весил он немало, хоть уложили в него только самое необходимое и пару милых сердцу вещиц. Встречающих не наблюдалось, хотя пришла я даже раньше указанного в записке времени. Как самостоятельно поднять вещи по крутым лестницам на четвёртый этаж? Поиск ответа на этот вопрос вгонял меня в уныние.

В конце концов я села на злополучный сундук и стала ждать хорошо воспитанного молодого человека, не способного пройти мимо попавшей в беду девушки.

Ждать пришлось долго.

Я успела десять раз отчитать себя за глупую гордость, помешавшую взять слугу из дома или нанять носильщика, и только начала в одиннадцатый раз проклясть глупое упрямство, но увидела подходящего к воротам беловолосого юношу — того самого, с Площади героев. Вблизи он был ещё красивее, чем тогда мне показалось.

— Эй! — окликнула его я, не скрывая радости. — Привет.

— Мы знакомы? — подчёркнуто вежливо спросил он.

"Дворянин? Бастрад? Невинная жертва обстоятельств? Эти синие глаза не могут принадлежать преступнику..."

Как и на мне, на нём была форма "мизерикордии" — чёрная мантия с серебряной застёжкой у ворота.

— Я видела вас перед испытанием.

— О, — только и сказал он и окинул меня взглядом, полным брезгливого интереса. Очарование, вызванное его внешностью сказочного принца, мгновенно испарилось. "Только девушки с дурной репутацией попадают в "мизерикордию"", — говорят в народе. Глупое предубеждение!

— Эвиана, — напустив в голос яду, представилась я, намерено опустив фамилию. Пусть моё происхождение однажды станет для него неприятным сюрпризом.

— Моё имя Лейан, — небрежно заявил он.

— Просто Лейан? — переспросила я. Похоже, не одной мне в голову пришла мысль сыграть в анонимность.

— Просто Лейан.

— Что же, приятно познакомиться, Лейан. Не поможете девушке донести вещи? Как вижу, вы налегке.

Белоголовый вспыхнул, словно я грубо его оскорбила. Впрочем, если Лейан пришёл к воротам Школы с пустыми руками, значит из дома он ничего не взял. Беглец? Или просто нищий?

Далхрос! Как бы не отказал в помощи от обиды.

Слава светлому богу, воспитанность в нём одолела сильнее задетую гордость. Он подхватил сундук и...

...сдавленно охнул.

Хе-хе. Месть никогда не бывает слишком сладкой.

— Куда нести? — процедил сквозь зубы Лейан.

— Не беспокойся, я покажу, — обнадёжила его я. У меня был с собой план старого здания, и если не сразу, то с пятой-шестой попытки мы бы точно нашли мои апартаменты. Собственно, так оно и вышло.

Кровать была без балдахина и узкая, зато не слишком мягкая и не слишком жёсткая — прямо как мне нравится. Это, пожалуй, оказалось самым существенным достоинством предоставленного Школой жилища... это, и ещё отсутствие соседки. Дома я ни с кем комнату не делила, и здесь не собиралась.

Окна выходили во двор-колодец, а не на солнечную сторону, камин, похоже, не топили целую вечность — зимой наверняка возникнут с ним проблемы, сюжеты потёртых гобеленов на стенах представляли сценки из жизни девы Маргареты. Похоже, перед моим вселением помещение тщательно убрали, но было видно, что сделали это впервые за многие годы.

"А не лежит ли на комнате проклятье?" — пришла мне в голову мысль, от которой по спине побежали мурашки. Конечно, с Таориса или завалившего меня на "испытании пятью камнями" Алмора сталось бы поселить меня в месте с дурной репутацией, но даже они не решились бы подвергать мою жизнь опасности. В этом году обучение начинает принцесса Нимфея, скандалы Школе не нужны.

С другой стороны, мелкие пакости — так называемые "бытовые проклятья" — на меня вполне могли навалиться. Справлюсь ли я с ними? Ну... надеюсь, скорее да, чем нет.

Насвистывая весёлую песенку, я принялась разбирать вещи. Платья — праздничное, для походов в храм, и домашние — повесила в шкафу, книги поставила на полку, письменный прибор — на стол, рассовала по углам симпатичные безделушки... Результатом осталась довольна. Комната приобрела чуть более весёлый вид, хоть уюта ей по-прежнему не хватало.

Внезапно раздался стук в дверь, а затем, не дождавшись разрешения от меня, в комнату зашли двое: парень и девушка. На молодом человека была алой мантия с золотой застёжкой на вороте — форма "гладиуса", а его спутница щеголяла в такой же, но белой. В отличие от меня ей удалось пробраться на вершину — в "клеймор".

— По какому, собственно, праву вы ворвались ко мне? — едко осведомилась я.

— По праву членов совета самоуправления Школы, — нагло заявила девушка. Она сразу не понравилась мне. Больше всего в ней раздражали волосы, вернее, их цвет. Надо же было окраситься в такой вздорный оттенок красного!

Кстати, что-то не припомню, чтобы я кого-то выбирала, да ещё в местный орган самоуправление.

— Что вы от меня хотите?

— Мы пришли проверить комнату на наличие запрещённых вещей, — любезно ответила "клеймор".

— Запрещённых вещей? — неприятно удивилась я. — Меня не осведомили... о существовании некого списка.

— Надо же, какая неприятность!

Да она откровенно потешалась надо мной! Меня прямо-таки переполняло негодование.

— Вы хоть знаете, кто я?

— Конечно, — кивнула девушка. — Ты одна из "мизерикордии", а значит, должна во всём подчиняться элите.

Под элитой она, разумеется, подразумевала входящих в "клеймор" и "гладиус".

— Я дочь Аэрта Флорени.

— А я Ульдерика, наследница рода Толанор.

Это имя мне ровным счётом ничего не говорило, о чём я немедленно и сообщила. У девушки аж дыхание перехватило от возмущения, а её спутник так и вовсе зарычал на меня:

— Я Ковин Арекский. Будь ты мужчиной, мне бы пришлось вызвать тебя на поединок чести за оскорбление достоинства истинно благородной дамы!

— Ах, Ковин, оставь! — лукаво воскликнула Ульдерика. — Она из "новых", а они все... выскочки.

Она довершила фразу двусмысленным жестом. Тут уж настала пора свирепеть мне.

— Выскочки не выскочки, а жить за чужой счёт не привыкли.

Судя по прилившей крови к щекам гордой наследницы "рода Толанор", я попала в цель. Многие из старой знати давно растратили свои богатство. Чтобы поддерживать аристократический образ жизни, им приходилось занимать у ростовщиков и выпрашивать подачки у более состоятельных родственников.

Впрочем, триумф мой был недолог. В отместку представители самоуправления перевернули комнату вверх дном. На их горе, я не привезла из дома ни вина, ни "травы иллюзий", ни картинок с непристойностями... Но, оказалось, список запрещённых вещей для членов "мизерикордии" был гораздо шире, чем для остальных.

— Ага! — победно воскликнула Ульдерика, распахивая шкаф. — Предметы роскоши!

Она торопливо сорвала с вешалки выходное платье.

— Эй! Что это значит?

— "Членам "мизерекордии" нельзя держать у себя предметы роскоши, дабы они не отвлекали их от постижения учёных премудростей", — процитировала дворянка.

— Это предмет не роскоши, а необходимости. Оно для посещения храма!

— Храма ли? — глумливо хохотнула Ульдерика.

— На что ты намекаешь? — с нехорошим предчувствием спросила я.

— В Высшей Школе учится цвет Меронии. Некоторые безнравственные особы... стремятся завести знакомства с благородными юношами. Знакомства... определённого рода.

Она назвала меня распутницей! И за что? За красивую одежду в шкафу? Но моё милое белое с лиловыми вставками платье было предельно целомудренным. Принцесса Нимфея носила почти такое же прошлым летом.

Если так судить, то и сама она не невинная овечка. Волосы-то крашеные.

— Что полагается по Уставу за клевету? — холодно спросила я.

Дворянка наградила меня кривой ухмылкой.

— Ковин, запиши — "оскорбление в мягкой форме", — приторно-сладким голосом проговорила она. — Думаю, нам стоит тщательнее обыскать комнату. Некоторые нарушители проявляют удивительную изобретательность в укрывательстве запрещённых вещей.

К концу так называемого "обыска" я лишилась кроме выходного платья серебряного подсвечника, большей части украшений, расшитых речным жемчугом туфелек и нескольких прелестных безделушек.

— Мы ещё вернемся, — пообещала напоследок Ульдерика.

— Чтоб тебе далхросианец повстречался, и не один, а с родственниками, — прошипела я ей вслед.

Тяжёлым взглядом я обвела царящий вокруг хаос. Предстояла поистине грандиозная уборка.

...Спустя около получаса в дверь деликатно постучались. Открыв, я обнаружила на пороге Лейана.

— Ты?! — от удивления я позабыла о правилах приличия. Хотя с ним можно было не церемониться — всё-таки белоголовый тоже принадлежал к "мизерикордии", низшему звену в Школе.

— Меня попросили проверить, почему ты отсутствуешь на церемонии, — не смотря мне в глаза, произнёс юноша.

— Что ещё за церемония?!

— Посвящённая нашему набору... Это что? — он указал на беспорядок за моей спиной.

— Ничего, — довольно резко сказала я. — А ты, раз уж пришёл, то сопроводи меня... на церемонию.

Волей-неволей Лейану вновь пришлось играть роль благородного молодого человека. Я была только рада, что он оказался заложником своего хорошего воспитания. Может, и правда в его жилах течёт хотя бы половина дворянской крови?

А всё-таки Ульдерика со своим "рыцарем" те ещё гады. Чем, интересно, я им насолила? Вернее, ей — похоже, Ковин во всём подчиняется своей подружке.

Церемония проходила в овальном зале с мозаичным полом, изображающем Старой Империи над смуглыми дикарями-язычниками, и яшмовыми колоннами с накладками из золотистой бронзы. "Клеймор", "гладиус" и маги-наставники, стоящие особняком от молодого поколения, не заметили — или сделали вид, что не заметили — моего с Лейаном появления. Впрочем, двое в чёрных мантия с серебряной застёжкой — оставшаяся часть "мизерикордии", оживились и зашептались при нашем появлении. Один из них был миловидный блондин с распущенными волосами, роскошной волной спускавшимися ниже пояса, другой — смуглый брюнет, настороженный, как дикий зверёк.

Девушка и три парня. Невелик улов от испытания оказался в этом году. В "клейморе", например, насчитывалось пятнадцать человек без принцессы Нимфеи, а в "гладиусе" — восемнадцать.

— Ты уже познакомился с ними? — как бы невзначай спросила я Лейана.

— С кем?

— С другими членами "мизерикордии". Они же нам теперь товарищи и всё такое.

— Мне было некогда, — буркнул юноша.

"Ага", — подумала я. — "А время заявиться ко мне у тебя, значит, без проблем нашлось. Лукавишь ты, недодворянчик".

Я схватила Лейана за руку и потащила к блондину и брюнету. Он даже не сопротивлялся от удивления моей смелости — или, вернее сказать, наглости. Приличные девушки ведут себя скромнее... а, меня и так уже сегодня распутницей обозвали. Наверняка ещё и слухи нехорошие пустили, с этой Ульдерики станется.

— Привет, я Эвиана, — доброжелательно сказала я. Мама как-то говорила мне, что впечатление о человеке складывается с первой встречи. Врагов под боком я заводить не собиралась и потому задействовала всё своё очарование.

— Лейан, — коротко бросил мой невольный спутник. Смотрелся он при этом мрачнее тучи.

Неправильный подход, приятель.

— Приятно познакомиться, — очень вежливо проговорил светловолосый. Лицо у него было какое-то странное — вроде и мужское, но очень уж смахивающее на девчачье. — Я Тори.

"Какое забавное имя. Сокращение, скорее всего. Эви тоже звучит не слишком серьёзно".

Однако, представляться коротким именем абсолютно чужим людям очень... наивно. Мне нравилась его открытость — по сравнению с другими двумя он казался истинно ангельским созданием.

Я выжидающе посмотрела на брюнета.

— Гальран я, — словно бы нехотя сказал он.

На вид все мы были примерно одного возраста — ну, может, Лейан выглядел чуть старше, да и то из-за своей постоянной хмурости. Это обнадёживало. Со сверстниками легче наладить контакт, а мне хотелось провести шесть лет в тёплой компании.

Пока шёл наш разговор, Таорис собрался-таки прочесть речь. Роскошная белоснежная мантия, расшитая золотом, жемчугом и драгоценными камнями висела на нём мешком — думаю, она досталась главе Школы от предшественника, известного любителя пышных застолий.

Шикарным взмахом руки призвал новоиспечённых студентов к тишине, Высший маг произнёс:

— Я рад видеть новые лица, хоть и знаю — не всем вам удастся достичь вершины. Честно говоря, и до ритуала Высвобождения дойдут не все, а только самые достойные. Учитесь прилежно, слушайтесь наставников и тогда — кто знает! — спустя несколько лет я буду пожимать вам руки, как равным.

Таорис одарил зал печальной отеческой улыбкой. Я фыркнула. Его игра меня не впечатлила. Ага, рад он. Особенно мне — дочери "нового дворянина", бывшего совсем недавно презренным торгашом.