Как в старой сказке

— Эта девчонка ещё поплатится! — прорычала ведьма, — меня — Марью Моревну, вокруг пальца какая-то малявка обвела! В моей же темнице заперла, ковёр летучий увела! У-у-у, негодница!!!

Из беспрерывного потока ругательств ведьмы, Ярослав понял, что речь идёт об Алёнке. Вдруг Моревна замолчала.

— А ты чё тут делаешь? — кошмарная чешуйчатая морда уставилась на Яра радужными глазами. Когтистая лапа сцапала его за футболку и выволокла из-за камня.

— Ты кто такой? — провизжала Моревна. Она была не симпатичней Чуда-Юда, только что не чешуйчатая.

— Я? А, так, мимо пролетал, — попытался вырваться Ярослав.

— Ага,— недобро прищурилась ведьма, — что-то ты больно на ту девчонку похож. Никак за ней и пришёл? В темницу его!

* * *

Т

емно, хоть глаз выколи! Вода за шиворот капает, цепи сквозь одежду в тело впиваются. Голова так гудит, что круги перед глазами плывут, а ведь очнулся он достаточно давно. Кощей попытался пошевелить руками — бесполезно. Висит на крюке, как гусеница в коконе, да только кокон из цепей чугунных, ещё и замок пудовый на груди. Бессмертный уже отказался от попытки разорвать путы. Против зачарованных цепей даже его сила не поможет. Вдруг дверь распахнулась, и в темницу впихнули ещё кого-то.

— Ану слезь с меня немедленно! — прозвучал густой бас, — неровен час, раздавишь! У кого тады совета испросишь?!

— У самого голова на плечах! — огрызнулся Ярослав, поднимаясь с влажного пола и вытаскивая из кармана зеркало, — организуй, лучше, подсветку. А то темно как в бочке.

— Ага, как мёд, так чтоб и ложкой, — буркнуло Зеркальце, но засветилось, выхватывая из мрака сырые каменные стены и привешенного на крюке Кощея.

— Добрый молодец, ты один, иль мне мерещится? — спросил он, щурясь от неожиданного света.

— Один, — ответил Ярослав, — другой голос — это говорящее зеркало. А сам ты кто такой и за что си... висишь?

— Кощей я, Бессмертный, — отозвался пленник, — Марьи Моревны гость, чтоб ей с таким гостеприимством хорошо икалось! Узник я, как и ты, впрочем.

Ярослав уставился на него непонимающим взглядом. Вроде всё правильно: Кощей — пленник Моревны, висит на цепях в темнице. А дальше получался какой-то бред: Моревна — злобная ведьма, которая похитила Алёнку. Да и Бессмертный, скорее всего не просто так тут висит.

— А ты кто? Иван-царевич?

— Нет. Меня зовут Ярослав. Я сюда пришёл сестру спасать, но она сама выбралась. Мы с ней разминулись. Да и я не собираюсь тут задерживаться.

— Ишь, ты какой, — с горькой усмешкой отозвался Кощей, — может, и меня с крюка снимешь?

— А почему бы и нет, — мальчишка осмотрел тяжёлый замок, скреплявший цепи. Самый обыкновенный навесной замок. Он дома такие просто из интереса открывал с помощью старого гвоздя. Элементарщина, дальше некуда. Но гвоздь тут не подойдёт, а вот рельефная ручка зеркала — вполне то. Ярослав принялся за дело. Зеркальце, было открыло рот для очередной возмущённой тирады, но, углядев выражение лица мальчишки, решило, что лучше промолчать.

Пять минут праведных взломнищецких трудов, и дужка вылетела из гнезда, а замок бухнулся на пол. Кощей без труда выпутался из цепей. Вот и чаруй путы после этого... Несколько минут Бессмертный сидел на полу, растирая конечности.

— Сколько тебе лет, добрый молодец? — наконец проговорил он.

— Четырнадцать, — Яр тщательно простукивал стену.

— А сестре?

— Сестре — двенадцать... Здесь пустота... Не знаешь, здесь могут быть тайные ходы? Ладно, спросим у Зеркальца. Свет мой, Зеркальце, скажи...

— Не скажу! — пробасило обиженное зерцало.

— А кто хотел, по-хорошему?!

— А ты пообещай, что не будешь больше мною замки открывать!

— Обещаю, обещаю. Скажи только, за этой стеной есть тайный ход?

— Да, он выведет прямо под мост, в ров. Отсчитай пятнадцать камней справа и восемь слева. Отсчитал? Теперь нажимай!

Тяжёлые каменные глыбы разошлись в стороны, открывая тёмный тоннель. Стоило им забраться туда, как стена сомкнулась. Беглецы не прошли и сотни шагов, как Ярослав спохватился.

— Ступа! Ступа Бабы Яги! Я же её в той комнате оставил! У-у-у, дубина, пень дубовый! Её же вернуть надо! Зеркальце...

— А я, что я? Я ничего...

— Эй, — позвал Кощей, — здесь развилка.

— Зеркальце, куда ведёт второй тоннель?

— В Моревнину колдовскую палату. Ты там уже был. Если не терпится буйну голову сложить, можешь сходить ещё.

— Пошли! — решил Ярослав.

Колдовская палата, по счастью, была пуста. Только теперь Яр смог нормально её рассмотреть. Кроме камня-алтаря и кучи алхимического хлама, у стены был стелаж, на котором стояли шкатулки-банки-склянки и... меч.

— Кладенец... — выдохнул Кощей, извлекая клинок из ножен.

— Быстрее, быстрее, потом налюбуешься своей железякой!

Кощей гневно сдвинул брови, но промолчал, признавая правоту Ярослава.

* * *

П

соглавец сидел мрачнее тучи. В обширном мрачном зале блуждали сквозняки, противный ветер завывал где-то под потолком. Колдун провёл ужасную ночь — мощные ветвистые рога, наколдованные молодой кикиморой цеплялись, за что ни попадя и всё норовили застрять в чём-нибудь деревянном. Мокрица — верный прислужник, уже час как пытался отпилить сие дивное украшение.

— Пожалте, Ваше псейшество, — проговорил он, вручая Псоглавцу один рог, — сейчас второй удалять будем. Потом, хе-хе, повесите над кроватью, аки трофей, хе-хе...

— У-у-у, ведьма! В темницу брошу, голодом заморю, а всё же будет моей! — прорычал колдун.

— Будет, будет, — сладким голосом проблеял Мокрица, — только не в темницу её надобно...

— Ну, говори, червь, чего удумал?!

— Подарками задобрить надо, речами сладкими, а то и сонный цветень поднести.

— Вот чёрная душонка! — захохотал Псоглавец, — завсегда знаешь, что присоветовать. Есть у меня подарки, найдутся и речи сладкие, а нужно будет, так и сонный цветень достану!

Тина сидела на лавке сонная и сердитая. Ещё бы! Мыш Мышович явился ни свет ни заря, распищался на всю комнату, дескать, Псоглавец новые козни творить собрался. Как будто это и так не ясно.

— ...будет подарки дарить, а ты не бери, — наставлял Мыш, — будет речи сладкие толкать, а ты не слушай, и, упаси тебя Ярило, цветы какие от него принять!

— Да что я сонного цветня не видела!

Мышович только вздохнул. Тут дубовая дверь распахнулась, и в комнату вошёл Мокрица, а следом толстый турок в цветастой чалме и ярко-малиновом халате.

— Мой господин Великий и Ужасный Псоглавец... — провозгласил Мокрица.

— Оно и правда, что ужасный, — отозвалась Тина, — такое ночью привидится, подушкой не отмашешься!

— Так вот, мой всесильный господин, — ничуть не смутившись, продолжил прислужник, — шлёт тебе в подарок это дивное порождение его колдовского икскусства!

— Искусства, дурень! — буркнула Тина.

— Невелика разница, — отмахнулся тот.

Тем временем, халат на турке куда-то испарился, и кикимора прыснула смехом: вместо живота у турка был громадный круглый аквариум, в котором суетливо плавала стайка золотых рыбок. Мокрица гордо объявил:

— Али-Гусейн, Человек-бассейн!! Выпьет жидкости ушат и проглотит лягушат!

— Не надо! — с трудом произнесла кикимора, давясь распиравшим её смехом.

— Чего не надо?

— Ни жидкости, ни лягушат! Убирайтесь! Пошли вон! — тяжёлый подсвечник грохнулся о закрываемую дверь, за которой поспешили укрыться Мокрица и турецкий глотатель лягушат.

* * *

М

альчишка грёб изо всех сил, но перегруженная ступа шла тяжело и не так быстро, как раньше. Горизонт уже начал розоветь, когда Кощей, исполнявший обязанности взадсмотрящего, вскрикнул:

— Погоня!

Ярослав обернулся. К ним приближались какие-то странные твари, похожие на помесь птицы с летучей мышью.

— Это ещё что за птеродактили?!

— Сирины, — ответил Бессмертный, — слуги Моревны, нам не уйти! Примем бой!

Ярослав ещё раз оглянулся на приближающихся сиринов. Вот тебе и птица печали... Сейчас такой тоски нагонят, мало не покажется! А Кощей, тем временем, готовился к бою.

— Ты чего, очумел, что ли?! Они же нас сейчас съедят и не подавятся!

— Подавятся, — многозначительно пообещал Кощей, беря Кладенец наизготовку. Преследователи приближались. Собственно, на птиц они были похожи мало, действительно, больше напоминали доисторических летающих ящеров.

— Тормози, тормози ступу, а то они нас с ходу перевернут! — закричал Бессмертный. Яр сделал ещё несколько гребков и остановился.

" — Спуститься, — вдруг озарила его мысль, — на земле они нас не достанут!" — но, глянув вниз, мальчишка поспешил отказаться от этой идеи. Они всё ещё летели над чистым полем: спрятаться негде, до ближайшего леса ещё с полкилометра будет. Дальнейшие размышления на тему "Бить сиринов или не бить?" были прерваны непосредственно сиринами.

— Ану, пошли, пошли вон, куры ощипанные! — вопил Ярослав, отмахиваясь метлой, — вот тебе, вот тебе, получай! — помело ловко съездило по оскалившемуся клюву. Нападающий отлетел и несуразно затрепыхался, оглушённый ударом. Двое других продолжили атаку. Кощей отмахивался мечом, но от этого было мало толку. Удары приходились в основном плашмя. Вдруг один из сиринов изловчился и, ухватившись когтистыми лапами за клинок, дёрнул меч на себя. Кощей, не пожелавший отпустить рукоять, вылетел из ступы, как пробка из бутылки. Да так и повис между небом и землёй. А сирин, не обращая внимания, на болтающегося под ним, Бессмертного, развернулся и, тяжело взмахивая крыльями, полетел прочь.

— Коще-э-эй! — мальчишка треснул оставшегося ящера по клюву и, развернув ступу, погрёб вслед за похитителем. Теперь, когда облегчённая ступа шла полным ходом, догнать сирина, отяжелённого своей ношей, не составило труда. Яр налетел на него, как ураган.

— Вот тебе! — вопил он, молотя сирина помелом. Кощей только тихо ругался, болтаясь между небом и землёй. Вдруг ящер разжал когти, и Бессмертный полетел вниз. Ярослав спикировал за ним.

— Держу!!! — радостно закричал он, хватая его за воротник, — хватайся за борт, сейчас садиться будем! — и ступа ушла в крутое пике.

— Иййаааааа!!! ШПЛЮХСЬ!!! — ступа, распугав прибрежных лягушек, со всего разгону плюхнулась в реку. Пару секунд спустя на поверхность вынырнуло помело, а следом за ним и горе-пилоты. Ступа от удара об воду раскололась, и теперь на поверхности воды плавали крупные щепы.

— Всё, — пробормотал Яр, — теперь Яга меня убьет...

— Убьёть, убьёть, а потом ишшо и на могиле спляшеть... — пробулькало из кармана Зеркальце.

— Молчи, лучше, умник! — буркнул Ярослав, топая к берегу.

Боже, какое блаженство — растянуться на травке после купания в реке, особенно, если купание это не принудительное и не вызвано форс-мажорными обстоятельствами. И если на вас не мчится богатырь во всем своём шестипудовом облачении, верхом на громадном рыжем тяжеловозе, с трёхпудовым копьем, больше напоминающим корабельную сосну, наперевес. Тяжеловоз лихо притормозил, взрыв копытами дёрн. Ярослав вскочил, а Кощей лишь приподнялся на локтях.

— Эй, поганин, выходи на смертный бой! — прогудело сверху, откуда-то между шлемом и спутанными рыжими зарослями, являвшими собой бороду и усы.

Бессмертный тихо застонал и растянулся на траве: после событий последних суток он был, мягко говоря, не в том состоянии, чтобы выходить на смертный, или на какой-нибудь ещё бой.

— Не-э, так негоже! — вновь прогудел богатырь, — сей поганин непотребный должон был пасть от моей руки в бою не на жизнь, а на смерть. Подымайся! Биться будем! Померимся силушкой молодецкой, позвеним мечами булатными!

— Яр, — тихо позвал Кощей, — сделай что-нибудь, пока я заклятие не сплету.

— Что я ему сделаю? Этот терминатор меня сейчас на котлеты пустит!

— Ну, зубы ему заговори, что ли.

— А они у него болят? Ладно, ладно, — пробормотал Ярослав, видя недоуменное выражение на лице Кощея.

— ...выходи на бой! — гнул своё богатырь.

— А ты, собственно, кто такой? — поинтересовался мальчишка.

— Аника-воин, лукоморский богатырь.

— И не стыдно тебе на безоружных путников нападать! Где твой богатырский кодекс чести?! И вообще, что за бескультурность! Где официальный вызов, где право выбора оружия, где секунданты, и на кой он тебе вообще надо?!

— Дык, оно, это, — богатырь поскрёб в затылке, — вышел в чисто поле и пошёл чудо-юдо искать, а чуду этому никаких вызовов не надобно, вот!

— А от Кощея тебе чё надо? Он такое же чудо-юдо, как ты самосвал!

— Сеновал? Ни на каком сеновале я не спал!

— Да не "спал", а "свал".

— И не врал я ничего, с детства вранью не обучен! — возмутился Аника-воин, — ибо Кощей Бессмертный и есть самое, что нинаесть чудо-юдо, зобное зело!

— Ну, хватит! — давясь смехом, выдохнул Кощей, поднимаясь на ноги, — мне на этого недотёпу даже заклятье жалко тратить.

В ответ на это богатырь сначала побледнел, потом позеленел, потом, аки куль с мукой, сполз с коня и бухнулся на колени.

— Помилуйте, добры молодцы, что хотите, со мной делайте, только не колдуйте!! Матушка моя не переживёт, ежели сын единственный в лягушку обратится! — рыдал Аника-воин, размазывая слёзы по бороде и усам, — всё, что пожелаете, для вас сделаю, только не волшебствуйте-э-э!!!

— Гм, — Кощей задумчиво почесал небритый подбородок, — отсюда до моего терема часа четыре пешего ходу, но верхом, я думаю, быстрее будет, а, Ярослав?

— А что, лошадь крепкая...

— Люди добрые-э, — вновь завыл богатырь, — не лишайте последнего — это ж конь богатырский мой! Как же я без него в поле чистое выйду подвиги совершать?! Ежели я пеший на чуду-юду выйду — он же меня засмеё-о-о-от!!!

— Тьфу ты, да никто у тебя коня не отбирает! Если эдакая махина тебя возит и не спотыкается, нешто ещё двоих не свезёт?

Богатырь поскрёб в затылке.

— Дык, оно это, того, можно... Токмо пущай кто-то из вас дорогу укажет.

* * *

Т

ихо стеная на свою поганую долю, Чудо-Юдо забилось в угол, зажимая перепончатые уши когтистыми лапами. От громов и молний, и жуткого зубовного скрежета Моревны у него уже раскалывалась голова. Когда ведьма в очередной раз затопала ногами и заскрежетала зубами — с потолка угрожающе посыпалась штукатурка, и тяжёлая кованая люстра, сорвавшись с крюка, грохнулась на пол, хорошенько приложив Марью Моревну по ноге.

— Ы-ы-а-а-а-а... — стены содрогнулись от запредельных децибел, парочка колб на стеллаже лопнула, расплескав содержимое, и комната наполнилась едким зелёным дымом. Исторгая забористую ругань, Моревна на пару со стенающим Чудом-Юдом выскочила из задымленной колдовской палаты.

— Будь ты неладен, Бессмертный! — прорычала ведьма, — дай только доберусь до Псоглавца — уж тогда-то ты у меня попляшешь! Эгей, Чудо-Юдо моё верное!

— Да здесь я, здесь, охо-хо... — простонало чудище, всё ещё ощупывая свою кошмарную башку на предмет её целости и сохранности.

— Стань передо мной, как трын перед стеной! Да упряжь не забудь!

— Что-о? Помилуй, хозяйка, у меня же радикулит! Я после прошлого раза три дня разогнуться не мог, да и чешую под седлом поцарапаться может. А от удил у меня клыки темнеют и, это, затупляются, вот!