Стефания. Ведьмы в городе

Стефания. Ведьмы в городе

От автора

На самом деле, скорее, не о ведьме речь пойдет, а о доброй волшебнице, ибо сказка-то добрая выходит. Просто я так устала от стервозных, циничных, мужеподоных героинь, на которых то и дело натыкаюсь, (да и сама, что скрывать, грешу иногда), что захотелось чего-то светлого и прекрасного. Захотелось женщину показать ЖЕНЩИНОЙ, а не мужиком в юбке. В принципе, некоторые смогут уловить в "ведьме" даже некоторые признаки ванильности. Да и наплевать.

Мужчинам читать крайне не рекомендуется.

Огромное спасибо диджею Радио-40 (105.1 FM) Олимпиаде Потемкиной за то, что она есть и ее родителям за уникальное имя. Благодаря им родилась героиня этой истории. А еще благодаря зиме, моей любимой музыке и одной частной поликлинике. Вот так. У кого-то музы, а меня вдохновляет суровая действительность.

Дата рождения персонажа — 20.12.2011

Пролог

Психологи говорят, недостаток солнечного света не идет человеку на пользу. Оттого средства массовой информации, перебивая друг друга, предлагают нам множество способов избавления от осенне-зимней депрессии. Ничего удивительного. Мы просыпаемся рано утром, а за окном еще ночь. Целый день работаем, учимся, бегаем по делам. Возвращаемся домой, а на улице снова темно. В выходные хочется подольше поспать, переделать кучу накопившихся дел, приготовить себе, наконец, нормальный обед хоть раз в неделю. Глядишь, и снова весь день проморгал. Современный человек зимой света вообще не видит. Может, поэтому мы с каждым годом становимся все злее и агрессивнее по отношению друг к другу?

И как вольготно живется темным силам под черным покрывалом неба. Как удобно тьме плодиться и разрастаться в наших душах, пока мы копим в себе злобу и раздражение. Мы сами ей это позволяем. Приглашающим жестом раскрываем объятья ей навстречу. Добро пожаловать, Тьма!

16 июля 1853 г.

Пригород Вроцлава, Польша

— Не уйдешь, девка, — мерзко хохотал патлатый чернявый разбойник — Куда теперь будешь деваться? Сымай давай по-хорошему бирюльку, покуда силу не применил. Может и отпущу тебя тогда, не трону...

Светловолосая девушка в чудном кремовом платье с кружевами, в котором пристало на балах блистать, а никак не по лесам польским лазать, на разбойника глядела испуганно, всё головой трясла, мол, не понимаю, что говоришь.

— Бирюльку свою давай! — повысил голос мужчина, тыкая грязным пальцем в подвеску на груди девушки. — Камень! Быстро!

Та, наконец, поняла, чего от нее хотят, расстегнула серебряную цепочку, полюбовалась черным камнем, будто светившимся изнутри темно-вишневым светом, на разбойника глянула, размахнулась и бросила подвеску. Мужчина попытался поймать, но тщетно. Сверкая, камень пролетел над его головой и с всплеском упал в озеро.

— Ах так ты, да? — ощерился разбойник. — Ну тогда пеняй на себя, курва проклятая!

Мужчина достал из-за пояса нож.

— Сейчас ты у меня попляшешь.

— Я с недостойными господами не танцую, — улыбнулась девушка.

— Ты что, понимала меня все это время? — остолбенел разбойник. — Так чего ж прикидывалась-то? А ну давай-ка, юбки сымай свои. Давай-давай. Что глазенки вылупила? Опять разуметь перестала? Юбки снимай! И это... корсаж свой треклятый! Выдумали моду... бабы за одежками не видать.

Девушка не шевельнулась.

— Чего стоишь? Не хочешь? Так я сам сниму!

Мужчина двинулся к девушке.

— Не нажил добра, так позабавлюсь хоть, — бормотал он под нос.

Рыча, лапищи растопырил. Хвать! Да только воздух один поймал. Разбойник непонимающе взглянул на свои руки. А девица, знай себе, за спиной его смехом заливается.

— Что еще за фокусы? — угрюмо пробурчал мужчина и вновь бросился на девушку.

Но сколько злодей ни пытался красавицу поймать, всякий раз она в последний момент таинственным образом ужом выскальзывала из рук, а потом оказывалась у него за спиной.

— Уууу, змея! — прорычал разбойник, грозя девушке ножом. — Как тебе это удается, а? Ведьма ты что ли?

— А хоть и ведьма, — улыбнулась девушка, наблюдая, как раздражение мужчины сменяется страхом. — И кто же теперь из нас танцевать должен, а?

Разбойник попятился.

— Врешь, — процедил он, осеняя себя крестом.

— А ты проверь, — усмехнулась девушка. — В Варшаве сказывают, у ведьмы хвост вырастает ослиный да чешуя вместо кожи под платьем.

— Дразнишь меня, девка? — разбойник охрип от ярости. — Ну я тебе покажу...

Но не успел он и шагу ступить, губы девушки задвигались, зашептали слова неведомые. Зашелестело, зашуршало в траве что-то. Разбойник в ужасе под ноги себе глядел, силясь понять, что же это такое рядом копошится. Из травы высунулась голова змеи. Одна, вторая. Скоро их был уже целый клубок. Зашипели, опутали ноги злодея, так, что тот шагу ступить не мог.

— Ведьма... — прошептал мужчина, умирая от страха. — Что тебе нужно? Все, что хочешь для тебя сделаю, только отпусти...

— Да ничего мне от тебя не надо, — махнула рукой девушка. — Подружки мои тебя подержат, пока из леса не выберусь. А то кто ж тебя знает, вдруг передумаешь, в погоню пустишься?

— Не буду тебя преследовать, вот тебе крест! — возопил несчастный, вновь осеняя себя крестом.

— Что мне твой крест? — равнодушно откликнулась ведьма. — Едва в безопасности окажешься, снова от своего Бога отречешься. Знаю я вас. Пока к ногтю не прижмешь, все вы безбожники.

Девушка накинула на плечи платок.

— Бывай, Зырян. Да на глаза мне больше не попадайся. В следующий раз по-другому танцевать будем.

Ведьма скрылась меж деревьев, а разбойник все стоял, пока змеи не уползли прочь, гадая, откуда незнакомка узнала его имя.

14 декабря 2011 год,

Город N, Россия

Свято-Троицкое кладбище.

Леонид Иванович поднялся со стула, на котором просидел уже добрых три часа перед телевизором, и с наслаждением потянулся. Полсмены благополучно прошло, самые "опасные" часы он добросовестно отработал, можно перекурить и вздремнуть до утра.

Работа у Леонида Ивановича была не бей лежачего. Во многих смыслах: он устроился охранником на кладбище. Леониду Ивановичу было без малого семьдесят лет. Жена бранила его, говорила, что "нормальные люди" в его возрасте давно на пенсии, и отдыхают от дел праведных оставшееся отведенное им время, а ему, якобы, все не сиделось. Приключений хотелось, да уважительная причина была нужна, чтобы от домашних дел почаще отлынивать, думала супруга. На самом деле, Леонид Иванович понимал, что на скромную пенсию им с женой не прожить. Коммунальные услуги, проезд на общественном транспорте, продукты, дорожающие каждый месяц. Еще детям надо бы помочь, а у младшего сына недавно родился сын. Гостинцев бы отвезти. И жена вечно клянчит то новую кофту, то духи французские, то дорогую краску для волос. Все ей неймется, старой. Цепляется за давно ушедшую молодость.

Где найти столько денег, чтобы хватило на всех?..

Вот и пошел Леонид Иванович работать. Только на работу его никто брать не хотел. Мол, требуются везде молодые, да активные. Леонид Иванович был уже немолод, а активно теперь разве что пельмени домашние поедал да молодежь, курящую в подъезде, гонял. Что ж теперь ему, с голода помирать? Складывать по рублю внучку на пинетки, да шоколадки? Каждый раз, получая отказ от очередного несостоявшегося работодателя, Леонид Иванович покупал на последние деньги бутылку водки, выпивал ее на улице тайком от жены и рассказывал таким же пьяным, как он, бомжам и случайным прохожим, что его списали, как просроченный товар, и он больше никому не нужен. Кто-то его жалел, давал денег, которые пенсионер снова пропивал после очередного отказа.

Леонид Иванович уже и не чаял выбраться из этого заколдованного круга, и тут неожиданно его взяли на самую подходящую для него работу — охранять могилы. Поначалу мужчина недоумевал: зачем караулить мертвых? Что с них взять? На территории кладбища, почти в самом его центре, возвышалась белокаменная церковь с выкрашенными зеленой краской куполами. Вот ее охранять есть резон — там одних икон на сумму, равную пенсии Леонида Ивановича за десять лет вперед. Но у церкви был свой сторож. Леониду Ивановичу же надлежало сидеть в тесной будке у самых ворот и следить за тем, кто входит и выходит, а также обходить по периметру территорию кладбища. Но последнее — только днем. Ночью Леонид Иванович выходить из будки боялся до дрожи в коленях.

А все потому, что он вырос в глухой деревне, которую вряд ли сейчас можно найти на Яндекс— картах или в телефонных справочниках, и воспитан был на народных поверьях и сказках — наследии наших языческих предков. Он верил, что в ночь на Ивана Купалу по улицам гуляет нечисть, на Петров день необходимо караулить восход солнца, а все нагаданное в Святки непременно сбывается. А еще он верил, что напрасно тревожить мертвых, беспечно разгуливая по кладбищу — не просто вопиющее кощунство. Это опасно. Тот, кто не проявлял уважения к покойникам, мог навлечь на себя гнев духов, способных и проклятием заклеймить, и жизни лишить. И даже православная церковь не спасла бы глупца.

Леонид Иванович вновь потянулся до хруста в суставах, и вышел на крыльцо. Он неторопливо извлек из внутреннего кармана слишком легкой для зимы куртки пачку сигарет, вытянул одну и сунул в рот.

— Ух, морозец...— поежился сторож,— Хорошо! Пора бы уже в декабре-то.

Пошарив в карманах, Леонид Иванович расстроился: спички остались внутри, в каморке, придется идти назад. Момент испорчен.

Леонид Иванович взялся за ручку двери, собираясь вернуться, но вдруг услышал смех. Совершенно отчетливый заливистый детский смех. Он звучал с кладбища, то справа, то слева. Сторожу вдруг начало казаться, что он повсюду. В ужасе Леонид Иванович рывком распахнул дверь, забежал внутрь будки и заперся. На всякий случай. Но смех не прекращался. Внезапно он зазвучал прямо под дверью, к которой прижался сторож. Леонид Иванович отпрыгнул от нее, как ошпаренный, и схватился за дубинку, которую ему выдал работодатель.

— Кто там?! — выкрикнул побелевший от страха Леонид Иванович. — Не подходи, убью!

А смех уже проник в будку, громыхал под низким потолком и отражался от стен. Он звучал в голове сторожа. Сводил с ума, заставлял Леонида Ивановича махать дубинкой в надежде прогнать невидимого весельчака.

Внезапно все стихло.

Показалось, с облегчением подумал Леонид Иванович. Вот что бессонные ночи с людьми делают.

Но едва напуганный пенсионер начал успокаиваться и в изнеможении опустился на стул, вытирая струящийся по лицу холодный пот, как прямо над его ухом с удвоенной силой раздался ненавистный смех.

Леонид Иванович вскрикнул и бросился прочь из будки. Ноги сами понесли его к церкви. К Богу, в которого он отродясь не верил. Он бежал, не разбирая дороги. Поднялся ветер. Он хлестал сторожа по щекам, бросал пригоршни снега в лицо. Он издевался над ним так же, как и нечисть. Они будто были заодно.

— Господи, помоги!— в отчаянье выкрикнул Леонид Иванович в темноту, споткнулся и рухнул навзничь.

Приподнявшись, он вдруг застыл в недоумении. Мгновение спустя его охватила паника.

Леонид Иванович был в самом центре кладбища, у чьей-то надгробной плиты. Мельком сторож успел разглядеть наполовину стершееся имя. Его больше привлек портрет на сером памятнике: ничем не примечательная женщина с пронзительными темными глазами. Леониду Ивановичу стало совсем не по себе. Казалось, женщина с портрета смотрит ему прямо в душу. Она знает про него все. Точно знает.

Мужчина был так испуган, что не сразу заметил, что он не один... На мраморной плите, сжавшись в комочек, сидела девочка. На ней не было ничего, кроме длинной черной кружевной юбки, колоколом раздуваемой ветром, и туго затянутого черного корсета.

"Опять эти чертовы готы",— со злостью на самого себя подумал Леонид Иванович, едва удержавшись, чтобы не плюнуть. Уж сколько раз он давал себе обещание больше не пускать этих странных вечно страдающих из-за чего-то подростков на территорию кладбища.

— Ты что здесь делаешь, малая? — стараясь перекричать ветер, обратился к девочке сторож.

Та не ответила, хотя явно расслышала его вопрос. Она встала во весь рост, и Леонид Иванович поразился тому, какая она маленькая и хрупкая, почти жалкая в своем невесомом, как паутина, наряде. Воистину, эти готы сумасшедшие. То фотографируются с крестами, то пиво пьют сидя на оградах. Леонида Ивановича невольно передернуло. Какое неуважение к мертвым. Тех же из черной братии, кто просто гулял среди могил со скорбным видом, будто у них самих кто-то умер, сторож не трогал. Не пакостят — и ладно.

— Девочка, иди домой, — устало сказал Леонид Иванович, поднимаясь на ноги и протягивая руку странной ночной гостье. — Пойдем, я тебя провожу.

Странная девочка не обратила внимания на его жест. Она стояла, раскинув руки, будто наслаждаясь прикосновениями ледяного ветра, от которого у сторожа уже онемели пальцы. Он играл ее высушенными краской черными волосами, опутывал шею, на которой болталась подвеска с черным камнем, колол обнаженные плечи с вытатуированными на них одинаковыми черными пауками, качающимися на невесомой паутине. Ей, похоже, было вовсе не холодно. Девочка неотрывно глядела на сторожа, слегка приоткрыв губы, и было в ее глазах что-то безумное. Леонид Иванович вдруг подумал, что уже где-то видел этот взгляд. Он поднял глаза и наткнулся на фотографию женщины на памятнике.

— Чертовщина какая-то... — пробормотал пенсионер.

Девочка улыбнулась, и Леонид Иванович поразился: не смотря на завывающий ветер она слышала каждое его слово. Нет уж, хватит с него на сегодня мистики...

Сторож подскочил и бросился бежать. Прочь, прочь от этого места! Пусть ищут другого дурака!

Ветер вновь издевался над ним, хватал за ноги, пытаясь опрокинуть, срывал шапку, резал глаза, застилая их слезами. А в голове у него звучал тот самый жуткий детский смех.

Он не заметил, как выбежал за ворота, на дорогу. Последнее, что он услышал — скрежет и визг тормозов...

Ветер тут же стих. Девочка в черном пригладила растрепавшиеся волосы и улыбнулась.

— Как все удачно складывается, — самодовольно протянула она, накидывая на плечи черный пуховик. — Ты никому не расскажешь обо мне. Никому, слышишь, глупый старик? Ах, да... Уже не слышишь.

Девочка расхохоталась, и, казалось, этот безумный жуткий смех был слышен повсюду, в каждом уголке кладбища...

Глава 1

Ночь с 17 на 18 сентября, 1985 г.,

Рязанская область, Россия

— Не могу! Баба Люба, вытащите его! Хоть за уши! Умираю!

— Я тебе дам, умираю! А ну-ка тужься! — прикрикнула хлопотавшая вокруг роженицы старуха.

На старой, накрытой простыней тахте лежала юная девушка, еще почти совсем девчонка с задранным подолом. Лицо ее исказила мука. На лбу в тусклом свете оплывших свеч сверкали бисеринки пота. "Скорой" не дождались, да и, признаться, ее в селе давно не видали. Так еще и электричества со вчерашнего дня так и нет. Штормовой ветер накануне все провода пообрывал, а пьянчуги местные их, поди, и растащили. На кой черт они им сдались — непонятно.

— Баба Люба-а-а...

Старуха сняла котелок с кипящей водой с печки и обернулась, сурово глядя на напуганную девчонку.

— Тужься, я сказала! Как нагулять, так сама, а как рожать, так баба Люба за тебя должна что ли? А ну сопли вытри! Раньше думать надо было. Тужься!

Девушка напряглась изо всех сил.

— Не выходит, баба Люба! — проревела девушка.

— Еще! — прикрикнула старуха. — А ты думала, легко будет? Давай!

За окном завывал ветер.

— Больно-о-о...

— Терпи!

Девушка взвыла, выталкивая ребенка.

— Так... хорошо... еще! Давай, Настька, чуть-чуть осталось!

Впервые за долгие годы в доме бабы Любы раздался детский крик.

Девушка бессильно откинулась на спину, всхлипывая. То ли от боли ревела, то ли от радости. Баба Люба завернула младенца в чистое полотенце.

— Де-е-евка, — довольно протянула старуха. — На тебя похожа. Гляди-ка, родинка какая странная...

В тот же миг ветер распахнул неплотно закрытое окно и загасил свечи.

— Что это? — испуганно подскочила девушка.

Баба Люба подошла к окну, держа на руках кулек с ребенком.

— Ничего, — ответила она. — Не видишь что ли, на одном честном слове все в этом доме держится. Вот как ветер чуть подует, так и...

Она оборвала себя на полуслове .В палисаднике кто-то стоял. Бегущие по небу тучи на мгновение разошлись и луна высветила фигуру женщины. Черный наряд, шляпка с вуалью — таких нынче не встретишь, тем более в этих местах. Баба Люба присмотрелась. С женщиной что-то случилось. На плаще зияла прореха, юбка превратилась в лохмотья, вуаль на шляпке была порвана. Баба Люба перекрестилась.

— Что там? Что там такое? — еще больше испугалась Настя. — Что вы там видите?

Баба Люба обернулась, потом вновь глянула в окно. Ветер гонял по пустому палисаднику старое ведро. Старуха еще раз перекрестилась и закрыла ставни.

— Ничего. Показалось, — ответила она.

17 декабря 2011 г.,

Город N, Россия.

Снег выпал лишь в середине декабря. Ну наконец-то! Эта грязь и сырость, будь они неладны, уже изрядно действовали всем на нервы. Люди вокруг ходили озлобленные, продавцы в магазинах обсчитывали, медработники хамили, а маршрутчики, будто нарочно, высаживали пассажиров прямо в необъятные ледяные декабрьские лужи. В общем, народ терял терпение и всеми фибрами жаждал настоящей русской зимы.

И вот, одним солнечным прекрасным субботним утром жители города N обнаружили, что за ночь город превратился в белоснежную сказку.

Дети с упоением валялись в снегу в буквальном смысле до посинения, влюбленные прогуливались, держась за руки, и с приторно— сладкими улыбками любовались снежинками на ресницах друг друга. Недовольных внезапно наступившей зимой, разумеется, тоже хватало. Раздраженные автовладельцы, ругаясь сквозь зубы, откапывали из сугробов своих "железных коней", а рядом нетерпеливо приплясывали их жены или подруги, опаздывающие на предновогодние распродажи.

Стеша стояла у окна с чашкой кофе и наблюдала за соседями. Белая полупрозрачная чашка из тончайшего фарфора ручной работы со сложным узором и золоченой ручкой, доставшаяся девушке от прабабки, придавала обычному утреннему кофепитию особую возвышенность, почти возводя его в ранг священнодействия.

Нет на свете большего удовольствия, чем два удовольствия сразу. Стеша была кофеманкой. Не гурманкой и не ценительницей этого напитка, а эдакой наркоманкой, страдающей зависимостью хуже героиновой. Недуг этот Стеша считала истинно женским, и была железно убеждена, что стыдиться тут нечего. Кроме кофе, наполнявшего непередаваемым ароматом лоджию, Стеша получала удовольствие от созерцания кипевшей во дворе жизни. вот так стоять, наслаждаясь неторопливым утром, глядя на то, как люди внизу куда-то спешат. Стеша недоумевала — как вообще можно куда-то торопиться в субботу?

Вечно куда-то бегущие люди... Они, несчастные, совсем не видят жизни вокруг. Просто не успевают видеть. Гоняются за деньгами, успехом, славой. У них вечный цейтнот. Они боятся остановиться хотя бы на минуту. Им никогда не понять и не почувствовать прелесть стешиного утра.

К слову, Стешей ее называли только родные, да непоседливая подруга Дашка, ломающая все стереотипы натуральная блондинка. Для всех остальных она была Стефанией. А если точнее — Стефанией Эдуардовной Корзинкиной. Такое забавное имя для такой серьезной взрослой девушки.

Стеша получила хорошее образование, в том числе и музыкальное по классу фортепиано. После школы училась на юриста. На четвертом курсе едва не бросила учебу: влюбилась и хотела уехать со своим возлюбленным в Сибирь. Вмешалась мама, твердой рукой вычеркнувшая прекрасного принца из жизни дочери, и той пришлось догрызать гранит науки. А сибиряк очень скоро нашел ей замену. И Стеша бы даже не узнала об этом, если бы он, исключительно из благих побуждений, не написал об этом. Так и началась их долгая переписка N.— Новосибирск, завершившаяся новостью о женитьбе принца и пополнении в семействе. Все это время Стеша продолжала надеяться на счастливый конец их любовной истории и верить в мифическую любовь на расстоянии. На последнее письмо сибирского Дон Жуана Стеша так и не ответила. Даже не поздравила счастливого супруга и будущего отца. Она не была рада его счастью, не желала ни долгих лет его браку, ни здорового крепкого малыша, как это принято в цивилизованном обществе. К чему лицемерить?

Единожды обжегшись, Стеша зареклась иметь дело с мужчинами, и, как любая юная барышня, ушла в глубокую постлюбовную депрессию. Неделями не выходила из дома и не отвечала на звонки никому, кроме мамы. Много читала, писала стихи, рисовала. Именно там — где-то на дне глубокой ямы, в которую девушка сама себя загнала, она и встретила свою единственную подругу.

Дашка была одной из немногих, кем Стеша тайно восхищалась. Высокая стройная длинноногая блондинка, будто сошедшая с обложек дорогих модных журналов,

сделала карьеру исключительно собственной головой, открыла дело без поддержки спонсоров, нынче модных среди молодых, едва получивших (или не получивших) высшее образование девушек. Насколько помнила Стеша, подруга стола во главе крохотного ИП, связанно с компьютерной техникой. Перед очередным грянувшим кризисом, руководствуясь той же во всех смыслах светлой головой, Дашка вовремя продала его двум молодым энтузиастам, как она утверждала, за копейки. На эти "копейки" она купила скромную однушку в центре города N. и бюджетную подержанную иномарку, а еще съездила в Европу и на Тибет. Последнее, как утверждала Дашка, изменило всю ее жизнь, и теперь она заделалась буддисткой, открыла школу йоги и ездила на родину Далай-ламы два раза в год.

В отличие от предприимчивой подруги, Стеша за золотым тельцом не гонялась, и карьерные лестницы не штурмовала — на вершине и без того было слишком много народа. А там, где пьет толпа, вода отравлена, как говаривал незабвенный Ницше. Она жила скромно, на зарплату юрисконсульта. Ну, разве что, квартиру в ипотеку купила, но разве ж то, что твое меньше, чем наполовину, можно считать собственностью?

Стеша поставила чашку на подоконник и залюбовалась идущей по двору девушкой. Она так же, как и Стеша, не спешила. Девушка была невысокая, миниатюрная, в белом пуховике с капюшоном, расшитых замысловатыми узорами валенках и пушистых варежках. Под курткой виднелся заметно округлившийся животик. Будущая молодая мамочка. Стеша видела ее каждый день. Она гуляла в одиночестве, откнувшись в телефон и изредка украдкой вытирала слезы. Будущая мать — одиночка. Стеша чувствовала ее боль, как свою, и такие моменты безмолвно ругала несправедливость окружающего мира и некоторых эгоистичных индивидуумов мужского пола. С этим нужно было что-то делать. И срочно.

"Сегодня твой счастливый день", — решила Стеша.

Навстречу молодой мамочке, глядевшей, как всегда, себе под ноги, шел мужчина. Высокий, плечистый. Стеша видела, как он припарковал "Солярис" рядом с домом. Обеспеченный молодой мужчина. Неженатый. И вполне симпатичный.

Стеша не стесняясь и с удовольствием разглядывала мужчину. Но смотрела она не на внешность. Она читала его душу, как открытую книгу. Да, Стеша была не совсем обычной девушкой.

"Такой и семью обеспечит, и за жену заступится, и к ребенку ночью встанет", — думала она.

Мужчина разговаривал по мобильному телефону. Кажется, он был в хорошем настроении.

-Твой выход, малыш, — улыбнулась Стеша.

Она погладила родимое пятно-звездочку на запястье, поднесла к губам, пошептала. Потом открыла окно, зачерпнула пригоршню снега, полюбовалась искрящимися на солнце снежинками, пошептала и над ними и дунула.

Молодая мамочка испуганно ойкнула, схватилась за живот. Парень отреагировал немедленно и должным образом: сбросил вызов, подскочил, придержал за руку, приобнял и повел растерянную и приятно удивленную мамочку в сторону автомобиля. До Стеши доносились робкие протесты мамочки и заверения в том, что все прошло, и ей нужно отдохнуть, но парень был непреклонен. "Солярис" исчез за поворотом, и Стеша закрыла окно.

Она улыбнулась. У этих двоих все будет хорошо.

В этот момент она услышала, как в замочной скважине кто-то завозился.

— Раз, два, три, четыре, — шепотом сосчитала Стеша щелчки и пошла на кухню.

Нужно было сварить еще кофе.

— Стешка, ты дома? Что ты опять сделала с мобильником? Утопила в ванне?

Дашка. Что ж, ленивое утро отменяется.

Она нагрянула внезапно. Впрочем, она делала так всегда — прилетала без звонка и открывала дверь своим ключом, который Стеша ей дала еще давным-давно, во времена, когда Дашка только -только закончила институт, бегала одновременно в поисках работы и от надоедливого ухажера уральской наружности. Стеше он казался вполне милым, хотя Дашка называла его неотесанным деревенским дурнеем. Она даже чувствовала легкую зависть, когда подруга рассказывала за чашкой кофе о том, что горец в очередной раз подкараулил ее у подъезда с каким-то веником. Вениками были охапки сирени из соседнего двора, трогательные ромашки и нежные ландыши. Ухажер никогда не дарил роз — дорого, а Дашка хотела именно их, и чтобы непременно не меньше полсотни. Парень из прославленного в байках Нижнего Тагила обещал Дашке жениться и увезти ее на малую родину. "Невеста" только отфыркивалась в ответ, и ныкалась от него по друзьям и знакомым.

— Дура была, — с легкой грустью иногда признается подруга.

Девочки выросли, приоритеты поменялись, а вернуть уже ничего нельзя.

Но несмотря на то, что времени прошло немало, и у обеих подруг уже была более или менее стабильная личная жизнь, Стеша всегда была готова к тому, что Дашка может явиться к ней, как к себе домой.

— Стешка, ты не поверишь, что со мной случилось! — вместо "здравствуй" закричала Дашка, изнутри закрывая замок.

Стеша улыбнулась и, поставив на стол свою чашку, достала другую, такую же. Кофе закипел, девушка сняла турку с огня, бросила в нее щепотку корицы и помешала.

— М-м-м! Какой аромат! — Дашка завалилась в кухню с пакетом пончиков. — Стешка, ты -волшебница.

Та в ответ улыбнулась.

— Нет, -покачала она головой,— я ведьма. А это — мое секретное зелье.

— М-м-м! — Снова промычала Дашка. — Ты можешь убить меня, чтобы я не выболтала тайну — ты же знаешь, я могу. Но только после того, как я это выпью!

Подруги рассмеялись и обнялись.

— Сто лет тебя не видела! — выпалила Дашка. — Как твои дела? Так что у тебя с мобильником?

Стеша глянула на стол, где лежала потрепанная, обещавшая долго жить, трубка.

— Опять разрядился, — пожала она плечами.

— Сто раз тебе говорила, купи ты себе новый! — накинулась Дашка. — Или, хочешь, я тебе подарю, а то ты со своей ипотекой... Какой у нас там ближайший праздник?

— Перестань, — отмахнулась Стеша. — Ты ведь не за этим пришла, правда? Не первый год тебя знаю. Рассказывай, что на этот раз.

— Ну опять ты за свое! — Подруга сделала вид, что оскорбилась. — Впрочем, ты, как всегда, видишь меня насквозь...

Стефания разлила кофе по чашкам, подвинула подруге ту, что ей нравилась больше всего — с выведенным умелой рукой узором анютиных глазок на белоснежном фоне, и приготовилась слушать. А слушать она умела.

Подруга никогда не переходила сразу к делу, и потому Стеше пришлось выслушать все Дашкины новости, прежде, чем та рассказала, зачем на самом деле пришла.

— Дед мой в больницу опять попал, -наконец, со вздохом как-то виновато произнесла Дашка.

Ту-то Стеша и поняла, почему она так долго тянула кота за хвост и дольше обычного рассказывала про очередного никчемного ухажера Васю из соседнего дома. Дашкины отношения с родственниками врядли можно было назвать идеальными. Гром грянул в день, когда ее легкомысленная мама собрала вещи и после развода с отцом упорхала на поиски нового мужа, оставив дочку сердобольным бабке с дедом. С тех пор других родственников Дашка не признавала, даже мама, изредка приезжавшая навестить дочь, казалась чужим человеком. Зато вырастивших ее бабку с дедом боготворила и позже, повзрослев, страдала от чувства вины перед ними. Старикам бы на пенсию уйти, отдохнуть от житейских забот, для себя пожить...

Вот и сейчас Дашка поникла, сгорбилась, голову в плечи втянула, будто ждала осуждения.

— Да-а-аш, — протянула Стеша. — Перестань себя грызть по любому поводу.

Подруга через силу улыбнулась.

— Стешка, да ты не понимаешь. Они же — все, что у меня есть. Что я буду делать, если с ними что случится, а? Я же одна останусь. А тут еще эта авария...

— Авария? — удивилась Стеша.

В прошлый раз Дашин дедушка слег с инсультом. Никто не верил, что мужчина столь почтенного возраста сможет вновь жить полноценной жизнью. А он смог. И даже работу умудрился найти.

— Какой-то урод его сбил рядом с кладбищем, — нахмурилась Дашка. — И смылся. Нет, ты представляешь? Сбил человека и уехал. Мол, пусть помирает. Благо там камеры, наконец, установили, засняли этого гада, никуда не денется. Увижу — сама порву...

— Погоди, погоди... — Стеша взяла из ледяных Дашкиных рук чашку с уже остывшим кофе, оставшемся на самом донышке. — Давай по порядку. Что Леонид Иванович на кладбище-то делал?

— Работал он там! — всплеснула руками подруга. — Можно я закурю?

Стеша поморщилась, но все же кивнула. Дашка щелкнула зажигалкой и глубоко втянула в себя табачный дым.

— Хорошо, — сказала Стеша, наполняя чашку с узором из анютиных глазок. — Значит, Леонида Ивановича взяли на работу. Это хорошо. И ты говоришь, его сбила машина. Как это случилось?

— А вот это и есть самое интересное во всей истории, — ответила Дашка. — Он говорит, голоса слышал.

Стеша рассмеялась.

— Да брось. Голоса? На кладбище? Может, и смех еще жуткий, как в фильмах ужасов?

Подруга смотрела на нее молча.

Стеша вмиг посерьезнела.

— Даш, перестань. Леониду Ивановичу семьдесят два года. У него за плечами два инфаркта и инсульт. Неудивительно, что ему слышится всякое...

— Стеш, послушай. Я понимаю, что это звучит, как бредни сумасшедшего. Но едва он очнулся, начал лопотать про какую-то девку с кладбища. Меня тогда из палаты выгнали, деду хуже стало. Волноваться начал, давление подскочило... Но нужно узнать, что он видел. Я думаю, именно из-за этого он выбежал на дорогу под колеса того гада.

— И ты хочешь, чтобы я это сделала? — догадалась Стеша.

— Ну что тебе стоит? Меня не пускают, говорят, деду волноваться нельзя. А ты — юрист, корочку покажешь и все...

— Даш, я сто раз тебе говорила, что не имею отношения к правоохранительным органам. Моя "корочка" не прокатит. Это только у героев из "Сверхъестественного" выходит.

— Да плевать, — отмахнулась подруга. — В прошлый раз ведь прокатило. Помнишь, когда соседи твои квартиру с ночным клубом перепутали?

Стеша улыбнулась. Такое трудно забыть. Но только она одна знает, что корочка тогда не при чем была.

— Ладно, — вздохнула девушка. — Какие там часы посещений?

Глава 2

18 сентября, 1987 г.,

Рязанская область, Россия

Весь день солнце светило почти по-летнему, отдавая земле остатки тепла. Еще неделя-две, и в его лучах уже нельзя будет согреться. К вечеру поднялся ветер, набежали тучи, дождь застучал по крыше. Баба Люба растопила печку — не хватало только малой простудиться. Настя сидела тихонько в уголке, занятая вязанием, и шепотом считала петли.

— Стефа-а-ания, — протянула баба Люба, пробуя имя на вкус. — Степанида она. Степка самая настоящая. А ты — Стефа-а-ания. Выдумают имена...

Старуха держала на руках дремавшего ребенка.

— Отец у нее поляк наполовину, — задумчиво пробормотала Настя, не отрывая глаз от порхающих в руках спиц.

— И что с того? Ему-то какая разница? Поматросил и бросил с дитем... Или ты надеешься, что он объявится?

Настя потупилась, делая вид, что разглядывает красный шерстяной носок, предназначенный для ножки ребенка. Баба Люба обернулась.

— Что, правда что ли надеешься, дуреха? — изумилась она.

— Чудеса иногда случаются, — слабо улыбнулась девушка. — Может, вспомнит меня, искать будет. Знал ведь, что я беременная была. Найдет Стешку, фамилию свою даст, в Европу заберет.

— Ага, как же. Нужна она ему сто лет, Стешка твоя. Стешка... Как дворнягу ребенка родного зовешь.

— Глупости не говорите, баба Люба, — Настя отложила вязание. — Что вы вечно бросаетесь то на меня, то на Стешу? Если мы вам в тягость, завтра же соберу вещи и уедем.

— Я тебе уеду, — пригрозила баба Люба. — Куда ты подашься-то, с малой на руках?

— А какая разница? — прослезилась Настя. — Если мы здесь не нужны, то в другом месте — тем более. Так не все ли равно, куда?

Баба Люба прижала к себе проснувшуюся девочку.

— Ну вот, ребенка разбудила, — беззлобно пробормотала она. — Живи уж. Я за девкой присмотрю. А ты — за мной. Будет хоть кому обо мне в старости позаботиться.

Настя вытерла слезы и вернулась к вязанию.

19 декабря, 2011 г.

Город N, Россия

— Девушка, вам сюда нельзя! — отрезала симпатичная молоденькая медсестра.

Стеша придирчиво оглядела ее с ног до головы и сделала вывод, что такая юбка точно не подходит для медработника. Может, села после стирки? Медсестра почувствовала стешин взгляд и занервничала.

— Девушка! Вы меня слышите? — забеспокоилась она. — Я говорю, вам нельзя сюда!

— Пожилой мужчина из этой палаты, — указала Стеша на дверь, игнорируя слова девушки. — Вы за него отвечаете?

— Да... — совсем растерялась медсестра.

— А можно попросить кого-нибудь другого сюда? — миролюбиво улыбнулась Стеша.

— Что? — задохнулась от негодования девушка. — Так... покиньте, пожалуйста, помещение! Здесь между прочим больные! Им нужен покой...

— Правда? — улыбнулась Стефания.

— Что здесь происходит?

К девушкам спешим высокий молодой человек в белом халате. Стеша улыбнулась. Его лицо было ей знакомо.

— Валерий Павлович, тут девушка... я говорю, что нельзя, а она...

Мужчина повернулся к Стеше, вопросительно вздернув брови.

— Простите, — улыбнулась та. — А можно прислать сюда кого-нибудь поприличнее одетого? Дедушке уже за семьдесят, два инфаркта...

— Машенька, — не сводя глаз со Стеши, обратился мужчина к медсестре. — Оставьте нас, пожалуйста.

— Но Валерий Павлович... — Машенька залилась краской.

— И попросите Эльвиру Михайловну присмотреть за больным из восемьдесят восьмой.

— Но...

Молодой человек повернулся к ней.

— Пожалуйста.

Девушка прижала к себе папку и, стуча каблучками, убежала.

— Ну? — спросил мужчина, когда она ушла. — Что на этот раз, Корзинкина?

Стеша улыбнулась.

Валерка — бывший стешин одногруппник. После окончания первого курса юрфака решил, что ошибся с выбором профессии, и на самом деле у него совсем другое призвание — лечить. Пару лет назад он, наконец, миновал все круги ада, низшим из которых была интернатура, и теперь — начинающий, но весьма способный врач-реаниматолог. Таких называют врачами от Бога. В буквальном смысле достает людей с того света. Место врача он получил благодаря счастливому случаю. Валерка работал помощником бывшего реаниматолога, но тот принял решение переехать в город покрупнее, и, уходя, написал Валерке хорошую рекомендацию. За неимением лучшего варианта, его взяли на место прежнего врача. Не каждому так везет. С тех пор Валерка верит в чудеса.

— Тут недавно пожилой мужчина поступил, — начала Стеша уже за чашкой чая в скромном кабинете, который Валерка делил еще с несколькими коллегами, — после аварии.

— Ааа, — протянул Валерка. — Тот самый, с кладбища?

Стеша кивнула, с сомнением нюхая чашку, в которой плавал едко пахнущий пакетик.

— Не морщись, — погрозил пальцем друг. — На мою зарплату не особо-то разгуляешься. Довольствуемся тем, что есть.

Стефания пожала плечами.

— Так что там с этим дедом?

— Подруга попросила за ним приглядеть.

— А что такое? Не доверяет врачам? Он стабилен. Все в порядке, крепкий дед оказался. Двадцатилетние порой не выкарабкиваются, а этому хоть бы что.

— Мутная история с ним, — задумчиво сказала девушка, мужественно отхлебывая из чашки. — Сидел себе человек в будке охранника. Ночь на дворе. Кладбище, тишина...

— Полнолуние, мертвецы грызут надгробия... — замогильным голосом подхватила Валерка.

— Тебе смешно. А если подумать — что могло заставить человека выйти ночью из теплой каморки в такую погоду, да еще и на кладбище? Леонида Ивановича что-то напугало...

— Вот вечно у тебя, Корзинкина, все мистикой попахивает. Помню тебя в студенческие годы, из готских нарядов не вылезала, весь универ над тобой угорал. 'Ой, смотрите, смотрите, мертвая невеста идет!' Не помнишь что ли?

— Много ты понимаешь! — обиделась Стефания. — Да и потом, мы после того, как ты alma mater изменил, и не общались почти. Так, раз в полгода пересечемся где-нибудь, по чашке кофе выпьем и разойдемся обратно каждый в свою жизнь...

Валерка улыбался, довольный эффектом. Нечасто Стеша была такой говорливой.

— Да и при чем тут это? — продолжала девушка. — Я за старика волнуюсь, а ты...

— Ладно, ладно. Ты права, извини... Так что, ты поговорить, наверное, с ним хочешь? Стеша кивнула.

— Устрою... Только ты учти, он странный.

— И в чем это проявляется?

— От каждого шороха дергается, не разговаривает почти, — задумчиво проговорил Валерка. — Машенька все на него жаловалась. Мутный, говорит, какой-то.

— Машенька твоя пусть перестанет одеваться в 'Детском мире', — отрезала Стеша. — Тогда никто и дергаться не станет.

— Да ладно, ты завидуешь просто, — поддел ее друг.

— Вот увидишь, — неожиданно спокойно произнесла девушка. — Не сделает, как я говорю, будет только хуже. Придут другие. И тогда одним замечанием не отделается.

Валера испугался и решил все же намекнуть Машеньке надеть юбку подлиннее. Он привык к тому, что прогнозы 'мертвой невесты' неизменно сбывались.

— Стефа-ания, — протянул Леонид Иванович, гладя руку девушки. — Дочка... Я Дашку ждал, а тут ты. Какая неожиданность. Спасибо, не забыла старика...

Стеша тепло улыбнулась и, мягко отняв руку, начала разгружать пакет с гостинцами.

— Даша сказала, вам покой и постельный режим показаны. И витамины, — она достала связку апельсинов.

— Ой... Дочка, ну зачем ты тратилась... — засмущался Леонид Иванович. — Зачем это мне, старику. Все равно ж скоро помирать.

— Леонид Иванович, ну-ка перестаньте. Ишь, помирать собрались. Знаете, что мой знакомый врач думает? Вы покрепче некоторых молодых будете. Так что не смейте.

Старик совсем разомлел и едва не прослезился.

— Леонид Иванович, — осторожно начала девушка, — я понимаю, вам сейчас не до этого...

— Хочешь узнать, что я видел, да? — догадался старик.

Стеша утвердительно кивнула. Видно было: Леонида Ивановича это тяготило.

— Я уж лечащему врачу рассказывал. А он не верит. Головой кивает да записывает себе что-то в тетрадку. Ты тоже, дочка, не поверишь...

— Вы не узнаете, пока не расскажете, верно? — улыбнулась Стеша.

— Есть на том кладбище, что я охранял, особое место. Самоубийцы там похоронены.

Раньше их за оградой кладбищенской хоронили с бомжами вместе. А потом, когда кладбище разрослось, и земли стало не хватать, как-то незаметно эти могилы по другую сторону ограды оказались...

— Что поделать, — пожала плечами Стеша. — Люди умирают, земли не хватает. Обычное дело.

— Так-то оно так, дочка, только неправильно это...

— Почему? Они ведь такие же люди. Несчастные, с искалеченной душой... Но люди.

— Не все, Стеша, не все. Бывает, они такие злые умирают, что своей злобой отравляют все вокруг...

— Даже после смерти?

— Похоже на бред маразматика, да? — через силу улыбнулся Леонид Иванович.

— Нет, что вы, — девушка улыбнулась в ответ и взяла старика за руку. — Не поверите, я столько раз с подобным сталкивалась, что поверю во что угодно...

Она не лукавила.

— На том кладбище зло, Стеша. Если бы я знал, ни за что не променял бы старый диван на это гиблое место.

Старик кашлянул в кулак и схватился за сердце.

— Вам нехорошо? — забеспокоилась девушка. — Позвать медсестру?

— Нет, — отмахнулся он. — Не надо, дочка...

— Мы можем больше не разговаривать об этом, если вы не хотите...

— Нет... Я должен предупредить... И ты расскажи всем, чтобы туда не ходили.

— О чем рассказать, Леонид Иванович?

Старик поманил Стешу, и та наклонилась ближе.

— Там призраки...

Девушка невольно вскинула бровь. Впрочем, ей ли страдать приступами скептицизма?

— Они вселяются в живых, чтобы распространять скверну... — продолжал старик. — Не ходи туда, Стефания.

— Не пойду, Леонид Иванович, — заверила девушка, мысленно поставив галочку напротив пункта 'сходить на кладбище'.

Старик вдруг схватил девушку за руку и, вытаращив глаза, выпалил:

— Она вселилась в девочку! В невинную девочку!

— Кто? — испугалась Стеша.

— Ведьма...

— Призрак с кладбища?

Старик закивал.

— Найди девочку, Стефания. Спаси ее...

— Конечно, Леонид Иванович, обязательно найду!

Старик долго и внимательно разглядывал ее. Его взгляд прояснился и стал осмысленным.

— Добрая ты, Стефания. Это-то тебя и погубит. Не заслуживают люди доброты.

Стеша вышла на крыльцо и полной грудью вдохнула морозный декабрьский воздух. Запах больницы вытравить из одежды и волос будет куда проще, чем избавиться от тяжести в груди, возникшей после разговора с Леонидом Ивановичем.

Снег падал крупными хлопьями, хрустел под ногами. Погода располагала к тому, чтобы прогуляться и осмыслить услышанное. Девушка достала из кармана пушистые белые варежки, сунула в них озябшие руки и неторопливо пошла вдоль заснеженной аллеи. Стеша жалела старика. Как это несправедливо, когда под удар попадают ни в чем не повинные люди, уставшие от жизни, многое пережившие.

На одной из скамеек, закутавшись в старый грязный пуховик, сидела пожилая женщина. Она то и дело подносила ко рту замерзшие руки в худых едва ли защищавших от холода перчатках Девушка присмотрелась. Женщине было едва за пятьдесят, но жизнь явно перестаралась, рисуя на ее лице морщины. У ног женщины стояла коробка с чахлыми, умирающими от мороза букетиками нарциссов. Стеша всегда недоумевала: откуда прозябающие в нищете берут цветы среди зимы? Увидев девушку, продавщица только еще больше сморщилась: цветы в основном мужчины покупали, с этой взять нечего.

Кроме Стеши продавщицу заметил и еще кое-кто. Бодро перебежав дорогу, к ней торопился молодой человек в форме полицейского. Продавщица его не видела, зато Стеша оценила ситуацию мгновенно, и ускорила шаг.

— Что, гражданка, торгуем?

Продавщица медленно подняла на него усталый взгляд.

— Ну, — ответила она.

Полицейский заметно повеселел.

— Я имею право вас оштрафовать, — сообщил он, едва сдерживая ухмылку.

— Не имеешь, — равнодушно откликнулась продавщица и закурила.

Молодой человек перестал улыбаться.

— Здесь нельзя торговать, — уже менее уверенно произнес он.

— Переходить дорогу здесь тоже нельзя, — заметила Стеша, стоя у него за плечом.

Полицейский обернулся и смерил девушку недовольным взглядом.

— Вам что-то нужно? — в голосе прозвучало отчетливое раздражение. — Тогда не мешайте работать!

— Отбирать у людей последние копейки — вот она, ваша работа? — надавила на совесть Стеша.

Однако напрасно. Похоже, о совести парень только в книгах читал, и, скорее всего, не позже пятого класса.

— Эта женщина торгует в неположенном месте! — полицейский начинал сердиться.

Еще бы, подумала Стеша, легкий заработок сорвался.

— Откуда вы знаете, что она торгует? Она просто сидит на скамейке, разве нет? — миролюбиво сказала она.

— А цветы? — побагровел полицейский.

— А что цветы? Подумаешь, цветы в декабре, — Стеша улыбнулась, все еще надеясь решить вопрос миром.

Не тут-то было.

— На коробке ценники! — надувая щеки, воскликнул парень.— Есть специально отведенные для торговли места!

— А есть зебры, по которым положено переходить дорогу пешеходам, даже если они — сотрудники полиции.

Молодой человек вытаращил глаза.

— Девушка, вы глухая? Я сказал: не мешайте работать!

— Не получилось, — с сожалением прошептала Стеша.

Она моргнула и улыбнулась. Присела, зачерпнула снега из сугроба, сжала кулак и пошептала в него. Потом вытянула ладонь и подула.

— Зачем вы кричите? Вы же сами знаете, что не правы, — Стеша глянула на погоны, — господин младший лейтенант. Как вы можете защищать закон, если сами его не соблюдаете?

Полицейский замер. Его лицо окаменело. Он вдруг сорвал погоны, снял фуражку, натянул вместо нее черную вязанную шапку и совершенно безразличным голосом ответил:

— Да, вы абсолютно правы. Я не могу работать в органах.

Наблюдавшая за происходящим продавщица уронила недокуренную сигарету. Стеша подошла к ней и наклонилась, разглядывая цветы.

— Можно мне вот этот букетик? — попросила она, указывая на самый маленький и чахлый, окончательно шокировав продавщицу.

— Всю коробку давайте, — за спиной Стеши послышался тихий добродушный смех.

Девушка замерла с кошельком в руке. Незнакомый мужчина, которого она вряд ли заметила бы в толпе при иных обстоятельствах, протягивал опешившей женщине крупную купюру.

— У меня нет сдачи... — сконфуженно произнесла продавщица.

— Не стоит, — ответил незнакомец.

Цветочница торопливо спрятала хрустящую новенькую бумажку в карман и, всучив Стеше коробку с цветами, припустила по аллее, опасаясь, что эти сумасшедшие передумают и потребуют назад деньги.

— Оказывается, и вас можно удивить, — улыбнулся незнакомец. — А теперь расскажите, как вам это удалось?

Глава 3

30 мая 1434г.

Липская гора, Липаны, Богемия (современная территория Чехии)

Прокоп Голый подпер щеку языком и провел по ней ладонью, проверяя, насколько гладко выбрит. Табориты, стремившиеся быть похожими обликом на Христа, носили бороды, и только командовавший ими бывший утраквистский священник был всегда гладко выбрит.

Его союзник, Прокоп Малый, ходил вокруг, заложив руки за спину, качал головой и время от времени тяжело вздыхал.

— Ой, не к добру, ой не к добру! — причитал он. — Кто ж перед битвой бреется? Примета ж плохая! Ой, не к добру...

Таборитский вождь хотел было возразить, но внезапный переполох в лагере отвлек его. Отмахнувшись от собеседника, Прокоп Голый поспешил на шум.

В лагере невесть откуда появилась женщина верхом на лошади, которая годна была скорее для пахоты, чем для боя. Побросав свои дела, табориты собрались, чтобы посмотреть на эдакое диво. Подумать только, баба на Липской горе, которая вот-вот неминуемо превратится в поле боя. И одета она была не для битвы, и даже не по погоде. Босая, в деревенском хлопковом платье. Черные с проседью волосы бесстыдно распущены, голова не покрыта.

— Шлюха, — сплюнул один из таборитов.

Женщина повернулась, впившись в него ядовитым взглядом. Воин стушевался.

Ехавший следом всадник при виде Прокопа Голого, перед которым расступалась толпа, торопливо спешился.

— Пан Голый, эта барышня говорит, что пришла помочь, — едва сдерживая пахабную ухмылку, доложил он.

— Да, я б от такой помощи не отказался, — под свист товарищей прокомментировал один из таборитов.

— Тихо! — возвысил голос Прокоп Голый и придирчиво оглядел всадницу. — Говори!

— Я могу изменить ход битвы. Перевес будет на вашей стороне, — сказала незнакомка без всяких предисловий. — Но цена за это будет велика...

Окончание ее реплики потонуло во взрыве хохота. Ну что может сделать одна деревенская баба? Однако Прокоп Голый даже не улыбнулся.

— Что ты можешь? — спросил он.

— Да что она может? — усмехнулся один из таборитов. — Ноги перед католиками раздвинуть?

При упоминании противника, по толпе прокатился тревожный ропот.

— Сам Господь на их стороне! — юноша с жидкой рыжей бородкой в доспехах, которые были ему явно велики, упал на колени и принялся лихорадочно креститься. — Мы обречены!

Черноволосая женщина чуть повернулась в седле и с улыбкой протянула руку.

— Подойди, — сказала она.

Юноша испуганно вскинул голову. Он весь дрожал, по худому бледному лицу текли слезы, оставляя дорожки на грязной коже. Воин медленно, словно зачарованный, встал и сделал несколько неуверенных шагов. Женщина чуть наклонилась и коснулась рукой его лица. Потом закрыла глаза и зашептала, отчетливо проговаривая каждое слово:

— De homine in bestiam...*

Юноша вздрогнул, выгнулся дугой, уставившись остекленевшими глазами в затянутое тучами небо и забился в конвульсиях.

— Батюшки святы... — зашептались в толпе. — Ведьма... Она ведьма!

Юноша упал на колени, уперся ладонями в землю и зарычал. Стоявшие ближе всех люди отшатнулись в ужасе. Юный таборит сплюнул, встал, расправил плечи и деревянной походкой подошел к брошенной кем-то телеге. Воины непонимающе переглядывались. А в следующий момент они все, как один, изумленно раскрыли рты, когда юнец одной рукой поднял телегу над головой.

Все это время молчавший Прокоп Голый удовлетворенно кивнул.

— Прошу пройти со мной, госпожа, — чуть поклонился он. — Обсудим условия нашего сотрудничества.

_________________________________________________________________________________________

* От человека к зверю.

_________________________________________________________________________________________

22 декабря 2011 г.

Город N, Россия

Свято-Троицкое кладбище

Ветер гонял по заснеженной дороге мусорный пакет. Его содержимое на пороге сторожевой будки с аппетитом доедала бродячая собака. Впалый живот едва ли не прилипал к позвоночнику. Стеша поджала губы. Жалко их. Как животные вообще оказываются на улице? Девушка присмотрелась. А ведь и не дворняга совсем. И еще почти щенок. Тонкие лапки дрожали от холода, но бедный пес не решался уйти, чтобы найти место потеплее. Ведь еще не все съедено. Стеша покачала головой. Вот они, законы улиц в действии: будешь разевать варежку, и еду уведут из-под носа.

— Заждалась?

То и дело поднося ладони к лицу в попытках согреть их дыханием, приплясывала на месте девушка в тонкой курточке, вряд ли пригодной для зимы.

— Сомневалась, что ты придешь, — искренне улыбнулась Стеша. — Я думала, ты отказалась от...

— Нельзя отказаться от проклятия.

— От дара, Мила. От дара...

— Это у тебя дар, Стеш, — слова Милы отдавали горечью. — А у меня — совсем нет.

Стефания промолчала.

— Пойдем что ли, — сказала Мила. — Хочу поскорее с этим покончить.

Стеша натянула шарф на нос и зашагала по вытоптанной тропинке меж могил. Несмотря на предупреждение Леонида Ивановича, она все же пришла на кладбище. Хотела своими глазами увидеть могилу, на которой старик нашел девочку, возможно одержимую недобрым духом. Но как найти одну-единственную, опираясь лишь на сбивчивые описания напуганного старика? Для этого ей и нужна была Мила.

Эта странная девушка тоже хранила секрет. Миле было всего четырнадцать, когда она впервые познала горечь утраты. Лучшая подруга упала с крыши девятиэтажного дома. Девочка тяжело переживала ее гибель, и каждый день возвращалась на место трагедии, разговаривала с подругой, плакала. И однажды погибшая ей ответила. На Милу обрушилась страшная правда. Девочку убили. Ее избили пьяные подростки и скинули вниз, решив, что она умерла, хотя несчастная еще дышала. Мила знала убийц. Но люди, которые это сделали, уже позаботились о том, чтобы замести следы чудовищного преступления. И эту ношу, эти знания Миле предстояло нести теперь всю жизнь, лелея бессмысленную заведомо неоправданную надежду на возмездие.

Так Мила узнала, что может говорить с мертвыми.

Да, Стеша называла это даром. Ведь даже когда близкие уходят навсегда, владеющий даром может говорить с ними. И лишь одна Мила знала, что нужно их отпустить. Дать покой. Это тяжело, почти невыносимо. Но гораздо больнее снова и снова цепляться за воспоминания. Бессмертие тех, кого любишь — это иллюзия.

Мимо проплывали одна за другой могилы, памятники, лица на истершихся от времени фотографиях. Мила молчала, слушая всеми забытые голоса. Стеша не мешала. Говорящей с мертвыми придется выслушать многих. Это непросто.

— Вот, — сказала она хрипло, остановившись напротив одной.

— Нашла? — Стеша тщетно пыталась разглядеть занесенный снегом памятник. — Что она говорит?

— Ничего.

— То есть как, 'ничего'?

— То и значит. Стеш, она молчит. Ты разве не понимаешь?

— Может, пустой гроб? Мало ли, как бывает...

— Нет, — покачала головой Мила. — Даже души, которые обрели покой, 'разговаривают'. Их душ нет рядом с могилами, но к останкам привязана часть воспоминаний. Как правило, последних перед смертью...

— Я не понимаю...

— Давай просто уйдем отсюда, ладно?

Мила повернулась и чуть ли не бегом припустила обратно по тропинке.

— Подожди! — окликнула ее Стеша. — Мне же нужно посмотреть, кто здесь...

Она подошла поближе и стряхнула с памятника снег.

Мила ждала Стешу у ворот кладбища, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты ... это... извини, ладно? — начала она сконфуженно. — Пропускать их через себя...

Это тяжело, понимаешь? Они все разные. Каждый со своей судьбой, со своей болью...

Одного задушили, другого зарезали, третий умер стариком в совей постели. И всех их выслушай...

— Я понимаю, — Стеша положила ладонь на хрупкое плечо. — Это ты извини. Но я бы не просила о помощи, если бы дело не было таким серьезным.

— Так что за дело? По телефону ты была, как всегда, таинственна...

Стеша поежилась.

— Может, в ближайшую кофейню зайдем? Я тебе за чашечкой капучино и расскажу. Или лучше ко мне. Я сварю не хуже.

— Наслышана, — повеселела Мила и пояснила в ответ на удивленный стешин взгляд. — Дашка — твой бесплатный пиар-менеджер.

Стеша засмеялась. Вот так подруга...

Едва девушки вышли за ворота, кладбище огласил протяжный вой.

— Что это? — вздрогнула Мила.

Стеша обернулась. У сторожевой будки, поджав одну лапку, выл тот самый голодный замерзший щенок. У девушки сердце кровью обливалось. Она закрыла глаза, подавляя неприятное чувство и убеждая себя, что всех бродячих животных спасти нельзя. Она не может помочь всем.

— Я смотрю, вы друг другу понравились, — услышала она голос Милы.

Стеша открыла глаза. Склонив голову на бок и поставив ушки торчком, щенок смотрел прямо на девушку. Она вздохнула, осознавая, что сопротивление ее слабеет.

— Да что ты сомневаешься? Возьми его себе, — подначила Мила. — У тебя, насколько я помню, даже хомячка нет. Живешь одна-одинешенька...

— Вы меня угробите, — махнув рукой, Стеша сняла с шеи широкий шарф и подошла к скулившему щенку. — Учти, у меня только одно зимнее пальто. И если ты вздумаешь...

Щенок коротко тявкнул, заскулил и склонил голову на бок.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Стеша.

22 декабря 2011 г.

Город N, Россия

Ветклиника 'Друг'

— Повезло вам, — улыбнулась ветврач. — Это хаски. Дорогая собака, на дороге такие обычно не валяются.

Стеша скептически изогнула бровь и наклонилась, чтобы поближе рассмотреть щенка. Тот завилял хвостиком. Никаких признаков хаски. Ну совсем никаких. Обычная грязная облезлая дворняга.

— Ранку я перевязала. Протравите глистов и через недельку приводите на прививку...

Стеша удивленно распахнула глаза, а потом заулыбалась смущенно.

— Да нет, я же его у себя оставлять не собираюсь...

— А зря, — поджала губы врач. — Хорошая собака. Если не передумаете, приносите все равно. Для такого зверя хозяин найдется.

Женщина погладила щенка.

— Валя! Валя, ты где? — послышался голос из коридора. — Валя, ну сколько можно? Ты ночевать здесь собралась?

Ветврач взглянула на часы и вскинула брови.

— И правда, — пробормотала она и крикнула. — Иду! Подожди снаружи!

— Уже минут двадцать жду! — ответили ей.

Дверь распахнулась. Стеша замерла с щенком на руках. Бывают ли такие совпадения в больших городах? Перед ней стоял незнакомец, купивший на днях коробку нарциссов. В тот вечер болтая о всякой ерунде, он между делом вызвался проводить ее до дома. У двери в подъезд они тепло попрощались, но странный мужчина вопреки ожиданиям, не взял номер стешиного телефона. Мало того, он даже не назвал своего имени. А девушка, очарованная им, не спросила. Стеша не огорчилась, но ей все же было досадно. Та, что могла менять ход событий в жизни других людей, не могла повлиять на собственную судьбу. Сапожник без сапог.

Незнакомец выглядел не менее удивленным.

— Пять минут! — сказала Валя, скидывая халат.

Но, кажется, этой реплики ни один из присутствующих не заметил.

— Вы верите в судьбу? — вдруг спросил незнакомец.

Я ее меняю, хотела ответить Стеша, но сказала лишь:

— Нет. Не верю.

И улыбнулась. Протиснулась в дверь мимо незнакомца. Тот не предпринял никаких попыток ей помешать. На миг встретившись с ним глазами, Стеша вдруг ощутила, как ее будто накрывает ледяная лавина. Совсем недавно она где-то уже встречала этот взгляд. Тяжелый, проникающий в самую душу. Ощущение ей не понравилось. Закутав щенка в шарф, Стеша поспешила к выходу.

— Чего так долго? — недовольно протянула топчущаяся под дверью Мила.

— Я тебе говорила, зайди постой в тепле, — пожала плечами Стеша.

Ее слегка потряхивало.

— Ну уж нет. Я такой аллергик... — отмахнулась подруга. — Лучше снаружи.

— Угу, — растерянно отозвалась Стеша.

— С тобой все в порядке? — забеспокоилась Мила. — Бледная, как смерть. Кого там увидала? Пробабку свою? Или так шприцов боишься, что...

— Все хорошо, — через силу в ответ улыбнулась девушка. — Вызови такси. Я номер продиктую...

— Такси... — помялась Мила. — Может, на автобусе? Понимаешь, с моей стипендией...

— Я заплачу, — торопливо пробормотала Стеша.

Ей чертовски хотелось сбежать. Лишь бы не стоять на месте.

— Ладно, — повеселела Мила. — Диктуй.

Если судьба задумала, они встретятся вновь. Но Стеше бы этого очень не хотелось...

Она боялась.

Глава 4

18 сентября, 1994 г.,

Рязанская область, Россия

— Баба Люба, я дома!

Анастасия Корзинкина захлопнула за собой дверь ногой, не желая впускать в дом завывавший снаружи ветер. Странно, думала Настя, каждый год в день рождения ее дочери погода беснуется не на шутку. Будь она хоть сколько-нибудь суеверной, непременно связала бы это явление со сверхъестественными силами, как это делала баба Люба. Старушка, заподозрив неладное, сразу побежала в церковь к духовнику, запаслась свечами и ставила их рядом с иконкой, которую всегда держала возле детской кроватки.

— Баба Люба!

В доме было тихо, темно и очень холодно. Лишь тихонько тикали старые настенные часы с кукушкой. Насте стало неспокойно. Никогда раньше этот дом не был таким чужим и неприветливым. Внезапно она споткнулась обо что-то и едва не выронила сумки.

— Да что же это такое...

Настя щелкнула выключателем и обомлела. Старушка лежала ничком посреди кухни.

— Баба Люба! — вскрикнула девушка и, побросав сумки, кинулась к ней.

Старушка была бледна и едва дышала. Из груди вырывались хрипы.

— Сейчас, сейчас! — дрожащими руками Настя достала из кармана плаща мобильный и набрала номер. — Алло! Алло, скорая?! Алло! Пожалуйста, помогите! Алло! Вы слышите?!

Ответом ей был треск и короткие гудки. Настя звонила еще несколько раз. С тем же успехом. Наконец, она бессильно уронила руки, и только тогда заметила, что баба Люба совсем затихла. Настя сглотнула ком в горле.

— Стеша! — позвала она.— Дочка, где ты?

Девочка сидела на лавке в углу, прижимая к себе грязного старого плюшевого зайца и смотрела на мать угрюмо, но без испуга. Настя сдержала подступающие слезы.

— Стеша, — Настя присела рядом с ней на корточки. — Не бойся. Бабе Любе теперь хорошо, она отмучилась... А то помнишь, как она на ноги жаловалась? Бедная, почти не вставала в последнее время...

— Нет, — покачала головой Стеша. — Ей не хорошо.

— Почему, дочка? — испугалась Настя странного взгляда ребенка.

— Черная женщина забрала ее.

Девушка поежилась.

— Черная женщина... Ты имеешь в виду смерть, да? Так ты себе ее представляешь?

— Я не представляю. Я вижу ее, мамочка. Она приходит всегда в мой день рождения.

Настя похолодела. Быть может, Стеша просто испугалась, и теперь выдумывает, пытаясь объяснить случившееся по— своему, по-детски.

— Она сказала, что и тебя заберет, — глаза девочки наполнились слезами. — Она всех заберет.

24 декабря 2011 г.

Город N, Россия

Дашка замерла на пороге и присвистнула от удивления.

— Куда это ты так вырядилась? На похороны что ли?

Черная многослойная атласная юбка, стягивающий талию корсет. Простая, без изысков, черная бархотка на шее с приколотой к ней посеребренной брошью. Стеша достала все эти пылившиеся в шкафу сокровища и долго не могла заставить себя надеть их, все предавалась воспоминаниям юности. Было время, когда она почти не вылезала из подобных нарядов. Теперь все в прошлом. Стеша со всех сторон оглядела себя в зеркало.

— Что? Со мной что-то не так?

Подруга сморщила нос.

— Не так?.. Стеша, я волнуюсь. Тебя завербовала сатанинская секта?

Девушка засмеялась и, щелкнув пудреницей, начала гримировать лицо. Кожа стала белоснежной, фарфоровой, как у куклы в антикварном магазине. Здоровый румянец исчез под слоем косметики.

— Нет, Даш. Я на вечеринку иду.

— Да? Назови мне клуб. Ноги моей не будет в заведении вот с таким ужасающим дресс-кодом.

— В приглашении завялено 'Бал вампиров',— сказала Стеша, наводя угольно-черные глаза. — Цивилы обычно говорят 'готик-пати'.

— Цивилы? — Дашка нервно хихикнула. — Только не говори, что ты это всерьез...

— Абсолютно.

-Нет, Стеша, ты никуда не пойдешь. Я не пущу тебя к этим ... этим... мертвецам!

— Слушай, ты хочешь, чтобы я нашла эту девочку с кладбища, которую видел твой дед. Или нет?

— Да он сам не знает, что видел! Стеша, ты была права. Дед не в себе. К тому же в ту ночь такая вьюга была, что угодно могло привидеться!

— Так или иначе, я уже все решила.

Стеша тронула темно-бордовой помадой губы и взяла с комода длинные ажурные перчатки. Дашка металась по комнате, не находя себе места.

— Я не могу тебя пустить, — выпалила она, наконец. — Мало ли что там может случиться! На этих неформальских вечеринках что только не употребляют... А если тебя наркотиками там накачают? Или того хуже...

— Даш, все будет хорошо, — девушка подошла к подруге и, обняв ее за плечи, улыбнулась. — Ты ведь знаешь, я могу за себя постоять.

Подруга глубоко вздохнула.

— Что я маме твоей скажу, случись с тобой что?.. — скорбно произнесла Дашка. — Может, мне с тобой пойти, а?

— Ничего не случится, — заверила Стеша. — Не волнуйся. И со мной ходить не надо. Ты будешь чувствовать себя не в своей тарелке, это всегда бросается в глаза.

— А ты, значит, рассчитываешь, что сойдешь за свою?

— А кто настойчиво повторяет, что я ведьма? — лукаво подмигнула Стеша.

Подруга через силу улыбнулась в ответ.

— Погоди, — сказала она, протягивая руку и вытаскивая из волос Стеши шпильки. — Это лишнее. Вот. Так гораздо лучше. Удачи тебе.

— Спасибо, — улыбнулась Стеша, проводя рукой по рассыпавшимся по плечам локонам.

— И раз уж на то пошло... — помялась Дашка. — Может, поищешь мне там симпатичного состоятельного Дракулу?

24 декабря 2012 г.

Пригород N, Россия

Дачный поселок 'Солнцево'

Закрытый клуб 'Осиновый кол'

Надо признать, ехала Стеша наугад. Она мало знала о девушке, которую должна найти. Леонид Иванович твердил, что она, несомненно, принадлежит к 'мертвой' субкультуре. Уж кому, как не ему, сторожу на кладбище, знать врага в лицо. У большинства готов волосы черные, как и у одержимой. И единственной меткой, по которой Стеша могла отличить ее от остальных — татуировки на плечах в виде пауков. Девушка искренне надеялась, что больше ни у кого такой нет.

Впрочем, этой девушки могло вовсе не оказаться на вечеринке, куда отправилась Стеша. Она вполне допускала, что одержимая прячется в подвале какой-нибудь многоэтажки и коротает время, истязая случайную жертву в угоду своей черной душе. Но все же, будь Стеша на месте средоточия вселенского зла, она бы ни за что не пропустила эту вечеринку, которая сама по себе была окутана тайной..Ни один доступный источник не сообщал о том, что в загородном малоизвестном клубе проводится грандиозная готик-пати. И Стеша бы вовсе не узнала об этом, если бы не случай.

Ее всегда удручали стопки рекламных листовок, от которых ломился видавший виды почтовый ящик. Девушке предлагали то купить шкаф, то заказать суши, а один раз даже устроиться на работу таксистом. И что было еще печальнее, очень скоро эти самые листовки засоряли чистенький подъезд новостройки. Не раз Стеша заставала молодых людей, которые завидев ее, спешили поскорее убраться подальше, и бросали стопку листовок прямо на пол. Промоутеров и спамеров мало кто любит, но в основной своей массе это студенты, перебивающиеся с хлеба на воду, живущие в ожидании гостинцев из дома. Их можно понять — на нынешнюю стипендию едва ли протянешь. Но почему-то некоторые считают, что понять обязаны только их.

И все же в этот раз реклама Стеше пригодилась. В ворохе глянцевых листовок она обнаружила флаер-приглашение на закрытую вечеринку с красноречивой темой 'Бал вампиров'. Кто знает, может, попало случайно или нарочно подбросили? Вселенная щедра на чудеса к тем, кто в них искренне верит.

— Триста, — бросил таксист через плечо.

Стеша очнулась от раздумий. Протерев запотевшее стекло, она выглянула наружу.

— Наверное, вышло недоразумение... — пробормотала она задумчиво. — Разве я просила отвезти меня в поле?

— До места назначения еще минуты две пешком, — ответил раздраженный водитель. — Там сугробы по колено, дорога нечищеная... Я туда не поеду! Забуксуем, потом вы меня толкать будете?

Стеша вздохнула, покачала головой и полезла за кошельком.

— В какую сторону идти-то, подскажете? — спросила она, протягивая ему три хрустящих купюры.

— Прямо, — ответил таксист, придирчиво разглядывая их. — До конца улицы. Там тупик. Не заблудитесь. Поблагодарив его, Стеша захлопнула клатч и открыла дверь. Снега оказалось по щиколотку. Стеша покачала головой и мысленно посочувствовала девушкам, не расстающимся с обувью на каблуках и шпильках даже лютой русской зимой. Воистину, им нужно воздвигать памятники при жизни.

Кое-как проковыляв до конца улицы, Стеша остановилась у металлических ворот с надписью 'осторожно, злая собака!' Девушка растерялась: 'закрытый клуб' оказался частным домом.

Неужели ошиблась адресом?

За забором громыхнула металлическая дверь. Из здания вырвались обрывки фраз, смех и какие-то нечеловеческие вопли. Все это — под аккомпанемент зловещей музыки, которой разве что мертвых из могил поднимать.

Значит, все-таки не ошиблась.

— Девушка!

Голос слышался откуда-то сверху, и Стеше пришлось запрокинуть голову, прижимая к ушам капюшон пуховика. Слышимость так в разы ухудшалась, но лучше уж выглядеть дурочкой, чем потом лечиться от неприятных болячек. На ворота с другой стороны от нее забрался парень. Стеша вдруг подумала, что встреть она его где бы то ни было в будущем, ни за что не узнает: на лице не осталось живого места — грим занимал каждый квадратный миллиметр кожи.

— Вы по приглашению?

Стеша кивнула, улыбаясь побелевшими от холода губами, и, раскрыв клатч, достала листовку.

— Вот, — ткнула она ее под нос парню.

Тот расплылся в улыбке.

— Ну заходи. А то, вижу, замерзла уже.

Что-то звякнуло, и калитка слева от забора, на котором висел парень, приоткрылась. Утопая в сугробах, непоседливая искательница приключений вошла во двор. Парень спрыгнул с ворот и подал ей руку.

— Так вышло, — драматическим тоном начал он, — что у меня нет дамы на этот вечер...

Стеша скептически изогнула бровь.

— Она простудилась, — пояснил он, закатив глаза. — И я был бы счастлив, если бы вы составили мне компанию.

Девушка улыбнулась и протянула руку, но отдернула ее за миг до того, как парень успел сжать тонкие пальцы.

— А вы этой ночью хищник или жертва? — спросила она вдруг.

Парень растерянно захлопал глазами. Вряд ли он ожидал, что кто-то может захотеть вести в его же танце.

— Я... ну мне... хищник, конечно. Хотите, покажу свои клыки?

— Нет, — усмехнулась Стеша, которой разговор со студентом театрального института становился в тягость. — Видите ли, я сама нынче ищу жертву. Так что пара из нас не получится, увы...

— Но ведь можно охотиться вместе, — подмигнул он.

— Да, только если мы в одной стае и доверяем друг другу. А это не про нас.

Загримированный студент поник. Языкастые девчонки были совсем не в его вкусе.

— Не расстраивайтесь, — улыбнулась девушка. — Соперничество делает охоту интереснее.

Провожаемая ошарашенным взглядом накрашенных глаз, Стеша открыла дверь.

Где-то там, в сладком дыму среди ряженой нечестии прятался еще один хищник. Даже не подозревавший, что охота ведется на него самого.

Глава 5

30 сентября 1994 г.

Рязанская область, Россия

Настя чувствовала себя не в своей тарелке. К гадалкам она отродясь не ходила, но недавние события, более чем странные, вынулили ее действовать нестандартно. Нет, конечно, как добросовестная прихожанка, первым делом после похорон бабы Любы, на которых кроме них со Стешей присутствовал разве что сосед дядя Гриша со своей трехногой собакой, Настя побежала в церковь. Там ее успокоили, посоветовали купить свечек, почитать духовные книги и молиться, чтобы злой дух, преследующий ее дочь, оставил семью в покое. Настя послушалась. Но через три дня она поняла, что ей становится только страшнее. Духовник не мог объяснить ей, почему призрак видит только Стеша и лишь в свой день рождения. А она сама понятия не имела, кто из усопших родственников мог их преследовать.

— Порча это, — поджав накрашенные дешевой помадой губы, изрекла гадалка. — Кому-то ты, девка, насолила в жизни, вот тебе и наказание.

— Насолила? — растерялась Настя. — Да я никому... Я ничего...

Уж кто-кто, а Анастасия Корзинкина была из тех неземных особ, что и мухи за всю жизнь не обидят.

— Насолила-насолила, — кивнула женщина, тряхнув искусственными смоляными кудрями и закурила. — Думай, кто может зло на тебя держать.

Зажав нос рукавом, чтобы не дышать вонючим дымом, Настя, едва сдерживая слезы, принялась перебирать в уме тех, кому, возможно, резко ответила или не так посмотрела. Может, продавщица в сельском магазине? Да нет, та всегда улыбалась при виде девушки, и не обвесила ни разу. А когда однажды у нее сдачи не оказалось, так она Настю запомнила, и потом деньги вернула.

— Тетя врет, — сказала вдруг сидевшая до этого смирно Стеша.

— Что? — очнулась Настя.

— Да не слушайте, — заворковала гадалка, заерзав на месте. — Дети, они же ничего в этом не понимают... Боится меня, наверное, вот и выдумывает. Боишься меня, а? Ууууу....

Стеша посмотрела на гадалку пристально, и покачала головой.

— Тетя похожа на Бабу Ягу, — сказала она. — Но она не ведьма. Она притворяется. Тетя не умеет колдовать.

— А ты умеешь? — хмыкнула 'тетя' раздраженно.

— Умею, — ответила Стеша.

— Не ври, мелкая, — отмахнулась женщина. — Ничего ты не умеешь. Не шуми, нам с твоей мамой нужно поговорить по-взрослому. Не мешай, ладно.

— Нет, это вы врете! — возразила Стеша.

— Вот что, мамаша, — разозлилась гадалка. — Приходите завтра после шести вечера. Без ребенка. Придете с ней — я вам помогать не стану.

— Но как же... — засуетилась Настя. — Я же деньги отдала. Верните, если сказать ничего не хотите.

— Деньги не возвращаю, — отрезала гадалка. — Вы заплатили за то, что я вам уже сказала. Остальное — завтра.

— Это я и завтра, выходит, платить должна? — побагровела Настя.

— А как вы думали, мамаша? — вздернула выщипанные в ниточку брови гадалка. — Мое время — деньги.

— Ну, знаете, — рассердилась Настя. — Стеша, пойдем. Пусть тетя другим голову морочит. Мы сюда больше ни ногой!

— Не больно-то и хотелось, — 'ведьма' развалилась в накрытом старым половиком кресле, нагло улыбаясь. — Я свое получу.

— Получите, — сказала Стеша, взяв маму за руку. — Но не то, чего ожидаете, и быстрее, чем думаете.

Гадалка на миг растерялась, но быстро взяла себя в руки.

— Дверь с другой стороны закройте. И табличку переверните! Я сегодня больше никого не жду...

— Да что с тобой такое, Стеша? — отчитывала Настя девочку посреди детской площадки на полпути к дому. — Что на тебя нашло? Что мне тебя, дома теперь закрывать, раз ты вести себя не умеешь?

Стеша насупилась и молчала. Она ведь сказала правду. За что ее ругают?

— Тетя врала, — буркнула она. — Зачем давать ей деньги за враки? Так и я могу знаешь сколько заработать! Но не зарабатываю же! Лучше потратиться на что-нибудь приятное...Например, на мороженое!

— Никакого мороженого за такое поведение!

Так Стеша впервые узнала, что за правду приходится платить высокую цену, и что жизнь может быть несправедлива к тем, кто борется с ложью.

Когда часы пробили десять вечера, потомственная гадалка Эсмеральда, по паспорту Мария Иванова, сняла парик, смыла вульгарный макияж и, спрятав в потрепанную сумку заработанные за день деньги, отправилась домой. Размышляя о том, что еще немного, и она сможет купить себе настоящие итальянские сапоги, 'гадалка' решила срезать путь и пойти огородами. По пути хоть и нет ни одного фонаря, зато всего десять минут — и она дома. Пребывая в распрекрасном настроении оттого, что ей удалось облапошить еще одну запуганную девчонку, Мария свернула с дороги в темноту и пошла по узенькой тропинке.

Дед Гриша стоял на крыльце и срывающимся голосом пел 'Катюшу'. Он который день мучился похмельем. Смерть бабы Любы не на шутку расстроила старика. Они познакомились еще в Великую Отечественную. Тогда оба совсем юными были и едва не поженились после Победы. Но жизнь распорядилась иначе, и раскидала их по стране. Они встретились вновь под старость лет, когда, овдовев и отпустив детей жить своей жизнью, вернулись в родное село под Рязанью. Дед Гриша хотел сделать бабе Любе предложение. Даже кольцо приготовил — старое серебряное, которое еще жене на свадьбу подарил. Почистил его, на коробочку красивую раскошелился. И тут — на тебе... не успел.

Пнув трехногую собаку, дед Гриша выругался и пошел домой — снова пить.

В тот момент в голове у пса что-то замкнуло. Озлобленный, уставший от побоев, он рванул через огороды. Внезапно прямо на пути у пса возникла преграда. Недолго думая, он пустил в ход зубы. Чувствуя на языке вкус крови, пес думал, что вот она, справедливость — возможность болью отомстить за боль.

Он кусал и кусал, пока жертва не перестала трепыхаться. Тогда трехногий пес облизнулся и, прихрамывая, отправился домой.

Дед Гриша — не лучший хозяин, какого можно пожелать, но он хоть кормит. А за побои можно и отомстить...

24 декабря 2011 г.

Пригород N, Россия

Дачный поселок "Солнцево"

Закрытый клуб "Осиновый кол"

То, что снаружи выглядело, как обычный жилой дом, внутри оказалось вполне приличным клубом. Впрочем, Стеша других не видела, сравнивать ей было не с чем. По крайней мере, "Осиновый кол" совсем не походил на описанные Дашкой полуподвальчики с наркоторговцами на входе. Тяжелая музыка нещадно била по барабанным перепонкам. Танцующих было мало, да и можно ли было вообще танцевать под такую музыку? Стеша уже почти забыла, что это такое, хотя всего несколько лет назад была любительницей рок-концертов. В особенности опен-эйров, где выступали малоизвестные и в основном местные группы.

Сжимая подмышкой клатч, она пробиралась сквозь толпу нетрезвых ряженых вампиров с пластиковыми клыками, зомби с гримом из клея ПВА на лице и лохматых ведьм. Угораздило же, думала Стеша. А могла бы сидеть дома с новым сожителем. Дашка осталась за ним присматривать. И волноваться за подругу, которую занесло черт знает куда.

Стеша подошла к бару и улыбнулась бармену.

— Мартини с вишневым соком, пожалуйста, — сказала она.

— Что? — прокричал в ответ молодой человек.

— Мартини с вишневым соком, пожалуйста! — повторила она, стараясь перекричать музыку.

Видя, что бармен по-прежнему ее не слышит, девушке пришлось буквально на пальцах показывать, что она хочет. Получив вожделенный напиток, Стеша вновь повернулась к толпе, выискивая в ней ту саму девушку с татуировками. Лучше бы они были у нее на лбу, подумала она. Ведь если она наденет закрытую одежду, поиски значительно осложнятся. Впрочем, ауру-то никакой одеждой все равно не спрячешь. Оставалось лишь надеяться, что именно она-то татуированную одержимую и выдаст.

Стеша не спеша потягивала коктейль, отметив про себя, что музыка сменилась на более легкую. Теперь звучали кельтские мотивы, и стоявшие рядом с ней все это время три красавицы-ведьмы пустились в пляс. Сама она танцевать совсем не хотела. Но кто ее спрашивал?

Кто-то вдруг схватил девушку за руку, увлекая за собой. Стеша не заметила, как оказалась на танцполе среди дергавшейся и явно нетрезвой "нечисти". И только после этого взглянула на того, кто ее тянул. И невольно отступила на шаг.

Сквозь прорезь черной полумаски на нее глядели уже знакомые темные глаза. Этот ледяной, проникающий в самую душу взгляд, невозможно было перепутать ни с одним другим. Не отпуская стешиной руки, мужчина в костюме Зорро приблизился и наклонился к самому ее уху.

— Вы все еще не верите в судьбу? — спросил он, и Стешу обожгло его дыханием, как огнем.

Девушка отпрянула, но незнакомец притянул ее к себе.

— Вы в прошлый раз ушли слишком быстро, — сказал мужчина, и Стеша невольно стиснула зубы. — Даже не позволили мне объясниться.

— Не было необходимости, — ответила девушка. — Все и так было ясно.

— Ничего вам не ясно, — усмехнулся он. — Валя — моя сестра.

— Мне все равно.

— Врете.

Стеша пожала плечами и попыталась высвободиться. Не тут-то было. Мужчина держал ее за руку выше локтя.

— На этот раз не уйдете, — улыбнулся он.

Стеша вздернула брови. Так это игра?

— Не стойте! — крикнул кто-то из "нечисти". — Танцуйте!

Стеша взглянула на незнакомца. Он улыбался. Нахально, как хозяин. Кем он себя возомнил? Что бы он там ни замыслил, этому не бывать.

— Я с недостойными господами не танцую, — сказала Стеша, вырывая руку.

И стоило девушке произнести эти слова, как ее словно током ударило. Повинуясь невнятному позыву, она чуть повернулась. И наткнулась на еще один тяжелый взгляд.

Они друг друга сразу узнали. Но если Стеше с самого начала было известно, что она ищет именно эту девушку, то откуда тогда это узнавание во взгляде одержимой?

Она была прекрасна. Красиво уложенные черные волосы, стянутая кожаным корсетом грудь, кружевная юбка до колен и дорогущие на вид сапоги с открытыми носами. А ведь на вид — студентка. Откуда у нее такой роскошный наряд? Стеша заставила себя перевести взгляд на сидевшего рядом с одержимой мужчину. Представительная внешность и совершенно отсутствующий, устремленный в пустоту взгляд. Кажется, Стеша начинала понимать, в чем тут дело... И испугалась собственной догадки. Уж если девушке удалось очаровать человека и превратить его в зомби, следовало опасаться того, кто управлял ей самой.

Но главная проблема заключалась в том, что Стефания не представляла, что теперь делать. Надежда отыскать загадочную одержимую была столь слаба, что она совсем не продумала план действий на случай, если все же сможет найти ее. Зато одержимая не растерялась. Она встала с кожаного дивана, на котором сидела, и устремилась сквозь толпу к Стеше. Девушка едва не задохнулась от обдавшей ее темной волны злобы и ненависти. Ее захлестнул ужас. Наверное, именно так чувствуют себя кролики перед разинувшим пасть удавом.

Одержимая все приближалась, не замечая танцующих. Стеша начала пятиться, озираясь в поисках спасительного выхода. И в этот момент она почувствовала удар. Но она прекрасно знала, что готесса не могла успеть приблизиться к ней в такой короткий срок.

Ее ударили магией. Стеша упала, прокатилась по гладкому отполированному полу и врезалась спиной в стену. Она испуганно взглянула на одержимую, с самодовольным видом, будто кошка, объевшаяся сметаны, рассматривала поверженную Стешу.

Ряженые на мгновение застыли, а потом с криками бросились врассыпную. Стеша закрыла голову в страхе, что ее покалечат в давке. Но внезапно девушка ощутила, как стиснули ее предплечье и потянули наверх. Это был он. Незнакомец. Он помог девушке встать.

— Вы целы? — в голосе прозвучало беспокойство. — Что это было?

Стеша помотала головой, мол, не знаю. Не говорить же первому встречному, что перед ним ожившая сказка в самом необычном своем обличье. Ведьма. Уж в чем, а в этом не было сомнений. Ведь если на свете есть такие, как меняющая события Стефания и говорящая с призраками Мила, то существование людей, использующих способности во зло, уже не кажется таким уж фанатастичным.

Когда в доме остались лишь трое, одержимая вытянула руки. Стеше захотелось просочиться внутрь стены.

— Ты себя переоцениваешь, девочка, — сказала вдруг готесса.

Стеша поджала губы: она точно была старше одержимой, но, судя по всему, сейчас с ней говорил кукловод, засевший где-то внутри несчастной девушки.

— Что ты такое? — вопрос вырвался раньше, чем Стеша успела оценить последствия.

Но кукловод, похоже, только развеселился.

— Ты еще глупее, чем я думала, — сказала одержимая. — Зачем же мне говорить это тебе?

— Чем бы ты ни было, отпусти девушку! — осмелела Стеша.

— Зачем? — удивился кукловод. — Мне нравится это тело. Оно молодое и прослужит мне достаточно долго, прежде, чем надоест. Не такое красивое, как хотелось бы... Мяса бы побольше на костях. Но пока сойдет.

— Она не заслуживает таких страданий! — в отчаянье воскликнула Стеша.

— Эта девчонка сама меня призвала, — возразил кукловод. — Сама позволила мне стать ею.

— Она еще ребенок!

— Это ничего не меняет. О да, девчонка раскаялась. Ей не понравилось мое соседство. Она-то думала, что я дам ей силу и уйду в тень ее сознания. Люди бывают так глупы...

— Я найду способ тебя остановить...

Одержимая по воле кукловода раскинула руки в приглашающем жесте.

— Попробуй.

Стеша мешкала.

— В твою душу не хочется заглядывать, — протянула задумчиво одержимая. — Там все так чисто, аж противно. Как в белоснежных залах. Хочется пройтись в грязных сапогах... Ты бессильна, пока думаешь о чужих жизнях больше, чем о своей.

— Наоборот, — ответила Стеша. — Это и делает меня сильнее.

— Ну так давай, одолей меня! — засмеялась одержимая. — Ничтожество. Прочь с моего пути!

— Нет.

В руках ведьмы появился светящийся шар.

— Так было и будет всегда, — сказала она. — Те, кто не хочет уйти сам, умирает.

Переливающийся всеми цветами, шар стал огненным и понесся в девушку. Стеша поняла, что отступать некуда. Да и времени нет. И в этот момент незнакомец, все это время стоявший рядом и слушавший разговор, закрыл девушку собой.

Стеша закричала в ожидании, что огонь поглотит их обоих разом. Но к ее удивлению, шар будто натолкнулся на невидимую преграду и взлетел под потолок.

Последнее, что помнила Стефания — грохот, сыплющиеся сверху обломки и пыль...

Глава 6

18 сентября 1434 г.

Где-то в польских лесах

В неприметной избушке, пустовавшей долгие годы, в ту темную беззвездную ночь горел свет. Но вряд ли кто-то из уставших путников осмелился бы постучать в нее и попроситься на ночлег. Уж слишком жуткий у нее был вид.

В избушке находились двое. Молодые женщины одного возраста. Они сидели за маленьким деревянным столом со множеством зарубок, подобные свету и тьме. Одна — в белом, другая — в черном. У одной светлые локоны были заплетены в косу и короной уложены вокруг головы. У другой — вились по спине черными змеями. В остальном же они были неотличимы друг от друга. Те же черты лица, те же руки с тонкими запястьями и длинными, как паучьи лапы, пальцами.

— Сестра, поговори со мной, прошу, — в голосе черноволосой была мольба. — Я знаю, что не заслужила этого, но, быть может, ты сумеешь простить...

— Ты совершила ошибку, — перебила ее другая, — которой нет прощения. Ты вмешалась в дела людей. Это недопустимо. И... во имя всего, что мы пережили... зачем? Исход той битвы все равно был предрешен.

— Я устала жить в чужой тени, Мирослава! Я — лишь придаток к мужу. Этому негодяю, которому меня продал наш отец...

— Он не продавал тебя, Ярослава. Наш батюшка устроил твою жизнь. И мою тоже. Он дал нам будущее. Кем мы были бы без него?

— Мы были бы свободными, моя сестра. Мы бы выжили. Наши силы безграничны.

— Но мы были бы несчастны, Ярослава.

— Нет, ты только ее послушай... Я могу раздавить своего мужа одним лишь пальцем, но вынуждена прислуживать ему, не получая взамен ничего!

— Он дал тебе детей, сестра. Двоих чудесных малышей. Чего еще ты хочешь?

Ярослава встала и мечтательно взглянула в мутное окно, за которым уже разгорался рассвет.

— Власти, — ответила она с придыханием. — Я хочу власти, Мирослава. Хочу, чтобы передо мной склонялись города. Хочу вести за собой армии!

Светловолосая Мирослава звонко рассмеялась.

— Ты — всего лишь женщина, Ярослава. Власть и сражения — удел мужчин.

Темноволосая нахмурилась.

— Ты не понимаешь, сестра. Ты совсем ничего не понимаешь! Ты не осознаешь, какой силой ты владеешь! — Ярослава вдруг подскочила к сестре и схватила ее за плечи. — Пойдем со мной!

Вместе мы сможем... мы сможем подчинить весь мир, если захотим!

— Ты безумна, — прошептала Мирослава, глядя, как все сильнее разгорается бесовской огонь в глазах сестры. — Оставь эти мысли! Они принесут тебе лишь страдания!

Ярослава оттолкнула сестру.

— Тогда я пойду одна. Я расскажу всем. Я им докажу... Пусть мир узнает о нас.

— Ты не посмеешь, — прошипела Мирослава.

— Еще как посмею, — улыбнулась ее сестра и распахнула дверь. — Я стану великой, а ты так и останешься гнить со своим торговцем ложками!

— Стой, Ярослава!

Но та не слушала. Едва сдерживая слезы, Мирослава выпрямилась.

— Стой или я прокляну тебя! — сквозь зубы проговорила она.

Ярослава замерла на пороге.

— Что? — на ее лице было искреннее удивление. — Моя сестра проклянет меня? Моя родная кровь?

— Если потребуется. Люди не должны знать о нас, Ярослава! Для их же блага. Не мы это придумали, не нам и решать, пришло ли время!

Ярослава подошла к печи и взяла лежавший там нож.

— Если ты отнимешь у меня силу, я отниму твою жизнь.

Мирослава сглотнула. Она понимала, что только что потеряла сестру. Ярослава приближалась к ней, держа наготове оружие. Светловолосая женщина зачерпнула из стоявшего рядом мешка травы, пошептала в кулак и бросила в лицо Ярославе. Та закашлялась, схватилась за горло и упала. Она все видела, слышала и понимала, но не могла пошевелиться.

— Так будет лучше, сестра, — сдавленно поговорила Мирослава, опустившись рядом. — Прости... Не бойся, тебе не будет больно... Ты просто уснешь...

— Что ты сделала... курва? — прохрипела Ярослава.

— Ты будешь просыпаться каждый год в этот день, раз за разом, сотни лет, пока не раскаешься... Только тогда ты обретешь покой, сестра.

Ярослава улыбнулась.

— Тогда, курва, каждый год я буду приходить... к тебе... А потом — к твоим потомкам...И буду забирать всех... кто им дорог... Пока твой род не... прервется... или последний из него... не сойдет с ума!

Мирослава не могла сдержать рыдания.

— Нет! — простонала она.

Но слова произнесены, и проклятие вступило в силу. Назад не повернуть. Ярослава закрыла глаза и уснула. Чтобы через год пробудиться вновь. А потом опять и опять... Пока проклятие не будет разрушено.

25 декабря 2011 г., раннее утро

In the middle of nowhere (в нигде)

Стеша очнулась на снегу где-то в поле. Поблизости не было ни одержимой, ни таинственного незнакомца, преследовавшего ее по пятам. В голове звучал колокол, шея затекла и ужасно замерзли ноги.

С трудом приподнявшись, Стеша огляделась, стараясь одолеть застилающую глаза пелену и найти хотя бы один опознавательный знак, чтобы понять, где она. Ничего. Со всех сторон, покуда хватало взгляда — заснеженная пустошь.

'Встать...надо встать...' — подумала Стеша, пытаясь заставить будто чужие ноги пошевелиться. Удалось ей это не сразу. Все тело затекло и словно окаменело. Кто знает, сколько она пролежала на снегу. Да и как вообще она сюда попала? Последнее, что помнила Стеша — это стремительно падающий на нее потолок, обрушенный ведьмой...

Постойте-ка... Ведьмой? Стеша помотала головой и, наконец, поднялась на ноги, мысленно пообещав себе до новогодних праздников успеть сходить к своему врачу. Переохлаждение никому не идет на пользу.

Итак, ведьмы... С чего она взяла, что одержимой завладела ведьма? Стеша улыбнулась. Хорошо же она головой ударилась. Наверняка, половина ее воспоминаний — ее же выдумки, а на самом деле потолок обрушился из-за элементарного несоблюдения техники безопасности. От ветхости, может, посыпался, или от сырости... Да мало ли от чего потолки на голову падают...

Тем не менее, все это не объясняло того, как Стеша оказалась в поле. Может, она вообще не доехала до клуба, и таксист опоил ее наркотиком или снотворным и обокрал? Тогда это объясняло бы галлюцинации...

Но нет, клатч валялся рядом, в нем был и кошелек с деньгами, и кредитка. Стеша схватилась за голову. Что же произошло?!

Так или иначе, нужно было двигаться. И найти хоть кого-то, кто мог бы сказать, где она.

И Стеша пошла. Утопая по колено в снегу, она пробиралась по полю, кляня на все лады собственную беспечность. Надо было хоть перцовый баллончик с собой взять. Все безопасней. Целее и память, и честь, и кошелек...

Рано или поздно все заканчивается, успокаивала себя Стеша, не может же это поле быть бесконечным... Чтобы занять себя, девушка принялась напевать под нос все известные ей новогодние песни. В конце, концов, скоро праздник. Если только она его не пропустила. Стеша достала из кармана пуховика телефон и с замиранием сердца, открыла календарь. Двадцать пятое декабря две тысячи одиннадцатого года. Половина седьмого утра. Выходит, прошло всего-то несколько часов...

Облегчения девушке это, впрочем, не принесло ни капли.

Стеша очнулась от раздумий, лишь оказавшись на заметенной дороге. Совершенно пустынной, как ни странно. И снова — никаких указателей. Стеша уже чувствовала, как у нее сводит от холода ноги. И когда девушка начала спотыкаться, она увидела табличку с надписью 'Невьянск 40 км'.

Невьянск, Невьянск... Ни поблизости, ни даже в соседней Московской области Стеша не могла припомнить ни одного Невьянска.

Постойте-ка. Невьянская башня... Это же Свердловская область! Две тысячи километров от дома!

Стеша как стояла, так и села на снег и расплакалась. Каким ветром ее могло занести так далеко? Что она делала все то время, что выпало из ее памяти?

— Эй!

Упиваясь горем, Стеша даже не заметила, что рядом с ней остановилась машина.

— Эй, с вами все в порядке?

Из машины выпрыгнула совсем молоденькая, стешиного возраста девушка и, скользя на каблуках по льду, перебежками добралась до плачущей Стеши.

— Ой, ты гляди, замерзла вся... Ты откуда такая взялась?

— С поля, — шмыгнула носом Стеша.

Девушка вздернула брови.

— А как там оказалась?

— Не знаю... Не помню...

— Ну ты даешь. Хорошо погуляла вчера, да? А ну давай, садись в машину, не то в ледышку превратишься. Это тебе еще повезло, что зима в этом году теплая...

Через два часа девушки сидели в кафешке в аэропорту Екатеринбурга.

— Спасибо тебе, — улыбнулась Стеша, помешивая трубочкой глясе. — Я бы, наверное, в ледышку превратилась.

Она отогрелась еще в машине Ксюши. Именно так звали ее спасительницу, чудом оказавшуюся на пустой дороге. И у Ксюши была своя, конечно, непростая история. Как-то так выходит, что судьба сама подкидывает Стефании Корзинкиной людей запутавшихся, нуждающихся в волшебстве.

Оказывается, Ксюша всего несколько часов назад сбежала от своего жениха. 'Вдруг' поняла, что совсем не хочет связывать с ним жизнь. Он домовит и хозяйственен, щедр, как шейх, и благороден, как английский лорд. Но Ксюше хотелось другого. Накала чувств, головокружения и искр из глаз. Может, ее Антон и замечательный мужчина, но она еще готова к приключениям и бушующим страстям.

Тогда Стеша рассказала ей про Дашку, бывшую для нее живым примером того, как можно по глупости упустить свое уральское счастье.

— Когда кувшин треснул, еще можно его подлатать, — сказала ей Стеша. — Но когда ты расколешь его, кусочки потом не склеишь. А если и склеишь, что выйдет?

Ксюша задумалась. Попила со Стешей кофе, покурила. И позвонила Антону.

Волшебство есть в каждом. Оно дремлет где-то в глубине нашего естества. Но стоит разбудить его, выпустить на свободу, облечь в доброе слово или дело — и вот оно, чудо.

— И тебе спасибо, — откликнулась Ксюша. — Жаль, что тебе пора...

— Да уж... — вздохнула Стеша. — Дашка меня убьет, когда я вернусь. Еще батарейка в телефоне снова умерла, пока мы сюда ехали...

— Может, тебе мой одолжить? — предложила новая знакомая.

— Нет, — отмахнулась Стеша. — Я ей позвонила уже. Она меня в Шереметьево встретит.

— Как все-таки тебя в наши края занесло?

Стеша пожала плечами.

— Не помню. Ночь будто выпала из памяти... Но я обязательно это узнаю.

— Что ж, — после короткой паузы сказала Ксюша и достала из кошелька визитку. —

Узнаешь — позвони мне.

Стеша улыбнулась.

— Обязательно.

Расставались Стеша и Ксюша уже подругами. И оттого обеим стало совсем грустно. На прощание Стеша подарила новой знакомой брошь-камею с бархотки, пошептав над ней. Если Ксюша выполнит обещание и не расстанется с ней, талисман принесет ей удачу и спасет не успевший оформиться, но уже едва не распавшийся брак с Антоном.

— Свадьбу на март запланировали, — поделилась Ксюша. — Ты приезжай, если сможешь. Я буду ждать.

Стеша не ответила. Обняла девушку и направилась прямиком к стойке регистрации. До вылета осталось совсем немного. Очень скоро она вновь увидит испереживавшуюся Дашку и выслушает очередную порцию ее нотаций о том, что она совсем себя не бережет.

А еще Стеша, наконец, оттает. Какой бы теплой ни была зима на Урале, здесь всяко холоднее, чем дома.

Сидя в самолете, девушка смотрела в иллюминатор и думала о незнакомце. Интересно, что с ним сталось? Воспоминания о прошедшей ночи возвращались фрагментами, и таинственный стешин преследователь точно встретился ей вновь.

Кто он такой и почему судьба в который раз сталкивает их?

Вопросов появлялось все больше. Зато ответа — пока ни одного.

Глава 7

8 марта 1987 г.

Город N

— Мама, мама, посмотри, что я тебе нарисовал!

Большеглазый шестилетний мальчонка прыгал вокруг едва не плакавшей женщины.

— Подожди, Максим.

Она сидела за столом, потухшая, держа в руке чашку с остывшим чаем, и крутила телефонный диск, набирая один и тот же телефонный номер раз за разом. В трубке слышались короткие гудки.

— Мама Катя...

-Подожди! Алло! Алло! Леша? Леша, Где ты?

Из трубки что-то прокричали в ответ.

— Леша, пожалуйста! — заплакала женщина. — Вернись! Ради своего сына, Леша!

Шипение, скрип и короткие гудки.

Телефон жалостливо звякнул, когда в него с размаху впечатали трубку.

— Негодяй... — прошипела женщина.

— Мама... — позвал мальчик, испуганно глядя на нее снизу вверх и сжимая в руках цветные карандаши.

Екатерина торопливо вытерла слезы и, отставив кружку, улыбнулась.

— Все хорошо, сынок. Какие красивые у тебя рисунки! У тебя настоящий талант... Пойди, собери игрушки. Поедем к бабушке.

— Не хочу к бабушке... — захныкал Максим.

— А поздравить бабушку с праздником? Вот сейчас купим мимоз, пойдем на вокзал...

— Не пойду! Хочу к папе!

Екатерина стиснула зубы, подавляя желание накричать на ребенка. Вывалить на него всю правду об отце, который отвернулся от семьи, узнав, что сын не такой, как все остальные дети. Рассказать, как она презирает его за трусость и малодушие.

Но разве он виноват? Ребенок, который просто хочет жить с мамой и папой. Хочет быть нормальным.

Екатерина глубоко вздохнула и сосчитала до десяти.

— Сынок, — усмиряя раздражение, мягко произнесла она, — у папы сейчас непростое время. Он много работает. Но ему тоже очень хочется быть с тобой.

— Правда? — откликнулся Максим.

— Правда, — улыбнулась женщина. — Но мы должны быть терпеливыми и сильными. Ты ведь сильный мальчик?

— Да...

— Вот и хорошо. Пока нет папы, ты должен быть сильным вдвойне. Ты ведь теперь единственный мужчина в семье... пока папа не вернется.

Максим расцвел. Ему нравилась мысль о том, что он теперь — главный мамин защитник. И он уж постарается не ударить в грязь лицом.

— А теперь бегом собирать игрушки, — улыбнулась Екатерина.

Мальчик убежал в детскую.

Катя со вздохом закрыла глаза, испытывая облегчении от того, что хоть какое-то время ей не придется притворяться, что все хорошо. Она не сможет скрывать правду вечно. Найдутся те, кто расскажет по доброте душевной. Люди — они такие.

Максим всегда был необычным ребенком. Он почти не плакал. Катя заметила это не сразу, все думала, что так оно и должно быть. А потом к ней приехала мама ее мужа, Алексея.

— А чего это Максимка спит так долго? — спросила она, так и не дождавшись детского крика, и по-хозяйски вошла в детскую.

Малыш не спал. Он разглядывал цветные погремушки, махал ручкой и все так же молчал.

— С ребенком что-то не так, — заявила свекровь, подминая под себя железным авторитетом молодую невестку.

И потащила бедного Максимку по врачам. Тогда-то и выяснилось, что у мальчика есть... особенности.

Катя помнила, какое удивленное лицо было у дородной женщины-врача. Когда она рассказывала, что у Максимки идеальные анализы. Дети в его возрасте болели кто чем, а волшебному ребенку хоть бы что. У него был железный иммунитет и устойчивость ко всем болезням. Катя не могла припомнить, чтобы хоть раз лечила его от насморка. Поначалу она волновалась: как же так, ребенок совсем не болеет. А потом решила, что от добра добра не ищут, и успокоилась.

— Максим! — позвала Катя. — Ты собрался?

В ответ — тишина. Ни шороха, ни звука.

— Максим? — забеспокоилась женщина и, вскочив, побежала в детскую.

Мальчик стоял посреди комнаты, не отрывая взгляда от незнакомки напротив него. В ней не было ничего необычного: серое пальто, растоптанные сапоги, аккуратная шляпка и видавшая виды сумка с безвкусными "золотыми" застежками. Необычно было то, что она оказалась посреди детской. И вошла точно не через дверь. Окна были заклеены на зиму, и отодрать их было проблематично. Особенно на высоте пятого этажа.

— Вы кто такая? — испугалась Катя еще больше. — Что вы здесь делаете? Как попали в квартиру?!

Незнакомка взглянула на нее лениво и повела плечом. Максимкина юла медленно поднялась с пола. Некоторое время она парила в воздухе, а потом вдруг замерла прямо у катиного лица.

— Нет! Не смейте! — вскричал Максимка и бросился к матери.

Юла ударилась о невидимый барьер, и стремительно понеслась обратно, попав незнакомке прямо в лоб. Ойкнув, она выругалась, гневно сверкнула глазами и зашипела. Очнувшаяся от ступора Катя подхватила Максима и метнулась в кухню. Схватила со стола нож и побежала обратно.

Но незнакомка словно в воздухе растворилась.

— Что это было?.. — выдохнула Катя, роняя нож.

Ночь с 26 на 27 декабря 2011 г.

Город N, квартира Стефании

— О чем ты только думала?! — негодовала Дашка. — Она ведь могла тебя покалечить! Или даже убить!

Стеша, поджав ноги, сидела на старом давно пришедшим в негодность табурете с большой кружкой ароматного чая в руках. Время от времени она улыбалась, наклонялась и чесала за ухом спящего под ногами щенка.

— Но не покалечила же, — ответила Стеша. — Все обошлось...

Дашка всплеснула руками. Этот жест неизменно означал "Ах, да что с тобой разговаривать!". Ничего, скоро она остынет, и подруги смогут нормально поговорить.

— Голодная? — спросила Дашка уже третий раз за ночь.

Стеша кивнула, и девушка принялась резать хлеб и колбасу на бутерброды. В каждом ее движении было раздражение. Нельзя брать в руки колюще-режущие предметы в таком отвратительном настроении. Ни к чему хорошему это не приводит.

Разумеется, в конце концов, Дашка порезалась. Ойкнув, она сунула кровоточащий палец в рот, и завыла от боли.

Стеша встала и открыла шкафчик, где лежали лекарства. Молча достала ватный диск и пластырь. Спокойно взяла дашкину руку в свою. Подруга не сопротивлялась, а только тихо подвывала.

— Даш, все хорошо, — сказала с улыбкой Стеша. — Тебе не о чем переживать. Видишь? Нервничать тебе точно не на пользу. Так что давай просто попьем чаю, ладно?

Подруга кивнула, мужественно сдерживая болезненный стон.

— Тебе с работы звонили, — шмыгнув носом, буркнула Дашка. — Потеряли. Не знаю, откуда у них мой номер...

— Я дала. На всякий случай.

— На какой еще всякий случай? Ну Корзинкина...

Стеша вздохнула и отругала себя. Как можно быть такой беспечной! В городе и так работы днем с огнем не сыщешь, следовало бы держаться за свое место руками и ногами. Иначе как выжить в этих каменных джунглях? А возвращаться в деревню к маме глупо. Да и стыдно. Взрослая женщина, а ведет себя, как девчонка... Даже не вспомнила, что нужно предупредить начальника.

— Я позвоню утром...

— Ты бы лучше отпуск взяла что ли. Или больничный. Давай знакомому терапевту позвоню, а? И в поликлинику ехать не надо будет, в очередях стоять.

— Нет, Даш, спасибо, но...

— Никаких "но". Тебе отдохнуть надо после такого путешествия. А до Нового года всего три дня осталось. Заодно и подготовимся.

Стеша замерла на мгновение и взглянула на подругу с удивлением.

— Погоди. Что значит, "подготовимся"? А как же твой... этот...

— Андрей, — подсказала Дашка, закатывая глаза. — Тот еще козел...

Стеша улыбнулась. С тех пор, как подруга дала отставку ухажеру из Нижнего Тагила, в личной жизни у нее все было стабильно: молодые люди появлялись, дарили цветы, конфеты и комплименты, но дальше поцелуев не заходило. И никто из них не продержался рядом с Дашкой больше двух недель. Ни один. Как заколдовали. Стеша все собиралась выяснить, а нет ли в жизни подруги действительно какого подлого колдовства, но все руки не доходили.

— Расстались? — спросила Стеша, уже зная ответ.

— Он сказал что-то вроде "ты для меня слишком хороша". И помахал ручкой. Нет, Стеша, ты только подумай...

Стефания кивала, вполуха слушая очередную душещипательную историю, но мысли были заняты совсем другим. Молодым человеком, который защитил ее от ведьмы. Воспоминания о злополучной ночи вернулись еще во время посадки в Москве. Они хлынули потоком, затопив сознание. Он был там. Точно был. И только благодаря ему Стеша осталась жива и невредима.

— ...и вот тогда я поняла, что замуж мне уже не выйти, — горестно закончила Дашка.

— Это почему же? — очнулась Стеша.

— Да ты меня что, не слушаешь что ли? Говорю же, порча это. Порча!

— Брось, Даш, не наговаривай на себя.

— А как иначе это объяснить? Разве я уродина?

— Нет, красивая девушка.

— Дура набитая?

— Нет...

— Готовлю плохо?

— Даш, прекрати это! Просто так бывает, тебе еще не встретился твой человек...

— Такое впечатление, что мой застрял где-то в Австралии и топает оттуда пешком. Пока дойдет, я состарюсь.

Стеша заливисто рассмеялась и взяла бутерброд.

— А что ты смеешься? Мне уже скоро тридцать...

— Даш, я тебя прошу...

— Ладно. Что будешь с этим делать? — подруга кивнула на спящего без задних ног щенка, свернувшегося клубком в углу. — Надо решать, пока не привык.

Стеша вздохнула. Дашка права. Надо было что-то делать. Держать большую собаку в маленькой квартире хлопотно, дорого, да и собака измучается, особенно летом, когда хоть открывай окна, хоть не открывай — не продохнешь. Хаски нужен воздух и движение.

— Маме отвезу, — задумчиво сказала Стеша.

Дашка напряглась.

— Вы же уже года полтора как не общаетесь. С чего вдруг?

— Может, неудачи, которые меня преследуют, заслуженные? — пожала плечами Стеша. — И жизнь намекает, что нам пора помириться и наладить отношения? Тогда и у меня все наладится...

Дашка фыркнула.

— Тебе видней. И когда поедешь?

— Да прямо завтра, — решила Стеша. — Чего тянуть? Возьму больничный, как ты говоришь, и поеду.

— На поезде? С собакой?

— Почему нет?

— Ну ты даешь... Отложи до первых чисел января. Билетов не достанешь уже.

— Достану, — улыбнулась Стеша. — Ты же сама все время говоришь, что я ведьма.

— Да ну тебя, — отмахнулась Дашка. — Ешь давай и спать. Утром на вокзал поедем.

Стеша охотно послушалась и проглотила два бутерброда, запивая их сладким чаем с мелиссой. Перед новогодними застольями положено ограничивать себя в еде, но с такими переживаниями есть хотелось за двоих.

Сгрузив всю посуду в раковину, подруги разложили диван. Стеша достала два пледа и подушки, и они с Дашкой легли спать, не застилая постель. Обе слишком устали, а впереди был новый суматошный день.

Часы показывали без двадцати девять, когда Стеша проснулась. Не желая будить Дашку, прошлепала босая на кухню, засыпала кофе в кофеварку, включила ее и ушла в ванну приводить себя в порядок. Удобная все-таки штука, эта кофеварка, думала Стеша, выдавливая из флакона с шампунем последние душистые капли. Нажала на кнопку и занимайся себе чем хочешь. А она, хозяюшка, сварит тебе кофе и сохранит его горячим, пока не соизволишь выпить. Жизнь становится проще. Это и хорошо, и плохо. Люди отвыкают мечтать. Им нечего желать, ведь у них уже все есть. От этого волшебнице Стефании становилось порой невыносимо тоскливо.

Когда Стеша выходила из ванной, на ходу вытирая волосы и набирая номер телефона начальника, в дверь позвонили. Девушка нахмурилась: кого это принесло? Будний день, время рабочее...

"С работы явились!" — испугалась Стеша и, завязав халат до пят, побежала открывать.

На пороге спиной к двери стоял молодой человек.

"Курьер, наверное! Принес заявление об увольнении..." — обреченно подумала Стеша.

Неприятности положено встречать в достойном виде, но одеться и высушить волосы не успела бы за мгновение даже волшебница. Собравшись с духом, Стефания открыла. Молодой человек повернулся и...

— Вы... — ахнула Стеша.

Ей улыбался тот самый таинственный незнакомец.

— Вы... вы как меня нашли? Что вы тут делаете?

Он молча достал пластиковую карту и протянул ей. Стеша опешила. На карте стояло ее имя. Черт возьми, это же ее страховой полис!

— Я нашел это в клубе. Вы так неожиданно исчезли... Хрустальную туфельку, увы, не обронили. Но я нашел это.

— Спасибо, — улыбнулась девушка.

Незнакомец ждал. Но Стеша его приглашать в дом не собиралась.

— Я Максим, — сказал он.

— Стефания.

— Знаю, — улыбнулся молодой человек.

Стешины брови поползли на лоб.

— На полисе написано.

— А... Точно. Извините, я... мне пора. Спасибо, что зашли. И спасибо за полис.

Стеша попыталась закрыть дверь, но незнакомец придержал ее.

— Вы все еще не верите в судьбу, Стефания? — улыбнулся он загадочно.

Девушка покраснела.

— Нет. До свидания.

Замок со щелчком закрылся, а Стеша припала к дверному глазку, наблюдая, как незнакомец, оказавшийся Максимом, усмехается и медленно спускается по лестнице, то и дело оборачиваясь.

— Кто это там? — спросила заспанная Дашка.

Стеша аж подпрыгнула.

— Полис мой нашли, — сказала она, помахав в воздухе пластиковой карточкой. — Курьера прислали. Представляешь, какие хорошие люди. Другой бы не отдал, в помойное ведро выкинул и все...

— Все в порядке? — уточнила Дашка. — Ты такая... румяная. Ты краснеешь что ли?

— Кто? Я?

— Нет, я! Корзинкина, что с тобой? Ты что, влюбилась?

— Да что ты такое говоришь? Влюбляться с первого взгляда — твоя привычка. Это же просто курьер...

Дашка метнулась к окну.

— Где он? Покажи мне его! Вот этот, с синим шарфом? Без шапки в такой мороз? Да у него, наверное, уже отит хронический. Не, Стешка, не нужен тебе такой больной.

Стефания рассмеялась.

— Пойдем уже кофе пить, — сказала она. — И надо ехать, а то я и к вечеру не доберусь.

— Не забудь на работу позвонить. А больничный я тебе оформлю, не переживай.

— Спасибо тебе, Дашка. Ты — настоящий друг.

— Да уж. Куда ты без меня...

Стеша улыбнулась, полезла в холодильник, и так и замерла перед ним, начисто забыв, что хотела оттуда взять. Мысли ее были с молодым человеком по имени Максим. У него были глубокие темные глаза, которые порой пугали ее, и обаятельная улыбка. А на шее — уютный синий шарф крупной вязки. И да, он не носил шапку. Как мальчишка, который хвастается перед сверстниками.

А может, Стеша все же верит в судьбу?..

Итак, холодильник. Где там ее любимые сметанные лепешки?

Глава 8

20 августа 2002 г

Рязанская область

На покосившейся скамейке с облупившейся краской и торчащими наружу гвоздями сидела девушка. Дешево, но аккуратно одетая, с убранными в строгую прическу волосами. Она улыбалась. Рядом, у ног, стояли две огромные клетчатые сумки, на которых едва сходилась молния. Обшарпанные, истершиеся, перенесшие, видно, не один переезд и не одну долгую дорогу.

Раннее утро с детства было ее любимым временем суток. Еще не возились в палисадниках ворчливые бабки, не сновали с ведрами туда-сюда, хлопая калитками и проклиная, на чем свет стоит, райцентр, президента и всех на свете. Тишина... Солнце только поднялось, воздух свеж, птички поют. Красота. Так бы и сидела на скамейке и смотрела вдаль.

— Стеша!

Девушка обернулась. На крыльце стояла женщина в истрепанном старом халате. Она была еще молода, но непростая деревенская жизнь оставила отпечаток на худом лице. Осунувшаяся, с синяками под глазами, замученная и уставшая от жизни. Анастасии Корзинкиной было всего тридцать четыре года. Вытирая на ходу слезы, она сбежала по ступенькам в одних тапочках на босу ногу.

Девушка встала и раскрыла объятия навстречу.

— Мама, ну перестань... — ласково сказала она, обнимая навзрыд плачущую женщину. — Я же не насовсем...

— Да как же ты там одна? — прорыдала Анастасия. — Да зачем? Оставайся, дочка! Ах, нет, что я говорю... Сгинешь в этой глуши, как я... Тебя проводить?

— Не надо, мам. Я доберусь.

— Давай хоть сумку понесу.

— Да ты с ума сошла! Спину сорвешь, потом три дня встать не сможешь. Мне дядя Гена помочь обещал.

— Нашла кого попросить! — ахнула Анастасия. — Этого жулика!

— Да что ты такое говоришь, мама?

— Да ты разве не знаешь, что в селе говорят? Машина у него краденая! И сам он человек опасный... С женой расстался, все девок каких-то домой водит.

— Враки это все...

— Стефания! Я тебе не разрешаю...

— Все будет в порядке, мам. Он сумки до остановки дотащит, в автобус погрузить поможет и все...

Анастасия нервно кусала губу, но промолчала. Теперь они сидели на скамье вместе — мама и дочка, такие родные, такие похожие, и в то же время совершенно разные. Они никогда раньше не расставались надолго. Даже когда Настя отправила Стешу в детский лагерь в Рязань, ни она, ни дочка не смогли вынести разлуки. Пробыв в лагере всего четыре дня, Стеша вернулась домой, и остаток лета провела с мамой. Но тихое счастье не могло быть вечным, да и подросшей дочке Насти нечего было делать в селе. Стеша обладала живым умом, способностью быстро всему учиться и неубиваемым оптимизмом.

Еще в ней было что-то странное, почти волшебное. То она пророчила одной соседке скорое замужество, то скорый переезд. Однажды она заявила первой красавице на селе, что та носит дочку, хотя та утверждала, что УЗИ показало мальчика, чем и гордится будущий отец-москвич, обещавший жениться сразу после того, как любимая женщина родит ему наследника.

— Глупости говоришь, девочка, — улыбалась красавица, щелкая Стешу по носу.

Она же, едва разродившись, в слезах прибежала к Корзинкиным, колотила в дверь и сыпала проклятиями. У красавицы родилась дочка, и разочарованный отец ушел в ночь да так и не вернулся. Она кричала, что Стеша — ведьма, и все нарочно подстроила.

— Я ничего не делала, — пожала плечами девочка. — Я просто увидела, что никакой у нее не мальчик в животе...

Настя лишь головой качала, привыкая к мысли, что у ее дочки есть дар.

Стеша положила голову на плечо маме. Настя не знала, что к появлению у соседа Геннадия новой иномарки тоже причастна ее дочь. Стеша ей не сказала об этом, да мама бы и не поверила. Девушка сама-то не знала, как у нее так выходит — помогать другим. А когда она решила осуществить соседову мечту всей жизни, то и представить не могла, какой злобой и завистью обернется для него обновка. И меньше всего она ожидала такой реакции от собственной матери. Но она не сердилась. Однажды и мама поймет...

— А вот и он! — улыбнулась Стеша, поднимаясь.

По улице неторопливо шел заспанный мужчина в растянутых трениках и несвежей фланелевой рубашке в клетку. Зевая, он толкнул хлипкую калитку и замер, глядя на Настю. Та смотрела на него, плотно сжав губы. Мужчина покраснел, поскреб затылок, кашлянул и начал деловито осматривать скрипящую калитку.

— Хозяйка, смазать бы петли надо... — вместо приветствия сказал Геннадий. — А то так и будут скрипеть.

— Так приди и смажь! — ответила Анастасия. — А разговоры разговаривать и я могу!

Вздернув брови, Стеша перевела взгляд с Геннадия на маму. И улыбнулась. Кажется, самый дорогой человек в ее жизни что-то не договаривал...

— Ну все, мама, мне пора, — сказала Стеша и встала с лавки.

Настя снова прослезилась, обняла дочь и отпустила, недоверчиво косясь на соседа.

— Телеграмму пошли, как только приедешь! — крикнула она вслед.

Стеша махнула рукой на прощанье и отправилась в новую жизнь.

Щедро зачерпывая худыми ботинками дорожную пыль, ее провожал Геннадий, сгибаясь под тяжестью сумок. Вид у него был донельзя смущенный

— Спасибо тебе, Стефания, — сказал он.

— За что? — удивилась девушка.

— Я знаю, это ты мне с машиной помогла.

Стеша заливисто рассмеялась.

— Да что вы, дядь Ген, это все ваша работа с утра до ночи. И, может быть, немного везения...

Мужчина взглянул на нее искоса, долго не решался, но все же произнес в полголоса:

— О тебе слухи по селу ходят. Говорят, ты ведьма.

Стеша улыбнулась.

— Болтают. Вы же наших кумушек знаете.

— Да знаю. Только в этот раз я им верю.

Стеша помрачнела.

— И зря. Сказки это все.

Геннадий пожал плечами.

— Наверное...

— Наверное, вам просто хочется чуда, да? — помогла Стеша.

— Да, — Геннадий даже не удивился тому, что она вслух произнесла то, о чем он думал. — В наше время только и остается верить в бога и чудо. Иначе как жить?

Стеша не ответила. Она не знала — как это, жить без чудес.

— Вот и автобус идет, — вытянул шею Геннадий. — Побежали, Стефания! Еще успеем!

Стараясь не потерять новенькие сандалии, которые накануне купила Настя для дочки, Стеша бежала вслед за соседом, сокрушаясь, что эти самые сумки, которые для Геннадия были не тяжелее пушинки, ей придется тащить потом самой.

— Дядь Ген, — запыхавшись, проговорила она, стоя на ступеньке автобуса. — Может, вот эту сумку себе заберете, а? Там мамины соленья... варенья. Я ж не дотащу!

— Тебе не придется, — ответил сосед. — Ты добрая, Стефания. Такие, как ты, доброту к себе притягивают. Помогут, вот увидишь!

— Вы едете или нет? — нетерпеливо прокричал водитель.

— Еду! Минутку подождите! — ответила Стеша и повернулась к Геннадию. — Присмотрите за мамой, хорошо?

Мужчина помялся, переступил с ноги на ногу, но в конце концов кивнул.

— Ладно... Счастливой дороги! Приезжай как-нибудь навестить...

— Обязательно! — прокричала Стеша.

Автобус тронулся, двери закрылись, и Стефания Корзинкина уехала. Чтобы вернуться через долгих девять лет...

Продолжение следует...