Нарда

— Для нас с твоей матерью это предложение было весьма неожиданным. По стечению обстоятельств мы с Аданом провели вместе много времени, и ничего плохого о нем сказать я не могу. Тебя же никто не неволит. Если не хочешь за него замуж, настаивать мы не будем. Но должен тебе сказать, что это лучшая кандидатура на данный момент.

Чем больше отец расписывал мне достоинства моего жениха и положительные аспекты нашего брака, тем больше я уверялась в том, что они с матерью уже все обсудили и решили. Если теперь я откажусь... нет, меня, конечно, не выгонят на улицу, но родители будут огорчены и разочарованы. Еще бы! Вряд ли когда-нибудь найдется еще один желающий взять меня замуж без всякого приданого.

На душе было тоскливо. И дома теперь не останешься, и от жениха воротит. Кажется, моей беспечной жизни под родительским кровом пришел конец. Пора птенцу вылетать из гнезда.

— ...И... если бы ты согласилась... — продолжал отец.

— Но я же уже согласилась! — с легким изумлением сказала я.

— Но... мне кажется... — он испытующе смотрел на меня.

Я ответила максимально честным и спокойным взглядом.

— Ты абсолютно прав, это очень удачное предложение. И... надо признать, мой жених красив и не глуп.

— Да-да. Конечно, — согласился отец и, как мне показалось, вздохнул с облегчением.

На обратном пути мы не разговаривали, думая каждый о своем.

Придя домой, я обнаружила, что мама с Артой уже собирают мои вещи, а Рик с порога осведомился у отца, может ли он теперь занять мою комнату. От всего этого на душе стало еще гаже, и я ушла переживать свои неприятности в библиотеку. Поплакала, да и заснула в кресле.

Когда мама и Арта меня разбудили, оказалось, что прошло уже больше двух часов. У меня же было чувство, что я сомкнула глаза лишь на минутку. Сонную и растерянную, меня привели в мою комнату, вытряхнули из привычной одежды и втиснули в жутко неудобное платье, о существовании которого в своем гардеробе я даже не подозревала. В то время как меня одевали, Арта сетовала о необходимости соблюдать обычаи предков, суть ее речей сводилась к тому, что выходить замуж так скоропалительно просто неприлично. Я с ней была полностью согласна, но, как оказалось, в обычаях возможны исключения, и при желании можно найти лазейку в любых, даже самых жестких правилах.

Мной овладели отрешенность и спокойствие, как бывает, когда смиряешься со своей участью и думаешь, что хуже уже быть не может. Я отстраненно рассматривала свое отражение в зеркале, пока Арта возилась с моими волосами. Бледное, очень серьезное лицо с тонкими чертами, карие глаза, темные волосы. Симпатичная. Очень похожа на отца. Хоть я и имела привычку покритиковать свою внешность, но на самом деле была ею довольна. Сейчас, с высокой прической, в этом незнакомом платье, я выглядела нежной, хрупкой, беспомощной и несчастной.

Я смотрела на себя, и мне казалось, что это не я, что не со мной все это происходит. Не так представлялась мне моя свадьба... И платье жуткое. О женихе лучше вообще не думать, а то страшно становится. Сразу начинаешь задаваться вопросом: как и где мы будем жить, и будем ли жить вообще. Чтобы хоть как-то себя порадовать и не начать реветь о своей тяжкой участи, я скорчила своему отражению преотвратительную рожу. Плакать расхотелось и на душе немножко полегчало.

Несмотря на попытки как-то себя взбодрить и активно поучаствовать в процессе 'выхода замуж', все происходящее виделось мне будто бы со стороны и подозрительно расплывчато, а звуки были гулкими и неясными.

Родители настояли на том, чтобы обряд венчания по обычаям наших предков заключался на крови. Под аккомпанемент соответствующих случаю древних заклинаний — напутствий, которые на одной ноте произносил мой отец, мы с моим женихом нанесли друг другу небольшие порезы на запястьях, кровь из которых смешали с красным вином и выпили поровну.

Вот так я вышла замуж.

Непосредственно за церемонией, в виду ограниченности во времени, последовало застолье, на котором присутствовала вся наша семья, включая Этну, спутники моего мужа, староста с женой и старшим сыном и местная ведьма, она же целительница, Ирада.

Родители взгрустнули, видимо осознав, что возможно больше меня не увидят, бабуля злобно кривилась в углу, ее всегда все не устраивало, Рик таращил глаза, не зная плакать ему или смеяться, спутники Адана хмуро помалкивали, и только мой новоиспеченный муж и староста кое-как поддерживали разговор.

Ощущение, будто меня стукнули пыльным мешком, все не проходило, и в попытке привести себя в порядок я периодически прикладывалась к удачно стоящему рядом со мной кувшину с медовухой. В результате данного соседства, от пыльного отупения я очень быстро перешла к состоянию пьяной беззаботности, которое, в свою очередь, очень быстро сменилось сонливостью. Чем кончился этот судьбоносный для меня день, я не помнила.

Глава 4

'Бывает так, что человек и порядочный и скромный,

— а вот не умеет этого показать'(с)

Утро моей новой замужней жизни началось неожиданно и чрезвычайно неприятно. Кто-то довольно бесцеремонно тряс меня за плечи. Я с трудом разлепила глаза. В комнате плескался серый предрассветный сумрак. Голова была чугунной до неподъемности, и безумно хотелось пить. Добрым человеком, разбудившим меня в столь ранний и безрадостный час, оказался мой новоиспеченный супруг. Заметив, что я стала, наконец, подавать признаки жизни, он отпустил меня и поднялся. Адан был уже полностью одет и готов к отъезду.

— Вставай, — бросил он мне.

Я протестующе замычала и отвернулась к стенке, натягивая одеяло на голову.

— Нам пора уезжать, — холодно сказал мой муж. — Тебе же еще необходимо привести себя в порядок.

Я тяжело вздохнула и поудобнее устроила голову на подушке. В следующий момент с меня самым возмутительным образом стащили одеяло. В себя же меня привела не утренняя прохлада, а неожиданное осознание того, что я полностью, абсолютно обнажена. Подпрыгнув на кровати и лихорадочно рванув на себя простынь, я ошалело таращила глаза на Адана.

— Ч-ч-что ты д-делаешь в моей комнате? — заикаясь, выдавила я.

— Дорогая, ты, кажется, забыла, что я теперь твой муж. И не только находиться в одной комнате, но и просыпаться в одной постели, для нас теперь более чем естественно.

В горле застрял комок, внутри все упало.

— Мы спали вместе? — глупо спросила я.

— И не только, — последовал ядовитый ответ.

— Ничего не помню...

— Ну что ж, — с издевкой произнес супруг, — я освежу твою память позже. А сейчас изволь одеться, через полчаса мы выезжаем.

С этими словами он вышел из комнаты. Еще пару минут я тупо пялилась на дверь, а потом принялась собираться. Дело это оказалось далеко не простым, при каждом необдуманно резком движении меня мутило, и кружилась голова. Я покидала в сумку нужные и ненужные вещи, попавшиеся под руку, и облачилась в костюм для верховой езды: широкую шерстяную юбку и плотную кожаную куртку. Прихватила сменную одежду, плащ. Ну вот. Кажется и все. Я тоскливо обвела комнату взглядом. 'Прощай, родимый дом'.

Несмотря на ранний час, спустившись вниз, я застала всю нашу семью в сборе. Прощались мы суетливо и бурно, обнимаясь со всеми по очереди. Мама не выдержала и заплакала. Я последовала ее примеру, а вскоре к нам подключились Рик и Арта. Хоть мы с братом никогда не были особенно близки, но ревел он громче всех, вцепившись в меня, и в конечном итоге мужу пришлось его буквально отдирать.

Оказалось, что провожать меня вышла вся деревня. Люди стояли у дверей домов, высовывались из окон, и, молча, провожали глазами нашу процессию. Староста махнул мне рукой, я кивнула в ответ, и вскоре ворота деревни остались позади.

В первый же день пути я прочувствовала все прелести походной жизни. Мало того, что меня все время мутило, а из-за жажды я постоянно прикладывалась к фляге с водой, так еще и долгая езда на лошади меня порядком утомила. Спина затекла, ноги болели.

Раньше я, конечно, ездила верхом, но не на такие большие расстояния. Мои спутники были явно привычны к такой жизни, и останавливались отдохнуть мы крайне редко. Мужчины, включая мужа, моему присутствию были явно не рады. Из-за меня им приходилось делать вынужденные остановки. Моя лошадь, почувствовав, что всаднице уже абсолютно не до управления ею, норовила перейти на шаг, а иногда и просто остановиться.

Когда ближе к вечеру мы расположились на ночлег в небольшой деревушке, на меня кидали совсем уж недобрые взгляды. Я же была настолько измотана, что не могла даже подняться по лестнице. Адану пришлось нести меня на руках. Заснула я не успев раздеться.

Второй день пути прошел еще хуже, чем первый. С утра я не могла встать, и мужу снова пришлось потаскать меня на себе. В седле я начала клевать носом, и, в конце концов, просто свалилась на землю. Повезло, что лошадь к этому времени перешла на шаг, а проснулась я в полете и умудрилась ничего себе не сломать.

После этого происшествия меня пересадили к Адану за спину, и теперь я тряслась на крупе его вороного жеребца, для надежности привязанная к мужу поясом. Это не мешало мне чувствовать себя все так же плохо, тяжело вздыхать, и каждые два часа проситься в кусты.

Все это время я пребывала в подавленном настроении, тосковала по родным, проклинала эту поездку всеми известными проклятьями и чистой и бескорыстной ненавистью ненавидела своего мужа. Он был повинен и в моей усталости, и в непривычке преодолевать большие расстояния, и в отсутствии навыка долго находиться в седле. Слабым утешением мне служило сознание того, что своим спутникам я надоела хуже горькой редьки, и они уже давно раскаялись, что взяли меня с собой.

На ночь мы остановились в 'Осельцах', где оказался даже довольно приличный постоялый двор, и на нашу компанию выделили три комнаты. Адан принял решение дать лошадям, а заодно и мне возможность отдохнуть побольше, и выехать на следующий день после полудня.

По распоряжению мужа мне приготовили ванну, и с час я предавалась блаженству в теплой воде. Когда я спустилась в общий зал, моих попутчиков там не обнаружилось. Хозяйка постоялого двора дородная, румяная женщина средних лет сообщила, что ужин для меня велено подать в комнату, а мой муж вышел проверить, как устроили лошадей. Поблагодарив ее, я вышла на воздух. Было свежо, на землю опускались нежные весенние сумерки, в небе начали зажигаться звезды. Ноги сами собой понесли меня к конюшне. Подходя, я услышала голоса, один, несомненно, принадлежал Адану, а другой одному из сопровождавших нас людей. Кажется, мужчину звали Данлар, он был старше всех, и муж чаще обращался именно к нему.

— ... до полнолуния. Из-за девчонки мы теряем много времени.

Я замерла на одной ноге.

— Да. Не думал, что она будет нас так тормозить, — ответил Адан.

— Я не понимаю, зачем ты вообще взял ее с собой. И потом эта женитьба! Воины Темной Богини не заводят семей. Думаю, Ортанс сильно удивит твое поведение.

— Не забывайся, Данлар, — одернул его мой супруг. — Думай, с кем говоришь.

— Прости, — буркнул его собеседник.

Мужчины помолчали, а я тихонько отодвинулась в тень.

— Так было нужно, — через какое-то время пояснил Адан. — А о моей женитьбе не обязательно ставить всех в известность. Девчонка — просто находка, я еще и сам не знаю, что с ней делать, но оставить ее я не мог.

— Ты говоришь загадками, — недовольно буркнул Данлар. — С Ортанс будут проблемы.

— Да она и не узнает. Ты прав, девчонка нас задерживает. Через два дня мы будем проезжать места, где проживает один мой знакомый. Я думаю, он не откажется приютить ее на несколько месяцев, пока я не подыщу для нее что-нибудь другое.

— А ты не боишься, что она сбежит? Судя по ее поведению, она не слишком рада своему положению.

— От некроманта не убежишь, — усмехнулся Адан.

— Некромант??? Ты хочешь отвезти ее к некроманту?

— Опасно. Согласен. Но мне просто больше негде ее оставить. И потом мой знакомый задолжал мне услугу, вот и будет повод рассчитаться.

— Я не слишком доверяю некромантам, — мрачно заявил Данлар. — Ты рискуешь больше ее не увидеть.

— Если я вернусь и не увижу ее живой и здоровой, одним некромантом станет меньше, — зло сказал мой муж. — В любом случае, с девчонкой мы не поспеем к назначенному сроку, и я не хочу, чтобы кто-нибудь о ней узнал раньше времени. Ясно? Отвечаешь за молчание наших людей. Никому ни слова.

Поняв, что разговор подходит к концу, я тихонько шмыгнула в сторону дома. Везет мне что-то последнее время, нет-нет, да и подслушаю чего-нибудь интересненькое. Ситуацию это, конечно, не проясняет, но радует хотя бы, что я нужна живая и здоровая. Не понятно только, что теперь делать? К некроманту мне совсем не хотелось. Я бодрилась, но на самом деле было страшно, а еще я злилась, что моей судьбой так легко распоряжается чужой человек.

Вернувшись в дом, я быстро поднялась в отведенную комнату и занялась ужином. Подслушанный разговор никак не сказался на моем аппетите, и я съела все. После чего завалилась спать, решив, что утро вечера мудренее.

Я уже начала засыпать, когда в комнату вошел Адан. Он неспешно разделся, лег рядом и притянул меня к себе. Сон как рукой сняло. Я замерла как натянутая струна, в горле застрял комок.

— Не спишь, — довольно усмехнулся он.

Когда он, наконец, отпустил меня, я чувствовала себя подавленной. Что происходит между мужчиной и женщиной, я приблизительно представляла, но не думала, что это настолько не интересно, а местами даже неприятно. Я лежала на спине, не в силах пошевелить и пальцем, и смотрела в потолок. На душе было гадко, и почему-то хотелось плакать, но слез не было.

Из тяжелых снов, не дающих, как следует отдохнуть, я вынырнула на рассвете. Стоило мне только открыть глаза, как в голове тут же закрутились мысли, мешая снова погрузиться в дрему. И подумать было о чем. У меня всего два дня, чтобы найти выход из положения и избежать встречи с некромантом. Единственным вариантом было бежать, но как? И днем, и ночью я находилась под постоянным контролем. Попробовать где-нибудь на привале? Меня сразу хватятся и начнут искать, за этот короткий промежуток времени я не уйду далеко. Если попытку бегства обнаружат, второго шанса у меня уже не будет. С Адана станется связать меня по рукам и ногам, и в таком виде доставить к некроманту.

Я приподнялась на локте и посмотрела на спящего мужа. Его лицо расслабленное и спокойное можно было даже назвать красивым. Длинные русые волосы разметались по подушке. Густые черные ресницы чуть подрагивали. В этот момент он был таким беззащитным и безмятежным, что я подумала, как легко мне было бы сейчас его... убить. Всего-то нанести быстрый и сильный удар по этому открытому горлу, там, где бьется под кожей сиреневая жилка. Или в сердце. Раз и все мои проблемы были бы решены.

Я повернула голову туда, где на лавке лежали одежда и оружие мужа. Вон тот охотничий нож мне бы, наверное, подошел. Жаль, что за ним нужно вставать. Я оценивающе смотрела на рукоять, как вдруг она чуть дрогнула и развернулась в мою сторону. Сердце пропустило удар, а потом бешено заколотилось где-то в горле. Меня охватил холодный липкий страх. Я как завороженная смотрела на нож, но он больше не двигался. Ледяные пальцы внезапного ужаса медленно разжались, и я снова повернулась к мужу, чтобы в следующий момент резко отпрянуть с коротким вскриком, встретившись с ним глазами. Мне показалось, что в этот момент он прочитал все мысли и чувства ясно и отчетливо написанные на моем испуганном лице.