Общий файл Зари

Утром скромное явление заблудившейся и ограбленной хромой помошницы травницы произвело фурор. Пожалуй, в образе несчастной оборванки присутствовал некий перебор. Все жители, дружно собравшись у дома старосты, поголовно и навзрыд плакали о моей несчастной судьбинушке, поминали несвоевременно скончавшуюся старуху-отшельницу, и осыпали проклятиями злобных разбойников, лишивших бедняжку последних сбережений. Поченую гостью проводили в общинный дом, усадив за мигом накрытый стол, и минимум половина жителей, набившись туда же, с умилением наблюдала, как я давлюсь куриными окорочками и соленьями. Вначале думала что-нибудь сочинить о посте по поводу умершей травницы-старушки, но потом решила рискнуть. Еда старательно пережевывалась с изображением неописуемого счастья и восторга, хотя на самом деле никакого вкуса язык не чувствовал. Пить по негласному правилу после недавнего горького опыта дозволялось только чистую колодезную воду, запах ее был знаком, и если в нее что-то добавят, то непременно распознаю.

Немного помучавшись с несъедобной пищей и побулькав для порядка в кружке, я честно призналась, что много дней ничего не ела, и сразу кушать нормально не могу. Тогда щербатый староста, посетовав на приехавших в гости невесток передал меня с рук на руки к местной знахарке Арисье, буквально приказав обеспечить всем необходимым. Уже на выходе меня догнал вопрос младшей старостиной внучки Панюши:

— А клитют-то как тебя?

Вот и самый каверзный вопрос... Врать таким добрым людям не хотелось, а правды не знала сама. Какие тут у них имена я уже примерно представляла, но никак себе подходящее подобрать не могла.

— Кси.

— Киси?

— Кхм, ну да, Киси.

— Халасо, приходи вечелом, я тебе иглуски паказу.

— Приду объязательно.— Я открыто улыбнулась. Вдруг все стихло. Я с испугом оглядела замерших людей, смотрящих на меня во все глаза. Что не так? Голова вторая выросла? Клыки? Но выражение откровенного восторга на мужских и женских лицах с ужасом не имело ничего общего. Чего это они? И тут, самая непосредственная Панюша заявила:

-Ты слиском класивая. Поделись со мной.

Зал вновь заполнился деревенским говором и смехом, и я, заверив девчушку, что объязательно ее всему научу, с легким сердцем подхватила костыль и поковыляла за знахаркой. Устроили меня недалеко от центра деревни, в доме Арисьи, оказавшейся приятной женщиной с бурным прошлым. Она все норовила вызнать чему учила меня наставница и требуется ли лечебная помощь. От врачевания я отговаривалась — нога уже почти здорова, по привычке больше хромаю, а ученицей себя представила нерадивой, и хоть сейчас об этом желела, голова моя была пуста, как медный колокол. На последнее незамедлительно выдвинули встречное предложение, оказывается у травницы имелась двоюродная сестра-знахарка, подыскивающая себе помошницу, и я бы ей наверняка подошла. На вопрос, почему именно я, мне туманно ответили, что там задерживаются только крепкие духом. Хитро подмигнув Арисья посоветовала не упускать шанс. По здравым размышлениям, решение принято было 'за', этот вариант вполне подходил, никакой профессии, обеспечивающей бы меня доходом, я не знала, так чем не выход? Жила лекарка, как ей и полагается, в далекой глухой деревеньке, как раз по мне. Если приветы от прошлого и будут, то за время обучения все поостынет и успокоится, все про меня забудут. Да и в ближайшее время на людях лучше особо не показываться. Сегодня чувство жажды на удивление отсутствовало напрочь, люди просто сладковато пахли, не вызывая голода и желания их понадкусывать. Но кто скажет, что завтра будет?

Лекарка, не желая тратить время впустую, как только я обустроилась в маленькой уютной комнатке, сразу позвала меня и усадив за стол приспособила за разбор трав, пахнущих обычной пылью. Рассортировав совсем негодное сено и белее-менее целые листочки, я видимо прошла испытание, так как Арисья, одобрительно хмыкнув, потянула меня за руку на чердак, завешенный пучками и связками сухих грибов. Там она прочитала долгую лекцию, и удалилась, чтобы дать все переварить, собственно, это не было необходимо, так как голова бережно хранила каждое сказанное слово. На чердаке пахло незнакомыми ароматами, которые, смешиваясь с вездесущей пылью, мешали разделять запахи на составляющие. Чтож, думаю на небольшую уборку хозяйка не обидится. Отыскав в углу дырчатое нечто я без сомнений определила его в половые тряпки и принялась за дело. Поначалу ползала полоскать мгновенно пачкающуюся тряпку к ведру в сенях, но потом, осмелев, перетащила ведерко наверх. Часа через три, оглядев плоды своих трудов я с гордостью спустилась к гремящей посудой Арисье. А внизу... все было грязно. Тяжкий вздох, и снова уборка. Лекарка на мое самоуправство не обращала никакого внимания, покончив с посудой она с бормотанием зарылась в разваленные на столе травки. На сей раз закончила я поздно, начинало темнеть, когда с чувством выполненного долга мной в пятый раз на крыльце драилось сегодняшнее ведерко. Данное Панюшке обещание благополучно затерялось в недрах памяти, но как выяснилось, лично она об этом отлично помнила, и пришла за гостьей собственнолично. Со счастливым визгом повиснув у меня на поясе, девчушка подцепила край подола и потащила на 'совсем-совсем секлетные' девчачьи посиделки. Что-то подсказывало, что данная область не мой конек, но разочаровывать откровенно радующегося ребенка не хотелось, так что отобрав нечестно нажитое имущество и взяв мелкую за руку я живо заковыляла в указываемом направлении. Костыль остался одиноко подпирать крылечко.

Спокойно идти не получалось, девочка не выпуская руки пыталась наворачивать круги вокруг, попутно задавая вопросы:

— Киси, тебе холодно?

— Да нет, тепло. А вот ты просто горишь! — Ладошка ребенка в моей руке была горячей, может у нее жар? Но девочка только помотала головой.

— Неть, я не болею, а ты холодная. Надо тебя одеть, а то заболеес. — Малышка с серьезным видом погрозила мне пальцем, явно копируя взрослых. Вот и всплыло еще одно замечательное отличие от людей. Для них я холодная. Надо теперь стараться никого не касаться, чтобы не пошли ненужные пересуды.

Посиделки оказались не такими страшными, какими представлялись, но пришлось придумывать кучу несуществующих рецептов красоты для желающих получить все и сразу сельчанок. Прощения придется у Арисьи просить. Девушки старательно запоминали сочиняемые по ходу примочки и сводящие прыщи составы, рисовали непонятные значки для обозначения трав и цветов. Отпустили меня, выжатую как того бобрика, ближе к полуночи, когда фантазия стала иссякать — спас дело чей-то муж, пришедший за загулявшей женушкой. Провожали до дома всем скопом, и только убедившись, что со мной все в порядке, разошлись по домам. Непонятные люди, чего я им так понравилась? Охотники, вон, наоборот прибить хотели, а тут на руках прямо носят. Странно все это. Но приятно.

Лекарка ждала меня за накрытым столом с вездесущими пучками травы на руках. Сухие лепестки она осторожно отделяла от стеблей, покрытых маленькими острыми колючками и складывала в маленькую баночку, стоящую рядом на столе. Есть не хотелось абсолютно, но Арисья слабые попытки отказа игнороровала и принялась потчевать. Травница сетовала на поздние посиделки, мой молодой организм, вовремя не получающий пищу и себя, совсем забывшую про обед. Пришлось снова изображать голод и есть. Пока я расправлялась с пищей, мне выразили огромную благодарность за уборку, по словам знахарки такой чистоты тут со времени постройки дома не было, и передали подарки от жителей, приходивших проведать 'сиротинушку', пока сама она болталась по гостям. Здешнее радушие и любовь начинали уже настораживать. Но Арисья объяснила все просто — путники к ним редко в селение забредают, и скромная девушка всем очень понравилась, вот народ и решил помочь, кто чем может.

На руки мне легли свертки с одеждой, всякие женские косметические штуки, венчало горку серебряное обручальное кольцо, положенное сверху каким-то юмористом. Вся одежда была принята с удовольствием, а женские радости сразу вернулись обратно, все равно нормально воспользоваться не сумею — местные зеркала как сговорились, про прежнему четко отражали только глаза. Колечко долженствовало пополнить мое материальное благополучие, но как только рука до него дотронулась, пальцы пронзила боль. Выпустив кольцо из руки я уставилась на ожег. Серебро. Вампир я что-ли, в самом-то деле? Но почему света не боюсь и клыки не прилагаются? Аккуратно взятое платком украшение отправилось в карман. Хорошо, Арисья в это время отошла к печи и моих манипуляций не заметила. Пожелав знахарке спокойных снов я удалилась в комнату и затворив дверь, подперла ручку стулом. Лучше поостеречься, гостеприимства местных не занимать, но кто их знает? Разобранная одежда заняла свое место в сумке, а из кармана на свет вызволен кусачий подарок. На сукне поблескивал обычный ободок белого металла, никаких украшений и гравировки. Поврежденные пальцы безмолвно вопияли о коварстве ценности. Еще чуть-чуть и прожгло бы до мяса, надеюсь, за ночь восстановится.

Значит, я вампирка. Неправильная вампирка без клыков, которая не боится солнечного света и может сдерживать голод. Обычные новорожденные кровососы таких способностей не имеют, однозначно. Для этого требуется очень много времени, обычно лет стопятьдесят-двести и долгое обучение. Зато это сполна объясняет 'любовь' охотников, голова новообращенного вампира ценится очень дорого, все молодые не могут сдерживать голод и эмоции, жрут всех подряд. Но я же не кинулась на них сразу, могли бы просто поговорить, а не пилить голову! Нет, охотников не прощу. Покусаю их, тогда может быть... Главное кровь им свою не давать, чтоб ненароком не завампирились. Разлегшись на кровати, я погрузилась в мысли. Какой же нехороший меня укусил, и кровушкой своей поделился? Нехорошо получается, одна перед всем миром, любой охотник прибьет запросто так. Лады, пока буду маскироваться, а там посмотрим. В такой глуши про вампиров никто думаю не слышал, так что если поменьше улыбаться и почаще менять места проживания, то дело может выгореть, на скромных перехожих селянок внимания не особо обращают. Вот только на травницу выучусь... Остаток ночи до самого утра я строила дальнейшие планы действий, и поднявшись утром была готова к новому дню.

Заходящая луна вызволила меня из дома раньше Арисьи, небольшой заплыв в заводи около деревни поплнил счет очередным бобриком. Убрав все следы после завтрака я вернулась в просыпающуюся деревню. Травница как раз поднялась, пока она хозяйничала у плиты мной было озвученно желание как можно быстрее отправиться в путь и приступить к учебе. Знахарка расстрилась сообщением о быстром уходе, но с моими доводами согласилась и села писать письмо сестре. Однако покинуть деревню в этот день мне не удалось. На протяжении всего дня к Арисье совершали поломничество все жители деревни, травница то и дело просила помочь ей с чем-то, чем она одна справится не в состоянии, мне же доверили приготовление обеда, а потом и ужина. Ночью к себе в комнату я уходила с твердым намерением уйти поутру. Просто сбегать рождая ненужные подозрения не хотелось, болтавшихся в округе охотников любая мелочь навела бы на след. Но следующим утром повторилось то же самое, на этот раз меня запрягли на сбор травы в лесу, на который лекарка, как не трудно догадаться, ни с кем кроме меня отправиться не могла. Создалось впечатление, что хозяйка просто тянет время. Это уже была не шуточная опасность, и я уже думала, что послали за охотниками, когда Арисья сама вечером собрала мне еду в дорогу и упаковала новые вещи. Утром следующего дня, тепло распрощавшись со знахаркой и попросив передать всем от меня большую благодарность будущая великая травница отправилась в путь.

Не смотря на то, что дареная одежда была хорошо подогнана, она все равно немного мешала. Еще хуже приходилось ногам — даже сшитые специально для меня мягкие кожанные ботинки сильно натирали при ходьбе. Спустя пару верст от деревни они были безжалостно запиханы в туго набитую сумку. Тяжесть распухшей котомки не ощущалась, и босиком дело пошло намного веселее.

Вчера вечером мне выдали старенькую карту этой местности со старательно подрисованными тропками, и я наконец узнала, где нахожусь. Государство Равия, Холодные Леса. Глушки были подрисованы кривым крестиком почти посреди сплошного дремучего леса, разделяемого на две половинки Полыньей, в которой мне посчастивилось улизнула от охотников. На карте также были отмечены и четыре деревни, пропущенные мимо. Иглой я примерно проколола место где встретилась с охотниками. Полянку, где впервые очнулась отметить не удалось — она лежала за чертой рисунка. Выходило, что это было за границей государства, где Холодный лес переходил в Пустые земли. Дальше карта обрывалась, даже граничащие с Равией государства не поместились на клочек бумаги. Глушь, вот где я. Но это сейчас полезно. Жаль только, что после просмотра карты память так ничего и не подсказала. Ни одного знакомого названия, радовало, что хоть язык понимаю. К моей прошлой жизни Равия отношения судя по всему не имела, на основательно потрепанном письме, спрятанном в потайном кармане значился Бавир, карта такого названия не содержала.

Не смотря на практически восстановившуюся ногу, шла я к лекарке охотничьими тропками специально медленно. Идти было не очень далеко, избушка Мариссы, сестры Арисьи, находилась на пересечении двух троп в четырех днях пути по лесу. Недалеко лежала деревня Клычок, где знахарка по всей видимости и работала. Медленное передвижение быстро наскучило, лес уже не казался чем-то новым, и я занялась изучением своих возможностей. Во время уборки в доме травницы случайно обнаружилось, что тяжесть крупных предметов почти не чувствуется, проверка в полевых условиях это подтвердила. С легкостью выкорчевав здоровый пень я запустила его далеко вперед. Грохот падения раздался через полверсты. Но больше меня заняло не это, оказывается тело само соизмеряло хрупкость предмета и силу, с которой его надо держать. Хрупкие вещи не ломались, даже когда ловились на бегу и падали с большой высоты. Приятной неожиданностью стала скорость бега — деревья пролетали мимо на бешеной скорости, но я видела каждую капельку смолы на стволах и пролетающих букашек, сметаемых воздушной волной. Первый день правда это вызвало дискомфорт — мешала человеческая еда в животе, но через сутки она рассосалась и ненормальная недовампирка носилась взад-вперед по лесу, распугивая живность. Последним открытием стало дыхание, а точнее, выяснилось, что дышать мне не требуется, нос втягивал воздух только когда стремился улавливать запахи. Свойство, безусловно полезное, но если я собиралась жить среди людей и под них же маскироваться, нужно приучать себя походить на человека вплоть до мелочей. Ночами продолжались медитации, и вскоре глаза уже не обращали внимания, когда луна выходила из-за туч. Наутро четвертого дня меж хвойных стволов показалась избушка.

Приземистая и кособокая, с маленьким чердачным окошком она походила на сказочное желище ведьмы. Вокруг домика разбит небольшой огород, сейчас почти убранный, пара невысоких яблонь свешивала ветви на черепицу крыши. Пройдя через калитку я нерешительно постучала. Никто не ответил. Повторный стук также не принес результата. Прислоненное к двери ухо сообщило, что дом пуст, хозяйки не было. На границе слуха в лесу людей не обнаружилось, остался только тонкий запах человека, видимо уже старый. Усевшись на крыльцо я приготовилась ждать. В самом деле, не всегда же ей дома сидеть? Оранжевый солнечный шар уже почти закатился, когда в нос забился сладковатый запах, смешанный с густо травяным. Вот и лекарка возвращается, я встала и привалившись к косяку крыльца стала всматриваться в чащу.