Сигизмунд коротко поклонился леди, выбрал одну из двух уцелевших мисок, и стал есть. Шляпу для канатоходца Анни сотворила из собственной, уже опустевшей посуды, и сейчас неторопливо прихлебывала сбитень, поглядывая в щелочку между ставнями:

— Сиг, нам ехать еще почти неделю, может, попутчиков возьмем?

— Попутчиков? — циркач тоже приник к узкой щелке. У ворот трактира топтались, бурно жестикулируя, несколько опрятно одетых гномов.

— Думаешь, они ищут транспорт?

Девушка в ответ пожала плечами:

— Гномы плохие наездники, а у этих, кажется, конь пал. Конюх пробегал без шапки, и хозяин уже третий раз им пиво выносит.

— Хорошо. Двоих или троих мы взять можем. Если без груза. Пойду узнаю. — залпом выпив остывший уже сбитень Сигизмунд вышел из комнаты, встретив по пути все еще бурчащего, но умытого Кварта.

Гномы действительно обрадовались возможности добраться до крупного села в фургоне циркачей и не поскупились на оплату. Воспользовавшись оказией, трактирщик передал родичам мешок с гостинцами, да несколько пакетов до ближайшей почтовой станции попросили закинуть постояльцы.

Пересчитывая полученные монетки, метатель ножей подумал, что они неплохо заработают. Даже если свадьба Иниры и не состоится.

Несмотря на задержку с расчетами и загрузку дополнительного провианта для пассажиров, они выехали, едва солнце вынырнуло из утренней дымки.

Кварт правил лошадьми. Сигизмунд помогал Инире прилаживать на маленькую походную жаровню котелок с водой для травяного отвара. Гномы мирно покуривали короткие трубочки и вели вежливую беседу о стоимости драгоценных камней на ярмарках и ювелирных лавках.

Девушка внимательно слушала и задавала вопросы.

Сиг бросал на нее короткие взгляды и удивлялся. Еще накануне Инира разобрала вещи, оставшиеся от умерших членов труппы: что-то подшила, что-то выбросила. Теперь она ничем не напоминала бледную замученную тень, бегающую с тазами и корзинами по госпиталю.

Теплые брюки из мягкой серой шерсти и толстая вязаная фуфайка превратили девочку в мальчика. Длинный жилет с ватной подкладкой скрыл различия фигур окончательно. Вместо деревенского чепца короткие волосы прятал берет. На поясе разместился не только кинжал, но и подарок наставника: полдюжины метательных ножей.

Когда вода в котелке вскипела, Инира насыпала сухих трав из запасов циркачей и добавила щедрую ложку меда:

— Обедать только после полудня будем, а по морозу ехать силы нужны, — пояснила она Сигизмунду и, помешав отвар, налила первую кружку вознице.

Гномы одобрительно загудели и, пока Инира придерживала поводья, чтобы Кварт мог согреться первыми обжигающими глотками, потихоньку добавили в котелок хорошую порцию гномьей водки.

Вернувшаяся девушка зачерпнула отвар большой кружкой, поднесла старшему гному. Потом так же уважительно, но без поклона подала кружки младшим. А уж после налила Сигизмунду и себе.

Метатель ножей с интересом смотрел, как она подносит кружку ко рту и вдыхает сильный запах алкоголя. Гномы тоже отвлеклись от своих бокалов на это примечательное зрелище, но Инира спокойно отхлебнула, поежилась и сказала:

— Кашу сами варить будете! — И, не отрываясь, словно воду в жаркий день, выпила все, что было в кружке, до капли! Потом свалилась на свернутый тюфяк и уснула!

Гномы дружно засмеялись низким дробным смехом и чокнулись своими почти литровыми кружками:

— Смелая девочка, господин Сигизмунд, — сказал самый старший. — Не волнуйтесь, кашу Мартин сварит, а малышку лучше укрыть потеплее, не то простудится.

Сиг тотчас последовал совету: унес ученицу в конец фургона, уложил на развернутый тюфяк. Подумал и укрыл еще парой, бурча себе под нос, что глупых малолеток еще учить и учить, а 'гномья водка' это не дешевое вино в заштатной таверне!

Гномы ухмылялись, слушая это ворчание, и прихлебывали свое пойло, от которого у самого Сигизмунда внутри полыхал костер. Однако пора было и кашу заваривать. Перелив отвар в укутанный платком горшок Сиг торжественно вручил котел младшему гному. Тот не растерялся и затребовал воду, крупу и сало. Потом, напевая что-то созвучное бряцанию топоров, захлопотал у жаровни.

К обеду в котелке запыхтела каша. В воздухе поплыл аппетитный аромат. Инира заворочалась под тюфяками, а потом поднялась, со стоном придерживая голову.

Ухмыляющийся гном произнес речь, восхваляющую доблесть человеческой женщины, во время которой Ини прилагала все усилия, чтобы не стонать. Пожалев ее, коротышка извлек небольшой флакон темного стекла и накапал несколько капель в подсунутую младшим кружку с водой;

— Выпей, госпожа, полегчает.

Инира с опаской принюхалась к лекарству и быстро выпила, борясь с тошнотой. Сиг усадил ее на свернутый тюфяк и вручил еще кружку воды:

— Пей. Сейчас все пройдет, обедать будем.

— Ой, — жалобный стон все же прорвался сквозь побледневшие губы, и девушка приникла к кружке.

Гномы все еще гудели, посмеиваясь, но вот молодой стукнул черпаком по крышке котелка и выставил на широкую доску стопку мисок. В воздухе поплыл заманчивый и волнующий запах еды. Гномы спрятали трубки, и вынули огромные клетчатые платки, которые постелили на колени вместо салфеток.

Кварт заерзал на своем месте, оглядываясь через плечо, нетерпеливо ожидая свою порцию. Ини чуть оживилось, но Сигу пришлось самому отнести кашу вознице и всунуть горячую миску в руки девушки. Впрочем, с каждым глотком она приходила в себя и вскоре уже стучала ложкой наравне со всеми.

Ехали не спеша целых четыре дня. Снег продолжал ложиться на прихваченную ночным морозцем грязь. К полудню с колес смачно шлепались пласты подтаявшей земли, перемешанной со снегом. Жаровня почти не давала тепла, поэтому все время путешественники проводили в теплой одежде.

Гномам хватало их кафтанов из толстого мягкого сукна, они лишь посмеивались над синеющими время от времени циркачами.

Сам Сигизмунд, морозы крайне не любивший, отпорол рукава от овчинного тулупа, принадлежавшего раньше силачу Ярику. Теперь метатель ножей тачал из них теплые штанины, а из остатков тулупа меховой жилет для более стойкого к холоду Кварта.

Инира отыскала в вещах перевязь с ножами и подогнала ее под себя. Также поступила и с широким кожаным ремнем, внутри которого располагались потайные кармашки. Пассажиры только ухали сквозь кустистые бороды, глядя на ее рукоделие.

Вообще, приходя в себя после болезни и нервного истощения, она почему-то больше вспоминала не рецепты вкусных блюд или навыки тонкой вышивки, а практические приемы, подсмотренные в казармах гвардейцев отца.

Гномы, никогда не сидящие без дела, успели рассказать, что едут на большую ярмарку в надежде скупить у заезжих охотников и селян необходимые им шкуры, редкие травы и барсучий жир.

Всю дорогу они аккуратно вырезывали из брусочков бриара коротенькие гномьи трубки, украшая их готовыми серебряными колечками с бирюзой, агатом и малахитом. А младший еще и кашеварил на всю компанию.

И, конечно, в столь далекое путешествие деньги гномы взяли в векселях гномьего банка. Бумаги, защищенные магией, для грабителей ценности не представляли, поскольку со смертью хозяина печати меняли цвет, а прочая защита не позволяла воспользоваться бумагами, просто стянув их из поясной сумки или тюка.

Инира кивала, ахала, спрашивала гномов про условия кредитования в их банке и проценты по закладным. Сиг тоже слушал. Он уже понял, что хотя они и стали невольными наследниками вымершей труппы, но вернуться к цирковому ремеслу не получится. Значит, нужно выбирать другой путь. Может быть, заняться перевозкой особо ценных грузов?

На пятый день гномы дружелюбно распрощались с циркачами. Кварт даже обменялся с самым молодым адресом 'долгой почты'. Ею пользовались путешественники, бывающие в одних и тех же городах. Письмо отправлялось на имя получателя в главное здание почты, а уж появившись в городе, получатель забирал всю корреспонденцию разом.

Расплатились пассажиры узкой полосой пергамента с вписанной вечными чернилами суммой гонорара. Чек украшала переливчатая зеленая печать. Сиг приняв чек, тут же спрятал его в тайничок, сделанный в одной из стоек фургона. И одобрительно подмигнул юной напарнице.

Инира за эти дни немного отъелась. В дороге подогнала по фигуре еще несколько тряпочек из запасов труппы, и выглядела почти хорошо. Только все время перескакивала с возбужденного ожидания встречи с женихом на уныние по поводу собственной внешности. Впрочем, мужчины охотно убеждали ее, что любой будет рад обнаружить свою невесту живой, пусть и немного похудевшей.

На шестой день они въехали в деревню, принадлежащую графству. Поразмыслив, Кварт остался в этой самой деревушке вместе с фургоном. Инира и Сиг, одевшись потеплее, отправились к поместью пешком. По дороге им встречалось на удивление много крестьянских телег, карет и возков, и все они ехали в поместье.

— Странно, — удивлялась герцогиня вслух, — в поместье словно большой прием. А праздника сегодня нет. Разве что именины у матушки или кого-то из сестер?

— Я не знаю, — отвечал Сигизмунд и прятал глаза. Он догадывался, что нежное сердечко его ученицы вновь получит удар.

Аннелора не хотела привлекать всеобщее внимание к своему плачевному виду, а потому к дому они попали вместе с одной из крестьянских телег. Сиг подхватил тяжелый мешок, оставив хрупкой девушке корзину с яйцами, и потянул Анни в кухню:

— В кухне все знают, да и в покои легче попасть, — объяснил он свой маневр, и его спутница согласилась.

В кухне было шумно и чадно. Все носились сломя голову, спеша выполнить множество дел одновременно. Сиг скинув мешок с плеч утянул ученицу в тихий уголок шепнув:

— Слушай! Сейчас все новости узнаем!

Анни замерла, едва не усевшись к нему на колени, и некоторое время прислушивалась к кухонному гаму, выделяя разговоры. Рядом остановились две зеленщицы, разбирающие пучки моркови:

— А невесту-то ты видела?— спросила молодая, но излишне полная женщина, у подруги.

— Видела, видела, такая маленькая, темненькая, а голосок звонкий. Видать, привыкла командовать! — протараторила рыженькая в веснушках девушка и поправила сбившийся чепец.

— Говорят, купчиха она, — с сомнением протянула ее собеседница и, хекнув, опрокинула корзину в огромное корыто с водой.

— Купчиха — не купчиха, а сама видишь, сколько народу собралось! Мяса пять туш завезли и перепелов дюжину корзин доставили. Сказали, невеста, дюже любит перепелов с изюмом. И вообще... — рыженькая помотала грязной ладошкой в воздухе, показывая на царящую вокруг суету.

— Так оно. А все же не думала я, что граф наш вот так возьмет и жениться! Прежнюю то невесту месяц только как похоронили.

— Не слыхала, что другая невеста была! А кто? — от любопытства рыжие кудряшки запрыгали по плечам.

— Да камеристка госпожи Сибиллы пошептала, будто граф хотел на герцогине жениться, молоденькой да хорошенькой. Мы уж и дальние комнаты чистить принялись. Вроде как все у них к сговору шло, а она вдруг раз — и пропала!

— Да ты что! Украли?

— Не знает никто, — толстуха, отдуваясь, подняла корзину и поставила ее обтекать на специальную решетку в полу. — Как пропала она, граф тут же сестре отписал, чтобы срочно другую невесту подыскала, вдруг не найдут. Кредиторы-то уже и земли забрать грозились.

— Эх! И не нашли?

— Нашли. Через месяц почти. В реке. Говорят, мать даже смотреть отказалась, а отец только по родовому медальону опознал!

Замершая за холщовой занавеской Инира, схватилась за грудь и застонала сквозь закрывшую рот широкую ладонь метателя ножей. Медальон, который упомянула служанка, украли еще в карантине.

Послушав разговоры прислуги еще немного, девушка узнала о своем женихе много нового: и про долги семьи, и про мегеру-мамашу. Познакомилась с характеристикой нервных, болезненных сестер, изводящих малочисленных служанок.

На кухне болтали даже про то, что отец нынешней невесты дал за ней приданого более миллиона! Правда, по условиям контракта распоряжаться всеми деньгами будет жена. До рождения наследника граф не получит на руки ни копейки.

Услышав последнюю фразу, Сиг хмыкнул и шепнул:

— А папаша новой невесты не дурак. — Потом потянул Иниру на улицу и свернул к навесу, под которым лежало только что привезенное сено. — А ты, выходит, знатная дама?

— Ничего не выходит, — Инира устало опустилась на корточки, как привыкла делать в карантине, урывая минутку для отдыха. — Ты же слышал, знатную выловили в реке.

На бледном, осунувшемся личике резко проступили скулы, и девушка неожиданно стала выглядеть значительно старше и горше. Посидела, потерла ладонями лицо, и сиплым голосом попросила:

— Давай здесь немного пройдемся. Сегодня свадьба, на нас и внимания не обратят.

— Хорошо, — Сиг встал и протянул Инире руку. — Только пообещай, что метать свое железо в невесту не будешь.

Девушка криво улыбнулась уголком губ и сказала:

— Обещаю. Если захочется метнуть — возьму твое.

Метатель ножей усмехнулся и под руку повел герцогиню осматривать поместье. Инира шла, и с каждым шагом наивные мечты маленькой девочки осыпались с тихим звоном к ее ногам. Она повидала достаточно больших домов, чтобы увидеть то, что старались скрыть недорогими украшениями из еловых ветвей, перевитых полосками яркого ситца.

Огромный дом пустовал. Кухня оказалась самым обитаемым местом. Плотно запечатанные ставни, покосившиеся двери и осыпавшиеся элементы декора выглядели, как замазанные косметикой морщины на лице пожилой красотки.

На крыше пустующего крыла росли кусты. Наспех вычищенная подъездная аллея демонстрировала трещины и ямы, которые два деревенских увальня засыпали песком.

В холле слышался чей-то истошный визг. Сигизмунд подвел спутницу к приоткрытому окну, чтобы послушать. Оказалось, это вопит графиня, требуя что-то срочно сделать в ее покоях. Почтительный сын отвечал ей, что с минуты на минуту приедет невеста, и лучше бы маменька оценила его жертву и перестала действовать на нервы.

Разговор завершился взаимными проклятиями. Инира возблагодарила Светлых за то, что графиня вопила достаточно далеко от входной двери: звук резал уши даже на расстоянии.

Повидав несостоявшуюся свекровь, она решила посмотреть на купеческую дочку, для которой отец купил титул за миллион. Высказав идею Сигу, она нашла в его лице поддержку. Метатель ножей был рад, что девушка не воет от горя и вообще неожиданно отыскала в происходящем что-то забавное.

Поразмыслив, парочка взобралась на присыпанные снегом башенки, украшающие крыльцо, и затаилась в глубоких нишах. Вскоре от ворот прибежал мальчишка в слишком просторном тулупе и закричал, размахивая желтой тряпицей:

— Едут, едут!

Тотчас изо всех дверей громко переговариваясь повалили слуги. Женщины нетерпеливо поглядывали на подъездную аллею, а мужчины хмуро оглядывались на теплую кухню — колючий ветер раздувал потертые кафтаны и даже в овчинных жилетах было зябко.