Как в старой сказке

Пролог

— Женюсь я на тебе, Тина! Ей-богу, женюсь! — Кощей попытался обнять сидящую рядом девушку. Та слегка отодвинулась, откинув назад пышную рыжую косу.

— Больно долго обещаешь ты, Кощей, да выполнять не спешишь.

— Всё дела, дела, дела... Ни минуты спокойной нет: то шамаханцы на рожон лезут, то хазаре, а то и вовсе колдуны заморские, чтоб им там за морем хорошо икалось. Или ещё похлеще — Авдотья уборку генеральную в тереме устроит.

Авдотья-ключница — ворчливая, но, в общем, добрая старуха — присматривала в Кощеевом тереме за порядком. Еженедельная уборка была её коньком и головной болью Бессмертного.

— Вот хочешь, прямо завтра и свадьбу сыграем?!

— Завтра, говоришь? — хитро улыбнулась дочь Хозяина Кочковатого Болота, — что ж, на слове ловлю, Бессмертный!

— А чего ловить-то! — засмеялся он, — вот оседлаю поутру крылатого коня и увезу тебя, только и видели!

Романтическую идиллию прервало хлюпанье воды и шорох приминаемой осоки: кто-то целеустремлённо пробирался на опушку к домику молодой ворожеи-кикиморы. Кощей мигом соскочил с замшелого бревна, ссадил девушку. Его рука невольно потянулась к оголовью меча-кладенца.

— Да что случилось-то?

— Тсс, тише, чую, недобрые это гости...

Словно подтверждая опасения Кощея, на опушку вывалились трое типов в черном, вооружённые арбалетами. Ха! Надумали с чем выходить против лучшего чародея Лукоморья. Правда, стрелы в полёте, он отбивал и без чар. Тем более что в вотчине водяного они не действовали. А за попытку нарушить запрет можно было схлопотать перепончатые лапы, или ещё хуже — плавники с жабрами.

Отмахиваясь от стрел, словно от назойливых мух (нападавшие так и не удосужились предупредить о начале драки), Кощей начал раздавать тумаки. ...Эх, дубинушка, ухне-эм... Долго ухать, правда, не пришлось.

Что такое?! Лучший чародей Лукоморья так и застыл с поднятым мечом. Не то, что рукой, даже бровью пошевелить не может! Внезапно отяжелевший клинок вывернулся из непослушных пальцев и скользнул на густой мох под ногами. Тина тоже застыла, аки статуя, с метлой наперевес. Чары... Но как? Кто посмел?

На полянке появилось новое действующее лицо — здоровый детина, с ног до головы закутанный в плащ с капюшоном, надвинутым по самое некуда.

— Так вот ты каков, Кощей Бессмертный — лучший чародей Лукоморья, мой соперник, — прохрипело-провыло из-под капюшона, — хорош подарок будет для Марьи Моревны Ведьмы-королевны!

— Да ты кто такой? — смог, наконец, проговорить Кощей.

— Я смерть твоя!

— А косу где потерял? — Бессмертный чувствовал, что сковывавшие его чары слабеют, и тянул время. Но тип в плаще тоже был не лыком шит. Черные стрелы, валявшиеся на траве, взмыли в воздух. Десятка два стальных жал нашли свою цель.

— Коще-э-эй!! — пронзительный вопль Тины донесся откуда-то сверху. Последнее, что увидел Бессмертный, как плащеносец схватил девушку и скрылся, взмыв под облака.

— Найду, убью... — только и смог прошептать Кощей перед тем, как окончательно отключиться.

Л

ёгкий тёплый ветерок, игриво шелестевший в зарослях осоки, отнюдь не разгонял липкой жары июльского полудня. Казалось, пелена лени плотно укутала всё вокруг. Даже листья на старом скрипучем дубу, невесть когда и как выросшем у самой кромки воды на берегу маленького чистого пруда, шелестели как-то нехотя, как бы сетуя на то, что в такую жару их вообще заставили двигаться. Где-то вдалеке, по дороге на старый карьер, пропылил-прогромыхал грузовик. Алёнка поднялась с полотенца и затормошила старшего брата.

— Я-ар, давай домой, а то я уже золотистой корочкой скоро покроюсь.

— Угу, — Ярослав перевернулся с живота на спину и сел, — классно здесь, даже уходить не хочется. Я когда нырял, карасей видел во-о-от таких! Вечером с удочками придём. О, я же тебя сфотографировать хотел. Вон на той коряжке, прямо над водой.

Девочка с кошачьим проворством взобралась на развилку поваленной ивы.

— Ух ты, как на троне!

— Тебе бы ещё кокошник, — хихикнул брат, — я сейчас ближе подберусь, чтобы крупным планом...

Что там Ярослав хотел заснять крупным планом, так и осталось неизвестным, ибо вынырнувшее за корягой чудище, похожее одновременно и на сома и на баракуду, смело Алёнку с дерева и потащило за собой.

— Я-а-а-ар!

— Лёнка-а! — мальчишка, не задумываясь, нырнул за сестрой.

Вода тотчас же залила глаза и уши. К тому же чудовище двигалось вдвое быстрее, речное чудо-юдо нырнуло в придонную расщелину, Ярослав — за ним. Он твёрдо решил спасать сестру, чего бы это ему ни стоило. Расщелина кончилась, паренёк вынырнул и вновь оказался на открытой воде. А пруд-то — другой, и чудище куда-то исчезло...

Вдруг он почувствовал, как ногу сводит судорога.

— Ну и пускай, — подумал Ярослав, — лучше уж на дно, чем без Алёнки...

Очнулся яр оттого, что кто-то усиленно тормошил его за плечи и хлопал по щекам.

— Ххк-х-ехекх-кх-кх... А-а-а!!! — шарахнулся он от своего спасителя. Над ним склонился самый настоящий чёрт — уморительная мордаха с грустными зелёными глазами, рожками на лбу и пятачком вместо носа.

— Ну, и чё орать? Я, между прочим, спас тебя только что, а ты мне всякую пакость под нос суёшь, — черт осторожно отвёл от себя Ярославову руку, сжимавшую крестик, — и откуда ты здесь вообще такой взялся? Да ещё и топиться вздумал!

— Ничего я не вздумал! — возмутился Ярослав, — а ты кто такой?

— Менэк, — церемонно представился чёрт, — бес прудовой. Вот этого самого пруда житель, а проще — нечисть лукоморская.

— Какая нечисть?

— Лукоморская, — терпеливо пояснил Менэк, — это мир наш так зовётся — Лукоморье. А ты кто такой и откуда будешь, и что в пруду нашем делал?

Ярослав ошарашено поскрёб затылок: ерунда какая-то, получается — нырнул в одном мире, а вынырнул в другом?

— Яр, ну, зовут меня так. И вообще — я не из вашего мира. Я пытался спасти сестрёнку и как-то оказался в этом пруду.

Внимательно выслушав сбивчивый рассказ Ярослава, бес покачал курчавой головой:

— Что тут скажешь... Жаль, хозяина сейчас дома нет, но, может, хозяйка чего и подскажет.

— Менэк, куда тебя леший унес?! Взялся помогать, так помогай! — на поверхности пруда возникла полная, пышногрудая русалка.

Прощения просим, госпожа Виолика, я тут это, того, вот этого спасал.

Русалка перевела взгляд на Ярослава, который с открытым ртом обалдело таращился на неё.

— Отчего, добрый молодец, невесел, чего буйну голову повесил? Что такого приключилося, что жизнь немила стала?

— Да ты рот, рот-то закрой, глядишь, не ровен час, ворона залетит! — шикнул на окончательно обалдевшего мальчишку Менэк.

Ярослав ещё секунд двадцать собирался с мыслями, а потом, сбиваясь и заикаясь, поведал историю своего "утопления".

— Да-а, сильный чародей, видать волшебствовал, раз такое сотворить сподобился, да и чародейство — злое, черное. Не иначе как Марья Моревна сызнова в наших краях объявилась. Вот что, молодец, спешить тебе надо, а то, как бы беды не случилось. Сейчас...— Виолика хлопнула в ладоши. По поверхности пошли волны, и перед ней вынырнули две молоденькие русалочки.

— Ой, ты смотри, Ана! — воскликнула одна, увидев Ярослава.

— Эй, добрый молодец, иди к нам, вмиг все печали забудешь! — отозвалась вторая.

— Цыц, негодницы! — прикрикнула на них Виолика, — нечего мне здесь хлопца совращать — не для того сюда позваны. Сыщите-ка мне лучше лягушку-поскакушку.

Русалки вмиг исчезли, только круги по воде пошли. Но не прошло и пяти минут, как они вынырнули снова.

— Менэк, иди сюда, — позвала хозяйка пруда, — видишь же, что некак мне сейчас хвост откинуть, — бес послушно полез в воду.

— Эй, молодец! — Виолика подплыла ближе, — слушай внимательно и не говори потом, что не слышал! Вот тебе лягушка-поскакушка, ты её вперёд себя пусти, она тебя к избушке на курьих ножках выведет, что одним боком в землю вросла. Там Баба Яга живёт, она старуха мудрая, может, чего и подскажет.

— Спасибо, — поблагодарил Ярослав, принимая из рук Менэка лягушку.

— Не за что. Только гляди, вдругорядь топиться надумаешь — не отпустим! Ну, добрый молодец, прощай!

* * *

В

ысокий потолок, сделанный из светлых слюдяных пластин, наконец-то, перестал вращаться перед Тиниными глазами, и девушка вскоре смогла сесть. Слегка пошатываясь, кикимора приблизилась к узкому стрельчатому окну. Бат-тюшки-святы! Вот каковы они — горы Железные, обиталище чёрное! К небу самому вздымаются, солнышко ясное застить пытаются! А за окошком пропасть глубокая, немереная. Ни единая живая душа не пройдёт здесь. Да и некому: от сотворения люди это место стороной обходят, птицы летать бояться, звери дикие поживы не рыщут здесь — опасаются. Какой же тать проклятый здесь логово устроил? И Кощея, Кощея...ох... Тина рухнула на лавку под окном и залилась горючими слезами.

— Не плачь, девица, не плачь, красная! — послышался писк возле лавки. Тина отняла руки от заплаканного лица и ...

— АААА!!!!! — перепугано заверещав, с ногами забралась на лавку.

— Хм, и впрямь красная, — пробормотала себе под нос крупная серая мышь, — Да не ори так, дурёха! Чай, не чудо-юдо увидела.

— Прости меня, мышка-норушка,  обрела вновь дар речи кикимора, — не чаяла я здесь кого живого увидеть — вот и испугалась.

— Мышки-норушки в избах деревенских живут, да в подполе сор хвостами метут, — обиженно пискнул гость, — а я — Мыш Мышович, всех здешних мышей царь и повелитель! — мышь церемонно поклонилась.

— А я — Тина, Хозяина Кочковатого Болота дочка, слышал?

— Так это про тебя давеча Псоглавец своим прихвостням хвалился! Дескать, у самого Хозяина Кочковатого Болота дочь единственную умыкнул — Кощееву нареченную. А самого Бессмертного (ужас-то какой!) убил в честном бою.

— Как же, в честном! — возмущенно завопила кикимора, — а убил, иль не убил — это ещё не известно! Вот явится Кощей сюда, тогда и посмотрим кто кого в ЧЕСТНОМ бою!!! Так кто, ты говоришь, меня похитил?

— Я!!! — тяжёлая дверь распахнулась и на пороге возникла тёмная фигура в плаще. Мыш Мышович юркнул под лавку, а Тина, уперев руки в бока и грозно сверкая очами, выскочила на средину комнаты.

— Да кто ты вообще такой?! Да как ты вообще посмел?! — задохнулась кикимора от праведного гнева.

— Я — Псоглавец! Нет сильнее меня чернокнижника! Все чародеи к западу от Железных гор преклоняются предо мной! — с этими словами он снял капюшон. А посмотреть было на что: вместо головы (нормальной головы) у него действительно красовалась пёсья морда. Но Тину не так-то легко было испугать.

— Так уж прямо все и преклонялись, — хмыкнула она, — что ж тебе тогда неймётся?

— Все мы не вечны. Всю силу свою я передам наследнику. Пленённый твоею красою, о, дева трясин и болот, я понял, что лучше супруги и желать нельзя. Ту будешь моей женой, станешь самой могучей ведьмой...

— Что-о-о?! — взвилась Тина, — ты кого ведьмой назвал, пёс шелудивый, шкура блохастая! Ты на себя в зеркало смотрел?! Прочь с глаз моих! — Тина хлопнула в ладоши, и Псоглавец вылетел в коридор, а дверь за ним с грохотом захлопнулась.

— УУУ, ворожея, отопри! Нето хуже будет! — взревел колдун, пытаясь высадить тяжёлую дубовую дверь и цепляясь за низкую потолочную балку наколдованными кикиморой ветвистыми рогами.

Когда дверь перестала содрогаться, Тина в изнеможении опустилась на лавку. Всё — нет больше у неё колдовской силы. Ведь у ворожеи она от живой природы идёт: от деревьев, трав, от неба да солнца. А здесь что? Лишь камни мёртвые, да и те чёрной силой пропитаны. Тут Мыш Мышович из-под лавки вылез, запищал ласково:

— Не печалься, девица, не печалься, красная. Сегодня же всех своих подданных сокликаю, по всему Лукоморью разошлю. Сыщем мы твоего Кощея! — сказал он так и исчез, будто и не было его вовсе.

* * *

Л

ес да лес кругом. Путь далёк лежит. Там в лесу глухом...м-да... О том, что может выпрыгнуть на теряющуюся в сумерках тропинку из лесной глуши, Ярослав старался не думать. Почему-то он был уверен, что здесь водится не только обычная живность, но и кое-что ещё. Да и скачки по бугоркам и кочкам за лягушкой-поскакушкой ему порядком надоели. Наконец-то неугомонное земноводное вывело его на обширную поляну, где во всей своей кособокой красе стояла избушка на курьих ножках. Стояла она, как и положено всем уважающим себя избушкам семейства лапчатых — к Ярославу задом, к лесу передом. Но к удивлению мальчишки звать никого не пришлось.

— Фу-фу-фу, чтой-то нерусским духом запахло! Кого енто к ночи леший принёс? Да ты выходь вперёд дома, а то я чай не кошка, в темноте не вижу.

Парнишка послушно обошёл избу. На крылечке, присвечивая себе масляной лампой стояла высокая сухощавая старуха, в цветастой сборчатой юбке, полотняной рубашке да изрядно потёртой меховой жилетке с цветными заплатами.

— Ну, добрый молодец, говори, откуда, куда, зачем? И чего тебе от меня старой надобно?

— З-здрасьте, — заикаясь, пробормотал Ярослав, — а вы и вправду Баба Яга?

— Ага, ещё чего-нибудь, милок? Али так, просто любопытство потешить явилси? — недовольно отозвалась Яга.

— Не-е. Я, это, дело у меня... В общем, сестру у меня похитили!  смог, наконец, выдохнуть он.

— М-да, — выслушав историю от начала до конца, многозначительно дакнула бабка, — ежели действительно это Моревна, то нелегко тебе придётся. Далече терем её, ой, далече: десять пар сапог железных истопчешь, десять посохов железных в пыль изотрёшь, десять хлебов железных изжуёшь, пока дойдёшь туда.

— Простите, а поточнее, нельзя?

— Нельзя! — отрезала Яга, захлопывая дверь у Ярослава перед носом.

— Да откуда ж у меня сапоги да ещё железные? — пробормотал он, разглядывая свои расхлябанные сандалии, — а хлеб? У меня с утра

во рту ничего не было! — взвыл мальчишка, — вот умру голодной смертью!.. — но Яга на причитания никак не прореагировала. Ярослав умолк и побрёл обратно на тропу. Но тут ему на глаза попался сарайчик, приютившийся аккурат впритык к стене избушки и не замеченный им ранее. Дощатая дверь, болтавшаяся на одной петле, была открыта. Обуреваемый любопытством, мальчишка забрался внутрь. Сарай как сарай, так себе, развалюшка: пол земляной, сквозь крышу звёзды видно — решето решетом, дверь, так та вообще вот-вот отвалится. Хлам всякий в дальнем углу навален, а поближе, у самой двери, ступа с метлой. Хорошая ступа, дубовая, снизу да посредине железными обручами окована. Ба! Так она ещё и вместительная! Ярослав, недолго думая, забрался внутрь, вытащил метлу и помахал нею над полом. Ступа немедленно взмыла под потолок. Помахал с другой стороны — ступа опустилась.

— Круто!!! — под ногами что-то блеснуло, — А это ещё что такое? — мальчик выловил со дна ступы зеркало в диковинной оправе, с ручкой изображающей двух переплетающихся змеек, на тыльной стороне тускло мерцала надпись "мэйд ин Лукоморье". Как только не раздавить умудрился...

Вдруг зеркальце ожило, открыло невесть откуда взявшиеся глазищи и уставилось на Ярослава, а затем завопило шаляпинским басом: "Карау-у-у-ул!!! Грабют, грабют, тати поганые, басурмане ненасытные-э-э! Грабю-у-ут!"

Сквозь вопли зеркала Мальчишка услышал, как хлопнула дверь избушки.

— Ох, ё-олки зелёные! — он затравленно огляделся, — ай, ладно... — и, лихо загребая помелом, взмыл вверх. Продырявил ветхую крышу и, оказавшись на открытом пространстве, дал дёру. А внизу разозлённая Яга вопила вслед, потрясая кулаками:

— Куды, куды раритет упёр, нехристь окаянный!

— Бабуля, — донеслось из-под небес, — я сестру найду и верну-у, обещаю-у...

— Вернет он, как же! — бормотала Яга, устало плетясь к избушке, — обещает он! Ить, нехристь! Озорник окаянный! Нет, чтоб добром попросить, нешто б не дала? Эх, молодёжь, молодёжь...

* * *

К

ап-кап, кап-кап, кап... Бр-р, противно... Холодной водой за воротник, даром, что и без того сухого места нет, а всё равно неприятно. Алёнка отодвинулась подальше от стены.

После того, как чудовище сшибло её с коряги и утащило под воду, девочка потеряла сознание и очнулась уже в этой сырой комнатушке без окон, зато с массивной, окованной железными полосами дверью. Все попытки достучаться и докричаться до кого-нибудь ни к чему не привели. Вдруг за дверью послышались голоса. Один был явно женский, только уж очень противный, писклявый какой-то, временами, срывавшийся на визг. А вот кому принадлежал второй, Алёнка так и не поняла.

— Ты мне кого приволок? Кого ты приволок, я спрашиваю?! — визжал женский голос.

— Кого сказано было, того и приволок...

-Тебе приказано было русалку вещую, что на ветвях сидит у пруда в Лесу Дремучем! Это, по-твоему, русалка?!

— Дык, на ветвях сидела и это, вещала... А на лбу у ней не написано русалка али нет!

— И чего ж она вещала?

— Про трон чегой-то...— второй голос звучал всё неувереннее.

— Про чей трон, дубина?! — женский голос уже больше стал походить на визг неисправных тормозов.

— Она это, того... и-и вообще, тебе, что не всё равно, на чьей крови колдовство творить?

Не всё равно, дубина стоеросовая! Чтоб все секреты колдовские у Кощея выведать, вещая кровь нужна. А лучше вещей русалки и быть ничего не может! Ну, ладно, открывай! Посмотрим, может, и эта на что сгодится.

У Алёнки кровь похолодела в жилах. Куда же это она попала? Биться в истерике и кричать: "Тётенька, не ежьте меня — я невкусная! Вы адресом ошиблися, вам другую надобно!.." — вряд ли поможет. Ожидать появления хотя бы самого завалящего героя — тоже бесполезно.

Ключ в замке дважды повернулся. Сейчас, или никогда! Алёнка вжалась в стену у самых дверей. Те, с жутким скрипом распахнулись и в комнатушку вошли высокая нескладная женщина и какая-то жуткая тварь, больше всего напоминавшая помесь крокодила с таксой. Секунда молчаливого недоумения... Именно этой спасительной секунды девочке хватило, чтобы выскочить в коридор и захлопнуть за собой дверь. Замок ободряюще щёлкнул, извещая о закрытии. Не переводя дух, девчонка рванула к темнеющей в глубине коридора лестнице. Наверх, наверх! Подальше от этого сырого подземелья! Даже сквозь закрытую дубовую дверь Алёнка слышала летевшие ей вслед ругательства Марьи Моревны, ведь это была именно она, и злобный рык крокодилообразного чудовища.

Ох, как она бежала... Пулей взлетела по крутой каменной лестнице, не снижая скорости, пронеслась по освещённой факелами галерее, резко свернула и по инерции пронеслась ещё до средины коридора. Из противоположного конца доносились голоса. Девочка толкнула первую попавшуюся дверь. Та поддалась, и Алёнка ввалилась внутрь.

Комната, как комната, правда, без мебели. Окно широкое, чуть не во всю стену, незастеклённое. На полу лежал старый вытертый ковёр, но стоило девочке стать на него, как тот затрепетал и завис в полуметре над полом.

— Ух, ты! — от неожиданности Алёнка чуть не упала на пол, — Ковёр-самолёт! А ну-ка, коврик, неси меня прочь от этого места! — крикнула она, и ковёр, замельтешив обтрёпанной бахромой, выпорхнул в окно.

* * *

Т

емное ночное небо, ясные звёзды над головой и прохладный ветер в лицо — прямо до костей пробирает. А-А-АПЧИ-ИХ... Так ведь и простудиться недолго. Ярослав прекратил махать помелом, и ступа послушно зависла на месте. Нужно было решить, что делать дальше, а главное, куда лететь.

Мальчишка вытащил из кармана зеркало, которое сунул туда перед тем, как прошибить крышу сарайчика. М-м, как там положено с волшебными зеркалами общаться?

— Зеркало, зеркало, а скажи-ка мне... — нет, не то. Зеркало не отзывалось.

— Абра-кадабра, шуры-муры, ля-ля-тополя, Зеркальце, отзовись! — нет, тоже не то.

Может, надо более торжественно, нараспев:

— Аля-улю-тюлю-лю... — похоже, снова не то. Ярослав задумчиво поскреб затылок, выискивая в памяти что-нибудь подходящее.

— Свет мой, Зеркальце, скажи, да всю правду расскажи... — с чувством продекламировал Яр. Зеркало ожило, уставилось на мальчишку огромными глазищами и недовольно пробасило:

— Опять ты! Да скоко ж можно, нешто на тебе креста нет, окаянный, вдругорядь будишь! Ить, неугомонный какой. Мало того, что умыкнул, аки тать, ещё и спать не даёшь!

— Никто тебя не умы... уме... Тьфу, не крал я тебя! И нечего на меня орать! Кто тебя просил в сарае вопить: "Грабют! Грабют!"? — возмутился Ярослав.

— Ну, чего разбудил-то? — хмуро поинтересовалось Зеркальце.

-Хочу знать, где живёт Марья Моревна Ведьма-королевна!

— А я не скажу!

— Это ещё почему?

— А вот потому! — зеркало изобразило обиженную мину.

— Слушай, давай по-хорошему. На обиженных, знаешь ли, воду возят! Вот сейчас возьму и выкину тебя, а внизу подберёт какое-нибудь чудо-юдо, или сороки по гнёздам растащат!

— Ишь, какой ты! Чуть что, сразу рукоприкладствовать! — испуганно затарахтело Зеркальце, — скажу, скажу я тебе, где Моревна живёт, покажу даже! ќќ

— Вот и ладушки, показывай. Только на будущее, давай договоримся: ты не будешь капризничать, а по завершении операции "Спасение" я верну тебя и ступу Бабе Яге.

— И помело! — напомнило Зеркальце.

— И помело, — согласился Ярослав.

Темная поверхность зеркала осветилась, и там отразилось темное массивное здание, просто поражавшее своей несуразностью и громоздкостью.

— Мрачное местечко, ну, да делать нечего. Показывай, бр-р, рассказывай, куда лететь.

Изображение исчезло, и на его месте вновь появилось подобие лица.

— На север лететь нужно, всё время над лесом, потом над полем, потом направо, — ответило Зеркальце.

— А где здесь север, и куда направо?

— Север прямо перед тобой, а когда направо я скажу. Начнёшь отклоняться, я сообщу.

Ярослав глубоко вздохнул и вновь заработал помелом.

* * *

В

етер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч... И потрёпанный персидский ковёр тоже гоняешь.

— И-и-и!!! — заверещала Алёнка, когда неугомонный половик совершил очередной вираж, уклоняясь от столкновения с перелётной вороной. Девочка уже порядком продрогла на ветру, а места для посадки не предвиделось. Внизу простирался дремучий лес, спускаться в который у неё не было никакого желания.

А на дворе быстро темнело — кудесница-ночь вступала в свои права. Алёнка спустилась пониже и теперь летела, чуть не цепляясь бахромой за верхушки деревьев. Девочка обернулась. Мамочки! Метрах в двадцати от ковра виднелись шесть горящих точек, и в сгустившихся сумерках расплывчато маячил несуразный громадный силуэт существа, похожего на летучую мышь. На О-О-ОЧ-ЧЕНЬ большую мышь. Существо приближалось.

— Какая большая мошка! — раздался хриплый голос. Алёнка судорожно вцепилась в край ковра.

— Как делить будем? — отозвались ещё двое.

Да что же это такое творится?! Мало того, что днём чуть не использовали на благо местного колдовства, так теперь вообще съесть хотят!

— НЕ ХО-ОЧУ-У!!! — завопила во весь голос девчонка и резко потянула край ковра на себя. За время полёта она уже вполне разобралась, как управлять диво-ковром. Летающее чудо персидской работы стрелой взмыло вверх.

— Э-э-э, — донеслось снизу, — мы так не играем! Так не честно-о-о!

— А сзади подкрадываться честно? — крикнула в ответ Алёнка, выписывая ковром какой-то замысловатый зигзаг. Чудище не ответило. Наверное, погрузилось в раздумья о том, что такое хорошо, что такое плохо? Но ненадолго.

— А если кушать очень хочется?

— Ну не меня же-э-э! — прокричала девочка, уворачиваясь от преследователя.

Внизу, между поредевшими деревьями, появились огоньки, затем проступил силуэт здания, очень напоминавшего сказочный терем-теремок. Вниз? Девочка заколебалась: мало ли, что там. Хрясь! Чудище оттяпало кусок коровой бахромы. Сомнения мигом отпали. Ковёр спикировал вниз и резко затормозил. Не удержавшись, девочка кубарем скатилась на траву, а шум крыльев всё приближался. Алёнка взбежала на резное крыльцо и, что есть силы, заколотила по дубовой двери.

— Помогите! Спасите! За мной гонятся! Впустите меня! НА ПОМОЩЬ!!!

Дверь распахнулась так резко, что девочка чуть не упала. Перед ней стояла пожилая женщина в русском сарафане и цветастом платке, с полотенцем, в руках. Невысокого роста, полная, румяная, с тонкой сеточкой морщин вокруг глаз, будто сошла с экрана старой кино-сказки Роу.

— Что случилось, дитятко? Кто тебя напугал, маленькая?

В другой раз Алёнка обиделась бы на "маленькую", но сейчас было не до того. За спиной раздался шум крыльев, и на полянку перед теремом опустился дракон о трёх головах.

— А-а-а!!! — заверещала девчонка, — Оно!!! Оно меня съесть хотело!!!

Бабулька мигом слетела вниз по ступенькам и накинулась на монстра.

— Ах ты, ирод окаянный! Нехристь летучий! — вопила бабка, охаживая дракона полотенцем по всем трём шеям сразу, — как ты вообще посмел на дитятко невинное лапу свою когтистую поднять?! Как осмелился покуситься на девицу?! У-у-у, окаянный, управы на тебя нет! Вот вернётся Кощей, ужо он тебе покажет! Ить, я тебя сейчас!.. — дракон уже не знал под какое крыло головы прятать.

— Дык, Авдотья Аграфенишна, — пыталось оправдаться чудище, — не хотел я! А в темноте рази ж разглядишь? Ну, ошибся малость!

— Ошибся он, — проворчала старушка, — а неча по ночам шататься! Вон напугал дитятко, лица на ней нет. Ану, марш спать! — дракон уныло поплёлся куда-то за терем. Бабулька вернулась на крыльцо к перепуганной Алёнке.

— Пойдём в дом, дитятко. Замёрзла, небось, лица на тебе нет. Пойдём.

Впервые за сегодняшний день девочка оказалась в тёплой уютной горнице. Старушка налила ей горячего чаю с малиной, поставила на стол миску с румяными пирогами.

— Да ты не робей, деточка, кушай. Эвон кака худющ-ща, будто голодом тебя кто морил. Али и вправду морили?

— Не-е, — девочка замотала головой, — меня тут пока только в темнице держали.

— Ах ты, Лада Великая, да кто ж посмел?!

И Алёнка поведала историю всех своих злоключений с того самого момента, как Моревнино страшилище уволокло её в пруд. Старушка только ахала да охала.

— Вот что, деточка, — сказала Авдотья, — как только Кощей вернётся, всё ему расскажешь. Уж он-то этого так не оставит! Где ж это видано, чтоб кровь невинную на колдовство использовать! Не иначе, как Марья Моревна сызнова за старое принялась. А на Змея Гаврыныча ты не серчай. Глупый он. И напугал тебя не со зла, из озорства больше. А так он смирный и энто, травояд... травоеди... травоедательный он у нас.

Тут в дверь постучали, и Авдотья пошла открывать. Старушка распахнула двери. На пороге стоял мужичок в зелёном кафтане, с зелёной бородой до пояса. В бороде запутались водоросли и ряска, от кафтана тянуло сыростью и болотом.

— Неужто сам Хозяин Кочковатого Болота в гости пожаловал! — поприветствовала его ключница.

— Беда у нас Авдотья Аграфенишна! — выдохнул водяной, — великая беда приключилася...

Секунды две Авдотья стояла в полном недоумении, таращась на удручённого водяного.

— Ить, принесла тебя нелёгкая, на ночь глядя, — выдохнула она, — ну, проходи уж, коль пришёл. Сказывай, что стряслось, борода твоя зелёная!

— А ты не серчай! — огрызнулся тот, — нет моей вины в том, что случилось.

— Да что стряслось-то?

— Тину, дочь мою единственную, похитили нынче. А Кощея Марья Моревна в полон забрала. Не уберёг я их — чары мои болотные слабы оказалися супротив колдуна заезжего.

— А ещё сватался ко мне, хрыч старый! Мол, мужчина в самом расцвете сил! Тьфу на тебя, пенёк замшелый, не уберёг детей! — взвилась ключница.

— Ну, ты энто...

— Я те дам, энто! Что теперь делать будем?

— Может, чародеев созвать?

— Ага, как же! Созовёшь ты их! Один леший знает, где их носит! Пока гонцов разошлём, пока те их найдут — впору будет Новый год справлять! Постой-ка, тут нынче к терему дитё пришло. Так говорит, будто из логова Моревны убёгла. Может, она чего расскажет. Алёнушка... — но девочка уже мирно посапывала, положив голову на руки, — умаялась, бедная. Да ничего, утро вечера мудренее.

* * *

З

емля неумолимо приближалась. Ярослав выровнял помело и попытался гребками скорректировать снижение. Бесполезно! Земля оказалась ближе, чем он рассчитывал. Ступа приземлилась под каким-то немыслимым углом, по инерции завалилась на бок, и мальчишка вылетел прямиком в дикорастущие заросли у самой кромки защитного рва, где плескалась вода сомнительной чистоты.

— С приземлением надо будет ещё потренироваться... — пробормотал он.

— Эй, ты это, полегче, — пробасило из кармана Зеркальце, — предупреждай, пожалуйста, в следующий раз, когда захочешь поупражняться в экстремальном сажании ступы!

— Ладно, — Ярослав вылез из кустов, — тьфу, колючая, зараза! Это берлога Моревны?

— Она и есть. Ну, что дальше делать будешь, добрый молодец? — ехидно поинтересовалось Зеркальце.

— Для начала, попрошу одно болтливое зеркало попридержать язык! — огрызнулся Ярослав.

— А по-хорошему? — уже более миролюбиво откликнулось то.

— А по-хорошему, где здесь вход?

— Тебе парадный, али как?

— Али как, — решил паренёк.

— Ну, тады полезай в ступу — верхом поедем.

Ярослав вновь забрался в ступу и заработал помелом.

— Левее, левее греби! — командовало Зеркальце, — теперь чуть выше, выше, говорю! Ну, и куды ты взлетел? На таран, что ль собралси?! Ага, вот так...

Ступа плавно влетела в широкий оконный проём, из которого пару часов назад вылетел потрёпанный персидский ковёр. Ярослав оттащил своё средство передвижения в самый тёмный угол и тихонько выскользнул в освещённый факелами коридор.

— Куда теперь?

— Сейчас, сейчас, дай подумаю...

За поворотом послышались чьи-то шаги и голоса.

— Некогда думать! — прошипел Ярослав, — спрячь меня куда-нибудь, быстро!

— Куда я тебя спрячу?! О, вон перед тобой двери незапертые...

Мальчишка заскочил в комнату. Похоже на какую-то средневековую лабораторию алхимика. Все стены чёрным шёлком увешаны, посредине алтарь каменный из цельной глыбы, под стенами какие-то колбы-реторты... Голоса приближались, кажется, неизвестные направлялись именно сюда. Яр быстренько спрятался за алтарём. Дверь распахнулась, и на пороге возникла Марья Моревна. Следом за ней семенило крокодилоподобное Чудо-Юдо. Они, наконец-то, выбрались из темницы, где их заперла Алёнка.

— Эта девчонка ещё поплатится! — прорычала ведьма, — меня — Марью Моревну, вокруг пальца какая-то малявка обвела! В моей же темнице заперла, ковёр летучий увела! У-у-у, негодница!!!

Из беспрерывного потока ругательств ведьмы, Ярослав понял, что речь идёт об Алёнке. Вдруг Моревна замолчала.

— А ты чё тут делаешь? — кошмарная чешуйчатая морда уставилась на Яра радужными глазами. Когтистая лапа сцапала его за футболку и выволокла из-за камня.

— Ты кто такой? — провизжала Моревна. Она была не симпатичней Чуда-Юда, только что не чешуйчатая.

— Я? А, так, мимо пролетал, — попытался вырваться Ярослав.

— Ага,— недобро прищурилась ведьма, — что-то ты больно на ту девчонку похож. Никак за ней и пришёл? В темницу его!

* * *

Т

емно, хоть глаз выколи! Вода за шиворот капает, цепи сквозь одежду в тело впиваются. Голова так гудит, что круги перед глазами плывут, а ведь очнулся он достаточно давно. Кощей попытался пошевелить руками — бесполезно. Висит на крюке, как гусеница в коконе, да только кокон из цепей чугунных, ещё и замок пудовый на груди. Бессмертный уже отказался от попытки разорвать путы. Против зачарованных цепей даже его сила не поможет. Вдруг дверь распахнулась, и в темницу впихнули ещё кого-то.

— Ану слезь с меня немедленно! — прозвучал густой бас, — неровен час, раздавишь! У кого тады совета испросишь?!

— У самого голова на плечах! — огрызнулся Ярослав, поднимаясь с влажного пола и вытаскивая из кармана зеркало, — организуй, лучше, подсветку. А то темно как в бочке.

— Ага, как мёд, так чтоб и ложкой, — буркнуло Зеркальце, но засветилось, выхватывая из мрака сырые каменные стены и привешенного на крюке Кощея.

— Добрый молодец, ты один, иль мне мерещится? — спросил он, щурясь от неожиданного света.

— Один, — ответил Ярослав, — другой голос — это говорящее зеркало. А сам ты кто такой и за что си... висишь?

— Кощей я, Бессмертный, — отозвался пленник, — Марьи Моревны гость, чтоб ей с таким гостеприимством хорошо икалось! Узник я, как и ты, впрочем.

Ярослав уставился на него непонимающим взглядом. Вроде всё правильно: Кощей — пленник Моревны, висит на цепях в темнице. А дальше получался какой-то бред: Моревна — злобная ведьма, которая похитила Алёнку. Да и Бессмертный, скорее всего не просто так тут висит.

— А ты кто? Иван-царевич?

— Нет. Меня зовут Ярослав. Я сюда пришёл сестру спасать, но она сама выбралась. Мы с ней разминулись. Да и я не собираюсь тут задерживаться.

— Ишь, ты какой, — с горькой усмешкой отозвался Кощей, — может, и меня с крюка снимешь?

— А почему бы и нет, — мальчишка осмотрел тяжёлый замок, скреплявший цепи. Самый обыкновенный навесной замок. Он дома такие просто из интереса открывал с помощью старого гвоздя. Элементарщина, дальше некуда. Но гвоздь тут не подойдёт, а вот рельефная ручка зеркала — вполне то. Ярослав принялся за дело. Зеркальце, было открыло рот для очередной возмущённой тирады, но, углядев выражение лица мальчишки, решило, что лучше промолчать.

Пять минут праведных взломнищецких трудов, и дужка вылетела из гнезда, а замок бухнулся на пол. Кощей без труда выпутался из цепей. Вот и чаруй путы после этого... Несколько минут Бессмертный сидел на полу, растирая конечности.

— Сколько тебе лет, добрый молодец? — наконец проговорил он.

— Четырнадцать, — Яр тщательно простукивал стену.

— А сестре?

— Сестре — двенадцать... Здесь пустота... Не знаешь, здесь могут быть тайные ходы? Ладно, спросим у Зеркальца. Свет мой, Зеркальце, скажи...

— Не скажу! — пробасило обиженное зерцало.

— А кто хотел, по-хорошему?!

— А ты пообещай, что не будешь больше мною замки открывать!

— Обещаю, обещаю. Скажи только, за этой стеной есть тайный ход?

— Да, он выведет прямо под мост, в ров. Отсчитай пятнадцать камней справа и восемь слева. Отсчитал? Теперь нажимай!

Тяжёлые каменные глыбы разошлись в стороны, открывая тёмный тоннель. Стоило им забраться туда, как стена сомкнулась. Беглецы не прошли и сотни шагов, как Ярослав спохватился.

— Ступа! Ступа Бабы Яги! Я же её в той комнате оставил! У-у-у, дубина, пень дубовый! Её же вернуть надо! Зеркальце...

— А я, что я? Я ничего...

— Эй, — позвал Кощей, — здесь развилка.

— Зеркальце, куда ведёт второй тоннель?

— В Моревнину колдовскую палату. Ты там уже был. Если не терпится буйну голову сложить, можешь сходить ещё.

— Пошли! — решил Ярослав.

Колдовская палата, по счастью, была пуста. Только теперь Яр смог нормально её рассмотреть. Кроме камня-алтаря и кучи алхимического хлама, у стены был стелаж, на котором стояли шкатулки-банки-склянки и... меч.

— Кладенец... — выдохнул Кощей, извлекая клинок из ножен.

— Быстрее, быстрее, потом налюбуешься своей железякой!

Кощей гневно сдвинул брови, но промолчал, признавая правоту Ярослава.

* * *

П

соглавец сидел мрачнее тучи. В обширном мрачном зале блуждали сквозняки, противный ветер завывал где-то под потолком. Колдун провёл ужасную ночь — мощные ветвистые рога, наколдованные молодой кикиморой цеплялись, за что ни попадя и всё норовили застрять в чём-нибудь деревянном. Мокрица — верный прислужник, уже час как пытался отпилить сие дивное украшение.

— Пожалте, Ваше псейшество, — проговорил он, вручая Псоглавцу один рог, — сейчас второй удалять будем. Потом, хе-хе, повесите над кроватью, аки трофей, хе-хе...

— У-у-у, ведьма! В темницу брошу, голодом заморю, а всё же будет моей! — прорычал колдун.

— Будет, будет, — сладким голосом проблеял Мокрица, — только не в темницу её надобно...

— Ну, говори, червь, чего удумал?!

— Подарками задобрить надо, речами сладкими, а то и сонный цветень поднести.

— Вот чёрная душонка! — захохотал Псоглавец, — завсегда знаешь, что присоветовать. Есть у меня подарки, найдутся и речи сладкие, а нужно будет, так и сонный цветень достану!

Тина сидела на лавке сонная и сердитая. Ещё бы! Мыш Мышович явился ни свет ни заря, распищался на всю комнату, дескать, Псоглавец новые козни творить собрался. Как будто это и так не ясно.

— ...будет подарки дарить, а ты не бери, — наставлял Мыш, — будет речи сладкие толкать, а ты не слушай, и, упаси тебя Ярило, цветы какие от него принять!

— Да что я сонного цветня не видела!

Мышович только вздохнул. Тут дубовая дверь распахнулась, и в комнату вошёл Мокрица, а следом толстый турок в цветастой чалме и ярко-малиновом халате.

— Мой господин Великий и Ужасный Псоглавец... — провозгласил Мокрица.

— Оно и правда, что ужасный, — отозвалась Тина, — такое ночью привидится, подушкой не отмашешься!

— Так вот, мой всесильный господин, — ничуть не смутившись, продолжил прислужник, — шлёт тебе в подарок это дивное порождение его колдовского икскусства!

— Искусства, дурень! — буркнула Тина.

— Невелика разница, — отмахнулся тот.

Тем временем, халат на турке куда-то испарился, и кикимора прыснула смехом: вместо живота у турка был громадный круглый аквариум, в котором суетливо плавала стайка золотых рыбок. Мокрица гордо объявил:

— Али-Гусейн, Человек-бассейн!! Выпьет жидкости ушат и проглотит лягушат!

— Не надо! — с трудом произнесла кикимора, давясь распиравшим её смехом.

— Чего не надо?

— Ни жидкости, ни лягушат! Убирайтесь! Пошли вон! — тяжёлый подсвечник грохнулся о закрываемую дверь, за которой поспешили укрыться Мокрица и турецкий глотатель лягушат.

* * *

М

альчишка грёб изо всех сил, но перегруженная ступа шла тяжело и не так быстро, как раньше. Горизонт уже начал розоветь, когда Кощей, исполнявший обязанности взадсмотрящего, вскрикнул:

— Погоня!

Ярослав обернулся. К ним приближались какие-то странные твари, похожие на помесь птицы с летучей мышью.

— Это ещё что за птеродактили?!

— Сирины, — ответил Бессмертный, — слуги Моревны, нам не уйти! Примем бой!

Ярослав ещё раз оглянулся на приближающихся сиринов. Вот тебе и птица печали... Сейчас такой тоски нагонят, мало не покажется! А Кощей, тем временем, готовился к бою.

— Ты чего, очумел, что ли?! Они же нас сейчас съедят и не подавятся!

— Подавятся, — многозначительно пообещал Кощей, беря Кладенец наизготовку. Преследователи приближались. Собственно, на птиц они были похожи мало, действительно, больше напоминали доисторических летающих ящеров.

— Тормози, тормози ступу, а то они нас с ходу перевернут! — закричал Бессмертный. Яр сделал ещё несколько гребков и остановился.

" — Спуститься, — вдруг озарила его мысль, — на земле они нас не достанут!" — но, глянув вниз, мальчишка поспешил отказаться от этой идеи. Они всё ещё летели над чистым полем: спрятаться негде, до ближайшего леса ещё с полкилометра будет. Дальнейшие размышления на тему "Бить сиринов или не бить?" были прерваны непосредственно сиринами.

— Ану, пошли, пошли вон, куры ощипанные! — вопил Ярослав, отмахиваясь метлой, — вот тебе, вот тебе, получай! — помело ловко съездило по оскалившемуся клюву. Нападающий отлетел и несуразно затрепыхался, оглушённый ударом. Двое других продолжили атаку. Кощей отмахивался мечом, но от этого было мало толку. Удары приходились в основном плашмя. Вдруг один из сиринов изловчился и, ухватившись когтистыми лапами за клинок, дёрнул меч на себя. Кощей, не пожелавший отпустить рукоять, вылетел из ступы, как пробка из бутылки. Да так и повис между небом и землёй. А сирин, не обращая внимания, на болтающегося под ним, Бессмертного, развернулся и, тяжело взмахивая крыльями, полетел прочь.

— Коще-э-эй! — мальчишка треснул оставшегося ящера по клюву и, развернув ступу, погрёб вслед за похитителем. Теперь, когда облегчённая ступа шла полным ходом, догнать сирина, отяжелённого своей ношей, не составило труда. Яр налетел на него, как ураган.

— Вот тебе! — вопил он, молотя сирина помелом. Кощей только тихо ругался, болтаясь между небом и землёй. Вдруг ящер разжал когти, и Бессмертный полетел вниз. Ярослав спикировал за ним.

— Держу!!! — радостно закричал он, хватая его за воротник, — хватайся за борт, сейчас садиться будем! — и ступа ушла в крутое пике.

— Иййаааааа!!! ШПЛЮХСЬ!!! — ступа, распугав прибрежных лягушек, со всего разгону плюхнулась в реку. Пару секунд спустя на поверхность вынырнуло помело, а следом за ним и горе-пилоты. Ступа от удара об воду раскололась, и теперь на поверхности воды плавали крупные щепы.

— Всё, — пробормотал Яр, — теперь Яга меня убьет...

— Убьёть, убьёть, а потом ишшо и на могиле спляшеть... — пробулькало из кармана Зеркальце.

— Молчи, лучше, умник! — буркнул Ярослав, топая к берегу.

Боже, какое блаженство — растянуться на травке после купания в реке, особенно, если купание это не принудительное и не вызвано форс-мажорными обстоятельствами. И если на вас не мчится богатырь во всем своём шестипудовом облачении, верхом на громадном рыжем тяжеловозе, с трёхпудовым копьем, больше напоминающим корабельную сосну, наперевес. Тяжеловоз лихо притормозил, взрыв копытами дёрн. Ярослав вскочил, а Кощей лишь приподнялся на локтях.

— Эй, поганин, выходи на смертный бой! — прогудело сверху, откуда-то между шлемом и спутанными рыжими зарослями, являвшими собой бороду и усы.

Бессмертный тихо застонал и растянулся на траве: после событий последних суток он был, мягко говоря, не в том состоянии, чтобы выходить на смертный, или на какой-нибудь ещё бой.

— Не-э, так негоже! — вновь прогудел богатырь, — сей поганин непотребный должон был пасть от моей руки в бою не на жизнь, а на смерть. Подымайся! Биться будем! Померимся силушкой молодецкой, позвеним мечами булатными!

— Яр, — тихо позвал Кощей, — сделай что-нибудь, пока я заклятие не сплету.

— Что я ему сделаю? Этот терминатор меня сейчас на котлеты пустит!

— Ну, зубы ему заговори, что ли.

— А они у него болят? Ладно, ладно, — пробормотал Ярослав, видя недоуменное выражение на лице Кощея.

— ...выходи на бой! — гнул своё богатырь.

— А ты, собственно, кто такой? — поинтересовался мальчишка.

— Аника-воин, лукоморский богатырь.

— И не стыдно тебе на безоружных путников нападать! Где твой богатырский кодекс чести?! И вообще, что за бескультурность! Где официальный вызов, где право выбора оружия, где секунданты, и на кой он тебе вообще надо?!

— Дык, оно, это, — богатырь поскрёб в затылке, — вышел в чисто поле и пошёл чудо-юдо искать, а чуду этому никаких вызовов не надобно, вот!

— А от Кощея тебе чё надо? Он такое же чудо-юдо, как ты самосвал!

— Сеновал? Ни на каком сеновале я не спал!

— Да не "спал", а "свал".

— И не врал я ничего, с детства вранью не обучен! — возмутился Аника-воин, — ибо Кощей Бессмертный и есть самое, что нинаесть чудо-юдо, зобное зело!

— Ну, хватит! — давясь смехом, выдохнул Кощей, поднимаясь на ноги, — мне на этого недотёпу даже заклятье жалко тратить.

В ответ на это богатырь сначала побледнел, потом позеленел, потом, аки куль с мукой, сполз с коня и бухнулся на колени.

— Помилуйте, добры молодцы, что хотите, со мной делайте, только не колдуйте!! Матушка моя не переживёт, ежели сын единственный в лягушку обратится! — рыдал Аника-воин, размазывая слёзы по бороде и усам, — всё, что пожелаете, для вас сделаю, только не волшебствуйте-э-э!!!

— Гм, — Кощей задумчиво почесал небритый подбородок, — отсюда до моего терема часа четыре пешего ходу, но верхом, я думаю, быстрее будет, а, Ярослав?

— А что, лошадь крепкая...

— Люди добрые-э, — вновь завыл богатырь, — не лишайте последнего — это ж конь богатырский мой! Как же я без него в поле чистое выйду подвиги совершать?! Ежели я пеший на чуду-юду выйду — он же меня засмеё-о-о-от!!!

— Тьфу ты, да никто у тебя коня не отбирает! Если эдакая махина тебя возит и не спотыкается, нешто ещё двоих не свезёт?

Богатырь поскрёб в затылке.

— Дык, оно это, того, можно... Токмо пущай кто-то из вас дорогу укажет.

* * *

Т

ихо стеная на свою поганую долю, Чудо-Юдо забилось в угол, зажимая перепончатые уши когтистыми лапами. От громов и молний, и жуткого зубовного скрежета Моревны у него уже раскалывалась голова. Когда ведьма в очередной раз затопала ногами и заскрежетала зубами — с потолка угрожающе посыпалась штукатурка, и тяжёлая кованая люстра, сорвавшись с крюка, грохнулась на пол, хорошенько приложив Марью Моревну по ноге.

— Ы-ы-а-а-а-а... — стены содрогнулись от запредельных децибел, парочка колб на стеллаже лопнула, расплескав содержимое, и комната наполнилась едким зелёным дымом. Исторгая забористую ругань, Моревна на пару со стенающим Чудом-Юдом выскочила из задымленной колдовской палаты.

— Будь ты неладен, Бессмертный! — прорычала ведьма, — дай только доберусь до Псоглавца — уж тогда-то ты у меня попляшешь! Эгей, Чудо-Юдо моё верное!

— Да здесь я, здесь, охо-хо... — простонало чудище, всё ещё ощупывая свою кошмарную башку на предмет её целости и сохранности.

— Стань передо мной, как трын перед стеной! Да упряжь не забудь!

— Что-о? Помилуй, хозяйка, у меня же радикулит! Я после прошлого раза три дня разогнуться не мог, да и чешую под седлом поцарапаться может. А от удил у меня клыки темнеют и, это, затупляются, вот!

— Я тебе сейчас как затуплюсь! Ану, марш за упряжью! — пронзительно завизжала Моревна. Оглушённое визгом хозяйки, Чудо-Юдо со всех своих шести лап дунуло прочь по коридору.

* * *

Н

епоседливый солнечный зайчик скользнул по одеялу и ускакал на пол. Алёнка сладко потянулась и зевнула. ...Всё это сон, просто страшный сон... И не было никакого похищения, ни чудища, ни страшной ведьмы, ни ковра-самолёта, ни уж тем более дракона о трёх головах. Хотя нет. Дракон всё-таки был. Вон он, одну башку в окошко просунул, букет полевых цветов в пасти держит... Что?!

— А-а-а! — заверещала девчонка. И в морду Гаврыныча полетела подушка. Снаряд цели не достиг, но морда из окна исчезла, а с улицы донеслось обиженное: " За фто!! Я зэ, тьфу, я же просто поздороваться хотел, цветы принёс, а она подушкой!.."

Алёнка осторожно выглянула в окно. Неудачливая голова заливалась причитаниями, а две остальных с хрупаньем и чавканьем дожёвывали недавний букет.

— Приятного аппетита, — осмелела девочка.

— Шпашибо, — прочавкали головы.

— Как спалось, девонька? — донёсся со двора голос Авдотьи.

— Спасибо, хорошо, — Алёнка, перемахнув через подоконник, спрыгнула во двор, — а что случилось? — спросила она, увидев удручённое лицо ключницы.

— Да беда у нас. Видать, не на шутку Моревна озлилась, ежели решилась в сговор с чужеземным колдуном вступить, — вздохнула старушка, поведав девочке вчерашний разговор с Хозяином Кочковатого Болота.

— Ух, какие страсти, прямо, как в кино!

— Нешто в энтом твоём кине тоже такое деется?

— Ага, — Алёнка намеревалась добавить что-то ещё, но тут послышался треск ветвей, и на опушку выскочило отчаянно прихрамывающее бревно, на котором сидела худощавая бабулька с хворостиной в руке.

— Тпру-у-у! Стой, окаянное! — скомандовала она, и бревно, эффектно став на дыбы, остановилось. Бабулька, кряхтя и охая, спешилась и, хромая ещё сильнее, чем её средство передвижения, подошла к крыльцу.

— День добрый, Авдотья Аграфенишна, — поздоровалась она.

— И тебе так, Яга Ягишна. Чего это ты на бревно взгромоздилася? Эк тебя растрясло, сердешную.

— Дык на чём же ещё ехать, коли ступу у меня давеча реквизировали. Вчерась по ночи явилси добрый молодец отроческого возрасту, ни здрасьте, ни до свидания. Ступу упёр, окаянный, и сестру спасать отправилси. Дескать, Моревна её похитила. А я поутру с лешим погуторила, бревно хромое у него одолжила и сюдои поскакала. Так как это есть полное безобразие — ступы у старушек без спросу реквизировать! Пущай Кощей твой разберётся, что это за пакость Моревна устроила!

— Разобрался, если б мог, — вздохнула Авдотья, — да только... — договорить она не успела, ибо треск ветвей раздался вторично, и на опушку вышел рыжий тяжеловоз с тремя всадниками. Кощей первым спрыгнул на землю, за ним — Ярослав, последним, бряцая неподъёмной амуницией, спешился Аника-воин. На опушке повисла тишина.

— Лёнка! — Ярослав со всех ног бросился к сестре.

— Ярька! Ты здесь как оказался?!

— Да за тобой же нырнул!

— Эй, добрый молодец, — не выдержала Баба Яга, — а ступа моя где?

— Да утопил он её, — донёсся приглушенный бас из кармана Ярославовых шорт. Мальчишка опустил голову.

— Вот, — он протянул Яге помело, — метла ваша и Зеркальце. А за ступу, простите.

— А летать я на твоём извинении буду?! А ещё обещалси! Ить, я тебя помелом!

— Тихо, тихо, — поспешил Кощей прекратить намечающееся метлоприкладство, — Вы, Яга Ягишна, не серчайте. Ступу мы Вам новую предоставим, лучше старой будет. А пока прошу гостьей быть. Да и потолковать надо бы, может, подскажешь, как Псоглавца к ответу призвать за его злодеяния.

— А мне чаво делать-то? — прогудел богатырь, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

— Да ничего. Раз уж довёз нас, проходи, тоже гостем будешь.

* * *

— К

акое уныние, — Тина оторвалась от созерцания голых скал за окном, — эдак я, спасенья ожидаючи, тут и корни пущу, а по весне и гнездо совью! И Мыш Мышович, как назло, куда-то запропастился, а Псоглавец, вообще про меня забыл, небось. Прогуляться, что ли? Замок большой, авось не встречусь ни с кем.

Кикимора сняла бусы из ракушек-катушек с золотым кулоном— паучком, и, сунув подвеску в скважину, поковырялась в замке. Что-то щёлкнуло, тренькнуло, и дверь распахнулась. Девушка тихо хмыкнула.

В мрачном коридоре с низким потолком было пусто. Но кто мог поручиться, что там с минуты на минуту кто-нибудь не появится. Тина направилась к лестнице.

— Странно здесь, — думала она, — всё из чистого камня и такое мрачное, мертвое. Как же здесь жить-то можно? И не дивно, что в Псоглавце злость такая. В этих хоромах нето, что озлобишься на всех и вся, тут взвоешь. В подтверждение её мыслей из недр замка донёсся приглушенный вой. Тина поежилась. А лестница всё продолжала наматывать круги. На последних трёх витках у кикиморы уже начала кружиться голова. Но ступеньки, наконец, закончились, и она оказалась в просторном мрачном зале.

— Брр, холодно... — Тина обошла зал по периметру и обнаружила ещё несколько коридоров. Из одного тянуло сырой затхлостью, и кикимора обошла его стороной, второй уходил куда-то вниз и тоже не казался привлекательным, зато третий, равномерно освещаемый масляными светильниками, показался ей вполне подходящим, для продолжения прогулки. И Тина смело направилась туда, чтобы тут же остановиться у дубовой двери. В ход снова пошёл кулон-паучок. Девушка протиснулась в комнату. Ба! Да тут никак Псоглавцева сокровищница. Даже не взглянув на золото и каменья (что она их у батюшки не видала — их там поболе будет), Тина сразу направилась к полке с дивными и, несомненно, волшебственными вещицами. Склянки с живой и мёртвой водой, сапоги-скороходы, перо жар-птицы, золотое блюдечко с серебряным яблочком, цветочек аленький, увядший наполовину и безвольно свесивший пожелтевшие листочки вдоль горшка. Тина повертела его в руках.

— Бурьян увядший, — пришла она к выводу, ставя горшок обратно на полку.

— Это кто тут бурьян? — возмущёно пропищал цветочек, уставившись на девушку чёрными бусинками глаз, — тоже мне, ценительница нашлась! Вот ща как цапну за палец, будешь знать! — цветочек щёлкнул острыми зубками и плотоядно облизнулся.

-Ой, чур меня, чур! — поспешила отстраниться от него кикимора. Не рискуя больше к чему-либо прикасаться, девушка решила продолжить исследование замка и вернулась в коридор. Тихо мурлыча какую-то песенку, Тина отправилась дальше, но вскоре уперлась в стену с тремя резными дубовыми дверями.

-Гм, в какую же пойти? — призадумалась она, — а, ладно, попробую каждую. Как там полагается на перепутье? Направо пойти — клад обрести, налево пойти — коня спасти, прямо пойти — неприятности на свою ...гм? В общем, прямо лучше не ходить, чревато потерей того самого места, на которое неприятности ищут! Кикимора подергала одну дверь, пнула вторую и, убедившись, что обе заперты, толкнула ту, что была прямо посредине. Дверь поддалась, и Тина сунула туда свой любопытный нос.

-Батюшки, да никак в заклинательный покой Псоглавца попала! — выдохнула она, оглядывая просторную комнату с низким потолком. Кикимора тут же кинулась исследовать полки с колдовскими книгами, — ух ты! — цапнула она толстенный том, — ну-ка, ну-ка, — с хрустом открылась тяжёлая палитурка из бычьей кожи, окованная на углах медью. Первая страница ощерилась клыкастой мордой какого-то чудища. И... взвыла дурным гласом, щелкая нарисованными зубищами. От неожиданности Тина выронила книгу, та шлёпнулась на пол и затихла.

-Ффу... — теперь кикимора обследовала полки уже осторожнее, не хватая, что попало, а внимательно читая названия. Последний фолиант, когда девушка протянула к нему руку, кровожадно лязгнул зубастой застёжкой просто в вершке от её пальцев. — У, тварь злобная! — погрозила кикимора кулаком, на что застёжка ощерилась ехидным оскалом, — тьфу!

Покончив с книгами, любопытная ворожейка полезла в шкаф со склянками, колбами и шкатулками. Скривилась, сунув нос в банку с лягушачьими лапами, пробормотала нелестное замечание по поводу какой-то сушёной травы, расчихалась, откупорив склянку с тёртыми тараканами, и чуть не перевернула по края наполненный водой котёл на треноге. Потёрла ушибленное колено и гаденько усмехнулась. Сейчас она тут устроит...

Ой, то не вороны разом каркнули, не зверь рыкающий пасть отверз, ой то Псоглавец-чернокнижник взвыл благим матом, когда распахнул дверь комнаты и не застал там Тину, дочь Хозяина Кочковатого Болота.

-На кол всех, на дыбу, шкуры спущу!!! Мокрица!!! — гневно прорычал колдун, — где ты, червь подколодный!

-Здесь я, Ваше псейшество, — вынырнул он неизвестно откуда, и в самом деле чуть не червём извиваясь перед Псоглавцем, — изволите чего, ваше колдовшество?

-Найди её, чертовку рыжую! Да в темницу немедля! Не желает добром за меня идти, силой заставлю! — грохнул колдун кулаком по дверному косяку, дерево тоненько тренькнуло и полетело щепками — Псоглавец взвыл, потрясая своей лапищей, утыканной мелкими занозами.

-О, вот ты где, красна девица! — раздался писк у её ног, — а я уж тебя обыскался! Вчерась в башне была, а сегодня прибегаю — нетути! — немного обиженно пропищал Мыш Мышович.

-И тебе, здравствуй, Мыш Мышович, — пробормотала себе под нос Тина, не отрываясь от толстенного фолианта и помешивая поварёшкой в котле, — а теперь щепоть жуков рыжих непотребственных, в народе тараканами именуемых...

-Больно ты резвая, как бы беды не вышло, — вздохнул мышиный повелитель.

-Угу... щепоть лап лягушечьих, перцу красного полщепоти... — в котле плотоядно булькнуло, — цыц, неуёмное! — цыкнула кикимора на варево.

-Я, как и обещался, сокликал своих подданных и стал совет держать: кто Кощея твоего видал, али слыхал что. Подданные артачиться не стали, всё, как есть рассказали. Радуйся, красна девица, живой он!

— Живой! — радостно вскрикнула Тина, роняя в котёл склянку с перцем. В посудине булькнуло особенно злобно, и раздался взрыв. Комнату мгновенно заполонила едкая вонь, пыль осыпавшейся извёстки и порошок из разбившихся склянок.

Из-под груды упавших книг вынырнула растрёпанная кикимора, прижимающая к груди мышиного царя.

-Живой, живой! Мыш, дай я тебя расцелую, пушистый мой!

-М-да, переборщила ты перчику... Тьфу, пусти меня! — отфыркивался Мыш Мышович, — пусти, задушишь, девка ненормальная! Отпусти меня!

-Живой... — повторила Тина.

-Кто живой? — ехидно вопросил Мокрица, возникая в клубах пылищи, заполонившей комнату, — уж не Кощей ли Бессмертный? Так мой хозяин его на ноготь положит да ногтем прищёлкнет. А ты, красна девица, в темницу пойдёшь! Ишь, что удумала, по замку шататься!

Тина попыталась подняться, поскользнулась, чуть не упала. Мокрица наступал, растопырив руки. И тут, Мыш Мышович, издав дикий боевой писк, прыгнул вперёд и вцепился в длинный тощий нос Псоглавцева прислужника. Пока Мокрица ругался, пока отдирал от лица мышиного царя, девушка выскочила в коридор и со всех ног бросилась прочь.

* * *

К

огда все треволнения по поводу радостных встреч, наконец, улеглись, Кощей решил держать военный совет. Но перед этим Авдотья потребовала, чтоб все сначала в баньке попарились, потом покушали, потом почивать отправились с дороги. Против последнего все дружно взбунтовалась. И попытка отправить всю компанию на боковую с треском провалилась. Когда же, наконец, все собрались на совет — солнце стояло уже высоко. Кощей расстелил на широком кленовом столе карту Лукоморья. Дивная то была карта, волшебная: вода в реках текла и поблёскивала, листья на деревьях трепетали, а на опушках лесов то и дело мелькали зверюшки, а над Железными горами клубились свинцовые тучи.

-Итак, — Кощей склонился над картой, — мы вот здесь, — и ткнул пальцем в самый центр нарисованного Дремучего леса. Деревья тут же расступились, явив уменьшенную копию Кощеева терема, — там — горы Железные, и Псоглавец скорей всего тоже там. Ибо больше негде. Лысая Гора, что посредь Дикого поля (тоже то ещё местечко), уже занята. Моревна там терем выстроила, будь она не ладна! Ну, что скажете мне, други мои верные? Что делать будем?

Яга склонилась над картой, чуть не уткнувшись в неё своим крючковатым носом.

-А Псоглавец ить не дурак! Ишь куды забрался, окаянный. Так с наскоку и не возьмёшь. Посредь Дикого поля Марья Моревна сидит, никого не пускает, а за логовом его колдовским Железные горы протянулись. Ить, задал ты задачу, Бессмертный.

-А ты что скажешь, богатырь? — обернулся кощей к неудачливому охотнику на чудо-юдо.

Аника-воин растерянно поскрёб пятернёй в затылке

-Да я, что я, моё дело булавой махать да головы чудам-юдам сносить. Я ить наукам не обучен, чего ж я скажу?

В горнице повисла тишина. Все понимали, что взять замок Псоглавца, это вам не фунт гороху. Дикое поле было под присмотром Марьи Моревны, а со стороны Железных гор тоже не подберёшься.

-А пускай Аника0воин Псоглавца на поединок вызовет! — прозвучал в тишине звонкий голосок Алёнки. Все удивлённо воззрились на неё, — ну, или Моревну, хотя бы... — смутилась она.

-Хм, и то верно! — согласно кивнул Кощей.

-Не-не! И не просите! — замахал руками богатырь.

-Но ведь ты сам только что говорил, что твоё дело — булавой махать! — возмутился Ярослав

-Так не против же колдунов всяких заезжих! — продолжал отмахиваться Аника, — ить превратят ненароком в лягуху, аль ещё во что-нить и вовсе непотребное! Нет, не пойду!

-Но ведь тебя никто не просит с ними драться! — продолжал увещевать Ярослав, — тебе нужно всего лишь отвлечь их на время!

-Это что же получается — вызвать на бой, а самому в кусты? Нет, так не пойдёт! Это ж не по-богатырски совсем!

-Так дерись!

-Да скоко ж можно говорить, что не могу я супротив колдунов драться. Ану как молоньями швыряться начнут, али ещё чего. Где ж тут честный бой?!

-А вдруг они не согласятся?! — вдруг предложил Ярослав, — тогда они прослывут трусами.

-И то дело, — заулыбался горе-богатырь.

В итоге все пришли к выводу, что злостные колдуны, убоявшись лукоморского богатыря Аники-воина, прослывут трусами, и никто уже не будет их, таких могучих и злобных, бояться.

План вызволения Тины был до предельного прост. Аника-воин выезжает в Дико поле и, бросив боевой клич, вызывает Моревну на честный бой, дабы ответила она за свои злодеяния. Тем временем Кощей вместе с Бабой Ягой верхом на ковре самолёте пробираются к замку Псоглавца, где Бессмертный вызывает его на бой не на жизнь, а на смерть. Яга тем временем находит Тину.

-А нам что делать? — в один голос поинтересовались брат и сестра.

-А вы дома нас ждать будете, — отрезал Кощей, — Яга Ягишна вернётся и потом вас домой отправит.

-Но ведь так же нечестно! — возопили дети, — как всегда, всё самое интересное взрослым! А кто кощею сбежать от Моревны помог, кто вам ковёр летучий пригнал, кто вам, в конце концов, совет дельный дал и план составить помог?!

-Нет, я сказал! — Бессмертный хлопнул ладонью по столу, — ещё не хватало, чтоб с вами случилось чего!

-Ну, вот так всегда, — буркнул Ярослав.

-Ой, а от замка Моревны кто-то скачет! — Алёнка ткнула пальцем в карту, — к Железным горам, кажется...

-Да это же сама Моревна верхом на Чуде-Юде!

* * *

О

й, то не ветер травы к земле пригнул, не град побил-поломал. Ой, то Марья Моревна ведьма-королевна по Дикому полю верхом на шестилапом Чуде-Юде скачет. Плёткой семихвостой Чудо-Юдо по бокам чешуйчатым охаживает. А глаза у чудища перепуганные, выпученные, язык зелёный, раздвоенный из пасти свесился, слюна на землю капает. Трава вперемешку с комьями земли из-под лап когтистых так и летит. Совсем уж Чудо-Юдо из сил выбивается, а Моревна знай его плёткой охаживает да погоняет.

-Хо-хо-хо-зя-зя-зяй-ка-ка-ка, — простучало клыками Чудо-Юдо, — о-са-са-ди-ди-ди! Не могу больше: спина затекла, глаза слезятся, лапы за-за-за-пле-пле-пле-та-ют-ют-ся-а-а-а!..

-Я тебе как заплетусь! — прорычала Моревна, — и только попробуй мне споткнуться, как в прошлый раз — в жабу превращу, в ров кину, и квакать заставлю! — последнюю фразу ведьма рявкнула прямо Чуду-Юду в перепончатое ухо. Рептилия рефлективно зажала уши лапами, споткнулась, и Моревна кувырком вылетела из седла прямо в колючие заросли разрыв-травы. Раздался треск, и ведьма задом вылезла из зарослей. Её длинный тощий крючковатый нос, сплошь утыканный мелкими колючками, тут же распух и приобрёл ярко-малиновый оттенок. Чудо-Юдо смущённо переминалось с лапы на лапу. Моревна зло цапнула поводья, плюхнулась в седло и, что есть силы, приложила чудище плёткой промеж глаз.

-АНУ ПОШЁЛ!

Чудо-Юдо взвыло и со всех шести лап бросилось к видневшемуся вдали замку Псоглавца.

* * *

М

окрица с трудом отодрал от носа вцепившегося мёртвой хваткой Мыша и бросился вслед за девушкой.

Тина, подобрав подол сарафана, припустила по коридору точно заяц. Сзади тяжело топотал Мокрица. Кикимора свернула за угол и дёрнула на себя первую попавшуюся дверь — это была сокровищница. Споткнулась о порог и растянулась во весь рост на полу.

-Вот ты и попалась, девица! — раздался за спиной торжествующий голос. Бежать было некуда. Тина на четвереньках проворно отползла вглубь и уже там поднялась на ноги. Мокрица, противно скалясь, пытался загнать её в угол. Тина упёрлась спиной в полку. От толчка та качнулась, и кикиморе на голову полетело серебряное яблочко, скатившееся с золотого блюда. Не долго думая, девушка швырнула яблочком в Мокрицу, ловко засветив ему прямо в глаз. Нападающий взвыл, а под глазом у него тут же начал наливаться цветастый фингал. Тина решила закрепить успех, и дальше в ход пошли волшебный клубочек, старая медная лампа, в которой кто-то непристойно ругался по-шамахански, и зубастый цветочек вяленький, впившийся игольчатыми зубками Мокрице чуть пониже пояса. Хриплый вопль перешёл в противный фальцет. В завершение кикимора схватила золотое блюдо и от души шарахнула негодяя по лбу. На блюде образовалась изрядная вмятина, а Мокрица, сведя глаза в кучку, рухнул на пол.

В сокровищницу вбежал Мыш Мышович. Царь мышиный был потрёпан, но весьма бодр и настроен воинственно.

-Ой, натворили мы с тобой дел, красна девица! — пропищал он, оглядывая учинённый Тиной разгром, — сейчас здесь Псоглавец с Моревной будут, что же делать?!

-Беги к Кощею, Мыш Мышович, только он меня спасти сможет!

-А ты как же, пропадёшь без меня!

-Авось не пропаду, вон на полке шапка-невидимка лежит.

* * *

В

орота Псоглавцева замка со страшным скрипом распахнулись и во двор, гарцуя на взмыленном Чуде-Юде, въехала Марья Моревна.

-Эй, Псоглавец, псейшество твоё пресветлое! Чего не встречаешь? Отчего сильнейшая ведьма Лукоморья сама должна твои ворота открывать?!

Колдун вздрогнул от неожиданности и заспешил во двор.

-Вот сварливая баба. Чего раскричалась, как ворона? Что там стряслось? Кощея я тебе добыл, ты его в темнице держать обещалась, чего ещё не так?!

-Сбежал твой Кощей, тудыть тебя растудыть! — взвизгнула Моревна, — не ровен час, сюда пожалует за невестой своей! Я ить говорила тебе, не связывайся с ним! Теперь бы ноги унести!

-Это тебе, что ли? — насмешливо рыкнул Псоглавец.

-Тебе, дубина стоеросовая! Кощей в гневе страшен, а за невесту свою он вообще тут камня на камне не оставит!

Псоглавец нахмурился: ему совершенно не хотелось связываться с разъярённым лукоморским чародеем. Тем боле, что если б не Моревна, он бы на болоте с Кощеем так просто не справился.

-Ну, что делать теперь будем? — спросил он

-А вот для этого, — Моревна гаденько хихикнула, — у меня подарочек припасён. Сам-то Кощей силён, но если невесте его что угрожать будет, он на всё пойдёт лишь бы её уберечь — и в этом его слабина.

Ведьма полезла в сумку и аккуратно извлекла оттуда неприглядный куст в горшке. Куст был сплошь усыпан блёклыми серыми цветочками.

-Да никак сонный цветень достала! Ну, хитра!

Тут что-то бахнуло, грохнуло, полетели стёкла, и из окон колдовского покоя повалил зелёный дым.

-Ааааа!!! — взвыл Псоглавец, — моя колдовская палата! Убью, шкуру спущу, в жабу превращу кикимору рыжую! — и кинулся обратно в замок. Моревна поспешила за ним.

Когда колдун и ведьма вбежали в тронный зал, навстречу им, отчаянно прихрамывая, ковылял Мокрица. На щиколотке у него, вцепившись мёртвой хваткой, висело зубастое растеньице, время от времени блажено урча и пофыркивая. На лбу Мокрицы багровела громадная шишка, украшенная чётким оттиском узора, вычеканенного на блюде, а под глазом переливался всеми цветами радуги живописный синяк.

-Сбежала, Ваше псейшество, как есть сбежала, — простонал он, валясь на колени, — ох, головушка моя бедная, моя головушка, — он попытался облобызать сапог колдуна, но тот лишь брезгливо его оттолкнул.

-Пшёл вон, червь! Здесь она, нюхом чую. Из замка ей не выбраться!

* * *

М

ыш Мышович, что было сил, бросился к старой башне, где гнездились вороны. Увидел он маленького воронёнка, сидевшего на полу, прыгнул, прижал птенца к полу, и тут же в окно влетел старый ворон.

-Чего надо тебе, мышиный цар-рь? Почто вор-ронёнка моего обижаешь, пусти его, а то худо будет! — прокаркал он грозно.

-Коли свезёшь меня к Кощею, пущу, а нет, то не видать тебе больше птенца своего!

-С чего это я должен тебя везти? Вот щёлкну клювом, только клочки по закоулочкам и останутся! — угрожающе защёлкал клювом ворон.

-Но-но! Ты это, полегче! — заверещал Мыш Мышович, — меня Кощеева невеста за ним послала, не свезёшь меня, ей конец придёт. Потом сам Кощей с тебя спрашивать будет!

-Ладно, будь по-твоему, залезай! — каркнул ворон, — только до самого тер-рема не довезу, мне там летать заказано. Высажу возле избушки на кур-рьих ножках, а дальше ты уж сам. Там недалече будет.

-Эге-гей! — запищал Мыш Мышович, когда они вылетели из башни, — уходим ввысь, в свободный полёт!!!

-Эй, ты там это, полегче, не гар-рцуй, как конь р-ретивый!

Долго ли коротко они летели, но вот оказались над лесом, что дремучим в ту пору звался. Спустился ворон к избушке, заложив вираж над крышей, да каркнул повелителю мышиному.

-Тр-ри, два, один, пошёл!

Мыш Мышович с боевым писком прыгнул прямо в печную трубу, пролетел по дымоходу и кувырком выкатился из печки на пол, отчаянно чихая от набившейся в нос сажи.

-Мяау, — раскатисто мяукнуло у него над головой, — мяууа, — потянулась к нему когтистая лапка. Мыш Мышович с диким писком кинулся прочь. Упитанный чёрный кот за ним. Мышиный царь заметался по горнице, вспрыгнул на лавку, на стол, кот не отставал — на пол полетели тарелки. Мыш прыгнул на печь, котяра следом, но не допрыгнул и вписался чуть пониже. Стоявший на припёке горшок полетел на него. Пока ошалевшая зверюга мотала башкой, мышиный повелитель, недолго думая, прыгнул ей на загривок и, ухватив кота за длинные усищи как за поводья, запищал:

-Эх, конь ты мой, конь вороной богатырский!!!

Кот пронзительно взмяукнул и понесся по горнице, сбивая всё, что попадалось на пути, пытаясь сбросить неожиданного седока.

-Ану, вези меня в Кощеев терем! — взверещал мышиный царь и, натянув усы-поводья, направил кота прямо в открытые двери. С душераздирающим мявом домашний любимец Бабы Яги, понёся по лесу, направляемый твёрдой лапкой мышиного повелителя.

* * *

Т

ем временем в Кощеевом тереме продолжался военный совет. В связи с отъездом Моревны план пришлось срочно менять. Сошлись на том, что все сразу идут к замку главного противника и там Аника-воин вызывает Псоглавца на бой, потом появляется Кощей и популярно объясняет колдуну, как тот был не прав.

Тут дверь распахнулась и в горницу, гарцуя на чёрном, упитанном котище, въехала крупная мышь. Мышь держала кота за усы, используя оные вместо поводьев, а котяра отчаянно выл на одной ноте, перепугано тараща глаза и, пытаясь сбросить отчаянного седока. Увидев Бабу Ягу, он пронзительно взмяучил и прыгнул к ней на колени. Мышь, совершив неимоверный кульбит, плюхнулась на стол.

-Ахти ж господи! — запричитала Яга, пытаясь успокоить безысходно орущего кота, — Баюнчик, Баюшенька, да кто ж посмел, кто мою крохотку до такого состояния довёл?!

Мышь на столе тем временем отряхнулась и обвела всех чёрными бусинками глаз.

-Кто здесь Кощей Бессмертный! — громко пропищала она.

-Ну, я Кощей, — Бессмертный подался вперёд, а ты кто такой будешь?

-А я — Мышь Мышович, над всеми мышами лукоморскими царь и повелитель, — мышь церемонно поклонилась, — я к тебе, Кощей, от невесты твоей, Тины, с весточкой

-От Тины!? Да сказывай же скорее!

-Жива она, да только если не поторопишься, не видать тебе её больше. Ибо Моревна Псоглавцу сонный цветень привезла...

-Что! — вскричал Кощей, — мы выступаем, немедленно!

...зазвенело по каменному полу несчастное золотое блюдо. Псоглавец с досады чуть головой о стену не бился, такой разгром ему тут учинила кикимора.

Хотел глянуть, что там Кощей делает — ан нет. И если после совместных с Моревной усилий яблочко было найдено, то блюдо из-за образовавшейся на нем вмятины показывало только коробейников Дивнограда-города, на все лады расхваливавших свой товар. Да к тому же колдун обнаружил, что пропала его шапка-невидимка. Но побиться, как следует головой о стену, ему не дали.

-Ану, колдун непотребный, порождение злобное, выходи на смертный бой с богатырём лукоморским.! Выходи, померимся силушкой молодецкой, позвеним мечами булатными. Проверим, что крепче моя булава, али твоя голова! — сотряс замок раскатистый крик.

Ругаясь и спотыкаясь, Моревна с Псоглавцем подбежали к окну.

-Кто это там кричит?! — заорал Псоглавец.

-Это я — Аника-воин, лукоморский богатырь! Ану выходи в чисто поле, померимся силушкой богатырской! А коль не выйдешь, то быть тебе трусом навек! Так ославлю, что не отмоешься!

-Будь ты неладен, богатырь! — выругался Псоглавец, — выйду сейчас!!

-Да на кой он тебе сдался?! — взвизгнула Моревна, — заколдуй, и вся недолга!

-Не могу, негодница эта рыжая мой колдовской покой разнесла, придётся в поле выезжать.

* * *

В

светлой горнице за кленовым столом сидели с удручёнными лицами Алёнка и Ярослав. Кощей так и не взял их с собой.

Авдотья поставила на стол миску с пирогами.

-Не печальтесь, детушки, всё у них хорошо будет...

Дождавшись, пока ключница выйдет, брат и сестра продолжили разговор.

-Ну не можем мы Кощея оставить, чтобы он там не говорил! — воскликнул Ярослав, — догнать их нужно!

-Да, — вздохнула Алёнка, только на чём? Ступу Бабы Яги ты разбил, а летучий ковёр Моревны кощей с собой забрал.

-Слушай, ты говорила, тут дракон трёхголовый живёт.

-Это Змей Гаврыныч, что ли? Да нет, он пугливый.

-А, может, мы его уговорим, пошли!

-Куда пошли? Зачем пошли? — встрепенулось доселе тихо лежавшее Зеркальце, — не пущу! Полундра! По...— заорать в полный голос зеркало не успело — Ярослав зажал ему рот и пихнул в карман шорт.

-Пошли, — тихо скомандовал он Алёнке.

Потихоньку выбравшись из терема, они отправились к Гаврынычу. Травоядный дракон дремал на солнышке у задней стены. Растолкав его, дети шепотом стали объяснять, что им нужно.

-А подушкой больше швыряться не будешь? — поинтересовалась средняя голова у Алёнки.

-Не, — хихикнула она, — я тебя поцелую, потом, если захочешь, — от этих слов Гаврыныч растаял окончательно и пробасил в три голоса:

-Залезайте!

-Ихаййааааа!!! Летим!!!

-Куды, куды, окаянные, велено же было дома дожидаться! — только и успела крикнуть, выбежавшая на крыльцо, Авдотья.

-Ох, спасибо, с ветерком прокатил бабку, — хихикнула Яга, когда Кощей ссадил её с ковра-самолёта, — только ступу мне всё же надобно — не то у меня уже здоровье, чтоб на коврах летать.

Они притаились в каких-то жалких кустиках, дожидаясь, пока богатырь выманит из замка Псоглавца и Моревну.

Чёрные ворота замка, наконец, распахнулись с таким ужасным скрипом, будто их не смазывали лет двести, и в поле выехал Псоглавец верхом на призрачном коне. Ах, что это был за конь — зубы скалил злобно, копытом землю рыл, дым из ноздрей пускал... А следом за ним — Моревна на Чуде-Юде замученном, и тень лёгкая из ворот выскользнула.

Рыжий тяжеловоз Аники-воина попятился, а сам богатырь испуганно взвыл.

— Коще-ей, чародей окаянный, ты ж говорил, они не выйдут!

— Кощей?! — прорычал Псоглавец, — так это ты! Чего ж прячешься, выходи, биться будем!

Из-за кустов, обнажив меч-кладенец, медленно вышел Бессмертный, чуть позади — Баба Яга с помелом наперевес. Еле заметная тень метнулась к ним, но Чудо-Юдо оказалось проворнее. Тина упала, и шапка-неведимка слетела с её головы. Псоглавец быстро ухватил кикимору за руку и притянул к себе.

-Ану, стой, Кощей! — в руке у колдуна появился сонный цветень.

Бессмертный запнулся, и тут...

Баба Яга, увидев Марью Моревну, издала боевой клич и с помелом наперевес пошла в атаку, в небе раздалось хлопанье крыльев, и с криком "ПОЛУНДРА!!!" вниз спикировал Змей Гаврыныч, направляемый Ярославом, Алёнка отчаянно верещала. Конь Аники-воина встал на дыбы и, сбросив седока, умчался в поле, Кощей, размахивая кладенцом, ринулся на Псоглавца. Тот попытался сунуть Тине под нос сонный цветень, но атакованный сзади Гаврынычем, не рассчитал и сам уткнулся мордой в ароматный куст, а Кощей в это время от души огрел его по темечку. Яга, раскрутив помело, атаковала Моревну, та спешилась и приняла боевую стойку.

-Ить, я тебе покажу, как детей воровать, да в другой мир утаскивать! — кричала бабка, — я тебе покажу, как у старушек ступы реквизировать!

Чудо-Юдо попыталось подкрасться к Яге сзади, но Аника-воин ухватил его за хвост, и, раскрутив, зашвырнул далеко в чисто поле. Моревна, улепётывая от разъярённой бабульки с воплем: "Вы ещё у меня попляшете!" — превратилась в ворону и дала дёру вслед за Чудом-Юдом.

Змей Гаврыныч, шумно хлопая крыльями, опустился, и Ярослав с Алёнкой спрыгнули на землю.

-Ура! Наша взяла! — вопили они.

-Я же вам велел дома сидеть! — попытался ругаться Кощей.

-Ну и что! Да если б не мы, то вы бы сами не справились!

-Ой, а с этим что? — спросила Алёнка, указывая на абсолютно опупевшего Псоглавца, который таращился на всех абсолютно одуревшим взглядом из серии "а что это вы тут делаете, а?"

-Да он же сонного цветня нанюхался и теперь всё забыл! — воскликнула Тина.

-Ну, значит так ему и надо! Мы теперь его в город свезём, в шутейную палатку, или балаган — пусть народ веселит, — сказал Кощей.

* * *

А

через несколько дней была Кощеева свадьба. Пир был на весь мир. А Тина была краше всех невест в Лукоморье. Мыш Мышович, как почётный гость сидел подле молодых, а чёрный кот Баюн опасливо косился на него из-под стола. Анику-воина тоже позвали, и он, захмелев, потешал гостей байками про то, как он Чудо-Юдо за хвост держал да в чисто поле зашвыривал. Зелено вино рекой лилось, столы от яств ломились...

И я там была, мёд-пиво пила, на гуслях бренчала, молодых величала!

P. S. Ярослава и Алёнку Баба Яга вернула домой. Просила не забывать, в гости наведываться.

Сидя на берегу лесного озера, брат и сестра задумчиво смотрели на воду.

-А всё-таки хорошие каникулы получились: и с Кощеем познакомились, и с Бабой Ягой подружились, на драконе покатались...

-Ага, прямо, как в хорошей старой сказке!

КОНЕЦ

Лозовая — Харьков

июль 2006 — февраль 2008