Ходящий-далеко-во-времени (общий файл; пишется)

— Кто знает, чего стоит империя? Последнего куска хлеба, крови, жизни... Преданности. И что есть империя?.. — голос двигался вдоль стены, и Младший пошел за ним, медленно приближаясь к ступеням трона.

Стена, насколько он помнил, была увешена гобеленами, которые рассказывали историю первой войны с Севером. Триста лет назад ее закончил Израйн Завоеватель, взяв после долгой осады и полностью разрушив крепость последнего непокоренного клана — клана Грейров. Говорят, Израйн принимал клятву верности от вождя клана, стоя на гигантской насыпи камней, в которой не нашлось бы булыжника больше кулака величиной — только это и осталось от самого мощного укрепления Севера. Грейры, конечно, потом отстроили крепость, хоть это и стоило усилий больших, нежели возвести новое укрепление на другом месте. И назвали ее Камни Грейра. Шойвенг никогда не понимал, что они хотели сказать этим... Что можно разрушить до основания башню, но преданность земле и роду — никогда? Или в память об Эггураотте? Говорят, Камень-из-Бездны хранился именно в этом клане.

— Что есть империя? — повторил Вейр, выходя из теней у самого подножия трона. — Этот престол? Или город?.. — Он внимательно посмотрел на Шойвенга. — Вряд ли. Империя — это кровь и память. И верность им. Империя — то, что живет в сердце. Ради этого — вы правы, ваша светлость — стоит рисковать. Если вы уверены, что готовы.

Шойвенг с жаром кивнул:

— Только бы отца уговорить!.. Тай-до Гатрак, думаю, к вам он прислушается!

— Не знаю, — с сомнением покачал головой Вейр. — А вы уже пробовали?

— Да. Он... — Шойвенг смешался и сказал полуправду: — Он не сказал ни да, ни нет.

— Что ж, — медленно проговорил тай-до Гатрак, — у императора сейчас много забот. Думаю, если он не запретил прямо, то особых возражений не имеет. А значит, окончательно решение за Астанойром...

— Он не император и не имеет права мне приказывать! — сразу вскинулся Шойвенг.

Вейр поднял руку, предупреждая возмущение императорского сына, и мягко закончил:

— ...или за вами. И если вы рискнете, я готов вам помочь. На рассвете я вместе со своими людьми отправлюсь на стену — император попросил меня своими глазами оценить, что там происходит, и доложить ему на дневном совете. Отряд будет большим — часть его потом встанет на защиту Дэннары вместе с легионерами. Если вы готовы, то выйти из замка можно вместе с нами, незаметно. Чтобы не вызывать ненужных толков в народе — тут его сиятельство Астанойр прав: открытый уход из столицы одного из сыновей Светозарного на пользу настроениям в городе не пойдет. Но в тайне — почему бы и нет?

Младший замер на вдохе, сообразив: Вейр предлагает ему решать прямо сейчас. И готов помочь если уж не прямо против воли императора, то, по меньшей мере, рискуя вызвать недовольство наследника престола. Шойвенг посмотрел на тай-до с уважением, точно впервые заметив и жесткие скулы, и квадратный, немного выдающийся вперед подбородок, как всегда, гладко выбритый, и цепкие, глубоко посаженные глаза под изломами широких бровей. Да, такой знает, что делает. И перед Астанойром, если придется, выстоит. А сам Младший?..

Шойвенг взглянул на трон отца. Красноватые отблески играли на массивной золотой отделке, а сиденье и спинка, отделанные алым бархатом, сейчас чернели, точно провалы в пустоту. Пусть ему не суждено сидеть здесь самому, но и брат пока еще не правитель и не имеет права ему приказывать! Круг Прорицающих — это шанс для того, кто смел так же, как Хорсбро, и умеет разглядеть путь не просто к победе, но к большему величию рода Сабнов и славе Иштарилана. Вот этого никогда не понять Астанойру... Он слишком осторожен и никогда не рискнет пойти дорогой, которая кажется почти безумной.

— Я должен сделать это за нас обоих, — Младший ощутил горячую волну решимости и, стараясь не замечать робких возгласов совести, повернулся к тай-до: — Когда выступает отряд?

Губы Вейра дрогнули в ободряющей улыбке, но в темноте Шойвенг не мог сказать, показалось ему или нет. А голос управителя был по-прежнему ровен и спокоен:

— Сразу как прозвучит первый звон Семиликой в Малом храме. Когда начнет светать, мы должны быть на месте — Астанойр опасается штурма с первыми лучами солнца, а может, и раньше. — И Вейр уточнил: — Он поведет другой отряд.

Шойвенг стиснул кулаки и сказал:

— Я пройду через Бабушкин сад и буду ждать там у выхода. Он близко к Воинской башне, так что можно легко смешаться с воинами, пока те седлают коней.

Вейр согласно склонил голову:

— Хороший план, ваша светлость. А теперь, если позволите...

— Конечно. Идите, тай-до, — сказал Шойвенг. — И благодарю вас.

Гатрак поклонился и ушел. Створка парадной двери опять грохнула, на мгновение разбив тишину, и снова воцарился покой. Только красным горели окоемы бойниц, и все так же тянуло дымом пожарищ. За ночь, кажется, весь замок пропах резкой горечью. Она драла горло, как самое распоследнее кабацкое пойло, и не давала забыть — сердцу империи грозит гибель. Младший подошел еще ближе к трону и поставил ногу на первую ступеньку.

Жар от светильников коснулся кожи, приятно согревая руки. Шойвенг постоял несколько мгновений, точно давая безмолвную клятву, а после обогнул подножие трона и ушел через неприметную дверцу позади него, выбрав самый короткий путь к своим покоям. Который к тому же пролегал неподалеку от кладовых. А к сестре он зайдет перед самым отъездом — ее комнаты как раз рядом с лестницей в Бабушкин садик. Илма там частенько собирает всякие травки и корешки, а потом жрецы Дарительницы жалуются, что снадобий для врачевания не хватает, сад разоряет незнамо кто... Шойвенг улыбнулся, вспомнив про эти склоки. С некоторых пор Илма ему нравилась больше, чем жрецы. Хоть богини Доброй судьбы, хоть Богини-с-семью-лицами...

Все боги, на самом деле, на одно лицо — безжизненное и равнодушное.

По дороге он быстро соображал, что взять с собой, старательно припоминая все премудрости, которые им с братом в голову вколачивали наставники воинского дела. А что? Правильно снаряжение солдат в дальнем походе — половина победы. С этого и начиналось их обучение несколько лет назад: собрать дорожный мешок, уложить скатку и приторочить к седлу так, чтобы не мешала ни тебе, ни коню, закрепить оружие, чтоб доставалось свободно, но не звенело и не болталось. Правда, тогда никто и помыслить не мог, что выучка пригодится не в походе на горцев или против западных лесных дикарей, а у самой столицы.

В кладовых не сразу, но все необходимо нашлось — полкруга сыра, вяленое мясо, крупа, фляга для воды, пара шерстяных одеял и еще по мелочи. Даже котелок подходящий отыскался — не большой и не маленький, в самый раз в одиночном путешествии.

А сыр Младший из принципа взял зеленый.

Когда добрался до своих комнат, оказалось, что провозился он в кладовых прилично — небо на востоке уже едва заметно светлело. С одеждой пришлось разбираться быстро — кинуть в мешок сменную пару штанов, рубашку. Кафтан на нем подходящий, даже отделка тесьмой не слишком броская. Шойвенг еще раз придирчиво оглядел себя и решил положиться на удачу и темноту. Получается, что еще нужен только плащ. Совсем неприметный и желательно поплотнее — год на осень поворачивает, скоро дожди зарядят. Да и утренние туманы тоже холодом до костей пробирают, как летом — в одной рубахе, да по росе, да на коне без седла! — не поскачешь. И последними стали карты: Младший свернул и засунул в кошель две — одну с общую, с самыми крупными имперскими дорогами во все стороны света, а вторую — подетальней, на которой только подходы к северным предгорьям зарисованы.

Шойвенг увязал скатку и остановился на миг, соображая, нужно ли еще что-то захватить. Огляделся — покои вверх дном, стенной шкаф нараспашку, одежда горой на постели и на полу, бумаги со стола сброшены. Зато быстро. И можно не думать, правильно ли он делает, что идет наперекор брату. Все равно лучшего пути нет! Младший кивнул сам себе, взвалил сумки на плечо и пошел прощаться в Айюль. Он обещал.

Слышно было, что замок начинает просыпаться: где-то ниже хлопали двери, по коридорам теперь тянуло не только дымом, но и запахом свежего хлеба. Видимо, на кухне жизнь кипела, как и всегда: и двор, и воинов нужно кормить, никакая война этого не отменит. И жизнь еще может наладиться. Надо просто в это верить. Шойвенг встряхнулся: у него все получится.

Сестренка, конечно, спала, и Илма будить ее не хотела.

— Только-только девчушка угомонилась, а ваша светлость поднимать ее вздумали! Не пущу! — шипела она, загораживая вход в спальню.

— Да пойми ты, я обещал! — настаивал Младший. — Представь, что она завтра проснется, меня нет, и неизвестно когда буду. И ушел тайком. Дай хоть с ней попрощаться!

— По полям да лесам носиться воля ваша, а будить не дам! — упрямилась Илма. — Ваша светлость, до утра подождите, пусть хоть чуток заспит тревоги.

— Да не могу я ждать! — в сердцах воскликнул Шойвенг громче, чем собирался.

— Ш-ш-ш! — зашипела старуха, но было поздно.

В темноте за спиной нянюшки послышался сонный голосок:

— Шой?..

Младший быстро сгрузил мешки и оттер Илму в сторону.

— Да, пигалица. Не вставай, мне уже бежать пора, я совсем ненадолго.

— Я не пигалица, — Айюль приподнялась на подушках, протирая глазенки. Волосы черным крылом наискосок перерезали щеку. — Ты один идешь? Астанойр здесь останется?

— Да, — Шойвенг больно сглотнул и обнял сестру. — Да, маленькая. Он здесь будет вас защищать — тебя и Чуйиль. И папу. И всех-всех. Он сумеет.

Легкая, теплая после сна, Айюль крепко прильнула к нему, и тут Младший понял: злость на брата прошла. Осталась вера. Вера в то, что именно Астанойр — упорный, сдержанный и до раздражения дотошный во всем, что касается жизни империи — сумеет защитить город лучше, чем кто бы то ни было. Даже лучше, чем отец.

Шойвенг в последний раз прижал к себе сестру и отпустил.

— А теперь спи, — он легонько коснулся детской щеки, убрав с нее непослушные волосы. — И передай от меня Чуйиль, что я люблю ее.

Сестренка сонно кивнула и закрыла глаза. Когда он выходил из комнаты, она уже спала.

Илма поджидала его возле дорожных сумок.

— Значит, таки надумали, ваша светлость? — тихонько прошелестела старая нянюшка. — Не мое, конечно, дело влезать, уж простите, но не верится мне, что поход на пользу будет. Оставались бы, ваша светлость. Брату-то вашему, его сиятельству Астанойру, помощь туточки требуется...

— Илма! — шепотом оборвал ее Младший, разом выходя из щемящего настроения прощания. — Вот уж точно не твое дело! Лучше бы еще чего припомнила о дороге.

— Да и припоминать-то там нечего, — насупилась старуха, спрятав сухие руки под шалью на груди и глядя, как он снова обвешивается сумками. Ну точно вьючная лошадь, поймал себя на мысли Шойвенг.

— Ну так удачи пожелай! Чтобы Бабушка за мной по дороге приглядывала — может, тебя-то боги и услышат.

Илма упрямо поджимала губы. Но, повернувшись спиной и уже уходя, Младший услышал, как она пробормотала, постукивая амулетами:

— Ровной дороги, да Лицедея в попутчики, да Бабушкин пригляд — и ночью, и днем. Да чтобы воротился туда, где ждут.

Дальше было проще. Шойвенг торопливо сбежал по лестнице в садик и замер возле калитки. Нежным растениям требовалась защита от ветра, так что этот уголок двора скрывался за высокими стенами, чем и был удобен для ожидания. Дальше торопиться смысла нет. Площадка перед конюшнями, мощеная каменными плитами, еще безлюдна, а одинокая фигура посреди пустого двора и цокот каблуков о камни только привлекут внимание — и со стен, и из окон замка. Сейчас, может, и темно еще, но рисковать все равно не стоит. До первого звона осталось совсем чуть-чуть, уж лучше померзнуть немного, а потом, когда появятся воины из отрядов Астанойра и Вейра и возле конюшен станет не протолкнуться, вот тогда и проскользнуть незаметно, смешавшись с другими. Главное, чтобы первыми появились люди тай-до. Пользуясь передышкой, Шойвенг достал плащ и накинул на себя, прикрывая слишком богатую отделку кафтана. И стал терпеливо ждать, поглядывая на подсвеченное красным небо и надеясь, что старинное пожелание путнику, пусть в спину, но все-таки сказанное Илмой, не пропадет втуне. Сумки все сильнее и сильнее оттягивали плечо. Наконец из дверей Воинской башни показали первые солдаты.

Шойвенг выдохнул с облегчением — не легионеры. Воины Гатрака. Скорее всего, тот и сам сообразил, что лучше опередить Астанойра и дать Шойвенгу время на то, чтобы незаметно добрать до Тэрго. Во дворе сразу стало людно и шумно. Мужчины громкими возгласами, смехом подбадривали сами себя, костерили северян и спорили — штурм будет на рассвете или чуть погодя, когда лик Великой богини выглянет из-за восточных холмов. По каменным плитам громко цокали копыта лошадей, звенело оружие, хлопали по плечам, укрытым доспехами, крепкие ладони... Пользуясь суматохой, Шойвенг натянул капюшон плаща поглубже и проскользнул к стойлу Тэрго. Умный конь, словно чувствуя, что для хозяина важно не привлекать к себе внимания, не заржал приветственно, даже не фыркал почти, только носом тыкался в шею, пока Младший возился с седлом и вещами.

Когда все было почти закончено — последняя сумка подвешена, а последний ремень затянут, — по возгласам у ворот конюшни Шойвенг понял, что появился кто-то из высокородных. Гатрак или Астанойр? Он с напряжением вглядывался в проход между стойлами, пока не услышал хрипловатый голос Вейра:

— Как зазвонят в храме, всем в седло и выстроиться тройками. Ждать меня! Потом — за мной к воротам! Все ясно?

В ответ воины гаркнули что-то согласное, а тай-до двинулся в глубину конюшни, высматривая Тэрго. Шойвенг слегка кивнул ему.

— Конь у вас приметный, ваша светлость, — озабоченно сказал Вейр, подойдя вплотную и понизив голос. — Хоть и полукровка, но стати островной породы, а их просто так не скроешь. Вы, когда за город выберетесь, хоть грязью тогда замаскируйте, чтобы лоск в глаза не бросался. На дорогах легче будет затеряться. А сейчас поторопитесь: мой конь уже оседлан, я загодя приказал. Сейчас выступаем. Выводите Тэрго и сразу в третий ряд вставайте, в середину. Там — и во второй, и в четвертой тройках — люди надежные, приглядываться к соседям не станут, а что у одного переметная сума под седлом, так и вовсе забудут.

Шойвенг улыбнулся.

— Вот и отлично! — ободряюще кивнул Вейр. — Через ворота плотно пойдем, и не рассвело еще до конца, так что стражники вряд ли что-то разглядят. А после ворот, как перестраиваться будем, вы, ваша светлость, ко мне ближе держитесь. Нам Астанойр приказал к Речным воротам выдвигаться. Это удача! Пойдем прибрежными кварталами, а там есть один проулок, где можно выбраться на удобное для переправы место. Покажу, как доберемся.

— Я тоже думал о реке, — признался Младший. — Другим путем сейчас из города незаметно не уйти.

— И не уйти, и не вернуться, — уточнил Вейр. — Со сторожевой башни заметят большой отряд, но не одинокого путника, который к тому же отлично знает местность. Так что обратно в город лучше этой же дорогой возвращаться. Место и правда очень удобное! Ну, выдвигаемся.