Стефания. Ведьмы в городе

— И ты хочешь, чтобы я это сделала? — догадалась Стеша.

— Ну что тебе стоит? Меня не пускают, говорят, деду волноваться нельзя. А ты — юрист, корочку покажешь и все...

— Даш, я сто раз тебе говорила, что не имею отношения к правоохранительным органам. Моя "корочка" не прокатит. Это только у героев из "Сверхъестественного" выходит.

— Да плевать, — отмахнулась подруга. — В прошлый раз ведь прокатило. Помнишь, когда соседи твои квартиру с ночным клубом перепутали?

Стеша улыбнулась. Такое трудно забыть. Но только она одна знает, что корочка тогда не при чем была.

— Ладно, — вздохнула девушка. — Какие там часы посещений?

Глава 2

Рязанская область, Россия

Весь день солнце светило почти по-летнему, отдавая земле остатки тепла. Еще неделя-две, и в его лучах уже нельзя будет согреться. К вечеру поднялся ветер, набежали тучи, дождь застучал по крыше. Баба Люба растопила печку — не хватало только малой простудиться. Настя сидела тихонько в уголке, занятая вязанием, и шепотом считала петли.

— Стефа-а-ания, — протянула баба Люба, пробуя имя на вкус. — Степанида она. Степка самая настоящая. А ты — Стефа-а-ания. Выдумают имена...

Старуха держала на руках дремавшего ребенка.

— Отец у нее поляк наполовину, — задумчиво пробормотала Настя, не отрывая глаз от порхающих в руках спиц.

— И что с того? Ему-то какая разница? Поматросил и бросил с дитем... Или ты надеешься, что он объявится?

Настя потупилась, делая вид, что разглядывает красный шерстяной носок, предназначенный для ножки ребенка. Баба Люба обернулась.

— Что, правда что ли надеешься, дуреха? — изумилась она.

— Чудеса иногда случаются, — слабо улыбнулась девушка. — Может, вспомнит меня, искать будет. Знал ведь, что я беременная была. Найдет Стешку, фамилию свою даст, в Европу заберет.

— Ага, как же. Нужна она ему сто лет, Стешка твоя. Стешка... Как дворнягу ребенка родного зовешь.

— Глупости не говорите, баба Люба, — Настя отложила вязание. — Что вы вечно бросаетесь то на меня, то на Стешу? Если мы вам в тягость, завтра же соберу вещи и уедем.

— Я тебе уеду, — пригрозила баба Люба. — Куда ты подашься-то, с малой на руках?

— А какая разница? — прослезилась Настя. — Если мы здесь не нужны, то в другом месте — тем более. Так не все ли равно, куда?

Баба Люба прижала к себе проснувшуюся девочку.

— Ну вот, ребенка разбудила, — беззлобно пробормотала она. — Живи уж. Я за девкой присмотрю. А ты — за мной. Будет хоть кому обо мне в старости позаботиться.

Настя вытерла слезы и вернулась к вязанию.

19 декабря, 2011 г.

Город N, Россия

— Девушка, вам сюда нельзя! — отрезала симпатичная молоденькая медсестра.

Стеша придирчиво оглядела ее с ног до головы и сделала вывод, что такая юбка точно не подходит для медработника. Может, села после стирки? Медсестра почувствовала стешин взгляд и занервничала.

— Девушка! Вы меня слышите? — забеспокоилась она. — Я говорю, вам нельзя сюда!

— Пожилой мужчина из этой палаты, — указала Стеша на дверь, игнорируя слова девушки. — Вы за него отвечаете?

— Да... — совсем растерялась медсестра.

— А можно попросить кого-нибудь другого сюда? — миролюбиво улыбнулась Стеша.

— Что? — задохнулась от негодования девушка. — Так... покиньте, пожалуйста, помещение! Здесь между прочим больные! Им нужен покой...

— Правда? — улыбнулась Стефания.

— Что здесь происходит?

К девушкам спешим высокий молодой человек в белом халате. Стеша улыбнулась. Его лицо было ей знакомо.

— Валерий Павлович, тут девушка... я говорю, что нельзя, а она...

Мужчина повернулся к Стеше, вопросительно вздернув брови.

— Простите, — улыбнулась та. — А можно прислать сюда кого-нибудь поприличнее одетого? Дедушке уже за семьдесят, два инфаркта...

— Машенька, — не сводя глаз со Стеши, обратился мужчина к медсестре. — Оставьте нас, пожалуйста.

— Но Валерий Павлович... — Машенька залилась краской.

— И попросите Эльвиру Михайловну присмотреть за больным из восемьдесят восьмой.

— Но...

Молодой человек повернулся к ней.

— Пожалуйста.

Девушка прижала к себе папку и, стуча каблучками, убежала.

— Ну? — спросил мужчина, когда она ушла. — Что на этот раз, Корзинкина?

Стеша улыбнулась.

Валерка — бывший стешин одногруппник. После окончания первого курса юрфака решил, что ошибся с выбором профессии, и на самом деле у него совсем другое призвание — лечить. Пару лет назад он, наконец, миновал все круги ада, низшим из которых была интернатура, и теперь — начинающий, но весьма способный врач-реаниматолог. Таких называют врачами от Бога. В буквальном смысле достает людей с того света. Место врача он получил благодаря счастливому случаю. Валерка работал помощником бывшего реаниматолога, но тот принял решение переехать в город покрупнее, и, уходя, написал Валерке хорошую рекомендацию. За неимением лучшего варианта, его взяли на место прежнего врача. Не каждому так везет. С тех пор Валерка верит в чудеса.

— Тут недавно пожилой мужчина поступил, — начала Стеша уже за чашкой чая в скромном кабинете, который Валерка делил еще с несколькими коллегами, — после аварии.

— Ааа, — протянул Валерка. — Тот самый, с кладбища?

Стеша кивнула, с сомнением нюхая чашку, в которой плавал едко пахнущий пакетик.

— Не морщись, — погрозил пальцем друг. — На мою зарплату не особо-то разгуляешься. Довольствуемся тем, что есть.

Стефания пожала плечами.

— Так что там с этим дедом?

— Подруга попросила за ним приглядеть.

— А что такое? Не доверяет врачам? Он стабилен. Все в порядке, крепкий дед оказался. Двадцатилетние порой не выкарабкиваются, а этому хоть бы что.

— Мутная история с ним, — задумчиво сказала девушка, мужественно отхлебывая из чашки. — Сидел себе человек в будке охранника. Ночь на дворе. Кладбище, тишина...

— Полнолуние, мертвецы грызут надгробия... — замогильным голосом подхватила Валерка.

— Тебе смешно. А если подумать — что могло заставить человека выйти ночью из теплой каморки в такую погоду, да еще и на кладбище? Леонида Ивановича что-то напугало...

— Вот вечно у тебя, Корзинкина, все мистикой попахивает. Помню тебя в студенческие годы, из готских нарядов не вылезала, весь универ над тобой угорал. 'Ой, смотрите, смотрите, мертвая невеста идет!' Не помнишь что ли?

— Много ты понимаешь! — обиделась Стефания. — Да и потом, мы после того, как ты alma mater изменил, и не общались почти. Так, раз в полгода пересечемся где-нибудь, по чашке кофе выпьем и разойдемся обратно каждый в свою жизнь...

Валерка улыбался, довольный эффектом. Нечасто Стеша была такой говорливой.

— Да и при чем тут это? — продолжала девушка. — Я за старика волнуюсь, а ты...

— Ладно, ладно. Ты права, извини... Так что, ты поговорить, наверное, с ним хочешь? Стеша кивнула.

— Устрою... Только ты учти, он странный.

— И в чем это проявляется?

— От каждого шороха дергается, не разговаривает почти, — задумчиво проговорил Валерка. — Машенька все на него жаловалась. Мутный, говорит, какой-то.

— Машенька твоя пусть перестанет одеваться в 'Детском мире', — отрезала Стеша. — Тогда никто и дергаться не станет.

— Да ладно, ты завидуешь просто, — поддел ее друг.

— Вот увидишь, — неожиданно спокойно произнесла девушка. — Не сделает, как я говорю, будет только хуже. Придут другие. И тогда одним замечанием не отделается.

Валера испугался и решил все же намекнуть Машеньке надеть юбку подлиннее. Он привык к тому, что прогнозы 'мертвой невесты' неизменно сбывались.

— Стефа-ания, — протянул Леонид Иванович, гладя руку девушки. — Дочка... Я Дашку ждал, а тут ты. Какая неожиданность. Спасибо, не забыла старика...

Стеша тепло улыбнулась и, мягко отняв руку, начала разгружать пакет с гостинцами.

— Даша сказала, вам покой и постельный режим показаны. И витамины, — она достала связку апельсинов.

— Ой... Дочка, ну зачем ты тратилась... — засмущался Леонид Иванович. — Зачем это мне, старику. Все равно ж скоро помирать.

— Леонид Иванович, ну-ка перестаньте. Ишь, помирать собрались. Знаете, что мой знакомый врач думает? Вы покрепче некоторых молодых будете. Так что не смейте.

Старик совсем разомлел и едва не прослезился.

— Леонид Иванович, — осторожно начала девушка, — я понимаю, вам сейчас не до этого...

— Хочешь узнать, что я видел, да? — догадался старик.

Стеша утвердительно кивнула. Видно было: Леонида Ивановича это тяготило.

— Я уж лечащему врачу рассказывал. А он не верит. Головой кивает да записывает себе что-то в тетрадку. Ты тоже, дочка, не поверишь...

— Вы не узнаете, пока не расскажете, верно? — улыбнулась Стеша.

— Есть на том кладбище, что я охранял, особое место. Самоубийцы там похоронены.

Раньше их за оградой кладбищенской хоронили с бомжами вместе. А потом, когда кладбище разрослось, и земли стало не хватать, как-то незаметно эти могилы по другую сторону ограды оказались...

— Что поделать, — пожала плечами Стеша. — Люди умирают, земли не хватает. Обычное дело.

— Так-то оно так, дочка, только неправильно это...

— Почему? Они ведь такие же люди. Несчастные, с искалеченной душой... Но люди.

— Не все, Стеша, не все. Бывает, они такие злые умирают, что своей злобой отравляют все вокруг...

— Даже после смерти?

— Похоже на бред маразматика, да? — через силу улыбнулся Леонид Иванович.

— Нет, что вы, — девушка улыбнулась в ответ и взяла старика за руку. — Не поверите, я столько раз с подобным сталкивалась, что поверю во что угодно...

Она не лукавила.

— На том кладбище зло, Стеша. Если бы я знал, ни за что не променял бы старый диван на это гиблое место.

Старик кашлянул в кулак и схватился за сердце.

— Вам нехорошо? — забеспокоилась девушка. — Позвать медсестру?

— Нет, — отмахнулся он. — Не надо, дочка...

— Мы можем больше не разговаривать об этом, если вы не хотите...

— Нет... Я должен предупредить... И ты расскажи всем, чтобы туда не ходили.

— О чем рассказать, Леонид Иванович?

Старик поманил Стешу, и та наклонилась ближе.

— Там призраки...

Девушка невольно вскинула бровь. Впрочем, ей ли страдать приступами скептицизма?

— Они вселяются в живых, чтобы распространять скверну... — продолжал старик. — Не ходи туда, Стефания.

— Не пойду, Леонид Иванович, — заверила девушка, мысленно поставив галочку напротив пункта 'сходить на кладбище'.

Старик вдруг схватил девушку за руку и, вытаращив глаза, выпалил:

— Она вселилась в девочку! В невинную девочку!

— Кто? — испугалась Стеша.

— Ведьма...

— Призрак с кладбища?

Старик закивал.

— Найди девочку, Стефания. Спаси ее...

— Конечно, Леонид Иванович, обязательно найду!

Старик долго и внимательно разглядывал ее. Его взгляд прояснился и стал осмысленным.

— Добрая ты, Стефания. Это-то тебя и погубит. Не заслуживают люди доброты.

Стеша вышла на крыльцо и полной грудью вдохнула морозный декабрьский воздух. Запах больницы вытравить из одежды и волос будет куда проще, чем избавиться от тяжести в груди, возникшей после разговора с Леонидом Ивановичем.

Снег падал крупными хлопьями, хрустел под ногами. Погода располагала к тому, чтобы прогуляться и осмыслить услышанное. Девушка достала из кармана пушистые белые варежки, сунула в них озябшие руки и неторопливо пошла вдоль заснеженной аллеи. Стеша жалела старика. Как это несправедливо, когда под удар попадают ни в чем не повинные люди, уставшие от жизни, многое пережившие.

На одной из скамеек, закутавшись в старый грязный пуховик, сидела пожилая женщина. Она то и дело подносила ко рту замерзшие руки в худых едва ли защищавших от холода перчатках Девушка присмотрелась. Женщине было едва за пятьдесят, но жизнь явно перестаралась, рисуя на ее лице морщины. У ног женщины стояла коробка с чахлыми, умирающими от мороза букетиками нарциссов. Стеша всегда недоумевала: откуда прозябающие в нищете берут цветы среди зимы? Увидев девушку, продавщица только еще больше сморщилась: цветы в основном мужчины покупали, с этой взять нечего.

Кроме Стеши продавщицу заметил и еще кое-кто. Бодро перебежав дорогу, к ней торопился молодой человек в форме полицейского. Продавщица его не видела, зато Стеша оценила ситуацию мгновенно, и ускорила шаг.

— Что, гражданка, торгуем?

Продавщица медленно подняла на него усталый взгляд.

— Ну, — ответила она.

Полицейский заметно повеселел.

— Я имею право вас оштрафовать, — сообщил он, едва сдерживая ухмылку.

— Не имеешь, — равнодушно откликнулась продавщица и закурила.

Молодой человек перестал улыбаться.

— Здесь нельзя торговать, — уже менее уверенно произнес он.

— Переходить дорогу здесь тоже нельзя, — заметила Стеша, стоя у него за плечом.

Полицейский обернулся и смерил девушку недовольным взглядом.

— Вам что-то нужно? — в голосе прозвучало отчетливое раздражение. — Тогда не мешайте работать!

— Отбирать у людей последние копейки — вот она, ваша работа? — надавила на совесть Стеша.

Однако напрасно. Похоже, о совести парень только в книгах читал, и, скорее всего, не позже пятого класса.

— Эта женщина торгует в неположенном месте! — полицейский начинал сердиться.

Еще бы, подумала Стеша, легкий заработок сорвался.

— Откуда вы знаете, что она торгует? Она просто сидит на скамейке, разве нет? — миролюбиво сказала она.

— А цветы? — побагровел полицейский.

— А что цветы? Подумаешь, цветы в декабре, — Стеша улыбнулась, все еще надеясь решить вопрос миром.

Не тут-то было.

— На коробке ценники! — надувая щеки, воскликнул парень.— Есть специально отведенные для торговли места!

— А есть зебры, по которым положено переходить дорогу пешеходам, даже если они — сотрудники полиции.

Молодой человек вытаращил глаза.

— Девушка, вы глухая? Я сказал: не мешайте работать!

— Не получилось, — с сожалением прошептала Стеша.

Она моргнула и улыбнулась. Присела, зачерпнула снега из сугроба, сжала кулак и пошептала в него. Потом вытянула ладонь и подула.

— Зачем вы кричите? Вы же сами знаете, что не правы, — Стеша глянула на погоны, — господин младший лейтенант. Как вы можете защищать закон, если сами его не соблюдаете?

Полицейский замер. Его лицо окаменело. Он вдруг сорвал погоны, снял фуражку, натянул вместо нее черную вязанную шапку и совершенно безразличным голосом ответил:

— Да, вы абсолютно правы. Я не могу работать в органах.

Наблюдавшая за происходящим продавщица уронила недокуренную сигарету. Стеша подошла к ней и наклонилась, разглядывая цветы.

— Можно мне вот этот букетик? — попросила она, указывая на самый маленький и чахлый, окончательно шокировав продавщицу.

— Всю коробку давайте, — за спиной Стеши послышался тихий добродушный смех.

Девушка замерла с кошельком в руке. Незнакомый мужчина, которого она вряд ли заметила бы в толпе при иных обстоятельствах, протягивал опешившей женщине крупную купюру.