Общий файл Зари

Пробуждение первое. Смерть.

Тело немилосердно ломило, каждая косточка вопияла от боли.

Перед глазами плещется мгла, переливаясь мутно-ржавыми сполохами. Странный, то нарастающий, то почти исчезающий гул вокруг. Я знаю, что лежу. Невозможно пошевелиться, я будто заперта в самой себе, как в клетке. Наверно, сошла с ума. Наверно — потому что не знаю, нормально это или нет. Я не знаю кто я, и что такое это самое 'я'. Какая я на самом деле? Кто 'я'?

А дальше забылось, что такое думать, мысли прекратились, и меня не стало.

Пробуждение второе.

Снова красное мутное нечто. Мысли нашли меня опять. Боль чуть изменилась, теперь она сквозила холодом. Стало понятно, что раньше она была обжигающей и слегка оранжевой. Из потока сознания выделилась правильная мысль, что цвет не может определить боль. Может, тогда — угловатая? Пожалуй, так верно, и правый нижний угол явно острее, а задний внутренний — тупой. Но всеже, она определенно сейчас пряная. Мутная пряная боль. Дальше — забытье, приносящее алое теплое чувство.

Пробуждение третье.

Очнулась я от очередного нового ощущения — я познакомилась со временем. Совершенно четко я осознала, что от первого пробуждения до второго прошло пять восходов солнц, и еще три восхода до сейчас. Место, в котором я находилась, существовало не так давно для реальности, и довольно давно для обычного мира. Забавно, что-то внутри меня было старше...

Странное нечто, из чего складывалась собственно 'я', растягивалось и собиралось вновь как головоломка. Что такое головоломка я не знала, но четко осознавала, что похожу именно на нее. Мысли в этот раз не старались ускользнуть, и даже дали себя контролировать недолгое время. Вот она — я, не имеющая начало, впадающая с себя же.

Я — она, это точно. И вроде немного понимаю, что такое 'она'. Смутно, но понимаю. Вспомнилось первое пробуждение, тогда я знала, что такое кости и тело. Что же это такое? Почему забыла? Поплыву выяснять...

Спустя закат и еще половинку до этого времени стало более менее понятно, что тело, это граница, за которой нет боли. И там, снаружи, меня нет. А где есть я и начинающая горчить боль — это тело. Мы связаны.

Кости я не нашла. Мысли снова разбежались и я осталась в абсолютной тьме.

Глава первая.

День рождения. Введение в жизнь.

Снизу тянуло прохладой, на коже оседала ароматная роса. Мягкие травинки ласково касались кожи чуть щекоча. В уши ввинтился острый звук птичьей трели. Черти, неужели нельзя потише чирикать? Оглохну ведь... Я сморщилась и постаралась разлепить глаза. Солнечный свет ожег и ударил прямо в мозг раскаленной иглой, притянутая со стоном рука накрыла лицо спасительной тенью. Говорят, так плохо бывает только с похмелья, но совершенно точно, ничего крепче кефира я в жизни не пила... Что же тогда со мной?

Сквозь щели между пальцами проглядывало необычное голубовато-синее небо. Странно, раньше оно казалось однозначно светлее... На солнце смотреть я не рискнула. В горизонтальном положении новых открытий не предвиделось, так что было принято героическое решение приподняться. Пришлось снова закрыть глаза, но зато удалось почти безболезненно привстать на локтях и осмотреться, слегка приоткрыв правый глаз.

Вокруг небольшая опушка, по краешку обступаемая неописуемо красивыми золотыми и огненно-алыми деревьями. Часть полянки заняло круглое озерцо, на поверхности хороводом плавали опавшие желтые листья. Осень, очаровательная осень. Взгляд упал на любимую себя. Или нелюбимую. Если себя любят, то в лохмотьях грязных посреди леса не валяются. Мдя, прямо зомби какая-то.

Надеюсь, водичка спасет. Тихонечко по пластунски перебралась в пруд и блаженно вытянулась. Несмотря на осеннюю пору в самом разгаре водоем казался теплым, как впрочем и земля, по которой ползло непослушное тело. Под водой решилась вновь открыть оба глаза. Четкие яркие краски подводного мира меня поразили и я бездумно начала перекатывать в руках радостно искрящуюся гальку и ракушки. Никогда ничего подобного не видела, да здесь даже самый невзрачный камушек красивее бриллиантовой короны! Толща воды глушила силу и остроту звуков окружающего мира, даже коварное слепящее солнце из под озерной глади смотрелось приятным оранжевым шариком. Время ощущалось не так как на суше, тут оно текло медленнее, степеннее. В голове родилась идея, что неплохо было бы вынырнуть и начать приводить себя в порядок. Нехотя оторвавшись от лазурного дна и аккуратно избавишись от остатков одежды я занялась оттиранием вьевшейся грязи.

Через полчаса усилия увенчались успехом, на коже не осталось ни единого пятнышка. За исключением тупой ноющей боли, с которой существо уже свыклось, все состояло в полном порядке, нигде не видно даже шрамика. Тело несомненно было красивым, тонкое и стройное, спину до самой поясницы укрыли мягкие волосы глубокого древесного цвета. Можно собой гордиться. Только вот кто я? Все мысли о прошлом тонули в грязно-алом омуте, отчего-то отдающем чем-то пряным, не делясь даже именем. Кто я, откуда, и как здесь оказалась — непонятно. Но вроде, не человек. Они под водой столько без воздуха не сидят и так окружающий мир не воспринимают. Отдельно различимые песчинки и мельчайшие прожилки листиков на дне озерца вырисовывались объемно и полно.

С опаской приоткрытые на солнце глаза сообщили, что не все так плохо. Постепенно зрение приспособилось к яркому дневному свету, солнце перестало слепить. Конечно, видимость стала гораздо хуже, чем под водой, но щуриться глаза перестали уже через десять минут, точно очерченные свежие цвета раскрасили всю округу. Заглянув в водное отражение, я обнаружила, что черты собственного лица в озерном зеркале неуловимо расплываются, разглядеть себя не получилось. Единственное, что удалось рассмотреть, это глаза. Большие, немного раскосые, карие глаза с огромной радужкой и расширенным зрачком, почти полностью ее покрывающим. Интересненько. А остальное видеть не положено, цензура? Ладно, нет, так нет.

От одежды осталось одно неприятное воспоминание, надо было вибираться и хорошенько осматриваться. Может, я тут не одна такая, и рядом в лесочке кто-то также валяется? На крайний случай хотя бы вещи какие-нибудь отыскать надо... Слегка покачиваясь побрела по полянке в поисках чего-нибудь. Чего-нибудь, в моем случае явившее собой замызганную буро-зеленой грязью сумку, насквозь пропахшую чем-то едким, нашлось часа через пол в кустах колючего барбариса. Исколов все руки и разлохматив с трудом заплетенную косу я наконец зарылась в свою находку. В суме отыскалось чье-то сменное белье неопределенного цвета, предположительно мое, и верхняя рубашка до колен нелепой пятнистой расцветки с теплыми носками. В прослойках ткани лежала пара склянок с неизвестыми зельями, запах их мне категорически не понравился и они были с чистой совестью закинуты обратно в кусты. В потайном кармане сбоку обнаружилось запечатанное письмо. А вот это уже любопытнее... В адресате значилось мужское имя, так что увы, оно определенно не для меня. Но, однозначно, у этого человека можно узнать что-то и про загадочную личность почтальона, если не он, то отправитель должен знать с кем передавал почту. При условии, конечно, что эта сумка принадлежит мне. Но, будем надеяться на лучшее, и готовиться к худшему. Точно ведь кто-то на тот свет хотел отправить, одежда сама так на лоскутки не рвется, и тело ломило не от пробежки на короткие дистанции. Одевшись и вновь заплетя косу я почувствовала, что готова отправляться. Затянув потуже пояс на импровизированном платье из рубахи и одев носки я повернула на восток, откуда веял слабый, чуть сладковатый запах. В конце-концов, какая разница куда идти, если не знаешь кто ты и где?

Путешествие, несмотря на отсутствие обуви было приятым. Осенний холод не ощущался, единственное, что напрягало, это грязная, провонявшая сумка на плече и раздражающая цветом одежда. Некоторое неудобство доставляла и ее форма, голышом было бы намного более удобно, но ходить в чем мать родила я себе позволить не могла.

Не знаю сколько было пройдено. Внешний мир увлекал сознание тысячами различных запахов и важных мелочей, соообщая маленькие секреты его обитателей, вековые сосны могучими кронами закрывали от прямого солнца, наслаждение от прогулки в прямом смысле захлестывало. Пение птиц перестало резать слух, и сливаясь с теплым шелестом океана листвы рождало приятную мелодию лесной жизни. С наступлением сумерек я даже не подумала остановиться. Усталости совсем не было, зрение обострилось а притупившаяся боль вообще практически сошла на нет. На небосвод, отливая зеленоватым светом, выползла плошка луны. Непреодолимо захотелось сесть и просто смотреть на нее. Какая же она красивая... Ночное светило более всего походило на палитру художника: блюдце переливалось радужными оттенками, жило своей жизнью, нежные цвета незаметно перетекали друг в друга. Не в силах оторваться от зрелища, замерла. Бледно-пестрый кружок затягивал и манил гипнотическим магнитом. Очнулась только на восходе, когда луна стала блекнуть а на макушках сосен заиграло солнце. Ну даю, пол ночи простояла! Зависла, так зависла... Вдохнув поглубже свежий утренний воздух и поправив ремень сумки я потопала дальше.

Днем меня ожидало множество сюрпризов, но по сравнению со вчерашним, все новое относилось к обостряющемуся мироощущению. Слух сообщал, что через несколько верст выдра строит новое жилище а неугомонная сойка крикливо переругивается с галкой за лакомый кусочек. Веющий с запада ветер породил в мозгу образ здоровенного хрюка, с упоением подрывающего корни векового дуба. Маленькие открытия сопровождали на протяжении всего дня, и только к ночи перед восходом пятнистой красавицы я решилась на привал. Надо было приучать себя к светилу понемножку, а то если на людях так застыну, кола не миновать. Сельчане, не блещущие образованием, по старинке все проблемы решают. Интересно, что же я такое? Насколько я знала, так на луну реагировали не многие расы, например оборотни или вампиры. Но у них были клыки, у меня же во рту росли обычные человеческие зубы без всяких гипертрофированных изысков. Вампиры вообще очень редки, ночью без факела не сыскать... Да и сгорают новорожденные на солнце, а я точно осознавала, что всего с десяток дней назад была другой. Оборотни тоже не подходили, те в первое время после обращения в шкурке зверя бегают, и они опять же клыкастые. Оставались еще разные полукровки, но этот вариант не попадал под мою категорию, так как я изменилась за ограниченный промежуток времени, а смеском надо было родиться. Вернулась к тому, с чего начала. Что я за фрукт такой? Луна коварно безмолствовала, уже знакомо переливаясь цветастыми кляксами. Сеанс медитаци на этот раз прошел более продуктивно, и в то время, пока я пялилась на светящуюся плошку, пьяные мысли хоть и со скрипом, но текли. Однако оторваться до рассвета от нее так и не удалось.

Новый день и сегодня не принес ничего неожиданного, занявшись закреплением пройденного материала. К вечеру я научилась вычленять интересующие меня звуки и запахи сознательно, а ночью, о чудо, через час после полуночи впервые отвела взгляд от лунной плошки. Остаток ночи был бодро преодален на крыльях успеха, а после восхода на привале в последний путь торжественно отправлены носки, истершиеся до лохматой резинки. Днем пошел дождь, и несмотря на переход лиственного леса на хвойный землю развезло, все хлюпало и капало прямо за шиворот. По прежнему не холодало, однако вязкая грязюка однозначно не радовала, так что до сумерек я шагала с подпорченным настроением. Потом потянулась череда однообразных суток. Ничего не менялось: те же сосны вокруг, те же звери и птицы. Иногда меня посещало нездоровое ощущение, что я что-то опускаю или делаю что-то неправильно, но ответа, что именно не так, я не находила. Единственное, что радовало, это все четче структурирующееся мышление, чувствовалось, что думать становится легче с каджым днем, в голове то и дело всплывали цветистые метафоры к тому или иному событию из жизни леса, предложения внутреннего диалога обрастали лексическими изысками и увеличивались в объеме. Но не смотря на это прошлое оставалось за железным занавесом.

Однажды вечером нос уловил необычно вкусный запах. Именно он много дней назад вывел меня с золотой поляны, но тогда аромат был тонок, а сейчас он просто трубил, заполняя легкие на полную. Ноздри сами по себе раздулись, тело развернулось. Стараясь не тревожить лесной покров я двинулась по направлению к источнику запаха. Через полчаса до ушей донесся звук строгаемого дерева и глухого позвякивания. Сладкий запах усилился. Сквозь просветы между стволов деревьев уже виднелось пятнышко света, когда я решила не рисковать, и тихонечко забравшись на дерево, оттуда все хорошенько рассмотреть. С вершины сосны стало видно, что я вышла на костер. А источником влекущего меня запаха, о ужас, была пара мужчин, лежащих около огня. Один из них, черноволосый и смуглый спал, завернувшись в дорожное одеяло, а второй, более светлый с короткими, торчащими во все стороны волосами, выскребал ложкой миску. Неопрятная куча вещей была небрежно разбросана по периметру лагеря. Картина поразила меня до глубины души. Во первых, я наконец осознала, что в эти дни мне нехватало. Я ни разу после пробуждения не ела и не спала! И во вторых, хотелось сьесть их, этих людей. Сладкий запах с непонятной притягательной ноткой, казалось, пробрался в сам мозг и тихонечко его подтачивал изнутри, как червь яблоко. Неодолимо навалилось желание подойти к костру и впиться зубами в шею. Челюсть неосознанно дернулась от предвкушения крови на языке, всколыхнулся дикий голод. В себя меня привел скрип дерева под собственными ногтями. Вниз, тихо шурша, посыпались опилки. Так, отставить, никого мы есть не будем, чай, не варвары. Может, и обычную еду есть смогу, я же еще не пробовала. Блин, кто же я? Кто, кроме вампиров кровь пьет? Тайна, покрытая мраком...

Борясь с проснувшейся жаждой, я наблюдала, что будет дальше. Ничего примечательного не происходило, чернявый по прежнему спал, стоговолосый продолжал бездумно пялиться в костер.

Уже почти совсем стемнело, когда я решилась на вылазку. Убедившись, что вроде могу себя контролировать, чтобы не накинутся на путников, нарочно треща ветками и цепляясь за кусты я направилась к очагу света. Мужчина у костра встрепенулся и быстро подхватив арбалет, лежащий рядом, направил его в сгущающийся мрак.

— Эй, я с миром, не стреляй. — Собственный голос прозвучал непривычно звонко, прорезав тишину.

Услышав женский голос, светловолосый немного расслабился и ответ мне донесся обнадеживающий:

— Выходи на свет, мы простые охотники, не обидим.

Арбалет не опустился, но я сочла пару не особо опасной. С виду действительно охотники, — дорожная одежда, стандартная экипировка. Подойдя не торопясь к костру и остановившись в двух локтях от мужчины, я вдруг покачнулась, ухватившись за живот, кишки скрутило. Голод, пронюхав близкий человеческий запах взыграл с новой силой. Фу, фу, нельзя. Люди кака. Они не вкусные, а конкретно эти еще грязные и потные. Желудок со мной не соглашался, продолжая ворочаться. Так, перехожу к плану 'б'.

— Не найдется ли у вас поесть, я в лесу почти трое суток плутаю...

Жалостливый взгляд растопил жесткое мужское сердце и парень отмерев, пригласил к костру. Его друг так и не проснулся. Молодой, лет двадцати пяти на вид, охотник оказался разговорчивым, и пока кашеварил, рассказывал о себе и своем приятеле. Моя история его особо не интересовала, так что после путанного признания о нелегкой судьбе заблудившейся деревенской травницы мужчина начал гордо расписывать собственные охотничьи победы и трофеи. По ходу рассказа выяснилось, что Лев, как он представился, со своим другом Димом — величайшие следопыты и отважнейшие победители гризли. Размах рук охотника, демонстрирующего размеры мишек был поистине огромным, а черпак, который он не отпускал ни на минуту, то и дело норовил треснуть меня по лбу. В целом Лев составлял о себе впечатление забавного и неуклюжего, переодически он что-то рассыпал, нечаяно рвал, ронял предметы и, о них же потом спотыкаясь, беззлобно посылал к демонам не прекращая разговора. Я даже про голод забыла, наблюдая за этим представлением.

Время от времени на меня поглядывали заинтересованные голубовато-синие глаза, но как только наши взгляды пересекались, Лев со смехом отводил свой. Пока охотник готовил персональную пайку для поздней гостьи, я, усаженная у самого костра, с теплой чашкой травяного отвара расслабленно смотрела на огонь. Его я еще не видела. Пламя казалось сотканным их тысяч маленьких иголочек, дождем изливающихся в ночное небо, а тлеющие угольки больше всего походили на оранжево-золотые звезды. Мелкими глотками прихлебывая вяжущую воду с плавающими корешками я через силу глотала предложенное. Это было первое питье после пробуждения, и приятного в нем оказалось мало. Приходилось цедить, чтобы не обижать милого парня, надеюсь, обычная вода не имеет такого вкуса, а то предется ее искючить из меню.

Огонь костра медленно затягивал, взгляд то и дело перемещался в центр пламени, постепенно накатывало оцепенение. Мой собеседник, глядя, что гостья не реагирует на реплики, потянулся расталкивать спящего. Я хотела его остановить, чего будить, за день небось устал, но к своему ужасу не смогла пошевелиться. Только не это, неужели огонь как луна? Но, оказывается, дело было не в этом. Второй охотник просыпался с нецензурными словами, но после короткой непонятной отрывистой фразы, брошенной изменившимся до неузнаваемости голосом Лева, вскочил, как ошпаренный. Неприятный изучающий взгляд почувствовался самим нутром, по коже пробежали мурашки. Вот я вляпалась! Ну почему я такая дурная, не бы сразу сообразить, что обычные девушки босиком в одной верхней рубашке посреди глухого леса не шляются! Сзади послышались шаги, и на затылок что-то с силой обрушилось. Пламя расстворилось в непроходимом мраке.

* * *

Уже добрые два часа я беззвучно старалась хоть капельку ослабить путы на руках. Такая мелочь, как кляп, внимания не отвлекала. Оба охотника, сидя лицами к костру, тихо переговаривались между собой на незнакомом языке. Слышался каждый произнесенный ими звук, но, увы, от незнания речи это не спасало. Парни были явно знатоками своего дела, веревки держали крепко, еще и кожу жгли, потом точно волдыри остануться. Если для меня предусмотренно загадочное потом. Видимо, что-то между собой решив, ко мне двинулся черноволосый. Ходил он зловеще — бесшумно, как лесной дух. Я замерла закрыв глаза.

— Можешь не притворяться, я знаю, ты давно проснулась. Но не скажу, что это лучше беспамятства. Скоро ты умрешь.

Низкий голос породил ощущение льда на загривке. Я в испуге открыла глаза. Как так? Я ж только-только родилась! И за что? Я возмущенно замычала через кляп, но милосердия так и не дождалась. Холодные черные глаза смотрели без снисхождения, жестко и колюче. Чисто маньяк. Мужчина отошел, оставив пленницу в гордом одиночестве. Ну лады, посмотрим. Обещание скорой смерти удесятерило усилия по выворачиванию суставов, но руки от моих стараний распухали больше, чем веревки ослаблялись. Вскоре я обессиленно перевалилась на спину. Запястья жгло каленым железом, как и было предсказано, набухли волдыри. Гады и изверги, кожу мне попортили! Скорая смерть как нечто неминуемое не ощущалась, так что успокоившись и расслабившись я попыталась поразмыслить. Явной причины для моего убийства у них не было. На охотников не нападала, и вообще в первый раз их видела. Может, привет из прошлого? Не похоже, Лев меня однозначно раньше не встречал. Тогда раса моя напугала? Глазки-то Лев хорошенько рассмотрел... Что они обо мне знают, чего не знаю я? Загадки, одни загадки. Но сматываться надо однозначно.

Прямо на месте убийства вроде не замышлялось. Парни занимались делами, сворачивали лагерь, причем Лев двигался также деловито и сноровисто, как и Дим, ничего не ронял и не задевал. Понятно, значит вчера для моей персоны спектакль был. Театр одного зрителя, так сказать. Была бы польщена, если бы не лежала связанная. Вскоре все вещи компактно упаковали и почетную пленницу подняли на ноги. Мою котомку повесили на меня же, и ткнув под лопатки пихнули в чащу. Тычек был настолько сильным, что нос уткнулся в спину впереди стоящего Лева. Тот оглянулся, окатив безразличным взглядом, Дим же с чувством влепил затрещину.

— Будешь представления устраивать, прибью прямо тут.

А дальше мы медленно двинулись по лесу. В глазах от оплеухи двоилось, но ноги сами выбирали удобный путь. Да, не так я представляла первую встречу с людьми...

Направление движения определял Лев, идущий впереди, потом шагала хорошая я, замыкал коротенькое шествие Дим. Его неприятный сверлящий взгляд ощущался всем существом, хотелось поджать хвост и убежать в ближайшие кустики, но я гордо держала спину. Не хватало еще перед человеком унижаться. Хотя в том, что он человек, полной уверенности уже не было. Утром, после прихода в сознание, его запах необъяснимо изменился, сквозь сладость проступили четкие ноты терпкой горечи. Хорошо, его вчера не съела, траванулась бы, как пить дать.

Медленный шаг раздражал, но приглядевшись, я обнаружила, что идем мы на высокой для людей скорости. Лев, не вызывающий сомнений в своем происхождении, двигался в предельном для сохранения дыхания ритме, Дим, наоборот постоянно наступал мне на голые пятки тяжелыми сапогами, явно торопясь обогнать. Гад, вот выберусь, будет у меня врагом номер один. Пора уже обзаводиться историей, все ему от волдырей до пяток припомню. Интересно, где меня казнить собираются?..

Спереди до слуха донесся неясный шум, с такого расстояния пока не понятно, но похоже на воду. Через пару часов выяснилось, что я была права. Из общего лесного гула четко вырисовывался звук журчания и плеска. Топить собрались? Так я ж не ведьма вроде...

Разъяснить ситуацию мне соизволил добрый Лев перед самой рекой. Видимо решил, что мешать передвижению я уже не в состоянии, а если утону, никто горевать не будет. Оказывается, они меня прикончить должны на том берегу, на этой зоне у них билеты заказные кончились, а на той стороне они сами себе хозяева. До меня запоздало дошло, кто они на самом деле. Охотники. Но явно забыли уточнить, что охотятся они на нечисть. Только им, и еще иногда наемникам заказывали отлов всяких разных потусторонних нечистиков, выписывая при этом разрешение на убийство. В иных случаях охотники могли поднимать оружие только после нападения. По крайней мере честные охотники. Мне вот такие и попались. Как радостно, словами не передать. И сбежать от них теперь представлялось куда менее возможным. Надо быстро думать ПЛАН. А, чего тут думать...

Я резко дернулась мимо Лева и стремглав кинулась в чащу, убежать конечно не расчитывала, но это и не требовалось. Догнал меня, разумеется, арбалетный болт, и Дим, злобно рычащий про безмозглых куриц, встающих между долгожданным домом и им самим. Обратно по хвойному пологу волокли за волосы. Больно было неописуемо, но еще больнее стало когда черноглазый садист вырвал болт с мясом, а после, достав из сапога кинжал, перерезал сухожилия под левой коленкой. Я дико закричала, за что мне незамедлительно съездили по челюсти и запихали кляп поглубже. Лев старательно отворачивался, некстати подумалось, что он лишь на пару лет младше своего дружка, но все равно намного чище и светлее.

Как и предполагала, на этом берегу меня не убили и колечить до нетранспортабельного состояния не стали, оставив минимум для переправы. Быстрая широкая река с первого взгляда не впечатлила, но что есть, то есть. Плавала я в прудике вполне сносно, небось и сейчас не опозорюсь. Тело с подрезанными связками вставать отказывалось, и втянутая в плечи голова уже приготовилась было к транспортировке в водичку за косу, но тут неожиданно подошел Лев и освободив от кляпа с путами, легко подхватил на руки. Я дар речи потеряла. Какая галантность, сначала болт в спину, а теперь на руках носит. Мужчин однозначно не понять. Когда воды стало по шею меня бережно отпустили. Сзади злой голос Дима предупредил, что если не хочу быть съеденой прямо в реке, буду неотрывно держаться за его плечо и лишний раз не дышать. Пришлось послушаться, касаться этого изверга не хотелось, но течение тут было и правда не слабым.

Мужчины поплыли, я же, стараясь создать полную иллюзию беспомощности почти полностью расслабила тело, вяло подрыгивая уцелевшей ногой. Дим сначала рычал, что бы я шевелилась, но после рубленой фразы Лева успокоился и погреб за двоих. Течение сильно нас сносило, а вскоре и вовсе утащило белобрысого далеко ниже. Вот олухи, связку сделать не догадались... Но мне, конечно, это задачу только облегчает. Мы уже перевалили за середину реки когда я, резко оттолкнув Дима, рыбкой нырнула на дно. Острая боль пронзила ребра спины, но невзирая на нее руки и уцелевшая нога продолжали бешено перебирать. Левая нижняя конечность от моего произвола просто онемела, что и к лучшему. Внизу, подтверждая надежду, провалами зияли омуты. Тварюшки-жители, подвиньтесь, тете надо спрятаться... Без раздумий, нырнув в ближайший, камнем упала в черную дыру и только из кромешной даже для меня темноты рискнула поднять взгляд. Сверху, в пятне света плавал Дим, а вокруг него... кружила парочка очаровательных гибридов зажорника и вырвиглота. Более всего монстрики походили на крупных собакообразных чудовищ, с пастью в пол-туловища и ластами. Вовремя убралась, как истинная леди... Они наверно на кровь приплыли, а я, коварная, слиняла с места встречи.

С трудом вытащив кинжал из спины, подаренный на прощание и вооружившись трофеем я спешно покинула свое убежище. В ближайшее время Диму будет не до меня, теперь главное на второго не напороться. Но мне отчаяно везло. Найденное верстой ниже по течению старое жилище бобров приютило и дало передышку, теперь следовало поторопиться с перевязкой. Выглядели раны страшно, но терпимо, разорванная на лоскуты рубаха, вся до ворота пущенная на бинты прикрыла кровоточащую спину. Хорошо что нелюдь, человек бы с такими увечьями шагу не сделал, а у меня побег удачный в зачете. Ногу конечно жалко, да жизнь дороже.

Устало привалившись на сухой валежник я бездумно уставилась на переплетения веточного потолка, палочки дразнились требуя пересчета. На девяти тысячах восьмиста шестидесяти семи мозг решил, что можно рискнуть и попробовать перебраться обратно на другой берег — упорное течение снесло на опасную сторону. Билетов на убийство у охотников нет, так что там однозначно безопаснее. Раны уже не кровили, и переправа обошлась без приключений. Все бы хорошо, но неожиданно навалилась усталось, и поскорее отыскав очередную норку я ввалилась в нее на последнем издыхании. Что это со мной? Неужели братья-акробаты траванули? Или это от потери крови? Вспомнилось чувство, испытанное при запахе человека. По всей видимости, со мной случился голод, после таких ран грех не перекусить. Но что, кровь? Что я ем? Человеческую мне определенно хотелось, а значит и звериная тоже подойдет. Надеюсь, по крайней мере.

Догадкам моим суждено было подтвердиться, ибо в этот раз аккупированная нора оказалась обитаемая и вскоре пришел ее истиный хозяин. Из подводного лаза, опасливо поблескивая, смотрели глаза бусинки, широкий приплюснутый нос в сомнении водил вибрисами. Я замерла. Бобрик тоже. Но любопытство вскоре перевесило и зверек медленно стал подбиратся. Молниеносное движение, и в руках уже тушка со сломанной шеей. Поднесенная к лицу чувства голода она не вызвала. Фе. И как это есть прикажите? Мокрое, воняет, а шерсть вообще щекотится. Ладно, попробуем кровушку. Аккуратно разодрав шкурку я обмакнула палец и лизнула кончик. Кровь воняла тиной и вызвала ассоциации с не очень свежей морской капустой, но в общем неприятия не рождала. Нерешительный глоток из выдавленной на ладонь лужицы теплой змейкой потек по пищеводу. Отлично, процесс пошел. Через пятнадцать минут бедненький бобрик был выжат, а я сыта, как обожравшийся рыбой кот. Вырвалась благодарная отрыжка. План подвигов на сегодня определенно перевыполнен — уставшее тело требовало покоя и отказывалось шевелиться. После умывания сил не на что не хватало, так что теперь следовало поспать, как это делается, сознание не помнило, но говорят, если стараешься, то и из репы свеклу вырастишь.

Глаза открылись только через два рассвета. Вытянувшись, насколько это позволяла тесная нора я оценила нанесенный ущерб. Руки зажили полностью, как и раны на спине, а вот нога выпрямляться и двигаться отказывалась начисто. Плохо дело... На одной ножке далеко не ускачешь, особенно если меня неразлучная парочка головорезов выслеживать возьмется. После здравых размышлений, я пришла к выводу, что пора отправиться в далекое плавание. В нынешнем состоянии в воде передвижения давались куда легче, чем на суше, так что по пиратски заткнув кинжал за пояс чудом уцелевших нательных панталон и потуже привязав к себе тем же образом не потерявшуюся сумку я отдалась на волю течения и расслабившись, подрейфовала вниз. Через сутки встретилась первая деревня, но ее, как и три последующих было решено пропустить, нечего судьбу дразнить. Через неделю, да простят меня боги, популяция бобриков сократилась на четыре штуки, а я подплыла к конечному пункту — глухой деревеньке под честным названием Глушки, абсолютно незнакомое название, к сожалению, ни о чем не говорило.

Не смотря на то, что к ноге постепенно возвращалась подвижность, подвергать пострадавшую часть лишним нагрузкам не хотелось. Подыскав себе подходящую палку-ходулю я выбралась на берег и отправилась на промысел, как раз ко времени — начало смеркаться. Насколько мне было известно, люди в темноте плохо видят и обычно сидят по домам, так что спустя пару часов кустарной шпионской деятельности чердак одной из крайних ветхих избушек подвергся разграблению. Не тревожа мерно похрапывающего хозяина, стараясь не стучать, новоявленная шпионка в моем лице пробралась на верх и зарылась в гору сваленного хлама. У спящего, верно имелась раньше то ли жена, то ли дочь — на первом этаже давлела обстановка запущенности, сразу видно долгое отсутствие прекрасной половины, а вот на верхотуре нашлись чьи-то старые сношенные платья и рубахи. На гиганский размер и жуткую пятнистую раскраску взгляд уже не реагировал, судя по всему, эти пятна видели только исключительно мои глаза, человеческое зрение не разделял гамму на такое количество оттенков. Пока пришлось просто смириться с участью носить страховидное нечто,. Выбрав более подходящие по размеру тряпки и убрав все по местам я оставила деревню до рассвета.

Утром скромное явление заблудившейся и ограбленной хромой помошницы травницы произвело фурор. Пожалуй, в образе несчастной оборванки присутствовал некий перебор. Все жители, дружно собравшись у дома старосты, поголовно и навзрыд плакали о моей несчастной судьбинушке, поминали несвоевременно скончавшуюся старуху-отшельницу, и осыпали проклятиями злобных разбойников, лишивших бедняжку последних сбережений. Поченую гостью проводили в общинный дом, усадив за мигом накрытый стол, и минимум половина жителей, набившись туда же, с умилением наблюдала, как я давлюсь куриными окорочками и соленьями. Вначале думала что-нибудь сочинить о посте по поводу умершей травницы-старушки, но потом решила рискнуть. Еда старательно пережевывалась с изображением неописуемого счастья и восторга, хотя на самом деле никакого вкуса язык не чувствовал. Пить по негласному правилу после недавнего горького опыта дозволялось только чистую колодезную воду, запах ее был знаком, и если в нее что-то добавят, то непременно распознаю.

Немного помучавшись с несъедобной пищей и побулькав для порядка в кружке, я честно призналась, что много дней ничего не ела, и сразу кушать нормально не могу. Тогда щербатый староста, посетовав на приехавших в гости невесток передал меня с рук на руки к местной знахарке Арисье, буквально приказав обеспечить всем необходимым. Уже на выходе меня догнал вопрос младшей старостиной внучки Панюши:

— А клитют-то как тебя?

Вот и самый каверзный вопрос... Врать таким добрым людям не хотелось, а правды не знала сама. Какие тут у них имена я уже примерно представляла, но никак себе подходящее подобрать не могла.

— Кси.

— Киси?

— Кхм, ну да, Киси.

— Халасо, приходи вечелом, я тебе иглуски паказу.

— Приду объязательно.— Я открыто улыбнулась. Вдруг все стихло. Я с испугом оглядела замерших людей, смотрящих на меня во все глаза. Что не так? Голова вторая выросла? Клыки? Но выражение откровенного восторга на мужских и женских лицах с ужасом не имело ничего общего. Чего это они? И тут, самая непосредственная Панюша заявила:

-Ты слиском класивая. Поделись со мной.

Зал вновь заполнился деревенским говором и смехом, и я, заверив девчушку, что объязательно ее всему научу, с легким сердцем подхватила костыль и поковыляла за знахаркой. Устроили меня недалеко от центра деревни, в доме Арисьи, оказавшейся приятной женщиной с бурным прошлым. Она все норовила вызнать чему учила меня наставница и требуется ли лечебная помощь. От врачевания я отговаривалась — нога уже почти здорова, по привычке больше хромаю, а ученицей себя представила нерадивой, и хоть сейчас об этом желела, голова моя была пуста, как медный колокол. На последнее незамедлительно выдвинули встречное предложение, оказывается у травницы имелась двоюродная сестра-знахарка, подыскивающая себе помошницу, и я бы ей наверняка подошла. На вопрос, почему именно я, мне туманно ответили, что там задерживаются только крепкие духом. Хитро подмигнув Арисья посоветовала не упускать шанс. По здравым размышлениям, решение принято было 'за', этот вариант вполне подходил, никакой профессии, обеспечивающей бы меня доходом, я не знала, так чем не выход? Жила лекарка, как ей и полагается, в далекой глухой деревеньке, как раз по мне. Если приветы от прошлого и будут, то за время обучения все поостынет и успокоится, все про меня забудут. Да и в ближайшее время на людях лучше особо не показываться. Сегодня чувство жажды на удивление отсутствовало напрочь, люди просто сладковато пахли, не вызывая голода и желания их понадкусывать. Но кто скажет, что завтра будет?

Лекарка, не желая тратить время впустую, как только я обустроилась в маленькой уютной комнатке, сразу позвала меня и усадив за стол приспособила за разбор трав, пахнущих обычной пылью. Рассортировав совсем негодное сено и белее-менее целые листочки, я видимо прошла испытание, так как Арисья, одобрительно хмыкнув, потянула меня за руку на чердак, завешенный пучками и связками сухих грибов. Там она прочитала долгую лекцию, и удалилась, чтобы дать все переварить, собственно, это не было необходимо, так как голова бережно хранила каждое сказанное слово. На чердаке пахло незнакомыми ароматами, которые, смешиваясь с вездесущей пылью, мешали разделять запахи на составляющие. Чтож, думаю на небольшую уборку хозяйка не обидится. Отыскав в углу дырчатое нечто я без сомнений определила его в половые тряпки и принялась за дело. Поначалу ползала полоскать мгновенно пачкающуюся тряпку к ведру в сенях, но потом, осмелев, перетащила ведерко наверх. Часа через три, оглядев плоды своих трудов я с гордостью спустилась к гремящей посудой Арисье. А внизу... все было грязно. Тяжкий вздох, и снова уборка. Лекарка на мое самоуправство не обращала никакого внимания, покончив с посудой она с бормотанием зарылась в разваленные на столе травки. На сей раз закончила я поздно, начинало темнеть, когда с чувством выполненного долга мной в пятый раз на крыльце драилось сегодняшнее ведерко. Данное Панюшке обещание благополучно затерялось в недрах памяти, но как выяснилось, лично она об этом отлично помнила, и пришла за гостьей собственнолично. Со счастливым визгом повиснув у меня на поясе, девчушка подцепила край подола и потащила на 'совсем-совсем секлетные' девчачьи посиделки. Что-то подсказывало, что данная область не мой конек, но разочаровывать откровенно радующегося ребенка не хотелось, так что отобрав нечестно нажитое имущество и взяв мелкую за руку я живо заковыляла в указываемом направлении. Костыль остался одиноко подпирать крылечко.

Спокойно идти не получалось, девочка не выпуская руки пыталась наворачивать круги вокруг, попутно задавая вопросы:

— Киси, тебе холодно?

— Да нет, тепло. А вот ты просто горишь! — Ладошка ребенка в моей руке была горячей, может у нее жар? Но девочка только помотала головой.

— Неть, я не болею, а ты холодная. Надо тебя одеть, а то заболеес. — Малышка с серьезным видом погрозила мне пальцем, явно копируя взрослых. Вот и всплыло еще одно замечательное отличие от людей. Для них я холодная. Надо теперь стараться никого не касаться, чтобы не пошли ненужные пересуды.

Посиделки оказались не такими страшными, какими представлялись, но пришлось придумывать кучу несуществующих рецептов красоты для желающих получить все и сразу сельчанок. Прощения придется у Арисьи просить. Девушки старательно запоминали сочиняемые по ходу примочки и сводящие прыщи составы, рисовали непонятные значки для обозначения трав и цветов. Отпустили меня, выжатую как того бобрика, ближе к полуночи, когда фантазия стала иссякать — спас дело чей-то муж, пришедший за загулявшей женушкой. Провожали до дома всем скопом, и только убедившись, что со мной все в порядке, разошлись по домам. Непонятные люди, чего я им так понравилась? Охотники, вон, наоборот прибить хотели, а тут на руках прямо носят. Странно все это. Но приятно.

Лекарка ждала меня за накрытым столом с вездесущими пучками травы на руках. Сухие лепестки она осторожно отделяла от стеблей, покрытых маленькими острыми колючками и складывала в маленькую баночку, стоящую рядом на столе. Есть не хотелось абсолютно, но Арисья слабые попытки отказа игнороровала и принялась потчевать. Травница сетовала на поздние посиделки, мой молодой организм, вовремя не получающий пищу и себя, совсем забывшую про обед. Пришлось снова изображать голод и есть. Пока я расправлялась с пищей, мне выразили огромную благодарность за уборку, по словам знахарки такой чистоты тут со времени постройки дома не было, и передали подарки от жителей, приходивших проведать 'сиротинушку', пока сама она болталась по гостям. Здешнее радушие и любовь начинали уже настораживать. Но Арисья объяснила все просто — путники к ним редко в селение забредают, и скромная девушка всем очень понравилась, вот народ и решил помочь, кто чем может.

На руки мне легли свертки с одеждой, всякие женские косметические штуки, венчало горку серебряное обручальное кольцо, положенное сверху каким-то юмористом. Вся одежда была принята с удовольствием, а женские радости сразу вернулись обратно, все равно нормально воспользоваться не сумею — местные зеркала как сговорились, про прежнему четко отражали только глаза. Колечко долженствовало пополнить мое материальное благополучие, но как только рука до него дотронулась, пальцы пронзила боль. Выпустив кольцо из руки я уставилась на ожег. Серебро. Вампир я что-ли, в самом-то деле? Но почему света не боюсь и клыки не прилагаются? Аккуратно взятое платком украшение отправилось в карман. Хорошо, Арисья в это время отошла к печи и моих манипуляций не заметила. Пожелав знахарке спокойных снов я удалилась в комнату и затворив дверь, подперла ручку стулом. Лучше поостеречься, гостеприимства местных не занимать, но кто их знает? Разобранная одежда заняла свое место в сумке, а из кармана на свет вызволен кусачий подарок. На сукне поблескивал обычный ободок белого металла, никаких украшений и гравировки. Поврежденные пальцы безмолвно вопияли о коварстве ценности. Еще чуть-чуть и прожгло бы до мяса, надеюсь, за ночь восстановится.

Значит, я вампирка. Неправильная вампирка без клыков, которая не боится солнечного света и может сдерживать голод. Обычные новорожденные кровососы таких способностей не имеют, однозначно. Для этого требуется очень много времени, обычно лет стопятьдесят-двести и долгое обучение. Зато это сполна объясняет 'любовь' охотников, голова новообращенного вампира ценится очень дорого, все молодые не могут сдерживать голод и эмоции, жрут всех подряд. Но я же не кинулась на них сразу, могли бы просто поговорить, а не пилить голову! Нет, охотников не прощу. Покусаю их, тогда может быть... Главное кровь им свою не давать, чтоб ненароком не завампирились. Разлегшись на кровати, я погрузилась в мысли. Какой же нехороший меня укусил, и кровушкой своей поделился? Нехорошо получается, одна перед всем миром, любой охотник прибьет запросто так. Лады, пока буду маскироваться, а там посмотрим. В такой глуши про вампиров никто думаю не слышал, так что если поменьше улыбаться и почаще менять места проживания, то дело может выгореть, на скромных перехожих селянок внимания не особо обращают. Вот только на травницу выучусь... Остаток ночи до самого утра я строила дальнейшие планы действий, и поднявшись утром была готова к новому дню.

Заходящая луна вызволила меня из дома раньше Арисьи, небольшой заплыв в заводи около деревни поплнил счет очередным бобриком. Убрав все следы после завтрака я вернулась в просыпающуюся деревню. Травница как раз поднялась, пока она хозяйничала у плиты мной было озвученно желание как можно быстрее отправиться в путь и приступить к учебе. Знахарка расстрилась сообщением о быстром уходе, но с моими доводами согласилась и села писать письмо сестре. Однако покинуть деревню в этот день мне не удалось. На протяжении всего дня к Арисье совершали поломничество все жители деревни, травница то и дело просила помочь ей с чем-то, чем она одна справится не в состоянии, мне же доверили приготовление обеда, а потом и ужина. Ночью к себе в комнату я уходила с твердым намерением уйти поутру. Просто сбегать рождая ненужные подозрения не хотелось, болтавшихся в округе охотников любая мелочь навела бы на след. Но следующим утром повторилось то же самое, на этот раз меня запрягли на сбор травы в лесу, на который лекарка, как не трудно догадаться, ни с кем кроме меня отправиться не могла. Создалось впечатление, что хозяйка просто тянет время. Это уже была не шуточная опасность, и я уже думала, что послали за охотниками, когда Арисья сама вечером собрала мне еду в дорогу и упаковала новые вещи. Утром следующего дня, тепло распрощавшись со знахаркой и попросив передать всем от меня большую благодарность будущая великая травница отправилась в путь.

Не смотря на то, что дареная одежда была хорошо подогнана, она все равно немного мешала. Еще хуже приходилось ногам — даже сшитые специально для меня мягкие кожанные ботинки сильно натирали при ходьбе. Спустя пару верст от деревни они были безжалостно запиханы в туго набитую сумку. Тяжесть распухшей котомки не ощущалась, и босиком дело пошло намного веселее.

Вчера вечером мне выдали старенькую карту этой местности со старательно подрисованными тропками, и я наконец узнала, где нахожусь. Государство Равия, Холодные Леса. Глушки были подрисованы кривым крестиком почти посреди сплошного дремучего леса, разделяемого на две половинки Полыньей, в которой мне посчастивилось улизнула от охотников. На карте также были отмечены и четыре деревни, пропущенные мимо. Иглой я примерно проколола место где встретилась с охотниками. Полянку, где впервые очнулась отметить не удалось — она лежала за чертой рисунка. Выходило, что это было за границей государства, где Холодный лес переходил в Пустые земли. Дальше карта обрывалась, даже граничащие с Равией государства не поместились на клочек бумаги. Глушь, вот где я. Но это сейчас полезно. Жаль только, что после просмотра карты память так ничего и не подсказала. Ни одного знакомого названия, радовало, что хоть язык понимаю. К моей прошлой жизни Равия отношения судя по всему не имела, на основательно потрепанном письме, спрятанном в потайном кармане значился Бавир, карта такого названия не содержала.

Не смотря на практически восстановившуюся ногу, шла я к лекарке охотничьими тропками специально медленно. Идти было не очень далеко, избушка Мариссы, сестры Арисьи, находилась на пересечении двух троп в четырех днях пути по лесу. Недалеко лежала деревня Клычок, где знахарка по всей видимости и работала. Медленное передвижение быстро наскучило, лес уже не казался чем-то новым, и я занялась изучением своих возможностей. Во время уборки в доме травницы случайно обнаружилось, что тяжесть крупных предметов почти не чувствуется, проверка в полевых условиях это подтвердила. С легкостью выкорчевав здоровый пень я запустила его далеко вперед. Грохот падения раздался через полверсты. Но больше меня заняло не это, оказывается тело само соизмеряло хрупкость предмета и силу, с которой его надо держать. Хрупкие вещи не ломались, даже когда ловились на бегу и падали с большой высоты. Приятной неожиданностью стала скорость бега — деревья пролетали мимо на бешеной скорости, но я видела каждую капельку смолы на стволах и пролетающих букашек, сметаемых воздушной волной. Первый день правда это вызвало дискомфорт — мешала человеческая еда в животе, но через сутки она рассосалась и ненормальная недовампирка носилась взад-вперед по лесу, распугивая живность. Последним открытием стало дыхание, а точнее, выяснилось, что дышать мне не требуется, нос втягивал воздух только когда стремился улавливать запахи. Свойство, безусловно полезное, но если я собиралась жить среди людей и под них же маскироваться, нужно приучать себя походить на человека вплоть до мелочей. Ночами продолжались медитации, и вскоре глаза уже не обращали внимания, когда луна выходила из-за туч. Наутро четвертого дня меж хвойных стволов показалась избушка.

Приземистая и кособокая, с маленьким чердачным окошком она походила на сказочное желище ведьмы. Вокруг домика разбит небольшой огород, сейчас почти убранный, пара невысоких яблонь свешивала ветви на черепицу крыши. Пройдя через калитку я нерешительно постучала. Никто не ответил. Повторный стук также не принес результата. Прислоненное к двери ухо сообщило, что дом пуст, хозяйки не было. На границе слуха в лесу людей не обнаружилось, остался только тонкий запах человека, видимо уже старый. Усевшись на крыльцо я приготовилась ждать. В самом деле, не всегда же ей дома сидеть? Оранжевый солнечный шар уже почти закатился, когда в нос забился сладковатый запах, смешанный с густо травяным. Вот и лекарка возвращается, я встала и привалившись к косяку крыльца стала всматриваться в чащу.

Марисса показалась через полтора часа. Честно говоря, я была удивлена. После всего рассказанного о ней я ожидала увидеть сухонькую старушку с клюкой до подбородка, а перед моим взором предстала дородная крепкая женщина лет сорока пяти с живыми карими глазами и задорной улыбкой. Единственное, что прибавляло возраст — это седые, темно-пепельные волосы, уложенные в аккуратный пучек. В руках она несла огромную карзину, до верху наполненную ягодами, причем явно не прилагая при этом больших усилий. Спустившись с крыльца я дожидалась знахарку у калитки. Когда между нами осталось около пары метров, Марисса, не переставая улыбаться вдруг резко разжала руки с карзиной и дунула на меня чем-то с ладоней. Упали мы с плетенкой одновременно.

Спустя полтора года.

Сидя на крылечке я ощипывала мной же выпитую куропатку и смотрела на заходящее солнце. Оранжевые лучики мягко скользили вверх к макушкам деревьев, постепенно погружая лес в приятный сумрак. За версту заухал филин, предвкушая знатную охоту, вспугнутая им полевка шмыгнула под трухлявый пень, затаилась. Из дома доносились привычное громыхание посуды и скрепение половиц, аккомпонирующих тихонько напевающей под нос Мариссы. Пение было неотъемлемой частью ритуала готовки. Так спокойно и по домашнему. Я с усмешкой припомнила, с чего началось мое прибывание в месте, в последствии ставшим для меня домом.

Тогда, полтора года назад, я очнулась в до боли знакомом состоянии, а именно — связанной. Единственное, в чем состояло отличие от прошлого раза — веревки не жглись и лежала я не на земле, а на кровати. Сверху участливо взирала травница, с исследовательским интересом поводя перед моим носом связкой серых корешков. Стоило только открыть рот, как взгляд знахарки стал строгим, и желание говорить пропало. Всмотревшись в распрекрасные вампирские глаза, Марисса вскоре заговорила сама. Приятным голосом мне сообщили, что если не расскажу о себе все вплоть до цвета первых пеленок то меня спалят на костре без суда и следствия. Естественно, я возмутилась, но молчать от чего-то не смогла. Слова помимо воли сами выливались, точно описывая короткую, но уже полную приключениями жизнь. Она еще долго после этого раздумывала, но в конце-концов напоила лечебным зельем и развязала под честное обещание не грызть пожилые кости. Так и началось наше знакомство.

Оказывается, в Глушках ее сестра сразу опознала вампира, но ничего поделать со мной не могла, так как попала под вампирское очарование со всей деревней. Как выяснилось, я его неосознанно использовала, когда пыталась добиться помощи от деревенских. Единственное, что оставалось, это послать меня к тому, кто мог со мной справиться, а именно — к ее сестричке, собаку съевшей на кровососах. Мое подозрение о попытке оттянуть время отъезда подтвердилось — пока я копала корешки на пару с Арисьей, к ее родственнице отправили мальчишку с письмом о скорой посетительнице. Сомнения только в вампирском статусе рождало то, что за время присутствия гостьи никто из жителей не пострадал. Встретили меня усыпляющим вампирским зельем, а потом от души потчевали снадобьями для точного опознания, но так и не придя к точному выводу под конец просто напоили подчиняющим элексиром. Выслушав всю исторю Марисса со мной согласилась — я неправильная вампирка.

На протяжении следующих месяцев проходили испытания зельями, рассчитанными на кровопийц — реакция всегда неизменно показывала принадлежность к кровососущей расе. Контролируемую жажду, переносимость света и отсутствие клыков обе дружно отнесли к неизвестному, никаких причин, объясняющих эти качества найти не удалось даже в 'Полном собрании о кровавой нечисти', пылившейся в небольшой библиотеке знахарки. Первое время Марисса не хотела меня отпускать боясь срыва, а потом мы сдружились по настоящему и травница начала обучение лекарским умениям, не забывая, впрочим, время от времени ставить свои эксперименты. Благодаря совместным усилиям, (в основном, конечно, Мариссы), нами был составлен эликсир, почти полностью скрывающий вампирское происхождение. Теперь все амулеты и заклятья определяли полудриаду-получеловека. Маскировка не идеальная, но не вампир, и ладно. Как сказала Марисса, если у новообращенного нет клана, убьет его с радостью любой представитель ночной расы, а уж охотники и подавно. В книге сообщалось, что клан дает обративший. В моем случае такового не имелось, а вампиры тут по словам травницы встречались часто не только в сказках. Обо всех этих тонкостях я и не подозревала, так что с маскировкой смирилась, а с вампирскими способностями распрощалась, потребляемые зелья все притупляли.

Так за обучением и пролетели полтора года, лекарских способностей, как и подозревала, у меня особых не обнаружилось, но благодаря нюху я точно определяла состав зелий. Единственное, что поначалу по настоящему увлекло — это яды и противоядия. Смертоносная наука давалась мне легко, как будто я не учила, а вспоминала, некоторые отделы правда были совсем не знакомы и трудно давались к пониманию, например — там, где в приготовления вмешивались чисто магические составляющее. Остальное будто вспоминалось, чувствовалось, что на самом деле знаю больше. Перечитав все, что было на эту тему у Мариссы и вытянув из нее все ее знания я догрызла трудно дающийся магический раздел. Вообще меня увлекало именно взаимодействие элементов между собой, а не человеческие болячки, которые можно при этом лечить. Марисса как-то посоветовала прочитать трактат по алхимии, просьба ее без внимания не осталась. Через пару месяцев она уже об этом желела. От рукописи не отрывал даже голод, кажется, нашлось мое призвание. Смирившись с магической стороной я начала расковыривать имеющиеся в доме артефакты. Разбирать-то разбирала, а вот собирать... Человеческая волшба, как не трудно догадаться, мне не давалась, вампирской я не знала. В итоге все амулеты в доме были по нескольку раз разобраны на части и даже восстановлены в первоначальном виде, но, увы без магии. Переодически Марисса находила очередную такую подлянку и устраивала разнос, но страсть это мою не унимало. Возиться с всяческими устройствами тянуло непреодолимо.

Из дома до ушей донесся звук падающего тела и отборнейшая ругань. Поэтичнось у Мариссы не отнять, обучающая ее магии дриада была личностью творческой.

— Кровавое отродье, так твою раз так!!! Где закрепляющая монета?!!

Е-мое, опять она на чердак полезла... Сколько раз ей говорила, давай новую лестницу сколотим, старая на нечестном слове еще до моего прихода держалась. Монета крепости, обычно примотанная на тесемке к стремянке, сейчас лежала у меня в кармане в размагиченном состоянии. Выдернув из куропаточного зада последнее перо я со вздохом направилась в дом.

Марисса нашлась на обломках почившей лестницы с кровоточащей ссадиной на коленке. Вид крови не всколыхнул ни одного чувства, сопровождающий меня повсеместно сладковатый запах давно вошел в привычку.

— Али, сколько раз я тебе говорила... — Укоризненный взгляд снизу вверх не пристыдил, и я ушла на кухню за бинтами.

Новым именем я обзавелась почти сразу с приходом. Знахарка тогда долго хохотала над тем, полученным в деревне. Оказывается с древнего языка оно переводилось как 'старательная доярка'. Не особо раздумывая Марисса нарекла меня Али — заря. По ее словам, мои глаза напоминали время, когда меркнет тьма и восходит солнце. Она видела их, как я сама, на лекарку естественная вампирья маскировка не действовала. Самое обидное, для всех окружающих мое собственное лицо не было секретом даже в зеркалах. К величайшему огорчению, ни один вампир не мог увидеть свое лицо, или лицо собрата. Только глаза. Так что насчет собственной внешности приходилось пребывать в полном неведении...

Нашаря бинты и склянку с обеззараживающей настойкой в верхнем шкафчике я вернулась к пострадавшей. Перенесенная на кухню и забинтованная травница еще долго ворчала за чашкой травяного взвара, я же с упоением в который раз отколупывала с монеты теперь бесполезные маленькие кристалики.

Похороненные в печи остатки лестницы весело потрескивали, за окном поздняя весна сушила слякоть и узкие звериные тропки. Уже с месяц отчаяно грызла скука. Перебрав все книги и выучив все содержимое душа рвалась к новому и неизведанному, незнание собственного прошлого тяготило. Травница давно отправилась спать, а я все смотрела на тропку, ведущую в деревню, куда мы со знахаркой частенько наведывались. Как бы не была велика превязанность к травнице, но дорога звала на поиск прошлого. На днях Марисса намекнула, что прекрасно понимает меня и не станет удерживать в глуши. Она больше не могла дать ничего нового: травы без человеческой магии давались лишь на базовом уровне, не спеша открывать секреты, а артефактор-алхимик из самой Мариссы был никакой. Нужная специальность конкретно нигде не изучалась, Равийская магическая школа, выпускающая дипломированных специалистов, закрывала двери перед всеми, кроме людей, и ко всему прочему в последнее время прослыла дурной славой. Вчера я разложила на столе найденные в избушке карты и прикинула, куда можно было бы направиться для начала. Знакомых названий на картах опять не встретилось, напрашивался вывод, что память из головы вышибло напрочь. В самом деле, не могла же я с луны свалиться?

В сумке до сих пор лежало письмо с неизвестным адресом, Бавира, как не трудно догадаться, с моим везением в атласе не было. Знахарка о таком не слышала, но дала дельный совет обратиться к картографам, если кто и мог что-то знать, то только они. Ближайший город — Вурус, где обретался нужный мне человек находился в неделе пути от Клычка.

Оторвавшись от сумерек я одернула занавеску и отправилась спать — за время, проведенное здесь организм стал до мелочей походить на человечий. Даже температуру тела мы исхитрились поднять элексирами. Сон не приносил сновидений, но помогал не выделяться и давал отдых телу. Несмотря на питание кровью животных, обычная еда тяготила и требовала время для удаления из организма.

Утро встретило привычной песенкой и громыханием на кухне. Приведя себя в порядок и посмотревшись в зеркало на свои ненаглядные глазки, (на что еще утром несчастной вампире смотреть?), я обулась и зябко завернулась в кофту. Надо с человеческой едой заканчивать, излишнее ее употребление на пару с элексирами снизило все способности до недопустимого, мерзнуть начинаю как обычный человек.

После тайком скинутых под стол оладий голодную меня отпустили в лес за нормальным завтраком и Мариссиным обедом: высушенные тушки на ура шли в супы и жаркое. Скорость от человеческой еды страдала, но охота так даже сильнее увлекала, требовалось постоянное внимание, ловкость и смекалка. Охотилась я больше, чем мы обе могли съесть, Марисса раньше мясо вообще не ела, но с моим появлением пришлось. Почти каждый день на столе лежала дичь, парадокс, но чем больше съешь человеческой едой, тем меньше насыщение и тем больше требуется крови, чтобы эта еда расстворилась.

Сегодня возвращалась я с изрядно полегчавшим косым, перекинутым через плечо. Заяц без боя не сдался, выиграный с трудом поединок поднял настроение. Со сниженными способностями не получить ни одной царапины от боевитого куцехвостого — хороший показатель. Путь до дома прошел с веселым чапаньем по развезенной утренним дождиком тропинке. Перед самой избушкой в нос залез чужой сладкий запах, у нас гости. Обтерев сапоги о мокрую траву у крыльца и только размазав лопухом грязное пятно на штанах я вошла в сени. Из кухонки, замерев с поднятой в приветствии рукой, глядел деревенский мельник. Зайчика моего заприметил...

— Здравствуй, Кирич. Силки у нас полны, жене не передашь гостинец?

Мельник краснел и вяло отнекивался, а сидящая рядом Марисса незаметно мне подмигнула. Мы знали, что нынешняя зима была суровой, и есть в деревне особо было нечего. Зверье в основном ушло южнее, и мясо люди видели очень редко. Лекарка частенько приносила в Клычок пойманную мной дичь, отговариваясь знанием особых 'грибных' мест. Народ сначала стеснялся, но с наступлением затяжных метелей только благодарили. Марисса взглядом указала за печь, где обычно разделывалась добыча. Давать селянам целые обескровленные тушки мы не решались, хотя зубами на охоте я не пользовалась, предпочитая пить ее из походной кружки, всегда прицепленной к поясу. Сняв куртку и быстро содрав шкурку я разрезала тушку на куски. Так, маринад еще должен остаться... Шашлыки мои всегда шли вне конкуренции. И Киричне радость и нам приятно, все равно еще вчерашняя куропатка не съедена.

Мы втроем еще долго пили чай с ароматным ягодным пирогом, испеченным Мариссой и беседовали о перепитиях деревенской жизни. Приятно было осознавать, что простой человек принимал меня за свою без вампирского очарования. Кирич травил байки, стараясь нас рассмешить, Марисса хохотала, а я улыбалась, не размыкая губ. Широкая улыбка, как оказалось, действовала сравне привороту, так что собственные зубки всегда скрывались, как бы весело не было.

Через пару часов, когда мельник неохотно удалился вместе с передачкой, Марисса положила на покрытый крошками стол письмо. Я в недоумении подняла взгляд.

— Кирич принес. Это от моей наставницы.

— И что там? — Она меня к ней хочет на учебу отправить? Только не это, чувство юмора дриад для вампиров слишком черное, сами посудите, логическая цепочка: 'дриада — дерево — кол — вампир' позитива не внушает.

— Сейчас посмотрим. — Разорвав конверт Марисса вчиталась в содержимое. Через пару минут она отняла глаза от бумаги и улыбнулась.

— Знаешь, я давно предполагала, что ты рано или поздно соберешься уходить, и понадобится гарв. А где его можно достать, не знала, вот и спросила совета. Кажется, есть шанс достать право на существование.

Затаив дыхание, я обрадованно распахнула глаза. О таком подарке и мечтать не смела! От Мариссы мне было известно, что гарвы присуждают магически одаренным нелюдям после прохождения определенных заданий, подтверждающих их безопасность для рода человеческого. Его нельзя было передать или украсть, со смертью владельца гарв расстворялся. Маленький амулет, больше всего напоминающий желудь, представлял собой своеобразную охранную грамоту для нелюдей, приравнивая их к представителям высших рас и человеку. Артефакт разрешал вести принятый для себя образ жизни, естественно, при условии соблюдения закона. Стать обладателем гарва было очень сложно, так как вручали его обычно эльфы или дриады, на дух не переносящие никого, кроме своих. Счастливое исключение составляла наставница Мариссы, но родичи лешили ее лояльности после того, как она взяла в ученицы человека. Теперь меня интересовало одно:

— Где и у кого? Нужно съесть кого-то?

— Боги с тобой, со съесть там и без тебя справятся. — Марисса свернула письмо и отворив створку печи кинула в огонь. — Лулана узнала, что у одной лешачихи есть незапечатленный гарв, что она за него потребует непонятно, но стоит попытать счастья. В любом случае, это будет не так смертоубийственно, как у остроухих.

Да уж, за последние сто лет было вручено не больше десятка, но как и сказала травница, счастья попытать стоило. Как бы кто быстрее не сообразил... Марисса мои мысли подтвердила:

— Следует торопиться, как только об этом пронюхают другие, от конкурентов отбоя не будет.

Я с готовностью вскочила, но тут же села. Пирог требовал уважения и степенности. Посмотрев на мою кислую мину, Марисса утешительно похлопала насупившуюся меня по плечу и ушла собирать вещи в дорогу.

Проклятая еда провалилась только к вечеру, а уходить на ночь глядя не хотелось. Вместо этого я устроила охоту, в этот раз изловив пару зайцев и пятерку куропаток с тетеревом. Но убивать добычу не стала, клети с живностью поместились в небольшом, склоченном позади избушки маленьком сарайчике, Мариссе на первое время хватит. Поздно вечером мы устроили прощальный ужин на одного. Травница кушала, а я наслаждалась последними часами дома.

Ночью не спалось. Лес снова манил животными запахами, ноги сами несли на последнюю охоту. Не выдержав, я оделась и углубилась в лес. Быстрый бег приводил в восторг, счастливый смех распирал изнутри. Ночные звуки укутывали, как бархатное одеяло, стелящаяся тропка звала глубже и глубже. Возвратилась только под утро, сытая и довольная. Трофейный фазан занял последнюю свободную клетку и я с чистым сердцем пришла к заключению, что Марисса в ближайшем будущем от голода страдать не будет.

Хозяйка уже во всю хлопатала на кухне, для разнообразия в этот раз готовя не еду, а настои и декокты мне в дорогу. Травница деловито мелькала по кухонке, чудом не сбивая табурет, стоявшей по центру. Я сочла, что безопасней будет переждать это цунами сидя, и притулившись на скамейке сбоку молча наблюдала. Но стоило попе поерзать в попытке устроиться поудобнее, как Марисса развернулась, и стала выставлять на столе бутылочки, попутно помешивая ложкой в чугунке на печи. Что для чего мне давно было известно, но знахарка по привычке объясняла по новой, все не могла привыкнуть к вампирской памяти. Последними на стол легла карта и собранная сумка с одеждой и необходимыми мелочами вроде возгарающегося уголька. Маршрут просмотренный еще вчера сомнений и вопросов не вызвал. Пока укладывались последние бутыльки со свежесваренными зельями, Марисса продолжала меня инструктировать на счет лешачихи. И только убедившись, что в бедовой голове все усвоилось, отпустила на выход.

На крыльце мы тепло обнялись, я обещала, что обязательно напишу ей, когда закончу с делом. Прощальные слова продолжали биться в голове когда за спиной сомкнулись деревья. Я знала, что там, за спиной у калитки, нервно сжимая передник, стоит Марисса, а на чуть постаревшем лице блестят слезы.

Лежащий по пути Клычок значился первым местом посещения. Обходить его не планировалось, наоборот, я наведалась к старосте, между делом сообщив что уезжаю очень далеко. Теперь, если будут искать, с Мариссы спросят меньше. Оставив старостиному внуку заказанный им же подарок для деда — противорадикулитную мазь, двинулась дальше. До Вуруса приходилось добираться черепашьим шагом, чтобы не вызвать лишних подозрений. Весь север кишел охотниками и следовало вести себя очень осторожно. Ночами я жгла костер, оставляя видимость стоянки, а днем останавливалась на привалы и 'отдых', вздумай кто проследить мой путь, то ничего настораживающего не обнаружил бы.

Через неделю, ближе к полудню я вошла в первый город в своей жизни, и честно говоря, была сильно разочарована. Вурус больше походил на большую грязную деревню, полную спивающихся лентяев. Ни одна хозяйка в том же самом Клычке не стала бы выливать помои под окна, в изобилии благоухающие прямо на деревянной мостовой. Вонь от потных тел, местами обильно политых дешевым парфюмом наслаивалась на аромат, источаемый сточными канавами. Сладкий человеческий запах в общем фоне не пробивался. Плюнувшее на маскировку дыхание восстанавливаться отказалось.

Следуя плану я, спросив ближайшую лавку травника, отправилась в указанном направлении. Приютившаяся между серыми двухэтажными домами хибарка смотрелась на первый взгляд непрезентабельно, желтая краска облупилась, косой водосток подпирала палка. Не смотря на это на десяток пакетиков с травкой удалось выручить вполне приличные деньги, а судя по бегающим глазкам продавца, сумма оказалась намного меньше возможной. Эх, денежки, жаль что роль вырвавшейся из-под опеки дурочки наличия ума не предполагала, оставалось молча сидеть важно-надутой. Обычно люди давали мне не больше двадцати, но когда строила рожицы, лицо казалось намного младше. Трясущимися руками лотошник отсчитал двадцать золотых монет и немного мелких серебрушек. Упс, а вот этого мы как-то не предусмотрели. Серебро. Писклявым голоском я потребовала прибавить кошель, иначе сие заведение посетит не кто-нибудь, я моя страшная и ужастная нянюшка. Дыдька не подкачал, быстро сообразив замшелое нечто, в скорости с позвякиванием перекочевавшее мне в сумку. Далее по списку значилась корчма, в которой следовало снять номер и показательно покушать. Ночевать я естественно там не планировала, но следов неободимо было оставить достаточно.

Приемлемое заведение обнаружилось не скоро, в основном преобладали проблемные — без права выхода с деньгами. Не внушающие доверия физиономии отирались у распахнутых дверей, отбивая все желание входить в сии достойные заведения. Почти на окраине города глаза наткнулись на странную вывеску 'Усталый приют'. Название оптимизма не внушало, но проход никто не занимал, изнутри доносились приемлемые звуки. Рискнув, я отворила двери и вошла. За спиной с громким скрежетом захлопнулись створки. Повернулись не особо дружелюбные лица. Как можно днем пить? Игнорируя недовольство публики я прошла к стойке и старательно неуклюже залезла на высокий стул. Трактирщик вопросительно приподнял кустистую бровь, продолжая протирать грязный стакан еще более грязной тряпкой.

— Мне бы поесть и комнату на ночь.

— А ты уверена, что здесь подают, что тебе надо?

Двумысленный вопрос, заданный хриплым голосом меня немного смутил, но я бесстрашно продолжила, вывалив на стол три серебрушки прямо из кошеля.

— Какие-нибудь овощи и грибы вполне подойдут. И стакан воды. Комната сгодится любая.

— Ну-ну, ну-ну.

С недовольной рожей монеты загребли и попробовали на зуб. Бэ, гадость какая. Удалившись за дальний столик я стала ждать. После оплаты на меня перестали пялиться как на истукан, но еще продолжали коситься. Часа через пол маленькая девочка принесла заказ, блюдо на удивление выглядело аппетитно, а запах не вызывал опасений. В воде никаких неприятностей тоже не обнаружилось. Честные, отравить не пытаются, даже кружка на удивление чистая. Я с энтузиазмом начала ковыряться в тарелке, изображая голодного дриадского ребенка.

Почти к концу обеда боковое зрение отметило появление двух новых фигур. В зал входила пара мужчин, от походки которых неосознанно свело живот. Когда я разглядела подошедших к стойке, честное слово, чуть не подавилась. Черный и лохматый. Мои палачи собственной персоной. Внутри затеплился страх. Вот сейчас они оглядят зал, узнают меня, и устроют бойню. А я не в форме, только поела... Но в этот раз боги сберегли. Безразлично пробежав над моей макушкой, взгляд парочки устремился к трактирщику. Громоподобный бас состряс стены.

— Братья Рамин собственной персоной, сколько лет, сколько зим! — Распахнув медвежьи объятия бугай полез обниматься с охотниками прямо через столешницу. Перетискав обоих он что-то шепнул им на ухо и увлек за собой в подсобку. Так они братья! Фамилия вызвала в памяти неясные ассоциации, вскоре быстро захлебнувшися волнами накатывающего ужаса.

Настал мой звездный час, пора линять. Быстренько подхватив сумку мышкой вышмыгнула из трактира, страх гнал почище вампирской силы, так что через полчаса я уже сидела свесив ноги на высоком дереве и обтиралась уничтожающим запахи настоем. В два слоя, чтоб наверняка. Рамин, братья Рамин... Мысли путались, мешая соображать. Вот оно, счастье быть человеком — дурная голова и неумение мыслить здраво. Вылив остаток флакона на одежду и обувь с сумкой я пристегнула ее покрепче и устремилась в гущу леса, нарезая круги и путая следы, как учила знахарка. Часов через пять тревога немного отпустила и посчитав, что дело сделано, я свернула на юго-восток.

Глава вторая.

Приключения начинаются.

На пятый день изнуряющего путешествия без сна я со стоном повалилась на свежую травку лешачихиной полянки. Убейте — не пошевелюсь. После полутора лет употребления человеческой еды звериная кровь почти не помогала. Тело уставало, требовало отдыха, тепла от любимой печки и элементарного ухода. Все, надыбаю амулет и прости прощай человеческая гадость.

Журчащая недалеко Полынья манила помыться, но, я — труп. Да и водичка пока для меня холодновата. Недель через пять-шесть организм забудет о твердой пище и силы восстановятся, вот тогда — хоть в прорубь, а сейчас увольте, вампирка с воспалением легких не лучшее зрелище. Холодный ветер пробрался запазуху, тем не менее памятуя о наставлениях Мариссы, костер разжигать следовало поостеречься. Злить лесовку на ее же территории категорически не стоило. Запахнув посильнее куртку я уселась на прогретый солнцем камень и стала ждать. Надеюсь, полянка та.

Сомнения улеглись не скоро, до вечера я пересматривала карту семь раз и облазала весь окрестный лес — по всему выходило, что место правильное. Лешая появилась с последними лучами. Корявая высохшая фигура выросла, словно из под земли, прямо перед носом, по виду она более всего походила на карикатурную даревянную скульптуру, долговязую и узловатую с наростами коры вместо одежды, на заплывшем годовыми кольцами лице живо поблескивали зеленые глаза. Странно, отчего-то думалось что у лесных они карие. Отвесив низкий поклон просителя я застыла в ожидании вопроса. Пришедшая еще долго смотрела на согнутую спину, даже, ковыляя, обошла вокруг, словно на базаре вокруг лошади. Наконец, скрепуче-каркающий звук разорвал тишину. Отсмеявшись, она уставилась мне в лоб и заговорила:

— Значит, службу служить пришла... Тебе нужное есть у меня, а вот мне — верни ворованное. Срок даю, как положено, три дня и три ночи. Воротишься в срок — одарю.

Молчаливый жалобный взгляд снизу в изумрудные глаза молил о подсказке. Спрашивать ее не рекомендовалось, строго говоря — запрещалось, но как найти вещь, не зная, что это? Снова гулко заскрипело:

— Граф Турин забрал, у него ищи.

Благодарность моя работодательница не услышала, ушла под землю почти неуловимым для глаза движением. Фух, дело спорится. Я волновалась, что лешей не понравлюсь. Они капризные, абы кого вниманием и подарками не одаривают, а эта еще и наводку дала. Поиск графа особых заморочек доставить не должен, фамильное имение Турина, лежащее на границе Холодного Леса я отметила на карте еще днем. Единственное, что волновало — замок располагался на другой стороне Полыньи, а там у охотников свободные угодья. Оставалось надеятся, что Рамин направлялись не туда. И на то, что граф держит ворованное у себя... Не представляю, что можно украсть у жителя леса. Волшебную шишку? Вообразив себе волшебный снаряд, от соприкосновения со лбами оставляющий на них такие же одноименные метки я улыбнулась, и убрав плед, в который успела закутаться во время ожидания, споро двинулась к воде. На другом берегу можно будет развести костер и немного отдохнуть, он принадлежал иному смотрителю леса, так что риска никакого не было. Повезло, что простая нечисть не может пересекать воду, а то полесовка сама без проблем забрала вещицу.

Переправа прошла быстро, и вскоре уже жар от огня понемногу отогревал от ледяной ванны, опять завернувшись в плед я бездумно смотрела в огонь. Тепло, почти как дома. Вспомнилось, как в это время Марисса обычно готовит ужин. Перезвякивание котелков, скрип половиц и конечно же, тихое пение. Прогнав видения я встала, плед сполз, и промокшие сзади волосы змеей скользнули за ворот куртки. Б-р-р, как мерзостно. Шерстяной уголок вытер капельки, так, надо подниматься и идти в лес за валежником. Пора устраиваться на ночлег.

После полуночи от реки потянуло холодом и к утру все тело продрогло до костей. Пойманная куропатка не исправила положения, собрав немногочисленные пожитки я быстрой трусцой побежала в поселок около замка. Начать поиск лучше всего со сбора информации, а уж кто другой, как не вассалы, знают своего господина.

Селение не отличалось богатством, но благодаря удачному расположению — на границе леса и степи не бедствовало, в отличие от Клычка и Глушек Хлусь мог похвалиться обширными пастбищами. Ниже опускающейся с пригорка деревни, слева, лениво отмахивались от еще не отошедшей после зимы мошкары буренки, щипали молодую сочную травку. Правее раскинулись поля, кое где виднелись крестьяне, занятые прополкой посевов. В поселок я вошла с вившейся лентой южной дороги, тянущейся вдоль леса от самого Вуруса. Чтобы выйти на тракт пришлось сделать крюк, не из лесу же было выходить как невоспитанной нечисти.

После города деревня казалась кристально чистой, опрятные домики с огородами, светлые, гуляющие от ветерка занавески в каждом оконце. Как повелось, первая встреча состоялась с травником — осчастливленный предпоследним бутылем на продажу, дед, подскакивая от удовольствия на костыле сныкал варево под прилавком. Местный знахарь и сам был не дурак, но наше с Мариссой зелье от паразитов произвело на него впечатление. Мое знание ядов впервые принесло доход. Отгруженые в кошель серебрушки грели скраденую душу, но предчувствие скорой показательной трапезы омрачало настроение. Пытать счастья, кроме как в единственном питейном заведении негде, свидание с овощным гарниром светило неизбежно.

Через пятнадцать минут, перестав стучать зубами от холода, я вяло ковырялась в тарелке с салатом из молодых побегов. Изобразить радость и голод не получилось, может, тут мяско с кровью подают? Если и подают, то не мне. Дриады животную пищу не едят, а пока гарв не заработаю, буду что те коровы, питаться зеленью. Я уже унылой физиономией начинала привлекать пристальное внимание, когда за соседний стол уселся батюшка со следами недавних возлияний, мятая серая хламида не первой свежести красовалась цветными заплатками, красные глаза с синюшными мешками печально смотрели в потолок. Подошедшая для заказа разносчица, окинув клиента взглядом потребовала оплату вперед. Денежки судя по всему у служителя богов не водилось, и тетка отправилась за трактирщиком для удаления неблагонадежного элемента. Вот он, мой шанс. Подхватив сумку я скользнула за соседний стол.

— Примите ли исповедь, святой отец?

Проникновенный взгляд в душу заставил содрогнуться. Батюшка пил с душой напару. Безжизненным голосом мне сообщили, что покорный слуга господа стоит на пороге в мир иной и не может ничем помочь даже себе. Через пару минут выяснилось, что в трактире как раз имеется лекарство, способное поднять отца и из могилы. Мутная бутыль 'целительного элексира' вскоре стояла на столе, и я, переведя дух, стала дожидаться откровений. Через пару-тройку часов моей распухшей голове было известно о святом отце больше, чем ему самому. Врятли в трезвом состоянии он способен помнить собственную жизнь в таких подробностях. Оставив погрузившегося в лечебный сон служителя церкви я покинула трактир в повышенном настроении.

Боги снова меня любят, удача с первого раза! Новый знакомый оказался личным духовником графа. Некоторое время назад произошло невероятное событие — отец Рафус восстал из мертвых. Не как зомби понятное дело, а в нормальном человеческом облике. История эта дошла до графской жены, а та, будучи набожной, потащила новоявленного святого к своему мужу. Граф вначале сопротивлялся, но после первой же встречи с батюшкой проникся. У них нашлись общие интересы, и вскоре графиня самолично за шкирку вытаскивала их обоих из винного погреба. Во время исповеди, (именно этим парочка занималась в подвале, а вы что подумали?), Турин поведал о лесной нимфе, семь лет назад встретившейся тогда еще юному графу по другую сторону Полыньи. Нимфа была прекрасна и соблазнительна, но через пару месяцев перестала появляться на свиданиях. Граф загрустил, погреб начал пустеть, а жена подозревать неладное. Поначалу молодого господина переполняли счастливые воспоминания, но вскоре он озлобился. Только этим Турин объяснял тот факт, что когда во время охоты неждано-негадано увидел свою ненаглядную с очаровательной малышкой, он, не задумываясь, вскинул лук и пустил стрелу прямо в сердце бывшей возлюбленной. Девочку, заливающуюся слезами забрали в замок, кольцо, которое граф дарил в знак нерушимости их любви отрезали вместе с пальцем. Но на этом трагедия не закончилась. Малютка росла не по дням, а по часам и через месяц уже бегала по замку, постояно пытаясь сбежать. После третьей попытки побега ребенка посадили под замок. Вскоре малышку охватила непонятная болезнь, она таяла на глазах, приглашенные лекари только разводили руками. Графиня, привязавшаяся к девочке, умоляла отпустить ее, но Турин молча стоял на своем. Как не трудно догадаться, история закончилась смертью. Со временем все забылось и замок зажил своей жизнью, никто уже не помнил сказка это или быль.

Ознакомленная с мышлением леших я пришла к неутешительному выводу, что придется возвращать ВСЕ ворованное, включая труп. По здравому рассуждению, не отпев, граф не похоронил бы свое чадо, пусть и от лешей-нимфы. Рафус этим не занимался, но в местном приходе обретался еще один священник, и имено к нему я решила наведаться, отложив кольцо 'на второе'. Запас времени еще оставался, так что можно позволить себе подойти к делу творчески. Покинула деревню я засветло, заглянув по пути в скобяную лавку, а ночью возвратилась навестить запремеченный днем курятник с хохлушками.

К четырем часам до восхода шедевр вампирской мысли был готов. Я гордо осмотрела плоды своих трудов — небольшие белые крылья. Время от времени очередное перышко мягко планировало на землю, скособоченное правое крыло получилось меньше левого — на него не хватило проволоки. Но в общем и целом смотрелось приемлемо, на один раз сойдет. Принарядившись в белый бесформенный балахон из простыни и аккуратно подобрав крылья с сумкой я отправилась на дело.

Спящая деревня мирно коротала ночь, кое где перегавкивались сторожевые псы. Приход нашелся быстро, скромная церквушка с маленькой двухэтажной пристройкой келий стояла в паре домов от главной площади. Наглухо запертая дверь ехидно скалилась бесовской тварью, сжимающей в пасти огромное бронзовое кольцо. Добрая Марисса перед уходом даровала мне набор отмычек, но учиться ими пользоваться сейчас было не время, так что легко забравшись на второй этаж по широким карнизам и выступающим наличникам я тихонько потянула створку незапертого окна. И неожиданно столкнулась с небольшой проблемой. Окно было открыто, но проникнуть внутрь не получалось. Ровно на границе с оконной рамой рука натыкалась на глухую воздушную стену. Вот и залезла, называется... Знахарка как-то говорила, что при проведении некоторых ритуалов дома можно обезопасить от нашей братии. Без приглашения теперь на огонек не наведаться. Но внутрь попадать не обязательно, так ведь?

Сегодняшний страдалец безошибочно нашелся по запаху, кроме него в приходе имелся только один человек. Поймав более тонкий сладкий аромат без примесей алкогольных паров я прошлась по карнизу к крайней келье. Удачно приотворенное окно поскрипывало от слабого ветерка.

Мерный храп батюшки гуляющим эхом отражался от голых стен, и больше не отвлекаясь я принялась за работу. На широком поребрике по бокам поместились связки толстых свечей, курительная палочка ладана водрузилась прямехонько под длинный подол рясы. Хорошенько укрепив крылья за спиной я зажгла свечи и распустила косы, освещаемые снизу они раскинулись по плечам отливающими медью волнами. Зажав в кулаке щепоть сонного порошка громко прочистила горло. Батюшка храпеть перестал, но не проснулся. Как бы разбудил спящего настоящий ангел? Молитвы не одной не знаю, так что на суд публики было представлено авторское произведение собственого сочинения. Хорошо второй — пьяный вдрызг...

На фразе 'верующим же спасение дарую, а неугодным по черту под рясу' батюшка резко сел на кровати и ошалело уставился за окно. С благостным выражением я замолчала. Если он сейчас ор поднимет... Но мне везло второй день подряд. Благочестивый отец бухнулся на колени и молитвенно сложа руки начал славить трех богов и ангелов небесных, ниспославших ему чудо. В этот раз беседа далась не так легко. Как на исповеди, честно верующий церковник спешил покаяться в самых незначительных грехах, начав с отобраной в детстве у сестры куклы. Сбить его с толку и прервать излияния не представлялось возможным — святой отец, почуявший отпущение всех грехов несгибаемо гнул свою линию. До интересующей меня истории мы добрались за час до рассвета. Наставник Ерим действительно отпевал умершую девочку, однако похоронена на кладбище она не была. После службы гроб забрала графиня и строго насторо запретила кому-либо об этом рассказывать. На этом грехи праведника подошли к концу и милостиво даровав симпатичному мне дядьке прощение я разжала кулак и дунула. Ерим заснул рыцарским сном прямо на полу, но перетащить его на кровать не в моих силах, так что быстренько погасив свечи и спрятав огарки с крыльями в мешок, я соскоблила восковые потеки с карниза и была такова.

Убралась как раз вовремя, не дожидаясь рассвета запели первые петухи, за некоторыми оконцами затеплился свет. Аккуратно уложив сложенные крылья и балахон в сумку, я довольно повернула стопы к замку, лежащему чуть дальше за деревней в глубине леса. Пора ангелам небесным навестить и графиню.

Проникнуть в замок не составило труда. Замшелое строение в три этажа, словно березка расчерченное полосками мха, произрастающего из щелей между камнями, вокруг обносила низенькая каменная стенка. Такой высоты обычно складывали заборчик для сада, когда хотели показать нежные плечики девиц на выданье. Одно название от ограды. На заваленке у покосившихся ворот доблестно сопел пенсионер-стражник, будить его, ясное дело, я не стала, а воодушевленная хорошим началом пересекла внутренний двор, кишевший курами и гусями. По периметру бродила одна единственная старушка — разбрасывала корм для птицы, на меня внимания она не обращала.

Безобразие, игнорируют! Раз так, будем действовать нагло.

— Милейшая, не подскажите, где тут ход на кухню?

— А надобно чаво?

Обернувшись, бабуся с подозрением пробуравила меня маленькими глазками. Загнутый кончик орлиного носа дернулся, на сморщеном как высушенное яблоко лице сложились новые морщины.

— По личному делу... — Я приготовилась подобострастно врать сочиненную по ходу легенду, служанки на кухню требовались почти всегда, но никак не подходящий старушке громкий бас сотряс стены:

— Марфа, ить твою, к тебе пришли!!! — И уже тише добавила, — сразу бы сказала, что к барыне.

После этого интерес ко мне потеряли и бабулька, стряхивая с ветхого платья хлебную крошку, ушла в источающий волшебные запахи хлевятник, замукали в предвкушении выпаса коровы. Не графское имение, а скотный двор...

На втором этаже поместья мелькнуло лицо, а через минуту из неприметной низенькой дверцы выскочила тощая тетка с лицом, изъеденным оспинами. На ходу вытерев о замызганый пятнами передник руки она ухатила меня за запястье и потащила обратно в замок. От такого отношения дар речи пропал. Кажется, тут кого-то ждут... Не успела я произнести и слова, как была у двери, идущая впереди женщина уже прошла внутрь, но стоило мне только наступить на порог, и нос столкнулся со знакомой по церковному приходу преградой. Черти, на этой стороне реки, что не дом, то заговореное от нечести убежище! Мгновенно изобразив подвернувшуюся ногу я плюхнулась на попу прямо перед входом, мучительно соображая, что бы придумать. Провожатая зашипела проклятья:

— Заходи быстрей, ненормальная, пока барин не увидел!!!

Нелепо вскочив я вошла в здание, воздушный щит исчез. Как повезло, служанка даже не подозревала, что только что пригласила в гости вампира... Теперь, после первого приглашения, можно заходить в замок по желанию.

Захлопнув за собой дверь я растерла 'пострадавшую' ногу и, прихрамывая, двинулась за женщиной по узкому темному коридору. Низий каменный проход вызывал неприятное ощущение мышеловки, тянущая от стен сырость дополняла картину, вызывая мурашки по спине. Мы молча шагали вглубь замка. Подходящая возможнось вызнать, в какой переплет умудрилось угодить мое величество.

— А как графиня? — Вопрос вроде нейтральный. Обернувшись, меня на ходу смерили взглядом.

— Как-как, изображает немочь бледную, надо же как-то ваши приходы оправдывать. Лекари, тоже мне...

Угумс, понятно, что ничего не понятно...

— А барин что?

— А барин вконец обозлился и приказал всех шарлатанов в шею гнать!

На этом опрос окончился, женщина с недовольной миной отвернулась и прибавив шаг устремилась дальше. Оставили меня... на кухне, велев никуде не выходить, чтобы, не дай боги, графу на глаза не попасться. Переодически на кухню заходила прислуга, но со мной не разговаривала. По шепоткам я заключила, что кроме приведшей меня тетки про видимость хвори графини никто не знает. В разговорах через раз поминали несчастную барыню и ругали окончательно озверевшего графа. Популярностью тот в замке не пользовался. Через пару часов вернулась хмурящая брови рябая знакомица и петляющими переходами привела в маленькую каморку без единого окна, приказав ждать тут. Стоило за спиной ушедшей захлопнуться двери, как к горлу подступила тошнота. Окружающая обстановка давила темными тонами, маленький светильник на деревянной тумбочке давал достаточно света для нормального вампирского зрения, но лучше бы его вовсе погасили. Видеть близкие, подступающие каменные стены, обвешеные расползающимися, изъеденными молью коврами было невыносимо. Как в склепе. Захотелось кричать и колотить закрытую дверь кулаками. Я читала, что вампиры не переносят закрытых пространств, теперь убедилась на собственной шкуре... Сделав пару глубоких вдохов я вообразила на стене небольшое окошко и, немного успокоившись, села на широкое бурое кресло, единственную кроме тумбочки поместившуюся здесь мебель.

Графиня, высокая сухощавая дама лет сорока, со следами былой красоты на лице, появилась через полчаса, и даже не удостоив взглядом велела следовать за собой. Пещерные коридоры после комнатки-клетушки уже не страшили, а когда мы неожиданно вышли к светлой и чистой горнице я полностью пришла в себя. Приглашающе указав на скамью за столом хозяйка села напротив и окинула меня изучающим взглядом.

— Ну, что предложите на этот раз?

— Сначала изложите пожалуйста ваше личное мнение, а потом посмотрим по ситуации. Расскажите все о супруге как есть. — Сложно говорить, когда не знаешь о чем идет речь, но судя по всему, попала я в яблочко. Графиня печально вздохнула и опустив плечи стала рассказывать.

Началось все лет семь-восемь назад. Турин стал неуловимо меняться, обычный повеса, но в общем-то не злобливый, вдруг начал со всеми вступать в конфликты, грубить без повода и задирать всех окружающих. А когда через пол года граф с охоты принес очаровательную испуганную малышку характер его сделался совсем невыносимым. Единственная отдушина — многочисленные любовницы, косяками тянувшиеся в графскую спальню, давно уже не были секретом для графини. С этим она смирилась, и даже подыскивала менее корыстных, подкладывая их под мужа. Денег граф не считал, а казна замковая далеко не бездонна. Графиня пробовала бороться с мужем своими способами — пыталась достучаться до его рассудка, приглашала знахарей и ведьм, даже святого отца, которого недавно осенило чудо. Ничего не помогало. Незаметно подливаемые элексиры и декокты, как и вшиваемые в одежду амулеты давали временное облегчение, но вскоре все начиналось по новой с большей силой. Присланный богослужитель оказался обычным алклоголиком, а история с воскрешением — фарсом. Как в последствии выяснилось по слухам — батюшка мертвецки напился, и его уже думали записывать на местный погост, когда он очнулся и потребовал опохмела. Отчаявшись, графиня открыто объявила о награде за излечение мужа, повалил местный сброд и самозванные чародеи, только пуще разозлившие Турина. Сговорившись с деревенским старостой и своей старой нянюшкой графиня возобновила поиск, но на этот раз тайно даже от прислуги, придумав для себя болячку. Теперь под видом лекарей для госпожи староста присылал тех, кто хоть чем-то мог теоретически помочь.

Под конец рассказа я уже твердо знала, что дело нечисто. Во всей этой истории с лешачихой было что-то неправильное. Приворожила она его, как пить дать. Но каким образом? Только зная способ приворота можно его обернуть вспять... У графа не спросишь, к лесовке бесполезно, да и не успею, еще труп разыскивать. Надо на графа собственнолично посмотреть, пока время есть. Мое желание графиня обещала исполнить, и за семейным обедом я была представлена Турину в роли совершающей паломничество монашки. Включая мою скромную персону за небогатым столом в гостиной сидело четверо — хозяин поместья с женой и престарелая теща, как капуста укутанная в многочисленные кофты.

Граф, разместившийся во главе стола выглядил скверно. Желчно-желтая кожа висела сухими складками, одетый в домашний камзол, Турин беспрестанно комкал в потных руках салфетку, неприятные водянистые глазки бегали. Со мной он не поздоровался, явно не сочтя достойной своего общества. Графиня поджала губы и молча уткнулась в тарелку, бабулька, не обращая не на кого внимания, мило вела беседу сама с собой. Искоса я поглядывала на мужчину, но так ничего необычного не обнаружила, пахло от него как от человека, не следящего за своим здоровьем — в сладких нотках проступала кислота. В горле запершило, и я поспешила отпить от стоящего под носом стакана. Слава богам, есть не ела, отговорившись внеочередным постом во славу святой силы трех. Запутавшись в одолженой у графини рясе я чуть не уронила воду, но беглая посудина была поймана, и горло немного отпустило. До конца трапезы кроме старушки никто не произнес ни слова.

Гнетущая обстановка, казалось пропитала сам замок, он болел сумашествием вместе со своим хозяином. Отпущенная графиней под честное слово не попадаться Турину на глаза я бродила по каменному лабиринту в поисках какой-нибудь подсказки. Гробов, ясное дело, нигде не нашлось, а опрошенная мной прислуга после разговора со всех ног спешила убраться в другой конец замка. Про домину их, естественно, не спрашивали, а вот про колечко... В итоге все решили, что деревенский староста в этот раз превзошел себя, пригласив для хворающей графини вместо лекаря воровку. Где искать кольцо я не представляла, на обеде пальцы графа украшений не имели. В покоях разве что пошуровать... Предчуствую веселую ночку...

До ужина я болталась по замку неприкаяным призраком, распугивая рабочий персонал. Появляться в трапезной не хотелось, но надо было проверить неожиданно пришедшую на ум идею. 'Нанимательница' моя не спустилась, прислав служанку с сообщением о разыгравшихся болях, и осталась я наедине с кривящим лицо графом. Самое то, что надо. Престарелая матушка графини дискутировала с маринованным грибочком, так что ее присутствие значилось чисто номинальным. Итак, приступим.

— Пресветлый граф, а как давно вы посещали дом божий? Отец Рафус хотел бы свидеться с вами...

Дальше я смолкла, наблюдая за быстро развивающимися событиями. Сидящий напротив граф, подавившись кусочком картошки, схатился одной рукой за горло, другой начал колотить себя кулаком по впалой груди. Поспешившая на помощь прислуга подбежала вовремя, дородный детина, исполняющий обязанности лакея, просунул руки под подмышки Турина, и сомкнув их перед хозяином резко дернул на себя. Начинающий синеть граф вытаращил глаза, а из его рта комком полетел непослушный овощ. Полетел высоко, целеустремленно, и по закону подлости впечатался прямо в мой лоб. Не успела я хлопнуть глазами, как кусок картошки отлип и со смачным хлюпом утопился в моем же стакане. Невозмутимо вытерев лоб лежащим на коленях полотенцем я продолжила ковать железо, пока голубоватый граф не пришел в себя.

— Видят боги, пора вашему светлейшеству на исповедь сходить к преподобному. — Гневный взгляд послужил наградой, но для подтверждения возникшей теории требовалось большее. — Так как, граф, есть вам в чем покаятся? Учтите, боги все видят, и прошлое от них не скроешь...

Тут Турин не сдержался, взревев раненным зверем вскочил со своего стула и со всей силы стукнул кулаками по столу. Подпрыгнули, бряцнув тарелки.

— Ты на что намекаешь, мелкая паршивка, да я тебя в порошек сотру и никто не хватиться! — Бешеные невменяемые глаза не напугали, но впечатлили. Точно под воздействием чего-то, хотя, может по жизни псих... Но самое интересное, на безымянном пальце проступило темное марево, вот она и пропажа — про кольцо никто из домочадцев не знал потому, что оно невидимое. Отлично, можно сдавать позиции.

— Что вы, граф, я о вашем благополучии пекусь, как иное можете помыслить. Простите скорбную умом. — Состроив невинно-глупую мордашку я поднялась из-за стола и отправилась 'молиться во искупление грехов'. За спиной Турин с уже красным лицом в ярости сжимал вилку, теща, не обращая на наш спектакль никакого внимания, проводила консилиум между салатом и фаршироваными перцами.

До наступления темноты я навестила графиню 'для сеанса лечения' и аккуратно ее расспросила о перстне. Странно, но по ходу дела никто его не видел, и ни о чем подобном не подозревал. Колечко явно влияло на графа, а обнаружить его можно было только когда Турин выплескивал эмоции, и то не уверенна, что кто-то вообще кроме меня замечал марево. К тому же казалось странным то, что кольцо изначально было графским, и до встречи с лешей никак на него не действовало. На проклятье лесные не способны, а на что это еще походило? Задумавшись, я отправилась к себе.

Выделенная барыней комната не отличалась роскошью, но, как и горница, лучилась светом и чистотой. Узкая кровать, укрытая накрахмаленным бельем, манила прилечь, давно уж не занималась сим полезным занятием, но я крепилась. Планы на ночь отличались грандиозностью. Графиня быстрой работы не требовала, но времени и без того мало, по большому счету оставались только сутки с небольшим. Разложив содержимое сумки по кровати, чтобы меньше соблазняться и не занять ее самой я вытащила облегающий костюм черного цвета, в самый раз подходящий для ночной вылазки во вражеский стан. Одевшись и подхватив сонный порошок с отмычками я скользнула в темноту коридора. Явление ангельского лика осталось на попозже.

Ближе к ночи замок ожил. Не боящиеся попасться на глаза господам служанки деловито сновали по переходам, меняли свечи, махали пыльными тряпками и разводили на досчатке половодье. Оставаться незаметной становилось труднее. Меня почти застукала юркая помошница поварихи, когда я безуспешно пыталась слиться с тенью, прижавшись спиной к гобелену в небольшом сводчатом закутке. Спасение пришло с неожиданной стороны — наступив на что-то я с безвучным криком повалилась назад, нелепо размахивая руками в поисках опоры. Провалилась вовремя. По коридору, не обращая ни на что внимания, с громким топаньем прошла девушка, сквозь прорехи колеблющегося гобелена виднелась неторопливо удаляющаяся рыжая макушка. Я огляделась, потайной ход, в который я влетела благодаря попавшейся под ногу свечке пользовался спросом. Убегающая по пыли вглубь дорожка тянула слабым сладким запахом с кислинкой. Граф не чужд шпионству... Эх, надо было сразу весь замок обнюхать на предмет застенных секретов... Обнаруженный туннель оказался небольшим и кончался у кухни. Приникнув к маленькому глазку, просверленному прямо в камне на уровне груди я стала наблюдать за пившими чай горничными. Обычные сплетни прислуги сегодня сосредоточились на моей персоне и на графе, устоившем очередное представление. Никаких новшеств уши не услышали, и я уже собиралась уходить, как вдруг самая молоденькая заговорила о покинутой графом любовнице. Несчастная пребывала в расстройстве, они встречались несколько лет, но, увы, дурной граф не оценил своего счастья, сменив ее на более юную. Как можно спать с невменяемым Туриным и желеть о расставании я не понимала, но имя запомнила, что не знает законная жена, то непременно доверят любовнице. Покинув тайный ход я поспешила к графине, пока она не легла спать.

Проскользнув в узую щель, приоткрытую хозяйкой замка в ее покои, я извинилась за поздний визит. Та отправлялась ко сну, стоя в чепчике и длинной ночнушке, по-совьи хлопала глазами и зевала. Вопрос, где живет Авя, графиню удивил. Скормив оправдания о нетрадиционном подходе к излечению пришлось поспешить и убраться от наконец заметившей мой наряд графини. На летевшие вслед вопросы я только ускорила шаг, если повезет, завтра оправдываться не придется — победителей не судят.

Учтя опыт прошлого я направилась устранять пробелы в познаниях, а именно — разыскивать тайный ход, ведущий в графскую спальню. Повсеместная нелюбовь к Турину сейчас сыграла положительную роль, в барской части замка челяди не наблюдалось. Но отыскать тайный ход, как не старалась, не удалось, либо граф им давно не пользовался, либо вход располагался в другом месте. Зато нашелся проход в спальню к его бывшей пассии, которую еще не успели отселить подальше, небольшой ход из подсобки заканчивало отверстие, прикрытое металической заслонкой. Выходило оно прямиком в покрытый сажей камин. Свет в комнате не горел, но глазам вполне хватало незашторенного окна. В аляповато обставленной комнате посреди большой кровати с балдахином спала женщина, не особо привлекательная, но думаю графа интересовали другие, нежели лицо части тела.

Осторожно вытащив прикрепленную на крючках задвижку я полезла в камин. Беззвучно став одной ногой в очаг начала вносить вторую, как вдруг в нос попал пепел. Зажав нос я замерла, чих рвался наружу. Щекоталось неимоверно, и не выдержав, тихонечко чихнула в рукав. Авя продолжала посапывать. Думая, что обошлось, выпрямила спину. И тут сверху раздался оглушительный грохот, на голову, больно шваркнув по макушке, свалилась увесистая куча золы. Почивающая Авя подскочила с кровати и в панике заозиралась. Ухнувший вниз пепел полукругом лежал на полу у очага, выглянувшая некстати луна осветила меня в камине во всей красе. Служанка в ужасе раскрыла глаза и беззвучно разинула рот, не в силах закричать. Замечательно... Была б другая ночь в запасе, дунула бы сонный порошок и наведалась в белом и пушистом виде позже. Но вот беда, этого позже для меня не имелось. Завтра с закатом отпущенное время истекало, придется импровизировать. Зашипев как кошка, я, театрально сгорбившись и царапая воздух ногтями, полезла из камина. Авя, вращая глазами, стояла ни жива ни мертва. Так, не переигрываем, труп с разрывом сердца нам не заказывали... Ободрим бедняжку.

— Ш-ш-ш, чую грех людской... маленький... за такой не съесть... не съесть. — Клацнув зубами я подбиралась поближе. Беря пример с единственной знакомой нечисти, медленно пошла вокруг девушки. Скажи сейчас 'бу', и точно труп ляжет, какая я страшная и ужасная. Ха-ха! Обойдя вокруг я остановилась напротив замершей статуей служанки и продолжила:

— Помилую тебя, если с-с-кажешь, где кольцо мое краденое, у тебя ли мое сокровищ-щ-ще?

Бледная, как полотно, Авя молча продолжала открывать рот. Кажется, переборщила. Ладно, будем играть в хорошую нечисть. Выпрямившись и аккуратно уперев руки в боки, чтобы не дай силы не стереть сажу, заговорила нормальным голосом:

— Кончай трястись, у меня с графом договор на его душу, я ему заказанное доставила, а он у меня, гад, колечко попер. Поможешь его достать, желание заветное исполню.

Сказанное доходило до женщины медленно, но когда, (похлопаем в ладоши), неземное событие случилось, служанка, громко выдохнув, с изучающим и этаким оценивающим взглядом уставилась на меня.

— А точно не съешь?

О-хо-хо, только если выпью, несколько дней уже бобрики жили спокойно...

— Честное нечистое!

— И желание прямо-таки любое? — Рассчетливо окинув меня взглядом Авя уселась на кровать, совершенно забыв, что пол минуты назад тряслась как осиновый лист.

— Любое. Но если сложное, то с отсрочкой в пару дней. С начальством надо договориться.

— У-гу, тогда хорошо. — Получив ответ на волнующие ее вопросы Авя деловито поинтересовалась, какое именно кольцо от графа мне требуется. Как могла, я описала, не выходя из образа великой и ужастной. Служанка оказалась сметливой, какая из меня хозяйка колечка, если как собственное добро выглядит не знаю? Но придумав на ходу байку, что побрякушка облик свой у владельца меняет, я ушла от опасной темы. По ходу дела, Авя поняла о чем идет речь. Пару раз барин ей похвалялся, что украл у нечисти лесной волшебное кольцо, при этих словах служанка многозначительно скосила взгляд, и про перстень этот никто не знает. В чем сила и свойства простого деревянного ободка граф так и не понял, но постоянно его носил на себе. Сначала Авя думала, что барин ее дурачит, на демонстрируемом ей пальце ничего не было видно и даже не нащупывалось, но однажды Турин, пребывая в хорошем настроении после бурно проведенной ночи, показательно ухватив воздух вокруг безымянного пальца, стянул воображаемое кольцо. Снявшись с пальца оно постепенно проявилось. В руки ей, понятное дело, ничего не дали, но увиденного служанке вполне хватило, чтобы увериться в могуществе и смекалке перехитрившего нечисть господина. Турин по секрету поделился, что снять его может только он сам.

Эх, ну задачку задали... А время между тем не идет — бежит. Завалялся у меня в сумке пузырек один, подходящий к случаю... Будем барину свинью подкладывать. Тьфу, не свинью, а Авю! Снял же он колечко однажды... Так чего новое придумывать? Служанка, услышав предложение, с визгом вскочила и хотела на радостях повиснуть на шее, но я зашипела, в этот раз от испуга, что она сотрет с кожи сажу и узнает меня. Авя, придя в себя, села обратно, а я полезла в 'преисподнюю' за реквизитом. Сбегав в комнату за нужным флаконом, и обновив угольное покрытие я вылезла из камина. Одевшаяся в короткую прозрачную сорочку с кружавчиками Авя ожидала возвращения чертовки с нетерпением, переступая в предвкушенни с ноги на ногу. Кивнув друг другу мы пошли на приступ барской опочивальни.

По пути никто не встретился, но у самой двери в спальню мы столкнулись с первым и последним препятствием. Конкретно — дверью. Как знала... Нашарив в кармане отмычки я неуклюже заковырялась в замочной скважине. Авя на это смотрела с недоумением, по ее понятиям, нечистая сила просачивалась туманом, проходила сквозь стены, но уж никак не унижалась до такого. Минут через пятнадцать моего позора служанка с нетерпением отобрала закорючки и спустя пару мгновений тихонечко щелкнуло. Я уважительно посмотрела на сотоварку, уже засунувшую голову в святая святых. Передав пузырек и отсыпанный в платок сонный порошок ей на руки прикрыла за ее спиной дверь и стала ждать. Вначале ничего не происходило, но минут через пять послышался премилый разговор, плавно перерастающий в нечто большее, сочтя неприличным подслушивать я заткнула уши и отошла подальше, надеюсь, на оргию не сбегутся посторонние. Усыплять весь замок не хотелось.

Авя, как и уговаривались вышла через три часа, довольная и неприлично счастливая. Закрыв дверь мы тихонечко пробрались обратно в ее комнату. Как только дверь затворилась, она со смехом кинулась на кровать и запрыгала, как пятилетняя, восторг затмевал иные чувства, и я еще с полчаса взывала к благоразумию. После всего произошедшего Авя без пиетета относилась к моей адской родословной, остановилась она только когда черед дошел до нашего уговора и ее желания.

Усевшись на кровать, но не переставая улыбаться пышущая довольством служанка поведала о своих 'приключениях'. План удался на славу, во время сна поднесенное к носу приворотное зелье сработало, и разбуженный страстным поцелуем граф не имел путей к отступлению. После пары часов бурной любви бывшая, но незамедлительно восстановленная в своих правах возлюбленная, не переставая восхищаться мужественным и отважным господином, попросила показать ей волшебное колечко. Граф не отказал, и даже не понял, когда ему в лицо подули сонный порошок. Тоненький деревянный перстенек Авя держала двумя пальцами, но отдавать не спешила, итак, время торгов настало.

— Так что ты хочешь от меня? — В любом случае, можно отговориться сложностью, или тот же сонник использовать, но захотелось до последнего играть честно. Все-таки она свою часть уговора выполнила...

Однако удумала она явно что-то несусветное, нахмуренные брови и насупленное лицо отображали внутреннюю борьбу, в конце-концов женщина выпрямилась:

— Хотела порошок этот бесовский попросить, да... Понимаю я, что на самом деле он меня не любит... Я же с сердцем... Не для себя попрошу, а для него.

С этого момента я ожидала чего угодно, благими намерениями у нас дорога известно куда ведет, но все оказалось куда прозаичнее. Авя попросила для барина избавления от проклятия. Только так она, да и вся домашняя челядь обьясняла перемену в характере хозяина. Я с облегчением выдохнула. Это действительно можно исполнить. Деревянный ободок, снятый с пальца, светился магией, которую видела даже я. Скорее всего, не находя применения, сила склоняла графа на сильные эмоции, с выходом которых и растрачивалась. Сначала я грешила на неудачный приворот, и скорее всего так вначале и было, лешие подручными средствами не брезгуют, подпаивая смертных для продолжения рода. Между собой лесные размножаться не могут, а находят для этого вторую половинку среди людей, одевая на тех во время 'медового месяца' предметы силы, дающие возможность зачатия. Амулеты потом забирают обратно, но в моем случае лешачиха переборщила с приворотом, и получилось то, что получилось. Колечко, как и сказала Авя, изначально принадлежало лесовке, путаницу внесло то, что батюшке Турин сообщил обратное. Теперь все части головоломки сложились, у лешей украли ее амулет и родного, долгожданного ребенка, удивляло только столь долгое время ожидания, почему она сразу не решилась вернуть похищенное? Или что должно было произойти, чтобы спустя столько лет вспомнить об этом? Узнала о смерти дочери? Новые загадки, традиционно без ответов...

Торжественно произнеся придуманную по ходу билеберду под видом наисложнейшего заклинания и покрутившись для порядка юлой я забрала артефакт и, под рыдания расчувствовавшейся служанки и приглашения заходить на огонек, удалилась в 'преисподнюю'.

Итак, мы имеем половину выполненного задания и полное незнание где найти оставшееся... Оттирая мокрой тряпкой сажу в комнате я меланхолично раздумывала над дальнейшими действиями. Вода в тазике стала черной сразу после умывания, но пойти на кухню за чистой не решалась. Утром сами принесут, а пока буду ходить в разводах... или сбегаю таки на кухню, грязь вампирское естество не переносило хронически. Хотя, лучше навещу-ка Турину, в утренние часы спится слаще, и разбуженные люди менее склонны к логическим размышлениям, заключив таким образом я отправилась к хозяйке замка.

Графиня почевала крепко и дверь открыла часа через пол, когда на барабанную дробь уже спешили с первого этажа, но успела я во время, не обращая внимания на помятость разбуженной я приступила к обработке клиента:

— Этой ночью мне удалось обнаружить причину недуга вашего супруга, вызвав могущественного демона вашей покорной слуге удалось его подчинить. С боем, — я торжественно предьявила под графинский нос руки в черных потеках, — получилось выяснить, что спасти его сможет только зелье, сваренное из останков невинно загубленного дитя, а конкретно — девочки. Сегодняшнее утро как раз подходит для раскопки могилы и если вы знаете подходящую... — Я многозначительно посмотрела на онемевшую графиню. Мысли в ее голове крутились для раннего утра быстро, как в калейдоскопе на лице менялось выражение радости, сомнения и печали, в конце-концов Турина поинтересовалась слабым голосом:

— А это обязательно делать сегодня? Я знаю, где достать требуемое, но... Этот человек мне был очень дорог, я могла бы подыскать что-нибудь другое...

— Увы, удачное расположение звезд сложилось только на эту зарю, уже днем Гавирус выйдет из созвездия Каквяры, а Чучака скроется в туманности Тундры, данное положение случается только раз в двадцать лет, так что решайте быстрее, кто вам дорог больше — ваш муж, или кости. Учтите, копать необходимо на рассвете...

Бедная графиня, в общем-то оставленная без выбора, начала одеваться. Через пятнадцать минут, беспрепятственно выбравшись за ворота, мы шагали по лесу, захваченная из конюшни лопата с мешком от овса покачивалась на плече, в руке весело плясало пламя светильника. Идти пришлось недалеко. Вскоре мы вышли на маленькую полянку, озаренную бледнеющим лунным светом, с небольшим камнем посередине. Дрожащей рукой графиня указала на поросший мхом валун.

— Она там.

Проводив расстроенную женщину на краешек поляны и усадив ее на поваленное дерево я принялась за дело. Попыхтев для видимости перевалила каменюку в сторону и зарылась с азартом землекопа. С первыми лучами солнца лопата со звоном ударилась о крышку гроба. Что это? Кто догадался ребенка в каменном гробу хоронить? А главное зачем? Ужас... его же вытаскивать надо... или нет? Расчистив крышку полностью, я вместо лома вставила острие лопаты и легонько надавила, для маленькой девочки гроб был соответствующий, но в этот раз пришлось действительно приложить все усилия, толщина приподнятой крышки оказалась с ладонь. Вытерев со лба бисеренки выступившего пота я взглянула в раскрывшуюся последнюю постель дочери лешачихи. На белых шелковых простынях лежала миниатюрная высохшая мумия. Пахла она древесиной. Так, я не брезгливая, я смогу взять это в руки и поднять наверх, нисколечко это не неприятно, это маленькая безобидная мумия... Заговор сработал, но как только я прикоснулась руками к обмотанной бинтами покойной, руки пронзила знакомая боль. На мой вскрик прибежала графиня и не обращая внимания на ругательства поинтересовалась, что случилось.

Перестав трясти обожженные ладони и успокоившись я попросила кинуть мешок и отойти подальше. Уже не касаясь ткани осторожно укутала останки в мешковину и положив их наверх опустила крышку гроба, графиня в ожидании объяснений сидела тут же, с достоинством игнорируя близость покойника. Вздох облегчения вырвался, когда домовина скрылась с глаз под землей, а камушек прикатился на законное место посреди опушки. Покрытые волдырями руки, до крови разбереженные лопатой саднили, с неудовольствием всплыла мысль, что я давно не пила, силы так скоро сойдут на нет, того и гляди сорвусь на человечину, чего категорически не хотелось. Графиня в который раз спрашивала, что делать дальше, но меня волновало иное...

— Скажите, графиня, кто хоронил девочку?

— Я с доверенными людьми. Муж хотел сжечь, но я не дала...

Вспомнив былое женщина еще больше помрачнела.

— А кто надоумил вас хоронить ее в каменном гробу и этих бинтах?

— К нам в то время путники заходили, один из них сказал, что знает как сделать, чтобы душа Алики отправилась в небесные чертоги... Мы все сделали как он велел, ткани серебром пропитали, в каменный гроб положили. Я была рада хоть как-то облегчить участь ребенка... — Графиня печально улыбнулась, а мне закралось неприятное подозрение:

— У тех путников случайно фамилия не Рамин?

Турина рассеяно развела руками, фамилию она не помнила, но один их пришедших носил соломенный ежик, а черная коса второго свешивалась ниже пояса. Сельские девки, плюнув на барскую спальню, открывали для себя новые горизонты, наверно по этому барин вскоре вышвырнул парочку из замка.

Ошибки быть не могло, мои засранцы наследили и тут. Замотанная в серебряные тряпки, в каменном гробу, девочка потеряла последнюю надежду на перерождение, гады, это же был маленький ребенок... Перед глазами возник образ белокурой кудрявой девчушки, лет трех на вид. Вот она беспечно смеется, сидя у матери на руках, а вот она лежит мертвая, с побелевшим личиком, ее забинтовывают...

Счет к Раминам рос не по дням а по часам. Взвалив на плечо мешок и перекинув через другое лопату я пошла к замку. Графиня, никак не откомментировавшая ожоги на руках, семенила следом.

В замке я сразу отправилась к себе, успокоив волнующуюся о предстоящем 'ритуале' Турину. Захлопнув за спиной дверь первым делом разорвала мешок и, найденными на кухне ножницами, начала остервенело кромсать всохшие в кожу бинты. Детское тельце было обмотано в несколько слоев, слипшихся друг с дугом, пропитанная серебряным раствором ветошь за года практически сравнялась по крепости с металлом. Когда ножницы развалились на две половинки, я не остановилась, продолжив голыми руками, в голове поселилось некое подобие сумашествия, единственная мысль билась как птица в клетке: 'они убили маленького ребенка, маленького-маленького, не ответственного за родительские ошибки, ребенка'. Руки сочились кровью, но пока тщедушное тельце не избавилось полностью от бинтов я остановиться не могла, если бы я могла плакать, то несомненно, плакала бы. Но вампиры не плачут, и мне оставалось в бессилии сидеть у нечеловеческих останков, строя неосуществимые планы мести.

Через пару часов мозг вернулся к состоянию конструктивного мышления. Смешав из трявяного запаса успокаивающий сбор и упаковав почти рассыпавшиеся без ткани останки я наведалась во двор, набрав заимствованый по пути на кухне ушат для варенья водой. Холодная баня, ютившаяся за замком, манила обещанием вновь почувствовать себя приличным вампиром. Растапливать я не умела, а ждать, пока растопят слуги время не было, желание ощутить тело чистым перевешивало риск заболеть от еще по-весеннему холодной воды. Начисто вымывшись и вытетевшись насухо я переоделась в сменное и поднялась в комнату. В сумку лег мешок с грязной одеждой, с самого верха в полотенце уложены кости и прах. Вот и все, подхватив приготовленное для графа успокоительное я в последний раз пошла в покои хозяйки. Дверь была приоткрыта, Турина молча сидела у окна, смотря на утренний туман над лесом.

— Вы же не ведьма... И кости на самом деле не для лечения мужа... — Глухой голос ничего не выражал, графиня медленно развернулась, — на самом деле вы не можете нам помочь... это фарс... Спасать уже некого...

На глазах выступили слезы, и медленно скатившись упали на сложенные лодочкой ладони. Я бессловно положила на низенький столик пакет с травами. Никогда никого не утешала... Графиня продолжала плакать.

— Вы правы. Из костей я ничего не варила, они нужны совсем для другого. Граф Турин в прошлом совершил страшный проступок, и прощения, лично по моему мнению не заслужил. — убийство по любви это уж слишком, — Но решать тут не мне, так сложилось, что муж ваш сейчас освобожден от проклятия, этот порошок поможет ему прийти в себя. Кости девочки я забираю по просьбе ее матери, она до сих пор жива и жаждет встречи с дочерью, хотя едва ли знает ее состоянии...

У дверей я услышала произнесенное шепотом 'спасибо' и плач, перешедший в рыдания.

Наплевав на обещанную за спасение графа награду я спешила убраться из замка, почему-то после раскопок душа прониклась к нему диким отвращением, особняк и раньше не особо нравился, а сейчас и вовсе занял бы первое место на конкурсе 'наимерзейшее архитектурное произведение'. До поляны я останавливалась только пару раз: когда ловила зайца и сооружала на голове 'гнездо' для сумки на время переправы. За время пути в голову так и не пришло, как можно сообщить матери о потере ребенка.

Лешачиха появилась на закате. Выросла из-под земли как и в тот раз, но сегодня ее лицо смотрело страшной маской стеклянных глаз и черным провалом рта, очертания тела казались звериными. Сквозь раздавшийся треск я еле разобрала 'отдавай'.

Молча я положила ей на руки сверток и кольцо. Потеряв ко мне интерес, лешая развернулась, и уйдя на середину поляны с дочерью на руках без звука погрузилась под землю. Я осталась в одиночестве. Привычно завернувшись в плед приготовилась ждать; заячья кровь, бегущая по жилам, убаюкивала, прося смилостивиться и дать конечностям отдых, сопротивляться теперь не было смысла. Достав одеяло, я поддалась.

Утро выдалось неожиданно солнечным и радостным, птицы пели задорные песни, ёжик целенаправленно тащил непонятно откуда взявшееся весной румяное наливное яблоко, цветы, соревнуясь акварелью красок и запахов расцветали общим букетом. А на середине поляны тоненькими веточками тянулось к солнцу стройное деревце, в изобилии покрытое салатовыми листочками, на глазах прорастали новые побеги, опушаясь, как зайчата перед холодной зимой. Рядом в 'приличном' человекоподобном виде стояла лешая, она улыбалась.

Выпутавшись из одеяла я подошла ближе, полесовка внятно заскрипела:

— Выполнила ты уговор, хоть и не так как я рассчитывала... Слово свое сдержу. Не знала я, что дочери такая судьба уготованна...

На мой взгляд счастья быть уморенным собственным отцом не заслуживали даже приснопамятные Рамин...

— Мне жаль вашу дочь, жаль, что я не смогла помочь...

— Ты не права, она все еще жива... Кольцо возвращает ее к жизни, смотри. — Корявой рукой лешачиха указала на сказочное деревце. Постепенно на коре проступали черты лица, складываясь в тонкое девичье. Вот приоткрылись из щелок большие, небесно-голубые глаза и часто-часто заморгали от яркого света, покрываясь трещинками, растянулись в улыбке губы, руки-ветви протянулись к матери.

— Нет, малышка, сначала дело. Надо с тетей рассчитаться... — Шутливо погрозив дочери сучковатым пальцем лешая потянула меня на другой конец поляны. — Как тебя зовут?

— Али, — я помялась, — но это не настоящее имя, его я не помню...

Собеседница сухо усмехнулась:

— Теперь оно настоящее. Ты свою часть завершила, настала моя очередь. — Вытянувшаяся во весь рост она взирала на меня сверху вниз. — Я, Карра, дочь нимфы Сабеллы по праву рождения присуждаю гарв рожденной ночью Али. Решение мое твердо и сомнению не подлежит. — С этими словами лесная запустила мгновенно погрузившуюся внутрь шершавой груди руку, а когда ее вынула в ней ярким насыщенным зеленым светом переливался гарв. Мое сокровище... Руки неосознанно протянулись, но по ним совершенно по-человечески стукнули.

— Куда, я сама должна.

Я пристыженно опустила загребущие конечности. Лешая тем временем отделила от предплечья длинный кусочек бересты и спрятав его в кулак тихонько зашептала. Через пару минут неотывного наблюдения между пальцев вылез тоненький шнур и продев его сквозь ушко гарва изумрудный желудь завязали на моей шее. Живой амулет приятно согрел кожу на солнечном сплетении, тепло волнами пробежало до кочиков пальцев.

— Вот теперь все. Вечно вы, молодые, торопитесь...

Лешачиха вернулась к дочери. Деревце уже совсем явно оформилось в сухощавое девчоночье тельце, сделав его похожим на материнское. Наклонив ветвями голову родительницы малышка что-то зашептала на ухо, та в ответ скрипнула и подняла голову:

— Дочери ты моей по нраву, просит подарком одарить. Но каким не скажу, потом разузнаешь. — Дружный смех лесной семьи походил на скрип, перемежающийся шелестом листвы. От сердца поблагодарив обоих я на прощанье помахала будущей хозяйке леса рукой и уложив покрывала двинулась в путь. Хорошо, что такая темная история в конце-концов окончилась благополучно. И теперь, когда собственное существование не висело на волоске каждый миг, я была полна решимости разгадывать новые подкинутые судьбой загадки.

Глава третья.

Новые старые знакомые.

— Никакого золота!!! — Расстроенный в лучших чувствах дядька тряс кучерявой бородой, — Ты ее сломала! — Пустая пивная кружка с силой ударила о стол.

Я уже битый час сидела в сомнительном заведении 'Гномья бочка', пытаясь убедить клиента, что он проиграл в тот момент, когда для поиска артефакта нанял не порядочного ведьмака, а непонятную серую личность типа меня.

— Который раз говорю, вы как сформулировали договор? — Закатив глаза к потолку я в пятый раз начала цитировать, — 'Торговец Фярка, пятого ранга, обещает заплатить сумму в размере пяти золотых вольнонаемной Али за изьятие и доставку неволшебного предмета — лампы из лавки достопочтимого Яры в трактир 'Гномья бочка' в течение трех дней'. — Я праведно тыкала пальцем в рисунок, лежащий на столе и стоящую рядом медную масляную посудину, — Хотите сказать, что эта не та лампа?

Торговец в отчаянии запустил руку в бороду и задергал волосы.

— Да та, но она не волшебная! Не волшебная! Моя миленькая, хорошенькая лампочка сломана!!! — Дядькины подвывания стали порядком доставать, но плюнуть и уйти я не могла себе позволить. Денежки, вырученные четыре месяца назад за сваренные с Мариссой зелья утекли с катострофической скоростью, после пошива нормальной одежды и двух пар удобных сапог сгорели почти все сбережения. И это в таком захолустье, как Гарень! Местные наемнические гильдии против неправильного вампира с гарвом не возражали, дескать они и не такое видели, и я около двух месяцев подрабатывала поиском потеряных вещей, домашних животных и всякой другой мелочевки, включая мелкие кражи по заказу. Крупные дела в руки не попадались, оно и понятно, тут свои умельцы есть, но ко мне однозначно присматривались. Денег переподало маловато, цены на жилье кусались, так что билась я за свои кровные.

— По договору предмет не магический, а если думаете, что за пять золотых можно волшебный достать, то сильно ошибаетесь. — Я твердо стояла на своем. Бородач по ходу надеялся облапошить новичка, статус мой не для кого не был секретом, но неожиданно сам остался с носом. Лампада, выкраденная из лавки его давнего конкурента на первый взгляд, да и не второй тоже не обладала никакой магией, но стоило шаловливым ручкам добраться до дешевой инкрустации из поддельных самоцветов, как артефакт активировался, и из узкого горлышка повалил сизый дым. Мне заказали лампу грез. Каждый владелец притона счастливо отдаст за нее все до нитки, обычный на вид масляный светильник источал особый запах, при вдыхании вызывающий волшебные грезы. Привыкания и побочных эффектов от эфирной утвари не развивалось, и оценивалась она на вес золота. Могла оцениваться... если бы неуправляемое любопытство тогда притормозило, и артефакт не был разобран на части. Собрать я его собрала, но магия — простите. Чувствую себя уничтожителем собственного благополучия, сколько можно выручить за дейсвующий артефакт я прекрасно представляла. А так, пять золотых... эх...

— Итак... Платить отказываемся? А если к судье?.. — Я многозначительно поигрывала мелкой монеткой, перекатывая ее между пальцев. К теневому судье, разрешающему подобные проблемы, я бы разумеется не обратилась, больше на взятку ушло бы. Но клиент об этом не знал и с повышенным рвением швырнув на стол пять золотых, вскочил. Упал стул. Ушел он, размахивая от переизбытка эмоций руками. Лампа осталась стоять на столе. Ну и ладненько.

Собрав со стола монеты и кинув на стол медьки за клиентское пиво я удалилась из шумной таверны. Поздее гареньское лето выдалось жарким, оправдывая название в округе города начались пожары. Их не переставая тушили, они загорались снова, их снова тушили, и так бесконечно. Постоянные жители давно свыклись с запахом гари, такое положение вещей повторялось каждый год, и давно перестало быть трагедией. Я тоже привыкла, люди не боятся, так мне чего? Но на задуманное мной денег теперь здесь было не заработать, а совсем уходить из города, пока не спадет жара опасно, огонь прогуливался почти по всей равнине вокруг города. Подработка продажей трав из-за буйства стихии накрылась, до Холодного леса было не добраться по той же причине, с востока, между городом и лесом протянулась пламенная линия, которую никто не тушил — до тайги пожар никогда не добирался, а деревень на той стороне нет. Обходить горящие участки и тратить неизвестно сколько времени я посчитала лишним, так что сидела в ожидании заказов получше, перебиваясь мелкими.

Про загадочное прошлое в Вурусе и Гарени так ничего выяснить и не удалось. Местный картограф вторил вурусскому, про интересующий меня город не то что не знал, но и не слышал, что весьма странно, купленная карта мира тоже ничего не дала, и теперь я пребывала в полном недоумении. Для полной очистки совести было решено скопить денег на нормальное ведьмачье снаряжение и отправиться в Самгвары, самое южное государство. Данный совет давали все путники, с которыми я успевала заводить знакомство, карты картами, а в живом разговоре выяснилось много нового, например то, что Равия с кучкой соседних государств была чем-то типа заповедника для нечисти, тут постоянно кого-то ели, взрывали или устраивали конец света. Южнее располагались более цивилизованные государства, настоящей нечисти там никто не видел, там она жила только в древних легендах. Север континента, на котором я оказалась, считался самым диким и малонаселенным местом. Ближе к югу люди жили спокойне, и если что и можно разузнать, то только в тех краях. Сомнение, однако, вызывала сохранность собственной шкуры, что сделает народ с вампиром, существование которого отрицает? Я бы лично для начала проткнула колом и сожгла. А потом бы снова не верила.

Соблазнял и Запад, недалеко от небольшого государства Туплеск, лежащего в пригорьях раскинулись гномьи поселения, попытать счастья следовало и там. На юго-восточные эльфийские леса я не заглядывалась, остроухие хранили много знаний, но вот туда точно сунусь только когда хвост гореть будет — эльф и вампир понятия несовместимые. Кто их знает, обратят они внимания на гарв, или нет? Северо-запад не воодушевлял вовсе — редкие племена кочующих орков с подгорными деревнями троллей в глубоких познаниях о мире не нуждались.

С покупкой нормальной карты на нее перенеслись старые отметки о месте встречи с охотниками и дом Мариссы. Кроме того, я наконец увидела на карте местность, где впервые очнулась — на самом севере, где Холодный Лес менял название на Пустующие Земли черным карандашом нарисовала жирный крест. Выше тянулись горы без названия до самой границы рисунка, севернее лежали только они. Как ни думала, причину нахождения одинокой девушки в Пустующих Землях не находила, память привычно молчала.

Пообвыкнувшись в городе я нашла, что обывательский взгляд на жизнь за пределами Холодного Леса сильно отличается. Староста Клычка, помнится, после появления свеженького зомби в округе невозмутимо пошел ставить капканы и выдирать из плетня колья, а сдающая мне комнатку старушка от сообщения, что у нее есть домовой, как была, в чепчике и ночнушке с визгом выскочила в окно. Повезло, дело на первом этаже было... Увещевания в полной безопасности и даже наоборот, полезности ни к чему не привели, проведя 'изгнание' мы с Фоней решили — пора ему переехать ближе к чаще, там к таким поуважительнее относятся. К моей вампиристости бабуська относилась никак — попросту решив для себя, что девица с приветом. Вообще, мир по моему мнению устроен не честно. Почему вампиров и оборотней не причислили к нормальным расам, прировняв к беспокойникам и вурдалакам? Ну кусаемся, ну и что? Мы ж не со зла. Так нет, везде нас гоняют. Ладно, не везде, не всех, и не всегда, а только тех, кого распознают. Ха-ха. Радостное исключение составили клановые вампиры, их боятся больше, нежели желают убить — прибьешь такого, а потом на тебя его кровники со счастливыми улыбками... Больше возмущало естественно то, что клан у меня отсутствовал. Либо мой старший — дикий, либо просто свинья, кинувшая девушку на произвол судьбы.

С такими безрадостными мыслями я возвращалась домой к своей боязливой квартиродательнице. Хожу я обычно переулками, так быстее и безопаснее — вампиру темными они не кажутся, лишних людей не шляется, что еще для счастья надо? Преступные элементы меня старательно обходили сразу после второй сломанной ноги собрата — первое появление на рыночной площади не прошло незамеченным. Мастера на все руки при попытке облегчить тяжелую девичью ношу путем срезания кошеля весьма огорчились повреждением нижней конечности. Руки трогать не стала, чем они еще на жизнь заработают? Разьяснительной беседе, состоящейся вскоре в небольшом тупичке я тоже не вняла, еще одна нога пришла в негодность. Через некоторое время представители воровской гильдии осознали свою ошибку, а из гильдии убийц пришло приглашение пополнить их ряды. Меня это несказанно умилило, но представить, что кого-то убиваю я не могла, бобрики от людей отличались сильно.

На предпоследнем повороте, когда мечты рисовали теплую травяную ванну, ничуть не смущавшую в жару, нос почуял неладное, вампирское обоняние, практически пришедшее в норму на гусаках и кроликах, принесло сладкий запах, смешенный с масляно-железным. Так пахли наемники, и судя по интенсивности их там не меньше пяти, идти на попятный поздно — сзади в ста метрах тихонько треснула под сапогом скорлупка. Решив не показывать осведомленность я продолжала идти вперед, как и думала — за поворотом обнаружилась теплая компания. Мужики внушительного даже для вампира вида, скучившись, стояли в закутке и о чем-то перешептывались между собой, не обращая на мое появление внимания. Может, ошиблась, и это не за мной? Я почти прошла мимо как вдруг к ногам полетел небольшой тряпичный мешочек с открытым горлышком, прыжок вперед много не дал, в нос пробралась оседающая медленно пыль и я с ужасом узнала вампирское сонное зелье. Прекращенное дыхание не спасло, отрава мгновенно впитывалась при попадании на слизистые оболочки, так что свидание с мостовой я благополучно не застала, лишь успев на прощание метнуть в нехороших товарищей веер ножей.

В себя привел резкий запах из подсунутого прямо под нос флакончика. Открыв глаза я огляделась.

Кроме меня в помещении находился только один человек — в локте стоял со склянкой один из нападавших — небритый верзила со шрамом во всю левую щеку. Темно-серые глаза смотрели неожиданно разумно для такого громилы. Правый бицепс украшала свежая повязка с проступившим кровяным пятнышком. Ай-да я, метать ножи получалось все лучше и лучше!

Несмотря на ранение, дядька расстроенным не выглядел, а с терпением ожидал, пока я оценю свое положение. Положение оказалось забавным, меня усадили на стул посреди темной комнаты с грудой старой мебели по краям, ноги связанны, руки... На них красовался завязанный веревкой бантик. Отлично, чувство юмора у них в наличии... Я покосилась на мужчину в ожидании объяснений, которые не заставили себя ждать. Наемник заговорил спокойным уверенным голосом.

— Развязывайся давай, поговорить надо. Извини за такое начало, вариантов не было... Хотим работу предложить.

Пальцы с ухваченным кончиком веревки замерли, это они так отборочный тур устраивают?

— А просто предложить как нормальные люди не сообразили?

Верзила хмыкнул:

— Время нет посредника искать. В таверне, где ты обычно просиживаешь слишком много лишних ушей трется, а за домом следят. Да и хвост за тобой обычно.

Опа, что-то новенькое... О таких подробностях я не подозревала...

— А что нужно и сколько за это будет? — Возможность поправить финансовое положение прельщала, и, развязав веревки, я без треволнений уселась слушать подробности. Вольный как и я наемник, назвавшийся Тариком, получил заказ вызволить из городской темницы одного пленника, но с условием, что сделано это будет без шума, в связи с этим обстоятельством наниматель посоветовал подключить к делу меня. Судя по всему тот тип вполне осведомлен о моих вампирских обаятельных способностях. С помощью стандартного сонного порошка залезть в темницу не представлялась возможным, у стражи имелась куча амулетов на все случаи жизни, оставалось надеятся, что противовампирской смеси и кола в запасниках не отыщется. Личность заказчика осталась секретом, но вознаграждение предлагали достаточное, чтобы закрыть на это глаза, так что вскоре мы скрепили сделку пожатием рук.

С прочими членами команды я познакомилась ближе к полуночи, когда народ подтянулся для обсуждения плана. Куска и Батик, парочка высоченных братьев в одинаковых кожанных куртках, весело скалилась, когда я смущенно забирала у Сака, хмурого коротышки, ножи. На мою выходку никто зла не держал, по замечаниям Тарика, единственного пострадавшего, любой из присутствующих оставил бы трупы. Пятый и последний участник предстоящей вылазки во время инструктажа стоял в стороне, надвинув капюшон куртки по самый нос. Со мной он не разговаривал и даже не представился, Батик назвал его Шелестом. От отороченой мехом куртки парня несло волчатиной, так что его нелюдимость пришлась очень кстати, нос морщился от одного его присутствия. Через пару часов, когда все вопросы были улажены а роли расписаны мы выбрались в город.

Городская тюрьма располагалась недалеко от здания суда и представляла собой длинное приземистое сооружение в два этажа. Невысокий огораживающий забор носил скорее декоративное значение — камеры с пленниками и пыточные находились ниже охраны в подземных этажах, пробраться к ним можно было только миновав укрепленный крепостеобразный первый. Воодушевления вид неприступного строения не вызвал, но мысленно представив двести (!) золотых я поправила прическу и спустив пониже декольте 'рабочей' униформы двинулась к караулке с одиноко скучающим стражником. Заприметили меня издали, подкручивающий ус бравый вояка вытянулся и в предвкушении заблестел глазками. Старательно покачивая бедрами я поспешила на штурм бастилии.

— Милейший страж, не поможете ли мне найти одного человека? Несколько дней назад сюда попал мой старший брат, — скорчив гримаску я промокнула несуществующие слезы платочком, и колыхнула грудью, слегка склонившись к мужчине — жуткий повеса, но к сожалению родной... Он у нас немного на голову двинутый, но безобидный. Элексиры пьет, лечится. Позвольте свидиться, проводите, ему лекарство принимать каждый день нужно... — Выудив из декольте пузырек я помахала им перед глазами стражника и открыла — Вот — посмотрите сами, ничего противозаконного. — Полившийся из открытого бутылька аромат заставил бывалого солдата жутко поморщится, усы зашевелились как тараканьи и встопорщились.

— В ночное время к заключенным не положенно, приходите утром. — Услышав, что от него просят, дядька отошел от дежурной будки и уперев руки в боки преградил приоткрытый проход в здание. Оказывать бескорыстную помощь он явно не горел желанием.

— Я работаю днем, понимаете, — робкий взгляд из под хлопающих ресниц, — помогите бедной девушке, не гоните. В долгу перед вами не останусь... — Потянув рукой завязки шнуровки корсажа я уничтожила сомнения каким именно образом собираюсь раслачиваться за 'братишку', — всего на пару минут, пока посмотрю, как лекарство выпьет, из чужих рук, боюсь, не возьмет... — под конец добавленная искренняя сияющая улыбка склонила чашу весов в сторону благотворительности, от вампирского очарования амулета у караульного не оказалось.

Спросив имя умудрившегося попасть в переделку родственника стражник приобняв меня за талию повел вглубь тюрьмы к расписаниям 'постояльцев'. Толстые пальцы норовили сползти пониже, приходилось сдерживаться и глупо хихикать, воспроизводя в мыслях стопочки золотых. Комната, в которой находились списки арестантов и камер, за ними закрепленных лежала в конце здания, чтобы попасть в нее пришлось пройти мимо нескольких залов, полностью заполненных стражей. На нас мужчины не обращали особого внимания, продолжая за столами резаться в карты и кидать кости. Прорываться с боем тут однозначно бессмысленно. Оставив за дверью с десяток зависливых взглядов мой провожатый достал из заваленного бумагами стола большой распухший журнал и вытянул лист со списками заключенных. Имя Яни, названное наобум, там естественно не присутствовало, но по легенде скорбному разумом настоящее называть не полагалось. Ничего конкретного Тарику о разыскиваемом не сообщили, шли мы с указанием вытащить черноволосого мужчину, поступившего два дня назад. Содержать его должны в самом надежном месте как особоопасного по указу самого градоправителя. На болезного братика не очень похоже, придется улыбаться до ушей. Жемчужная, по словам очевидцев, улыбка растопила не только сердце постового, слабоумное выражение, расплывшееся на лице подтвердило что, будь мой родственник самим чертом, ковровая дорожка к его апартаментам была бы обеспечена. Легенду о неугодившем градоначальнику придурке стражник проглотил не задумываясь, и оставив записи повел в ключную. Оказывается, все служащие держались в курсе о недавнем государственном 'поступлении', тем не менее конкретный состав причины заключения никто не знал. Управляющий городом не тот человек, для которого требовались объяснения. Разжившись ключами от камеры и проходных дверей мы вернулись ко входным воротам, по дороге, после моего томным голосом нашептанного совета, стражник предупредил сотоварищей, что ненадолго отойдет. Послышался гогот, однако после рук на ягодицах раздражаться больше было некуда. Проверив пустующий пост караульный запер входную дверь и прошел на лестницу слева, в тени на втором этаже проступили знакомые силуэты.

Провожатый уверенно спускался вниз по лестничным пролетам, в самом низу, где располагались карцеры мы наконец вышли на этаж. Толстая стальная решетка при входе впечатляла, впереди по коридору виделось еще множество таких же... Если каждую за собой запирать, мои новоявленные напарники и за час их не расковыряют... Эх, будем крепиться, потом на чистку зубов день потрачу... Прильнув к дядьке всем телом как можно соблазнительнее, я обвила его руками за шею и, борясь со рвотным позывом, поцеловала.

— Дорогой, ты мне так нравишься, не могу ждать, а эти двери так долго открывать... Мы быстро вернемся, можно их пока оставить открытыми? — Проникновенный взгляд в лицо мужчины заставил содрогнуться, стражник согласился бы на что угодно... Глаза, застланные дымкой сообщили о полной невменяемости пациента — самой глубокой степени очарования. Не думала, что на такое способна... Уже не церемонясь я отплевалась от чесночного привкуса во рту и вернувшись к лестнице тихонько позвала. Спустившиеся Тарик со компанией на меня смотрели с удивлением, но после беглого пояснения безоговорочно присоединились. Стараясь не шуметь мы следовали за деревянно шагающим караульным, я насчитала семь ворот, когда он остановился у небольшой дубовой двери, оббитой железными скобами. Приказ открыть мой подопечный выполнил без промедлений, его туманный взгляд не прояснялся ни на секунду. Стоящие у входа братья синхронно направили желто-оранжевые светильники в темный каменный мешок, но еще до удивленного голоса я поняла, что камера пустовала.

— Черти! Где он? — Сак двинул по каменной стене ребром ладони.

Мое золото, мое золото!!! Схватив стражника за плечи я затрясла его как болванчик:

— Куда его могли перевести? Говори!

Тупой бессмысленный взгляд сместился на меня. Только не поцелуй, этого я не переживу... лучше с жабой! Но пугалась я напрасно, коротко выговорив 'пыточная' постовой побрел дальше. Открыв еще пять ворот вы встали перед полностью металлической дверью. Ключа не было.

Спас дело самый нелюбимый мной член команды — Шелест. Отведенной рукой попросив всех отойти он безмолвно присел к замочной скважине и непонятно откуда взявшимися отмычками приступил к делу. Через пять минут дверь со скрипом приотворилась. В нос ударил знакомый приторно-сладкий запах ранее невиданной мощности, схватившись за стену я согнулась, сколько же здесь крови? Вынос мозга...

Внутрь я попала последней. Маленькая комната с низким потолком полностью увешивалась железяками, знать о применении которых совершенно не хотелось. Слева стену украшало тело с кровавым месивом вместо грудной клетки и лужей свернувшейся крови ниже, посреди в стальных ящиках валялись многочисленные щипы, резаки и прочая гадость. На стоящем справа столе лежал мужской труп с частично содраной кожей, привязанные кожанными ремнями руки без ногтей и правая нога вывернуты под неестественными углами. Черты лица из-за опухолей и кровяных подтеков разглядеть не удалось. Сквозь багровые разводы на горле проступала темная татуировка с неизвесной вязью. Не простое украшение, магией тянет... Наклонившись рассмотреть ниже я испуганно отпрянула, когда труп неожиданно вдохнул. Слипшиеся от крови веки дрогнули, но не раскрылись.

Шелест уже во всю орудовал с железяками у висящего на стене. В отличии от дверного замка кандалы сдались быстро и подхватив пленника наемники собрались уходить.

— А точно уверены, что вам этот нужен?

Пятеро мужчин развернулись и уставились на недотруп на столе. Давно растерявшие веселость Куска и Батик переглянулись. Тарик пожал плечами:

— Точно, стражник на него указал. Но если тебе по душе этот красавчик...

— По душе. Вы меня ничем не кормили, надо же мне чем-то питаться.

Юмора в моем тоне не было ни капли, так что все поверили на слово, лица вытянулись, а Шелест впервые подал голос, презрительно прошипев 'кровососка'. Черный юмор ребята не поняли... Помогать в добыче 'еды' никто, ясное дело, не стал, но хоть подождали, пока ремни кожанные перепиливаю, и на том спасибо. Осторожно подхватив переломанное тело я вышла из камеры. Наш добровольный помошник остался в камере с приказом забыть налетчиков и забрикадировать дверь изнутри. Не знаю, насколько послушался, но когда мы уходили с этажа, старательно запирая все решетки, сзади слышался глухой шум.

Завернутый в плащ стражника мужчина на руках не шевелился и не подавал признаков жизни. Испугавшись, я на ходу попыталась поймать сердцебиение, к вящему удивлению — удалось, впервые уши уловили медленный, почти исчезающий стук. Выбрались из тюрьмы мы без проблем, на посту за время партизанской деятельности замены не появилось. На прощание перед уходом я просунула в ручки входных ворот копье из караулки и согнула его баранкой.

Управились быстро, в общей сложности не прошло больше трех часов, как мы вернулись на склад, где обосновались наемники. Братья унесли полумертвую добычу в соседнюю комнату на приготовленную кровать, где уже были разложены медикаменты. Не тратя время договорившись с Тариком о встрече для рассчета, я забрала свою ношу и отправилась домой. Необходимо успеть раньше, чем сердце перестанет биться. Пробежка по пустынным улицам до самого дома утомила, но просто войти домой с неизвестным на руках после сообщения о слежке я не могла. Насколько я поняла, Тарик с бандой сразу после рассчета покинет город, огонь их не остановит, и оставлять свидетелей прибытия в мой дом лишних людей опасно — сразу станет понятно, чья персона посещала тюрьму и где искать преступников, кроме меня на подобное безрассудство в городе мало кто решится. Местные теневые структуры с градоправителем не ссорились, на то, что новенькую не выдадут рассчитывать не приходилось. Так что положив в двух подворотнях от дома кровавое тело я побежала на разведку.

Считающий ворон молодой карманник обнаружился на чердаке дома напротив почти сразу, пацаненок практически не скрываясь сидел за распахнутыми ставнями с кислым лицом. Как можно было умудриться не замечать слежки я недоумевала, если за мной каждый день следовал такой же лопух, то пора приступать к тренировкам слуха и зрения. Любопытно, а есть ли у него защита от сонного порошка? Если дунуть щепоточку, то отрубиться на пол часа, не больше. И вряд ли расскажет о промахе старшим... Тихонечко забравшись на крышу дома я свесилась вниз, зацепившись ногами за удобную балку остова. Мальчишеское лицо в окошке печально смотрело на темные окна первого этажа в доме напротив. Сыплящийся сверху сонник воришка не заметил, голова упала на худенькие руки. Отлично. А теперь действуем без промедления.

На самой быстрой скорости я вернулась за мужчиной и не зажигая в доме света занесла его к себе на второй этаж, положив на кровать. Так, где моя волшебная коробочка с запасами? Сквозь задернутые занавески проникало достаточно света, чтобы различать обстановку до мелочей, но по известному закону искомая подмигнула из-под кровати лишь после переворачивания вверх дном половины комнаты. Стараясь меньше елозить металическим днищем я откинула крышку собственноручно собранного лекарского набора. Для людей тут тоже кое-что подходило, на всякий случай запасливая душа затаривалась всем теоретически полезным, вот и представился подходящий момент опробовать все на подопытном. С помощью ножниц я разрезала ошметки одежды и удалила, что возможно. Часть ткани отделить не удалось — мешала засохшая кровь. Убрать оставшееся не разбередив раны не представлялось возможным, а размачивать сейчас времени нет. Бросив это занятие промыла самые обширные кровоточащие порезы на боках, создавалось такое впечатление, что секли парня зазубренными лезвиями — глубина рваных ран местами доходила до внутренних органов, каким образом кишки до сих пор внутри только одним богам известно. Во время бинтовки обезображенное туловище пришлось приподнять, изо рта потекла струйка крови. Демоны, только внутреннего кровотечения не хватало... Время стремительно таяло, и не испытывая более судьбу я выбралась из дома, отложив остальное на время возвращения. Окно напротив пустовало, мальчишка еще не проснулся. Вскоре захотелось залезть на крышу и потрясти его за шкирку, у меня там человек душу отдает, а он дрыхнет! Но вместо этого я отошла подальше от дома и принялась отмывать с одежды кровь в стоящей около пекарни бочки. Оставалось еще затереть кровавое пятно в закутке подворотни. Через двадцать минут все следы исчезли, и, не выдержав, я поспешила к дому в насквозь мокрой одежде. Повезло — наблюдательный пост был занят, неспеша я пересекла улицу и только закрыв за собой дверь помчалась наверх.

Защелкнув замок я бросилась к кровати. Мужчина не дышал, стук сердца отсутствовал. Нет, нет! Столько стараний! Осторожно, отыскав неповрежденный участок ребер начала массаж сердца, перемежая с искусственным дыханием. В первые секунды единственным результатом стала увеличивающаяся струя крови из разорванных уголков рта, почуствовался запах желчи. Вдруг стало страшно. Горько-сладкий вкус на языке убивал надежду, повредили желчный пузырь... Без сантиментов перевернув уже труп я нажала на сердце и легкие, опустив голову мужчины как можно ниже, на кровать потекло лимонно-бурое. Новые надавливания и опять перевернуть для искуственного дыхания, массаж сердца, и все снова, снова, снова.

В первый стук я не поверила, до чего дико его услышать через семь минут! Живучесть, достойная похвалы... Устало усевшись на кровати я с упоением слушала прекрасные звуки, тук, тук, тук... Еле заметное дыхание вырывалось с кровавой пеной, но теперь по крайней мере можно лечить. Вытерев о покрывало руки и сняв замызганные сапоги, в домашних тапочках я спустилась на кухню. Здоровенный казан, каждый вечер нагреваемый для меня хозяйкой на печи успел подостыть, ухватив посудину в половину себя ростом я поднялась обратно. В воду полетели травы, пусть не горячая, но и не чуть теплая — для вытяжки лекарственных соков хватит. Вымоченные тряпки из разодранной простыни легли на приставшие к коже участки с обрезками одежды.

Вправление костей ознаменовалось первым обмороком — правая нога, щеголяющая сразу двумя переломами была практически готова когда перед глазами замелькали белые мухи и я свалилась на кровать рядом с пациентом. Несмотря на почти мгновенное пробуджение произошедшее пугало, раньше такого не происходило. Мысли услужливо подсунули образ стражника с остекленевшим взором. Так вот оно что... Чаровать на голодный желудок больше не будем! Временно врачевание отложилось в сторону, в компании с мушками я открыла незаметную боковую дверку, моя гордость — личная ванная комната, имела маленький секрет, думаю даже хозяйка не знала, что отсюда на чердак шел дополнительный люк. Старушка верхотурой не пользовалась, ведший из коридора второй лаз забит наглухо, так что я совершенно бесплатно получила в пользование дополнительную площадь. Много времени проводить тут было невозможно, жутко скрипящие половицы игнорировали вампирское происхождение и тихо вести себя отказывались, но зато на кипе старых матрасов обустроился 'живой паек' — небольшая клетка с кроликами. Грызуны вели себя пристойно, и из клетки не сбегали, в отличии от кур, которых вздумалось завести ранее. Гадкие птицы мало того что постоянно кокали, еще и удобрили в изобилии пол, на отмывание которого в последствии ушло двое суток. Бабуля тогда решила, что в доме завелся очередной нечистик, но мной наличие посторонних звуков стойко отрицалось и со временем хозяйка успокоилась. Достав за уши косого и попросив у него прощения за уготованную ему судьбу я спустилась в комнату, выжатый в стакан пушистик прогнал муть, теперь можно приступать к дельнейшему лечению.

К рассвету мужчина на кровати лежал перебинтовенный с ног до головы, единственным свободным участком кожи оказался подбородок и часть шеи с магической татуировкой. Отмытый холодной водой в ванной бадье казан возвратился на печку ровно за десять минут до пробуждения хозяйки. Оттерев с себя кровь в остатках чистой воды я устало опустилась голышом на кровать. Запятнанное кровью покрывало и одеяло с одеждой и ошметками валялось кучкой у двери, делать ничего не хотелось, но было надо. Тело жаждало нормальной горячей ванны, грязная горка ожидала стирки, а зайчик разделки на шашлык.

Уже поднявшаяся хозяйка вовсю хлопотала на кухне, накинув домашнее платье я спустилась на разборки с тушкой. Когда ведерко с маринадом убралось в подпол пришлось идти за водой в маленький колодец на заднем дворике, старческое ворчание не прекращалось, пока чан с запасными корытами не заполнился до верху. Под конец я подкинула хозяюшке новую тему для сплетен — мой любовник, свиданиями с которым обычно оправдывались долгие отсутствия, бросил сиротку и заменил на фигуристую молочницу. Полученных старушкой сведений хватит, чтобы обеспечить меня железным прикрытием хотя бы среди соседей. Сплетничала бабуся превосходно, со вкусом и главное — правдоподобно.

Принять ванну не успела, пока растапливалась печь подошло время получать зарплату. Встреча назначалась на складе. Переодевшись и послушав мерное дыхание больного я довольная закрыла дверь на ключ и вышла. Город, замирающий на ночь, просыпался: рабочий люд спешил по делам, спадающая на ночь жара восстанавливалась в правах. Жизнь шла дальше, и казалось что совсем не по этому проулку ночью я тащила полумертвое тело, набег на темницу напоминал нереальное ведение, люди бы сказали, что это похоже на сон. Щурясь на утреннем солнышке я не спеша шла по наполняющимся народом улицам, слежка попятам неотступно следовала за мной в лавку травника. Пожилой лекарь, содержащий при себе аптеку, числился в должниках и отказать в пользовании черного хода не должен был, вернуться я рассчитывала быстро, так что вопросов возникнуть не должно — со степенным Окусом за обсуждениями элексиров и взваров мы проводили не час и не два, склад же находился неподалеку.

Травник действительно обрадовался моему появлению, но сегодня время на разговоры не было... Попросив прикрыть на пару часов я вылетела из черного хода с другой стороны улицы.

Пустующий склад с гуляющим ветром наводил на мысли что меня провели, но минут через пять в дальнем проходе показалась пара фигур. Один оказался Тариком, а второй, судя по всему закакзчик, о нет... Только не это! В длинном плаще и сумкой наперевес шагал парень с соломенным стогом на голове. Лев! Дайте угадаю, кого мы спасали сегодня ночью! Яростно впившись ногтями в ладони я пыталась безрезультатно успокоится. Охотник широко улыбался.

— Вижу, не рада меня видеть, я огорчен. — Расстройства на его лице не наблюдалось ни капли, но Лева очевидное не смущало. Мою перекошенную маску лица великодушно проигнорировали. Неосознанно вырвавшееся 'рры' заставило быстрее переходить ближе к сути. Усевшись перед мной прямо на пол Рамин открыл сумку, и выложил пяток мешочков.

— В каждом по сорок золотых, бери, это твое.

Нет, это морок... Быть не может, честный охотник! О, если бы я только знала, КОГО мы идем спасать! Повторное рычание напугало Тарика, с округлившимися глазами наблюдавшего за картиной в сторонке. Я повернулась к нему и с угрозой шагнула вперед.

— Ты, — я обвиняюще тыкала в грудь наемника указательным пальцем, — как ты мог МЕНЯ повести спасать охотника?! Да я бы самолично заплатила столько же, если б вы упекли в подземелье этого!!! — Когда между нами не осталось свободного пространства мужчина неуклюже запятился, выставив перед собой руки, в серых зеркальных глазах я видела свои, огромные, почти черные. Оправдываться Тарик не пытался.

Прекратил все нетрадиционным способом охотник — непонятно как оказавшись за моей спиной обхватил руками, прижав мои собственные вдоль тела. Последующие попытки вырваться из железных объятий не к чему не привели, Лев, по-прежнему улыбаясь, стоял не шелохнувшись. Нашептанные на ушко слова 'какая же ты еще маленькая' привели в еще большую ярость, так что следующие полчаса я безуспешно билась в живых оковах как рыба в сетях. Непонятно отчего хриплое 'сдаюсь' прослужило признанием моего полного поражения. Осторожно отпустив меня, Лев отошел на пару шагов и с интересом окинул взглядом, послышался громкий выдох замершего Тарика.

— Чего уставились, вампирок не видели? — Выпустив пар я как последняя девочка разобиделась, это же надо так меня использовать! Почему я гада черноволосого в пыточной не распознала... Распознавать там конечно не по чему, но авось, если б присмотрелась получше или принюхалась... Теперь единственной отдушиной стало еле живое приобретение, тоже кстати, оказавшееся черноволосым.

— Видел, не единожды, — приглашающее похлопывание присевшего Лева по полу рядом с собой я проигнорировала,— ты не сердись, ребята за кем идут не знали. Я ж не дурак брату смертный приговор подписывать. Зато он тебя больше убивать не будет... наверно.

— Лев, ты, ты, — слов я не находила. Рамин указал на золото:

— Я твой работодатель. Тарик тут для свидетельства об оплате, остальные получили рассчет ночью. Тебе кстати Дим привет передавал...

Ползущие вверх уголки губ Лева добили. Молча подватив мешочки я не оборачиваясь пошла к выходу. Донесшееся издалека 'спасибо' показалось плодом разыгравшейся фантазии.

* * *

С моей стороны было чистейшей наивностью полагать, что от Рамин можно легко избавиться. Сидя на чердаке, куда вместо кроликов в тот же день переселился мой новый постоялец я смотрела на новоприбывшего. На новеньком матрасе с чистым бельем лежала одинаковая зомбеподобная парочка. Зомбя пониже — моя татуированная добыча, зомбя повыше — старший Рамин. Рядом со мной на колченогой табуретке, найденной среди прочего хлама сидел Лев, хрустя куриной ножкой.

— Слушай, а еще есть? Вкусно. — Чавканье выводило из себя, но я крепилась, вот встанет Дим на ноги и уберется невыносимая парочка в сторону восходящего солнца... Месяцев этак через дцать... Как себя приободрить, я не знала.

— Эй, кто такие шашлыки делает? Просто пальчики оближешь, никогда таких не ел...

Вечно светящийся Лев жутко нервировал жизнерадостостью, даже вчера, когда ночью на горбу притащил полутруп брата и скинув мне на руки сбежал.

— Женись на вампирке, каждый день будешь сыт и доволен... — Произнесенная безэмоциональным голосом фраза заставила младшего Рамина поперхнуться, но он быстро взял себя в руки, ел Лев много, обстоятельно и со вкусом.

— А есть еще? Тут ничего почти не осталось.

Кинув последний взгляд на беленьких блезняшек я молча взяла полный костей чугунок и полезла вниз. Это был уже седьмой заход. Первым ушел вчерашний зайчик, потом сваренный хозяйкой суп. Поняв, что на этом дело не закончится, пришлось идти на рынок за курятиной, ко всему прочему в расход пошли все переселенные в комнату кролики. Купленный по дороге пирог с сыром помог дожить мясу до маринада, хотя первая партия зайчатины не шла не в какое сравнение со вчерашней — слишком пресная. Выкинув кости в печку и тихо порадовавшись что старушка с утра уехала к своей двоюродной сестре я повысила гору грязной посуды и ухватив полотенцем из печки следующий чугунок пошла наверх. Представить не могу, куда столько помещается? С самого утра, как заявился, все ест и ест не прекращая... Хорошо, вчера все вещи постирала, сегодня некогда было бы...

Стоило моей голове показаться на чердаке, как Лев вскочил и, не дожидаясь пока я вылезу, отобрал мясо. Упоенно втянув запах мужчина уселся на свой насест с очередной ножкой, истекающей соком, то что мясо для человека обжигающе горячее, он однозначно не в курсе.

Сев на дырявый пуф я снова присмотрелась к бездвижно лежащим близнецам. У обоих состояние без изменений, вливаемые в мизерных дозах отвары, преобретенные вчера у Окуса, эффекта не давали. Единственное, что хорошо, у Солнечного, как я назвала своего татуированного, прекратилось внутренне кровотечение. В остальном за время их тут пребывания все осталось по прежнему. Глаз никто не открывал, в сознание на приходил.

Поднявшись, я аккуратно пересела на краешек постели к 'своей' зомбе. Длинная прямоугольная татуировка на давала покоя, незнакомые символы стояли перед глазами ехидно перетекая рисунком блеклой вязи. Лев, взглянув на надпись посоветовал не мучаться, а подождать, пока парень очнется, собственно, ничего другого не оставалось. Лицо Солнечного застыло опухшей маской, одни волосы на макушке смотрелись пристойно. Мягкие и черные они густой волной пытались освободиться из-под повязки на лбу, открытых ран выше не было, так что бинтовку всей головы я посчитала лишней. Неосознанно руки залезли в короткие, недостающие до плеч волосы и осторожно перебрали пряди.

— Не оценит, не старайщя! — Не вынимающий изо рта косточку Лев махнул на меня зажатой в другой руке целой ножкой. — Но я могу потом рашкажать.

— Лев, а тебе прогуляться по делам не надо случайно? — Руки с сожалением выпустили черный шелк.

Рамин отрицательно помотал головой. После поднявшейся вчера шумихи вокруг городской тюрьмы стража ловила всех подозрительных личностей, ночные гильдии сидели тише травы, и даже моего соглядатая отозвали. Надеюсь Тарик с остальными успел покинуть город прежде, чем ворота закрыли на выход. По городу шныряла переодетая в штатское стража, по не поддающейся логике системе обыскивались дома горожан. Каким образом Лев два раза смог остаться незамеченным при проникновении в дом оставалось загадкой.

Перебаламутили мы весь город — по рынку бродили слухи о нападении банды орков, кто-то, перешептываясь, сообщал о превратившихся в умертвия заключенных... Последнее казалось не так далеко от истины.

Забрав из рук Лева вновь опустевшую посудину я спустилась вниз. Почти прогоревшая печка алела переливчатыми головешками... Понимаю, в жаркое лето топить чистое сумашествие, но поделать ничего не могу, во первых, надо кипятить воду для больных, во вторых — готовить на прожорливого младшего Рамин, ну и в третьих — я люблю горячую воду. Вампирская сущность своеобразно воспринимала температуру, при нормальном кровяном питании холодная вода казалась теплой, по мере возрастания температуры разница с человеческим восприятием скрадывалась, однако кипяток не причинял неудобства, кожа радовалась жару. Отказываться от горячих ванн даже летом я не желала, так что переругавшись из-за этого с соседями я продолжала топить. Моя замечательная квартиродательница к придури молодежи относилась терпимо, за дрова платила я, она только очередную кастрюльку с супом каждый раз подставляла и окна настеж распахивала.

Отнеся Леву предпоследнюю оставшуюся порцию я возвратилась обратно наводить порядок. Старушка могла вернуться уже сегодня, а нагоняй получать не хотелось, Засучив рукава рубашки повыше я приступила к любимому занятию — мытью посуды. Еще с Глушек сознанием владела идея, что нет ничего лучшее преображения грязного и неопрятного в чистое и аккуратное. У Мариссы это чувство немного притупилось — соблюдать постоянный порядок в избушке нереально, травница вечно оставляла корешки, листья и цветки в самых неподходящих местах. Но с началом самостоятельной жизни все медленно вернулось в свою колею, бардака я не терпела.

По размеру выставленные горшочки над печкой блестели бочками, вытертая в заключение кирпичная крошка с верха печи закончила работу. Взяв последний котелок с едой я развернулась и чуть его не уронила, когда уперлась в охотника. Так и заикой сделаться не долго.

— Лев, ты не мог бы шуметь, когда ходишь. Вампир тут я! — Подпирать лбом его нос доставляло некоторое удобно. — Опять за едой? Учти, это последняя...

Забрав глиняный чучунок Рамин отдал пустой с объедками. Вздохнув, я потянулась за ковшиком. Мужчина с чугунком на руках уселся на стул и заговорил, не забывая запускать руку в горшок. Кушать он предпочитал голыми руками.

— Ваше-то я хател лашкашать, — проглоченная еда облегчила понимание, но не на долго, — одно предожение... Мофно напафыть кфовью.

— Чего за предложение? — Из сказанного понятна ровно половина.

— Гафафу...

Я прервала:

— Чего ты 'гафафишь', раскажешь после того, как прожуешь.

С удовольствием поставив чистенький горшок в общий ряд я умилилась картине маслом — уплетающий за обе щеки Лев торопился донести до меня мысль. В данный момент изо рта торчало целых три ножки, еще парочка стиснута в правой, а левая жадно стискивала посудину. И это страшный охотник на нечисть... Скоро желеть начну, как голодного родственника.

Пока я скребла последний котелок Лев посвятил меня в свою гениальную идею. Первый раз услышав, что именно он предлагает, честное слово, чуть плошку не разбила. Добрый блондинчик хотел напоить наших убивцев моей кровью. От последующей потасовки Лева спасло торопливое объяснение — он не имел в виду полноценный кровообмен, требовалось лишь питать их моей, вампирья кровь помогала восстанавливать клетки живого организма. Я про такое не слышала и не читала. Оказалось, вампиры сознательно уничтожали любые намеки на эту тему, и я прекрасно понимала причину, хищнику страшно становиться добычей. Подпаивание спасало конечно далеко не всех и не всегда, особенно в тяжелых состояниях, половину от известных составляли случаи со смертельным исходом — кровь могла помочь человеку, или наоборот ускорить естественный процес, превращая людей в живых мертвецов — гулей. По мнению Рамин благополучного исхода нашим зомбям не грозило и без подкормки — вот-вот должно наступить время лихорадки, которую оба парня не переживут абсолютно точно, внешние раны, как я и подозревала, были не самым страшным — в пыточной полным полно длинных инструментов, вводимых глубоко внутрь тела. Глупо предполагать, что перед следующим по очереди их дезинфицировали. Так что выбора в общем-то нет. Единственное, что можно себе позволить, это не заливать их сразу стаканами, а начинать увеличивать дозу по капле. Думаю, внешне бравирующий Лев на самом деле очень боялся потерять брата и стремился испробовать все, впоть до самых ничтожных из имеющихся возможностей для его выздоровления. Я же переживала за Солнечного, которого за неполные двое суток как-то привыкла считать своим.

Начать опыт решили позже, когда станет ясно вернется ли хозяйка. Как все пойдет, мы предположить не могли, про подкармливание трактаты не писали. До темноты сходив на рынок я затарила переехавшие в комнату клетки с кроликами и прикупила в разных аптекарских лавках свежие бинты. Немного подумав зашла к Окусу и попросила заказать через знакомых несколько комплектов белья и одежды. По-видимому, вещи брата Рамин благополучно посеял, да и у самого в запасе из тряпок одна рубашка с портками в сумке лежала. Про Солнечного вообще молчу... Описав примерно размеры требуемой одежды я в предвкушении вернулась домой. Смеркалось, старушки все не было. Обычно она засветло возвращалась, так что дальше мы не выжидали. Лев, слава богам, переставший жевать и улыбаться, собранно сидел рядом с братом. Вот такого охотника я узнаю. Не стесняясь, я села в изголовье и аккуратно положила голову Солнечного на колени, со своими опытами мы подоспели вовремя, кожа мужчины горела, началось воспаление. Кольнув 'обеденным' кинжалом палец и выдавив пару капель отказывающейся вытекать крови я разжала плотно сомкнутые зубы моего мужчины. За это время вредная кровь свернулась, а ранка на пальце затянулась. Лев заинтересовавшись, перевел взгляд и предложил посильную помощь. Руки были дороги как память и справляться я предпочла самостоятельно, в этот раз пара капель крови сорвалась прямо в горло Солнечного. Сомкнув челюсть и совершая поглаживающие движения я старалась прогнать капли ниже. То, что они впитаются, это точно, но лучше бы это произошло как можно глубже в организме. Через пятнадцать минут голова Солнечного легла на подушку и я обошла вокруг матраса к Диму. Лев вскочил, уступив место на табурете, но я также села на постель. Второй раз с помощью младшего Рамина, открывшего брату рот, все прошло бытрее. Не халтуря и не припоминая старые обиды Диму достался такой же массаж как и Солнечному, радости я правда по этому поводу не испытывала.

После этого Лев отправился спать в мою комнату и я возвратилась на законное место. Руки всю ночь перебирали угольно-черные пряди, в конце-концов, он действительно моя добыча!

Следущим утром я с замиранием сердца ждала пробуждения Лева и его диагноза. Мной лично у по-прежнему неподвижных мужчин никаких измений обнаружено не было, но хорошо это или плохо непонятно. Как ни старалась Марисса, лекарка из воспитанницы получилась посредственная. Заранее приготовленное жаркое в тролльих количествах ждало Лева в казане, обычно занятом горячей водой, а я на посту сидела с Солнечным. Утренний отвар удалось залить обоим, но снова не полностью. Пока не поднялся Лев минуты ожидания тянулись до безобразия бесконечно, проснувшись, он не спешил навестить брата. Мясной дух, сопровождающий охотника по всему маршруту следования, успел пропитал весь дом — парень без стеснений облазал оба этажа вдоль и поперек, включая старушкины комнаты с горшком под мышкой, напоминал он при этом медведя из сказки с боченком меда. Чистый и умытый с извечным хаосом вместо волос Лев залез на чердак только ближе к десяти.

— Пробовал когда-нибудь причесываться?

— Гребень мой враг, — Рамин локтем убрал упавшую на глаза челку и поставив жаркое на пол принялся отмывать испачканные жиром руки в мелком тазике, — если бы видела, что он со мной делает... Лучше нечесанным ходить.

Вытерев руки о чистое полотно Лев наклонился к брату. Лирика кончилась.

Результат осмотра по мнению младшего Рамина считался скорее положительным: температура, означающая развитие воспалительных процессов не повышалась. Впрочем, признаков явного улучшения тоже не находилось. Кормление решили продолжить. За день я резала палец четыре раза, дозы Лев предложил увеличить до двух — по три-четыре капли утром и вечером для каждого. Во второй половине дня возвратилась в родные пенаты домовладелица, и бардак, разводимый Рамином локализировался моей комнатой, на чердаке, о, счастье, при виде брата он не безобразничал, ограничиваясь в пол голоса произнесенными шутками. Бабуля вернулась полная энтузиазма, сестрица приглашала ее погостить подольше, пока не утресется вся шумиха в городе, и она, проверив сохранность имущества, завтра с утречка собиралась вернуться обратно. Леву я радостную новость не сообщила, меньше знает — порядочнее себя ведет, расстроенный Рамин сегодня сидел на сухом пайке — доедал оставшееся от завтрака жаркое.

Следующие три дня прошли практически как один: я готовила, сидела на чердаке и мыла посуду, однажды сходила к Окусу за одеждой и новыми травами, лишних вопросов понятливый аптекарь не задавал а лишь поинтересовался, надо ли обувь и что-нибудь потеплее. Про сапоги я удачно забыла... Скрепя сердце пришлось отсыпать еще с десять золотых, приду, стрясу с Лева. И обувка и нормальная осенняя одежда пригодились бы, через неделю-полторы жара спадет, а через месяц резко похолодает, а через полтора как раз парни должны начать передвигаться.

На утро четвертого дня у Дима спал жар, а вечером, когда брат держал его голову и я вливала кровь, возросшую до десяти капель, открыл угольные без зрачков глаза. Честно, от такой картины чуть не вскочила, но больше активности никакой не проявилось, а Лев на это никак не отреагировал. Пришлось садиться обратно и под черным немигающим взором капать дальше. После пробуждения брата младший Рамин почти не появлялся на чердаке, слоняясь по дому. Давно пронюхав, что хозяйка объявится не скоро он не стесняясь разваливался в гостинной на диване с позаимствованной из старушкиной спальни книгой.

Теперь нечеловеческий взгляд неотрывно за мной наблюдал все время, пока я находилась на чердаке. Сказать, что это меня не волновало, значит соврать. Скошенный взор не давал спокойно проводить время рядом с Солнечным, особенно тяжко было, когда я капала Рамину кровь, которую он теперь глотал почти сам.

Солнечному полегчало только на шестой день — кожа преобрела нормальную температуру, немного спали опухоли. Я вздохнула с облегчением, теперь действительно беспокоиться не стоило. Притащенный для засвидетельствования хорошей новости Лев подтвердил улучшение, но сразу его я не отпустила. Меня интересовало, почему Дим приходит в себя намного быстрее, чем мой пациент. Повреждения у них на мой взгляд одинаковой тяжести. Светловолосый мялся, но братец его спал и в конце-концов без поддержки он сдался.

— На самом деле его организм должен восстанавливаться быстро, — с опаской посмотрев на лежащего с закрытыми глазами Дима Лев продолжил, — он не совсем человек, он — дампир. Если знаешь, кто это...

Видя оседающую меня на пол Рамин поспешил добить: — А твой Солнечный по законам природы давно должен на том свете загорать, на поправку он идет вопреки здравому смыслу.

Вот тут я поняла, что мне полный и окончательный писец. Кто такой дампир я прекрасно знала. Одна из затертых страничек 'Полного собрания о кровавой нечисти'. Получеловек — полувампир. Драгоценная середина, которая в обычное время имеет человеческий облик, но с проявляющимися способностями вампира. Мать, рождающую такой уникум, почти всегда ждала смерть, но Лев, аккуратно поднимающий меня за подмышки с пола, это отрицал, братьями они были родными.

— Ты же человек! Но как?

— А вот так. Только брату не говори, а то все мозги выполощет... или выбьет. — Беспардонно щелкнув меня по носу Лев ушел в свитое на диване гнездо, на первом этаже нежный человеческий организм не так пекло. Я бы и лазарет туда перенесла, кабы не хозяйка.

Жизнь становилась все чудеснее и чудеснее... Что бы Лев не говорил, опасения вызывал только Дим, на счет Солнечного я уверена — он человек. Простой живучий человек, судя по всему — немного знакомый с магией. Людскую волшбу видеть мои глаза отказывались, но ее чуяло нечто внутри, в самом мужчине естественной природной магии не вырабатывалось, зато ее заменял неясный, ни на что не похожий резервуар за пупком, медленно наполняемый силой от рисунка на шее. Сама татуировка по мере выздоровления становилась четче и наливалась атрацитом. Вот с таким фокусом я еще не сталкивалась, но рассчитывала, что когда очнется — расскажет сам.

Вообще, чем больше я думала над своей находкой, тем больше это пораждало внутри противоречий. С самого первого дня замотанное в бинтах вызывыло собственническое чувство. Относится к нему, как к живой отдельной личности не получалось. Со временем это более всего напомнило отношение к безмерно любимому домашнему зверьку или ребенку, парень, сам того не зная, занял место младшего брата, о котором необходимо было заботиться и опекать. Как это воспримет сам подопечный оставалось только гадать, и с течением времени я нервничала все сильнее. Перемешавшиеся в голове эмоции породили жуткий сумбур.

Разрешились мои метания довольно скоро — на девятое утро. После принятия крови, я как обычно сидела на напольной кровати, в которую превратились слои уложенных слоями матрасов и перин. Руки привычно перебирали волосы и пропускали их между пальцев, взгляд остановился на груде рухляди в углу. Если мы планируем скрываться тут и дальше, то надо как можно быстрее избавиться от старой мебели и поменять пол, пока не вернулась старушка. Если заменить доски, то скрипы до первого этажа доносится не будут, на втором моя хозяйка не показывалась обычно. Когда наши мальчики начнут расхаживаться... От мыслей оторвал хрип снизу. С коленей расширенным зрачком смотрели темно-карие ясные глаза с лучиками, и они до мельчайших подробностей напомнили мне... мои собственные. Я растерянно смотрела на это чудо. Мужчина между тем опять пытался что-то сказать, и осторожно приложив палец к его заживающим губам я заставила его замолчать.

— Т-с-с, подожди немного, — приподняв мужчине голову я дала ему воды, Солнечный сделал пару глотков, — нам некуда торопиться, вот станет получше, и поговорим. Меня зовут Али, и я никуда не исчезну, буду тут.

Древесные глаза смотрели растеряно, но тепло, парень оказался действительно Солнечным. Это все, что мне требовалось, с этого момента мысли встали в четкий порядок — часть моего мира прочно занял кареглазый братишка.

Через полчаса он уснул и осторожно вернув голову на подушку я полетела вниз делиться радостными вестями. Осчастливленный с разбегу повесившейся на шею вампиркой Лев покачивался, но отдирать от себя не спешил. Его беспокойство давно исчезло — Дим два дня уже разговаривал с братом, сразу замолкая при моем появлении. Неблагодарность я игнорировала, что с невоспитанного нечеловека взять? Рамин младший покивал на захлебывающуюся меня словами и предложил продолжить в спальне. Получив локтем в живот Лев поостыл, а меня позвали на кухню наваристые косточки — мясной бульон у чердачных жителей шел на ура.

До полудня я совершила набег на рынок за гостинцами — в хорошее настроение хотелось побаловать даже Дима, ничего конкретного я не искала — совет Лева по этому поводу намекал на горизонтально-пошлое, так что дело предоставилось на волю случая. Сегодня случай подкинул идею, что люди кроме мяса кушают еще много чего, например фрукты, несмотря на пожары, у многих в черте города имелись сады и огороды, да и в перерывах между очередным стихийным буйством в город провозили обозы, полные всякой всячиной. Единственная проблема — кроме мяса и набора простейших блюд я ничего не умела готовить, кашеварением Марисса занималась одна, гоняя меня из кухни черпаком — и соль и сахар для вампира на один вкус. Так что следующим после фруктов и овощей в покупках значилась поваренная книга с четко расписанной рецептурой. К обеду я опоздала, а когда вернулась Лев ворчал как хозяйка, гремя на кухне котелками. Голодный Рамин был отложен на второе, разогрев мясной бульон и растерев немного ягод и фруктов я поднялась наверх. А там... нехороший Дим разрушал мое тихое домашнее счастье, нашептывая на ухо Солнечному мою поднаготную со своей точки зрения, широко раскрытые глаза Солнечного смотрели в потолок то расширяясь, то сужаясь.

— А ну хватит!

Звонкий голос заставил обоих прекратить безобразие. Бабахнув дверцей люка с диким взглядом, выскочил Лев:

— Фу, ну и напугала же ты меня... — Переведя дыхание белобрысый преспокойно уселся и забрал у меня миски для брата.

— Что вы вообще про меня знаете, чего не знаю я? А? Может поделитесь?

Я негодовала. Солнечный перестав зависать с интересом скосился на меня. Он же голодный наверно... Плюнув на гордость я присела на кровать и приподняв подушку осторожно подсадила мужчину повыше.

— Первый раз вижу вампирку наседку... — Лев моего ответа не удостоился, я занималась кормлением.

Солнечный уже почти нормально глотал, не от чего не отказывался. Дим взял у брата кружку с тарелкой и зачерпывал сам. Ладно, если в следующий раз уйду, опять страшилки травить начнет за спиной. Пока мой подопечный справлялся с бульоном я начала рассказ:

— Как вы знаете, вампиры поначалу не помнят свою прежнюю жизнь, так случилось и со мной... — Повествование затянулось на полтора часа, свои злоключения я скрывать не стремилась, рассказывая до мелочей и последних невинно убиенных зайчиков, но никто не прерывал меня и вопросов не задавал. Дим без эмоций слушал историю о своих подвигах против злобной вампирки, не забыла я и про лешачего ребенка. Лев сидел замерев — раньше несмотря на долгое соседство эта тема никогда не затрагивалась, и слышал он тоже все впервые. Кажется, кому-то сейчас будет жутко неудобно...

— Ты, э... Ну не ко времени там оказалась, понимаешь... Лев был полностью сконфужен. — там пару-тройку недель назад дикая вампирья драчка пронеслась...

— А спросить не догадались?

— А зачем? У тебя клана небыло и гарва тоже... — Лев сама наивность, так и хочется прибить!

— А вы всех остальных просто так косите?!

Я привстала от негодования, Рамин замахал руками:

— Нет, погоди ты! Про своих же ничего не знаешь, ты новорожденная была, с кучей силы, понимаешь? Сейчас ведь сила уменьшилась, так?

Я кивнула. Действительно, несмотря на восстановленную кровяную диету возможности мои снизились, я все равно обладала силой, слухом и обонянием с некоторыми иными необъяснимыми чувствами, типа восприятия магии, но по сравнению с первыми моментами жизни способности явно уступали. Даже мысли в голове теперь текли немного 'по-человечьи', менее острее, отчего понимать людей стало проще. Сев на место я положила ложку с фруктовым пюре Солнечному в рот. Лев вернулся к объяснениям:

— Как ты знаешь, новорожденные вампиры самые опасные, они не могут контролировать голод, и поэтому каждому новичку полагается старший, который его воспитывает и учит сдерживаться. Традиционно старший — это вампир, который обратил человека, он обязан принять воспитанника в род и смотреть, чтобы он не натворил дел. Когда сила новорожденного приходит в норму его отпускают и он может жить сам, при условии, естественно, полной преданности клану, все кланники при этом беспрекословно подчиняются главам — старейшим. С возрастом сила восстанавливается, и получается, что самые сильные вампиры — это самые старые и самые молодые...

— А мой где клан?!

Где тот безответственный гад?! Лев печально улыбнулся и продолжил:

— Погоди, это еще не все. У вампиров есть своеобразная тактика — часто, когда беглеца загоняют в угол он может из попавших под руку людей сотворить новорожденных, много времени на это не надо, сутки, двое — и отвлекающий маневр готов. Мне очень жаль, но тебя выпили на убой...

Р-р-ы! Постойте, кое что не сходится.

— Лев, я же говорила, когда я очнулась, там уже небыло никого очень долго. Я лежала на той поляне не пару суток, а с десяток... И почему я могла сразу контролировать голод? И не сгорела на солнце?

Ответа на это Лев не знал. Философски пожав плечами он забрал пустую миску у брата и пошел вниз.

Ну погоди, от меня не сбежишь... Вытерев заживающие губы Солнечного влажным полотенцем и сообщив, что приду попозже я спустилась вниз. Меры воздействия на младшего Рамина я давно уяснила. Усли хочешь откровений — накорми. Вслед смотрели две пары черных и карих глаз.

Так, где тут у нас новоприобретенная книжечка? Угум-с, есть ли на кухне имбирь? Еще бы знать как он выглядит... и какого цвета... Через час нарезающему вокруг меня круги Леву представился шедевр кулинарного искусства — единственный и неповторимый в своем роде. По словам испытуемого запах стоял умопомрачительный, в смысле — замечательный. На огромном блюде под цельного поросенка, невесть как оказавшегося у старушки на кухне, по кругу были выложены покрытые соусом фруктовые и овощные кубики, в центре дымились надрезанные полосками четыре свиные ножки, переложенные яблочными дольками. Сверху румяную свинину щедро покрывал толстый слой тягучего томатно-не-знаю-какого соуса. Внешне все выглядело прилично, но как оно на вкус? Половины указанных ингридиентов я не нашла, еще четверть попросту не знала, так что получилось блюдо весьма далеким от задуманного. Найденный в надписанной баночке имбирь положить я забыла.

Рамин впервые на моей памяти застыл перед тарелкой.

— А почему пахло рыбой? — А я откуда знаю... Пусть только попробует не съесть, Диму скормлю! Я хоть и не пылаю ненавистью к нему как раньше, но и до обожания еще о-очень далеко.

— Рыба на второе, ты попробуй.

— А можно сразу второе? — Жалостливый взгляд сверху вниз был призван растопить мое сердце, но я стояла на своем. Рыбы на второе не было.

— Нет, сначала это. — Начав наступление с блюдом в руках на Лева я добилась своего — охотник оказался в западне угла между столом и посудным шкафом. Отступать ему дальше некуда и Лев наколов на вилку кусок неизвестого овоще-фрукта положил его в рот. Челюсти медленно жевали, взгляд, устремленный поверх моей головы в стену ничего не выражал. Дожевав Рамин сел. Отравила!!! Не знаю, радоваться или расстраиваться. Наверно все-таки радоваться, неприятностей от них больше чем пользы. Но только губы начали расползаться в улыбке, как Лев вернул меня на землю.

— Просто потрясающе... Никогда такого не ел... — Рамин все еще сжимал вилку в согнутой перед собой руке. Правильно, и не съешь больше, кто его знает, что я туда накидала...

— Тогда кушай, а потом расскажешь, что про меня думаешь, хорошо? — Конец фразы 'пока в туалет не побежишь' я благоразумно опустила. Охотник лунатично поглощал поставленное перед ним на столе блюдо, а я в это время решила скрыться с его глаз подальше, на чердак. При свидетелях убивать не будет, на крайний случай прикроюсь телом брата.

Не успела я присесть на подраный пуфик, как внизу заслышались шаги, Лев входил в комнату. Займу-ка стратегически выгодное положение за Димом, поить как нельзя кстати пора...

Но поползнавения в поисках прикрытия должного роли не исполнили, культурно подождав, пока я попотчиваю кровью разбуженных зомбей, Лев под округлившиеся глаза последних и мой возмущенный ор взвалил меня на плечо и понес вниз.

— Ногами не дрыгай, отобьешь.

Я злостно сопела. Ор пришлось прекратить, соседи люди любопытные до бесстрашия.

Скинули меня на диван в гостинной на подушки. Лев рядом довольно потирал руки.

— Чего бесишься, поговорить же хотела, — не дожидаясь ответа Рамин плюхнулся рядом, — и не благодари за бесплатную доставку.

Пока я кипела тема резко поменялась: — От Дима старайся подальше держаться если не хочешь проблем.

— Почему? — Он же убивать за спасение свое не станет в порыве благодарности.

— Потому. И своего тоже не тискай, теперь они очнулись и все видят и чувствуют.

Логики я не поняла, выходит, чтобы избежать 'проблемы' нужно ухаживать за больными меньше. Сама собой скорчилась гримаска.

— Объяснить не желаешь?

Отчего же, всегда пожалуйста, — откинувшись на спинку Рамин продолжил:

— Кровь вампира без определенной обработки перед употреблением вызывает привязку к носителю крови, проще говоря — нечто на подобии приворота. Не говорю уже о простом привыкании.

Ё-о-о! Где он со своими просвятительными отповедями был девять дней назад?

— И ты согласился на кровь зная о ее свойствах?! — Образ влюбленно душащего шею Дима прочно засел в голове. — Прибьет когда встанет!

— Продолжишь в том же духе, то весьма вероятно — да. Но если не трогать лишний раз и свести тактильное восприятие к минимуму... А тебе сны не снятся?

— Какие у вампира сны? — подавленное состояние усугубилось пониманием, что Солнечного теперь тоже не видать.

— Значит, пока не снятся. Жди.

Неприкрытое коварство, кое Лев и не пытался спрятать насторожило. Чего мне такое присниться? И...

— Откуда ты так много знаешь о вампирах? — Я озвучила вопрос который давно мучил.

— Длинная история.

— Лев!... Свининка понравилась?...

Провакационный вопрос подтолкнул охотника в нужное русло:

— Только помни, Диму ни слова. — Лев заложил руки за голову и устремил взгляд в потолок. — Мы воспитывались нашим отцом, вот кто был настоящим охотником. Он специализировался на вампирах и изучил все доступное глубже, чем ваша раса может себе вообразить, даже общался с некоторыми кланами. Он и передал нам знания, к сожалению, цена за это уплатилась несоразмерная, шесть лет назад отца обратил один из старейших. С тех пор мы с Димом искали собственного отца чтобы понять, осталось ли в нем что-то от человека или нет, а он, как выяснилось пару лет назад, ищет нас чтобы обратить. Нельзя сказать, что мы этому сильно обрадовались, когда узнали. Помнишь нашу первую встречу? — Я оторопело кивнула. Забыть и с зельем забвения не получится. — Вот тогда это и произошло, вампирская потасовка затеялась отцом ради свидания с нами. Повезло, что охотников стеклось много, иначе клыкастые улыбки давно сияли на наших лицах. Батька у нас с юмором, засаду со вкусом и западлом устроил.

Хлебать не выхлебать, ну и семейка! Уж не папочка ли их драгоценный меня выпил?

— Мы случаем не родственники по папе?

Лев шумно сглотнул.

— Нет. — Прозвучало это обнадеживающе, ТАКИХ родственников никому не пожелаю. — Я в первый раз тебя увидел, решил, что нагрянул запоздалый привет теплых чувств, отставший от группы — времени после драки уже много прошло. Но утром Дим эликсир выпил и сказал, что отцом от тебя не пахнет, старший кто-то иной. И при том необычный иной, совсем нам не знакомый. Или ты ненормально на вампирский укус отреагировала. В чем тут причина мы так и не разобрались, но на всякий случай решили... Ну, ты помнишь.

Угу. Угу. Превосходно. Все ясно, кроме досадного фактика

— Дим дампир, ты — нет. Как такое случилось?

Расползшаяся улыбка Лева задела тревожную струнку в глубине сознания.

— А кто тебе сказал, что я не дампир? Или ты мне тогда на слово поверила?

Каюсь, не сдержалась. Плавно съехав на подушках на пол я подтянула коленки и спрятала нос. Нет меня для этого жестокого мира. Решительно не понимаю божественной логики, отправивший тонкую вампирскую натуру в охотничий вертеп.

— Близко к сердцу не принимай, так многие лопухнулись. Я ведьмачих эликсиров меньше в детстве пил, вот и получился белый и пушистый.

— Но ваш отец же человек изначально, правда? Почему вы тогда дампиры?... — Слабый голос из-под коленок Рамина позабавил, тон повеселел:

— Так батька под эликсиром ведьмачим был, а они, знаешь ли, не на травках делаются. Под этим делом по... дамам ходить запрещено, но мама упорная оказалась, два раза отца облапошить с каким-то снадобъем плодородия местного разлива, это надо постараться! И еще и сломать амулет бесплодия... тоже пару раз. Родители личности обе выдающиеся, мама до сих пор желает отцу взбучку за его вампиристость устроить. Вот кого обращать надо...

Слабо поднятая рука призвала остановить словесный поток. Все, ничего знать не хочу, так сладко в неведении жилось... Поднялась уже было к Солнечному идти на жизнь жаловаться, но вовремя вспомнила, что теперь и там тоже ничего не светит. И куда податься? Будто уловив мысли Лев всунул в руки пустующее блюдо со столика. Намек понят...

Глава четвертая.

Колодец желаний.

— Али!... Обед когда будет?...

Совсем, дармоеды, на шею сели. Устало почесав лоб тыльной стороной ладони я вернулась к прерванному занятию, оставив вопли без ответа. Тесто месилось неважно, прилипало и рвалось не взирая на обилие муки и осторожные движения. Плохая из вампира пекарка.

— Али?... Ты дома? Если нет, то мы в погреб.

Подавитесь вы погребом, все равно он пустой давно. Доносящиеся из комнаты крики доставали. Соседи, оказывается, терпеливые люди — к 'родственничкам', приехавшим навестить сестричку, а заодно и посвататься отнеслись с пониманием. Солнечный братишка Джейко и жених Дим с кузеном Левом обсуждались вот уже с месяц. Соседские девушки томно вздыхали вслед мужской половине нашего семейства, а дружные походы по лавкам оканчивались каждый раз незабываемо — домой приходилось буквально пробиваться сквозь плотный заслон женских тел. На улице мы показываться не боялись — прошлого градоправителя схарчила собственная упыристая дочурка, за попытку убийства коей, как выяснилось, Дим и загремел в тюрягу. Повысившийся в звании зам городского главы воспылал к сбежавшему косорукому уголовнику любовью, но искать для вручения денежной премии не пожелал, отдав приказ передать сумму при личном явлении. Светиться мы не желали, и растрата денег осталась на городском попечении. Джея не искали по иной причине — по всем документациям он был давно и безнадежно мертв..

— Али, тут ничего нет! Голодом моришь?!...

Тьфу, понимаю домовладелицу, та через неделю демонстративного вьезда моих троглодитов сбежала. Не выдержало старческое сердце молодчиков... И я бы сбежала, но кто их кормить тогда будет? В кухню засунулась художественно взлохмаченная черная голова.

— Может помочь чем?

Сердце радостно тукнуло. Джейко... Солнечный, заговоривший только через две недели, назвался странным именем. Я уже отчаялась дождаться его голоса, в пыточной по словам Дима, ему повредили гортань. Она была связанна с татуировкой-накопителем и кровавых дел мастер не долго думая так хотел сбить магическую нить. Слава силам, он ошибся, и татуировка не смотря ни на что работала. Благодаря ей и моей крови в нашей 'семье' появился необычный мастер артефактор. Изумительно сложные многоступенчатые механизмы складывались в умелых руках за считанные секунды, и их разобрать рука не поднималась. К Джею я прониклась безграничным уважением, сменив титул младшенького на старшего брата. Внешне он тоже этому званию более соответствовал — в выздоровевшем виде без шрамов, рассосавшихся на втором месяце выглядел на двадцать пять. Телосложением Джейко походил на Дима, но немного пониже, раскосые глаза обычно смотрели спокойно и чуть изучающе, капельку широковатый нос только добавлял очарования, в остальном — темная кожа и черные волосы в нарочно наведенном беспорядке. Каждый раз, смотря на него, я тайно радовалась. И мысленно давала себе пощечины — обещанные Левом сны не заставили себя ждать, вначале эротика по ночам с двумя персонами изрядно травила душу, но потом я свыклась, а после окончания кровяной диеты видения сошли на нет. Иногда однако подлая душа всеже устраивала ночи памяти. Посещали ли моих визави подобные проблемы я не знала, по их поведению ничего понять было невозможно.

— Тут кормят? — Лев, беззаботно закинув на плечо Джея руку, другой подпер косяк сверху. Подружились между собой эти трое крепко.

— Лев, поможешь картошку почистить?

Наивно похлопав глазками я приподняла мешок с корнеплодами. На помощь я не рассчитывала, но кроме как угрозой пристраивания к делу его из кухни никак не выгнать.

— Э, м... Там Дим зовет, пойду посмотрю чего надо... — Хлопнув Джея по спине и пожелав трудовых подвигов Лев унесся на второй этаж. Пробрал звук скрипнувшей от насилия над старческим каркасом кровати. Опять с разбегу впечатался. Вернувшаяся с беззаботностью неповоротливость Лева иногда влетала в серебрушки, кровать до следующего месяца не дотянет.

Джейко начал уже закатывать рукава — посильную помощь он оказывал добровольно и постоянно, почти прошедшая хромота не мешала ему таскать ведра и колоть дрова. Переодически к нему присоединялись и Рамин, но, подозреваю, Джею было все равно, он принимался за дела исключительно из скуки. Странно, но со временем создалось впечатление, что 'названный брат' не от мира сего, его мозг как-будто затачивался совсем для иных целей. О своих догадках я благоразумно молчала, боясь нарушить создавшиеся доверительные отношения.

— Резать?

Солнечный с ножом в левой руке набирал правой воду в котел. Трудолюбивый... А картошка не нужна на самом деле.

— Не, чистить тоже не надо. Я чтобы Лев убрался сказала. Но можешь те фрукты кинуть, компот сварим к пирогу. — Посмотрев на дело своих рук, поправила, — или так выпьем.

Бесшумно подошедший Джейко мягко отодвинул меня от стола и ловко снял налипшие кусочки теста с пальцев.

— Не переживай, испечем в лучшем виде. Компот на тебе.

Это мы могем, всегда пожалуйста. Рука потянулась на верхнюю полочку за спрятанным подальше от Левских глаз шиповником, привстав на цыпочки я кончиками пальцев придвигала берестяной короб. Ну куда же ты убегаешь... Все равно ведь достану.

Сзади нахлынул необъяснимо притягательный, не на что не похожий запах. Достав коробку чистой рукой Джей вернулся к пирогу. Как он пахнет, даже кусать не хочется, скорее облизать... Тьфу-тьфу. Опять. Вернув мысли в мирное русло насыпала от щедрот ягод, Лев рано или поздно заначку отыщет. Хотя...

— Может для пирога начинку из шиповника сварить? Подойдет?

Братишка не прекращая растягивать тесто на тонкие пласты, вскоре заново перемешивающиеся, кивнул. Мастер на все руки.

— А кто тебя учил готовить? — Столь полезный навык получали отнюдь не все молодые люди.

Мужская спина неощутимо напряглась, так случалось всегда, когда дело заходило о прошлом. Обычно он отмалчивался, редко — отвечал. Сегодня мне повезло:

— Мама до сих пор не умеет готовить, и бабушка, как только я научился держать ложку подключила меня к кухонному конвееру. Почти все детство я провел с ней и дедушкой на ранч... в деревне. — Сбившись, Джей замолчал. Что-то в его речи царапнуло память, будто зацепив краешком темный полог прошлого. Конвеер — что это такое? Спрашивать я постеснялась и вернулась к компоту. Джейко так и не заговорил.

Через четыре часа в кухне собралось семейство в полном составе — я мыла посуду, Лев доедал тайком стыренный у брата кусок пирога, который, кстати, получился выше всяческих похвал, Дим о чем-то перешептывался с только вернувшимся с улицы Джеем. Покончив с посудой и незаметно перепрятав заныканный кекс на завтрак я села за стол и озвучила сегодняшнюю повестку дня.

— Братцы-кролики, спешу сообщить, что заказанная снаряга проделала в бюджете изрядную пробоину, не хотим ли мы взяться за дело? Амулеты Джейко на расхват, но остальные-то чем занимаются?

Я подняла взгляд на Рамин. Денег кроме двухсот изначально уплаченных за Дима в доме не было и жили мы сейчас на мои кровные. Мелкие заказы и выручка от продаж артефактов Джея помогали держаться на плаву, но квартплата за рассекреченный чердак и комнату кусалась, зиму мы тут проведем со скрипом, а если учесть темпы употребления пищи...

Первым, как всегда, высказался Дим.

— Мы как раз это и обсуждали. Расскажи. — Кивнув Солнечному Рамин по-свойски отобрал у брата оставшийся огрызок пирога и с аппетитом захрустел. И не скажешь, что раньше сволочью был...

— В Округе Чистого Озера проснулся колодец желаний, по крайней мере, так считает местный барон. Территория ему подконтрольна, а граничащий с ним эльфийский лес шумихи не любит. Дальвин обещает заплатить тысячу золотом за устранение аномалии.

В глазах замелькали искорки желтого металла. Тысяча золотых... Добавить немного и можно небольшое поместье купить... Но... Эльфийский лес...

— А чем колодец им не угодил, почему его убрать надо? — Я думала, он желания исполняет.

— О, — оживившийся Лев наклонился к столу, — так ты историю не знаешь. От сказки настоящий и действующий сильно отличается, хотя изначально он и исполнял желания в нормальном виде. Реально, колодец желаний выкопал старый волшебник, и загадав на падающую звезду, замагичил бьющий на дне источник. Понятно, не просто звездочка падала и потратил на ритуалы чародей лет десять-пятнадцать, но под закат жизни его мечта осуществилась и скважина в роще стала объектом паломничества. Скончался дедуля в счастливом неведении о сотворенной для мира подлянке — примерно через поколение к кринице пришел один уб... нехороший завистливый человек и кинул на дно маленький артефакт, призванный переместить источник к его жилищу. Силы магические наложились, и колодец слегка свихнулся, теперь он появляется каждые пятьдесят-семьдесят лет и желания выполняет извращенно — монетку кидать не надо. Хочешь, например любовь до гроба, он и организует исполнение похорон после радужной ночи. Исчезает под землей, только когда его с ней сравнивают — тут два варианта — либо от катаклизмов неверно воспроизведенных пожеланий, либо, если сообразит, народ закапывает.

— И за столько времени не огородили это место?

Я бы каменной стеной в пять метров его обнесла и пусть появляется себе.

Дим, справившийся с куском дополнил рассказ:

— Он каждый день на новом вырастает, но всегда в пролеске недалеко от Чистого. Пока не засыпать, будет мигрировать и ловить забредающих путников.

— Так понимаю, эльфы нас не смущают? — Я оглядела парней.

Подал голос Джейко:

— Все говорят эльфы из леса ногой не ступят пока колодец действует. Опасаться нечего.

— А как же наши желания? Что с ними?

Взгляды потупились. Взял слово Дим:

— Если сдерживать себя и пить понижающий эмоциональный фон эликсир должно сработать. Так что, кто за?

Четыре руки поднялись одновременно. Если мое подсознательное выплывет, то умру я в процессе исполнения, не дожидаясь каверз колодца. Дим и Джей сами меня прекрасно раскатают по хрящечкам. Напевая под нос мантру 'тысяча золотых' я поднялась в комнату и спихнув с кровати развалившегося посередине вездесущего Лева залезла под одеяло. Перед путешествием надо поспать.

Ранне утро встретило тишиной, накинув кофту я залезла на верхотуру. Так и есть, на крайней кровати, раскинув руки, спал Солнечный. Братья Рамин куда-то усвистали.

Счастье, одно спокойное утро, не омрачающееся требованиями Лева подать ему хлеба и зрелищ. Под хлебом подразумевался завтрак на трех троллей, а под зрелищами — мое переодевание. Со вторым ему хронически не везло. Со временем я оценила характер его брата — ел он столько же, но шуму производил меньше всех. И куда они спозаранку намылились, готовить на них, или нет? Вернувшись поскорее в ванную подальше от вида полуобнаженного Джея я умылась и собрав волосы в хвост потащилась на кухню. Вопрос о готовке относился к разряду риторических.

Через полчаса на запах блинчиков спустился Солнечный, и пожелав доброго утра взялся за выставленный кекс — он прекрасно понимал, что с возвращением штатного обжоры никому ничего не достанется. Смотря на уплетающего Джея я села на стул и положила голову на руки. Память пыталась выдать нечто ранее недоступное. Но ожидание и сегодня ни к чему не привело, я ничего не вспомнила, хотя казалось — образ плыл на поверхности. Тряхнув хвостом и сбив мысли в кучку я поинтересовалась куда направились Рамин. Джейко неожиданно смутился.

— У, хм, ну в общем, в публичный дом.

Откусив кусок побольше он сделал вид, что не может говорить.

Мальчики искореняли проблемы до их появления. Был бы вампирский веселый приют... Людских мужчин, за маленьким исключением, не хотелось.

— А ты почему тут?

Ой, только не кашляй... Похлопав Солнечного по спине и подождав, пока он не выпьет пол стакана, я продолжила допытываться. Может у парня проблема какая, а мы и не знаем?

— Чего не с ними? Не позвали?

Джей не разжимая руки со стаканом подыскивал подходящее объяснение:

— Я отказался. У меня преобладают желания несколько другого плана.

— Точно? Может, лучше сходишь на всякий случай?

— Точно, я справлюсь.

Захватив блюдце с творожным блинами Солнечный сбежал в комнату. Ну и пожалуйста, я помочь хотела, а он тайны развел...

Рамины подтянулись к сырникам. Лев блестел начищенной кирасой, а Дим напоминал щетку, которой кирасу натирали. Брови хмурились.

— Сырники или мясо? Блины с творогом?

— Все давай. — Хором поизнесенная фраза прозвучала на разные лады.

Усевшись за стол, Лев подгреб блинчики, сырники перехватил мрачный Дим. Мясо делили по-братски — перетягивали блюдо, пока оно не опустело. Уф, поскоре бы в дорогу, там готовить меньше...

К полудню все вещи были упакованы, запасы подъедены а мы одеты в походную одежду. На столе в гостиной лежало письмо домовладелице — она-то нашего отъезда ждать дождаться не могла. Оставив в бонус пару золотых я выгнала мужчин на улицу и закрыла дверь, ключи по договоренности перешли к соседке. Прощай, гнездо.

Повернувшись я побежала за удаляющимися мужскими спинами в одинаковых темных куртках. Сапоги захлюпали в присыпаных изморозью лужах поздней осени.

Не смотря на плохое настроение Дим вскоре разговорился с шугающимся меня Солнечным и дело пошло веселее, утренняя недосказанность растаяла. Топающий впереди всех Лев поторапливал, рвался быстрее в трактир, в котором планировали заночевать по пути в Вурус. Его мы должны миновать и двинуться далее мимо замка Турина на юг, в пяти днях пути от прилегающего к нему Хлуся и лежало Чистое Озеро. Сейчас мы двигались по Гареньвурскому тракту — дорога между двумя городами названием затейливым не отличалась. Такими темпами через пять дней дойдем до развилки к городу...

Весь день прошел без остановок под дующий со степи ветер. Опускалась темнота, когда во мгле возвышавшегося справа стеной леса забрезжили огни постоялого двора. Пустые комнаты имелись, и разместившись в одной на троих парни великодушно оплатили мне лично отдельную. Мы оставили вещи и спустились в зал. Три пары глаз сразу же предвкушающе заблестели при виде кабанчика, крутившегося на вертеле камина. Заказав все, что наличествовало на кухне и кинув монеты я вышла на улицу. Плотно затворенная за спиной дверь отсекла людской гомон с теплотой. Меня ждал лес.

Как давно я не бегала, минуло полгода... Позабытое чувство невесомости и легкости объяло и вскружило, позабыв о постоянном страхе приворожить случайного прохожего я счастливо рассмеялась. Здорово не держать себя в руках, захлебываться хвойным воздухом вперемешку с дождем. Ловить капли на бегу, заставляя их разбиваться о бегущее со скоростью молнии тело... Вымотавшись, я на ходу влетела в кучку желтых иголок под высохшей крючкообразной елью. Хвоинки прыснули веером.

Небо заволокли плачущие серо-синие тучи, дождевые слезки холодили, но поднявшая тепературу кожа ликовала от капель, от тянущейся из земли и мокрого игольчатого настила прохлады. Темные облака изливались прерывистыми струйками на лицо и казались сказочными, богатство игры полутонов палитры индиго и пепла покоряла с первого взгляда. Каждый раз небо буквально ранило неповторимостью.

Постепенно отсыревающие ботинки напомнили, что вампирка не очень-то свободна. Пора было возвращаться. Выпив на обратном пути зайца, показавшегося по сравнению с городским изысканным лакомством я вернулась в трактир, и поручила тушку на попечение повара. А сама нахально попросилась в хозяйскую ванну. Общей в безымянном заведении не было, но за серебрушку через полчаса все подготовили в лучшем виде. Теплая вода разморила, заглянув к давно поднявшимся в номер парням и пожелав 'доброночи' я с чувством исполненного долга зарылась в два тонких одеяла и, обняв подушку, уснула.

— Али, когда завтрак готовить встанешь?

Лев... Спозаранку...

— Сейчас, все будет, иду...

Раздавшийся дружный гогот заставил подскочить вместе с одеялом, пряди волос из растрепавшейся за ночь косы упали на глаза. Чтоб их... Рефлексы...

— Я ж говорил — наседка. Уй...

Запущенный на голос тапок нашел вражеский лоб.

— Я же говорил, прилетит.

И Дим туда же... Невозможная компания.

— Уйдите, я оденусь.

— Ждем внизу, поторопись давай, мы уже уходить готовы.

У... Рамин... Поворочавшись под одеялом еще с минуту и назевавшись вдоволь я поднялась, без меня не уйдут, но разлеживаться некогда, сегодня пройти предстояло вдвое больше, чем вчера. На первый день мы сделали послабление. Умывшись в принесенном служанкой ковше и заплетя косу я оделась и спустилась вниз. Троица синхронно скребла ложками в заячьей похлебке.

— Это на закуску. Выпить полностью.

На стол встали три одинаковых пузырька.

— Мы тебе так быстро надоели? — Лев за словом в карман не лез.

— Зелье поможет не заболеть, сегодня ветер сильный и дождь пойдет. Закат вчера облачный был, так что это не обсуждается. Только лечить вас не хватало.

Под удивленные взгляды и перешептывания я ушла на кухню грабить повара, эту ночь придется провести на улице. Трактиры на дороге располагались на близком расстоянии — для обычного человека в дне перехода, но мы двигались быстрее в полтора раза, Солнечный без проблем поддерживал наш темп. Так что следующий постоялый двор мы минуем днем не заходя, и покушаем вечером. Можно там конечно еды купить, но мне в общем все равно какой вес нести, а время тратить лишнее не охота. Лева тоже просто так из корчмы вытащить не удасться...

Через час компания выползла на тракт. От промозглого ветра спасли натянутые на носы капюшоны и мы пустились в путь. Днем заморосил дождик, и мимо теплого трактира младшего Рамина вели под руки, до вечера нужно было пройти еще столько же. На холоде разговор не шел, все шагали молча смотря под ноги. Путников на дороге мы не встречали, люди будто вымерли — ни всадников, ни пеших, ни обозов. Жаль, что меня и дампиров лошади боятся...

Разогретая вечером на костре еда улетела в миг и соорудив нечто вроде лежанки из спальников парни запихнули меня в середину не слушая возражений. Между Джеем и Димом спалось тепло и сладко, как ни странно, снов никаких не приснилось, верно, кровь вывелась из их организмов полностью. Утром разбудило чувство голода, заморочившись на спутниках я забыла про собственное питание. Живот заурчал, но просто встать не получилось — парни отнеслись к единственной даме по собственнически, справа Джей уткнувшись в ухо, крепко обнимал за талию рукой, слева зеркально повторяя его позу сопел Дим, его рука лежала чуть ниже, но стискивала так же крепко. Я точно есть хочу? Когда еще такой случай между двух мужчин понежиться представиться? От тел исходило домашнее тепло и приятный запах. Сладко-терпкий аромат Дима смешивался с необъяснимым Джея, обволакивал лучше любого одеяла, вставать расхотелось. Осторожно, чтобы не разбудить спящих я устроилась поудобнее и закрыла глаза.

Толпы народа на широком дворе, морось торопит молодежь к распахнутым дверям, все весело переговариваются. Вот-вот прозвучит мелодия звонка. Сзади обгоняет девушка и дружественно пихает локтем в бок. Вьющиеся рыжие волосы непокорно вылезают из-под заколки и резинки хвоста.

— Готова? Сегодня итоговая.

За меня отвечает знакомый задорный мужской голос.

— А как же, все выходные занимались.

Взгляд ищет говорившего, а сказал — не успеет...

Проступающие сквозь дремоту неясные образы прервались нецивилизованным образом. Лев ругался. Громогласно. Я заморгала, не похожие на прежние видения картины оборвались. Черти, кажется это была моя память! Ну, Рамин, держись! Я резко вскочила с постели.

— ЛЕВ!!!

На крик от костра повернулись три головы, одна с открытым ртом, не договорившем скрабезность. Ох, сейчас ему неповезет... Глаза искали предмет потяжелее.

— Лев, миленький, какого ты с утра ОРЕШЬ?

Конец фразы я прокричала ему в лицо, сидящие рядом Дим с Джеем тихонечко сдавали позиции, намереваясь как бы между прочим отползти за костер с дымящимся котелком. Медленно челюсть Лева вернулась на место:

— Уже почти одиннадцать...

За спиной разжалась рука с ботинком. На этот раз прощу. Выдохнув, я обулась и пошла к бегущему неподалеку ручейку.

Студеная водица вернула мозги на место. Лев не виноват, что память выбрала именно этот момент для приоткрытия шоры. Кусочек видения помнился во всех подробностях и мелочах, как-будто сознание и тогда принимало все как сейчас. Игра вамирского мировосприятия... И знакомый голос, такой знакомый...

Завтрак из вовремя подвернувшейся по пути куропатки согрел пищевод, сытость благодатно разливалась по телу. Ночевать сегодня в постели будем, порадоваться или расстроиться? Расстроиться... Вот так и становяться извращенками... С этими дампирами сама не заметила, как из врага переквалифицировалась в няньку-экономку... Погода сегодня снизошла до милости, ветер дул умеренный, а сурово распухающие свинцовые облака проплывали мимо так и не растеряв водицы. Из-за утренней выходки мужчины меня сторонились до постоялого двора, за всю дорогу не перебросившись и парой слов. Подумаешь, какие нежные... Извинилась же.

Трактира мы достигли к ночи, троллеподобный хозяин бесплатно(!) отдал собственную корытину, заменяющую ему ванну, и я, плюнув на все рукой, сразу залезла в нее, с заказом еды и комнат и без меня справятся. Жена корчмаря переодически приносила кипяток и два часа я таяла от удовольствия оттирая тело от дорожной пыли и грязи. Когда вылезла все уже спали.

Через два дня, как и рассчитывали, мы достигли развилки на Вурус, по мере приближения к ней на пути начали попадаться первые попутчики, проехал груженый обоз. Странно, почему раньше людей только в трактирах и видели? На дорогах до этого ни одного человека не встретилось, живут они, что-ли, в харчевнях?

Питейное-спальное заведение с одноименным названием 'Развилка' встретило шумно, с ходу из дверей вылетел вперед ногами мужичонка, шибанул в нос сопроваждающий сивушный дух. Весело люди живут, а мне не то что не посмеяться, нос лишний раз из-под шарфа не высунуть. Чтобы избежать проблем внешность на публике я скрывала. Рамин с Джеем с 'красотой писанной' свыклись, при них и смеяться можно, не ворожаться — Солнечный вампироупорным оказался, а дампиры они и есть дампиры.

За шкирку приподняв пьянчужку, упавшего прямо нам под ноги и прислонив его к росшему у входа деревцу Лев галантным жестом пригласил войти. Ага, лови топор первой... Что за мужчины... Мой наезд давно простили и взаимные подколки с шутками вернулись в графу объязательных. Аккуратненько заглянув в дверную щелку и не найдя ничего опасного я потянула ручку на себя. Сзади на шаг отступили Джей с Димом. Трусы.

На стыке трех путей гостиница набилась битком, но нам удалось выторговать один номер. Поднявшись в комнату мы долго смеялись — кровати оказалось две, но таких узеньких, что хватило бы на одну полутораспальную. Сдвинуть мебель мешали стальные крепления, не первые, знать, умники до этой мысли додумались. Пространства на полу для спальников не хватало — все занимали нескладные кроватки. Отсмеявшись, мы призадумались. Кровати две. Нас четверо, и трое на одну ну никак не поместятся. Скучковавшись, парни вытолкали меня в зал закзывать еду и отвоевывать стол, а сами погрузились в спор.

После охоты я узнала кто 'выиграл' меня. Лев. Вот уж кого меньше всего на этом месте хотелось видеть. Но спорить я не стала, а молча легла. Никаких снов и воспоминаний естественно не снилось.

Так прошло еще пять дней, к полудню шестого мы перешли мост через Полынью, а вечером входили в Хлусь. Прилежно убранные поля тянулись теперь почти от самой реки, поселок разрастался. Постоялый двор, знакомый по весне, ничуть не изменился, заняв комнаты и оставив голодающих сражаться с наливкой и ребрышками я пошла к хозяину. Положив на стойку пару медек я заказала для вида вина и поинтересовалась у трактирщика:

— Как граф нынче поживает? Графиня не болеет?

Разогнув спину дедок выглянул из-за стойки:

— Хорошо господа поживают, не в пример прежнему.

Глаза с сеточкой морщин внимательно всмотрелись, я подтянула высокий ворот. За рекой резко потеплело, и находиться в доме в куртке не привлекая лишнего внимания стало невозможно.

— Это ведь вы к нам весной захаживали?

Я кивнула. Вот это память...

Старичок хохотнул.

— Не удивляйтесь, к нам редко путники забредают, красавицы и подавно.

Я скромно потупилась. Турины значит в порядке, а святые отцы?

— А преподобные Рафус с Еримом?

— Церковь процветает, как же еще? — Протирая стойку трактирщик подмигнул. — Проповеди батюшка Ерим теперь собственные читает, ангел небесный его осенил благодатью, точь в точь опосля вашего ухода. Сходите завтра, послушайте с утречка.

Поблагодарив словоохотливого деда за разговор я отнесла вино хрумкающим уже крылья парням и поднялась в номер. Молодец, Ерим, воспользовался случаем. Рухнув на прогнувшуюся от произвола кровать посмотрела за окно — разливались серые сумерки, казавшиеся людям непроглядной ночью. Глаза слипались, вредная привычка спать прочно укоренилась.

Мотор кэма ровно урчал, мы ехали по накатанной торфяной дороге вдоль просеки. Солнце проглядывало сквозь прорехи в высоких облаках, в открытое окно задувал свежий ветерок. Прямо перед капотом проскочила олениха, машина резко затормозила. Натянулись ремни безопасности и карзина с кошкой соскользнула в ноги. Послышался приглушенный 'мфф'.

С водительского места темно-салатовыми глазами смотрит рыжеволосая девушка, знакомая по прошлому видению. От страха на ее носу проступают россыпью шоколадные веснушки. Втянув карзинку на руки и успокоительно погладив через сетку черно-пятнистую пушистую кошку с мехом, растущим даже из внутренней стороны ушек я засмеялась. Водительница, положив руки на руль и досадливо просигналив, надулась.

— Я не Доун чтобы водить как профи.

— И не надо, второго такого не переживу.

Поправив ремни и убедившись, что все нормально подруга поворачивает ключ, машина трогается, но катится теперь медленнее.

— Мэрил, такими темпами к началу учебы доедем, брось, прибавь скорость.

Совершенно не хочется провести весь день в машине, подумаешь — олень. Кошку скоро кормить пора будет, медовые глазюки-плошки с колен начинали посматривать заинтересованно-требовательно.

— Гремлинский сервис оплатишь?

Девушка провокационно скосилась в мою сторону. В кошельке гулял ветер, но я напомнила, к кому мы направляемся. Мэрил сморщила нос, стрелка спидометра доползла вверх до отметки семидесяти пяти.

Через некоторое время дорога свернула в лес, сразу стемнело. По бокам змейками завились стенки низенького овражка, то вздымаясь на пять метров, то сходя на нет. Из песчаника торчали корявые корни деревьев, нависших над машиной на подобии арки, рваным ковром с обрывистых краев свешивался мох. Из-за обилия зелени вокруг воздух казался зеленым, но сгущающийся сумрак быстро поглотил рассеянный цвет жизни. Наступил закат.

Глаза раскрылись, в углу над спинкой кровати не дожидаясь рассвета приступил к работе малюсенький паучок, старательно выплетая тонкое кружево. С подсвечника рядом, потирая лапками, скептически взирала толстая муха.

Отлично, память постепенно возвращается, у меня есть подруга Мэрил. Где-то есть. Вот только где? Чутье подсказывает, что странное место с металлическим кэмом и огромным домом, в котором, судя по всему, учатся, от сюда о-о-очень далеко. А еще у меня есть замечательная кошка. И некто знакомый Доун. Заново обретенное в голове крутилось сумбурным хороводом с переодическими неизвестными — воспоминания услужливо расписали прежние знания об устройстве машины, подкинули образ разобранного двигателя на сером брезенте и склонившегося низкорослого магомеханика-гремлина с полетевшей запчастью, видимо, хваленый знакомый тогда с поломкой не справился. Но человека, который бы именно вспомнился, не было ни одного. Ничего о Мэрил, загадочном друге-механике или Доун сверх воспроизведенного видением так и не выплыло. Странная прошлая жизнь ничем не походила на теперешнюю, мир наполняли устройства с маготехникой, совсем не свойственные тут — кэм, однозначно, далеко не единственный в своем роде, седьмое чувство подсказывало, что разнородные механизмы окружали все прежнее существование. И я определенно знаю, кого потрясти на эту тему...

От двери послышались тихие поскребывания, наученный горьким опытом Лев старался вести себя культурно. Пора, сегодня планировался маршбросок до замка барона.

Земли Дальвина напрямую граничили с графскими, пройдя по сельской тропке из поселка между полями и пастбищем мы вышли на широкую проселочную дорогу, бегущую на юг. Перед нами раскинулась степь, перемежающаяся реденьким березняком и смешенными пролесками — после Холодного Леса на звание полноценной чащи рощицы не тянули. Часам к двум с юго-востока повеяло свежей прохладой, к четырем на горизонте показалась гладкая кайма широченного озера, кристальная вода издали искрилась на осеннем солнышке. Блики солнечными зайчиками мелькали на прибрежном ясеннике. Дорога огибала Чистое с юга и поворачивала налево, к замку.

Первой зубастые башенки углядела я, резиденция барона вызвала уважение — каменная громада при ближнем рассмотрении содержалась в целости и сохранности, на широкой крепостной стене виднелись следы обновленного летом расствора, он выделялся светлыми пятнами на общем светло-сером фоне. Над прорезанными остроконечными окнами шпилями реяли синие флаги с оранжево-желтым геометрическим рисунком. Дубовые трехметровые ворота, перетянутые металлическими скобами были распахнуты настежь. Пара стражников вышла из караулки и вгляделась в наши фигуры, показавшиеся в поле зрения, алебарды держались на готове. Стоило нам подойти, и они со звоном перекрестились, преграждая путь.

— Проход на земли барона закрыт, вам лучше их скорее покинуть, господа путники.

Ближний стражник для острастки положил руку на рукоять вложенного в ножны меча, а другой, помоложе, тыкнул пальцем в прибитую выше на створках табличку. Надпись крупными буквами гласила: 'Вход воспрещен, опасно для жизни'. Гостиприимность, как она есть...

Дим уже приоткрыл рот, но я надавила ему на ногу. Моя очередь. Выступив на полшага я заговорила, не забывая улыбаться.

— Мы к барону по поводу Колодца Желаний, он нас ждет.

Улыбка на мужчин не произвела никакого впечатления. Старший, звякнув алебардой, усмехнулся:

— Госпожа вампира, барон никого не ждет, а желания вам и ваши спутники исполнят.

Вертевшийся на языке неприличный ответ пришлось проглотить, Дим, дернув за руку, вернул меня в тылы и сам уладил возникшее недоразумение. Чтоб его, вспоминай, куда попала — правый берег Полыньи не по наслышкам знаком с вампирским штучками.

После разьяснений Рамина Дальвин принял нас в рабочем кабинете незамедлительно. На дубовом столе кипами лежали сложенные расходные бумаги и накладные, сам барон, увидев наемников, встал и, коротко склонив голову, представил себя как Латье, попросив называть без фамилии. Не молодой, лет сорока на вид, владелец замка говорил размеренно и с достоинством, правильные черты лица располагали собеседника к доверию. Гладко выбритый подбородок и опрятный камзол с брюками наводили на мысль, что семейная жизнь сложилась удачно. Коротко рассказав о колодце и подтвердив размер оплаты барон пригласил обсудить подробности и условия сделки на ужине. Обустроили нас в смежных покоях на втором этаже, до обещенного приема мы успели наслушаться от прислуги жутких историй про монстра-мудреца о двух головах, вылезшего из приснопамятного колодца, розовых жабах в голубенькую крапинку и многих других неприятностях, несомненно имевших место в баронстве. И не знаешь, чему верить, а чему нет.

Вечером мы выяснили, что как минимум, одна история правдива — за столом, рядом с хозяйкой, на широком кресле сидело человекоподобное существо с двумя головами. Кудрявые макушки увенчивались одинаковыми колпаками странствующих философов, на неестественно расширенном туловище еле сходился синий бархатный халат, расшитый золотистыми значками из астрологической энциклопедии. Нам представили первую жертву активизировавшегося колодца, давнего друга семьи — Полина. На время знакомства обе головы прервали разговоры с соседями — полненькая жена Дальвина беседовала с левой, а правая в это время пыталась читать нравоучения младшему сыну правящей четы, потихоньку сползающему с высокого стула под стол. Пятилетнему сорванцу не терпелось покинуть скучное сборище взрослых, но его останавливала рука старшего брата, предупреждающе лежавшая на спинке. Вежливо каждая голова по отдельности с нами поздоровалась, назвалась одинаковым именем, а после вернулась к прерванным занятиям. Восемнадцатилетний наследник барона — Бенэ, сообщил, что Полин пожелал стать вдвойне умнее. Я вежливо прыснула в салфетку, головы Полина сделали вид, что не заметили. За ужином нам рассказали, что наша команда отнюдь не первая, в рощу с начала месяца отправилось две группы и трое одиночек. Пока никто не вернулся, но нашей четверке искренне пожелали удачи.

В общем вечер прошел мило, юный Дальвин, пока не видел отец кидал на меня пламенные взоры, парни по бокам поощрительно пинали ногами под столом, не забывая орудовать вилками и ножами сверху. Глядя на тающую снедь я подсчитывала сэкономленные монетки, настроение повышалось.

Выступление планировалось на утро и выяснив конкретное местоположение рощи мы разбрелись по комнатам. Перед сном я порекомендовала парням поинтересоваться у хозяина на счет сопровождения на ночь. Лев тут же галопом ускакал, а Дим с Солнечным, сморщившись, как от тухлого бобрика, чокнулись первой дозой успокоительного зелья. Я присоединилась.

На рассвете проважать нас вышел барон со старшим сыном. Бенэ на прощание потискал под недовольным взглядом отца слегка помятую вампирку, пообещав шепотом в следующий раз подобрать к комнате отмычки. Я-то думала, что за мыши в дверь скребутся...

После утренней дозы зелья все окружение заплыло млечным маревом и видилось будто сквозь толстое стекло, голоса спутников теперь доносились словно через затычки в ушах. Снадобье вызвало апатию, и мы медленно побрели по тропинке к перелеску.

Постепенно стало теплеть, по мере приближения к границе шабутной рощи в сумки складывались куртки, перчатки и шарфы. Свитер запихался уже еле-еле, о погодных выкрутасах барон ничего не сообщал, и мы не приготовили легкой одежды. Когда мы подошли к первым деревьям Рамин с Джеем остались в одних рубашках и брюках. Еще одна контрольная порция успокоительного и мы вошли в ничем не примечательную с первого взгляда кущу. Если не считать примечательным ярко зеленеющую листву без единого желтого пятнышка...

Жара понемногу спала, но по-прежему было тепло, попадающиеся березы и липы по мере продвижения вглубь по прежнему не подозревали о наступившей осени. Летние букашки и бабочки деловито перепархивали с полевых цветов, с востока раздавалось чириканье сойки, передразнивающей воробьев. Пасторальная картина расслабляла.

Неожиданное восклицание Солнечного переполошило.

— Зелье не действует! Не действует!! — Джей надрывно протянул руки к глазам — Свяжите меня! Скорее!

Лев захихикал, идущий впереди Дим обернулся с выражением изумления.

Ситуация показалась до ужаса смешной и я опустилась на кочку, схватившись за живот от хохота.

Очнулась, когда Дим тряс меня за плечи, попутно вливая мутный настой. По щекам что-то текло и жглось, глаза охотника смотрели с тревогой.

— Все в норме, можно отпустить. Дальше сама.

Приступ смеха отпустил, но рядышком в невменяемом виде на тропинке сидел Лев, стеклянные глаза мечтательно уставились в небо. Пока Дим пытался поить брата я побежала к Джейко. Он стоял около осины поотдаль со взором, полным ужаса, губы неразличимо бормотали. Руки по прежнему были подняты.

— Джейко? Все в порядке, — я осторожно подошла сзади и обняла его, — ничего не случилось...

Спина дернулась и вот я уже в его объятиях, сверху с лихорадочным блеском смотрят карие глаза.

— Ты потеряешь себя из-за меня... — Руки на спине судорожно сжимаются, косточки начинают трещать. День объятий объявлен, не иначе... И как он так быстро двигается? Я даже смазанных движений не вижу...

— Если отпустишь, не потеряюсь.

Подоспевший Дим помог: без сантиментов сунув под нос порошок, от которого Солнечный мигом расчихался, и опрокинул в него остаток из флакона.

Пять минут спустя наша компания с постными лицами расположилась на ближайшей полянке и распивала эликсир шали. Пальцы комкали коричневый платок с серебристыми разводами — вампиры таки плачут. Белым искрящимся серебром. Волна безумия прошла, и все пристыженно думали каждый о своем. Если бы предусмотрительный Дим не прихватил экстракт про запас, то из лесу никто не вернулся бы. Простенький настой травы посчитали брать лишним, ограничась убойным зельем, снижающим активность эмоционального плана. Но коварный колодец играл по своим правилам, рощу пропитал магический фон, который снимал практически любые внешние воздействия, кроме самых слабых. Ко всему прочему, мозг затрубил запоздалую тревогу — в воздухе витал наркотик, проникающий в кровь через кожные поры.

— Шали хватит не более, чем на трое суток. Вернемся или пойдем дальше?

Озвучив вопрос Дим обвел собрание взглядом.

— Я за поход. — Может, успеем.

Лев и Джей согласно покивали и мы тронулись дальше. Направление в общем не имело значения, рощу, хоть и маленькую, за весь день не обойти, а завтра колодец на новое место прыгнет, так что шли, куда глаз ляжет. В карманах стукались склянки с эликсиром и при малейшем намеке на нестандартное поведение мы дружно наваливались и вливали в несчастного горькое питье.

На очередной стоянке, когда солнце скатывалось к вершинам деревьев, в нос попал незнакомый сладкий запах. Так-так... Чую, людским духом пахнет.

Конкурент дислоцировался на верхушке яблони в шести километрах. На крики не спустился, но стоило затрясти дерево и он свалился вниз вместе с поздними наливными яблоками в ворохе листьев.

Среди упавших плодов с шалым взглядом сидел паренек в типично деревенской суконной рубахе с ярким поясом. Старый лапоть красовался дырками на левой ноге, правая босая светила голой пяткой. Каштановые волосы, взломаченные на подобии Лева, достигали плеч.

— Г-г-господа хорошие, не погубите, — собрав глазки в кучку мальчишка подобрал ноги и встал молитвенно на колени, — сударыня милостивая?

Избрав единственную даму как наиболее слабое звено он заискивающе вглядывался в меня. Я с недоумением смотрела на спутников.

— Первый раз вижу, чтоб у вампирок защиты просили... — слова Дима произвели впечатление, мальчишка отшатнулся к Джею.

После спаяного элексира найденыш рассказал, что попал в рощу день назад. По его словам, он пас коров при селе на востоке от Чистого, и одна буренка отбилась от стада. Ее он и пошел искать. Умудрился заблудиться в перелеске и забрел сюда, ну а дальше... Веселый колодец развлекался, как мог. Рогатые зайцы, ранее упоминаемые розовые жабы в голубенькую крапинку и прочая местная фауна убеждали гостя в его невменяемости. Ночь пастух пережил исключительно благодаря смекалке и яблоне — пока он трясся от страха на ветке, внизу, его не заметив, промаршировал отряд скелетов в истлевших саванах. Слезать после этого с дерева Фая не спешил, а когда нас увидел, решил, что явился очередной морок.

Пополнившейся компанией мы до темноты отсеяли еще с пятнадцать километров, теперь шли медленне — пастушок, возомнив себя великим следопытом, рвался на разведки через каждые пять минут и норовил провалиться в любую мало-мальскую яму. Неуклюжего члена команды ловили за шиворот, изводили банками шали, и засовывали в середину цепочкой двигающегося отряда. От туда он сбегал через минуту — по середке шла я, а после представления Дима парень меня шугался как черт ладана. Оставить недоросля было жалко, бестолковый, но человек ведь.

Спали мы, вняв опыту пережившего ночь Фаи, на деревьях. Точнее, мои компаньоны спали, а я смотрела на них. Сон на голодный желудок не шел, бегающую волшебную живность я в рот не взяла бы и при смерти, а с собой мы захватили только сухой паек для 'теплокровных'. Угомонившийся герой дня почивал с открытым ртом на березке, обхватив ее что мать родную. Рамин оккупировали высокую иву: Дим спал в широкой развилке, как в гамаке, выше двумя метрами, свесив руки и ноги вниз по разные стороны изгибающегося дугой ствола, похрапывал Лев. Джей облюбовал дубок, и пренебрегая страховочными ремнями, расположился на широкой ветке как на лавке дома. Поза напомнила кошачью, в Гарени соседский кот-баюн так же, подложив мордочку на передние лапки и вытянув чуть согнутые задние, часами пролеживал на дереве под окнами в гостиной. Любопытный зверь находил наблюдение за нашим ненормальным семейством делом чести, оставляя пост только на время плохой погоды или обеда.

Вспомнилась первая волна сумашествия, застигшая всех в расплох. 'Ты потеряешь себя из-за меня', и как это понимать? К чему требовать связать руки?.. Ох, трясти надо Джея, чего-то он темнит. И силы неожиданно откуда-то взялись, я же и мельком не уловила движения, когда он обнял меня... На переодических тренировках, которые парни устраивали на заднем дворе после выздоровления, ничего подобного за ним не было заметно. Подкинутое колодцем безумие у каждого из нас было персональным, меня пробрало на истерический смех, Лев улетел в наркотические неземные дали, а Джей... Боялся сделать нам больно? Зачем еще просить связать себя? Одного Дима миновало, и хорошо, если не он, то мы бы овощами остались. Волновался за парней и за меня, приятно. Друзья — это есть хорошо.

Ранее утро разбудило шорохами, просыпались птицы. Промаявшись полночи, удалось заснуть не задолго до рассвета, и я не выспалась. Требовательно заурчал живот. Погоди, родной, выберемся — отъедимся. Без крови не умру, вялая буду да злая, но по большому счету кроме пониженной регенерации страшного нечего не случиться. Главное, не убивать меня, и все будет в норме. Протерев глаза проверила троицу — за ночь Лев сполз с ветки дерева вниз и теперь висел на веревках под ней, продолжая посапывать, плавно покачиваясь от ветерка. Дим позы не поменял, все так же лежал в рогатке. Солнечный, перевернувшись на спину и заложив руки под голову, смотрел в гуляющую листву кроны.

— Джей, — я тихонько позвала, дуб был ближе всех, но я все равно опасалась разбудить остальных, — а где Фая?

Его березка пустовала шелестя гибкими тоненькими веточками.

— Сбежал ночью. Я пробовал догнать, но он как сквозь землю провалился. — Джейко сел, свесив ноги, — как ты без крови?

— Не очень, но жить буду.

Вот Фая пакостник, только шаль зря переводили на него... Вскоре поднялись Рамин и посвятив их в побег неблагодарного пастуха мы двинулись дальше в глубь рощи. Завтракающие на ходу мужчины хмуро переговаривались — как мог деревенский пастух уйти от Джея — непонятно. После спаррингов о возможностях друг друга они знали не по наслышке, способности Солнечного братья оценивали весьма высоко.

Выкидываемые по пути следования куриные косточки вскоре собрали за нами небольшое цветастое сопровождение — розовые жабки приноровились ловить объедки на лету, и издавая нечто среднее между кваканьем и курлыканьем не отставали до последней косточки.

О том, что мы находимся на враждебной территории напомнил человеческий крик, раздавшийся буквально в десятке шагов. Через пару секунд мимо просвистел мужчина в одних полосатых портках и развивающейся бородой до самого пояса. А за ним, буквально по пятам, строем трусили скелеты... Женские. Истлевающие саваны кокетливо поддерживались покойницами на уровне бывшей груди, на руках и ногах бренчали золотые браслеты, звенели усыпанные драгоценными камнями мониста. Мужик, с разбега впившись намертво в замыкающего процессию Лева, повис на его руках, чуть не повалив при этом.

— Спасите!!! Чести лишают, ....(женская особь отряда присмыкающихся, состоящая в нетрадиционных отношениях с родственниками по линии мужа)!!! Соорентировавшись с ходу Джей с Димом схватили нас за шкирятники и буквально закинули на ветви ближайшего дерева. Причем Солнечный швырнул Лева вместе с вопящим проклятия прицепом.

Внизу сосны скрежетали косточками прелестницы, и тянулись к из-под носа уведенной добыче. Новоприбывший продолжал самозабвенно предаваться сквернословию. Я выплюнула попавшие в рот во время перелета иголки и выпутала косу из смолистого лапника. Сумка осталась внизу, забравшимся в последний момент на дерево парням было не до вещей.

— Все целы?

Дим, тоже потерявший поклажу, бегло осмотрел меня и брата с Джеем на соседней ветке. Ответил Лев:

— Если отцепить этого клеща, то буду цел... — Рамин безуспешно пытался расковырять сжатые пальцы покрасневшего бородатого, изливающего поток брани. Схватив мужика за горло так, что тот захрипел, Джей влил в него зелье. Через минуту крик стих.

— Вы, это, благодарствую. — Грамматика родного языка после романтического свидания с нежитью у дяди хромала. Жутко захотелось смеяться и я присосалась к бутыльку. Рядом то же действие повторили парни.

К групповому древолазанию умертвия отнеслись философски, на верх за нами не полезли, а потрясти не догадались. Вскоре загробный отряд расквартировался на вылезающих корнях.

— Мать моя женщина, никогда больше ничего желать не буду... — Оторвавшийся от спасительного плеча дядька обнял ствол и залился горючими слезами. Нам поведали очередную жуткую историю. Купец, представившийся Захром, неудачно проворовался при высокопоставленных свидетелях и пустился в бега. Какие духи его попутали в заповедную рощу лезть прятаться он и сам не понял. В первый же час в лесу торгаш набрел на колодец, и пораскинув мозгами, рискнул загадать желание для души, раз уж с материальным планом не сложилось. О коварстве источника Захр был осведомлен, но посчитал что с безобидными чувствами в случае чего справиться в состоянии. Пожелал он гарем кашимского султана. В детстве мать читала сказки о былых временах, и пышногрудые и волоокие красавицы въелись в память благодарного слушателя на всю жизнь. Ну и получил он — стройный косяк, поднятый из вечной усыпальницы. Трое суток купец бегал от безобидного светлого чувства, завладевшего косточками. Пока удавалось уходить, покидав шишки в поклонниц купец хрипло похихикал — скелеты разумом не обладали, и потеряв из виду цель, вскоре разбредались. Вверх головы они не поднимали. Как его эскорт отнесется к нам он не знал, за время марафона по пересеченной местности кроме представителей волшебной фауны он никого не встретил. А вот колодец видел еще не раз, но от желаний воздерживался. Этим утром только мимо пробегал. Мы навострили ушки.

— А сможешь показать, где? — боюсь, что настойки шали такими темпами не хватит и на сутки, и если не найдем подарок кудесника до вечера, то завтра придется покинуть рощу.

— Примерное направление, — успокоившийся Захр выклянчив у Джейко сухари и флягу с водой восстанавливал потерянный за время голодания вес. Хрумкал заразительно. Обед на сосновом ярусе поддержал Лев, и немногочисленная сохранившаяся снедь вылезла из недр сохранившихся сумок. Кишки заворочались, нос по собственному посылу выделил новый сладкий аромат. Только жажды человеческой крови не хватало! Ноздри раздулись, улавливая знакомый сладкий аромат Джея с неописуемо притягательными нотками, нет... Я его не хочу есть, не хочу... Желудок не соглашался. Отвлечемся, подумаем о запахе Захра, почему его не учуяла на расстоянии? Пространственные шалости колодца? Скорее всего, умудрился же пастушонок от Солнечного сбежать... Солнечный... Ням... Мозг плодотворно перемешивал в рассудке голод и неуталенное желание ночных видений. Попытка прекратить безобразие породила головную боль, и глухую стену, блокирующую контроль над эмоциями.

— Ле-э-э-в!

Ногти проникли в древесную плоть и, стерев в порошок препятствие, рука сжалась внутри соснового древа в кулак. На скребущий звук и голос повернулись все. Лев с торчащим изо рта ломтем вяленого мяса, Джейко и Дим с лепешкой, которую делили на пополам, Захр с обмусоленным сухарем. Лица... немного отдавали слабоумием.

— Уверена, что я нужен?

Голос Лева подрагивал, кусочек изо рта вывалился и полетел вниз аккурат в 'декольте' обладательницы савана.

— Ага.

Ухватив его покрепче и еле сдерживая незнамо откуда взявшуюся силу, чтобы не сломать запястье, я перепрыгнула с добычей на соседнее дерево, а от него на следующее и не остановилась, пока сосна не удалилась на достаточное расстояние. На размашистом дубе в киллометре ноша была отпущена и я прислонилась к стволу, закрыв глаза. Лева вампирское чутье хотело во всех смыслах меньше остальных, как еда он после ведьмачих элексиров отдавал горечью, а как любовник не воспринимался. Ему и караулить.

— Я очень голодна... Посмотри за мной, ладно?

Глаза открылись, и некстати увидели Рамина, близко-близко.

— Ты что делаешь?

Насыщенно-синий взгляд моргнул, Лев натужно отодвинулся, снимая руки над моими плечами.

— Ничего, просто забыли, что ты с нами можешь сделать...

Усевшись на ветку Лев с усилием тер виски. Я опустилась сбоку.

— Больно?

— Необычно. Поздравляю, ты впервые применила настоящее принуждение. Растешь... — Радости в голосе не было ни капли.

— Принуждение? Это не то же самое, что и очарование?

— Похоже, но не совсем. — Тон сменился на лекторский. — Принуждение может происходить и без физических действий. И оно на порядок мощнее, от него не всякий ведьмачий элексир спасет. В общем, сама резберешься со временем... — Рамин, облокотившись на меня, запрокинул голову и его затылок опустился на мою макушку, — Осторожней с нами, хорошо? Мы к тебе относимся, как к другу... или даже сестре. Братец, и тот расстаял... Хоть еще и не осознал ...

Голова трещала, но душа от такой новости встрепенулась. Вампиру охотники приняли в круг доверия! Ласково потеплело на сердце, по жилам волной потекла приветливая и послушная сила. Неуправляемый хаос потихонечку прятался на дне черепной коробки, шторм стихал. С такими братьями за плечами весь мир перевернем! Как мало времени нужно оказывается для сродства.

— Будем друг дружку беречь, — похлопав по коленке Лева я осторожно убрала голову, на самом деле полегчало, — пойдем, мой лекарь души, кажись отпустило. А то без тебя все доедят...

Упоминание о еде вернуло Лева к привычной роли голодного духа.

— И верно, я у тебя в сумке заначку припрятал. Если скелетины разбрелись, и Дим ее унюхает...

Соскочив с двухметровой высоты и утянув следом меня Рамин рванул к дубу, явно показывая, что если они и не разбрелись, то проблемы это исключительно их. Зомби повезло, и древние косточки гнев Рамина, стремящегося к заветной нычке, избежали. Испытал его Дим, роющийся в моей сумке. Унюхал солонину...

Лев с криком орков-налетчиков накинулся на брата и они покатились по земле, в полсилы награждая друг друга зуботычинами. Сумка была позабыта, ею занялся Джей. Отойдя тихонечко на край поляны он достал нож и нарезал сало. Первый бутерброд достался спрятавшемуся за сосной торговцу. Рамин прекратили побоище после первого же чавка и спохватившись побежали к сумке. Им благородно оставили половину. Глаз не нарадуется на этот детский сад на выезде... Где моя бутылька?..

Ближе к вечеру жалобы на жизнь Захра плавно переросли в завывания. Колодца так и не нашли. Устроившись на очередном дереве пораскидистей мужчины доедали дневные остатки.

— Али, может поешь?

Заботливый Джей готов был пожертвовать последней от сердца оторванной лепешкой.

— Спасибо, но чтобы ее переварить кровь нужна... Поделишься?

Спросила я в шутку, по привычке не улыбаясь при постороннем. Шутку не поняли — Солнечный с готовностью подвинулся и подставил шею. На коже рядом с татуировкой отчетливо проступала бьющаяся жилка, рот наполнился слюной. Из-под вампирской оплеухи Джея выдернул Лев.

— Жить надоело? Не правоцируй, ей сейчас хуже всех.

Джей потирал ушибленный копчик, Рамин действовал не церемонясь.

— Я честно. Почему не попробовать человеческую кровь? — Джей наклонился и посмотрел на меня. И правда, почему я не пробовала человеческую? Не было добровольцев? Нет... На самом деле просто страшно, что начав не смогу остановиться, не смогу пить звериную снова... И тогда, рано или поздно, случиться чья-нибудь смерть. Кровавое безумие молодых вампиров породило множество легенд... И, если честно, я боялась что изменится отношения Рамин ко мне, они — охотники и этим все сказанно.

Дим прекратил беспредел втащив Солнечного на насест повыше и начал тому что-то втолковывать на ухо. Подслушать воспитательную речь не получилось.

Этой ночью из-за голода опять не спалось, зато к утру я придумала план выслеживания колодца. Немного зелья еще есть, на пол дня хватит. Мое самоубийственное мероприятие обсуждали с пеной у рта, но в итоге согласились, и на голодный желудок я с Захром вышла на тропинку. План был прост — колодец за время нашего путешествия по лесу так и не появился не разу, зато торговец натыкался на него не единожды. Соответственно, ловим на живца. Одного его не отпустим, а в моей скромной компании... В общем ловим, полтора часа уже как... Захр не перестает ныть о пустом желудке, еле плетется. Нефиг вчера все съедать было. В допустимом отдалении следуют Рамин с братишкой. Идем, никого не трогаем, и тут раздвигаются кустики и высыпают на дорожку давние знакомицы.

Деревья поблизости, как на зло, растут все низенькие и чахленькие. Присевший от подарка судьбы бородач получил ускорение волшебным пенделем и помчался сквозь кусты, я следом. Захр петлял как заяц и хрепел как племенной хряк, но взял верное направление на виднеющуюся в глубине лощины полянку, посреди которой высилось разлапистое ореховое дерево. Мы соскальзывали с дорожки гравия, ведущей к прогалине, когда все звуки внезапно отрезало. Скелеты за спинами внезапно исчезли. Как и все остальное — за спинами весь окружающий поляну лес заволокло белесой непроглядной завесой, создалось впечатление, что лужайка изолирована от всего мира. Торговец дико заозирался по сторонам, ступая за мной след в след. Повисшая глухая мгла поглощала все звуки, не было слышно даже собственной поступи. По шажку мы двинулись вокруг широкого орехового ствола и кустистых ветвей, свешивающихся до самой земли. Зарастающую осокой кладку из позеленевших от влаги и древности камней Захр увидел первым.

— Вот она! Треклятая лужа! — Торговец схватился за сумку на плече, стараясь спрятать за моей спиной упитанный зад. Затычка из флакона с шалью остановила словестные излияния. Для храбрости я приняла на грудь тоже самое. Нашли!

За деревом светло-серебристым мхом пестрела бревенчатая колодезная надстройка с приземистым ветхим срубом покосившегося козырька. С ворота, подобно висилице, свешивался обрывок намотанной ржавой цепи. На камнях кладки сквозь туманное марево поблескивали бриллиантовые капельки. Выглядит загадочно, но до безобразия безобидно.

— Давай подальше отойдем?... — Просительно умоляющий тон заставил прислушаться к голосу рассудка, подождать остальных и правда лучше поотдаль.

Захр за лямку заплечного мешка тянул к лапам орешника когда весь мир взорвался вспышкой боли, расходящейся из собственной груди. Сначала я не поняла, что случилось — как в замедленном представлении медленно стала удаляться фигура заторможенно-замороженного Захра, лицо его будто вытягивалось от ужаса. Чего он боится, ведь это на самом деле сносит меня, а не его. А несет меня... Инерция от кола, вошедшего в грудь по самую серебяную шляпку. Всполохи яркого света, возникающие в сознании, молотами бъют в мозг, боль из груди разбегается по венам и скоро встречается с новой, рождающейся в спине. Жуткий удар сзади ломает ребра и я падаю во тьму. Еще один удар по голове выключил восприятие, но перед этим, на границе с нибытием успел прорваться знакомый голос, тот самый...

— Лис, Лис, только не так...

Слова сверлили череп, не давая провалиться в забытье. Горло пекло сладкой лавой, текущей к онемевшей груди. Туда она вливалась воронкой водоворота и безвозвратно терялась.

— ... пей, пожалуйста...

Изверг, как пить в дырку? Спасите в темноту...

Прошло три часа. Внутренние часы работали исправно, чего нельзя сказать об остальных составляющих, скованных неподвижностью и холодом. Я лежала на чем-то теплом, даже горячем. Вокруг ни видно ни зги. Абсолютная тьма, ни проблеска, ни лучика, ничего.

Поправочка, подстилка оказалась одушевленной. В ноющую даже сквозь заморозку спину тукнуло. Догадываюсь, кому принадлежит сердце! Холодный тон, долженствующий случаю, вылез хриплым шепотом.

— Доун, не обяснишь все сейчас же, до попозже не доживешь...

Сложно сказать было, что с пеленок дружили? Волосы все повыдергаю и бабушке пожалуюсь! Она внучека любит... воспитывать. Отрывочные воспоминания реяли рваным стягом: вот я сдана бабушке на новогодние праздники и к ней в гости приходят соседи — стройная дама, которую язык не поворачивается назвать старушкой, и черноволосый маленький мальчик в ярко оранжевых рукавицах с синим узором. Как я тогда завидовала варежкам... А вот я сажусь за первый в жизни стол, за которым мне предстоит учиться, только отворачиваюсь и за косу дергают — вездесущий сосед превратился в соседа по парте. Вручение аттестатов в старшей школе: мы стоим на трибуне на спортивной площадке, украшенной по случаю праздника полосатыми лентами и разноцветными шарами. Вытянувшиеся нестройной линией одноклассники, шумно, стараясь скрыть волнение, переговариваются и сжимают руки с зажатыми корочками. Родители и преподаватели образуют шумное яркое море. Бабушки в первом ряду скооперировавшись снимают сразу и на камеру и на фото. Мы машем аттестатами и скалимся. Школьный бал, на который сговорились идти вместе — Анджи, приглашенная Джейком пошла с Гарнером, а я и вовсе не планировала его посещать. Но ради друга пришлось — партнерство и взаимовыручка с первых совместных каверз обязывала к жертвам. Последнее — продолжение видения. Мы с Мэрил ехали на ранчо к Доун, вот он, загадочный друг-механик. Кусочки головоломки сошлись.

— Джейк? — Вопрос вырвался надсадно. Ответила тишина.

Я попробовала пошевелиться, что там с ним? Сердце бъется, горячий как всегда... Скованное как от обезболивающего тело не слушалось, блин, после стоматолога плохо так не было... Две минуты стараний и я сползаю под горячий бок, утыкаясь носом во влажную кожу. Пахнет вкусно, съедобно скажем. Аппетитно! Заторможенный мозг не сразу дошел до истины, принесенной кончиками рецепторов. Пахло кровью, в нее я носом и вляпалась. Страх заставил напрягать мышцы и возвращать способность двигаться. Неужели я съела лучшего друга? Ощупывания выявили два липких пятна — на шее и правом запястье. Ниже уха осязались две аккуратных дырочки, как от зубов. В панике пальцы нащупали во рту выросшие клыки. И правда, съела... Ранки уже не кровили, но на руке дело обстояло хуже, кожа разорвана и продолжала выступать свежая кровь. Повреждено до сухожилий скорее всего. Оторвав от собственной влажной рубашки лоскут наложила нетугую повязку, больше сделать в таких условиях ничего нельзя, сумка с аптечкой осталась у Захра. Слава богам и вечному двигателю, других повреждений не было. Джей лежал не подавая признаков жизни, но умирать незамедлительно не собирался и я рискнула его оставить.

Разведка ползком доложила, что мы находимся в круглой каменной яме два на два метра. Сверху потолок, как не тянулась, отсутствовал, под ногами сухой неровный пол усеивался металлическими круглешами разных размеров. Угораздило нас угодить в колодец.

Вернувшись к Джею я приподняла его и прислонившись к стене облакатила на себя. В болезненном состоянии солнечный мальчик холод не переносил, вампирское тело в этом отношении конечно не идеальный вариант, но лучшего не было.

Собственная грудь отозвалась просыпающейся болью, совсем про кол забыла... По всем правилам я должна лежать надежно упокоенная рядышком, а вот нате вам, ползаю. Колюще дырявящего из меня ничего не торчало, царапины и той не нащупала, только всплеск боли сквозь рассасывающееся онемение. Ладно, с собой попозжее разберемся... Руки залезли в изрядно отросшие мягкие спутанные волосы, пока Доун не очнется, побалую себя забытым чувством.

Постепенно сердцебиение учащалось, интервалы между вдохом и выдохом сокращались — мужской организм нормализовывал работу. Пальцы выплетали пятый колосок, когда меня тихонько позвали.

— Али?

— Джейк, дорогой, память отшибло? Давай уж просто Лис.

Пусть он и пострадал, но столько времени от меня скрывать мое же прошлое!

— Лис... Алиса... Прости.

Сердце забилось чаще, волнуется, гремлин недоделанный, имя полное вспомнил. Вечно, как натворит делов, так сразу — Алиса!

Стон от попытки отстранится от меня отложил экзекуцию до времени выздоровления.

— Ты тоже прости, я тебя надкусала.

— Знаю. Сам руку грыз. Ай, волосы пусти.

Неосознанно сжавшаяся рука выдрала зацепившийся волосок.

— Чего?!

— То, разовал запястье и поил, а потом, когда клыки выросли, на шею переместил, рука еще пригодиться...

— Э'Джей, — у меня была своя привычка выражать недовольство, таким именем его имели привычку величать наши бабушки. Этак, с младшей группы детского сада, — объясниться не желаешь?

— Лис, не до сантиментов было, помнишь, в тебя кол запустили?

Как не помнить такой досадный факт... И откуда прилетело — не понятно.

— Извини, спасибо. — Я сползла пониже, чтобы ему было удобнее и помогла подсесть повыше. Голова удобно устроилась на предплечье. — Ты в порядке?

— Скоро буду.

Будет... Как жаль, что нет ни капли света.

— Как тут оказался?

Ниже булькнуло, смеется надо полагать...

— Крылышки отрастил...

— Джей, престань хохмить, — я притворно сжала в локте руку у горла ниже ранок, — признавайся, где вас носило и почему ты тут один?

— Мы маху дали. Пока со скелетами возились, вы к колодцу успели выйти. К тому времени, как мы подоспели Фая уже успел нажать на спуск. Я за тобой сразу прыгнул, а Рамин к этому недоделку кинулись. Должны скоро сообразить, как нас вытащить. Если это возможно в принципе...

Я перебила, кто-кто меня подстрелил?

— Стрелял Фая? Недокормленный пастушонок?

— Угу, — Джей поерзал устраиваясь под рукой, которую я забыла с него снять после 'удушения', вторая вместо волос зарылась в монетный настил, соблюдая правила приличия, — только он теперь не недокормленный. Свидание с нами произвело на него неизгладимое впечатление и он приоделся, прибарахлился и, кажется, подкачался за день.

— Эм?

— То, что мы успели увидеть — человека, очень похожего на него в полной экипировке охотника. Из арбалета выстрелил кол с серебряным наконечником. На пару секунд опоздали, тебя в колодец прямо с кладкой вынесло. Я следом нырнул, там вода сначала ледяная была, а потом сознание потерял. Очнулся уже в полной темноте, на ощупь тебя нашел и кол вытащил. Дальше знаешь...

— Прекрасно, дерево и серебро на вампиров нынче не действуют... — Информация для раздумий. Серебро паленое попалось? — Слушай, а колышек где?

Осененная идеей я зашарила рядом обеими руками, наконец выпустив Джейка.

— Справа посмотри... Оух, не по мне можно?

— Конечно! — Захватив найденный колышек кончиками пальцев я мстительно перелезла обратно тем же путем, сделав по дороге остановку.

— Погоди, выберемся, все припомню... Стой, ты его в руки взяла? Брось! — Восклицание запоздало. Я сжимала деревянный стержень за металлическое острие. Руку холодило, немного щекотало, но не более.

— Тише, погоди. — Я нашла неповрежденную руку и положила сверху на свою со стержнем. — Не жжется, точно серебро?

— Выглядело как оно, секунду. — Зашуршало, а через несколько секунд в руку лег круглешок. — Ну как?

Я пожала плечами, и подкрепила звуком. Темнота доставляла неудобства.

— Никак. Тоже щекотно. — Ладонь как перышком поглаживало. Неожиданные объятия из кромешной темени напугали. Еле денюшку запрятала.

— Лис, обожаю. Ты просто невозможный вампир!

— Джейк, отпусти, гру-у-дь... — Я сдавленно пыталась прекратить пытку.

— Извини, забыл.

Повисло молчание. Через мокрую ткань грел теплый бок. Дыхание рядом всего в нескольких десятках сантиметров вызвало в памяти новые воспоминания — та же темнота, класс с выключенным светом, и учебный фильм по астрофизике на мерцающем экране. И то же дыхание рядом, совсем как сейчас вызывает мурашки на спине и привкус... ожидания чего-то неизведанного? В онемевшей груди зародилось необычное сжимающее чувство, и как и тогда я спешно растопила его другими неотложными мыслями.

— Джейк? Расскажи про меня, а? Я все очень смутно помню, и отрывочно...

Просительные нотки заставили тьму засопеть.

— Дже-е-ейк?

— Не могу.

— Почему? — Щипок за бок расшевелил оппонента, поймав мою руку Джей по-свойски прислонил меня к стенке и устроился на прежнем месте.

— Если рассказать о прошлом, то сама ты его потом не вспомнишь. Во время перестройки физиологии на вампирскую клетки мозга начинают работать в полную мощность, происходит активный перерасход запасов энергии и память блокируется. Постепенно, с течением времени и развитием способностей организма она открывается, но если извне приходит новая информация, то память заменяется ложной или вообще стирается. Если бы я признался, что твой друг, то ты, вероятно, никогда бы не вспомнила ни одного эпизода, где присутствовал я. Вампиры видят и воспринимают мир по другому и новое восприятие подавляет прежнее. Извне воспоминания восстановить не возможно, только изнутри. Помнишь, что думала обо мне раньше?

— Угу. — Друг-товарищ, всегда к услугам по части каверз и раздолбайско-пакостного времяпровождения. Друзья до гроба с первой, подложенной под упитанный воспитательский зад, кнопки.

— Сейчас немного иначе, так?

— Ну... Повзрослел... — Печально, никто справедливость не восстановит, память нажатием клавиши не закачает... И про его неоткуда взявшуюся силу теперь не спросишь...

— Лис, — невидимая голова пыталась запракинуться и посмотреть на верх, — я по-твоему изменился, да?

— Да, — рука, потянувшаяся к шевелюре, перенаправилась в монетное дно, — раньше ты более безобидным казался, что-ли. Странно, вроде вампиру наоборот должно казаться...

Раздался самодовольный смешок:

— Наконец оценили по достоинству... Папа обрадуется. — Голова заерзала — Твое чутье просто обострилось, раньше и мимо Рамин прошла бы не обернувшись.

— Мимо Лева и сейчас можно также пройти.

— Не наводи поклеп, им в след девушки от трех лет до сотни оборачиваются.

— Не хохми, грудь болит. — Я потерла пострадавшее место, на крови Джейка не только затянулась рана, но и пропал голод. Рука блуждала под покровом монетного слоя, зарывшись почти по локоть. Когда же глина или камни будут, сколько сюда за века денег набросали...

— Лис, вообще я хотел тебе кое-что сказать. Не говори Рамин ничего о прошлом пока все не вспомнишь, ладно? — Рука легла на мою, невесь как оказавшуюся на его животе, и легонько сжалась. Снизу раздался хруст — попавшая под рефлекторно сжавшуюся левую руку монетка с камушком рассыпалась. Кажись, дно не так и далеко было. Излучающая жар кисть не торопилась разжиматься. Мысли запрыгали, приоткрывая занавес над укромным уголочком памяти сноведений. Рубашка разошлась, рука Джея прижимала мою к голому прессу, под кожей чувствовались ощутимо напрягшиеся твердые мускулы. В нос змейкой вполз аромат наконец опознанного слабого муската со сладковатым послевкусием. В этот раз пить его не хотелось совершенно, преобладало стойкое желание иного толка...

— Гадство, чтоб эту кровь! — Как хочется, чтоб она не ворожила! Даже не спасти никого без эротических последствий!

— Ты чего?

Мужская рука сползла, я выдохнула и тут же убрала свою.

— Ничего. — Главное, дышать ровно. Ровно, я сказала. — А почему братьям ничего не говорить? Не доверяешь?

— Потом поймешь, когда вспомнишь все. И не торопись с этим, спешить некуда, честно. Я послал домой сообщение и мы можем оставаться тут пока не решим все проблемы. Рамин надежные, кроме нашего прошлого в остальном на них можно положиться, они знают, что мы не от сюда и с расспросами не полезут, этого пока достаточно. Мне, к стати скоро надо будет уехать не на долго, надеюсь они за тобой присмотрят...

Куда собрался Солнечный я не узнала, сверху отвлек рокочуще-булькающий звук сверзающейся с большой высоты воды. В следующий момент мужское тело подмяло меня под себя. Последовал удар, вжавший протестующую против варварского отношения грудь в стальной пресс, коем я восхищалась не далее чем минуту назад. В данной ситуации я бы предпочла чего помягче... Ледяной поток, наполнивший дно быстро поднимал уровень воды и мы всплывали вместе с ним, отплевывались и загребали руками, стараясь оказаться сбоку от непрекращающегося водопада. Стенки по мере поднятия воды сужались. Только бы не застрять тут по середине! Вот смеху будет, утонуть в колодце желаний! Мы еле помещались вдвоем, когда струя сверху сошла на нет, притворившись тоненькой струйкой, бьющей из ращелины между коричневой кладкой. О, вива, я вижу! А это значит...

— Джей, свет наверху!.

И правда, высоко, в метрах тридцати над головами виднелось серое пятнышко колодезного козырька. Вылезти по стенкам будет затруднительно, особенно Джейку... Но зато выход точно есть!

— Джей?...

Голос Лева, эхом усиливающийся шахтой привел в небывалый восторг. Никогда так ему прежде не радовалась.

Вытаскивали нас долго. Взятой с собой веревки не хватило и пришлось соединять ее с ржавой цепью. От веса Солнечного ржавые звенья порвались, и я кидала обрывок вверх. Поймать его удалось далеко не с первой попытки. По перевязанной двумя узлами цепи вытаскивали сначала Джейка а потом и меня. Сразу с ходу облапали, но вольность я спустила — живой меня видеть никто не ожидал.

Золотящаяся желтая листва под лучами восходящего солнца удивила. Вокруг разваленного колодца царила добропорядочная осень без бабочек, молодой травки и прочих излишеств. Первым делом я бегло осмотрела Рамин и Захра, с ними с виду все было в норме, а потом вырвалась из круга друзей и направилась к усиленно отворачивающемуся 'братишке', ковыряющемуся в сумке. Мужчины молча наблюдали не лезя с расспросами, хотя и поглядывали на разорваную на груди рубашку.

— Джей, повернись пожалуйста.

Вихрастая голова замотала. Вот упрямый! Надо же посмотреть, как я его понадкусывала.

— Не повернешься, еще раз укушу. — А вдруг ему в рану моя кровь попала, я же перед этим пила его, чем это может кончиться я знала.

Молчание... Ну, сам напросился! Положив руку на плечо я попыталась его развернуть к себе, силушки после крови было предостаточно. И ничего не вышло, Джей, изловчившись, вытащил из сумки аптечку но так и не повернулся. Бросил по пути Рамин, чтобы нормально осмотрели меня и ушел за кусты. Самое интересное, Рамин послушались. Осмотр вызвал в рядах охотников ажиотаж, отстранив торговца на край преобразившейся поляны они чуть ли не повторный опыт закалывания собрались проводить. Небольшие острые клычки подверглись попыткам выдергивания и подпиливания, оставили их только после первой царапины — на нижней челюсти клыки не выделялись, но были так же остры. Обнаруженная переносимость серебра и дерева обескураживала, Дим и Лев крутили меня и так и этак, однако понять что к чему так и не смогли. Вскоре вернулся Джейк с перевязанной шеей и рукой, завертели еще усиленней. Брошенный украдкой взгляд на Солнечного выявил кроме укусов неестественную бледность, темные круги под глазами и множество синяков, видневшихся из-за ворота теплой куртки — с возвратом осени похоладало, и все достли убранную одежду. А на спину, скорее всего, без слез не взглянешь, он же меня от водопада укрыл... Но лицо его продолжало видеться четко, не расплывалось. Фух, кажись не завампирился...

Дим по ходу издевательств рассказывал о пропущенных событиях. Новоявленного охотника скрутили почти сразу после прыжка Джея в колодец. Крыша у паренька поехала основательно, скрученный по рукам и ногам он после некоторых 'манипуляций' со стороны братьев сознался, что загадал желание стать таким, как они. То есть охотником. А при моем непосредственном участии рассчитывал совершить первый подвиг... Куда дели пастуха Рамин не сознались, но по оговорке Захра сообразила, что гарем не остался без подарка. Круто они обиделись... А колодец пошутил. Кстати, о нем родимом.

— Ребята, давайте лучше колодец засыпем, пока он тут... — групповое созерцание мертвенно бледного декольте без единой царапины нервировало. Все со мной в порядке, уже если трогать даже не болит. И кусать кого не попадя после крови не тянет. Джейк другое дело, руку правую бережет, спину показывать отказывается.

— Зачем?

Вопрос Дима сбил с толку.

— Как зачем? А вдруг загадаем чего-нибудь?

— Ну и ладно... — Лев пожал плечами.

— К-к-как ладно? — Столько времени тряслись, а тут — ладно?

Смилостивившись, Захр разъяснил последние новости. Расколдовали мы колодец. Точнее не сам, а проклятие. Теперь он исправно выполняет желания — под нос мне сунули свеженькие купчие с непросохшей краской.

— По одному желанию исправно, загадываешь, кидаешь монетку, и оп-ля! Я богат!!!

Я ошалело уселась. Когда снять успели?

... Рука лежит на животе Джейка, сверху опускается горячая ладонь. Левая, погрузившаяся по локоть в денежное дно, судорожно сжимется. Раздается хруп...

Я вскочила и захлопала по бокам, где же серебрушка... Найдись же, миленькая, наконец!.. В карманах монетки не было, Солнечному ее не возвращала...

О, да! Хохот повалил меня на землю. Столпившиеся спутники взирали на истерику с изумлением. Порадую мальчиков.

— Моя кровь, ха-ха, она не привораживает больше! Таково мое желание! Ха-ха...

Джей с недоумением поймал светлеющий взгляд Дима. А тот, подорвавшись, подбежал ко мне.

— Возьми меня за руку. Ну же, — не дожидаясь, пока я просмеюсь Дим сжал мою ладонь, на лице вскоре расплылась улыбка, — и правда, не ворожит...

Не поняла, на них приворот до сих пор действовал?

— Джей? — Прекратив смех я в ожидании объяснений посмотрела на Солнечного. Молчали столько времени!

Он руку пожимать не стал, а лишь сухо пояснил, что тактильные привязки сохраняються дольше остальных. Интересно, после его крови он теперь мне сниться будет? Я не против, даже извращенное удовольствие в этом скоро находить начну. Может хоть в памяти сумбур уляжиться, и я вспомню прошлое, которое нас связывало целиком...

Судьба колодца после всех преподнесенных сюрпризов пересмотру не подлежала и парни, кинув по монетке обрушили кладку с деревянной крышей внутрь. До вечера все переквалифицировались в профессиональных землекопов. Маленькими лопатами, отрытыми на дне сумкок работа спорилась медленно. Просто взорвать с помощью зелья было боязно, а ну как колодец в очередной раз учудит? Узкая шахта сравнялась с землей с первыми звездами и Дим полил свежую почву эликсиром, теперь уже можно. На черноземе сразу же прорезались салатовые клиновидные листочки и целеустремленно поползли во все стороны. Плющ не успокоился, пока не оплел все пустое пространство бывшее раньше колодцем, под конец зеленые листики потускнели, а потом и вовсе пожухли, неотличимо слившись с золотистым осенним пологом. Собрав вещи мы двинулись в обратный путь. Что загадали спутники, я так и не узнала.

Глава пятая.

Вернисажный дом.

— Лис?

Прежнее имя из уст Дима немного обескураживало. И что еще им известно обо мне, чего не знаю я? И имя, надо же было так с именем подгадать, что новое удобно вливалось в прежнее...

— М?

Мы возвращались к замку. Добропорядочная осень опадала листиками и накрапывала редким дождиком. Теплые штаны, куртка и сапоги до колен, отстукивающие каблуками мерные топы вернулись в необходимые атрибуты.

— Когда ты последний раз брала серебро в руки? До колодца.

— Давненько... — К разговору прислушались шагающие рядом Джей с Левом. Захр покинул нас сразу после выхода за черту рощи, спешил обналичить купчие... — Еще до первого посещения Вуруса. Потом как-то приноровилась монеты из горлышка выкидывать.

— Понятно.

И удалился к парням, оставив свой вопрос без комментариев. В этом весь Дим. Ничего, додумаются до чего, сами расскажут. Хвастать тут, кроме как передо мной, знаниями не перед кем.

Парни выдержали час обсуждений и еще половинку молчаливого наслаждения собственным превосходством. Лев сдался быстрее всех, и отстав от остальных зашагал со мной вровень.

— Мы тут посовещались, и решили, что тебе стоит знать... С деревом могут договариться только лесные духи и эльфы, с серебром — нимфы и гномы. Ко всему прочему произвести изменения в организме вампира очень сложно на это требуется длительный контакт, так что мы подумали на гарв и лешую. Сама говорила, у нее мать — нимфа. Зеленые глаза — явный признак передавшейся по наследству силы. Так что, видимо, это и есть обещанный тебе подарок.

Я только крякнула. И как сама не догадалась? Замагичить гарв, столько лет находящийся в собственном теле она могла и на расстоянии. Волшбу леших вампиры практически не чуяли, амулет я носила не снимая постоянно. Вот и одарилась!

От количества уменьшающихся способов собственного умерщвления голова пошла кругом. Подхватив Лева под руку я мечтательно закатила глаза. Превосходно. Теперь меня можно только сжечь, распилить на куски, отрезать голову, вырвать сердце или расстворить в кислоте... Словом, рано кажись обрадовалась.

...— еще научилась контролировать очарование, поздравляю.

Кинутый Джеем камушек упал в лужу и обрызгал только вычищенные сапоги. Возмутительно!

— За что?

— Лева слушай, ворон в замке посчитаешь. — Воспитательный тон от Джея я слышала впервые, но проглотив возмущение послушно вняла совету. Тянущаяся за вторым булыжником рука Дима остановилась, и я вытерла ботинок.

А младший Рамин напомнил о моем нездоровом гоготе у колодца. Ведь Захр был там, и ничего с ним не случилось. Тогда это от внимания ускользнуло, а сейчас... Расперло от чувства гордости за себя любимую. В замке барона еще попробую. Как сказал Лев — расту.

Жаль, Джейка не потрясти — условие незнакомства с собственным прошлым из чужих уст поставило крест заодно и на его собственном. И про источник силы и знаний об артефактотехнике не выведать, раздел техника-механика однозначно помечался грифом 'секретно'. В этом мире слово 'техника' вообще не употреблялось... Да, откуда кстати Джей так много знает о памяти и вампирах? Спереди послышался громкий шепот. Догадываюсь... Возглавляющие кавалькаду Дим с Солнечным увлеченно шушукались. После колодца прямо неразлучны, Лева наблюдать за мной определяют, что бы их вампирка чего не натворила, а сами секретничают. И не подслушать опять...

Чтобы не скучать по пути я развела Лева на рассказ о их прошлой жизни. Охотник травил превосходные байки, сочиненные прямо на ходу из полувымысла-полуправды. Отличить их не представлялось возможным, и я наслаждалась процессом, время от времени задавая Леву каверзные вопросы. Рамин выкручивался мастерски.

До замка мы добрались быстро — голодные парни по мере удаления от рощи и приближения к очагу практически перешли на бег. А я, наоборот, предпочла бы оттянуть возвращение, на птичьем дворе предстояло испытание гусиной кровью. Что делать, если она теперь не подойдет, непонятно.

На сей раз стражники встретили нас радушно и безотлагательно провели к Дальвину. Нашему приходу барон бурно и продолжительно радовался — вчера из эльфийского леса пришла первая нота недовольства, до заповедника остроухих допрыгали первые цветистые жабки. После разговора, стоило только за баронской спиной закрыться двери, Лев взял скорость призового элементаля-скакуна по направлению к кухне, Дим с Джейком приотстали, но не намного. Ждать до обещанной праздничной трапезы два часа они не стали и кинулись на штурм кухни, наводя оторопь зверским ликом на поварят и прислугу.

Пока мои вьюноши набивали желудки я бродила по коридорам и мило улыбалась служанкам. Первые две пробы окончились неудачно — девушек в себя привели пощечины, но потом дело пошло бойчее. Если не выплескивать чувства в окружающее и четко ограничивать их в себе, то можно и улыбаться, и смеяться и даже посылать воздушные поцелуи. Последние здешниму золотарю были как рыбе зонтик, дядька устало потирал лоб грязным полотенцем-шарфом, от копания выгребной ямы внешние раздражители трудягу не отвлекали. Теперь птичник... Загон с гогочущей сворой у корыта с отрубями пробудил раздражение. После возвращения запахи стали преобретать несколько резкие черты, издаваемые гусями звуки сталкивались с собственными мыслями, мешали думать. Разболелась голова. А, ну его, на кровушку сегодня нет настроения. На людей кидаться не тянуло, голод не проявлялся и опыт по возвращению на стандартную диету я отложила до следующего оголодания.

Весь обед, плавно перетекший в ужин, Латье трепал нас на предмет расписывания совершенных подвигов, умерщвленных монстров и спасенных невинных. Лев отдувался за всех и успевал при этом поглощать несметное количество блюд, преимущественно из мяса. Публика осталась довольна, баронесса не переставала охать и ахать на протяжении всего рассказа. Более всех радовался Бенэ. Предстоящая ночь представлялась мне все менее радужной, мальчишка пялился влюбленными глазами, барон же, занятый усвоением крупногабаритных подвигов все спускал сыну с рук. Запрусь сегодня ночью, или к парням напрошусь... Единственный выливающийся за рамки общего веселья за столом был нахохленный Полин. Он привык к вниманию к своим персонам, а со снятием проклятия его тело преобретало все более привычную форму — оно утягивалось, головы в основании шей уже начали потихонечку срастаться. Неделя — и станет заурядным одноголовым философом с большой дороги. Участливая боронесса после некоторой порции восклицаний в нашу честь принялась его ненавязчиво утешать подкладывая кусочки повкуснее, подливала вино. Полин пил, еще сильнее грустнел, открыто однако претензий не выказывал. После совещания по официальной версии колодец мы просто засыпали, а не расколдовали, кто его знает, не захотят ли его потом раскопать для личных нужд. Желания, они же всякие разные, и хорошие бывает боком выходят. Так что Полин страдал молча. А я предвкушала конец застолья и вручение долгожданной оплаты. К шестой перемене блюд Латье с супругой извинились и покинули гостевой зал. Пихания под столом принудили моих оглоедов прекратить пиршество и перейти к деловой стороне, троица с основательно распущенными поясами проследовала в кабинет барона, я поспешила следом. Бенэ увязался за нами. Эх, тумбочку под дверь придвину...

Дальвин рассчет в дальний ящик откладывать не стал. Пузатые мешочки с золотом рядочком выстроились на рабочем столе. Но отпускать работников барон не спешил, покончив с благодарственной речью он неожиданно поинтересовался на счет наших дальнейших планов по растрате и выдвинул встречное предложение:

— Господа и... сударыня вампира, я слышал, вы ищите дом. — На наших лицах выплыло заинтересованное выражение, зима наступала на пятки, и ее провести предпочтительнее в тепле и уюте. Видя отклик барон с воодушевлением продолжил. — Могу вам предложить кое что. Смотрите. — Развернутая карта легла на стол и палец Латье указал на круглешок в северо-востоке от Чистого. — Это старое поместье. Раньше там проводили выставки и передвижные картинные галереи, но сейчас здание пустует. К поместью прилагаются территории в двадцать верст вокруг. В полутора днях пути деревушка и Холодный лес, озеро опять же совсем близко. Место живописное и много за него не попрошу, всего шестьсот золотых и дом с прилегающими землями ваш. При необходимости небольшой ремонт за мой счет в подарок.

Улыбка Латье, пребывающая на нем все время монолога померкла при взгляде на нас. Шестьсот золотых за поместье. И землю в двадцать верст. Плюс бесплатный ремонт. Попахивало традиционным гремлинским блюдом на органах слуха.

— Давайте обговорим поточнее, в подробностях... — Дим, поборов послеобеденную (послеужинную?) лень взял переговоры в свои руки. Через пятнадцать минут увиливаний и плавно обтекаемых ответов Дальвин сознался, что домик не пустует в полном смысле слова. Живут там привидения. Года четыре назад, с тех пор, как чудоковатый эльфийский художник провел свою последнюю выставку дом обрел самостоятельную жизнь. На второе утро открытия весь обслуживающий персонал неожиданно исчез, и последующие посетители, вздумавшие провести ночь на вернисаже также канули в лету. Эльфы исползали дом вдоль и поперек, но пропавших так и не нашли. Дом пробовали жечь — он не жегся, пробовали подрывать — не взрывался, пробовали сносить — все с тем же успехом. В дневное время поместье являло эталон безопасности и не вызывало признаков беспокойства, но с наступлением темноты... Охи, ахи, завывания, леденящие душу крики — доносились в избытке. Соседствующие эльфы сторонились его как скотобойни, деревня невдалеке зачахла и разорилась — крестьяне собрали скопом пожитки и переехали ближе к Холодному Лесу. Тварей в нем водится несметно, но их и вилами при случае приласкать можно. С призраками этот номер не прокатывал.

Вытянутый из мешка кот после бурного совещания нас устроил. Коли эльфы под ногами путаться не будут, то сойдет. Дальвин вытер со лба пот и сгреб часть золота в выдвинутый ящик. А мы забрали выписанные бароном бумаги на поместье с оставшимися мешочками и пошли спать.

Вовремя предложение подвернулось, зима на носу, искать съемное жилье где-то еще некогда. Тысячи на зиму хватило бы, да свое в любом случае лучше — от пошлин барон милостиво освободил, сказав, что при случае опасности отработаем. Соседка вампирка с дампирами по здравому баронскому разумению долженствовала прикрыть замок со стороны опасного леса. Глядишь, и деревня поближе переберется, за оброком больше сборщиков добираться будет...

Ночь преподнесла новенькие 'подарочки'. Не спалось категорически. Переворотив постель с бельем, попередвигав кровать от выглядывающей сквозь облака пятнистой луны я осталась сидеть и пялиться в затянутый чайной тканью потолок. Все шуршало: паучки на потолочном канделябре, полевки тремя этажами ниже, летучие мыши на балке чердака. Тумкало биение сердец в соседних комнатах... К двум часам душераздирающе зашкрябало за дверью. К трем — за гобеленом у потайного хода. Теперь шкрябало глуше, придвинутый к проходу дубовый шкаф повышению слышимости не поспособствовал. К половине пятого я смирилась, уселась подогнув ноги и выпрямила спину, глаза закрылись. В начале вампирской жизни изрядно помогли медитации, пора возобновить сие полезное занятие.

Первые петухи не успели прокукарекать а мы уже тронулись в путь. Выросшие сумки стали напоминать баулы кочевых переселенцев, тянуло от них окорочками, вином и сыром — объели барона знатно, а унесли еще больше. Тяжесть нам неудобства не доставляла и двигались мы достаточно быстро.

Дорожка вилась вдоль озера, солнышко стелилось бликами по поверхности воды. Легкий ветерок поддувал в сторону степи, недалеко справа шатались макушки вставшей на праведный путь рощи. Сегодня мы не торопились и днем устроили привал с костром на берегу. Прихваченные шашлыки разлились по прогалине мужепривлекающим запахом, троица петлями шастала около кострища пока я орудовала с шампурами и нарезала овощи. После продолжительного обеда парни побежали купаться а я лежала на песке и наблюдала за впавшими в детство спутниками.

Крики чаек на сине-голубом горизонте, золотой песок и палящее солнце. Я сижу на корточках и старательно закапываю 'мину' — выловленную медузу. По правде, их там было с пяток. Больших, с бабушкину ладошку размером. Я их боялась, но ловила не я, а Доун.

Его голос. Идет. Приглаживаю ладошкой разровненный песок и еще слегка присыпаю сверху совсем сухим — белым. Бежит Джейк, я еле успеваю ухватить его за руку и отвести от незаметной ловушки. А вон и вредная буфетчица. Скорчив рожицы и высунув языки мы стоим за ничем не примечательным бурханчиком. Еще чуть-чуть... Мы пускаемся в бег, а толстая тетка проваливается по колено в водянисто-склизкую массу. Как она ругалась!!! Весь пляж повернул головы и не отворачивался до самого конца. Конца нашего... Подоспевшие бабушки схватив нас за уши долго и прилюдно отчитывали нашкодивших детей. Но не смотря на распухшие уши мы вышли победителями — буфетчица от лаза на батут нас больше не осмеливалась гонять. Медуз в море предостаточно.

Это было лето после окончания младшей школы. Два месяца моря без домашних заданий, продленок и учителей.

Я моргнула. Самое время, моржеватые парни несли в моем направлении кружку с водой. Вспрыгнув я под хохот убежала к костру. Однозначно, впали в детство. И на температуру воды им хоть бы хны, осень, а они плещутся аки русалы.

На море оказывается ездила... Мы ездили. Узнать во взъерошеном худющем пацаненке рассудительного Джея было сложно, но можно. И сейчас в его глазах то и дело проскальзывал озорной лучик, карий сироп ни чуть не изменился.

Пакуя вещи я заглядывала под первый пласт собственной памяти. Впервые видение случилось наяву а не во сне, и дало оно больше предыдущих вместе взятых. Вся жизнь до средней школы прокручивалась как лента кинофильма.

Я родилась в Фэлборне, штате Ахил. Вскоре после рождения мы с родителями переехали в небольшой городок — Гатток соседнего штата Этэн. Там проживала мать отца — моя любимая бабушка Ота. К четвертому Дню Рождения родители оставили нас. Мама с папой занимались профессиональным горным туризмом и скалолазанием, их забрал обвал на кармалунском хребте. Сошедшая лавина тогда унесла жизнь сорока человек, из попавших под волну стихийного бедствия восьми групп вернулись лишь шестеро. Родителей среди них не было.

Потерю перенесли без сантиментов. Я в четыре года ничего практически не понимала, а бабушка была счастлива что на голову нездоровый сынуля не потащил с собой меня, раньше в рюкзаке с собой не единожды таскали. Чистый горный воздух, говорят, на детском здоровье очень хорошо сказывается.

Так я осталась с бабушкой. Доун из года в год черз забор кидал камушки в мое окошко, вытаскивал на карьер с друзьями и турпоходы в соседний огород, его родители возили нас в садик и из него же забирали вечерами, летом нас перевозили на ранчо и там мы терроризировали работников. После поступления в школу мама и отец Джейка приезжали к нам только по праздникам, работа отнимала много времени, кидала их по всей стране и даже загранице. Мы не скучали. Пакостиничали классной руководительнице смежного класса, подвешивали пакеты с водой во взрослой уборной, тырили журналы и раскладывали кнопки на стульях. В общем, вели себя как нормальные дети. Младшую школу мы закончили с тройками, на самом деле означающими двойки. Но перенести нас еще лишний год педсостав не мог, и скрепя сердцем нарисовал нужные баллы.

Прежние предположения о несоответствии миров подтвердились. Там — заводы, асфальт, машины и небоскребы, тут — фермы, двухколейки, лошади и срубы. Но все же... Это один мир. Просто существующие тут люди и нелюди не подозревают о соседстве. А они, тоесть мы, по каким-то пока не ясным причинам держим свое существование в тайне. Дожила, мелкая, до секретов планетарного масштаба... И как домой пробраться если даже не понимаю где это — дом?? Жаль, что дальше воспоминания так и остались отрывочными...

— Кончай в облаках витать. — Джей отобрал завязки и затянул сумку, переодетые собранные братья стояли поотдаль. Лев цивилизованно не требовал продолжить банкет с шашлыками и я закинула полегчавшую сумку на плечо. Новопреобретенная недвижимость ждет, а вопросы, рано или поздно найдут свои ответы.

По рассчетам к ночи мы при таком темпе должны были подойти на место, и точно, вместе с луной над далеким пролеском показался ДОМ. Просто домом язык назвать ЭТО не поворачивался. Белокаменный фасад строения ширился метров на сто. Молочные громады колонн попирали козырек крыльца, рассчитанного на заезд кареты дальнего следования. На втором этаже всю ширину здания занял балкон с низким мраморным парапетом. Балкон поменьше украшал и третий этаж, венчала великолепие треугольная крыша с круглым витражом, изображающим цветущий ирис. Высокие арочные окна зияли темнотой. Особняк в целом для запущенного выглядил прилично, светлая краска нигде не облупилась, стекла в целости и сохранности. Вернисаж задумывался как минидворец, и надо сказать, задумка строителей удалась вполне. Умеют эльфы строить, когда захотят. Расколдуем, ипподром устроим. Что еще с такой территорией делать?..

Перво-наперво у поместья с кругом почета прошел Джейк с маленькой коробочкой, уместившейся на ладони. Над ней он тайком сидел с месяц, а когда закончил продемонстрировал нам детектор магоизлучения. Как он его умудрился собрать из местных подручных материалов остается для меня загадкой, но прибор работал. Наше жилище показывало умеренный магический фон без превышения нормы. Помимо наложенных при постройке заклятий ничего не выявилось. Где, спрашивается, призраки и прочая нечисть? Особняк молча возвышался над пролеском, оставляя ответ за новоприбывшими. Придется входить.

Облегчив сумки еще раз — голодные мужчины страшнее бесов, мы подступили вплотную к двустворчатой двери из черного дерева. Тяжелые бронзовые кольца блестели на лунном свете, будто только начищенные. Незапертую дверь мы дружно сочли плохим предзнаменованием, но иных вариантов не предвиделось и потянув кольца на себя мы вошли в дом. От магического фонаря Дима по бордовым обоям с золотисто-рыжим цветочным орнаментом пробежал свет, из темноты проступил теряющийся вдали коридор. Ровно сияющие голубоватым светом лампады в руках высветили длинный проход с закрытыми дверями по бокам. Мимо поплыли тени от настенных магических светильников. Заряд давно истощился и полые плошки, на которых обычно лежали светящиеся сферы сейчас пустовали, напоминая собой мыльницы и опоржненные миски для подношений. Ажурные крепления сплетали на стенах дрожащие теневые орнаменты. Ворсистый ковер топил гул шагов.

Дим возглавил шествие и первым попробовал открыть боковые двери, но ни одна из них не поддалась. Ломать что-либо в построенном эльфами доме было бесполезно — магия дома сохраняла целостность первичной формы, повредить такую практически не реально даже мне. В конце прохода оказался первый зал с так и не снятой прежними владельцами картиной. Полотно неизвестного художника висело над камином и изображало пустошь с заброшенным домом. Строение немного напоминало само поместье, но казалось более маленьким, обшарпанным и старым. На асфальтово-сером небе не проглядывало ни луны, ни солнца. Не возможно понять какое время суток и года хотел изобразить автор. Болотная трава прорастала сквозь мощеное крыльцо и доходила до занавешенных окон, за которыми происходило нечто откровенно страшное. Меня передернуло. Рыжие тени за мутно-желтыми шторами картины кромсали друг друга, за полукруглым окошком низкий мужчина в колпаке шута протыкал изогнутой саблей даму с пышной прической, с кинжала худого поситителя окошка поотдаль капали четко прорисованные капли, бочкоподобный усач в крайнем окне накидывал висилицу на шею спиной стоящей девушки. Не подозревающая об уготованной судьбе барышня беседовала с оторванной головой, коя держалась ей на вытянутой руке. В каждом окне первого этажа кто-то умирал. Окна второго не светились, а на третьем, чердачном, за раздвинутой шторой сидел художник и рисовал... Эту самую картину.

Холст произвел угнетающее впечатление, для дома с приведениями самое то. Странно, но кроме него стену украшали рамы с зеркалами разного размера. Бирка ниже единственного полотна была девственно чиста, без автора и названия, зато у каждого зеркала имелось и то и другое. Бродящие по залу Джей с Рамин исползали зал вдоль и поперек но источников магии не нашли. Вампирское чутье молчало. Картина с зеркалами вели себя прилично и мы двинулись дальше к дверям в другом конце зала. Рамин с Солнечным распахнули двери, за ними виднелся все тот же коридор. Спутники уже прошли вперед и я поспешила догнать их, как вдруг поняла что иду на одном месте, пардон, уже бегу на одном месте. Крик слился с треском захлопнувшейся за мужскими спинами створки. И наступила тишина. Внезапно возвращенная возможность передвижения вписала многострадальный лоб в несговорчивую деревяху. С той стороны не донеслось ни звука. Попытка достучаться ничего не принесла, окаменевшие ручки не двигались ни на миллиметр, на крики никто не отвечал. Я в панике оглянулась на дверь, через которую мы вошли. Добежать до нее я не успела, с похоронным стуком она закрылась прямо перед носом. Окон в зале не предусматривалось. Влипла так влипла.

Вытащенный нож из голенища сапога придал уверенности и я отступила на середину комнаты. На лбу наливалась шишка размером с яйцо. С шумом вырывалось дыхание, сердце бешено стучало, гнало прохладную кровь. Обычно лампада давала достаточно света, но по краям залы мрак начал принимать почти осязаемые очертания, придавая страху видимую форму. В панике я рванула к двери за которой скрылись мужчины и резко потянула ее на себя. Удивительно, но ручка подалась с легкостью, чуть не расшибив при этом лоб повторно. Коридор пустовал, и защелкнув за собой замок я пошла вперед. Замигал магический светильник, скрипнула, приоткрываясь, первая дверь справа. В образовавшуюся щель полился бледный свет. Приглашают... Слух и нос молчали, я толкнула рукоять. За исключением проникающего сквозь окно лунного света ничего. Ни Рамин ни Джея. С прежними помещениями коморка состояла в резком контрасте. Серые потрепанные обои, покрытый щербинами пыльный пол. За окном с бежевыми потрескавшимися рамами чернела непроглядная тьма. Тишину разорвал шкрябающе-пронзительный вой — с той стороны по стеклу кривыми грязно-коричневыми когтями провела шестипалая ладонь. Хозяина длани я не увидела а с визгом, неприличествующем вампирке, выскочила в коридор захлопнув дверцу. Погорячились с домиком, могли бы и в Гарень вернуться...

За время пребывания в комнате коридор неуловимо изменился, стены окрасились в болезненно желтый, исчез ковер, обнажив кривые скрипучие половицы, замерцали по бокам зеленоватые светильники. Только двери по бокам остались неизменными. В конце виднелся закрытый проход, вскрыть замок, ясно, не удалось. Подсказкой за спиной приоткрылась дверь, следующая за той, от куда я только сбежала. Хотите сказать, пока в каждую не загляну, на следующий уровень не пройти? Местный ужастик, однозначно, пересидел в онлайне...

Предоставленная к обследованию горница на первое впечатление смотрелась безобидной — детская с кучей игрушек и балдахином над пустой кроваткой. В углу стоит маленький комод с флакончиками и заколками для волос, с зеркала свисают разноцветные ленты. Что тут страшного? Комната юной модницы освещалась разреженным светом, лившимся ниоткуда, и я не сразу обратила внимания на кукол. Выколотые зрачки и нарисованные красной краской слезы на фарфоровых личиках с пухлыми губками вызвали судорогу. Ребенок маньяк... или... взгляд проследил направление, которое указывал перст самого большого пупса — куклы маньяки. Из-под края свешивающейся на пол простыни торчала маленькая ножка в луже чего-то бурого. Сладкий запах. Кровь. Белая ткань стремительно пропитывалась алым, пятно расползалось. От удушающего запаха я отпрянула, над ухом просвистело — в противоположную стену над местом, где только что была моя голова, воткнулся кухонный тесак. Быстрый оборот назад выхватил перемены среди горы игрушек, рука пупса была отведена назад. Не отрывая взгляда я попятилась в коридор. Дверь закрылась. Фуф, пронесло.

Лампады по прежнему мигали зеленоватыми отсветами, и я погасила светильник, убрав его в сумку. Нечего зря магоэнергию переводить. Следующей подалась дверь напротив. Наученая горьким опытом, вначале посунула голову и огляделась. На очереди посещений рабочая мастерская токседермиста: меж уставленными шкафами стенами растянулись веревки со шкурками, пушистыми лапками, хвостами и кусками кожи пресмыкающихся. Стол с аккуратло разложенными инструментами блистал чистотой и порядком, многочисленные бутылочки с разноцветными жидкостями наполняли шкафы со стеклянными дверцами. Вдоль задней стенки стояли чучела животных от зайца до двухметрового бурого медведя, воздевающего лапы и щерящего пасть. Дабы исключить дальнейшие недоразумения по вредительству шкуры собственной я прошлась вдоль шеренги и обнюхала каждого. Стеклянные глаза оставались стеклянными, оживать никто не спешил. Ну и когда убивать начнут? Для проверки подергала ручку закрывшейся двери. Не подается. Значит, ждем.

Стоящая тишина и бездействие напрягали, от нечего делать я подошла к столу. На столешнице по центру возлежала недоделанная заготовка зубастого зверька, похожего на мангуста. Наполовину набитая шкурка смотрела провалами глазных впадин и маленькими острыми зубками в оскале. Мне что, доделывать за кем-то работу предлагается?

Прошло еще десять минут, все осталось по прежнему. Мангуст-хорек с собратьями не подавал признаков жизни, дверь не открывалась. Ждут от меня действий... Так и быть, рискну. Я прикоснулась к шкурке и перевернула ее спину. Не ожила. Уже без опаски я зачерпнула из мешка на полу опилки и стала набивать чучелко через разрез на животе, голубые глазки бусинки, найденные в коробочке внутри стола встали как родные. Иголки с нитями отыскались в шкафу, не церемонясь я вела себя по-хозяйски. Иголка с продетой жилкой воткнулась в плотную шкурку, и в этот момент глаза мигнули, а пасть острыми зубами с писком впилась мне в палец! От неожиданности я выпустила иголку из рук вместе с кусачей шкурой. Упав на стол, она мгновенно вернулась в неживое состояние. Чучела у стены дисциплинированно не шевелились, дверь тоже. Прокусанный палец кровил и вопиял о возмездии. Больно-то как!!!

Бинт из сумки с бальзамом кровотечение не остановил, кровь не сворачивалась. Выходит, зверюшка не так проста... Регенерация приказала долго жить. Замотанный на манер мумиии палец медленно но верно пропитывал бинт кровью. Выход из ситуации подсказала куча тряпья, сваленного за шкафом у чучела лисицы. Порвав его на ленты я плотно обмотала мордочку животного и когтистые лапки. Когда иголка воткнулась в кожу мой пациент заново задергался пытаясь вырваться, но я приготовилась к повороту событий и крепко прижимала шкурку к столу, делая неровные стежки на пузе. Обрезание узелка чучело упокоило. Мстительно я засунула зверушку в пасть медведя и вышла в открывшуюся дверь. А ведь кто-то косолапого шил...

Перед проходом в следующий зал оставалась последняя дверь. Будуар в лучших традициях публичного дома привел в замешательство. Я настороженно оглядывала ярко красные шторы и тяжелый бархатный балдахин с помпонами над просторным плацдармом для телесных утех. С занавесей и покрывал свешивалась золотая отделка бахромы, на смятом белье лежали разбросанной горкой пышные подушки. Помимо кровати и прикроватного столика комната была абсолютно голой. Помянуя детскую с куклами я заглянула под кровать, трупов нет. Теряюсь, прямо. Поработать горничной и застелить?

Забравшись с ногами на мягкую перину я откинулась на одеяло. Переведу дух и приступлю к уборке, что ожидает за дверями неизвестно. Надеюсь, парни как и я потратили время на каждое помещение. И на то, что они все вместе, а не по одиночке. Вместе любую нечить и чисть на место поставят. Я перевернулась на живот и подгребла подушку, нос уткнулся в бархат. Запах... Джейко...

... Солнечный, в расстегнутой шелковой рубашке и черных обтягивающих брюках входит в спальню и раскинув руки падает спиной на кровать, а следом вхожу... я в прозрачном пеньюаре. Необычно видеть себя со стороны с размытым пятном лица и одновременно с этим смотреть на Джея и комнату глазами вошедшей. Миг я выжидаю у прикроватного столбика, взгляд останавливается на закрывшем глаза мужчине, голой груди без единого волоска и четко прорисованных мускулах пресса. Просыпается желание и голод, поднимаясь на кровать я усаживаюсь верхом на Солнечного. Витающая сбоку я кричит чтобы мужчина убегал, а сидящая на его бедрах шепчет 'от судьбы не убежишь'... Контроль над телом принадлежит той, на кровати. Его кожа бледная и холодная, холоднее моей собственной. Поерзав и ощутив под собой отвердевшую мужскую плоть я наклоняюсь к уху мужчины и легонько прикусываю мочку, по коже незамедлительно сбегает струйка крови, теряясь в волосах. С губ Джейко срывается стон, пробуждающий внутри ком пламени и неуправляемой жажды, острые зубы впиваются в алебастровую кожу шеи. Теперь по горлу потекла холодная кровь, разливаясь по пищеводу и вызывая ненасытное желание. В это же время другой мне, наблюдающей происходящее от куда-то с потолка нутро свело от отвращения к самой себе. А Джей еще и рукой меня к себе прижал, не давая оторваться. По покрывалу у шеи поплыли темные пятна, не слишком заметные на красном, а я все продолжала пить. Вторая рука мужчины лежала на спине, спускаясь все ниже, холод чужой кожи на тонкой сорочке доводил до исступления.

Я не выдержала. Не знаю, как мне это удалось, но все существо рванулось на кровать, намереваясь прекратить беспредел. Миг, и я соприкасаюсь с собой, Джей внизу развеивается как краска на кисточке, погрузившейся в воду...

Глаза сосредоточились на складках балдахина. Ну и кошмар! Привидется же такое! Нет... Предательская сладость на подушках и покрывале рушит надежду. Прозрачный пеньюар при мне... Не привиделось... Руки нащупали испачканную кровью ткань. И странный запах Джея, реющий в комнате. Но как?! Ни в жизни не выпью Солнечного! Только не его! Или выпью, как в колодце... Запах говорит именно об этом... Мозг отключился и заморозился. Вскочив с кровати, будто за мной гнались как минимум пара драконов я рванулась к двери с намерением вышибить ее, но таранить не пришлось, дверь оказалась открытой. Коридор с радушно распахнутыми створками в конце приглашал к новым ужасам. Не чуя ног и стараясь не думать о только что случившимся я вбежала в зал.

Встретили меня с распростертыми объятиями и распоротым животом, на этот раз, ради разнообразия не люди или нелюди а обычные восковые фигуры. Все пространство зала уставлялось скульптурными композициями разной степени страшности. А вот и знакомая с картинки с отрубленной головой, хм, шут с саблей нашелся неподалеку, картину что, с этого зала рисовали? А натурщики сами где? Надеюсь не в следующем... Фигуры как и в мастерской не оживали но радовали глаз достоверностью, спасибо, хоть сердца и тока крови не было слышно. Без потрясений конечно не обошлось. Прямо у двери, справедливо названной входом на следующий уровень в двух персонажах неопровержимо опознавались Рамин. Обыгранные причины смерти братьев стали для меня сюрпризом — оба стояли с выражением невыразимого ужаса и перекошенными лицами. Странно, по неживым фигурам было четко видно что внешне непострадавшие люди именно мертвы. Причем мертвы от страха в прямом смысле. Скрюченные пальцы у лица и сжатые до синевы костяшки обоих стискивали поднятые до ушей воротники, перед смертью оба явно старались защитить шеи. Но видно не преуспели. В руке Дима нашелся маленький клочек ткани. Выдернув лоскут я облегченно выдохнула, не мой. Пахнет, однако, непонятно... Я принюхалась получше, странно, но запах кажется знакомым и незнакомым одновременно, немного родным... Вампир?... Откуда тут другой вампир и почему Рамин изображены мертвыми от страха от одного его вида? Что их так напугало?

За анализом представившейся картины я не сразу приметила последнего участника нашей экспедиции — Джейко. Вот он как раз был в вполне знакомой позе — лежал на низкой софе, потому и не заметила сразу. И смерть наступила ясно от чего. От меня. Я прекрасно помнила, как лежал Солнечный перед тем, как развеяться марью в комнате с балдахином. Точь в точь как тут. Меня затрясло, что если то, что мне привиделось было понастоящему и он умер от потери крови? Нет, не думать, не думать... Он живой, как и Рамин, где-то впереди и ждет меня или ищет. Все будет хорошо, я их найду. Повторяя мантру я поспешила к выходу и уже прямо у порога запнулась о невесь как оказавшийся под ногами гроб. От удара крышка открылась. Лежала там... я. Гадать, от чего скончалась я не было необходимости. Истощение. Череп с костями настолько плотно обтягивался кожей, что казалось она вот-вот порвется, запавшие глазницы и желтые клыки могли бы принадлежать и другому вамиру, но лешачихин шнурок от гарва со злополучным полуистлевшим пеньюаром не давали ошибиться. Иссохшие руки были подняты кверху, под загнутыми крючьями когтями явно виднелись деревянные занозы и обрывки ткани, подбивающей крышку деревянного гроба. Но сама крышка была девственно цела. Гремлинские эльфы, у них и домовины восстанавливаются? Вампирам однозначно с эльфами не попути. Собрав остатки самообладания я двинулась дальше.

Честно говоря, от нового коридора я ждала большего. Первая открытая дверь привела в комнату с посиневшим мужским трупом на кресле и опрокинутым с резного столика бокалом. Упав на ковер хрусталь не разбился, в пузатом фужере некогда еще оставалось достаточно жидкости, чтобы понять, что внутри содержалось ранее. Яд был настолько силен, что разьел стенки и вытек на ковер, ничуть, к слову, не пострадавший. Давность смерти бросалась в глаза, труп давно окоченел, но однако не пах и не разлагался, такое впечатление, что время встало спустя сутки после произошедшего. Пожав плечами я покинула комнату и пошла дальше. Далее потянулись комнаты с мертвецами. Давешняя покойница с удавкой на шее позволила догадаться, что ждет в конце коридора. После нашелся и хозяин отпиленной головы — мужчина в большеватом для его размера сюртуке и нелепых ботфортах с атласными лентами. Голова, кстати, так и не встретилась. Все эти кошмарики медленно но верно приближали к трем последним дверям, которые пугали больше всего. Вдохнув поглубже я толкнула третью дверь от конца. Если следовать традиции, то тут либо братья, либо Джей. Счастье от тела совершенно незнакомого утопленника в ванне несказанно обрадовало, но не на долго, ровно до следующей двери. Рамины, с точно повторяющими восковые фигуры гримасами сидели на коленях и пялились в пустоту. Мертвые. Подойти к Ним было страшно. Только успевшие стать друзьями, а теперь уже бывшие друзья, были честно и откровенно мертвы. Выдернув клок ткани у Дима я деревянно пошла в следующую дверь. Осталось последнее. Увидеть Джейко и ... Не знаю что. Почему-то именно сейчас стало понятно насколько он для меня важен. Можно сказать, незаменим, как легкие. Хотя, для вамира это не так необходимо. Тогда — как кровь. Он не только мое прошлое, но и настоящее. И будущее... Я поймала себя на том, что стою перед дверью и меня трясет. Бессмысленно, я лишь оттягиваю неизбежное, от того, что я открою дверь на пять секунд позже, ничего не измениться, все по прежнему будут мертвы. Выдох, толчок и дверь медленно открывается.

Солнечный лежит на простынях. Такой знакомый и нестерпимо мертвый. Я подхожу и сажусь рядом. Никуда больше не пойду. Лицо жжется, на руки и грудь капает жидкое бриллиантовое серебро, капельки собираются в маленькие озера и прорываются плотинами на бордовые покрывала. Леденящий душу своей однотонностью вой дополняет картину, но мне все равно. Я дошла до конца.

Способность мыслить возвращается не скоро. Прошла половина суток. Какая — непонятно. Единственное, что цепляет сознание, это маленькая нестыковочка, выплывшая на краю сознания. Когда я входила в комнату Рамин, они уже были мертвы как минимум семь часов. Как и Джей. Что не могло быть в принципе, так как в это время мы еще не вошли в особняк. От неожиданности рот захлопнулся и вой наконец-то стих. Это я такой концерт дала?...

Впервые затекшие ноги отказались вставать, но быстро размяв их я всеже двинулась дальше. Пока есть надежда буду идти. И когда ее не станет тоже буду. А если выберусь пойду к эльфам и погрызу кого-нибудь. Друзей не вернет, но хоть что-то. Умирать не так обидно.

Зала встретила традиционно трупами. Но как я была им рада! Все покойники были братьями и Солнечными, размноженными в огромном количестве и завершившими свой жизненный путь совершенно по разному: колья, копья, дыбы и прочие умертвительные орудия представились во всей красе. Не знаю на какой эффект рассчитывал тутошний ужастик, но мне изрядно полегчало. Никакой возможности отличить их от настоящих дампиров и Джея я не видела. А значит, возможно все еще живы. Счастливый и почти истеричный смех отразился от высокого потолка и заставил дребезжать хрусталь люстры. Бедняжка даже раскачиваться начала. А я поспешила в другой конец залы, где меня поджидал очередной подарок. Прохода в коридор не было, но зато обнаружилась незаметная боковая лестница на второй этаж. Перый уровень пройден.

Лестница под ногами жалобно скрипела, узкий витой проход освещался трепещущими от сквозняка маголампадами с малюсеньким магозапасом. Небольшие зеркала с табличками вернулись на стены и провожали гротескными отображениями до самого второго этажа. В конце лестницы свет сошел на нет и новый коридор утонул в полной темноте, вампирское зрение отключилось. Продолжало тянуть прохладой и... сырой затхлой землей. Неприятное сочетание заставило стадо мурашек пробежаться вдоль позвоночника и обратно, но отступать некуда. Наощупь так наощупь. Жаль, факел исчез вместе с прежней одеждой.

Коридор по видимому мало отличался от коридора первого этажа, первая же попавшаяся дверь открылась, стоило только ее тронуть пальцами. Внутри царила та же темень. Постояв для порядка внутри я вышла в коридор по стеночке к следующей двери. То же самое. Комнаты одна за одной были абсолютно пусты и темны, даже мебели никакой внутри не стояло. Закономерность появилась далеко не сразу, где-то к восьмой по счету двери стало понятно что комнаты постепенно становяться все меньше и меньше. К пятнадцатой по счету мне начало плохеть, комнатки перешли на каморки с низкими потолками без окон, перед девятнадцатой дверью пришлось себя долго уговаривать, а у двадцать первой я простояла полчаса. Страшно. Двери открываются в коридор совсем не сразу, то и дело в голове теперь выплывал образ в гробу, спокойствие и только вернувшаяся рассудительность потонули в хаотичных мыслях о заживо погребенных. Вампирское сознание всеми силами противилось нахождению в замкнутых пространствах, путало здравые рассуждения и прорывало волнами неуправляемого страха. За двадцать третьей по счету дверью оказался чулан. Руки локтями задевали противоположные стены, голова уперлась в потолок, стоило только привстать на носочки. Вышла я оттуда только благодаря знанию, что перед проходом в следущий зал чулан был последним.

От первобытного страха сердце теперь стучало как у человека быстро и гулко. Дверь в зал легко открывалась на себя но войти туда было нестерпимо страшно. Под стуки собственного сердца я простояла еще с полчаса. Но ведь ждать как и раньше нелепо. Зажмурить глаза, потянуть ручку на себя и сделать шажок. Несчастная голова встречается со стеной, на сей раз мягкой а за спиной захлопывается дверь. Невесь откуда появившиеся запоры защелкиваются и я понимаю что дошла до логического конца. Мой гроб. Стенки непостежимым образом сжимаются и развернуться удается с трудом, макушка касается потолка, под ногти болезненно впиваются первые занозы от двери-крышки, прокусанный палец грызется иглами сухого льда. Колотить бесполезно, процарапать проход нереально. Остается только ждать и постараться не сойти с ума. Тихо, тихо, это все нереально, я не в гробу, совсем не замурованна, и в зале была не я. И биться о стены тоже не следует, эльфы, так их, строили. Немногочисленные здравые мысли смело вихрем, поднявшимся из глубин сознания от ощущения перемещеия. Мое вместилище приняло горизонтальное положение. Вот теперь можно паниковать.

* * *

— Али! Алиса!!!

Громкий стук с внешней стороны пробил серо-черный туман. Чего они хотят, я мертва, вот похоронили даже. Но голос Лева настырно продолжал звать и долбить черепную коробку.

— Хр... Отстань, я умерла...

Собственный голос вышел с надсадным хрипом.

— Лис!...

Долбежка не прекращалась и мутная круговерть прорезалась мыслью — Лев жив. А значит...

Я заколотила кулаками по крышке с незнамо откуда взявшейся силой.

— Вытащи меня отсюда!...

— Лис, послушай, успокойся и перестань биться! Только так можно выбраться! Лис, ты на самом деле сейчас просто висишь в воздухе! Но пока не поверишь в это, мне до тебя не добраться. Успокойся, со мной все в норме, с братом и Джеем думаю тоже, надо только их дождаться... Лис, ты меня слышишь?

— Слышу... — Гадский дом, ну и шутки у него.

Поверить в то, что я на самом деле свободна оказалось практически невозможно. Спасли медитации. Пальцы простреливали болью, бока сдавливали узкие стенки но под знакомые лекторские нотки я вскоре успокоилась и представила себя на поляне, где впервые очнулась после первой смерти. Тогда тоже казалось, что я только умерла, но за смертью последовала новая, полная приключений жизнь, новые и старые друзья. Все оказалось не так плохо, как на первый взгляд. И птицы тогда так громко пели, солнце жгло, а осенняя вода приятно холодила. Небо над головой простералось необьятным лазурно-синим куполом, невероятная сила наполняла тело и заставляла завороженно замирать на восходе пестрой луны. Капли росы отбивали чечетку о безумно быстро бегущее тело...

— Молодчина... Лис, здорово!

Я полулежала на коленях младшего Рамин и неразумно хлопала глазами. Когда истаяла моя тюрьма я не заметила, перед глазами еще стояла луна, но от удара о пол заныл копчик. На меня со смешенным чувством беспокойства и смущения смотрели синие глаза сквозь растрепанную челку. Я попробовала встать, получилось со второй попытки, Лев галантно поддержал за локоть.

— Где мы и где все остальные? — Вокруг, насколько хватало жиденького магосветильника возвышались стены пустой залы без окон.

Рамин, одетый в одни незнакомые черные шаровары пожал плечами.

— Наверно, где-то на втором этаже. А Дим с Джеем еще на первом или просто еще не дошли досюда. Меня отсекло от них в первой же комнате после тебя. Там, — он махнул в темноту за спиной, — лестница на третий, но дверь наверху заперта, я пробовал много раз. Догадываешься, куда мы угодили?

— Кажется да. — Оторвав от и без того короткой сорочки рюши я принялась бинтовать укушенный палец, после заноз он снова распух и даже простое касание приносило боль. — Картина, да?

— Ага. Я еще в конце первого этажа понял, у восковых фигур.

— Тоже там проходил? У меня еще мастерская с чучелами была, детская и комнаты с трупами. И спальня, где я съела... — конец фразы я заглотила.

Лев ободряюще похлопал по плечу.

— Думаю Джей в порядке и ты убила не его.

— А откуда ты...

Лев оказался на диво догадливым:

— Знаю? В музее понял. Мы все видим тут то, чего подсознательно боимся больше всего. Джей очень не хочет, чтобы ты забыла себя и превратилась в дикого вампира со слепой жаждой крови, и ты при этом боишься убить его. Дом играет на наших чувствах. Диму, например, скорее всего предстоит нечто аналогичное моему.

— Ты и Дим боитесь какого-то вампира?

Лоскут я потеряла в гробу, но запах еще достаточно свежо хранился в памяти.

— Этот какой-то вампир — наш отец. — Лев передернулся. — Одним богам известно, что у него на уме относительно нас помимо перерождения. Превратить в вампиров детей не самое для него важное...

Лев замолчал. Посвещать в коварные планы его папочки меня он явно не желал. Ну и ладно. Мне вот куда интересней, как Лев понял что нужно делать, чтобы выбраться. И как он дозвался меня. Все оказалось легко до безобразия, я появилась в комнате из ниоткуда и как муха в янтаре залипла в сгустившемся воздухе, который мне, видимо, представлялся гробом. В реальности его не существовало, Лев даже показал серебряные слезы, стекшие с парящей меня на пол. Если бы не вполне реальные занозы можно было бы произошедшее считать бредом. А вот как Лев догадался, что надо делать, чтобы освободиться?... Рамин молчал, как первосортный шпион и отшучивался.

Для порядка мы еще раз сходили к запертой двери на третий этаж и рассказали друг другу ужастики с первого. Помимо музея восковых фигур Лев посетил кабинет зубного лекаря и кухню с замаринованными головами. В чучельной ему достался барсук, а вместо моей детской — гостинная с кровожадным висельником. Зала трупов продемонстрировала ему, как и мне, кончину спутников. С фантазией у Дома туго, я видилась Рамин в разных вариациях гробов неизменно высохшей, пара кострищ с останками тактично чернели под лестицей и в углу. Тема второго этажа не поднималась, подробно описывать чувства замурованного вампира не хотелось — едва успокоилась. От нечего делать мы начали строить догадки о том, что нас может ожидать за дверью третьего этажа.

Когда мы сошлись во мнении, что там скорее всего увидим ту самую картину, в нашу компанию частично добавился Джейко. Частично, потому что нас он не замечал, а только сидел со стеклянной улыбкой и прижимал к себе кого-то невидимого. По шее медленно стекала кровь из двух аккуратных дырочек за артерией. Прикоснутся не удавалось, воздух пружинил на расстоянии пары сантиметров от тела, но Лев авторитетно заявил, что скоро можно будет попытаться его позвать, со мной то же самое происходило. Через полчаса наши крики услашали и Джейко медленно но верно начал приходить в себя. Нездоровая гримаса слезла, а когда он опустил руки, то вовсе вдруг упал на пол. Как могли мы перевязали рану, однако не успели обрадоваться и засыпать его вопросами, как рядышком соткался из тумана Дим. Лицо его воскового двойника портило радость от воссоединения и мы быстро рассказав Джейко о произошедшем с нами приступили к тормошению старшего Рамин.

Дим вернулся на грешную землю в рекордные сроки и первым делом осмотрел Джея — тот потерял много крови и выглядел бледнее, чем обычно. К чести старшего охотника он единственный остался в своей родной одежде, благодаря ему мы стали счастливыми обладателями пары бинтов и маленького свертка с сухарями. На поясе висела полупустая фляга, но по решению большинства (Доун протестовал) ее полностью споили Солнечному, из всей компании он пострадал больше всех, кровопотеря восстановится не скоро, а нам еще идти вперед. Лев радовался сухарям как родным детям, Дим хмурил брови а я незаметно пыталась выведать у Джейко что-нибудь на предмет того, что ему привиделось. Надо же узнать я виновата, или не я. Наивный вопрос, если я единственный знакомый ему вампир... Наш бледнолицый друг напару с Димом строил серьезные моськи и порывался самостоятельно наведаться на третий этаж, убегая от ответа.

Визги (мои), чавканье (Лева) и демонстративное игнорирование всех и вся (Дим и Джейко) перешли в уже не единожды обмусоленное обсуждение скупых догадок о том, что находится наверху. К первичному варианту присовокупили возможность появления и самого художника у полотна, но потом отмели, тот эльф может и псих, но жив и здравствует физически в своем лесу по сей день. Подъев все крошки Лев скомандовал выход, все в сборе и более менее отдохнули, так что ждать нечего. Подперев с двух сторон шатающегося Солнечного мы пошли к заветной двери.

Уже со ступенек виднелось отличие — из замочной скважины в темноту лестницы лился желтый свет. Не сговариваясь Лев с Димом встали по обе стороны от двери а я прикрыла собой протестующего Солнечного и толкнула ручку. Тоненький скрип, и дверь ползет внутрь открывая расширяющуюся полосу света.

Ну что сказать, мы оказались правы. Маленькая мансарда с затемненным витражом ириса была уставлена типичной для мастерской простой не покрытой лаком деревянной мебелью, две стены завешивали шторы неясного назначения с пумпонами и резными гардинами. Посреди этого далекого от роскоши помещения стоял мольберт с собственно картиной. Пока я глубокомысленно задумывалась, куда подевался еще один этаж, с улицы-то дом четырех-этажным был, парни уселись перед полотном.

— Али, подойди-ка сюда, посмотри, — Джей приглашающе махнул рукой, — детали рисунка поменялись.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что полотно милостиво увековечило и нашу компанию. К теням первого этажа пририсовались узнаваемые прямоугольные очертания гробика, высокой мужской фигуры с двумя скрюченными перед ней и прислонившейся к окну тени, от которой по занавесям сбегали вниз темные струйки. Второй этаж по пержнему был укрыт мраком, зато на третьем обнаружилось самое интересное. За маленьким окошком до безобразия повторяя наши теперешние положения виднелись четыре фигуры. Только у Дима в руках на картине была кисть, и он явно склонялся к пустой табличке у мольберта. Мы переглянулись, а Рамин неуверенно покосился на эту самую табличку, она стояла ровно там, где была нарисованна — справа на табуретке. Рядом лежала кисть.

— Что, будем писать? — Дим явно сомневался.

— Похоже, у нас не остается выбора, — встав, я дошла до двери и попробовала ее открыть, — мы заперты.

Пока Лев пытался выбить стекло Джей нашел в тумбочке бутылек с жидкой черной краской и поставил ее на табурет.

— Кто-нибудь знает, как звали того сбрендившего эльфа?

Вопрос брата отвлек Лева от бессмысленного занятия.

— Даниэ Амитэль.

На Лева повернулись все.

— Что так смотрите, я может искусство люблю. — Рука с табуретом, занесенным над окном замерла.

— Тогда может и название картины подскажешь? — Джей не обратил внимания на разбившийся в щепки предмет мебели, а Лев запоздало в досаде шипел и стряхивал опилки.

— Не знаю, это его последняя картина. Говорят, он так ее и не назвал, пока был в себе.

На мой сугубо вампирский взгляд, эльф, нарисовавший подобный кошмарик изначально не мог быть нормальным. По лицам Дима и Солнечного стало понятно, что они мое мнение разделяют.

— Тогда будем эксперементировать.

Взяв в руки кисть Дим макнул ее к открытый Джеем бутылек и аккуратно вывел имя художника в верхней части таблички. Ничего не произошло.

Дальше потянулись обсуждения, как назвал бы мастер свое сметроубийственное орудие искусства. Я предлагала 'Дом ужаса' или 'Дом смерти' — по крайней мере честно. Дим настаивал на нейтральном 'Вернисаже', Солнечный предложил ёмкий и содержательный 'Ужас'. Лев прыгал вокруг и убеждал, что эльф и смерть вещи не совместимые, на что мы дружно тыкали пальцем в холст. Лев принимался объяснять нечто экзестенциально-заумное и вещать о высоком и прекрасном. Слушали его не особо, но нарекли картину просто 'Дом'.

Каллиграфический подчерк ровно вписался под имя автора, опять ничего не произошло. Надпись не претерпевала изменений.

— И чего теперь? — Лев стоящий на страже у двери дергал ручку. — Что, если написали неверно?...

— Погодите, — взволнованный оклик Дима прервал словоизлияния, готовящиеся вылиться на недоброжелателей эльфийского таланта, — я ставил точку, но она исчезла. Ее нет!

Мы вчетвером уткнулись в пустое место, с коего пропал знак препинания.

— А ты точно ее ставил? — Джей выразил общее сомнение.

— Да.

— Тогда это значит, что часть названия верна...

— И можно попробовать мои варианты. — Я предвкушала скорый выход.

Но ни 'Дом смерти', ни 'ужаса' не подошел. Неправильные слова таяли на надписи почти сразу, как писались. Вначале мы волновались об ограничении количества попыток, но после десятой пришли к выводу, что скорее тут состаримся или помрем с голоду. 'Дом: цветов и радости (по просьбе Лева), убийцы, страха, испытаний, мук' и прочих подобных радостей табличку не устроил. Через час перебрав все убийственные названия пошли менее кровожадные предложения: 'Дом картин, творчества, художника'.

Трудно понять, кому из нас пришла идея написать просто 'Дом Даниэ Амитэль'. По-моему мы пришли к этой мысли синхронно. Удивительно, как такой простой вариант не пришел в голову сразу.

С последним касанием кисти мы неотрывая глаз и затая дыхание ждали, когда надпись начнет исчезать. А она все не исчезала. Пока мы переглядывались и помогали встать Солнечному за дверью и со стороны окна раздалось шумное гудение, пол под ногами вдруг прогнулся, а потом вновь встал на место. Попадав на менее расторопного Лева мы поднимались с придавленного Рамин и заново осматривались. Комната преобразилась. Обветшалые и проеденные молью занавеси отделяли, как оказалось, место бывшей мастерской от остального просторного чердака, стены исчезли. Пустая тренога без холста, кособокий табурет и изгрызенные древоточцами тумбочки с свалявшимся половичком по ценру — вот и вся мансарда. Сквозь фиолетово-сиреневый витраж светило солнце, с улицы доносился щебет птиц и задумчивое кукуканье. От радости, что все наконец закончилось, я с визгом повисла сразу на всей троице, Доун от проявления чувств покачнулся, пришлось ловить.

Спуск вниз оказался ничем не примечательным, исключая потерянный мной третий этаж, на котором по-видимому располагались многочисленные гостевые спальни. Почти в каждой находился ссохшийся труп на кровати, ну хоть умерли, судя по всему, во сне. Никто из найденных не старался вставать или отбиваться от неведомого противника, покойники мирно потчевали под расползшимися покрывалами, ставшими саванами.

Второй этаж оказался менее приятным, в трех больших залах, занимающих целый этаж нашлись все тела, участвовавшие в наших похождениях, кроме собственно наших. И убиты они были явно не столь безболезненно. Первый этаж оказался чистым до безобразия, даже занавески истлели не до такого состояния, как наверху. Все окна сквозь слои многолетней грязи пускали в залы зайчиков, грели кожу, стоило только пройти по освещенному участку. На первом этаже также нашлись и бывшие зеркала, теперь ставшие полноценными картинами, а вот зловещий 'Дом' наоборот, теперь отражал наши удивленные лица. От греха зеркало решено было снять, вынести из дома и разбить, чем и занялся Дим. Лев отправился за ним нудить об 'уничтожениии культурных ценностей', но больше из принципа, нежели действительного желания оставить зеркало. Джей хотел побродить по дому но его никто не пустил.

Снаружи осенее солнце вспоминало бабье лето. Собранные неподалеку дрова с берестой и откопанное в неисчислимых карманах Дима простое огниво, невесть как затесавшееся вместо магического быстро разожгли веселое пламя. Устроив Джейко у огня и оставив за ним наблюдать Лева я прошла на охоту. У парней животы не стесняясь учали во всю громкость, и мне самой пора было подкрепиться, когда ела в последний раз и не вспомню.

Молодая косуля в версте к Холодному лесу не успела понять, что ее убило. Кровь ее меня неприятно разочаровала, раньше звериная казалась более вкусной и сытной. Тем не менее, голод я утолила и принесла тушу к костру, у которого уже расположилась вся наша могучая кучка. Дим, как единственный владелец родной одежды отдавал куртку Джейко, щеголявшему в штанах, немного похожими на те, что носил Лев. Младшему Рамин после раздачи досталась кофта, так что Диму осталась только нательная рубашка. Мне, как единственной даме, не перепало ничего. Вампиры, по определению не мерзнут. Эх, не будем уточнять, что это правильные вампиры не мерзнут, а вот те, которые бобриков пьют — очень даже. Но просить последнюю рубашку не стала, пока действительно, не холодно, а ночью греться полезу на законных основаниях.

После всех переживаний косулю смолотили полусырой. Пока меня не было братья настрогали сухого лапника и обустроили спальное место на вечер, первую ночь решено было провести для проверки снаружи. Уложив Джейко на лежак мы сменили ему бинты, ранки стали уже подживать. Собственный палец после дичи меня не беспокоил, еще в лесу я избавилась от ненужного бинта.

До захода солнца парни облазали все окрестности, вынесли из дома мертвых, и теперь делились идеями, кто что хочет где устроить. Для меня стала подарком найденная на первом этаже просторная кухня и широкий пруд на заднем дворе, между подступающим лесом и домом. К ночи мы похоронили глубоко в лесу всех прошлых обитателей дома устав до дрожи в коленках, и после ужина все без сантиментов улеглись спать вместе. Неблагонадежный кусательный элемент вытурили на краешек, под бок к Леву. Как мне не хотелось лечь между старшим Рамин и Джеем, а пришлось терпеть. Лева-то с просонок не укушу, не вкусный.

Спустя двадцать минут все уснули, а я пялила глаза в звездное небо. Усталость гнездилась тяжестью в каждой первой косточке, но сон не шел. Рядом громадой возвышался дом с закрытой на всякий случай снаружи дверью. Как обычно, после заварушки пришла мудрость, что жилье нам могло стоить жизни. Рядышком знакомо тумкали сердца, с леса доносились крики ночных птиц и шелест опавших листьев под лапками мелких зверушек. Взошедшая луна по-родному переливалась перламутрами. В трех верстах через кусты ломился лось-лунатик. Идилия... Завтра если с домом все останется по-прежнему мы с Димом пойдем к барону за оставшимися в замке вещами и местными мебельщиками. Днем выяснилось, что в доме, исключая стены, лестницы, двери и косяки с окнами, то-есть собственно само строение, все пришло в негодность, будто прошло не четыре года а вся сотня. Сорванные занавески даже на половые тряпки не годились, расползались буквально под пальцами, зато под ними пестрели растительным орнаментом нежно-чайные обои без единого пятнышка.

Джей ближе к вечеру нашел тайный ход в подвал и застолбил его под будущую мастерскую. Особо его радовали укрепленные окаменевшим деревом стенки. Рамин на втором этаже собирались оборудовать тренировочный зал и библиотеку, мне на растерзание выделили почти весь третий этаж. А я бы на мансарде не отказалась жить, но ее так просил Джейко, что пришлось уступить. Какая мне разница, где спать? Кстати, о недостижимом. Сон не шел ни в какую. Усталость постепенно расстворялась, и от нечего делать я выползла из-под горячившей руки Лева. Пойду, прогуляюсь.

За ночь я успела побродить по ставшему совсем безобидным дому и пережитые раньше в нем ужасы казались иллюзией и сном. Я-то боялась, жить в нем будет страшно после всего. Заснуть так и не удалось, сколько ни старалась, и остаток ночи я прошлялась по лесу. В часе бега нашлось прекрасное теплое озеро, глубокое и не заросшее тиной. Непуганные рыбки деловито сновали между водорослями на глубине, но ловить их было лень — слишком мелкие. С первыми лучами я вернулась к костру и принесла грибов с дровами. Мои спутники еще спали, и я развела костер. Утро обещало быть холодным.

Не нужно было быть провидцем, чтобы предсказать, кто первым встанет на запах грибов и вчерашней косули. За поеживающимся Левом подтянулся Доун, а за ним и Дим. Солнечный за ночь почти пришел в форму и перестал походить на бледную немочь. После сражения за самый последний шампур Дим стал собираться в дорогу а я перебинтовала на последок Джея. Перед уходом мы перебазировали лагерь внутрь дома на кухню, во всем доме она оставалась самой чистой.

Лев с Джеем после еды нашли где-то бумагу и ушли на верхние этажи рисовать план. Дим после раздумий отдал мне рубашку, в оборванной прозрачной ночнушке я выглядела больно неприлично, и всю дорогу до замка мне досталось счастье исподтишка любоваться полураздетым Рамин.

Зубцы стены показались после обеда — путь мы проделали бегом, потратив на дорогу не больше пяти часов. Сегодня нас встречали за чертой замка — дежуривший на смотровой башенке Бенэ позвал отца с матерью, высыпали многочисленные домочадцы, прислуга. Лица у всех были скорбные, наша малочисленность и потрепанность была расценена как провал, жена Латье, расчувствовавшись пустила слезу.

Покинули мы замок не раньше, чем рассказали о наших злоключениях и не уверили всех, что все живы и почти здоровы. Нам в догонку отправили с десяток мастеровых из ближайшей девевни и несколько лошадей с поклажей, купленной там же. Сбежать мы торопились и к вечеру пришли обратно к дому.

Особняк претерпел изменения — перед проросшим осокой подьездом на месте прошлой стоянки теперь высилась гора мусора в два моих роста — сломанная мебель, тряпки, от куда-то выгребли ржавое и сломанное оружие. Словом, без нас не скучали. Из-за приоткрытой двери тянуло шашлыком. Мы подоспели вовремя, к ужину, на общий стол Дим выложил передачку от хозяйки — сыр с подкопчеными окорочками, свежий хлеб и молоко которое сразу прихватизировал Джейко. Пока мои мужчины хрустели косточками я пошла обходить наши подчищенные владения. Парни просто герои, стащили почти всю рухлядь с мусором.

К следующему полудню подоспели мастеровые, а за ними подошла стайка девушек, снаряженных догадливой баронессой вениками, ведрами и беленой ветошью. К тому времени мы как раз расчистили дом от остатков мебели, и молоденькие служанки старательно вертели попами и махали метелками перед мужским составом нашей семейки. Я была с ними солидарна, парни разобрали принесенную одежду, но убирать в чистом было несподручно и они все бегали голыми по пояс. Мастеровые на это усмехались в бороды и усы, добродушно стучали молотками. Через пару дней особняк принял приличный вид, а через неделю, когда на обозе привезли еще мебели стал казаться жилым.

Вскоре присланные Дальвином люди ушли, пара служанок конечно просилась остаться, но под моим взглядом стушевались, итак некоторые паркеты натерли до гладкого катка. Не знаю, как так получилось — в итоге жилой по настоящему оказалась только мансарда, туда все складывали вещи до окончания уборки, и там мы вчетвером и ночевали на разных кроватях. Точнее, парни спали, а я делала вид, после крови Джейко еще ни разу не удавалось заснуть. Ко времени завершения и частичного обставления спален на третьем этаже выяснилось, что можно было не стараться, переезжать ниже никто не захотел.

Через две недели ощутимо похоладало и в дело пошли дрова, заготовленные из бывшей обстановки дома, позже к нам самолично приехал Дальвин и забрал картины, оставшиеся от вернисажа, сына он предусмотрительно не захватил. Так потянулись обычные будни, переодически Рамин или Джейко уезжали на пару-тройку дней, я продолжала обустраивать особняк, память изредка радовала всплывающими видениями о пушистой четверолапой подруге, оставшейся где-то в недосягаемом прошлом. В приступе ностальгии я притащила домой из леса попавшего в капкан здоровенного лесного кота. Он вечно грыз наложенный на сломанную лапу бандаж, пробовал царапаться и кусаться. Однако после того, как отведал сарделек моего изготовления смирился со своей участью и притворился почти домашним. К ласкам он как дикий относился с прохладицей, зато взял в привычку урчать и покусывать кончики пальцев, которые не успевали от него убрать.

В середине зимы наше мирное существование нарушил странный эльф, сероватый лицом. Надо было видеть, какое ему удовольствие доставляло общение с вампиркой. От висящего на шее гарва Светлого Туаля здорово перекосило. Сквозь зубы произнесенные благодарности за возвращение полотен мы приняли, не отказались и от церемонии 'знакомства' с собственным домом. Эльф провел обряд, связавшей особняк с его единоличным хозяином — мной. По решению Рамин и Солнечного единоправной владелицей дома считалась я, а я, в свою очередь сразу произнесла вечное приглашение для них. После того, как еще более зеленый Туаль ушел — на последок его скрал с высокого шкафа выздоровевший и отъевшийся кошак, стало заметно, что обряд не прошел зря. Ненужные маленькие комнаты на третьем ночью перестроились в еще одну залу, кухня на первом объединилась со столовой — парни предпочитали наблюдать за моей готовкой, а Лев переодически влезал в процесс и добавлял навезенные из ближнего города специи.

Солнечный братишка долгими зимними днями торчал с Димом напару в выросшей мастерской, походящей на лабораторию, однажды они и вовсе приволокли дергающийся мешок. Ради сохранения спокойствия я не стала интересоваться, кто там. Как и обещал, после наступления нового года Джей покинул нас на месяц с лишним. По возвращении у меня стребовали мензурку вампирьей крови. Для чего — так и не признались. К весне я перестала видеть парней на верхних этажах, не иначе чем обедающих, Лев теперь уходил вместе с остальными. От нечего делать я напросилась в гости к барону, Бене в сопровождении Полина переслали в город учиться, и замок не страшил.

Глава шестая.

Сон спящей красавицы.

К Латье я собралась вовремя. Издалека на шпиле башни реял гостевой стяг, помню, Дальвин упоминал, что к нему приедут с югов караванщики. На воротах стояли знакомые стражники, те самые, которые нас встречали в первый наш приход, одному из них я отдала заказанный травяной сбор от простуды. Крестьяне с окрестных деревень часто захаживали за лечебными элексирами, их знахарка разбиралась в травах превосходно, но некоторые мои взвары действовали лучше, особенно ядовитые и противовирусные.

Баронесса обняла меня как родную и похитив у мужа повела делиться тяготами семейной жизни, она в замке тоже скучала. Младший отпрыск — Мани, повис на левой руке. Он вообще обожал нас и даже в гости приходил в сопровождении слуг, после отъезда Полина на него управы не находил никто, все потакали его капризам. Меня конкретно он любил за зеленого эльфа, проходившего к нам мимо замка. Доведение лесного жителя до травянистого оттенка мальчишка незаслуженно припысывал лично мне. И за это уважал. Дело обстояло в точности до наоборот, Дальвин во время приезда поведал по секрету, что ушастый решился идти к нам исключительно из-за расколдованного колодца, там он с нами впервые познакомился в шкурке жабки и считал необходимым вернуть долг чести... Косточки сахарные видно забыть не мог...

С баронессой ни о чем можно было говорить часами, пока она не утолит жажду общения. Между делом я стала носителем жизненно необходимой информации о повышении цен на кукурузу и рыбу, а также о деревенском старосте, который просил разрешения перенести деревню на прежнее место. Та самая деревня, стоящая раньше рядом с Вернисажным домом. Я обещала переговорить со своими 'сожителями'. После свежих и не очень сплетен про последних расколдовавшихся наемников, которые с месяц назад вернулись из бывшей волшебной рощи, мне продемонстрировали резной гарнитур из книжных шкафов и столика, прикупленных в городе. Кажется, сообщать, что наше жилище пусто изначально было тактической ошибкой. Благодаря сердобольной хозяйке замка все оставшиеся комнаты третьего этажа уже полностью заполнились, и предметы обстановки грозилась перевалить в залы на втором. У меня столько книг нет, чтобы заполнить этих гигантов. Баронесса занималась обустройством нашего гнезда безвозмездно и самоотверженно, со всем пылом и страстью женщины, которой нечем заняться.

На вечернем приеме меня как местную диковинку представили гостям — коренастому бородатому торговцу Парту и его зятю Вэллу, длинному и тощему, словно жердь. Смотрелась парочка колоритно. Кроме товаров к ярмарке, намечающейся в ближайшие дни около замковой деревни купцы привезли кучу новостей, смахивающих на байки. Так как приехали купцы с юга, то это скорей всего были именно байки, в фигурирующие в их повествовании сошедшие с ума летающие ковры и волшебные исчезающие замки графства Вогг не верилось. Парт рассказывал убедительно, но так как на наших лицах неверие отражалось крупными буквами то он в порыве доказать истинность продемонстрировал письмо, которое вез в приснопамятное графство Турин. Граф Вогг состоял некогда в доверительных отношениях с Туриным, еще до его 'болезни'. А послышав о выздоровлении не спешил восстановить былую дружбу. Письмо, посланное в этот раз, по мыслям Парта, было вынужденным, не иначе как Вогг сам совладать с ситуацией не в силах и в нем просит помощи или совета как справиться со сложившейся ситуацией. Ну, думаю, сам Турин тут помочь ничем не сможет, разве что его жена посоветует найти меня. Ха! Я знаю, чем заняться в ближайшее время. Порадую парней, они небось от прогулки не откажутся.

Снабдив торговцев письмом для Мариссы, все равно в Вурус пойдут, а там и до Клычка недалеко, я не пошла — побежала домой. Про письмо вовремя вспомнила, редко от сюда в ту сторону народ путешествует, с нового места жительства пока только парой-тройкой писем со знахаркой и обменялись. Барон, глядя на мой быстрый уход смекнул, что скоро его угостят свежей историей и не стал настаивать на долгих проводах а плавно отвлек свою супругу более насущными делами. Гремящий шкафами воз последовал за мной отстающим хвостом.

Мужчины мои меня расстроили — отправили из дымной мастерской-лабораторной практически пинками. Видите ли мешаю рабочему процессу. Нехорошие люди, и нелюди. Ну и фиг с ними, сама пойду. По пути на мансарду заглянула на кухню, так и есть, все запасы умяли, ни олешка, ни зайцев маринованных, ни кабанчика. И это за один день! Такими темпами вся живность в округе переведется, одно спасение, пруд на заднем дворе расширили и карпов запустили, теперь в любое время свежая рыбка под боком и в изобилии. Сколько ни ловили их, а они все больше плодятся.

Охота как всегда прогнала недовольство, сегодня крупно не повезло лосю и двум упитанным хрякам, удивляюсь все на них, и не бояться на вампирскую территорию заходить. Тут же мной пропахло от и до... Вся ночь ушла на заготавливание мяса впрок и на сочинение обвинительной проповеди. Читать однако ее некому, ни на ужин, ни на завтрак товарищи оглоеды не поднялись. Совсем, видать в своих застенках закрысились. На этот случай можно записку оставить, так даже лучше, возразить не могут. Обрушив на бумагу справедливое негодование в адрес дампиров и испортившегося Солнечного я поспешила смыться, пока послание не нашли. Или пока мебель не приехала, а то тоже застряну. С деревенским старостой пусть сами разбираются, раз слушать не стали. Только бы кот от голода на кухне не навел шороху, положенной еды ему больше чем на день не хватит...

Боги, как давно я не уходила далеко от дома, из вампира в клушу превратилась. Вот сейчас, например, вместо того, чтобы наслаждаться лесом и солнышком, в голову лезут навязчивые мысли, что надо будет библиотеку в зал на третий перенести, все равно он пустует. Если хожу, то все по делам, по делам. Просто так, ради процесса и не гуляется. Вечно на охоту за мясом или за овощами в деревню. Баронессу конечно же учитываю, но это не то, ей про луну и свист ветра в ушах не расскажешь, с ней за последним лучем солнца не побегаешь. Книжки все дома замусолены, читать по артефактам нечего... Ну, с другой стороны дом теперь есть, какое-никакое хозяйство. Скучно правда, и в этаком болоте спокойствия память возвращаться отказывается. Одна фраза только иногда всплывает — 'Внутреняя Земля'. Именно так, с большой буквы и не иначе. Но что это, где и зачем? Рамин не знают, Доун молчит. Память ускользает, не смотря на то, что в детстве я знала, что это. Все как всегда.

По пути я пересеклась со своей новой библиотекой, и вслед долго махали ребята из деревни. До замка дорога свернула на юг и потянулись новые места. Природа только просыпалась, проклевывались листикам редкие березняки по обочинам, с удаляющегося озера тянуло свежестью и холодом, везде ручейки бегут тонюсенькие, всякие цветочки с мать-и-мачехой цветут. Благодать...

В полдень в наезженнную колею влился тракт с юго-востока, навстречу потянулись телеги с добром, свезенным к ярмарке. Крестьяне из дальних деревень баронства меня не узнавали в лицо и тыкали пальцем не стесняясь, громко обсуждали. Молодая походно одетая, а для крестьян просто неприличная, девушка в одиночестве вызывала интерес. При подступлении сумерек сзади нагнала пустая телега — предприимчивый скотовод гнал во весь опор — не иначе, перевозил скотинку в несколько заходов. Безобидный вид подкупил возницу и меня взялись подвезти до деревни на границе баронства с Воггами. Я честно созналась, что я местная вампирка. Мужчина пожал плечами и показал на козлы рядом с собой. По его рассуждениям вышло, что бояться меня надо не ему, а на крайний случай соседним графствам. Я так поняла, ключевое слово для логики тут было 'местная'. Как признал мужик: 'навроде своих не кусаю, а чужие пусть сами остерегаются'. Ход мыслей скотника меня устраивал, до деревни я доехала за полдня с ветерком. Идею пробежать все расстояние я отмела, и так все дома просиживаю с этими лаборантами, весна, опять же, все слякотно в лесу. Запачкаюсь.

По ходу скачек по дорожным кочкам со мной поделились свежими Воггскими легендами, дядька после границы советовал не ходить по тракту одной. Позавчера там была замечена банда из семи гномов, шманающая всех и вся. От последнего обоза остался один возница, и тот без портов. Я обещалась беречь себя, как достояние родного баронства — раз тут мной уже соседей пугают. Правда и на гномов посмотреть хотелось...

Выполнить обещание не позволили обстоятельства. Выразились они внушительной семеркой, бряцающей доспехами. Поджидали путников подгорные жители практически в шаге от границы. К ним в руки я попала прямо после теплой гостипримной деревни, не вняв совету скотника. По лесу мокрому в обход не хотелось топать, от поселка он сгустился и стал походить на чащу...

И теперь от собственной лени стою посреди тракта, смотрю на воинственных бородачей и диву даюсь. Новее сваленного на дорогу дерева они не придумали, встали в оборонительной позиции за живым щитом. Из-под шлемов над поваленным стволом за мной прищуренно наблюдали глубоко запавшие глаза, обрамленные синюшными мешками. Первое грозное впечатление обмануло, под более пристальным взглядом сквозь нестесанные ветви тополя проглянули свободные поддоспешники, туго подпоясывающие впалые животы. С расстояния десяти метров они вызывали жалость своей заморенностью. Гномы, пока я пялилась на них, в свою очередь рассматривали меня. Судя по метко кинутой головкой чеснока, догадались, кто перед ними. И совсем поскучнели. Гномьего языка я не знала, местный не знали они и мы застыли скульптурной группкой почемучек. Не пойду в лес, не просите, он тут весь в буреломах и низинах, после дождя плюс ко всему.

Через некоторое время что-то между собой решив из-за дерева в мою сторону выпихнули самого маленького и щупленького гнома, на месте освобожденного от доспехов. Ба, да это гномка... В бороде ненавязчиво красовались ободранные тесемочки, то, что я записала в круглые поддоспешники на самом деле являло собой подогнанную по форме защиту. Несчастная с видом коровы, идущей на заклание побрела в мою сторону. Это мне на откуп? Совершенно идиотская, казалось бы, идея, оказалась верной. Не дойдя до меня пары шагов гномиха остановилась и распустила грязный ворот расползающейся на мощной груди рубахи. На широком гномьем лице отразилось отчаянье, напополам с мрачной решимостью. Дескать, бери и жри, авось подавишься.

Вылупившую глазищи парламентершу я зашнуровала и жестом указала на придорожный камень, вроде сухой. Чтобы не оставалось сомнений я села первая и похлопала рядом с собой рукой. Насчастная приободрилась, а со стороны дерева раздалось досадливое ворчание. Кажется, своим отказом покушать я несколько разочаровала оставшихся. Гномка села, а я задумалась. Как с ними объясняться? О, придумала!

Выжившая из ума вампирка, перебирающая дорожные камни у группы вызвала живейший интерес, все крутили шлемастые головы и старались понять, какое злодейство измыслила нечисть. А измыслила я известняк, или нечто на него похожее. Он мягенький, на камне рисует. Вива, нашла!

Первобытными рисунками с условными изображениями, которые вроде были у всех одинаковыми я объяснила куда иду и спросила, что тут делают они. На семь нарисованных схематичных фигур за палкой-ёршиком и вопросительный взгляд гномка нарисовала следующее — огороженный штрихами овальный кусок дороги после границы и своих друзей в центре окружности. Дабы избежать недопонимания с моей стороны нарисовала рядом с границей внутри гнома, а на самой линии границы жирный крест. Не понимаю, они выйти не могут?

Полтора часа живописи и коллективного творчества вылезших из убежища гномов, поголовно оказавшихся дамами удалось установить, что они сюда попали путем магического переноса или чего-то на него похожего прямиком из Западных предгорий. С какой целью — не понятно, с помощью кого — не известно. Сидят они на дороге третий день больше ста шагов в обе стороны пройти не могут. В первые сутки в лесу прятались, но голод выгнал их на разбойный промысел. С первым встречным проезжающим они пробовали объясниться, но никто их не понял. Топоров с секирами селяне испугались и сбежали, побросав все добро. Так добропорядочные гномки стали разбойницами с большой дороги. В трофейных сумах еды нашлось на один зуб, воды пол-меха и ворох новой одежды на продажу. Тряпки гномкам без надобности, а за воду и еду разразилось не шуточное побоище. Бедняги.

Гномский снабженец из вампира первоклассный получился, мокрого леса я не миновала. Зато наградой прозвучал хруст пойманных на жаркое зайцев, они тут недалеко от деревни в изобилии водятся. Заваренный чай из собранных в лесу молодых травок заставил их практически плакать от счастья.

В деревню пришлось, ясное дело, вернуться. Три золотых, осевших в переднике корчмаря и к моим потерпевшим отправился возок со снедью, навесом и одеялами. Гномок обещали кормить три раза в день, пока они не покинут ловушку. Обратно к девицам я ехала на телеге. Издали поблескивало четырнадцать пар предвкушающих глаз и семь носов, расплющенных о невидимую стену.

Уехала я на следующее утро, к здоровенным карзинам прилагались огроменные бутыли вина и гномки заочно отмечали освобождение, тосты через один произносили в мою честь — рисовать не надо, и так понятно. Заря поставила точку коллективному заунывному песнопению истязающему вампирский слух, объевшиеся и упившиеся с голодухи разбойницы одна за одной повалились спать.

После них я морально готовилась к чему угодно — от старух с отравленными яблаками до говорящих козлов, пьющих из придорожной канавы. Как на зло, стоило застыть в ожидании чуда и оно упряталось за семь замков. До ночи я добралась к первой деревушке графства и сняла комнатку в пивной, выполняющей функции трактира. После упаривания в бадейке спустилась в едальню послушать новеньких небылиц. А их тут много... По всеобщему мнению большинства на днях предстоит столкнуться с собранием сказочных персонажей. Чего стоили восемь волшебниц, обосновавшихся в замке графа...

Спокойная ночь, выделенная на медитацию, прервалась самым невообразимым образом. Представьте, лежите себе на кровати, концентрируетесь, извилины до звона напрягаете, а тут на вас, таких хороших и занятых как... упадет сверху что-то тяжелое и матерящееся! Меня с кровати волной снесло к левой стенке, не понять от страха или чего другого. Некультурный гость отлетел к противоположной, ударился о нее и поймал головой дубовую полку с крынками. По комнатке растекся приторный запах мёда. Свидание с кадушками посетитель в сознании не пережил, преспокойно отключившись прямо на моей одежде, на которую и приземлился. Битые черепки и медовые потеки мешали разглядеть, кто ко мне пожаловал. Вылезя из-за кровати я потыкала мужика пальцем. В отключке, но живой.

В коридоре послышались шаркающие шаги — хозяин спешил проверить, что тут грохнуло. Уничтожителем казеного имущества по невероятному стечению обстоятельств стала знакомая мне личность. Корчмарь непрестанно сокрушаясь о потерянных запасах мёда выволок за ноги в коридор... Шелеста. В прошлое знакомство его я не разглядела, но характерную волчью вонь, пробившуюся сквозь приторную медовую, ни с чем не перепутать. Потрепанный мех куртки слипся в желтые сосульки, глубокий капюшон спал, открыв серые всклокоченные волосы непонятной длинны. Медовые реки медленно, как кисель, стекали с узкого, слегка заостренного молодого лица, лет на двадцать максимум.

Тяжело вздохнув я попросила отмыть его и поселить в соседнюю комнату. Скрепя зубами заплатила еще три серебрушки. Думая, что все улажено собралась завалиться по новой, как в дверь раздался стук. За ней стоял корчмарь.

— М-м, госпадиня, ваш друг, как это бы сказать, не ворочается...

Я вопросительно подняла бровь. В смысле не ворочается? Он же в отключке...

— С места не сдвинуть, как прирос к полу. — Пояснил он.

Я вышла. Все он двигается, без проблем. Демонстративно протащив и шмякнув Шелеста головой, не хотела, но уж как получилось, я вернулась к себе.

Стук в дверь.

— Ну что опять?

— Не свернуть его мне, — кажись, я слегка озверела, мужик сбледнул, — попробуйте разок еще?

Не кипятиться... Иду и пробую. Сдвигается. Дабы избежать последующих стуков беру своего благоухающего гостя и несу в комнату с бадьей. На последок хлопаю дверью банной и... влетаю носом в затвердевший воздух. Пальцы в недоумении щупают невидимую стену от потолка до пола. Моя очередь стучаться.

Сбивчивые объяснения про возникшую преграду вытаскивают хозяина наружу и он под моим неусыпным наблюдением проходит по коридору как ни в чем не бывало. Рядом я упираюсь носом, расплющенным, как у гномок.

Через окно банной вылезти получается, но на расстоянии трех шагов от дома вновь возникает воздушный щит. Я залезаю обратно. Но сюда же я прошла? В чем же дело? Если перестать суйтиться и сесть подумать... Корчмарь не мог унести Шелеста, пока его не взяла я, я не могу отойти от комнаты, где лежит он же. Итак, получаем закономерный вывод, и проверяем его не отходя, каламбур(!). Слегка оттертый парень перекочевал ко мне на руки, и я триумфатором прошла по коридору. Затем положим. Как я и думала, мне от наемника не отойти дальше десяти шагов...

Счастье привалило нежданно, негаданно... Пока корчмарь отрабатывал серебушки я смиренно сидела под дверью в ожидании окончания помывочных процедур. Деваться некуда, придется тащить Шелеста к себе. Помытого и переодетого, но все еще воняющего волчатиной наемника я уложила на кровать а сама устроилась в кресле, все равно не сплю... Оставшийся кусочек ночи съели не типичным образом прерванные медитации.

С утреца, думая, что я сплю, Шелест пробовал ретироваться, я за комедией наблюдала из-под опущенных ресниц и злорадно желала разбить ему нос. Поняв, что ему ничего не светит он решил расталкать меня, вооружившись моим же ножом.

— Эй, вампирка, чего от меня надо?

Я в непритворном офигении открыла глаза.

— Мне от тебя?

Быстрый переход от сна к бодорствованию заставил Шелеста отшатнуться, но он быстро опомнился.

— А кому, мне что-ли? Сижу в трактире, пиво пью, а в следующий миг лечу хрен знает куда и по башке получаю.

Я спешу прояснить ситуацию.

— Ты мне на фиг не сдался. Сам свалился посреди ночи и я еще виновата... Если бы не ограничитель то ты бы меня и не увидел, я от тебя тоже отойти не могу.

Наемник переваривал информацию медленно, но суть ухватил верно.

— Чем ты тут занимаешься? Мы в Вогг?

— Да. Я рассчитываю тут подработать у графа. Мы сейчас в Пролесье, а ты где был?

Шелест отошел и уселся на кровать.

— Недалеко от сюда. Тоже графу на счет дочки собралась?

На всякий случай я кивнула.

— Тогда давай так. Раз мы связанны, — он развернулся ко мне лицом, — предлагаю временно поработать на пару. Выручка — напополам. А по ходу дела разделаемся и с нашей проблемой. Но учти, как только связка исчезнет — каждый сам за себя.

Конец фразы угрожающий. Ты мне тоже не нравишься, но я цивилизованная, не кусаюсь, ядом не плююсь. Да, выхода иного нет, от неприятного соседства не отвертеться. Обговорив детали соглашения, сводящиеся к сути 'каждый за самого себя' я хвостом проследовала за голодным Шелестом по его делам насущным.

Через час с лишним мы шли по петляющей лесной тропке, призванной сократить путь. Полы длинного противно яркого красного плаща цеплялись за кусты, тяжелые капли барабанили по капюшону. С утра зарядил дождь, а мой зелененький дорожный как оказалось, весь изгваздался в мёде. У корчмаря на смену нашелся только такой ядреный. Впереди напялив оттертую вонючую куртку молча скользил Шелест, ни одна травинка под его стопами не приминалась и не шуршала.

Первое недопонимание в нашем новообразованном отряде не заставило себя ждать. Непререкаемым тоном к двум часам дня наемник объявил привал и обед. Отвыкла я со своими братишками от таких человеческих слабостей... Вещмешок Шелеста со всякими веревочками и бирюльками, брякнув, шмякнулся на землю. Возразить тут нечего. Я кушать не хотела, с утра гусыню в пивной выпила, но подождать более слабого не проблема. Пока Шелест ел я хотела побегать по лесу, припасов до следующей деревни маловато, но вовремя вспомнила, из-за чего мы тут сотрудничаем. Ничего, потерплю, не навсегда же это...

Через четыре дня налет оптимистичного настроя улетучился как дым. Во-первых, ночью он спал и просыпался только после десяти, то-есть когда половина дня уже вообще-то прошла. Во-вторых, ходить с ним на охоту сущее мучение, от его смердения разбегались все звери. Все равно что в охотничий рог трубить. Но что раздражало больше всего, он всегда норовил вести, не смотря на то, что он явно медленее. Комплекс вожака во всей непревзойденной красоте. Благодаря незабвенному напарнику мой нос пять раз встречался со щитом. Отнють не мягким к слову. Чувство вселенской справедливости уравновешивал расквашенный нос наемника, у него заживление не вампирское.

Спустя неделю, голодные и злые, мы вошли в деревню, откуда неведомая сила выдернула Шелеста. Его снаряга не сделала ноги ввиду неоплаченного счета, трактирщик не нашел покупателя на Шелестовские шмотки и оставил их на всякий случай — вернется клиент, так и за хранение можно содрать будет. Наемник оправдал надежду и выложился по полной. Не тратя время на поиск другого постоялого двора мы сняли две соседние комнаты и с неописуемым восторгом захлопнули двери друг за другом. Я одна, скоро принесут бочку за неимением бадьи, и если девушка-прислужница поторопиться и приведет поросенка, то я не буду пускать слюни на ее шею. Как я хочу есть, кто бы знал, трое суток не пила с этим остолопом...

К следующему утру, поправочка — полудню, мы отчалили. Наученная горьким опытом и правдой жизни я тащила в лукошке троих ушастых пушистов. Упитанные кроли прыгали в корзине, заставляя ее болтаться из стороны в сторону, изрядно мешая продвижению. На привалах я работала сенокосом — сухой паек потреблял траву в промышленных количествах. Шелест с мрачной физиономией составлял мне компанию — его плетенку наполняли пироги, испеченные женой трактирщика. Ранец наемника распухал, но отказаться от дармового угощения было выше его сил... С запасом еды путешествие существенно облегчилось, а когда я приготовила из высушенного зайца для него мясо отношения приняли менее напряженный характер. К частым остановкам я приноровилась, оставшимся косолапым опять же клевера нащиплю, пока Шелест с готовкой своей возиться. В сущности мой попутчик оказался не плохим парнем, с закидонами, но скажите, у кого их нет? Вот в таком благодушном настроении, когда погода в нашем отряде наладилась мы и вышли к... пряничному домику. С тракта, наезженного при том, уперлись прямиком в это пекарное изделие. Общее обалдение пересилило любопытство, беспечно болтающиеся корзинки замерли в воздухе. Так-так, и что там у нас?

Хлебо-булочная избушка высотой под три метра, внешние стены из рифленых бисквитных вафель, такие Джейко любит. Двери и ставни из песочного (это по части Рамин) расписанны разноцветной глазурью, крыша из шоколадной черепицы (все в восторге). Два окошка забраны тонким-тонким прозрачным леденцом, у двери с кремовым орнаментом качается на ветру марципановый колокольчик. Домик сказка. Шелест как и я стоит и чешет затылок. На наши крики никто не выходит, в окошках за занавесками из нитей жженого сахара ничего не видать.

— Войдем? — Вопрос наемника сквозил сомнением. Домишко помещается прямо посреди дороги, перегораживая ее напрочь. Как бы он раньше не стоял, но точно не поперек тракта... Выбор правда не велик, если он опасен, то лучше в него зайти и все выяснить, оставлять неведомую угрозу за спиной противоречит технике безопасности живого вампира, желающего оставаться живым и впредь.

— Войдем, только пожалуйста, не ешь его.

Шелест отдернул самовольно тянущуюся к карамельной завитушке руку и убрал ее в каман. Для порядка мы позвонили, сильно позвонили... Оторванный колокольчик наемник спрятал в кусты и потянул за грильяжную ручку. Дверь беззвучно отворилась. Внутри избушка ничем не отличалась от обычной, за маленьким исключением съедобности: маленькие сени и кухонка, отгороженная от светлицы большой печкой, в комнатке три стула и стол с сундуком. Вот и вся роскошь. Хозяина не видать. Шелест заглянул за печь и в сундук, испачкал пальцы в зефире и вытер их о полотенце из пастилы, громко выругался — пастила от тепла рук размазалась. Я закатив глаза полезла в сумку за нормальным полотенцем. И тогда скрипнула дверь.

— А хто это ко мне в гости пожаловал?

В сенях, щурясь после дневного света стояла бабулька-одуванчик. Полтора метра в прыжке со стола, если заберется. Волосы белые-белые, забраны под ажурный чепец, маленький нос на лице в сеточке смешливых морщин, узкие старческие глаза выцветшего голубого цвета. Платье кружевное розовое до пят, туесок на локте.

— Мы, э, бабусь, путники. Мимо проходили и диво такое увидали, как тут мимо пройти?

Шелест оправдывался, убрав измазанные руки за спину. А я разглядывала бабуську. С виду обычная, живая, из плоти и крови, сердце бьется, но пахнет провакационно — невкусно.

— Путники... Ну раз путники, то поди устали, отдохните с пути-дорожки.

Дернуть Шелеста в направлении двери не вышло, он послушно сел за стол. Делать нечего, составлю твердолобому компанию.

Поставив туесок к печке бабуся повернулась к нам.

— Голодные, видать... Коли странствуете. Меня бабушкой Лакрицей прозывают, а вас как звать-величать?

— Меня при рождении Адма Унэ нарекли.

Я удивленно скосила глаза на наемника, ну и заливает. Только чего он глаза выпучил и что это на губе белеет?

— А ты кем будешь?

Поставив на середину стола вазочку с засахаренными фруктами старушка уселась на против меня.

— Я Киси.

Называть подозрительной старушенции настоящее имя или одно из них не собираюсь. Этим пускай довольствуется.

— Обманывает она. Ее Али называют.

Шелест невозмутимо сдал меня со всеми потрохами. Превосходно! Незаметно пнуть под столом гада не получилось, коленка стукнулась о низенькую вафельную столешницу.

— Дети, не ссорьтесь, мне-то и дела взаправду нет, я просто так спрашиваю. Живу в глуши оденешенька, из собеседников только звери и птицы... А что ты, красавица, не угощаешься? Вон друг твой за обе щеки уплетает.

Как это уплетает? А так... Шелест как хомяк после холодной и затяжной зимы набил за щеки предложенное угощение и жует, когда успел? Я на пять секунд от него отворачивалась! Ведь предупреждала ничего в рот не совать. Бабушка Лакрица тем временем на меня прищуренно смотрит.

— Вижу, угощение мое не по нраву пришлось, ну да для тебя тоже сласть сыщется, погоди, принесу.

— Не беспокойтесь, я сыта, мы только отобедали.

— Мне не в тягость, все равно я не съем, испортиться.

И ушла за печь. Я ущепнула за бок Шелеста, чего он в самом деле? Тихо, как могу, шеплю:

— Ты чего жрешь? А вдруг отравленно?

Шелест с замутненным счастьем взглядом поворачиватся.

— Вкусней кушанья не пробовал в жизни!

И тогда я понимаю, что пора бить тревогу, очаровывать наемника и схватив его в охапку сигать в ближнее окно. Но возвращается хозяйка и мне под нос ставится тарелочка с коричневыми конфетами, похожими на шоколад. Нос хищно втягивает сладкий запах крови...

— Ну вот и молодец! А теперь, доченька, иди-ка ты по дорожке дальше. Мне кости старые греть на печи пора, собачка моя тоже еды ждет, пока ей сготовлю...

О, засиделась я, пора и честь знать. Такая добрая старушка, обогрела, накормила, словно родную, а я еще мешаю ей. И собака ее голодная рядом сидит, здоровая такая, как волчара, еды на такого монстра не напастись. Сейчас, ухожу, только заберу что-то... В сомнении я осмотрелась по бокам.

— Потеряла чего, детонька?

— Нет, бабусь, кажется ничего. Дома наверно оставила, а сейчас только хватилась.

Ничего с собой я не брала, налегке ушла.

— Ну тогда поспешай, до ночи к селу дойти успеешь.

Обняв бабушку на прощание я выхожу на улицу, вкусно покушала, праздник живота! В лес убегает дорожка, теряющаяся в малиннике, мне туда. А-а-а, мой нос! Хлопнувшись на пятую точку я собираю кровавые сопли, в чем дело? Трогаю воздух перед собой — твердый. Ну и что за шутки? И где моя корзина? Ежкин кот, как ударилась больно, голова раскалывается... В черепушке муть одна... На изнаночной стороне подкорки взрывается картинка — противно пахнущий парень в капюшоне. Его зовут на Ш... Как же там... Шул... Шел... Шелест, вот! Руки шарят в поисках корзинки, но ее нет, и Шелеста нет тоже. А он со мной был? Что-то подсказывает, что был. Да всплыл. Итак, еще раз, для медленно соображающих вампирок, вышла я из дома две недели тому назад в Вогг, по пути были скачки на телеге, пьяные гномки и трактир, где на меня упал кто-то знакомый. Этим кем-то был Шелест. Точно? Точно, волчатиной воняло. Идем дальше: противный красный плащ, наемник с жаждой первенства, голод и деревня с жирным поросенком. Осталось немного... Топаем с лукошками, помню, рвала траву для кроликов, готовила их потом... Шелесту, больше некому, и... Все. Черная дыра. А что такое черная дыра?

Йо-о-о, слишком много вопросов. Откуда я сейчас? Гений мысли, оглядываемся из-за кустиков, видим избушку. Страхолюдную. Серая, гнилая, как слизью покрыта и разложением тянет, одинокое окошко светиться. Я пришла из нее. Превосходно. Соответственно, зашли мы туда вдвоем, а вышла я одна. Загостился наемник малек. Пойду на разведку. Ползком по колючим кустам к закоптелому окошку, попу не открячивать...

Сквозь серые разводы за стеклом виднеется кухня, она же комната с огромной печью, около нее снует скрюченная карга и свежует моих(!) кроликов. На очереди в клети рядышком молодой волк, еле помещается, бедненький. Старуха гремит ухватами, раскачегаривает до предела, из печи пышет жар и звездные искорки тают на высунувшемся сквозь прутья хвосте серого. Потянуло паленой шерстью. Хм, знакомо так...

Ах ты ж вурдалак недоделанный! Оборотень недобитый! Его на фарш же сейчас пустят. Думай, быстро думай что делать. Она меня не убила, в клеть не посадила, значит я для нее либо сильная, либо невкусная. Надеемся на первое, но рассчитываем на второе. Не пойдет, так я с ней не разберусь, расчитываем тоже на первое — силу. Из способностей на моей стороне быстрота и внушение, но ведьма и сама им балуется, раз я там Шелеста оставила и своими ногами утопала, не мне с ней соревноваться. Остается быстрота. Не густо. Теперь вопрос, чем можно упокоить ведьму или успокоить на пару часов, пока подальше не уберемся? Марисса, спасибо тебе за настырное нудение о пользе начального общемагического образования. Ищем ясеневый кол. В округе, сколько хватало глаз, березы, ольхи, дубки и орешник. Вижу осинку чахлую, на пару часов сгодится. Прости меня, деревце, поднатужившись вырываю с корнем и разламываю на две части от развилки, получилось почти остро, а что корень торчит, ну так не время для эстетики. И теперь самое сложное — поместить этот колышек в сердце колдуньи. То-есть рассчетливо убить человека, вонзив кол. Черти, там Шелеста скоро свежевать будут, а я еще думаю! Пришпилить к стенке а мучиться совестью потом, когда подальше будем, может она и не помрет от этого. Сейчас проторможу и человека с того света не вернуть, мне ведь Шелест важнее чем ведьма-людоедка? Не думаю, что она человечинкой брезгует. Дальше управление телом берет рассчетливый мозг, выверяющий все до сотой мгновения. Ступни стелятся по тропинке не шелохнув ни травинки, кол в правой руке, левая осторожно и до раздражения тягуче приоткрывает дверь, в образовавшуюся щелку видно сгорбленную спину у стола, слышатся рубящие звуки — нарезает. Проскользнуть и не колыхая воздух подобраться поближе...

Я не учла, что запах бежит быстрей. Ведьма почуяла меня и развернулась со скоростью Рамин, в руке блеснул разделочный нож. Ринувшись в мою сторону колдунья упустила из виду осину, выставленную острием вперед. Напоролась она на кол с воем, с древесиной в груди она продолжала царапать когтями перед собой и тянуть руки к моему горлу. Живучая, на тот свет отправляться не спешит. Поняв, что до меня не дотянуться, старуха начала нанизывать себя на древко, подбираясь все ближе и ближе, до шеи недоставало ладони, когда я приняла то самое, единственно верное решение. Когда-то я слышала эту сказку... Носком поддетый запор, сыпля пеплом ушел вниз, дверца в топку растворилась. Понявшая что ее ожидает ведьма подняла частоты звуковой волны до дребезжания в окнах. Запихать в жерло цепляющуюся за все людоедку поистенне титанически трудно, когти оставляли борозды на печной кладке даже когда она с головой скрылась в огне. Крик стих через полчаса и я отпустила заслонку, запоры на дверце выдержали и без моей помощи, но ведьма пыталась пролезть через широкую трубу. Ну вот и мой первый труп. Зажарила аки цыпленка в микроволновке. Микроволновке, ага... Как вовремя.

Бродящий взгляд уткнулся в клеть, сквозь прутья желтеют два блюдца. Ключ со стола расковырял замок и волк вывалился из тесного узилища, еще некоторое время сохраняя квадратную форму. Я расхохоталась. Всхлипывая, взвалила очумелого волка на плечо и пошла из этого вертепа куда глаза глядят.

Культурный человек, студентка факультета Межкультурных Коммуникаций при ЭУМТ* (*Этэнский Университ Магодизайна и Технотворчества), с интеллегентной специализацией 'Культуры Диких Земель' час назад запихала в печь пенсионерку. А теперь тащит на спине дрыгающегося волка. Капец.

— Я убила ее...

Озвученное вслух не сбросило гору с плеч, наоборот, в памяти закрутились подробности: ошметки белой кроличьей шкуры на разделочной доске, серые лохмотья на тщедушном, но переполненном силой теле, бородавка под левой бровью ведьмы, отсутствие крови от расходящейся под напором острия плоти...

— Р-ряу, р-русти.

Да пожалуйста, больно надо, стряхнув ношу я обняла ближайшую сосну и вдохнула хвойный запах. Уходи, гниль, из моего носа...

Пальцы, вцепившиеся в края печного устья, к которым ластятся языки пламени. Чернеющая кожа лопается и в нос ударяет запах жженого человеческого мяса. Бэ... Кустики ежевики спасли меня от позора вывернутого желудка под тяжелым взглядом оборотня. Ну нет у меня настроения его осторожно опускать на землю, хряснулся — извини, не специально.

Падать ниже некуда, это абсолютно ясно когда тебя, согнувшуюся над содержимым собственного желудка утешительно хлопает по спине когтистая волчья лапа.

— Ну чего ты, ведьм никогда не убивала?

— Представь себе, я вообще никого никогда не убивала... — Когда же все из меня вылезет... Гематоген только надкусила.

— Да ну, вампирка — и не одной душонки за плечами?

— Бобров с сотню, зайцев и кабанов под пятьдесят, остальное по мелочи...

Привалившись к стволу я старалась не дышать, так было легче. Рядом голый и измазанный человекообразный Шелест смотрел на меня, склонив голову.

— Так это правда, что тот парень из темницы выжил?

— Да, мы живем с Рамин. — Отпускает потихонечку, глаза на ежевику не опускать, лучше на звездочки полюбоваться, они сегодня яркие такие, разноцветные.

— Значит, слухи не врут... И как вы... — оборотень сделал паузу, подбирая подходящее слово, — вместе?

Я пожала плечами.

— Как семья. Не сразу правда сжились, но около года все спокойно, сначала в Гарени жили, потом дом прикупили, переехали. Будешь в баронстве Дальвина, заходи, нас там знают, дорогу укажут. Про меня только гадости не говори, а то барон обидиться. Он у нас добрый.

— Мда, век живи — век учись, и все равно дураком помрешь.

— А ты, выходит, оборотень?

— Выходит.

Шелест, похрустывая костями присел рядом и тоже задрал голову вверх.

* * *

Лес, кругом лес. Направо бурелом, налево бурелом. Трое суток назад ноги вынесли меня в нужном направлении и мы достаточно быстро набрели на тракт, на котором и стоял пряничный домик Лакрицы. Со спасением шкуры Шелест, носящий на самом деле славное имя Адма Унэ, но это, т-ш-ш, секрет, разглядел во мне не только клыки, но и широкую добрую душу с неуравновешенной психикой в бонусе. Память возвращалась рывками и я еще несколько раз орошала кустики ало-желтым. Наемник проводил со мной профилактические беседы на предмет вреда престарелых служительниц темных сил для окружающей среды и называл меня, переведя на доступный для понимания язык, дератизатором местного масштаба. Нервы успокаивались, и снова баламутились из-за всплывающих видений прошлого. Настоящего прошлого, до перерождения в вампира. Мирные воспоминания о средней школе, потом старшей и университете, где самым страшным было провалиться на экзамене на одной стороне весов и скребущая в печи старуха на другой. Несмываемая кровь на моей душе. В одном благодарна ведьме — ее внушение разбудило память. Покрыты мраком остались только пара месяцев путешествия по Дикой Земле, пара месяцев до превращения в вампира.

Продолжилась автобиографическая лента ровно с младшей школы. Среднюю и старшую мы с Доун закончили на удивление бабушкам хорошо, без троек. Это благодаря Мэрилл, перевелась к шестому классу и разбавила нашу шалопайскую компашку. Почетное место, знаменующее окончание детства, занял выпускной бал и маленькое неприятное ночное дополнение. Я бы не отказалась, если бы этот эпизод остался неизвестным. Стыдно за себя, приличная девушка а как себя повела с Джеем... Натуральная стерва. Вечер так хорошо начинался — Анджи ушла в отказ, Мэрил помогла с платьем, но я была бы не я, если бы все не испортила.

После феерически провальной ночи мы с Доун разбежались по разным универам. Нет, вру, университет был один, факультеты разные. Главное — не ругались, не кидались подушками и не били посуду. Будто само собой получилось. Джей зачислился на маготехнику, о которой грезил денно и нощно, а я с Мэл на МК. Мэл хотела меня убить, когда я вместо химической артефактологии, соседствующей с маготехникой подала документы на коммуникации. Покипела, но одну не бросила, у нас ней только специальности разные — подруга избрала более безопасную Внутренюю Землю.

Бабушка к Доунам на ранчо по разу в месяц выцепляет, никак понять не может чего у нас там стряслось. Джейка я почти не вижу, факультеты раскиданы — его потенциально опасный при производстве стоит за городом, а МК в главном корпусе, в центре, специально самый далекий выбирала. Учимся, мы значит, учимся — с Мэл по другому никак, до самого шестого курса, потом назначаются выпускные... И пракика, подтверждающая коричневую корочку. Засылают будущих специалистов глубоко и надолго... Письмецо Бавирское вспомнилось. '— Доставь письмо по адресату в срок и практика зачтется' — так дипломный руководитель и сказал. Послал как отрезал. Конверт с пустыми листами внутри до сих пор в библиотеке валяется, Джейк когда я его показала с полгода назад посоветовал про него забыть. Хороший совет, ведь города Бавира во всех Диких Землях ни одной штуки. Уловка на дурака, побродишь по окрестным городам, узнаешь что за ветром гоняться послали и вернешься за законной пятеркой. Не случилось все так радужно и счастливо. Что именно случилось пока непонятно, где меня гремлины носили? Где остальные пять человек из группы? Выходило за Границу нас шестеро, включая проводника до ближайшего населенного пункта — стандартная команда практикантов. Помню таможенный досмотр, сверку допустимости экипировки для выхода в ДЗ, раздеваться пришлось почти догола и сумку на изнанку вывернули. А я ее в фирменном магазе покупала, задорого. В том году стиль а-ля дикий-дикий вест вошел в моду... Закрывает полог памяти вид бесшумно сдвигающихся металлических дверей Контрольно-Пропускного Пункта. Стометровая широкая стена с вышками наблюдения и кучей камер-детекторов, тянущаяся по обе стороны в невообразимую даль подергивается рябью и искажает пространство, как пары горячего воздуха. Мы отходим на пятнадцать метров и проводник указывает на ничем не выделяющийся лес за нашими спинами — включили маскировочную систему Границы. Великая Стена испарилась.

Мрак. С прошлым почти разобрались, но легче не стало. Что тут делает Джейк? За каким его выпустили с его неоконченным образованием, еще и не по специальности? Технари поболе нас учатся, восемь лет минимум... Риторический вопрос, спустись на землю, в какой стране родилась?.. Но чтобы оформить липовые документы на допуск в ДЗ нужно столько денег вгрохать!.. Или свести полезное знакомство. Бабушки. Однозначно, бабушки. Универу по большому счету наплевать, на практике не первый случай, особенно много их было лет восемьсот назад, при налаживании исследовательской работы на затерянной земле. Но и в наше время случаются накладки. Подтверждение красуется клыками и широким зрачком. О-о-о нет... Как вернуться, у нас не сущесвует вампиров! Многонациональные страны, гремленкое нацменьшинство и совсем уж малочисленные симирские кицунэ, как индивидуальные выверты генофонда. Все, ни одного вампира. Карантин КПП* (* Контрольно-Пропускной Пункт) не пройти. Просветят, всем чем можно и нельзя, вытянут всю кровь и запрут в исследовательские лаборатории при объединенном правительстве Внутренней Земли.

— ...Точно капец. Ой...

— Что такое 'капец'?

С наскоку я поцеловалась носом со своей рубашкой. На Шелесте она расползалась, плечи широкие. Вечно все одежду теряют, а потом с меня сдирают. Наемник отстранил единственную на свете вампирку с нарушением координации и повторил вопрос.

— Похоже на 'конец', в плохом смысле.

— Понятно. Ты не напрягайся, до замка дойдем, а там ясно станет, что происходит. Чую, корень всей волшбы у графа под боком, с дочки его все и началось...

Завернув потуже на поясе мою красную накидку, по моему мнению занявшую подобающее ей место, Шелест зашагал дальше. А ему даже идет... Наемник напомнил, что кроме проблем вообще, у меня есть проблемы и помельче. Ну вот, опять ведьму вспомнила... Гематоген никогда в рот не возьму.

— Не знаешь, что там с ней? Я, признаюсь, наврала тебе сначала. Я к графу из-за волшебных аномалий пошла, а не из-за нее.

Шелес хмыкнул.

— Да понял уже. Но мне думается, он все к одному сойдется. А про дочку сейчас спросим.

Остановившись, Шелест отступил в бок и указал рукой на выступающий за поворотом дороги замок.

Приличная высота осадной стены, неглубокий ров с перекинутым подьемным мостом, вросшим в землю. Четыре зубца башен с подновленной кладкой — в целом неплохо для мирной местности, но у Дальвина лучше. Взыграла патриотическая гордость за родной стан.

На посту при воротах никого не было, во внутреннем дворе с самим замком на первый взгляд никого. Но людьми пахнет. Поозиравшись мы переглянулись и пошли к дверце с правой стороны от главной, обычный вход на кухню, планировка как у Турина. Только этот замок от вампиров не заговаривали. Беспрепятственно попав внутрь я приободрилась и знакомыми узкими переходми двинулась на кухню, за рукав потянув Шелеста за собой.

— Я точно знаю, что люди тут есть...

— Т-ш-ш... Я тоже знаю. Погоди, сейчас на кухню выйдем, там наверняка кто-нибудь будет.

— А ты откуда знаешь, куда идти? — Шепот наемника был слишком громкий, до кухни оставалось пара шагов и я остановилась пояснить.

— Я у Турина заказ выполняла, у него замок по тому же плану.

— У Турина... Ага... — Шелест призадумался о своем, волчьем.

— Пойдем, или тут подождешь? Там за дверью кухня, и я сердце слышу.

— Вместе пошли.

Шелест оттер меня назад и первым открыл дверь.

Раздался визг, а когда я выглянула из-за плеча наемника, то обозрела хлопнувшуюся в картинный обморок эльфийку. Или не эльфийку?

Маленькая и худенькая, с острыми ушками, личико прелестное до приторности. Неуловимо похожа на гремлину, но они тут не живут. И уши острые, у гремлинов обычные. Сарафанчик невесомый задрался выше колен, волосы поэтично разметались между ножками стола с замешенным тестом и бочкой воды. Отхлопанная красотка быстро села и свела брови в одну.

— Вы чего тут забыли?

От наглости тона мы с оборотнем присели. Казявка, а уже права качает.

— Мимо, — говорю, — проходили. На огонек зашли.

— К графу. — Добавил Шелест.

— О, — девушка взлетела (!) и смягчив тон продолжила, — так значит вы Красная Шапочка с Серым Волком?

Ее взгляд уперся ниже пояса наемника. Красный плащ.

Защищая свое достоинство от прожигающего взора Шелест замахал руками в отрицающем жесте.

— Нет, мы просто мимо шли, ни волка ни шапочек не видели...

— Тогда это что? — Покрытая мукой ручка ткнула в камень преткновения.

— Это от неимения иного выхода, понимаете... — оборотень не знал куда деться от указующего перста.

— Ничего не надо объяснять. В любом случае, никто кроме них не мог войти в замок. Для остальных он невидим. О, наконец вы пришли освободить нас! — Всплестнув рученками это существо, до человека она не дотягивала, обхватило нас за плечи. Крепко, как горный троль. — Я и мои сестры ждем вас так давно! Идите и освободите нас!

С этим напутствием нас вытолкнули за дверь и захлопнули ее с такой силой, что посыпалась штукатурка.

— Эй, как к графу пройти? — Я не теряла надежды в этом дурдоме.

— Спросите у Сестры Ткачихи! И идите уже быстрее!

Из-под двери подул сильный ветер и мы сочли за благо убраться подальше.

— Поняла, кто это?

— Нет.

— А я понял... Они так редки. Моя бабка последняя видела...

— Кто она? — Непонятное существо с превышающей вампирскую мощью. Летает и ведет себя с нами как королева в челядью. Чего в обморок упала сначала?

— Это фея. Настоящая волшебная фея. В древности волки им служили, подай-принеси и все такое, а потом мы взбунтовались и потребовали независимости. За это нас превратили в полу-людей, перевертышей. Потом фей многих перегрызли, или они между собой передрались, кто разберет. У них у всех поголовно пакостный и вредный характер, так что не мудрено...

— Так она поэтому и испугалась?

— Ага.

Круто, настоящая фея, я думала их не бывает, только в сказках. Сказках...

— Мы с тобой и правда на Красную Шапку с Волком смахиваем. А по пути я слышала, что в замке графа засели восемь волшебниц... Мы, друг, — я похлопала оборотня по плечу, — в сказку попали. Персональным билетом. И пока не раскрутим сотканный клубок, одиночества не видать, как собственных ушей.

— Ты только эльфам это не говори. Ну, пошли, что-ли, Шапка.

— Ну, пошли, Серый.

Ткачиху мы встретили далеко не сразу, перед этим в Серового Во... тоесть Шелеста кинула совок Фея Садовница, еле успел увернуться, совок с тонким растительным орнаментом со снайперской точностью вонзился на уровне головы по самый черенок, отхватив хохолок волос. Я уносила ноги от фурии со скрипкой. Они все невменяемые, сразу бросаются в драку и орут что-то несусветное. Пары слов не вставить, первая по сравнению с этими просто образец терпения. Третья фея вопила так пронзительно, что ее крик еще долго стоял в ушах перезвоном. Хорошо они за двери комнат, где сидят не выходят, а то настал бы нам каюк. Фея Ткачиха чинно восседала на кресле из красного дерева в покоях, где у Турина располагалась спальня графини. Перед ней неустанно бегал челнок, не останавливаясь ни на секунду. При входе мы с оборотнем заняли стратегическое положение за шкафом и начали беседу оттуда. Неприлично, но безопастно.

— Вам привет от Сестры Поварихи. — Заговорила я, оборотень молчал и нагибал высовывающуюся куцую макушку.

— Пришли, значит, не запылились.

Эта фейка, по ходу, сестре сапогом пара. Но говорит, и то хлеб.

— И если вы объясните как вам помочь, мы постараемся сделать все, что в наших силах.

— Вылезайте, давайте. Хочу посмотреть на вас.

Вылезаем... Медленно на всякий пожарный. Фея встала, уперев руки в бока.

— Вы должны освободить нас от плена. Что-то нас сюда поселило и мы не можем выбраться. Знаю только, что должна придти Красная Шапочка с Серым Волком и освободить нас. Пришли, освобождайте! — Фея нахмурилась. Заколыхалось голубенькое в цветочек платьице до колен. Какие они все-таки мелкие... Но грозные.

— Ты, — фея ткнула пальцем в Шелеста, — перевоплощайся, а ты, — палец перешел на меня, — одевай плащ. Никаких отступлений быть не должно.

Не пойти ли тебе лесом, девочка... Справа раздался вой, Шелест упал на спину. Встал уже волк и тихо рыкнув поддел носом накидку. Чтоб вас...

— Где нам графа найти?

Смерив меня в плаще взгдядом фея удовлетворенно кивнула.

— Вам нужна его дочь, она спит в одной из башен. Расколдуете ее, расколдуете и всех остальных.

Вздернув нос волшебница уселась на кресло и вернулась к прерванному занятию. Я потрепала Волка по укороченной холке. Ну, пошли искать Спящую Красавицу.

В башнях царила пустота, ни одного живого человека, как и во всем остальном замке. Людской запах витает повсюду, а спросить не у кого. Где еще есть башни? На осадной стене было нечно похожее, четыре караульных по углам.

Кровать с прозрачным пологом нашлась в третьей по счету башенке. В светелке, переполненной всяким милым женским барахлом посапывала Спящая не скажу что красавица. Симпатичная девица, максимум лет пятнадцати на вид.

— Ше... — Конспирация, конспирация, — Серый Волк, не хочешь побыть прекрасным принцем и поцеловать принцессу?

Шелест привстал лапами на кровать и помотал головой. На белом покрывале отпечатались грязные следы.

— А облизать?

Тоже не хочет. А куда деться, мы пришли, ничего освободительного не случилось. Солнышко продолжает клониться к закату, условная Красавица все еще Спящая.

— Давай, облизывай!

Я ухватила оборотня за шкирку и затащила на кровать, он упирался всеми четырьмя и поскуливал.

— Р-ре буду...

— Тебя не спрашивают, домой хочешь?

Морда скуксилась, опечалилась. Зажмурив глаза Шелест едва касаясь лизнул щеку. Спит.

— Р-р-ф-е, гардость...

Лапой оборотень тер морду, от его языка на щеке остался влажный след чистой от пудры кожи.

— Лижи сильнее, с чувством. Поупражняйся на уже облизанном.

За добрый совет меня укусили пониже спины. Я отсела и от нечего делать стала листать книжки, разбросанные тут повсюду. Взрослая уже, а сказки как у маленькой, кто в ее возрасте 'Белоснежку' читает? Или 'Спящую красавицу'...

— Стой.

Шелест оторвался от обслюнявленного целиком лица, смотрю, во вкус вошел.

— Посмотри, что тут у нее лежит, — я кивнула на открытые книжки с яркими картинками, — не узнаешь домик?

На иллюстрации прорисованный до мелочей пряничный домик, в соседней книге волк пускает слюни на пирожки в лукошке девочки, одетой в мой отвратительный плащ...

— Г-р-р-адство!

— Соглашусь. Причина наших неприятностей найденна. Каким-то образом она реализовала прочитанные сюжеты, а в один из них попала сама. Слушай, от нее пахнет обычным человеком, сама она на это не способна, ищи на ней амулет, или что-то похожее, что можно замагичить!

Присевший было волк присоединился ко мне и мы приступили к обыску. На кровать легли: платок — одна штука, высохшее яблоко (надкушенное) — одна штука, кольца с драгоценными камнями — шесть штук, браслет на руку — одна штука и непонятная фиговинка на слюнявой цепочке — одна штука. Подозрительная. Магией тянет от колец, браслета и фиговинки. Начну с нее. Золотая, скрученная спиралькой, с инкрустацией из бриллиантов. Ого, какой большой, и сидит в гнезде не прочно, какие нынче ювелиры криворукие... Упс, вывалилось, в карман. Мой. И тут грохает, свистит и землетрясет. Мы с волком, позабыв о злате-серебре обнимем друг-дружку и зажмуриваемся. Когда открываем глаза ничего не меняется, но что-то не так. Воздух живее кажется. Выглядываем наружу, во двор, а там челядь, куры-гуси. Все застывшие, не шевелятся. Вот давайте вы все сейчас скажите 'бу' и мы дружно посмеемся... Но нет, сказка продолжается. Красавица спит.

Мы с Шелестом объявляем обеденный перерыв и обшариваем замок. Полный народу, но без фей, волшебницы неуловимо улетучились. На кухне мы находим блюдо с пирожками и запиской 'Спасибо. Не подавитесь.', Шелест с урчанием бесстрашно набрасывается на еду, оголодал подвиги совершавши. Замок по прежнему заколдован и мы поднимаемся назад.

Шелест позаимствовал у кого-то одежду и сменил обличье. Сидим, перечитываем 'Спящую красавицу', комментируем картинки. Шелест цитирует, у него после переворота словесный понос, волком не поговорить было толком:

— ... опустился юный королевич на колени перед суженной. Он не мог оторвать от нее глаз и уста зашептали: ' — Я люблю вас'. Припал он к принцессе с нежным поцелуем...'

— Тормози-ка. Еще раз.

— Припал он к принцессе...

— Да не отсюда, озабоченный! Про признание.

— Он не мог оторвать от нее глаз и уста зашептали: '— Я люблю вас'. Припал он... ладно, ладно, я понял. Отдай пирожок.

Отдала, ему еще в любви сегодня признаваться и целовать ее, обслюнявленную.

С дословным воспроизведением сработало, и громко. Спящая проснулась и заверещала почище феек. Рот ей заткнули, но она укусила Шелеста за руку и пнув его между ног скатилась с другой стороны кровати. Наемник сложился пополам, видать, хорошо вьехала, настоящая женщина растет.

— Вы извращенцы! Как вы сюда попали!?Папка! Спаси меня!!!Грабют!!!

Пока девчонка вопила не пререставая, я взяла стонущего Шелеста и помогла доковылять до коридора, там безопаснее. Заперев дверь снаружи я стала дожидаться продолжения цирка. Вскоре вопли стихли и послышалось чавканье — пирожки остались там, Шелест жалобно вздохнул.

Графскую дочку тут явно не любили, охрана с ленивыми лицами принесла свои пуза через полчаса, не раньше. Увидев нас очень удивилась и простодушно поинтересовалась, что мы тут, собственно делаем. Про то, что замок и они заколдованы стражники не сном ни духом. Мы долго убеждаем проводить нас к графу, который оказывается потерявшимся. Ищем заблудшего Вогг всем замком, право победителя урывает с победным кличем ключница — граф изволит отдыхать в погребе, в обнимку с двумя благоуханными бочонками.

В относительно вертикальное состояние Вогг входит перед ужином, названным в нашу честь званным. Трапеза по характеру напоминает продолжающуюся смехопонараму. За длинным столом в обеденной зале с увешанными картинами эпических сражений стенами сидят: во главе расплывающийся по креслу граф, которого с одной стороны подпирает дедок-оружейник, а с другой ключница — герой дня. С боковой стороны стола: надутая хозяйская дочурка, ее гувернантка в веселом подпитии и несколько из старших слуг. Напротив восседаем мы, в чистой свежей одежде, отмытые и отпаренные. Стол уставлен всякими кушаньями от поросенка с райскими яблочкам вместо глаз (интересная интерпретация) и морковкой в ... задней части тела до торта с прослойкой из рыбы. Характер блюд меняется в зависимости от едока — перед графом состредоточено все кисло-соленое и пяток бутылей вина, перед его дитем сласти от повара дадаиста, к наемнику пододвинули порося а передо мной не поморщившись поставили бокал с еще теплой коровьей кровушкой. Выслушав наши имена и цель приезда граф собрал глаза в кучку и привстал с помощью ключницы. На столешницу вперед вывалился круглый животик и опрокинул стоящий на краешке бокал, раздался звон битого стекла.

— А это... вы дочку мою рскалдавали, ик? А зачем? Когда она спит, та-а-акая хр-рошенькая...

— У вас весь замок пропал, мы вернули его. — Говорим.

— Пр-рапаал... Ну и чо? Пока они все прападалли я свобо-о-дный был...

Определенная доля истины в его рассуждениях присутствовала, не спорю. Но следуя этой мысли денежки нам не заработать...

Выступление графа прикрыла ключница, которой надоело его поддерживать. Упитанная дама желала поесть, перцовое лечо на которое косил ее глаз уплетал оружейник.

Посаженный на место Вогг заклевал носом, предупредительные слуги убрали со стола миску с салатом и подставили подушечку с углублением посередине. Ровно в нее ткнулся нос пропойцы, просчитали до миллиметра, заботливые.

С отправкой графа в мир снов слуги оживились, потекла неспешная беседа, бывшая Спящая Красавица начала пулять крыжовник в оливье на другом конце стола, брызги жидкого майонеза разлетались на локоть вокруг. Тихо и незаметно мы слиняли в отведенные нам покои, кровь я забрала с собой, не пропадать же добру.

Шелест разлегся на кровати, не зная чем заняться. Время активных действий закончилось и стало скучно.

— Иди погуляй сходи.

— Один?

— Я тебе за это время не надоела? Пользуйся моментом...

С первым визгом девчонки наш ограничительный колпак рассосался, но мы по привычке некоторое время продолжали ходить друг за другом.

— Одному скучно...

— Найди кого-нибудь, до деревни пробегись. Все равно до завтра граф в неадеквате, утром постараюсь его до погреба поймать, надо же поговорить по-человечески. Приходи к восьми, в самый раз будет.

Напутствовав Шелеста я и сама ушла на разведку в кухню. Во время ужина от приглашенных конструктивного диалога было не добиться, может там повезет. На кухне никого не оказалось и я пошла бродить по замку с пузатым бокалом, время от времени прихлебывая. Надолго удовольствие не растянулось, кровь норовила свернуться.

Народ бегал по коридорам по своим делам, служанки натирали подсвечники и канделябры, развозили тряпками пыль. Из выловленных в общем потоке здоровую членораздельную речь никто не уразумел, отчаявшись найти здравомыслящее существо я вернулась в комнату. У них всех крыша съехала, вапира не испугались, крови налили, а два слова связать не могут. Пойти, что-ли очаровать кого? Ладно, до завтра подожду, будет тоже самое, попробую.

На вылазку двинулась, когда часы у парадной лестницы пробили полночь. Взяв подмышку пуфик я направилась к покоям графа — караулить, на утро по расписанию плановая раздача жалования. Пусть только попробует сказать, что я ведьму в печи забесплатно испекла, до сих пор передергивает...

В семь утра дверь за моей спиной, к которой я прислонилась, открылась внутрь комнаты. Граф с утра пораньше словил меня всем рыхлым телом, упала я благополучно. Полненький мелкий Вогг кряхтел, и деликатно пытался выползти из-под коститстой посетительницы, не распахнув при этом халат. Выполз, отдышался и не повышая голоса тихонечко поинтересовался чего я тут высиживаю. В этом замке на трезвую голову все такие вежливые... Не считая дочки графа. Я встала и отряхнулась.

— Вас караулю. Помните, что вчера произошло? — Можно было и не спрашивать, глаза младенца...

— Не совсем. — Граф покраснел. — А почему вы не спите?

— Я и мой напарник вчера днем всех расколдовали, вечером по этому поводу устраивали ужин. Вы там были.

— Так это был не сон... — От стыда он пошел малиновыми пятнами, на пухленьком лице с круглыми щеками отобразилось раскаяние.

— Нет, но мы вас понимаем, и можем забыть о вчерашнем знакомстве. Будем считать, что я первый раз вас вижу. Позвольте представиться, Али, вольнонаемный свободный вампир. — И вытянула гарв за шнурок. Желудь блеснул живым лиственным светом, неизменно теплящемся в сердцевине артефакта.

От клыкастой улыбки граф вытянулся по стойке смирно и втянул живот. Только что честь не отдал.

— Граф Тутти Вогг к вашим улугам, госпожа.

И согнулся в поклоне. Тутти... С трудом давя улыбку я поклонилась в ответ, раз пошла такая пьянка.

Трезый, не могу, Тутти навел шорох быстрее налогового инспектора, весть, что он протрезвел разнеслась по замку со скоростью звуковой волны. Пока мы шли к приемному кабинету, вся встречная челядь, едва завидев нас застывала опустив руки по швам и переставала дышать. Как-будто утром я попала в другой замок...

Граф не отвлекался на прислугу, он усваивал новости двух недель, в которые его замок стерся с лица земли. Я рассказала все, что знала или слышала по пути, описала наши с Шелестом похождения, тактично опустив вчерашний вечер и поведение его дикой прислуги. Последнее, что он помнил — это погрузившаяся в сон дочь и застывающие на ходу прислужники, граф уснул не со всеми вместе, а спустя трое суток, в течении которых пробовал покинуть замок или разбудить кого-нибудь. Смог он только отправить письма старосте с просьбой о наеме нужных людей и Турину — из деревни пришел зеленщик и ему граф сквозь ворота перекинул письма. Самого Вогга дальше ворот магия не выпустила и он коротал время за дегустацией вино-водочной продукции. В погребе он и заснул, а за этим, как я поняла, исчезли все обитатели, и вместо них появились феи. Беспокоило меня только одно — причина, по которой это все произошло.

— Граф...

— Зовите меня Тутти, — мы вошли в кабинет заставленный высокими шкафами со свитками и книгами, и мужчина показал на стул за рабочим столом с кучей бумаг. Сам он сел с другой стороны, — подождите, расскажу вам, что у нас было до всего этого.

— Я как раз про это и хотела спросить.

— Я так и понял. Так вот, мелкие неприятности волшебного свойства начались с месяц назад, когда я оговорил свадьбу моей дочери с соседом.

Я вылупила глаза, она же еще мелкая...

— Не смотрите так, ей исполнилось восемнадцать, ее покойной матери до пятидесяти больше тридцати не дать было. Свадьбу назначили неделю спустя после наступления совершеннолетия. Зная Кларис, про церемонию я ничего не сказал и прислуге велел не говорить, но перед днем рождения кто-то всеже проговорился, слух о предстоящем стал гулять по замку. Тяжелая характером дочь, вся в матушку, объявила всем войну, сегодня увидите ее поведение...

Вчера насмотрелась, спасибо.

— Не смотря на волшебный хаос на День Рождения приехала вся родня, отпраздновали, как полагается. Подарков гору надарили, их Кларис еще три дня разбирала. Среди последних коробок она нашла кулон с бриллиантами от тетки матери. К нему прилагалась бумажка, гласившая, что он исполнит одно заветное желание. Эту записку я и нашел рядом с заснувшей дочерью. Разбудить ее не смог, кулон не снимался и я перенес ее в бывшую детскую. Дальше вы знаете все лучше меня.

Родственники у его женушки занятные. Загадала она, допустим, избежать замужества или попасть в сказку... Ребенок восемнадцати лет.

— Не знаете, часом, ваша жена человеком была? Если она не старела, сами понимаете, и эта ее тетка с подарком.

Я выжидательно посмотрела на графа, он опустил взгляд.

— Человек. Магией она занималась, окончила Равийскую Школу, с дипломом на отлично. У них вся семья такая, наследственное. Одну Кларис я запретил учить, мне наследник нужен. Эта их Школа десять лет отберет, или того больше. Способности у дочери не большие, далеко не продвинется, так чего зря время упускать?

— Наверно вы правы.

Припугнуть, сказать, что магия дырочку найдет или не надо? Кларис с характером, батю перевоюет рано или поздно, и грехи его припомнит.

Темнит Вогг, не мог он начать заливаться после засыпания, прислуга его уважает и при трезвом по струночке ходит, а вчера они чуть на головах не стояли, выходит, пьянствовать он начал раньше. Значительно раньше, его же потеряли. Надо идти ловить Шелеста, сама не разберусь.

Оставив графа и уверив, что кулон теперь безопасен я пошла в комнату, скоро вернется наемник.

Оборотня ждать не пришлось, он с мечтательным видом валялся на кровати и жевал яблоко.

— Явилась, не запылилась. Дождалась?

— Дождалась.

— И как? — Шелест подвинулся и я села на кровать рядом.

— За работу заплатят по сотне на каждого, но немного не ясны подробности. — Я рассказала, о чем говорила с Тутти, закончив нестыковками — Во-первых — его ранний запой, во вторых — явно давно умершая нестареющая жена, притом, что графу самому не больше сорока. И граф говорит, что магия начала шалить примерно два месяца назад, а не когда дочь уснула. Тетка эта тоже... Зато теперь понятно, от чего прислуга не боялась вампира, прежняя хозяйка верно и не тех еще погостить приглашала.

— На эти вопросы я подскажу ответ, — с полным самодовольства видом Шелест перевернулся на бок и прицельно кинул яблоко в грача на березе за окном, нас удачно поместили в смежных покоях замковой стены, недалеко от бывшей детской. — Но только если не скажешь Тутти.

Я удивленно пообещала.

— Это все Кларис. Она сразу про свадьбу узнала, но бузить не стала, чтобы пакости с ней не связали. Замуж не хотела и с теткой план придумала, как откосить. Сначала подстраивали по мелочи, но граф не реагировал, как надо, по прежнему настаивал на свадьбе. Тогда взяли старый фейский артефакт и подложили в подарки, чтобы достоверно выглядило, он должен был всех кроме нее усыпить на день, и тогда бы она сбежала к родственникам матери. Но не учли, что кулон забарахлит от давности и начнет воплощать фантазии. Я его снял благодаря крови оборотня, ты бы не смогла, как и граф. Со Дня Рождения она начала подпаивать отца, боялась, до свадьбы велит запереть ее. Выждала пару дней, пока гости разъедуться и одела испорченный амулет.

Смышленный ребенок растет у Вогга... Шелест времени зря не терял.

— Кто подсказал?

— Не поверишь, Кларис. Я с ней ночью столкнулся, с повинной шла, боялась что сами докопаемся и отцу доложим. Он вояка бывший, с рук такое не спустит. А мать ее... Мне кажется, что она еще жива и не ведьма, как и вся ее семья. Кулоны фейские на дороге не валяются. И, помнишь кольца на ее руках с браслетом? Гарнитурчик с подвеской составляют. Вот так вот.

Я легла. Восемь фей в легенде о заколдованном замке, шесть колец, браслет и кулон, данный тетей. А еще говорят, вампиры быстро думают... Но девчонка выглядит как человек! Однако растет медленно... Смесок?

— А феи бывают не чистокровные?.

— Нет. — Шелест с видом заговорщика-победителя приподнялся и вытащил из-за голенища широкий кинжал. Металлическое острие со знакомой растительной гравировкой замелькало перед глазами, наемник непринужденно подкидывал кинжал и вновь посылал в полет.

— Эй, погоди, но ты же сказал что она человек...

Я разговаривала с дверью, Шелест сбежал к своей новой подруге, не пощадив мое любопытство. Сидя у окна и направив взгляд на кромку леса, над которой в рыже-сиреневых облаках купалось солнце я думала о девочке, чьи сказочные сны стали явью.

Глава седьмая.

Бал-Маскарад.

Сто три золотых и жизнь прекрасна. Деревья в лесу опушились, тянут зелененькие тоненькие веточки к тепленькому солнышку, вдоль лесной дорожки журчит ручеек, задушенный с обеих сторон крокусами. Я одна и иду тратить деньги. Сто три золотых, тарам-пам-пам, сто за работу, три — за гномок. Шелест от своей доли отказался, они с Кларис договорились играть в принца и даму сердца — рыцарям благародным золото не полагается, сыты духовной пищей и денежки сохранились при графе. Сложившейся ситуацией Вогг был мягко сказать недоволен, но раз дочь расколдовал Шелест, то имеет право на ее руку и сердце в обход прежних обещаний. Наемник намекнул на гонорар от Кларис, хотя он кажется остался разбираться с этим не по этому, графиня ему после ночной вылазки резко понравилась, не знаю, что там у них произошло.

От графа, переваривающего новшества я, признаю, сбежала. Сначала хотела задержаться, с загадочной теткой познакомиться, но ворчание Тутти выжило быстрее чеснока. Кларисс мне про фей ничего не рассказала, она про них ничего и не слышала, а оборотень разводил тайны. Я так и не поняла, толи она одна из фей легенды, толи ребенок феи, толи станет ей. Черт их разберет, как феями становятся... В любом случае тетка не даст пропасть, и Шелест приглядит. Жениться он по настоящему не собирался, время потянет, на нервы Тутти подействует.

Таким образом иду я одна в недалекое графство Булж на книжную ярмарку. Кларис несколько раз ездила, говорит много магической литературы продают. Порыскаю, по артефактам или алхимии книжки посмотрю, вдруг повезет вернуться домой — переведусь на химическую артефактологию, куда сначала поступать планировала, или заново документы подам на второе высшее. Мальчикам моим умное чего-нибудь принесу, пусть порадуются. Развеюсь в общем, на других погляжу, себя покажу... Шучу, разумеется.

Умом я понимаю, что в вернисаже с парнями сейчас делать нечего и иду я на ярмарку почти по делу, однако некое гаденькое чувство подсказывает, что я бессознательно пытаюсь оттянуть возвращение. Джейк сообразит, что я все вспомнила с первого взгляда, я на него смотреть по старому не смогу... И Рамин... К ним по прошлому претензий не каких, но так странно считать их частью семьи, когда они не имеют понятия, что такое атом или самолет... Раньше меня это правда не цепляло, но раньше я и не помнила себя так целостно. Заняться их образованием? Просвящение Диких Земель запрещено от 2458 года и карается пожизненным... О чем это я, если поймают меня, то светить мне будут только лампы дневного света при правительственных лабах, и жесткие нары с шрамированными зэчками покажутся недосягаемым раем на земле.

Лесная тропка вьется и изгибается чуть ли не в мертвые петли — селяне с призамковой деревни подсказали, как дорогу до Булжа сократить и на тракте не засветиться. Солнце пропускает лучи сквозь смыкающиеся над дорожкой ветви, птички пеликают, кукушка кукает... Пробегусь, пожалею птичку. Замелькали деревья, восторг, подвешенный в пустоте, поселился в животе, и быстро расстворился... В лесу мошкары тучи, мелкой, не то что в Холодном Лесу, там комары с полпальца, их ветром сносит, а эту размазывает. Умыв лицо и почистив лопухами одежду я пошла человеческим шагом, к вечеру дочерепашила до поселка.

Село жило своей жизнью, пахали отвоеванные у леса кусочки земли, сажали рассаду. За комнату с едой в прокопченом постоялом дворе просили полсеребрушки, ужин заменили баней — персонально для меня растопили. Следующий день нещадно палило солнце, вампиры не сгорают, в смысле не загорают, а то еще неделя подобных солнечных ванн и стала бы походить на жителей островов океании, черненьких таких, с бусиками и пирсингами в самых неожиданных местах. Увеличив темпы до рысцы к закату, по тракту, в который ввилась тропа, подбежала к Полеску, первому городку графства Булж.

Полеск гудел как улей с рассерженными пчелами, ярмарка книгочеев поставила на уши все графство. По улочкам, украшенным разноцветными лентами и цветами маршеровали оркестранты с барабанами, литаврами и прочими ударными, пока не играли, репетировали развороты и движения. Комнату на ночь я еле успела снять, все трактиры оккупировали гости города. Ночевку под крышей обеспечил гарв, предъявив его трактирщику получила приличную веранду на втором этаже 'Вкуса крови'.

Питейно-спальное заведение обставили в духе охотников: вязанки чеснока и лука, распахнутые медвежьи капканы, прибитые к стенам, глинянные черепушки монстриков с фосфорецирующими глазницами по полкам. Эпатажненько.

На первом этаже распивали градусные напитки многочисленные поситители, свободный стул нашелся только у барной стойки, и то после клыкастой улыбки. Странный трактирщик, стребовавший гарв, услужливо принес с кухни... кровяной коктейль. Бокал по натертой стойке заскользил ко мне.

— Угощайтесь, за счет заведения. Треть человечьей и две трети овечей.

Глаза мои вылупились как у вареной креветки, только что не на стебельках и не качаются.

— Первый раз у нас? — Трактирщик усмехнулся в черный ус. Я кивнула. — Оно и видно. Я Жул, если что надо, свистите.

И ушел за пивом для бородатого дядьки. Человечище... Я уткнулась носом в стакан — ноздри с жадностью съели сладкий запах с нотками свежескошенной травы. Желудок по пищеварительному каналу пытался вылезти побыстрее к вожделенной жидкости. На вкус нямка, сладковато чуть, от барашка зеленью отдает, кайф. От напитка по венам потекло огненное тепло, забыла, что такое человеческая кровь. Где они доноров выкопали? Кровушка свеженькая, теплая, здоровая. Люблю этот город заочно. Коктейли для вампиров придумали...

До мягкого места, коим я по всей видимости думаю, дошла недалекая мысль — если тут вампирское спец-меню, то это значит, вампиры тут частые гости. Клановые вампиры, дикие на юге не пасутся... Коктейль разом потерял всю прелесть, не высовывая нос из бокала я незаметно огляделась. Все пьют, гомонят, обычные человеческие лица, всех видно. Ближайшая ко мне парочка вела разговор о предстоящем карнавальном шествии в честь ярмарки или чего-то похожего. Понятно, для чего по городу трубачи и цветочницы курсируют. В уголке, завернувшись в плащ сидит мужик и тихонько переговаривается с торговцем, подозрительно так... Невесь откуда взялся гном слева... Впасть в прогрессирующую параною не дал трактирщик, поставил свежий бокал и посоветовал уйти на верх, к полуночи в зале будет не протолкнуться. Положив под удивленным взором Жула на стойку пару серебрушек я поднялась на веранду. Доброту лучше оплачивать, чтобы она таковой и оставалась.

Ближе к утру я рискнула спуситься и послушать, что народ говорит о ярмарке, уши выцепили знакомую фамилию, четверо мужиков за столом у стены, наемников по виду, говорили о Рамин. Ушки я пригрела, подсела поближе со свежим коктельчиком. Бородатый и коренастый втолковывал своим собутыльникам, сопровождая художественную речь активной жестикуляцией и неопределенным артиклем нецензурного характера.

— последнй раз Рамин так и сказали ..., я им говорю, ..., сами ловите, а они, (собаки женского рода), говорят, деньги хочешь — поймаешь.

Младший из компании понимающе покивал и подтвердил, так и было. Собеседники напротив согласились, один из них ответил.

— Да эта троица ваще, в натуре, свихнулась, их новый старший зверь чисто. Слышал, они золото за бурянку отсыпают, по десятку за норму от клыкастого...

Фраза прервалась, сосед пихнул локтем в бок и огляделся по сторонам. На развязавшего язык зашикали и перевели разговор на другую тему, переодически кидая взгляд в зал. Я пересела обратно, заслонившись от наемников вчерашним гномом. Трое Рамин и новый старший, просто зверь. Золотые за некую бурянку, которую добывают из вампира. И у меня кровь сцеживали... Что они там химичат? Припомнился дергающийся мешок. Хочу домой, устроить разнос с битьем посуды, мебели и ором до хрипоты!

В перебирание кар, предлагаемых фантазией на выбор братишкам, вклинился трактирщик, углядевший стратегические перемещения и подслушанный разговор. Наклонившись к стойке в затирании невидимого пятна он тихо заговорил:

— Держитесь от охотников подальше, госпожа. От таких гарв не спасет, чистые головорезы.

Я заинтересовалась, что же он скажет про самих Рамин с Джейко, если речь шла о нем.

— А эти Рамин, их главный пониже того, который с косой и тоже чероволосый?

— А вы откуда знаете? Пересекались? — Трактирщик убрал тряпку и налил мне новый бокал.

— Видела мимоходом...

— Повезло тогда, что голова цела. С ними лучше вашей братии не пересекаться, за последний год в Булже много всякого странного произошло...

Истерикой не отделаются. Не объяснят все нормально не отвяжусь. Доун — старший Рамин, ухохотаться... Оплатив пару ночей вперед я направилась к выходу из города, ярмарка открывается сегодня днем в деревне неподалеку, успеть бы до вечера и толкучки.

От книжных развалов я ожидала большего, ничего впечатляющего. Обычный книжный рынок, магической литературы почти нет, та что есть — Мариссиной в подметки не годится. Народ в основном получает удовольствия от прогулок между рядами и продающихся с лотков сластей, покупают мало. С удручающим выражением вернулась в трактир, можно сказать — зря ехала. Мое настроение не укрылось от Жула и я рассказала о книгах, которые рассчитывала купить.

— Так вы не туда пошли, погодите до последнего дня с балом, там после маскарада аукцион граф устроит. Все мало-мальски редкое с молотка из замка сбывают.

Вот как. Кларис об этом не говорила.

— Приглашение нужно в замок?

— Только костюм маскарадный с маской и золото, вестимо. Разберетесь на месте.

Окрыленная я поспешила в комнату, прихватив пару бокалов. Попьянствую, дома человеческой крови взять не у кого, и завтра весь день на мансарде просиживать.

Больше суток я праздно потягивала коктейли у веранды на кресле качалке, домой такое же поискать надо. Верх-низ, верх-низ, очень умиротворяет, настраивает на мирный лад. На полу рядом скопились пустые фужеры, запойствую.

Вот стучится Жул, принесли наряд с маской. Выбор я доверила его невестке, сама решила не выходить лишний раз. Девушка, не мудрствуя и не изобретая вечный двигатель подобрала расходящееся к низу платье-корсет из кружев незамутненного черного цвета, что с уровнем местных красилен значимое достижение. Глаз не выцепил ни одного серого пятнышка. К платью прилагалась кружевная маска на пол-лица, оправленная перьями, тоже черная, с серебристой вышивкой и веер в комплект. За все провсе четыре золотых. Туфель нет, подол все закрыл — пойду в обычных. Одевшись и изобразив из волос прообраз прически зашла за контрольным взглядом к невестке Жула. Она дала совет набрызгаться духами, но я не захотела. Зачем душиться я поняла позже.

На улице сплошная какофония, людская толпа волнуется морем пестрых тряпок, маски прячут лица и иногда не понять мужчина то был или женщина. Изредка поток прорезают ледоколы из одетых в ливреи оркестрантов, во всеобщем реве не заметных, за их спинами разномастные волны смыкаются, шагу не ступить не наступив на кого-нибудь. Голову то и дело задевают низко навешенные между балконами гирлянды, хлопают хлопушки с бумажным конфети. Последний оплот здравого восприятия — нос, забит дикой смесью цветочных и мускусных запахов. К выездным воротам я перестала понимать, люди меня окружают или нелюди, органы чувств отказывались идентефицировать расовую принадлежность наряженных.

За городом поток поредел, и я пошла сама, до этого несла волна, ноги практически не касались земли. Подле ярмарочного поля построили помосты для музыкантов и циркачей, на них сейчас разыгрывали бесплатные представления. Прибывающий людской поток втягивался и ассимелировался среди освещенный разноцветными лампадами сценок. Почуяв под ногами твердую землю я двинулась к деревне, а оттуда к замку, людской поток почти иссяк.

Булжская крепостица алела в лучах садящегося солнышка. Приземистая в три этажа без башен, она остявляла в душе впечатление надежности и нерушимости. Немного похожа на Гареньскую тюрьму, могу поспорить, нижних этажей там больше чем верхних. Стражники в одинаковых по цвету с музыкантами доспехах встречали гостей у ворот. Меня в немногочисленной кучке попутчиков направили в большой зал на втором этаже, тут звучала более приемлемая музыка, кружились в вальсе русалки, лешие и пираты. Мой черненький костюм мерк по сравнению с ними, я рассчитывала не светиться. Однако, как всегда вышло наоборот, в пестрой попугайской массе я выделялась как черная вдова в ангельском хоре. Спасибо, новоприбывших не объявляли поименно. Долю внимания я получила с запасом на пятьдесят лет, глаза из-под масок танцующих стреляли изучающе до раздражения. Это я еще не дошла до уголка, где намеревалась дождаться окончания бала. Утянув со стола с угощениями бокал чего-то красного я села на скамью за колонной, отгородившись от танцевальной площадки. Рядом беседовали дамы и кавалеры, обмахивались веерами, разгоняя удушливый и приторный запах духов, лица многих укрывали маски на все лицо, руки обтягивали перчатки с массивными перстнями. Хочу тот рубинчик... Заметив мой взгляд владелец искомого пошел знакомиться. Блииин...

Первым в нос гвоздем вбился запах можжевельника, следом образовался и палач-клоун. Мешковатый костюм в зелено-красную клетку и колпак с прорезями для глаз иначе не идентефицировался. Бархатным до приторности баритоном он представился.

— Каратель, к вашим услугам, госпожа. — И не опуская зеленого взгляда поклонился.

— Печаль. — Я обозначила реверанс, играть так играть.

— Вы впервые в замке?

— Да, это так заметно? — Хамовато вышло, ну, сам напросился. Встал столбом и пялится.

— Позвольте сопровождать вас, одной даме в сегодняшнем вертепе быть не пристало.

Назойливый какой, наклонился еще ближе, всматривается сквозь прорези маски. Хлопком раскрыв веер я заслонилась от неприятного мужчины, и вежливо отказалась.

Как бы не так, от сопровождения я не отвертелась, настойчивости палачу-шуту не занимать. Полтора часа меня водили по залу вдоль развешенных по периметру картин, к которым после вернисажа прорезалась антипатия, поили и кормили несъедобной снедью и втаскивали на танцпол. Народ продолжал глазеть, держа дистанцию, мой кавалер неотступно нависал надо мной не давая смыться. В завершающий бал танец Каратель оттоптал мне ногу, сбивчиво извинился и отвел в аукционную, где и оставил. Я села, от танцулек поплохело, твердая человеческая пища в желудке лежала пудовым якорем. На постоялом дворе крови напьюсь. Зала понемногу заполнялась, сказочные персоны рассаживались на свободные стулья. Скоро вернулся палач и занял место по соседству, зашептал на ухо правила проведения и список лотов.

Полтора часа дали понять, что с моей суммой не развернешься, в основном книги уходили за пятнадцать-двадцать золотых. Магические сборники шли в самом конце, первую книгу по возгонкам я прозевала, но потом включилась. Цены взлетели до пятнадцати стартовых при прежних десяти, помогло, что росли они не так активно и продавались за тридцать пять максимум. К концу ночи я обзавелась тремя увесистыми томиками по предметной алхимии и маленькой брошюркой о теории элексиров на крови. Каратель молча наблюдал за ходом аукциона и иногда, когда я отворачивалась, сверлил меня взглядом. Зеркало на стене удачно повесили, уходить лесом буду, подол подвяжу и быстренько во 'Вкус крови'. Планы по мирному уходу восвояси в последний момент расстроились кровожадным клоуном. Схватил за руку и проникновенно так смотрит, народ растекается, не обращает внимания. Я хочу вырвать кисть, но держит хоть и мягко, но крепко.

— Графиня желает с вами познакомиться лично, ей интересны гости города.

— Давайте, я завтра днем зайду? Сегодня поздно уже, точнее рано... — Я сбиваюсь, потому что зрачки Карателя расширяются.

— В самый раз, не преживайте. Нам тут в глуши скучно, всех в лицо знаем, а вы — новый человек, — нелюдь встает и перехватив за локоть ведет к незаметной дверце в алькове, — точнее вампир.

Я не упираюсь, какой толк? Расширенные зрачки, сила, маска на лице, маскирующий запах — при всем уважении к позднему зажиганию, не понять кто передо мной нереально. Собратья вампиры в родном гнездышке.

За дверцей коридор с высоким арочным потолком и магическими светильниками, ковер бежит вперед исчезает под закрытыми боковыми дверьми. Палач ведет вглубь, иногда коридор петляет, между стен строили явно.

В освященную огромной хрустальной люстрой комнату мы выходим из-за зеркала-двери. Светло, как днем, без окон, но дышится вполне свободно, на полированной мебели из красного дерева вдоль стен отражается круглый стол и женщина на кресле посреди комнаты. Сиреневое с фиолетовыми вставками платье-колокольчик, крылья из прозрачных жил и маска из окрашенных перьев. Мой сопровождающий застывает в полупоклоне, я стою и некультурно пялюсь, пытаясь не морщиться. Запах сирени щекочит нос и я неприлично чихаю. Хозяйка смеется.

— Калев, можешь идти. — Сложенным веером графиня указывает мужчине на дверь, он колеблется.

— Мне не удалось ее подчинить, госпожа, это может быть опастно...

— Калев! — Повелительный тон заставляет мужчину подчиниться, он отпускает мою руку и уходит.

— Ну, здравствуй, Печаль. Я Булж Сави, жена графа. И, — маска опустилась на стол, — Старшая клана Тавгин. Представишься?

Вечно юные стальные глаза смотрят в упор, лицо в дымке. Я сглатываю и представляюсь, вытянув гарв из декольте.

— Вольнонаемный вампир Али с инициированым гарвом. Обращена более двух с половиной лет назад. Клана нет.

И сняла маску, терять нечего. Вопреки моему ожиданию, графиня на последнее высказывание и бровью не повела, только задумалась, глядя на подвеску.

— Трактирщик сказал, ты берешь в руки серебро и живешь днем под солнцем, хотя рождена недавно, я чую. — Веер на сей раз указывал мне, на стул рядом. Я подчинилась, таким тетенькам не перечат. — Рассказывай.

— Меня обратили во время стычки в Пустующих землях, кто — не знаю. Под солнцем я с перерождения, серебро переношу из-за гарва. Артефакт получила за службу под графством Турина, у лешей. С самого начала живу с людьми, других вапиров до вас я не встречала.

Про охотников я решила пока не упоминать, как и про устойчивость к дереву. У девушки должны быть секреты.

— Так-так, — острые ноготки пробарабанили по столу, — значит, это ты увела гарв из-под носа Калева... Вот он обрадуется, что его обошла новорожденная. Не шебутись, мне все равно. Виноват сам, полз как улитка. Я слышала о новом вампире из Холодного леса, но не думала, что это новообращенный. Дай руку.

Ага, а ты ее откусишь! Тяжело вапирке без клана, вступиться некому, трактирщики сдают... Но руку протянула, попробуй тут не согласиться. Графиня тем временем кольнула коготком мой палец и слизнула выступившую капельку крови. Зрачки расширились, заполонив весь белок. Грациозно поднявшись Сави зашагала по комнате из угла в угол, что-то бормоча под нос. Я убрала ноги под стул, итак сегодня пострадали уже.

— Ты не чувствуешь Старшего? — Графиня остановилась с занесенной ногой.

— Нет.

Хотьба по пересеченной местности возобновилась.

— Помнишь прошлое?

Покривим душой, я отрицательно помотала головой.

— Догадываешься, какой клан тебя мог обратить?

— Я вообще не знаю кланов, только то, что они вообще существуют. И что есть дикие вампиры. Это все.

Графиня споткнулась о несуществующий поребрик. Дальше вопросы посыпались как из мешка горох, почти на все я отвечала либо нет, либо не знаю. Вампирка пыталась поймать меня на лжи и выведать хоть толику информации. Относительно кланов и обращения я отвечала искренне — я в этом тоже заинтересованна, вдруг отпустят. Про охотников рассказала только первую нашу встречу, когда меня чуть не отправили на тот свет. Допрос кончился после рассвета, тогда графиня позвала Калева и он проводил меня до таверны, вселившись в соседний номер. Все мои вопросы, которые я решилась задать Старшей клана остались без ответа, она отпустила меня в город с наказом сидеть на месте и не рыпаться. Первое знакомство с себе подобными можно было считать состоявшимся. Жива осталась, но еще не вечер...

Днем, когда я коротала время за коктельчиком, в комнату вперся Калев, дескать я подозрительно тихо сижу, и заняв кровать развалился звездой. Либо это мне мужики такие попадаются наглые, либо они все такие? Переодевшися вампир из доступного обозрению кроме зеленых глаз обладал спрятанным вчера под балахон сухим и жилистым телосложением, при росте под метр восемьдесят пять почти некрасиво. Пепельные волосы дикообразом топорщились во все стороны, в левом ухе поблескивала бриллиантовая серьга с ноготь мизинца. Хочу...

— Эй-эй, полегче детка. — Незнамо как я стою на четвереньках на кровати и тяну руку к бриллиантику. У Калева квадратные глаза, его руки упираются мне в плечи. Х-р-р, который раз тяга к безделушкам ставит в неудобное положение...

— Прости, серьга твоя пленила. Не полностью еще контролирую себя.

— Нет проблем, — вампир отодвигается и усаживается, облакатившись на подушку. Я сажусь рядом. — Я после обращения год доставал Сави, чтоб убрала из моих аппортаментов картину на шелке. Мастер-скотина изумрудами расшил. Упадет глаз и встряну на полдня...

— И не говори. — Я вспомнила свои медитативные мучения. — Ночью луна отключает до восхода, днем пересчитывать все попавшееся... Ты счастливчик, за год привык...

Калев усмехается:

— Не привык, загородил ширмой. Спустя три года Старшая узнала и по шее надавала. Луна та вообще абзац полный, четыре месяца коту по хвост, солнце до сих пор палит, если больше шести часов не укрываться. А ведь пятнадцать лет прошло... Ты честно под солнцем с самого начала?

— Да, днем впервые и очнулась. — Коктейль заканчивается, позвать трактирщика за свежим в счет предательства? Словоохотливый вампир не прочь поболтать, надо пользоваться.

— Охренеть, повезло тебе. И с охотниками тоже, от самих Рамин уйти... Завидую. С такой удачей не мудрено и Старшей клана стать.

Отсюда поподробнее... Разговорчивый и свойский Калев не делал секрет из того, что сказала ему графиня и из того, что он знал сам. Я по незнанию приперлась в графство, уже семь сотен лет управляющееся вампирами клана Тавгин, люди о том за редким исключением не сном ни духом, а вампиры все знают. Клан не шибко многочисленен, человеков насмерть не жует, но чужих не жалует. Блюдет спокойствие на своей земле. На юго-востоке кланы не такие радушные, количеством семнадцать штук, на западе сколько — неясно. Западники часто дерутся между собой и их количество величина не постоянная, варьируется от трех до бесконечности. Вчера Сави не учуяла клан моего Старшего, что весьма странно, она знала все современные по 'вкусу'. Убивать меня графиня не спешит, диких дружественных кланов Тавгин обычно при хорошем поведении отпускают, на случай, если их потом признают. Со мной неувязочка, но я никого не покусала и вела себя мирно, так что надеюсь на лучшее. Мне по большому счету вчера одолжение сделали, послав со мной Калева, так охотники не нападут, по двое вампиров опасаются, с прошлогодней осени в Булже неспокойно.

В Старшие клана Калев меня возвел в шутку, ими становятся когда умирают все вышестоящие ваприры: тот, кто обратил, кто его обратил и так далее. Но из-за неясного кланства этот вопрос остается открытым...

В течении дня мы на двоих распили барана и полчеловека, Калев простил мне гарв и продолжал завидовать рекордной приспособляемости к солнцу, жажде крови и всяким отвлекающим факторам вроде луны. К вечеру он сдернул меня в замок, узнавать, что решила графиня. На всякий пожарный перед уходом я через проштрафившегося Шула отправила к Дальвину письмо и покупки, чтобы парням передал, мало ли что со мной в клане случиться, не до книжек может будет.

Вчерашняя толчея утихла, по улицам бродили редкие мусорщики с тележками, из которых сыпались пожухлые цветы и разноцветный бумажный мусор, единичные смурные прохожие светились пережитками празднества — помятыми зеленоватыми лицами, отекшими глазами и другими признаками подпорченного здоровья. Мы на их фоне смотрелись персиками, ей богу, было бы их побольше, нас бы за жизнелюбие побили.

Сегодня графиня приняла меня на втором подземном этаже, в уютно обставленной зале, куда мы попали по змеистому коридору. Женщина в спокойном темно-зеленом платье из бархата занимала место главы — высокое кресло в дальнем углу залы, по бокам от нее вытянулись идеально выверенными шеренгами вампиры. Клан Тавгин полным составом, по девять с каждой стороны. Семь женщин и одиннадцать мужчин. С Калевом и Сави двадцать вампиров. На маленькую меня более чем достаточно. Но сегодня Старшая демонстрировала приветливость — представила меня всем и попросила не обижать. Я остановилась перед ней, Калев встал за ее кресло.

— Мы посовещались и пришли ко мнению, что отпустим тебя. Твой Старший остается тайной и проблемы нам не нужны. Таково решение клана.

Кивнув своим мыслям она встала, вампиры повернувшись цепочкой вышли, не проронив ни слова. Дисциплина на грани фантастики... Когда за последним закрылась дверь графиня продолжила:

— Если вступишь в клан не забывай нашу доброту. Впрочем, в любом случае, не забывай. — пальчики Сави пробежались ногтями по локотку. — Будешь пробегать мимо — заходи, но будь добра сразу в замок, чтоб не полошить наших. Сейчас лучше будет если ты уйдешь домой, или где ты там живешь, в здешних краях сейчас неспокойно, самим не хватает сил следить за порядком. Калев, проводи ее до границы графства, я хочу быть уверенна, что она не пострадает на нашей территории.

— Слушаюсь госпожа..

Калев выступил из-за спины Старшей и положил руку мне на плечо.

— Пойдем, я же говорил, все рассосется...

На этом прием закончился. Я хотела поблагодарить Сави, но благодарить уже некого, хозяйка незаметно испарилась, я имею в виду — расстаяла туманом, старые вампиры так умеют.

— Передай ей от меня спасибо. — Я побрела к выходу за уходящим Калевом.

— Оно ей нужно? Котелок у переваливших за сотню варит по иному, а Сави двести шестьдесят восемь стукнуло. Шевелись там, арбуза, провожать еще тебя...

Графинское веление Калев торопился исполнить безотлагательно, сказанно проводить — проводит, я только и успела за сумкой на мансарду забежать. Вспомнила про книжки, а их за наше недолгое отсутствие Шул с крестьянином выслал. Надо думать, дойдут без моего учстия. Рано или поздно.

За городом Калев нахлобучил смешную шляпу с сеткой, затянул под подбородком завязки. Я посмеялась — смотрится как пасечник. Четверть часа бега по пересеченной местности и мне не смешно, мошки оставались мошками. Я взмолилась снизить темпы. Бестолку, Калев желал вернуться в родной замок, что возможно только после того, как я пересеку границы Булжа. К трем часам по полуночи меня напутствовали дружеским шлепком пониже спины и выпихнули из ельника на проезжий тракт, вьющийся вдаль. Начинаю скучать по коктельчикам...

Тракт пролегал по Воггу, я решила по неясной причине к Тутти не заглядывать и свернуть к соседнему графству. Шелеста проведать хочется, но дорога тогда почти прямая до дома получается, а домой чегой-то не тянет... По-любому, не так быстро. Восточнее эльфийского леса обойду, там озер мелких много на карте обозначенно, людей мало, деревни две-три на сотни верст. А сейчас навостю лапки в графство Чарри, мошкара пластами отваливается, ноги в руки и бегом до ванны.

Изгваздавшись по пути в болоте, расцвеченная лягушачьей икрой и тиной я приковыляла к веси. С трех сторон широкое плато, на котором лежало селение, обступил буреломный лес, не пойму, чем они на пропитание зарабатывают. Ни полей, ни пастбищ в обозримом пространстве не было, охотятся разве что. Домов с пятьдесят, добротные и зажиточные, трактир в два этажа напротив избы головы с петухом на коньке крыши. Сняв у сонного весчанина комнатку я влезла в холодную баню растирать ногу — в топи я провалилась по горло и за коленку цапнул завсегдашний обитатель омутов — зажорник. Конечность болела и заживала медленно, сухожилия не задел, и то хорошо... В комнате я укуталась в одеяла и закуклившись села у окна. За стеклом накрапывал дождик, усиливаясь минуту от минуты. Косые струи вбивали пыль в деревенскую проселку, стучали об листья плодовых деревьев в полисадниках у срубов, стекались в бурные потоки придорожной канавы. Через полчаса дождь слился в монолитную стену, яблоня за три метра от трактира стерлась за водной преградой. Как дома в Этене, сейчас тостами еще запахнет и клубничным джемом с апельсиновой коркой — по фирменному бабушкиному рецепту. Запиликает у изголовья кровати телефон, позвонит Доун. Мы в дождь такой вечно созваниваемся, нос-то на улицу не высунуть. Повезет — и сосед под гигантским семейным зонтиком из 'Астерии'* (* Гостинница Гаттока) прибежит на чашку цветочного чая, украдет из-под руки последний бутер. Бабуля Ота сядет к старенькому телевизору с вязанем или журналом 'Сад-огород', одним глазом поглядывая за нами — готовить еще или обойдемся? Забалагурим — будут в добавку блины, отвалимся как сытые пиявки — бабушка отдыхает. Счастливое детство тепла и уюта... Как она без меня одна?

Неподдающийся дресировке зверь — тоска, вгрызлась в размеренно тукающее сердце, сдавила загребущими цапками. За тысячи киллометров живут мои друзья, родные, одногрупники, уже закончившие универ и работающие по мелким конторам. Каждый день они встают по будильнику, готовят завтрак, умываются и садятся за руль. Бегают на ланч, сводят отчеты, или проводят дома бесчисленные дни пенсий. Могу поспорить, бабулин розарий под окнами вымахал до подоконников. Вернусь — подстригу без понуканий, не сбегу от грядок как раньше.

Дождь тем временем выдохся, прикованный мутью взгляд сместился на клечато-бурый плед. Труба зовет, колено не ноет. Спущусь в обеденную, как говорила моя Гареньская домовладелица — пошукаю.

Внизу скучно, мокро, по залу развезли грязи. Между столами сердито махает половой тряпкой тетка в засаленном переднике. Занята половина мест, но не гомонят, не перебрасываются шутками, молчаливо поднимают ноги и опускают, стоит уборщице отойти. Я замерла на середине лестницы. Подсознание отчетливо шептало скорую опастность и неприятности. Впервые прочувствованное ощущение не понравилось — будто точно знаешь, что за шиворот выльется едкая кислота, а ты ничего не можешь сделать, только заранее предвкушаешь что будет больно и хреново. Сердце с головой чувствуют, а ноги бегут, так, сумка разобранна? Пихаем все подряд, и куртку и сапоги, побегу через лес, обувь только мешать будет... Кошелек, где ты, черт подери?... Время стремительно истекало, двадцать секунд, пятнадцать, десять... Я выбегаю в коридор, скатываюсь по лестнице, трактирщик ловит золотой и рука рывком открывает входную дверь. Яркий свет первого дня перерождения ослепляет глаза, не заслониться, кисть просвечивается до кости как на рентгеновском снимке. Ноль. Мир сжирает беспощадный свет.

* * *

— ... Не обгорела, гляньте... Живучая тварь! Старая, верно...

— Золотишка надбавку получим!

— Эй, Хек, сыпани еще, шевелиться начинает...

Свет.

— ... Врешь, она ж полудохлая. Гляди.

Запястье протыкает инородное тело и руку поднимает в воздух. Боли нет, тело онемело.

— Положь, грю, (прилагательное от собаки женского пола) потрох. Дохлая, не дохлая, на тебя ее хватит!

Рука падает с крюком внутри, бряцает о пол. Запах соли и металла. Тут много железа...

Темно... Света нет. Щенячье счастье! Выключили поганую лампочку! Но все равно нифига не видать... Эврика, глаза надо открыть! Помаленьку, чтобы не просекли. Лучше, на улице ночь, звезды просвечивают сквозь дыры навеса, радужно светят пятнышками на деревянном дне повозки. По бокам сваленны тюки, по высоким бортикам развешенны цепи, крюки, щипцы и штыри. Серебро и железо. Никого нет. Двери тоже.

Я шевельнула рукой, которую вроде протыкали. Й-й-й, птыж!!! Больше не шевелюсь, пошутила, поняла, исправилась! Осматриваться не так болезненно. На руках и ногах оковы из первородного серебра, не плавленного, от матушки природы без посредников. Благодаря лешей — не проблема. Проблема в том, что я суха как осенний лист — из сгибов локтей торчат трубки, воткнутые в металлическую конструкцию, попахивающую доморощенным самогонным аппаратом. Кровь ме-е-едленно тянет туда. Из рогатой прозрачной шапки капает в вязкую киселеобразную жидкость, прогоняется по фильтрам и смешивается с серебристым молоком. Что потом происходит мешают понять железные стенки, слышно шипяще-шуршащее гудение. В нижней части собирается по каплям возгонка. Высокой плотности, капли быстро падают и тяжело ударяются о накопившееся на донышке...

Снаружи всхрапнула сонная лошадь, ей снится бег — сердце стучит быстро-быстро. Спит на козлах мужчина с больными легкими, дыхание вырывается неравномерно и с хрипами. Еще двое лежат у костра, почти потухшего, головешки прогорели, отстреливают последние искры. Все спят. По ощущениям три ночи, в отключке я четыре дня. Уберите кто-нибудь эти трубки... Кажется, если пошевелюсь, то заскриплю как старая дверь или рассыплюсь на косточки. Крюк из руки вытащили не полностью, зажить не дает острие, зацепившееся за связку. Я вся белее смерти, приближаюсь к синему и местами фиолетовому, дряблая усохшая кожа висит на скелете, покойник годовой давности обзавидуется. Тошно от самой себя, надеюсь это не от от обескровливания а от ударов и дряни, которой они меня травили. Девушке претит такой естественный вид. Оцепенение тела спало, внутренние органы более-менее в порядке, сердце стучит непростительно медленно, будто обвиняя, что ему гнать-то? Шевелю пальцами здоровой руки, колется иголками, пронзительно режет до предплечья. Онемение вспоминаю с некоторым сожалением... Наплевать, задача — крюк и трубки. Выдернутой железяке сопутствует немой вопль, до трубок я старательно дышу и расслабляю искорежевшиеся в спазме мышцы. Кисть держится на честном слове, кончик крюка усеивали мелкие ветвистые зубчики, они выдернулись с мясом. Не забинтовать, разбросанные тряпки на бинты не сойдут, а рвать — услышат. Просто лежу и молюсь, чтобы и рука, и я остались вместе. Следующей черед трубки на сгибе локтя повыше, с левой больше крови утекает, из-за близости с сердцем. Заррразы... И здесь не без подарков, толстое горлышко держалось внутри артерии за сходное с рыболовным крючком крепление. Пришлось перекусывать трубку и протаскивать за острием сквозь новую дырку. И тоже самое с правой рукой, как только изодранная левая вернула частичку подвижности. Еще час. Скоро проснутся охотники, или кто там они. Разорвать оковы можно и не пытаться, трубки мягкие еле перегрызла. Так далеко не уйду, нужно кровь, человеческую. В полутора метрах впереди, на козлах, спит один... Полтора метра... Ползу полупопиями, прижав к груди цепи, методом императорских пингвинов. Вот, стук в десятке сантиметров за деревяшкой стенки. На уровне пояса, мне по макушку, занавешенно ветошью смотровое окошечко. Его затягивает бычий пузырь и серебряные прутья, открывается с той стороны, ну, мы сейчас подтянемся, подденем гвоздиком запор в щели и будем таковы!

Открытая дверца норовила хлопнуть, я ее поймала за миллиметр до столкновения и растворила до упора, решетка намертво вделанная в раму отворилась следом. В окошке виднеются макушки елового леса, звездочки знакомых созвездий, и... мой ужин-завтрак. Мужик в походной куртке, нахлобучив капюшон спал, устроив голову на вилах. Не сельских, в четыре зуба, а в два, с серебряными оконечниками. Караулит, значит.

Один Всевышний знает с помощью каких слов я перелезла на козлы. На бис не повторю. Солнце вот-вот взойдет, ну-с, Алисонька, приятного аппетита. Завтрак судорожно вздохнул, и дернулся, но я клещом впилась в артерию, убивайте, не оторвусь. Крик застрял под ладошкой, помолчи, дяденька, шебутить поздно. Еда... Сладкая, горячая, живительная и пьянящая!... Спасительная.

Жилка понемногу сбавляла биения, хватка охотника на моих волосах ослабла, наемник до последней секунды старался оттащить меня от горла. Дурак, если артерию не закрывать, то напор крови не остановить, там такое давление, сам не удержит. Он был еще жив, когда я поняла, что смогу убежать, выпитой крови хватит. Звенья цепи на ногах разогнулись еле-еле, перевязав не стараясь шею наемника я навертела на обрывки цепи с целой, сковывающей руки, его рубашку и сверзилась на землю. Кромка леса в пяти метрах призывно колыхала густыми кустиками.

Везунчик выжил. С моего насеста на сосне преотлично просматривался весь лагерь. Зеленый Гарг валялся на лежаке из шмоток и клянчил поесть у целых сотоварищей, обустраивающих лагерь. Все знакомые лица, эту троицу я встретила в Полеске, только тогда их было четверо. Те самые наемники, промышляющие бурянкой. Отряд после моего побега задержался на двое суток, пока не очнулся обморочный. Залили его бутыльками неясного происхождения и он пошел на поправку быстрее меня. Три дня на колесах симулирует беспомощность и слабость. Сволочь он, но рада, что он жив. Не убила... После ведьмы тенью преследовал страх убийства, понимаю, он бы не заморачивался попадись ему под руку кол, но то он.

Бородатый предводитель шайки — Пуриш, отнес страдающему Гаргу шашлык, и стенания утопли в чавканье. Вевик, третий член команды был нем, или просто не говорил. Высокий и жилистый, со смуглой кожей, обрит налысо, затылок опечатывает синий крендель татуировки. Скуластый, глаза всегда щурит и на лес косится, меня высматривает. Пальнул из арбалета разок, когда я пробовала ближе подползти. Втык Гаргу неслабый вставили — за живого вампира золотишко обещали ого-го, рассчитывали-то на барыш, а вышел кукиш с маслом. Но в принципе, наемники настроились пофигистично, сбежала, и хрен со мной, кровь откачать успели.

Руководствуясь чувством самосохранения я следовала за повозкой, костяк ее, кстати, составляли железные прутья с серебряной внутреней стороной. Антивампирский катафалк терять из виду я боялась, вдруг со спины нагонят. К тому же, я собиралась с духом или, честно говоря, выжидала удачный момент для кражи крови. Моя кровь не должна попасть в чужие руки, не на декокты, не на иные пакости. Продавать везли неким охотникам в город Самсек, в северо-восточных землях. По подслушанным разговорам не ясно, перегнанный продукт — бурянка или нет. И я не знала, кто покупатель. Возможно, Рамин. Если не они, кровь предназначена другим. Другие меня не устраивают абсолютно, по правде и Рамин не устраивают, но лучше знакомое зло, чем с потолка свалившееся новое.

В день лес терял по кабанчику, иссохшее тело по капле наливалось крепостью. Левая рука от свидания с заклюкой регенерировалась мстительно-неспешно, большой палец с мезинцем не двигались. Края кожи стянулись, обрывки сухожилий срастались, но нервные окончания запаздывали. Кожа уже не синюшная, нормальная, но тощая я все равно, отъедаться, чувствую, долго предстоит.

Мои бараны тем часом отобедали и свернулись. Повозка покатила дальше по узкой двухколейке на северо-восток. Я неотступно бежала метрах в семистах вглубь леса. Впереди в тридцати киллометрах журчала река, дорога если не свернет, упрется в нее. Шанс кражи замахал руками и запрыгал, привлекая внимание, ускоримся.

Колея и вправду подходила к неширокому и хлипенькому мосту, узкая, глубокая речка несла черные воды словно горная. Лучше не придумаешь. Подправим балочку тут, эту укрепим, чтоб раньше времени не забеспокоились и бобрика запасем живого. Бобр не находился долго, запруд речка не терпела. К самому подъезду подоспела, мужики вдвоем стояли у моста и чесали репы, позади лошадь меланхолично жевала подорожую осоку. Наемники к моему сожалению прямо так не поехали, все, что было подьемным, включая раненного, перекочевало на другой берег. Агрегат, в котором хранилась кровь остался внутри, слишком неподъемен и сквозь дверь, которую я вначале не рассмотрела, пролезал еле-еле. Лошадь выпрягли и перевели отдельно от воза, немой оседлал ее и привязал длинные веревки, тянущиеся от телеги. Хитрые, один вес телеги и остался... Пуриш страховал сзади, поправлял, если колеса съезжали или заедали. Гениальный план оборачивался провалом, доски мостка скрипели, трещали, но держались. Эх, была, не была! Тряхну вампирской силушкой. И побежала. Разбег — двести метров по извивистому бережку, цель — опорный столб на глубине трех метров. Вода погасила основную мощность броска, с бревном поцеловалась черепушка нежно. Для вампира нежно, дерево рассекла косая трещина и мост, увлекая с собой телегу пополз вниз. Заржала лошадь, заорали наемники, с двухметровой высоты просевшей части моста над водой навис задок подвода. За него цеплялся Пуриш, перебирал ногами в воздухе, стараясь закинуть их на уцелевшие поперечины. Его потуги только делали хуже, копыта лошади от дерганий съезжали назад, а вместе с тем и сама телега, задние колеса наполовину нависли над бурлящей речкой.

— Не дай ей открыть дверь! (Просто нецензурное слово), слышишь, не дай открыть дверь!! — Предусмотрительный Гарг дает советы! Воспользуемся.

Я залезла на торчащий из воды обломок и подтянулась к дрыгающим ногам, подергала для верности. Сапоги заколотили усиленней, посыпались маты, жаль, голову не видно над балками. Уцепившись понадежнее я полезла по наемнику, червячьи извивания удесятирились. Надо же, какая жертва, руки отпустил, только поздняк, я успела обхватить ось. С бранью наемник полетел в воду, а я добралась к двери. К слову, избавление от лишнего груза задачи лошади не облегчило, и деревяное днище повозки царапало место слома, неотступно склоняясь к вертикали падения. О створку с той стороны ударило, чудесненько, только дверь открыть и остается... Оторванный с гвоздями замок сдается в две секунды, не чета кандалам...

С плюхом и звоном разбившегося стекла штукенция воссоединяется с первородной стихией, вскоре всплывает, и игривым поплавком, то показываясь, то вновь исчезая сплавляется вниз по течению, я рыбкой сигаю следом под вопли мужиков и арбалетные болты, один легонько задевает предплечье. Не добрые нынче люди, я убила хоть одного? Надгрызла и бросила, он живой, скоро и здоровый станет. Первая встреча с Рамин в свете последних событий и не так кровожадна, выходит. От греха и наемников я поплыла под водой. Закоптелый 'самогонный аппарат' мелькает и дразнится впереди, рывок и кончики пальцев ухватывают металлическую трубку. Приблизительно двести метров спустя показывается запруда с оглушенным бобриком, прости усатый, послужишь спасению невинных и обездоленных... Вскрыть бандуру легко — с пузатых бочков закрепы отщелкиваются легко и непринужденно, теперь сливаем густую кровь-некровь, черно-вишневую кисельную жидкость со знакомым призапахом, и выцеживаем речного жителя. Дело сделанно, в верхних трубках все вымыло водой, а нижняя часть заменена, сообразят, что кровь подменили, не беда, не сообразят, понесут заказчику. Вытолкнув поплавок в стремнину я залегла в засаде. Буквально сразу на противоположном берегу показался Вевик, вскоре за ним мокрый Пуриш, оба следовали за уплывающей кровью. Пойду пошебутю в стане, надкусанный один-оденешенек. Есть шанс, что аварию спишут на него, мало-ли доесть захотелось.

Гарг обретался у вытянутого воза, попеременно проверял запряженную заново лошадь и суетливо сваливал вещи внутрь. За создаваемым шумом я беззвучно подобралась к нему практически вплотную, встав рядышком с сосной в паре шагов.

— Га-а-арг, посмотри на меня...

Идиотизм в традициях дешевых ужастиков, соображалка в стрессовых ситуациях у меня тормозит. Наемник оборачивается черезчур быстро, пытаясь ухватить арбалет на облучке, я успеваю быстрее — обхватываю его лицо обеими руками и принуждаю... Только бы получилось, с заколдованной рощи не пробовала.

— Успокойся.

На адреналине получается без сучка и задоринки, взляд стекленеет, морщины на лице наемника разглаживаются.

— Я твой друг, и я голодна. Дай мне испить своей крови.

Мужчина зачарованно склоняет голову. Сегодня я не пью из артерии, а кусаю ближе к загривку, но не черезчур далеко, чтобы не подумали, что стараюсь сохранить его жизнь. Тепло и сладость уносят на волнах неги...

Закругляемся, за спиной в сотне метров пыхтит бородач с немым. Надламываются ветки папортников — наемники тащат добычу. Подождем еще, чтобы увидели.

— Я еще к тебе приду, запомни.

Кусив для порядка еще раз я с демоническим хохотом (признаюсь, истерическим), под лирические напутствия подбежавшей подмоги скрылась в лесу.

— Говорил, надо было в лес за ней добивать бежать, а вы нет, сбежала — хрен с ней! Теперь не успокоится, покуда не сожрет меня! — Гарг патетически бил себя кулаком в волосатую грудь разодранной рубашки. Полная вина кружка мотылялась в другой, выплескивая виноградные капли на собутыльников.

К вечеру дня незаланированного купания наемники набрели на малюсенькое поселение — десяток дворов. Промышляющие пушниной звероловы их не приютили, но снабдили на их взгляд всем необходимым, а именно спиртным и закуской. Безвозмездно и обильно.

Охотники без расшаркиваний разложились под стенами частокола и досрочно отмечали выгодную сделку. Мой 'друг' нудел, сотрапезники отказывались вникать в суть проблемы, кусали не их. Игнорируя пьяного Гарга Пуриш оглашал дальнейшие планы. По разговорам понятно, что конечный город стоит почти на самой северо-восточной границе человеческих земель, вплотную к Холодному Лесу, и мы подойдем туда через неделю, если поднажать. Маловероятно, что там я обнаружу Рамин и Доуна, очень далеко от дома... Встреча назначена в, внимание, кабаке 'Тухлый ежик'. Каждый последний день месяца наниматель появляется и забирает заказы у всех пришедших, тоесть, помимо моих там еще пасется хренова туча агрессивно настроенных гавриков. Неприятная новость.

Место в злачном заведении несвежего зверика логичнее оккупировать пораньше под видом той же охотницы за головами, обвешаюсь серебром и не буду улыбаться. Эхм... Серебра-то нет... Тогда романтично появлюсь под лучами восходящего солнца, сойдет на крайняк. А деньги на прожитье у ловчих сейчас пошурую, покуда они наемников под околицей стерегут. Грабила честно — с каждого двора по три серебрухи, итого тридцать, на недельку с хвостиком в захолустном городке достаточно. В процессе в голову пришла идея и я стащила кожанную куртку с меховой отделкой, как у Шелеста, пахнуть будет чем угодно, но не вампиром. Глянулись штаны с сапогами в комплект... О, рубашечка... А, была не была... Беру все.

Вылазка облегчила поселение на легкие сапоги, коричневые брюки из плотной ткани, зеленую хлопчатую рубашку, вышеупомянутую куртку и чудо из чудес — кожанный капор с дырчатым орнаментом по краю. Кто носит этот выверт дизайнерской мысли, ума не приложу, но волосы и глаза скроет, на них падал небольшой козырек шапочки. Экипировку Мальвины-охотника с деньгами я упихала в трофейную суму и побежала в город. Надоело плестись за наемниками, до дня 'Х' остается неделя с хвостиком, без меня доедут. Крови во мне достаточно, чтобы отбиться от прямой атаки, вздумай они еще раз напасть, а в городе буду во всеоружии. Гарг поможет, сам того не желая, он свято видит меня за каждым кустом, первое время скучать не даст. А потом они кровь не бросят...

Немыслимо, городские миазмы закрались в нос на следующий полдень. Подумать только, люди будут ползти это расстояние на лошади целую неделю... В два часа расступился лес и от высокого лысого пригорка до чащи, в ложбине, выросли дома. Бедняцкие, полуразрушенные и не жилые. А пахло городом, запах тянул из-за деревьев впереди.

Коварное нечто, сереющее у опушки отводило глаз от реального селища, выстроенного глубже в лесу, и морально готовило к нему же. Городок щетинился копьями и амбразурами по всей деревянной стене, окольцовывающей добрый десяток квадратных километров, незаметные ворота с севера плотно закрывались. Дружелюбное местечко, так и хочется остаться.

Под покровом леса я сменила одежду и размашистым шагом заносчивой малявки почапала к бастилии. Брать будем гонором, как говорил наш незабвенный препод по 'контактам', не важно что ты выделяешься, важно, что акцент внимания доступен для смещения, (это цитата, не думайте что я сама способна такое завернуть).

Колочу в гномскую дверцу якобы изо всей мочи, на ультрочастотах требую впустить главного борца с нечистью всех времен и народов, ведь у меня тут Встреча... Ить. Открывается смотровое окошко, высовывается нос картошкой в оспинах и вислые усы. Заплывшие глазки из-под кирасы смотрят снисходительно.

— Чаво мелкая надобно? Шуруй отседова домой к мамке.

Я продолжаю колотить кулачком.

— Впускайте, ить, мне в кабак надо. Ва-а-жные люди ждут, ить, не советую наживать себе проблемы.

И нос задрала повыше, хотя кажись, выше некуда.

— Кто тебя ждет-то?

Глазки проблеснули подозрительностью.

— Все вам скажи. Мне в 'Тухлый ежик'.

— А... — Стражник успокоился, — А че так рано приперлась?

— Дык нумер снять пораньше, после мужиков набежит, ить...

Шмыг носом решил спор в мою пользу, дверь приоткрылась и я протиснулась внутрь.

— В следующий раз низом иди, а то шляются всякие, траву топчут...

Под это странное напутствие я вышла на тесную улочку. Стражник сел на табурет лузгать семечки и выкинул мелкую девченку из головы. А я пошла искать 'ежика'. Редкие жители были немногословными и посылали в наугад указанном направлении, что я поняла с энного раза, закончив путь в обписанном тупичке. Класс...

Прохожие в массе составляли лица небритые и побитые жизнью, женщин раз-два и обчелся, и те, облегченного поведения. Кабак попался на глаза случайно, привлекла внимание авангардная скульптурная композиция из крашенной глины у входа в питейное заведение. Двухметровый толи тролль, толи орк в обнимку с бутылью во весь рост. При чем тут 'Тухлый ежик'?... Внутри, как и снаружи, классический трактир — столы, скамьи и барная стойка в восточном углу у кухни, слева лестница на второй этаж в комнаты. Ранние посетители как один повернулись на звук открывающейся двери, проигнорировав взгляды я прошлепала к стойке и заказала картошки с мясом. Подавлюсь, деваться некуда.

Расплатилась серебром, долго возя в кошеле рукой, якобы в поиске. Кушала в общем зале, с чавканьем и зюканьем бесплатно принесенной воды. Народ постепенно оттаивал, поползли шопотки, возобновились прерванные беседы. С сытой отрыжкой кабак принял обычный облик. Я, не стесняясь торговаться с кабацким, и перемежая говор 'итьканьем' сбила цену на комнатку втрое. Восемь дней влетели в шестнадцать монет, и то без еды. Кушать придется один раз в день в зале как минимум, это еще с четыре серебрянных, про живых курочек и зайчиков временно придется забыть. Колечко бы серебряное заиметь, по типу глушанского, которое дома валяется. Решено, пойду 'батькины' денюжки тратить на побрякушки. И баньку по пути посмотрю, скребком скрести кожу можно... Факт, как только попадаю в засады, о чистоте забываю начисто, но как выберусь, сразу умираю от брезгливости к самой себе.

Помыться получилось только в доме красных фонарей, ушаты подходящего размера сыскались лишь тут. Мадам заинтересованно поглядывала на меня, не предлагая пополнить их стройные и дружные ряды. Полсеребрушки и я чиста, как первый снег. Аляповатое колечко мне сторговал за три полновесных монеты барыга-старьевщик. Ясно, оно пяток медек стоило, не более. Но в моем случае не до перебора, какое есть, то и сойдет. Нацепив его на большой палец, с остальных сваливалось, я вернулась в кабак.

К пяти подтянулись разбойного вида личности, поковырявшись в носу и спульнув несуществующую казявку на пол я ушла в комнату. Кабатчик выдохнул с облегчением, я его мучила на предмет баек и городских историй, я же 'из глубинки', все должно быть интересно. В подобном режиме ожидания прошли следующие шесть дней, время от времени прибывали новенькие, глазели на меня за обедами, но их одергивали былые постояльцы, я правильно решила приехать пораньше, народ привык ко мне, как к предмету обстановки. Через неделю, к полудню, причапали мои пленители, еле смотаться наверх успела. По удачному стечению обстоятельств, комнат в кабаке свободных не оказалось и наемники ушли несолоно хлебавши искать жилье в другом месте. С нетерпением я ждала следующего вечера, когда приедет таинственный заказчик. Ожидание скрашивал взбунтовавшийся живот, кровь незаметно достать в этом городке было совершенно не возможно, нутро крыло неразмую вампирку нехорошими словами, булькало и пучилось.

И вот, долгожданный вечер настал. У дверей с полудня ошивался шкафообразный вышибала грозного вида, весь первый этаж переполнили личности в сером. Пустовал только столик у северной стены. Я заранее притулилась на скамейке под лестницй, отсюда просматривался весь зал, ступеньки надежно скрывали меня от Пуриша и Вевика, усевшихся неподалеку. Гарга по всей видимости определили сторожить драгоценную кровушку бобра. К десяти в помещении само собой установилось напряженное молчание. К половине десятого, когда тишина готовилась зазвенеть вошли Они. Пара высоких мужчин в пыльных кожанных плащах со стоячими воротниками до самых глаз и шляпах-треуголках. Страшно смешно. В смысле, если бы не испугалась, то непремено бы рассмеялась. Сбитый нюх засигнализировал о знакомом запахе, шляпки, господа, снимите пожалуйста, а то глазок не видно...

Мужчины по-хозяйски прошли к свободному столу и похлопав по столешнице кабацкому расположились на скамьях. По мановению ока стол заполнился отменным вином и свежей дымящейся дичью. Ну, раздевайтесь же... Первым снял шляпу мужчина пониже, под пламенем свечей заиграли отблесками льняные волосы, блеснули синие глаза. Дайте угадаю, что под второй шляпкой... Угу, не промахнулась.

Дим и Лев как дома хрустели уткой, макали в соус картошку, разливали по стаканам вино, не стесняясь абсолтной тишины. План выяснения отношений в вернисаже отменяется. Выяснять все будем сейчас, не отходя от кассы. Я тут понимаете ли по кустам от наемников бегаю, а они, они... Их нанимают! Ненавистный капор и вонючая куртка полетели под лавку, народ поближе начал коситься и опускать руки под стол в поисках оружия. А я встала и пошла выставлять точки над 'i'. За едой мальчики не сразу смекнули, кто грядет. Воззрились только когда я плюхнулась рядышком с Левом, изрядно его потеснив. Выражение сурового недовольства в карих и синих глазках быстро сменилось недоумением и некоторой паникой.

— Ну, будем тут объясняться или выдем?

— Алисонька, что ты тут делаешь? — Дим оставил ножку в покое и смял полотенце, правильно, сейчас кого-то будут бить. Я маленькая, слабенькая вампирка, но меня разозлили!

— О, я провожу выходные, увлекательно очень, по лесу вот побегала, совершила ознакомительное путешествие в клетке, оздоровилась переливанием крови. Железячки модные из себя повыковыривала, тоже исключительно полезно, говорят!

Парни на глазах сдувались и теряли все величие, наемники, поближе к двери, тихонечко покидали место назревающего скандала.

— А мы тут проездом тоже, заскочили по пути домой, ты же знаешь, мы люди теперь семейные, остепенились с тобой, заказами не промышляем...

Неумелый съезд с темы Лева меня уверил на все возможные проценты, братья в этом компосте по уши.

— Значит, это из-за вас меня нашпиговали серебром и высушили до скелета.

Преувеличила, для эффекта. Стрелы вскользь прошли, а про скелет почти правда... Лев продолжал лупать глазками, а Дим начал угрожающе приподниматься.

— Кто из них?

Голос старшего Рамин приобрел зловещие нотки. Я бездумно тыкнула пальцем в дающих задний ход из кабака Пуриша и Вевика. Те замерли в скрученном состоянии, моля взглядами дверь приблизиться. Узнали, родимые... Ну нет, таким образом Дим с разговора не съедет. Я дернулась за ним. А потом началась форменная котовасия с битьем посуды, столов, лавок и попадающихся под ноги костей. Мои пленители побежали к заветной двери, Дим за ним, а я за Рамин. Лев замыкал паровозик, увещивая спустить пар и притормозить.

— А я и спускаю пар! — Бах, тарелка полетела в спину Дима и осыпалась осколками. Дверь, к которой стремились наемники, заторили тела старающихся покинуть поле боевых действий мужиков, и Пуриш со товарищем пустились по кругу, мы следом. Вокруг грохот, визги и ругань, некий смекалистый забрался на люстру и раскачивался на ней, вход на второй также заполнили, сам кабатчик оставил попытки протолкаться, упрятался в кухню, заперев дверь на засов. Мы продолжили скачки по пересеченной местности.

Через пять минут народ разобрался что к чему и наблюдал из окон за нашим дружественным забегом. Выбравшиеся наемники не желая расставаться с развлечением держали дверь с той стороны и в зале остались только Пуриш с Вевиком с небольшой кучкой не особо ретивых. Из всей мебели уцелела лавка под лестницей и барная стойка, остальное пребывало в разрухе на полу. Битое стекло вперемешку с щепками и остатками еды. Витали винные пары, чел на люстре подбадривал улюлуканьем выдыхающегося Пуриша. Лев сзади жаловался на прерванный ужин, в пылу растоптали абсолютно все. Дим, не столько бегающий за бородачем, сколько убегающий от меня держался за поясницу, менее крепкая расколотая табуретка частями погреблась под ногами.

Голодный Лев сдался первым, нагнал и поймал в захват, как некогда в Гарени. Я злобно замотыляла ногам и врезала Рамин по коленке, Лев крякнул, но рук не разомкнул. Дим остановился и оглядел место битвы, пленители на трясущихся ногах забились под лестницу.

— Долго до тебя, братец, доходит...

— Дим, не переводи стрелки! — Я продолжила кипеть. — Объясните, за каким чертом вы это заварили! И с какой стати Джейко ваш б...

Договорить помешалала рука Лева. Затыкают! В свободной стране лишают права голоса! Ой, это не отсюда... Руку я тем не менее укусила. Распускают грабки, тьфу, немытые... Лев разжал руки и я отплевалась. Дим задумчиво смотрел на брата за моей спиной.

— Поговорим, но не сейчас.

— Лис, ты нам весь авторитет испортила... — Лев страдальчески закатил глаза к потолку.

— Нечего за моей спиной шашни выстраивать!

— Лисонька, такая большая, а разницы не понимаешь, шашни, это когда молодой человек своей де...

— Лев, я думаю вы поняли, что я хочу сказать.

— Мы поняли, поняли! — Дим поднял руки. — Сдаемся, но не сею секунду. Сейчас нам надо закончить начатое.

И ушел выстукивать корчмаря из кухни. Лев же согнал с уцелевшей лавки наемников и передвинув ее к стойке потребовал мяса. Хозяин, боявшийся выходить открыл дверь автоматически, а залицезрев Дима поробовал захлопнуть опять, но его жестоко выловили и велели навести порядок. Десять золотых ускорили понимание, в дело впрягли неудел оставшихся наемников. Буквально через пятнадцать минут зал уставили новые столы и стулья, ничем от прежних не отличающиеся. Через двадцать поднесли запеченого поросенка и стакан крови для меня. Счастье пришло неожиданно.

В кабак потянулись сбежавшие наемники, и вскоре ничего не напоминало о произошедшем, за тем исключением, что все шепотом обсуждали каким боком я отношусь к Рамин и почему они за меня бьют морду. Ни на один из этих вопросов братья по очереди подсаживающимся к нашему столику не ответили, вели себя, будто все в порядке вещей. Наемники передавали нам бутыльки, Лев за каждый отсыпал по десять золотых. Бурянка, ага. Некоторые договаривались на позднюю ночь, если приносили много. Им Дим называл время и просил подойти к моей комнате позже. Я пробовала подавать голос, но предупредительный Лев сразу подскакивал и приносил кровь, я замолкала.

Процесс купли-продажи затягивался, махнув рукой братьям я ушла наверх, предупредив, что на Пуриша деньги тратить не стоит. И где они золота набрали столько? Распласталась на кровати звездой, не тут то было, отдохнуть от сумашедшего дня не суждено судьбой. Приперся Лев и принялся на свой лад развлекать меня, тыкать в спину и щипаться.

— Елки, Лев, только сухожилия срослись! Больно!

Я пнула Рамин ногой, попала по многострадальной коленке.

— А..., мне тоже больно!

— Прекрати, дай отдохнуть. Что за цирк на колесиках вы устроили?

— У брата с Джейко спроси, они замутили, я на посылках, задним числом ввязался.

Лев плюхнулся рядом на кровать, от чего меня снесло на краешек. Задери вас, все не как у людей!

— Развели секреты вселенские, ну ничего, я отомщу вам. Я прошлое свое вспомнила.

— Да, и откуда вы? — Лев живо подкотился под бок и пытливо-преданно заглянул мне в глаза. Я сложила руки на груди и состроила обиженную мордашку.

— Не скажу.

Рамин возмутился и защипал по новой, свалившись с кровати я спаслась за креслом, Лев за мной. Бег с препятствиями возобновился на новой площади. Шаги за дверью и ее открытие мы пропустили, в попыхах я угодила с разбегу в объятия Дима.

— Балагурим?

Приподняв над полом охотник усадил меня на кровать, туда же присел Лев и мы оба уставились на его брата, занявшего кресло напротив. Дим наклонился вперед и поставив локти на колени устало потер виски.

— Алис, ты так не вовремя сегодня... Но ничего не поправить, рано или поздно нас бы увидели вместе. Теперь откладывать не стоит...

— Что откладывать? — Я заинтересованно приподнялась. Дим молчал, Лев сморщился и отвернулся к стенке. Я повторила вопрос.

— Выдем в лес, расскажу, тут ушей много. По хорошему это бы Джейко тебе рассказывать, но до дома ты не доживешь, лопнешь от любопытства. — Дим невесело усмехнулся.

— Она прошлое вспомнила.

Язык мой — враг мой. А Лева дома ждут вареники с перцем.

— Не скажу, вы первые.

— Как скажешь.

Ночь покладистости, чисто.

С утречка, едва затеплился рассвет, братья упаковали нанесенные за ночь склянки и выдвинулись в обратный путь. Покидали город мы через подземный ход, начавшийся рядом с публичным домом и выходящий на поверхность в развалинах лощины, таинственное 'иди низом' преобрело смысл. До леса я в красках описала свое первое знакомство с клановыми вампирами, братья переглянулись, когда я дошла до письма с посылкой. Лев забеспокоился, что Доун мог в одиночку отправиться мне на выручку, Рамин то ушли из дома гораздо раньше. Темпы ускорились, надеюсь с Джейко все в порядке и он ждет возвращения братьев.

Шли мы напрямую через лес, Рамин безошибочно держали направление, не сверяясь с картой. Я изнывала от любопытства, вокруг одни деревья на много километров, лишних слушателей нет, а они тянут. На привале днем я сдалась и выдержка полетела далеко на мою историческую родину, припертый к дереву Лев пошел уговаривать брата быстрее посвятить меня в их тайны.

— До дома точно никак? Джей меня с братом просил подождать до осени...

— Никак не подождать! Колитесь!

— ?!

Я поправилась, принадлежность к субкультурам Внутреней Земли нанесла неисгладимый отпечаток.

— Рассказывайте.

— Обещай не предъявлять претензий. Предложил все твой Солнечный.

Я кивнула и услышала захватывающую и душещепательную легенду о... Итак, все по порядку. Как мы знаем, батя Рамин гоняется за детишками, и не делает секрет, чем это для них кончится. Некоторое количество лет они удачно убегали и жили в целом неплохо, пока не встретили меня. Встретили, и зажили еще лучше. Плавно и неотвратимо влившийся в компанию Джейко, знающий о моем прошлом на пару со мной хорошей переворошил мировоззрение братьев с первых дней общения. Изначально Рамин знали, что я не отсюда, а откуда-то о-о-чень далёко. Прокололась я на словах, киллометрах вместо верст и подобных мелочах. Доун существенно помог в идентификации 'не от мира сего', прекрасно помню, как он первые месяцы слонялся по дому и вешался от ничегонеделанья. Мы с ним даже думаем не теми категориями, что жители Дикой Земли. Без памяти это в глаза не бросалось, а теперь... Вернемся обратно. Рамин перво-наперво решили попутешествовать на мою историческую родину, но добрый Джей подсказал, что с их рылами туда не пустят, как и с моим теперешним — завампиренным. И тогда мои недалекие умом мужчинки с подачи Солнечного почли не убегать от судьбы, а пойти ей на встречу. То-есть — завампириться. Домашняя вампирка-наседка, которая не будет злоупотреблять властью над новообращенными — вот она я. Из каких соображений Доун пошел на такой шаг, Дим умалчивал до последнего. Джей всеже хотел попытаться вернуть меня домой, с новыми способностями ему это провернуть существенно легче, чем простым образом. Бедные бабушки и родители, сынуля вампир из Диких Земель с приветом... Ушел — кицунэ, вернулся — кровосос...

Проблемы перерождения: потерю памяти, неудержимого голода и солнца заговорщики устранили почти полностью, в подвале на основе моей крови и прочих несчастных вампиров проводили тесты, варили эликсиры и испытывали их на живом материале. Я вспомнила дергающийся мешок, который несли в лабораторию, мензурку сцеженной крови... Из-за гарва, рождения во Внутренних землях и определенных особенностей моя кровь сильно отличалась. Предположительно, мои обращенные не сгорят на солнце и адаптируются так же быстро как я сама, на эликсирах — еще быстрей. Магия лешей отпечаталась в генетике, перестроив вампирскую ДНК, серебро им не повредит. Риск естественно остается, и в обычного вампира обращается не каждый человек, процентов тридцать умирают. Но мою кровь они уже пили и она ассимилировалась. Зимой в неподозревающего Лева Дим собственноручно запихал исподтишка пробник, даже у него усвоилась как миленькая.

Некоторое время пути я молчала, и открывала рот только при крайней необходимости. Эмоции и мысли в несметном количестве бились и выстукивались наружу, вначале бушевали разрушительные — погрызть всех и разнести дом, чтобы почувствовали, насколько гнустно, когда за спиной за тебя решают Такое. Потом пришло понимание, что от своей идеи они не отступятся, и скандалить — не решение проблемы а нагнетание обстановки. Порядок наводить опять же мне. Гнев сменила на посту обида на ту же тему. Держат за несмышленного ребенка, строют свои взрослые воздушные замки. На мне между прочим строят.

Рамин держались спокойно и предупредительно, готовили сами, ждали, когда я охотилась и делали минимум остановок, тратя на сон не более четырех часов. Двое суток я тихо кипела, остывала, и принимала суровую действительность. Братьев можно понять — папочка не подарок, а Джейко... Ради меня или просьбы бабушки пойти на практически самоубийство... В пору памятник ставить, а я его пилить собираюсь. На нормальном будущем в нашем обществе он поставил жирный крест. Здоровье портит элексирами — кицунэ глушит, и как пить дать, сыворотки усиления принимает, а они самые ядовитые...

К вернисажу через четыре дня я дошла с виноватым видом, будто лично повинна во всех пригрешениях вампирских: горло сама подставила, батю укусила и на догонялки с сыновьями подговорила. Рамин тушевались в собственном соку, не зная, что еще сказать. Никто не виноват, так сложилось.

Нашу похоронную процессию перегонишил кошак — километров за пятнадцать от дома выскочил с заунывным мявом из колючего малинника, заюлил под ногами, оплетая хвостом. Я взяла на руки отощавшее животное, от счастья он и не вырывался, а лез целоваться и нюхать, чем вкусным мы пахнем.

Кот выпускал когти и урчаще мурчал, стоически переносил потрепывания загривка. От меня пахло не съедобно и он перепрыгнул на ходу к Леву, выклянчил вяленный кусок оленины, проглотил не жуя. Голодный кот навел на мысли, что дома не все гладко. Когда задний двор с прудом выплыл меж деревьев, кошак спрыгнул и пошел первым, как полагается истинному хозяину. Прямо как моя пушистая Эсфи... Надеюсь, бабушка ее не раскормила до беременной таксы...

Обойдя дом мы как бараны уставились на дверь. По лакированной древесине ползли высохшие бурые потеки, четко отпечатались три пальца, остальное уехало мазком к косяку. Джейк! Пахнет его кровью!

Дверь не сорвалась с петель, да здравствуют эльфы! Втроем, наступив на мяфкнувшего кота мы помчались на мансарду. Эпическая картина, представшая перед глазами огорошила, и не только меня. Джей, полуголый сидел на кровати и обнимал такую же 'одетую' девицу, нашептывая ей на ушко всякие глупости. История повторяется: три, два, один... Коньячные глаза Доун поднимаются на нас, девушка испуганно оборачивается.

Подол платья нервно мялся под рукой, Мэрил, перехватив пилочку для ногтей, недовольно стукнула меня по пальцам.

— Не егози и не порти мою работу, гладильня загружена. — Подруга сосредоточено обтачивала мой указательный палец. Ее наряд — нежно-зеленое облегающее платье чуть ниже колен с желтой вышивкой сидело с иголочки. Она балансировала на краешке стула, стараясь его не смять. Собственная прическа и боевой раскрас давно были доведены до совершенства, начала с утра...

— А может лучше я дома посижу... — Я заныла по десятому кругу.

— И до начала учебы в универе будешь неприкаяным призраком стенать об отсутствии личной жизни?

Мэл неумолима...

— Ну, у меня есть ты и Джей...

— Я похожа на твоего парня? — Подруга скептически подняла идеально выщипанную бровь.

— Нет... И Доун не похож. — Печально вышло, с выдохом.

— Ну так сделай, чтоб был похож. Отдай палец!

— Больно! — Выкорчеванная заусеница закровила, Мэл приложила тампон с пропиткой, ранку залепила еле видная капелька медицинской смолы.

— Не дергайся, и будет как у людей.

— Маникюр?...

— Парень!

Запахло пихтой, открыли баночку с бесцветным лаком.

— Да я ему на фиг не сдалась... Сама толком не понимаю, оно мне надо?

— Хватит мозги компостировать, взгляни правде в глаза, только слепой не заметит что вы оба странно себя ведете!

— Мы дружим.

— Со мной тоже. Но когда я на астрофизике сижу, то не трясусь как осиновый лист! И не втирай про боязнь темноты!

Категоричная Мэрил оставила сушиться чуть щиплящие ногти и закусив кончик языка вооружилась пинцетом.

— Я его люблю как брата...

— Угу, а Андж тебя раздражает совсем не потому, что строит глазки Джейку.

— Она строит глазки всей сборной по бейсболу.

— Чисто сорокоглазка.

— Да! Такая девушка не для нашего Доун.

— Бабушке сказки рассказывай, повернись к свету, — подведя ладонями мое лицо к резко бьющему свету Мэл опять защелкала пинцетом. Бровей у меня не останется, — вот что ты скажешь, если я предложу Джею встречаться? Чисто гипотетически?

Я задумалась. Чисто гипотетически захочется потрясти подружку за плечи и спросить с какого перепугу она баламутит нашу великолепную троицу. Так как даже я не решаюсь изменить существующий порядок. А Джей в последнее время будит отнюдь не братские чувства... Я списываю все на подросковый возраст и бушующие гормоны, побушуют — побушуют, и успокоятся. Но видеть Доун в чужих женственных ручках не хотелось. Как говорили в какой-то народной присказке: не себе, ни людям.

— Мне бы не понравилось. Мы втроем давно дружим и это бы было чем-то вроде передела собственности...

Подружка присвистнула.

— Ого, ты считаешь его нашей собственностью?

Я пожалела о сказанных словах, они тем не менее наиболее точно выражали мое отношение к Джею. Много лет мы были неразлучны и не уделяли время никому, кроме друг друга... Я помню, Мэрил однажды встречалась с парнем из паралельного класса, но это долго не продлилось, на него банально не хватило времени, лишаться общения с нами Мэл не собиралась. Мои нечастые увлечения также дальше двух свиданий не заходили, и наверно, мне было бы обидно, если бы Доун тратил Наше время на куриц, вроде Анджи.

— Нет... Чуть-чуть. Шесть лет мы втроем, и в определенной степени принадлежим друг другу. Ты так не думаешь?

— Я думаю, что у тебя поехала крыша. Три разных человека — три разные жизни. Ты ему нравишься, и не как сестра, это тебе я говорю! Поговори с ним просто, или создай романтическую обстановку, сам расколется.

— Мне бы решить для самой себя для начала...

— Сегодня и решишь, все равно он тебя пригласил.

Мэрил отклонилась и прищурив глаз критически оглядела дело рук своих.

— Сойдет. Подай косметичку с пудрой.

Я протянула руку за спину и нащупала на покрывале сумочку. Подруга без церемоний вывалила все на прикраватный столик и развинтила тушь.

— Он пригласил не меня, а Анджи.

— Но она идет с Гарнером, а Джей в итоге — с тобой.

— Я на скамейке запасных...

— И выходишь в игру!

Препирались мы до восьми часов, в пять минут девятого мама подруги позвала нас в гостинную — прехал Джейко.

На первый этаж я спускалась с опасением — каблук в восемь сантиметров непривычно сместил центр тяжести. Узкая юбка прямого белого платья не давала ступать широко, оступлюсь — улечу и костей не соберу. Ковер под ногами занимал все внимание и Доун я увидела, только спустившись на нижнюю ступеньку. Уткнулась прямехонько нос в нос. Карие глаза смотрели в неопределенность моей переносицы, зрачки расширенны. Почувствовав непонятное смущение я отступила на шаг, запнулась, и неприменно бы упала, если бы сзади не подперла локтем Мэл. Доун смотрелся бесподобно. Белоснежная рубашка с загнутыми уголками воротничка-стойки, черные брюки и желет, между расстегнутыми верхними пуговицами рубашки посверкивает витая цепочка нашего с Мелиссой подарка на последний День Рождения — кулон-подвеска от Каэри. Сквозь художественно уложенные пряди ловит свет бриллиантовая серьга. Доун улыбается, легко и непринужденно, задумчиво и нерешительно.

От улыбки по мне маршируют мурашки и волоски вдоль позвоничника встают дыбом. Сердце начинает грохотать, я хочу сесть, так как ноги подкашиваются и тяжелеют. На руках проступает пот, горло забивает воздушный ком. Пришло время признать, Мэрил права на все сто, я умудрилась влюбиться в друга детства...

Родители Мелиссы недавно переехали загород, и кэм неслышно катит по изрытой грунтовке. В салоне фоном играет ненавязчивая инструментальная музыка. Мы молчим. Даже головы не поворачиваем друг к другу, Доун следит за дорогой, а я боюсь перевести на него взгляд. По моему лицу читается все крупными буквами, заглавными для особо непонятливых. Черт! Надо было столько лет бегать от самой себя и глушить ростки эмоций в зачатке, чтобы сечас влипнуть по уши! Это же друг! Один горшок на двоих, можно сказать, делили.

Машина выезжает на шоссе, скорость повышается. Ночная темень разрежается светом фонарей через каждые сто метров, по салону мелькают блики, сменяясь темнотой. Руки Джея уверенно лежат на руле, манжеты рубашки сползают выше запястий, они узкие и немного жилистые, как у его отца. Мне становится душно и я включаю кондиционер. Молчим.

Парковка у летней кафешки, снятой под выпуск, забита до отказа, но Джей волшебным образом втискивается между минивэном и леопардовым жуком нашей старосты. От парковки по парковой аллее вдоль гравийного тротуара развешенны разноцветные бумажные фонари, зелень платанов подсвечивается слабым розовым, голубым, теплым оранжевым... Мы как первоклашки идем спрятав руки, Доун в карманы, я — сцепив за спиной на клатче. До одноэтажного ресторанчика с открытой терассой у берега озера не произносится ни слова.

А там нас захватывают теперь уже бывшие одноклассники, в руки вкладывают памятные открытки. Машинально достаю свои и раздаю знакомым, скалюсь и поздравляю, путаясь в именах, народ не обращает внимания, за грохочущей музыкой еле себя слышно. Все спрашивают, когда приедет Мэл с 'сюрпризом'. Сюрприз — первокурсник Натан, держался в секрете до последнего. В посещении посторонних могли отказать организаторы, а перед самым праздником не до того, Мэл рассчитывала на неразбериху. Они приедут к двенадцати, когда руководители старших классов наберуться градусов и подобреют, или, что вернее, окосеют. В бесшабашной молодежной среде я оттаиваю, Джея утащили баскетболисты для 'мужских' ритуальных приветствий — с пожатиями, перехватами и прочими клоунскими ужимками. Выпускники, а все поясничают. В относительно далеком от Доун расстоянии я вздохнула посвободнее, эффект от 'любви с миллион первого взгляда' ослабел. В шумихе и веселье знакомых лиц, нарядных и пышущих счастьем собственное волнение смазалось и стало несущественным. Раньше давила все ненужное и сейчас задавлю, проветрюсь, расслаблюсь в кругу приятелей, а на утро забуду как страшный сон.

Белая рубашка под неоновыми лучами светомузыки светилась кислотныи пятнами, показывалась с другого конца танцпола, Доун кутил. Мы с девченками, мучимыми такими же каблучищами паслись в уголке швецкого стола, обгладывали канапе и обсуждали поток. Время от времени нас как редисок из грядки дергали в прыгающую гущу, но мы вскоре оседали на прежнем месте. Девчачья кучка разбавлялась бейсболистами, по стечению обстоятельств я попала к 'королевам' — черлидерам. Объев сладкое мы мигрировали в место поспокойнее, к бару. Пузатые бокалы слоями налитого безалкогольного коктейля с лаймом и бумажными зонтиками охладили и темы перешли на серьезные, кто куда собирается поступать, у кого какой выходной бал, и хватит ли его на допуск ко вступительным. Подъехала Мэл, машина Натана и он сам привлекли всеобщее внимание, серебристый спортивный эбри-кабриолет выжигал триста номинальных сил, парень в расстегнутой до груди рубашке, приталенных брюках и неформальном пиджаке вызвал слюнки у соседок. Мэрил, подхватив его под локоток с достоинством первой леди подплыла к нам. Пафосность момента она быстренько испортила, плюхнулась на низкий диван так, что затрещали швы на узкой юбке. Натан заинтересованными взглядами девушек пренебрег, пошептался с подругой и отчалил в соседний зал к друзьям из сборной. Он свое дело сделал, привел, призвел впечатление. Нат — друг старшего брата Мэл, на роль сопроваждения она его уломала с помощью брата, наобещав старшему прикрытие от мамы на время летних гулянок. Корыстные родственнички...

Подружка быстро соорентировалась в обстановке и взбаламутила на фотографии, уцепив всех на танцпол, там толклась большая часть класса. С Мэрил на нос легли розовые очки и наша группка заражая всех хохотом испортила медленный танец. О, Анджи с Гарнером тут... Целуются... Я отвернулась и защелкала фото, друзья скопом обнимались и строили мордочки в камеру, некоторые фоткались с 'крутыми' неприличными конструкциями из трех пальцев. Объектив сместился влево, поймал бейсболистов. Качки, замаскированные под обычных студентов переплели руки за шеями друг друга, гоготали и отпускали шутки. Мэтью, Корви, братья Стоук, младший Нэйлин, Доун... Смотрит в упор в камеру, на меня. Не улыбается.

— Эй, малышка Лис! Обещай прислать фотки!

Сзади за плечи хватают титановые руки главного нападающего — Гринвера Томсона, толкают вперед. Парни разворачиваются, чтобы всем попасть в кадр, мимо в неровный строй протискиваются остальные игроки. Я щелкаю с пяток похожих фотографий, теперь Доун снова улыбается и я буксирую к Мэрил, пусть объяснит загадочную мужскую психику. Рыжий хвост виднеется у пока не разрезанного пятиэтажного торта с фруктами и взбитыми сливками. Держу пари, сливок и вишен недобор.

— Мэл, спаси!

— Чего опять? — Кинув косточку под стол она выпрямилась и отошла от места преступления..

— Янепонимаючтоможетзначитьеговзгляд!..

Фотоаппарат в руке прыгал, я отдала его подруге. Вытерев руки от сладкого она убрала его в сумку.

— Членораздельно пожалуйста.

— Он на меня странно смотрит!

— Я тебе это уже говорила. — Ее рука ухватила черную виноградину и отправила в рот.

— Нет, он СТРАННО смотрит...

— А это значит...

— Что он просто странно смотрит!

Устав от душевнобольных измышлений Мэл вручила мне свою сумку-баул и сверкая шпильками улетела в барный зал.

— Господа выпускники, приготовьтесь для видеосъемки на вкладыш к альбому!

Голос из динамиков заглушил музыку, уменьшили басы. Трясение на танцполе утихомирилось, люди поползли по кучкам приятелей, с которыми хотели бы сняться. Я ее убью...

Лучезарная Мэрилл с оператором из школьной газеты на кильватере пришвартовалась у двери, перекрыв путь бегства. Вокруг стайкой запорхали черлидеры, из гущи замахала руками Мэл. Не пойду.

— Алис, принеси мою сумку!

Пьяный гремлин в двигатель! Коза, все рассчитала!

Руку с сумкой, просунутую сквозь тела команды поддержки, забагрили и проволокли в центр, еле спасла лоб от камеры.

— Дорогуша, не тормози, — отодвинув камеру подружка протолкнула вперед на лидеров Майка, и пристроившись за его спиной миновала заслон. Двигались мы в направлении бейсбольного уголка, народу там прибавилось, все хотели сняться с игроками, и показывать потом фото друзьям, вроде они с ними побратимы, не разлей вода.

При приближении камеры парни устроили целую комедию, разве что торт в лицо не запустили. Джейк смеялся на равне со всеми, скользил взглядом и делал вид, что все в норме. Типа мне все померещилось. Чудненько.

Томсон с Корви в лицах показывали Майку в объектив, куда прятали шпаргалки на экзаменах, и как их передавали соседу по парте, поучали потомков на ратные подвиги. Джей скромно рассказал о микрочипе с записью ответов теории, показал шрамик за ухом от деимплантации. Парни от переизбытка чувств отбивали друг другу лопатки, смеялись и обещали поступить прямиком в Меку. Принесли бокалы с кактусовой настойкой, с тостом энергетика молодежь чуть по потолкам не забегала. Слева и права тискали и просили пошире улыбаться, тянули за руки в разные стороны, Мэл шутливо откручивала вихрастую голову Хитчу — капитану команды. Смотрелось забавно Хитч — бык поперек себя шире и тоненькая как тростинка Мэрил. Оба безудержно хохотали, скоро я потеряла подругу из виду, бейсболисты под транс это жесть... Вот очередные руки требовательно притянули за талию, я удивленно подняла глаза, кожа обжигала сквозь несколько слоев ткани.

Карие глаза с солнечными лучиками смотрят задорно, Джей скалится и уверенно говорит лирическую белиберду в камеру. Рубашка расстегнута до живота, рукава измяты и подвернуты, жилетки нет. Одной рукой он прижал меня спиной к себе и продолжая вещать положил подбородок на плечо. Мурашки восстали из мертвых и расплавились под огненной кожей, почему же он такой горячий? Я утыкаюсь ему в ухо.

— Джей, ты как энергореактор, тебе не здоровится?

— ...Что?... Малыш, это энерджи, не беспокойся...

Произнеснное в потоке общий слов заставило зажмуриться и вдохнуть поглубже. Малыш... Греет, но это определенно не для моих ушей, он слишком много выпил... Мускатно-ореховое облако замутило разум и я потерлась носом о мочку. Джей сбился и убрав голову растеряно посмотрел прямо в глаза. .

— Лис, я... Извини, оговорился. Гремлинский кактус! Прости, перепутал.

И отстраняется. Мурашки дохнут повторно. Он меня с кем-то перепутал. Белый флаг, Мэл, спасаюсь бегством. Подернув уголком рта и обозначив улыбку я забираю у него бокал и разворачиваюсь. Он что-то кричит и просит вернуться в кадр. Я не слушаю, друзья возвращают его в камеру, схватив за полы рубашки.

Искать Мэл в этом садоме пустой номер. Кактусовая утопия осьминогом колыхалась в неестественной эйфории, после полуночи к празднику присоединились друзья выпускников, друзья друзей и обычные завсегдатаи, закрытая вечеринка перешла в разряд открытых дверей. Оставив бокал на стойке я вышла на терассу, свежий воздух положительно влияет на выпрямившиеся извилины, скручивает обратно. Романтичное местечко облюбовали парочки, в другое время меня бы это не смутило, но сегодня... Столики на двоих с вазами плавающих свечей и лилий нервировали. Анджи... И она тут...

Однокласница нетвердой походкой направлялась в мою сторону, не дожидаясь, я спустилась к холлу у входа и зашла за угол кафе. На границу света черные лапы тянули ветви тисов, легкий бриз с озера шевелил их и оживлял, верхушки деревьев волновались в такт. Сняв туфли я осторожно ступая пошла в темноту. Глаза после света не различали стволов, постояв с закрытыми и привыкнув к сумраку я двинулась вдоль брега. Серые очертания деревьев проступали и исчезали, стрекотали цикады, летучие мыши шелестели сухими крыльями и стрелами пролетали над головой. Звуки дискотеки шаг за шагом глохли, на фоне неба нарисовалась крыша резной беседки с загнутыми к верху уголками крыши. Павильончик вдавался в озеро, чернильная вода едва окатывала деревянные сваи. Жаркое лето вытопило воду на полметра и рукой до воды было не дотянуться. А водичку хотелось... Мэл простит меня за вандализм над ее платьем. Собрав юбку гармошкой на бедра я села на край парапета, носки лизнула прохлада. На другом берегу светили огни аллей, чернел парк, за ним высились небоскребы бизнес-центра с мигающими габаритными огнями. Дальше — горы, но их не видать. Мимо просвистела хищная птица, здоровая как лось, плеснула хвостом пойманная рыба. Из глубины парка недовольно заухала сова, ее токий слух пугали вопли выпускного.

Протупив с час я заключила, что все к лучшему. У Джея уже есть 'Малыш', он не смотря на мое идиотское лицо считает меня другом, и мне в очередной раз нужно время успокоиться. На носу экзамены, потом Доун укатит к дедушке на дальнее ранчо и до начала семестра мы не увидимся. Прошвырнусь с Мэрил по клубам, съездим в Фэст... Все уляжется, а сейчас надо посмотреть, что там с неудавшимся предметом воздыхания, сегодня его не по детски штормит, жар и перепады настроения. Кактусом тут одним не обошлось, точно, зря всетки его папа так долго эликсиры заглушки пил, теперь у сына с проявлением проблемы.

Издалека доносится звук полицейской сирены, кажется, вечеринка удалась по всем правилам. Потороплюсь, чтобы успеть к самому интересному. Одев туфли я выбредаю из-за деревьев, служебная машина остановилась прямо у входа в кафе, перекрывая выход. Дежурный полисмен с пивным брюшком записывает в блокнот показания у Саливан, капитана черлидеров, прочие девушки толпяться тут же. Ученики с студентами высыпали в открытый холл, из-за их спин выглядывают любопытные и тревожные лица из окон и терассы. Музыка заглохла.

На цоканье все оборачиваются, Саливан открывает рот. Полицейский с видом 'опять эти ... малолетки' закрывает блокнот.

— Эту дамочку потеряли?

Саливан кивает, челюсть встает на место.

Я подгребаю к девченкам и выспрашиваю, что произошло. А произоло многое. Пока я беспечно никого не предупредив гуляла, к ресторану подкатили мажорные на первый взгляд персоны. На поверку великовозрастные лаботрясы устроили дебош с битьем бутылок, мордобоем и снятием девушек, забыв у последних спросить согласия. Побузили и слиняли, народ подуспокоился, разгреб осколки, нафоткали парней с боевыми ранами. Кто-то догадливый посчитал головы, меня и Анджи недосчитались... До нее быстро дозвонились, а мой телефон залился трелью из-под сваленных сумочек в барном уголке, клатч я с собой не взяла. Парни с Мэрил пошли на поиски, вызвали полицию... Во время, что я прохлаждалась друзья стояли на ушах и разыскивали блудную дочь, объявили в розыск красный леат.

Записав данные с карточки паспорта и номер телефона полицейский снял наводку и уехал. А я пошла звонить Мэл и Доун. Мэрил услышав голос разоралась в трубку и пообещала вставить гравитрубу по самые гланды. Номер Джейка был вне зоны или выключен, номера других парней не знаю. Выпив коктейль я двинула искать друзей, вечеринка за спиной опять набирала обороты.

Братья Стоук с Хитчем прочесывали восточную сторону, вдоль подьездной аллеи. Они дозвонились до Мэтью и Тома, те обещали разыскать недоступных — Нэйлина и Доун. Натренированные бейсболисты потрусили вперед, а я свернула к озеру. И без меня найдут, пойду схожу на пристань, кувшинки посмотрю, сейчас самая пора, еще не жарко, цветы не завяли.

У лодочной станции на пирсе лотосовые заросли отвоевывали с каждым годом новые пространтства. Под тусклым желтым фонариком не закрывающиеся на ночь бутоны белели и отливали розовым. Над гладью озера стелился нежный лилейный аромат, около шариков света на резных столбиках низких перилл вились мошки, реактивно пикировали в мертвые петли летучие мышки. Мостки вели дальше, слабоосвещенный настил уходил в глубину озера, там после исусственного расширения отстроили повильон Дружбы, в честь столетия города. Века ему еще по правде не было, сто лет назад основали поселение, в последствии разросшееся, а звание города присудили не ранее семидесяти лет назад.

Я опять сняла туфли, ступни согрела мягкая древесина, хранящая солнце дня. В беседке спускались ступени к воде, к ним я и держала путь, намереваясь посидеть в одиночестве. Я опоздала, поребрик-скамейка у спуска заняла обнимающаяся парочка, парень сидел в полоборота и держал за талию девушку, зарывшуюся лицом в его волосы. Черные волосы, пребывающие в беспорядке. Рука с тонким запястьем. У девушки розовое платье с воланами и блондинистый завитый каскад. Анджи. Я запнулась на ровном месте.

Карие глаза поднимаются на меня, девушка испуганно оборачивается...

Чем руководствовалось мое сознание я не знаю, я поняла, что сделала, только когда вторая туфля отравилась в полет. Шпильки — грозное оружие в руках обиженной девушки. Анджи с писком соскочила с колен и прыснула к мостику, а Доун, не успевая уклониться опракинулся в воду. Я ругалась, самозабвенно и грязно, как спившийся гремлин. О смысле некоторых слов я лишь догадывалась, а о знании других и не предполагала.

Доун, отряхиваясь как собака выходил из воды под аккомпонимент отменной брани. Справедливой подоплеки она под собой не имела, от этого становилось еще горше, поток не прерывался. Выбравшись на сваю Доун остановился в метре. Вода с него катилась градом, рубашка облепила тело и вздувшиеся мышцы, бейсбол не прошол даром. Волосы сосульками облепили лицо, он еще раз встряхнулся и я увидела расширенные глаза, веки четко расчерчивали угольно подведенные стрелки. Из приоткрытого рта донесся рык. Звериный. От первобытного рычания я проглотила язык.

Писец котенку... Нарвалась на первое проявление кицунэ. А мы все гадали, когда падет Граница... Из-за отца кицунэ у него не проявлялся ни разу до сих пор. Молодец я, раньше не доперла, он горел весь вечер и эти перепады настроения, кактус сверху будь он неладен. И драка в конце, где он принимал живейшее участие.

Попа почуяла НЕПРИЯТНОСТИ. Ступая назад я неотрывно следила за Джеем, наткнулась на порожек. Получеловеческий-полузвериный взгляд следовал по пятам, раздулись ноздри, кот ловил запах противника. Бежать бесполезно, кицунэ намного быстрее людей. Говорить бессмысленно, первые пробуждения инстиктивны, человеческий разум спит. Остается вода. Ступив вправо я почувствовала спиной угловой столбик, а теперь прыгаем через бортик!

Такой подлости кот не ожидал. Я не ожидала, что окажется так глубоко, с головой уйдя под воду я пыталась выплыть на поверхность и одновременно задрать подол, мокрая узкая юбка делала невозможным операцию самоспасения. Глотнув воздуха я кое как справилась с платьем и поплыла к берегу, попеременно оглядываясь, Джей из беседки исчез. Перед сушей пришлось изрядно покружить, заросли метровых кувшинок сейчас не восхищали, вызывая прямо противоположные чувства. Песчанный пляж начался примерно через сто метров и я вздохнув спокойно встала на дно. А рано. Ближе к берегу, по колени в воде маячила фигура. Фонарей в этой части парка не было, но я вполне догадалась кто это может быть. Кот, подвид водоплавающий. Плыть сил уже не было и я обреченно застыла. Фигура начала неспешно приближаться. Душу отдам за мобильник, клатч-то остался в беседке! Помощь ждать только с неба. Доун надвигался айсбергом, при слабом свете луны и далеких фонариков черты лица заострились, под водой угадывались плавные движения, свойстенные более животному, нежели человеку. Хищник. Открылось второе дыхание, нырнув рыбкой я полубрасом поплыла к пирсу, остается малюсенькая возможность добраться до телефона и вызвонить Мэл. Кот Джейко имел на этот счет другое мнение, с его точкой зрения я имела счастье ознакомиться щиколоткой. За нее меня дернули назад с такой силой, что голова должна была оторваться. Воды нахлебалась знатно... Полупритопленную, Доун перехватил за руку и потащил к берегу.

— Джей, пусти мне больно! Джейк!

Мольбы пропали втуне, правил балом кицунэ. Я замолотила кулаком по спине, поведя плечами Доун остановился по пояс в воде, дернул запястье на себя. Не ожидая я сшиблась с его плечом. Лавовая рука поймала за талию и прижала к груди, под выставленной между нами ладонью наперебой застучало его сердце, вздулись мышцы грудной клетки. Доун блестя глазами наклонился и немигающе вперился в мои губы. Это... Это слишком. Горячий Джейк, горячие руки вжимающие в жесткое тело, мокрая одежда, не скрывающая изгибов. Его лицо, близко-близко... Кажется, жар это заразно, огонь ростком пророс в низу живота и по венам прокатился к лицу, я закусила губу, предательски начавшую приоткрываться. Крепись, это друг и завтра будет мучительно стыдно за содеянное.

Кот муками совести не был отягощен, грубый мужской поцелуй смыл остатки воли и я отдалась рвущимся наружу чувствам, не подчиниться такой волне магнетизма было невозможно. Стальная хватка рук подсадила на бедра, вдавила до спертого дыхания. Похоже, в животе взорвалась сверхновая... Рождение звезды закружило водоворотом, руки Доун, ласкающие спину, сбегающие к ягодицам и поднимающиеся к груди, язык, словно сросшийся с моим. Боги, это не туман, это безумие. Звериный напор слабел, на смену пришла настойчивая нежность. Я плавала в ласках и плавилась в поцелуях, никогда я не чувствовала себя настолько настоящей... Мускат обволакивал и усыплял рассудок, говорящий 'нет', руки, зажившие своей жизнью завладели пряжкой ремня, дрогнули задетые пальцами кубики пресса.

— Малыш, не-ет...

Это был ушат холодной воды, нет, сухого льда, ледяного до обжигания. Дыхание забилось в легкие, а желание, грызущее каждую клетку, за секунду навернулось слезами. Малыш... Перепутал... Больно как никогда. Я открыла глаза.

— Извини, я не Малыш.

— Лис...

Глаза без стрелок смотрят горькой полынью, рука тянется к моей щеке. Руку я отбиваю на полпути и вырвавшись из разом ослабевших объятий влепляю пощечину, со всей дури.

— Я НЕ ТА, КТО ТЕБЕ НУЖНА, ДОУН, ПРОСТИ! И НИКОГДА ЕЙ НЕ СТАНУ!

Проорав в лицо я безвольно опустилась, как дырявый шарик с гелием. Черт, почему вода соленая?... Вставать я не хочу, отбиваюсь от Джейка как могу, не нужна мне помощь от него. Ругаюсь и велю не приближаться, в конечном счете встаю и нелепо поднимая колени над водой бреду к берегу.

Мэрил встречает меня круглыми блюдцами, бармен находит чистое полотенце. Натан без лишних вопросов завел эбри. Мы с подругой умещаемся на одном кресле, ей я говорю, что упала в озеро, она поглядывает неверяще, но молчит. Буквально через час я у нее дома в ванне с ароматными и успокаивающими маслами, внушаю телу, что все пригрезилось и только, змейки в животе засыпают.

Утром подруга передала по легенде утонувший клатч, его привез Джейко и отговорившись срочными делами сразу уехал. Святое терпение лучшей подруги безгранично, она заочно на моей стороне, буднично зовет завтракать. А дружба с Доун, по всей вероятности, накрылась.

Тушите свет... Гремленские гремлины! Правая рука бродит по стенке, в бесполезном поиске выключателя. Второй раз не легче первого, девушку хочется оттащить за пшеничную косу. Жаль, туфлей нету...

— Э... Кажется, мы не вовремя... — Лев неуверенно поглядывает на меня и брата. Я тупо созерцаю огорошенное лицо Доун, девушка из замка стыдливо порывается застегнуть приспущенную тесьму карсета. Глаза Дима с полновесный золотой, но он в секунду соорентируется, приобнимает нас, разворачивая к двери. Кусок косяка, зажатый меж пальцами, уходит вместе со мной. Эльфов зря хвалила.

Пять секунд, а как много поменялось в мире...

— Приготовлю-ка я поесть...

Деревянные ноги несут на кухню, достав нож я начинаю меланхолично резать салат.