Неомаг. Часть 1. Главы 1-10

Вот она несуразность, в облике его визитера, что не мог поймать Максим. Слишком мускулистый, для замученного жизнью опера. И плечи — широкие, поднятые, словно удерживающие тяжесть, вверх. Видел он уже, похоже задранные, будто прикрывающие шею, плечи. Года три назад, Максим был на семинаре одного мастера, приехавшего из Японии. Представителя Дайто-рю Айки-Дзюцу, старой жесткой школы оружейного и безоружного боя самураев. Его тогда поразили нерационально поднятые, словно зажатые плечи мастера. Ему потом объяснили, что тот долго, с детских лет, работал в тяжелых доспехах. И поднятые плечи, вошли в привычку, как компенсация тяжести, ложившейся на них. Похоже плечи были подняты и у явившегося капитана.

Нелепо было думать, что простой опер в свободное время, размахивает мечом, нарядившись в самурайские доспехи. Это и для столицы было редкостью. А для их города, расположенного в средней полосе России, далече от Японии, тем более.

Броник, забрезжила разгадка, все просто. Он просто много времени провел в бронежилете, сросся с ним, ставшим привычным как кожа. Ни какой он не опер, а кто? — Параноишь, дружок, — мысли метались в голове.

— Да продолжать собственно и нечего, я плохо с ними знаком, знаете интересы разные.

— Я вижу, интересы у Вас разнообразные, — Иван Петрович, отошел от книжных полок.

Прошелся по спортивному уголку, оборудованному Максимом. Провел рукой по штанге, хлопнул ладонью по пневмогруше, ткнул кулаком в большой боксерский мешок. Профессионально так ткнул, на взгляд Максима. От удара, кожаная поверхность завибрировала, в месте соприкосновения, образовалась вмятина, хоть сам мешок даже не дрогнул.

— Ого, какой у вас инвентарь, килограмм 70 весит, профессиональный мешочек то.

— 90. Да и у Вас, удар, я вижу поставлен. Как говориться удар понимающего опрокидывает противника назад, удар Мастера заставляет противника падать вперед. — Максим весь подобрался, взводя внутреннюю пружину.

— А что Вы так напряглись, Максим Александрович? — вопреки просьбе Максима, он назвал его по имени-отчеству. Визитер, смотрел на него, добродушно улыбаясь.

Максим, усилием воли заставил себя расслабиться.

— Вы меня в чем-то подозреваете?

— А в чем я могу вас подозревать? — задал встречный вопрос капитан.

Максим пожал плечами.

— Может, все же расскажете, что там произошло — он показал пальцем на потолок.

— Произошло нападение, на квартиру гражданина Цикаридзе Ефима Модестовича, старшего преподавателя Медицинской академии. При нападении, так же пострадала, жена данного гражданина, Ольга Викторовна Федорова, и ее дочь Лидия Петровна Федорова. — Надел на себя маску милицейского капитана, Крюков.

— Девочка сильно пострадала? — нейтральным тоном спросил Максим.

— Значит, насколько сильно пострадали ее родители, Вас не интересует?

— Не очень.

— В том то, как раз и странность, девочка отделалась очень и очень легко, по сравнению с ее отчимом.

— А разве, Ефим Модестович, не ее отец?

— Нет, всего лишь отчим. Вы этого не знали?

— Нет, — Максим качнул головой. — Легко, это как?

— Разорванное платье и пара синяков пониже спины.

— Мать?

— Небольшой ушиб головы, жить будет.

— Отчим, значит, не будет?

— Да нет будет. Подлечится и будет. — Крюков, стоял к Максиму спиной, и глядел в открытое окно.

— Сильно его?

— Перелом ребер. Сломаны рука и нога, — начал перечислять он, — ушиб внутренних органов, многочисленные ушибы мягких тканей лица.

Его голос становился все тише, пока совсем не замолк.

— Перелом носа и нижней челюсти. Отбитый пах. Сотрясение мозга. Не смертельно, но крайне болезненно, видимо работал профессионал. — Продолжил он, выдержав паузу.

Неожиданно резко, всем телом, повернувшись к Максиму, он произнес, — Покажите руки.

Максим, усмехнувшись, вытянул руки, — Вы думаете, это я его? Мотив? — кожа на костяшках была, конечно, огрубевшей, но без ссадин. Максим, тоже был в некотором роде профессионалом.

— Да в том то и дело, что мотива у Вас нет, — Крюков поднял голову к потолку, — а алиби есть. Ведь так?

— На какое время, Вас интересует, мое алиби?

Их разговор напоминал, схватку опытных фехтовальщиков. Короткие, скупые передвижения. Легкие уколы, проверяющие защиту. Финты, призванные провалить противника, заманить его в ловушку. Пока капитан, выигрывал. Максим допустил несколько досадных промахов. Сказывалась спокойствие последних пяти лет.

— Где, Вы были между десятью и одиннадцатью вечера, Максим Александрович.

Максим тяжело поднялся. Пошарил в брошенном, около двери, пакете, вытащил чек — протянул. Опер взял, мельком глянул и сунул в карман.

— Так, Вы ни чего не слышали?

Максим хотел покачать головой — нет. Но тут же опомнился. Вот ведь, чуть не попался, свинец в голове мешал думать. Ему смертельно, захотелось выпить, он с тоской подумал о "Белуге" стоящей в холодильнике.

— Меня не было в квартире.

— Ах, да извините, — капитан, достал из кармана чек, начал изучать его.

Поднял голову к потолку.

— У, Вас тут звукоизоляция?

— Люблю, знаете, тишину.

— То-то я гляжу потолок странный какой-то. Хорошая?

— На барабанной установке можно играть, ни кто не услышит.

— Или во время секса, так кричать, что ни звука наружу не проникнет.

— Это, Вы, к чему? — Максим вскинул брови, изображая удивление.

— Да так, — неопределенно ответил капитан.

— А, Вы, выпить хотите, товарищ капитан? — Максим решительно направился к холодильнику.

— К чему этот вопрос, — капитан качнулся с носка на пятку.

— К тому, что я хочу выпить, а один не привык.

— Недавно, Вам это не помешало, — сделал выпад, опер.

— Тогда были особые обстоятельства, — парировал Максим.

— Какие, если не секрет?

Максим замер перед открытым холодильником. Молча повернулся к спрашивающему. Взглянул прямо в усталые серые, с льдинками на дне, глаза.

— Годовщина, со дня гибели семьи, — голос еле-еле, на самой грани, дрогнул.

— Извините, — опер кажется смутился, и первым отвел глаза. Дальше развивать тему он не стал.

— Так будете? — он повернулся к холодильнику.

— Моя смена кончилась, так отчего не выпить с хорошим человеком?

Максим услышал, как скрипнуло кресло.

— Только у меня с закуской беда, сок томатный, пара сладких перцев и огурчики соленные, — он выставил на придвинутый к креслу журнальный столик, запотевшую бутылку, пару стопок, стаканы под сок и не хитрую закуску.

— Самое то, не есть собрались, — Крюков улыбался.

Улыбка у него была хорошая, открытая. Светлая, в общем, улыбка. Давно Максим не видел, что бы так по-хорошему улыбались. И улыбался он явно не представившемуся случаю выпить. Не похож был опер на любителя выпить.

Иван Петрович, ловко скрутил пробку, не глядя разлил, поровну разлил, между прочим. Они не чокаясь, лишь приподняв в знак уважения рюмки, выпили.

— Хороша, водочка, — опер звонко щелкнул, по бутылке.

Максим тем временем, сноровисто порезал перец, налил в высокие стаканы сок. Выложил из банки, маленькие, не больше мизинца, корнишоны, и разлил по второй. Не так ловко как, гость (именно гость, человек с которым разделил еду и питье для него становился гостем, с кем попало Максим не пил), но пришлось обоим ровно.

Выпили по второй. С хрустом закусили сладким болгарским перцем. Не чинясь, Крюков, плеснул по третей, — Да бы не нагрелась.

Очередная порция водки легко, вслед за своими товарками, скользнула в пищевод. Напряжение все это время державшее Максима, стало отпускать. И видимо не одного его, широкие плечи гости, немного расслабились. Они синхронно достали курево и с наслаждением закурили. Максим откинулся на спинку кресла, чувствуя, как гость сквозь полу прикрытые веки наблюдает за ним. Рано расслабляться, брат, рано. С Иваном, свет, Петровичем расслабляться нельзя, схарчит в два приема.

— Хорошо у Вас, Максим Александрович. Скромно, но... не скажу, что уютно, но чувствуется индивидуальность.

Максим, открыл глаза, оглядел комнату. Низкий журнальный столик, два кресла на гнутых ножках (единственное, что он оставил себе после гибели родителей). У окна на полу застеленный матрас служивший ему постелью, у другого — книжные полки и спортивный уголок. Пол застелен плотной циновкой.

— Мне, большего не надо, живу один.

— Я так понимаю, Вы из двух комнат сделали одну, — полу утвердительно полувопросительно сказал гость.

— Люблю пространство.

— Хорошо, — непонятно сказал, опер.

Загасив сигарету, Крюков спросил — еще по одной, Максим Александрович?

— Давайте без официоза — просто Максим, — он повторил свою просьбу.

— Что ж Максим, так Максим, тогда я просто Иван.

На этот раз они чокнулись. Иван сидел, и неторопливо потягивая сок, курил.

— Так что же все-таки там произошло? — Максим мотнул головой куда-то вверх.

— Тебе, так хочется знать?

— Завтра все равно соседи расскажут.

— Да что они там расскажут, наплетут с три короба, — он махнул рукой и глотнул сока. — Да мутная какая-то история. Напал на них кто-то. Избил хозяина.

— А что хозяйка с дочкой говорят.

— Жена твердит — ничего не помню, девчонка в шоке, — то, что хозяйка квартиры валялась голая в коридоре, Иван опустил. — Ни чего не взято, двери не взломаны. По всему, женщина сама впустила напавшего. Да кому они нужны. Ни бизнесмены, в политику не завязаны. Может студенты, недовольные отомстили? Непохоже, слишком профессионально сработано. Быстро, качественно, ни кто ничего не видел.

— Или бояться сказать, — подал голос Максим.

— Нет, не то, что я запуганных свидетелей не видел, — опер потер лоб, — да и ряд странностей присутствует, — он замолчал.

— А что собачки, след взяли?

— В том-то и дело что нет, лестницу дрянью какой-то посыпали. Давай, Максим, не будем об этом, — он разлил остатки водки, — мутная история.

Четвертая порция спиртного совсем их расслабила. Максим неожиданно для себя понял, ему нравится сидевший напротив человек. Коротко стриженный, с широко расставленными, над прямым носом, серыми глазами. Видимо привычный лед, в глубине которых, немного подтаял. Он кого-то неуловимо напоминал ему.

Максим прикрыл глаза, прислушиваясь к приятному шуму в голове. Сейчас, когда после маятника его способности на время спрятались, было хорошо вот так сидеть, не окружая себя защитными барьерами.

— Максим, не взять ли нам еще бутылочку? — вывел его из задумчивости, голос гостя.

— А как же завтра работа, Иван Петрович? — поддел его Максим.

— Не завтра, Максим, уже сегодня. А работа не волк, в лес не убежит.

Максим прислушался к себе, слова еще об одной бутылке, вызвали в организме определенный позитив. Он утвердительно кивнул.

Они отоварились водкой все в том же супермаркете, неоновые огни которого слегка поблекли, в предрассветной синеве. Касса по случаю позднего, точнее раннего, времени работала одна. И как раз та, где расплачивался Максим. Взяли все туже "Белугу", помидорки, огурчиков, соленой капусты и пару литров минералки. Иван, настоял расплатиться пополам.

Шагая к выходу, в стекле двери Максим увидел, как капитан наклонился к кассирше и что-то сказал. Молоденькая девочка, с сильно накрашенным но хорошеньким и заспанным личиком кивнула ему, что-то отвечая. Склонившись к ней еще ближе, он зашептал в маленькое оттопыренное ушко. Девчонка слушала, нахмурив бровки, а под конец весело расхохоталась и смущенно махнула на того рукой.

— Вот, так вот брат, — непонятно сказал опер, когда они закурили на крыльце.

Остальное он помнил смутно.

Глава 3.

Проснулся, Максим с тяжелой головой и гадким вкусом во рту. Тело было покрыто липким потом, в квартире стояла удушливая жара, не помогали да же распахнутые окна. Опер Крюков, спал в кресле, неловко подогнув ноги. На нем красовались лишь трусы — модные боксеры с плейбоевским кроликом. Неожиданный наряд для милиционера.

Максим постоял, разглядывая мощное тело гостя, обильно покрытое шрамами. Покачал головой, милиционер, капитан, как же держи карман шире, и пошел в ванную. С удовольствием принял душ, попеременно включая то нестерпимый кипяток, то поток ледяной воды. Давящая хмарь в голове потихоньку отступала. Почистив зубы, он полностью пришел в себя. Закрыв глаза, постоял, прислушиваясь к окружающему миру. Последствия маятника уходили, и он начал восстанавливать внутренние щиты.

В дверь ванной стукнули.

— Долго ты еще? — хрипло спросил капитан.

— Выхожу.

В дверь бочком протиснулся, Крюков, включил воду — Полотенце найдешь?

— Обижаешь начальник, — сказал Максим, хлопнув его по голому плечу.

— Ну и ладненько, — Иван задернул занавеску.

Максим стоял у открытого окна, тянул ледяную минералку, слушая как за стеной, плещется вода. Капитан вышел из ванной с полотенцем на жилистых бедрах. Взял протянутую бутылку, и, содрав зубами пробку жадно начал пить. Допив, крякнул.

Максим повернулся к нему. Они стояли напротив друг друга. Одного роста, широкоплечие, кряжистые, с длинными руками и ногами, с мускулистыми животами. Только торс Крюкова был покрыт короткими, похожими на коротко стриженый мех, волосами. Он понял, кого напоминал ему опер Крюков. Его самого.

— Ну что Максим, душевно вчера посидели?

— Хорошо, Иван, — он кивнул, чувствовал, разговор предстоит крепкий.

— Теперь и серьезно поговорить можно, да, Максим?

Он кивнул, можно, — От чего с хорошим человеком не поговорить?

— Ты ведь глупостей делать не будешь? Умный.

— Не тот возраст, что бы глупить.

Крюков поправил на бедрах махровое полотенце. Точно такое только желтое было повязано на талии Максима. Рассмеялся.

— Хороши же мы были бы, если бы махаться начали. — Пояснил он, глядя в глаза Максима, нашаривая на столе пачку, — будешь?

Максим покачал головой.

— Ну, как знаешь, — Крюков прикурил сигарету, подбросил пачку в ладони и перебросил ему ее.

Максим поймал и аккуратно положил на стол. Максим повернулся к нему спиной и поставил турку на огонь, — на тебя делать?

— Хороший варишь?

— Ни кто не жаловался.

— Тогда делай.

Максим спиной чувствовал, как слегка расслабился опер, — да ты, Иван, не напрягайся, рассказывай, за чем я вам понадобился.

— Кому это нам?

— Ты дурку не включай, еще скажи, что ты простым опером работаешь, — он помешивал в турке кофе, чутко в вслушиваясь в тишину у себя за спиной.

— Ладно, тебя не обманешь. Ни какой я не опер.

— И не Иван свет Петрович Крюков, да? — по кухне плыл терпкий аромат хорошего кофе.

— Не Крюков, но Иван Петрович.

Максим знал, гость говорит правду. Он ловко подхватил турку с огня и разлил по чашкам. Иван втянул ноздрями запах.

— Пахнет хорошо.

— Что я еще хорошо делаю? — он стоял, прислонившись спиной к мойке, чутко держа в руках крохотную чашку с чернильного цвета жидкостью.

— Акцию хорошо спланировал.

— Какую, акцию? — Максим по настоящему удивился.