Бог из помойки Часть 1

И Андрею приснился сон. В нем он брал шарик, слегка поворачивал его, как бы пытаясь развинтить его на две половины: тут же в шарике становилось видно деление на сектора — в каждом из них отражались части различных миров, — это Андрей, скорее, знал, потому что, случись ему в действительности так держать шарик, он не увидел бы таких подробностей; потом, после поворота на несколько градусов сектора исчезли — вновь поверхность сферы отражала только одну реальность — но уже совсем не ту, в которой только что пребывал Андрей! При этом он будто смутно вспоминал — да, в шарике много миров — и с его помощью можно переходить из одного в другой...

Некогда в этой стране много улыбались, веселый смех часто слышался на улицах городов, но потом люди выбрали себе строгих правителей — им должно быть казалось, что их серьезные речи и убежденность в собственной правоте дают им право распоряжаться судьбами беззаботных и где-то легкомысленных граждан. А может, их и не выбирали — они сами помогли себе избраться... Но с тех пор, как власть переменилась, повсюду раздавались лишь лозунги, прославляющие мудрость правителей, величие родины и марши, под которые вышагивали колонны детей — будущих ответственных граждан, рабочих, славным трудом укрепляющих мощь страны, женщин — хранительниц семейных ценностей.

Раньше было много цирков и театров, теперь люди будто сами участвовали в бесконечном представлении, — они не нуждались в иных зрелищах, кроме укрепляющих дух и веру в могущество родины и народа — то есть их самих! Двум маленьким акробатам пришлось туго, после того, как их цирк распустили, — по виду брат и сестра (так их всегда и объявляли), на самом деле были семейной парой.

Амра и Войтель Заховские познакомились, когда цирк Войтеля приехал на гастроли в родной город Амры, около двух лет назад. Она тогда выступала в паре с клоуном — в качестве куклы: ее засовывали в чемодан, бросали, она вскакивала с пола как мячик или расхлябанно гнулась во все стороны. Ей было девятнадцать, Войтелю — двадцать. Амра перешла в труппу, в которой работал Войтель, но вскоре они ушли оттуда и сделали сольный номер — и имели с ним успех; их пригласили в хорошую труппу.

После роспуска своего цирка молодые люди искали работу в большом городе, где еще можно было устроиться: крупный столичный цирк объявил о приеме новых артистов, готовых создавать зрелище в духе времени, но там их не взяли, сказав, что нужны рослые представители народа — воплощение силы, древней мощи земли, напоминание о предках-варварах. А смешить публику, как они было наивно предложили, и вовсе не нужно — это не сообразуется с современными устремлениями: важно быть серьезным, ответственно подходить к любому делу, смешливая южная расхлябанность не подходит суровой северной стране. "Люди у нас не развлекаться станут, а оттачивать направленность своего духа, поднимать мысль, узнавать, чего от них хочет власть, — а власть хочет праведного труда и высоконравственного представления", — сказал директор по найму.

И все-таки акробаты остались здесь, — денег было мало, тратить их на бесцельные разъезды не хотелось, — вряд ли в других местах дело обстояло лучше. Удача, казалось, улыбнулась им через некоторое время: нашелся импресарио, готовый сотрудничать с ними. Полгода Амра и Войтель выступали в антрактах театральных представлений, на курортах неподалеку от столицы, но потом новые веяния унесли их милого агента (однажды он просто исчез из своей конторы — говорить об этом громко никто не решался, но шепотом: забрали для выяснения в участок, как неблагонадежного). Театры тоже многие позакрывались, и курорты не хотели сотрудничать из-за "безыдейности" номеров... Они оказались буквально на улице: первое представление супруги, стесняясь своих линялых, — на сцене, при искусственном освещении, это не так бросалось в глаза, — трико, провели на пробу не на самой людной, — в результате, после двух часов работы: несколько зевак, задержавшихся чуть дольше, чем на пять секунд, и только один господин с аккуратно подстриженной бородкой, кинувший серебряную монетку. Она звонко звякнула о мостовую.

— Спасибо! Спасибо! — шутовски раскланялся Войтель. — Есть еще ценители искусства в нашей стране!

Амра тронула его за локоть:

— Не ерничай, он же от чистого сердца.

— Ах, солнце, столько усилий — и все впустую! Если бы я был уверен, что мы плохи, как профессионалы, никуда не годимся, я бы сказал — надо бросать, — такие настали времена. Но уйти на завод, когда мы еще в расцвете сил и способностей...

— Нас там очень ждут! — усмехнулась Амра.

— Если бы мы уехали за границу несколько месяцев назад... Боюсь, сейчас нам просто не оформят документы на выезд, да и денег нет.

Еще пару дней они пытались заработать уличными представлениями, а потом Войтель пошел по кабакам — спрашивать у владельцев: не согласятся ли они, чтобы посетителей удерживали в заведении подольше интересными и оригинальными акробатическими трюками? В пятом по счету ему повезло — хозяин согласился посмотреть, что из этого выйдет, предложил в случае увеличения выручки постоянный заработок и бесплатный стол. И действительно — как будто число посетителей увеличилось, кто-то задерживался, чтобы посмотреть на пару акробатов — они так подходили друг другу: чуть ниже среднего роста, изящные и гибкие, оба светловолосые, но у Амры волосы завивались в колечки, голубоглазые, симпатичные — не красивые, но приятные.

Несколько месяцев все шло гладко, пусть денег платили мало, акробаты радовались и этому заработку, — они знали, что многим из циркачей пришлось переменить профессию, один силач, говорили, даже нанялся в порт грузчиком. Вообще, в стране произошли перемены: все стали подозрительными, везде людям мерещились шпионы соседних держав; несмотря на обилие безработных и постоянный рост цен, говорили о подъеме экономики, мечтали о возвращении заморских колоний.

Трюки Заховских, не столько силовые или поражающие видимой опасностью исполнения, завораживали слаженностью движений, их четким ритмом, геометричностью фигур, которые они образовывали своими телами, — все вместе производило даже на не знатока большое впечатление, заставляло затаивать на время номера дыхание. Иногда говорят: балерины и спортсмены — без царя в голове. На самом деле, владение телом требует ума, а хороший трюк — результат не просто упражнений, а расчета и фантазии. Войтель и Амра, кроме того, так дополняли друг друга — как правый и левый глаз; там, где один человек непременно что либо упустил бы, двое устраняли погрешность, там, где одному не хватило бы сил для абсолютной завершенности, двое доводили до совершенства.

Все шло неплохо, пока в кабачке не появился один человек. Он почему-то вызывал беспокойство — слишком серьезен он был, если не мрачен, — не похоже было, что представление доставляет ему радость, слишком пристальные взгляды кидал он на Амру и Войтеля, да и вокруг. Кроме того — он почти не пил и всегда сидел за столиком один. А потом хозяин заведения сказал, что этот человек расспрашивал о них.

— Я бы ничего не сообщал — да и много ли я знаю? Но он показал мне книжку члена среднего круга, — для нас, простых граждан, большая шишка, выходит.

Партия власти принимала в свои ряды — как кандидатов, потом рядовых членов, широкий круг — влиятельных граждан, средний круг — партийная номенклатура, и, наконец, высший — партийные боссы. Конечно, принадлежность мрачного типа к властным структурам сама по себе ничего не означала, но почему он проявил внимание к Заховским? Отчего-то добра от этого внимания они не ждали. И правда — однажды он явился в сопровождении четырех полицейских и те, даже не дав артистам переодеться, увели их под шепот завсегдатаев.

Куда идти?

Андрей проснулся, чувствуя, как у него перехватывает дыхание:

— Пусть так никогда и нигде не будет...

Конечно, наяву шарик оказался совершенно цельным: только шов от отливки слегка проступал на нем.

На следующую ночь ему опять приснился сон — уже не такой кошмарный, но печальный: он не помнил, как его зовут и все что-то искал в шкафу среди разного хлама: в комнате было темно, одна лампа на столе слабо освещала ее, углы терялись во мраке; он сидел на полу, рядом с выдвинутым нижним ящиком и перебирал разные мелкие вещи и лоскуты ткани, — зачем все это было здесь собрано, он не понимал.

Проснувшись, Андрей задумался... Есть два способа думать. Например, когда думаешь о том, как пойдешь в магазин, купишь то-то и то-то, вернешься, приготовишь так-то и так-то, пригласишь того-то и того-то, в каком прядке готовить и подавать, — это первый способ, — как бы совершая забег по прямой, с целью увидеть по пути как можно больше сменяющих друг друга видов, и, по идее, даже не видя ничего впереди, поскольку оно тут же смещается вбок и назад. Благодаря влиянию каждого шага на последующий может выйти, что окажешься совсем не там, где предполагал, или — тоже не очень здорово — там, где предполагал, но очень далеко от истинного положения вещей... Он хорош, если знаешь свою цель, то есть как бы оставляешь ее за спиной — в мыслях — и намечаешь перед собой — в действительности, — как с вечеринкой: всего лишь нужно согласовать замысел с реальностью. Другое дело, если поставил перед собой задачу найти что-то неизвестное и оттолкнулся от ошибочной посылки... Второй способ, когда на тебя со всех сторон наплывают предположения, вероятности и соображения — одни нелепее других, ты крутишься вокруг свой оси, оглядывая панорамный вид на них и выбираешь одно, наименее не располагающее к себе — и тогда можно или заглянуть за него — есть за ним что-то еще — или совершить в ту сторону небольшую прогулку — какой может выстроиться ряд в этом направлении, — главное при этом не забыть место, с которого виднелись изначальные предположения, чтобы можно было возвратиться... Этот способ совсем не гарантирует достижения хоть какого-то результата — и если цель известна, лучше к нему не обращаться — можно заплутать во всякоразличных вариантах одного и того же... Тем более — разветвлений чем дальше, тем больше.

Так вот, Андрей, задумавшись, отмел те варианты, которые не могли быть воплощены по объективным или субъективным причинам: забыть или даже выкинуть шарик, попытаться найти самому то, что нужно, продолжая смотреть сны, обратиться к экстрасенсам, отдать шарик на исследование ученым, — много чего еще он перебрал в уме, пока не оказался в той точке, откуда открылась новая панорама: отойти в сторону, взять координацию поисков на себя, посмотреть, что приснится — и приснится ли — ребятам, и как они к этому отнесутся, — в общем, он решил все рассказать Лене и Виталию.

Что же он собирался искать вместе с ними? Воспоминания человека во сне, смысл сновидений, другой шарик, который и вправду перенесет их в иные миры? Что-нибудь, что объяснит присутствие этой вещи в их реальности.

Леночка протянула руку к шарику:

— О! Это такой же или...

— Подожди, — сказал Андрей. — Пойдем, я кое-что покажу.

Они все втроем, — Виталий, разумеется, был у Лены, как просил Андрей, — подошли к окну.

— Вот. Посмотри сначала в окно.. Да нет — на небо: какие там облака?

— М-м, — сказали вместе Леночка и Виталий.

— Пушистые? — спросила девушка.

— Белые? — спросил юноша.

— М-м, — сказал в свою очередь Андрей. — Просто запомните — сколько их, какой они формы и размеров, а теперь...

— А зачем? — опять вместе удивились молодые люди.

— Затем, чтобы сравнить. Вот, глядите теперь на отражение в шарике.

Сразу обоим сделать это оказалось неудобно, и они смотрели по очереди. Леночка приподняла брови и обернулась к окну, потом снова уставилась на шарик. Виталий охнул:

— Надо же! Слушай, мне не кажется? Они действительно другие?

— И это еще не все.

И Андрей вкратце рассказал, какие красочные видел сны — совсем непохожие на обычные смазанные сновидения.

Лена спросила:

— Но это правда мой шарик? Как же тебе удалось?..

— Твой, твой.

— Значит, опять вернулся...

Часть 2: http://zhurnal.lib.ru/editors/n/nawik_o/bogizpomoiki2.shtml