Штольня под Ламмортом

И все же я выполнила его просьбу. И вот теперь...

Машина мчалась по улицам прочь из города.

— Что тебе нужно? — повторила я.

— Ты знаешь, — улыбнулся он.

Я стиснула взмокшие ладони и отвернулась, глядя на дорогу. Машина выехала за город, и за окном замелькали поросшие лесом скалы и огромные валуны. Мое беспокойство нарастало, превращаясь в панику. Я великолепно знала городские окраины: перелески и поля... Эти места я видела впервые!

Чтобы не удариться в истерику, я решила заговорить. В самом деле... Чего мне его бояться? Я же ему ничего плохого не сделала!

— Мне... Мне завтра надо быть в издательстве, — робко сказала я.

— Думаю, у тебя будет другая работа, — ответил он. — Конечно, если ты сама захочешь.

Что он имеет в виду?!

— Расскажи мне про Ламморт, — пролепетала я.

— Он вокруг.

— А что там за штольня?..

— Мы ее уже проехали. И я рад, что наконец могу сказать тебе за нее спасибо.

Я безмолвно вытаращилась на него. Мне было страшно и обидно до слез. Все эти намеки и недомолвки... А я ведь и в самом деле ему помогла! За что же он со мной так?..

— Скажи хоть, ты человек? — в моем голосе звенела мольба.

— Нет, — честно ответил он.

И, разумеется, больше ничего не добавил.

— Что тебе нужно от меня?

Он покачал головой и вздохнул.

— Почему ты считаешь, что с тобой можно общаться, только если что-то нужно?

Я не нашлась, что ответить, потому что машина остановилась у каменного двухэтажного дома с садом, и пришлось выходить. Над дверями красовался балкон, и ветер шевелил белые занавески, и тень ветвей ложилась на мраморные плиты. Я осторожно ступила на золотистый, прогретый солнцем песок.

— Там, наверху, столовая, — пояснил мой спутник, гостеприимно распахивая двери. Провал входа темнел узким наклонным коридором. Как штольня. Штольня...

Ламморт. Боже, где я?

Он продолжал:

— А окна спальни выходят в сад. Надеюсь, тебе понравится.

У меня по коже пробежали мурашки.

— Это твой дом? — тихо спросила я. — Но откуда?..

— Ты сама его создала таким, — загадочно вымолвил он и взял меня за руку, вводя в темную прихожую. Я, после ярко освещенной улицы, с трудом различала ступени покрытой ковром лестницы.

Дверь захлопнулась, и мне показалось, что сгустилась абсолютная тьма. Я всей спиной вжалась в стенку.

Он подошел. У меня закружилась голова от ужаса: до меня только теперь дошло, что ему было нужно. Я вспомнила...

Теплые ладони коснулись моих щек, пальцы осторожно провели по бровям, запутались в волосах.

— Какая красавица... — с бесконечной нежностью и бесконечной тоской прошептал его голос. — Настоящая фея. Не бойся. Пожалуйста, не бойся...

Во рту у меня пересохло.

— Не надо... — быстро заговорила я. — Послушай... Если ты это делаешь, потому что обещал...

— Я обещал это, потому что хотел, — с негромкой усмешкой ответил он — и я почувствовала его губы на своих губах.

Я похолодела. Черная гниль вместо лица, и мертвое тело на мокрых камнях... И он целует меня!

От ожидания чего-то немыслимо ужасного я не могла даже шевельнуться, только плотно зажмурилась.

Довольно... Ну, довольно же... Ты обещал меня поцеловать — поцеловал, и хватит, я всю жизнь буду помнить...

Губы были нежными и теплыми, язык ласково и настойчиво касался моих, замкнутых, как ворота крепости, прося впустить. Я ведь хотела этого поцелуя, но... Я же с тех пор мечтала...

Зачем? Зачем этому мужчине я?..

Он был горячим — горячим, как огонь, и волосы пахли ветром... И, кажется, я ответила на поцелуй.

Я еще боялась, но уже и на что-то надеялась, словно скользила по тонкому лезвию между чем-то немыслимо прекрасным — и чем-то несказанно жутким...

"Ветер... Пепел... Та гниль сгорела, и прах развеян, и ветер унес его к солнцу. Заря тогда полыхала, как Феникс, расправляющий крылья... Помнишь?.."

Я это услышала, или мне пригрезилось?..

Он отстранился, а я дрожала всем телом и не смела открыть глаза. И в абсолютной темноте ощутила, как он взял меня на руки и понес вверх по лестнице. Туда, где ветер шевелил шелковые занавески столовой, и где окна спальни выходили в сад...

Я осмелилась открыть глаза на середине лестницы, когда моих век коснулся солнечный свет.

И этот невероятный парень улыбнулся мне...

И я невольно, робко, улыбнулась в ответ.

Картины на стенах, лакированные перила лестницы, ковровая дорожка — все заливало радостное, щедрое солнце, что врывалось в дом через широкие окна. И мой страх, моя неуверенность таяли, подобно весеннему снегу.

— Ты не веришь мне, — с озорными искорками в глазах шепнул хозяин дома. — Не веришь, что я хочу тебе только добра, не веришь, когда говорю, что ты очень красива... Так позволь мне показать, какая ты! Считай, что это еще одно желание.

Я не знала, что ответить, не знала, что думать. Этот тип излучал опасную силу. И было прекрасен.

И я все еще чувствовала его губы на своих губах. И... блин, не спрашивайте, но... кажется, я хотела, чтобы он еще раз меня поцеловал!

Он усадил меня в кресло в огромной столовой. От свежего ветра из сада вздымались и опадали занавески окна.

Бывший призрак опустился на колени, бережно накрыв мои ладони своими. Глаза его были серьезны.

— Я — создание света и огня, способное возрождаться из пепла. В благой ипостаси таких, как я, люди называют Фениксами. Во вредоносной часто путают с демонами, и не догадываются, что суть — одна и та же. По неосмотрительности я попался в ловушку человека, от которого не ожидал предательства, которого считал хорошим другом. Ты ее знаешь...

"Неужели Татьяна?.."

Он кивнул, словно уловил мою мысль.

— Мне оставалось совсем немного до настоящей гибели. Я искал спасение, но кроме него нашел нечто большее: я нашел любовь... Правда, если бы не штольня, которую ты создала, даже выжив, уже никогда не смог бы вернуться в твой мир в человеческом облике... Спасибо.

Щеки мои залил румянец. Я покраснела как школьница и не знала, что сказать... Я ведь не только не была опытной сердцеедкой, но вообще ни разу не выслушивала признаний! Разве я имею право на них, да еще и от такого, как он?..

Он вдруг с легкой, чуть насмешливой улыбкой покачал головой.

— Ты редкий человек. Настолько редкий, что больше похожа на ангела: в тебе почти не осталось женской сути... Это ужасно!

Ужасно ему... Я насупилась. Пожил бы сам, как привидение: ходишь, а никто тебя не замечает...

— А я пожил, — рассмеялся он. И серьезно добавил: — Пожалуйста, не сердись... Ведь то, что сдерживает твою душу — это отнюдь не ангельская сущность, а боль и страх. Позволь мне стереть их. Не бойся ничего.

— А ты... — я робко глянула из-под ресниц. — Ты в самом деле видел ангелов? И демонов?.. И что надо было от тебя Татьяне?..

Феникс улыбнулся и встал.

— Ты сама боишься себе признаться, что сейчас хочешь совсем не ответов на вопросы.

Я разозлилась. Какого черта... Мало ли, чего я хочу? Ведь на шею не вешаюсь!

— Ну и что? — я с вызовом глянула на него снизу вверх. — Это что, преступление?

— Ну, наконец-то! — рассмеялся он. — Хороший вопрос. Задай его себе.

Я опешила. А он вновь подхватил меня на руки и понес в ту комнату, чьи окна выходили в сад...

...и опустил на шелковые простыни...

— И еще одно... — он на миг отвел глаза. — Если ты станешь моей, я освобожу твою сущность, а она больше человеческой. Твой дух и твое тело станут едины, и ты больше не будешь смертной женщиной.

— А кем?.. — голос мой пресекся.

— Существом, подобным мне, хотя и не Фениксом. Твоя суть немного иная. И у этих существ свои обязательства...

— А... Эти обязательства... Они помешают нам быть вместе?.. И... помочь маме?..

Он молчаливо покачал головой и нежно провел пальцами по моей щеке.

— Нет. Не помешают...

И был день, и был вечер. И была ночь...

...и каждая моя клеточка таяла и менялась под его ладонями...

А утро пришло золотое и душистое, в облаке вишневой кипени, и, проснувшись рядом с этим мужчиной, я уже знала, что все будет хорошо: и со мной, и с мамой.

И с ним.

Мое тело переполняла лунная легкость, мои волосы пепельным туманом скользили меж пальцами, рассыпались по изголовью. Я не могла больше лежать, я вспорхнула с кровати и, подбежав к зеркалу, увидела там себя...

Мой Феникс подошел ко мне и нежно обнял.

И улыбался, глядя на наше отражение. Неужели... Неужели он всегда...видел меня...такой?..

Я смогла лишь восхищенно выдохнуть, прижимаясь затылком к его груди.

— Спасибо, — вдруг шепнул он.

Это он меня благодарит?..

Я улыбнулась в ответ и в свободном жесте закинула руки ему на плечи.

Мы молчали, просто впитывали счастье каждой клеточкой.

И излучали его — каждым вздохом, каждым биением сердца...

— Подумать только, она могла бы быть на моем месте...

— Не могла бы, — смешливо фыркнул он и уткнулся в мои волосы. — Такие, как она, думают лишь о себе. А подобные тебе...

-...в детстве мечтают стать феями, — засмеялась в ответ я.

— Чтобы исполнять желания, — подхватил он. — Так же, как Фениксы, например... Два моих желания ты уже исполнила. Разве у меня не осталось последнего?..

— Твои желания могут быть бесконечны... — я прижалась к нему всем телом, положила голову на грудь. И слышала, как бьется его сердце. Живое сердце... Которое может так невероятно любить...

— Чего же ты хочешь?..

— Чтобы ты была счастлива. — Он помолчал. — Ты всегда ухитрялась делать счастливыми других за свой счет... Учись умножать счастье, а не делить... Особенно когда будешь петь.

Петь?

О чем он?..

На мимолетный миг мне стало грустно. И он, утешая меня, шепнул:

— У тебя же вещая душа. Моя Сирин...

Это был его самый великий дар.

Суть.

Имя.

Сирин... Мое имя.

Мудрая птица Вирия, что вещает либо смерть, либо счастье. Хозяйка Ламморта.

Я — Сирин.

Какая иная фея могла бы помочь бессмертному Фениксу?

Эпилог

"Хроника несчастных происшествий.

На станции метро "Невский проспект" у молодой девушки случился сердечный приступ. Смерть наступила по дороге в больницу.

В доме N 27 по улице Руднева в одной из квартир произошло возгорание. Пожарные предотвратили распространение огня. В квартире найден труп пожилой женщины. Смерть наступила в результате отравления дымом".

Татьяна отшвырнула газету. По губам скользнула усмешка.

"Моя подружка и ее мамаша. Как и следовало ожидать..."

Взгляд остановился на кипе книг, сваленных на туалетном столике.

"Спиритизм и каббала", "Искусство общения с духами", "Славянская мифология", "Путь колдовства". Венчал эту груду, как ни странно, "Сильмариллион" Толкиена.

Под столом валялись словари.

В который раз губы Татьяны зашептали:

"Штольня — рукотворный подземный коридор, заканчивающийся тупиком.

Ла Морт — с французского "смерть".

Ламмот — скалистая местность, упоминаемая у Профессора, где духи огня спасли от поглощения пустотой своего властелина.

Пустота — суть энтропии и смерти. Дух огня — противостоящее ей начало...

Феникс, Финист — воплощение огня, жизни и света в языческой мифологии, его слезы даруют исцеление, его перья исполняют желания. Умерев, способен возродиться из пепла..."

— Только из пепла! — Татьяна хихикнула. — В любом договоре можно найти лазеечку... Демоны всегда чего-то просят взамен, не так ли? — хмыкнула она. — Пусть подавится ими обеими! А мне есть, для чего пожить...

В вазе на столе, кидая багровые блики на книги и газеты, горело перо, исполняющее желания — перо Феникса.

23.01.06 — 02.02.06.

Санкт-Петербург.

23.12.07.

Пермь.

1

Митюгина О. Ю. "Штольня под Ламмортом".

1

17