"Привкус обречённости"

'Почему она молчит?' — я теряюсь в догадках. Она думает, что он маньяк? Ей не хотелось, чтобы меня спасли? В чем причина её молчания?

— Почему ты молчишь? Ты что-то скрываешь от меня, да? — не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, я принимаюсь забрасывать мать другими.

— Ты больше не пойдёшь туда. Никогда, — даже не оторвавшись от вязания отвечает она.

— Что? Почему? Я...

— Разговор окончен, — холодно отрезала она и направилась на кухню.

— Мама! — я вскакиваю с дивана и иду за ней. Я должна докопаться до истины, должна выбить из неё правду. — Почему?

— Он болен. Я не хочу, чтобы ты с ним виделась. Всё.

Я останавливаюсь, опешив от такого заявления. Болен? Это, конечно, много чего объясняет, но не всё. Вопросов становится только больше.

— Мам, ответь! Это важно для меня! Это серьёзно, болезнь...она серьёзная?

— Да.

— Насколько?

Вместо ответа я удостоилась лишь взгляда со стороны матери. И этого хватило. Я поняла — это очень серьёзно. Внутри у меня что-то оборвалось.

— Я запрещаю, слышишь? Ты не должна видеться с ним.

— Не надо мне запрещать! Ты не имеешь на это никакого права! Я пойду, я всё равно пойду! — выпалила я на одном дыхании и быстрым шагом направилась к себе в комнату.

— Эсфир! — вдогонку крикнула мать.

Я громко хлопнула дверью и упала на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Как она смеет мне запрещать? А ещё мать называется! Во мне боролись полярные чувства: с одной стороны я была благодарна ей за правду и такую редкую, с её стороны, материнскую заботу, а с другой — хотелось разорваться от горя и отчаянья.

— Я всё равно пойду, — бормочу я сквозь слёзы. Пойду, пойду, пойду! Никто не смеет мне запрещать! Егор, он...Не знаю, что скажу ему, но всё равно пойду, назло матери, пойду.

* * *

*

От имени Егора

Я сжигаю мосты

И пути назад нет.

Тянусь к ней

И чувствую её обречённость...

перевод Within Temptation 'Lost'

Боль, наконец, отступила. Я лежу у себя на кровати и оторопело смотрю в потолок. Как долго это будет продолжаться? С каждым новым днём боль становится сильнее, порой мне даже кажется, что следующего такого раза я просто не выдержу. Но...Всегда есть какое-то 'но' и я должен выдержать! Ради мамы. Ради неё я должен бороться! Мне нужно хотя бы попытаться одержать победу. Ведь попытка не пытка, да?

Не в моём случае. Для меня каждая новая попытка побороть боль — страшнее любой пытки, страшнее, наверное, самой смерти.

Переворачиваюсь набок и смотрю на кресло возле письменного стола. Она сидела там. Та самая девушка с крыши. Зачем она приходила? Что ей было нужно здесь? Что ей нужно было от меня? Никто не может видеть меня таким — слабым и беспомощным. Я не хочу этого! А она...Чёрт, мне нужно избавиться от неё, просто необходимо прогнать её прочь!

— Больше я не позволю этому выйти из-под контроля. Она не увидит моей слабости, — принимаюсь убеждать себя. Слова произнесённые вслух для меня всегда имеют более глубокий смысл. А эти, хотя я произнёс их вслух — медленно и громко — нет. Сейчас, всё происходящее со мной, — полнейшая бессмыслица! И всё-таки я могу быть уверенным в одном — она не увидит этого больше. Она больше не придёт. Никто не приходил, увидев меня в таком состоянии. Да и к чему себя обманывать, лелеять глупые надежды? Есть много причин, по которым она не сможет вернуться ко мне. Есть много запретов.

'А может всё-таки...' — слабая надежда мелькнула в моих мыслях.

Против этого внезапного и для меня самого душевного порыва восстало сразу три, придуманных мною же, жестоких 'нет':

Первое 'нет': она не вернётся, потому что никто не возвращался. Никто и никогда раньше, увидев мою 'слабость', впредь больше не появлялся в моей жизни. Кроме мамы, конечно.

Второе 'нет': она не вернётся, потому что я хочу её возвращения, мечтаю об этом, как бы глупо и нелепо это звучало. Да, я хочу увидеть её снова! Но, в тоже самое время, и не хочу. Я сам не знаю, что же мне на самом-то деле может помочь, кроме...Нет, не буду об этом даже думать!

Третье 'нет': она не вернётся, потому что я не позволю этому случиться. Да, я не позволю ей вернуться. Никогда больше. Так будет лучше для всех, лучше для неё. А для меня...Какая разница, чем это обернётся для меня? Я не позволю ей вернуться, не впущу в свою жизнь. Завтра всё закончится.

Глава 3 "СУМЕРЕЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК"

От имени Эсфир

Ты не разбудишь мою ненависть,

И не потопишь меня своими глупыми кознями.

Давай, попробуй сбить меня с ног,

Свали меня на землю!

Посмотрим, как ты закричишь.

перевод Evanescence "Thoughtless"

Странное утро. За окном льёт дождь, всё вокруг утратило краски, стало серым и угнетающим. Всю ночь я спала не спокойно. Мне снилось, будто бы я заблудилась в лесу. Мне было страшно. Страх, овладевший мною во сне, был настолько сильным, что забивал дух, заставлял всё забыть и отдаться на волю первобытным человеческим чувствам — инстинктам. Мой сон был полон борьбы, он был очень похож на реальность. Я проснулась в холодном поту от собственного крика. Резко, почти молниеносно, сев на кровати, я огляделась по сторонам. Моя комната, всё здесь знакомо мне и здесь безопасно. Я стала немного успокаиваться, но всё равно ощущение ужаса и абсолютной беспомощности не хотело полностью меня отпускать.

'Сон. Это просто сон. Глупый, дурацкий сон' — успокаиваю я себя. Мне редко снились кошмары и почти никогда беспричинно. Должно быть объяснение этому кошмару. Я закрываю глаза и указательными пальцами обеих рук надавливаю на виски. Это был не простой сон, он был похож на...На что?

'Егор' — вспоминаю я и сердце в груди начинает ныть, каждый его удар сопровождается тупой болью. Только что, в собственном сне, я побывала в его мире — холодном, страшном, полном боли, мире. Медленно спускаю ноги с кровати и встаю. Направляюсь к окну, задвигаю шторы, окончательно погружая комнату в сумрак. Дождь монотонно стучи по оконному стеклу. Такой тихий, ненастойчивый, мелкий дождик. Как слёзы...

Я шагаю в ванную, намереваясь привести себя в порядок. Смотрю в зеркало и ужасаюсь. Неужели это я? Нет, быть такого не может. Сколько себя помню, я всегда была довольно красива. А сейчас...Не может быть, чтобы это была я. Пытаясь довести свою правоту я качаю головой из стороны в сторону. Отражение в зеркале идентично копирует мои движения. Надо смириться, что девушка в зеркале — это я. Неважно, что у неё больше не блестят глаза, неважно, что у неё огромные тёмные круги под глазами. Это всё не важно. Это я — нужно принять себя такой. В конце концов, чего я ожидала? Сама ведь хотела с крыши сброситься. Как бы я выглядела, осуществив эту затею? Ответ прост до банальности — никак, меня бы уже не было. Что ж, теперь остаётся только смириться с собой нынешней.

Закончив утренние процедуры, я быстрым шагом возвращаюсь к себе в комнату и сажусь на кровать. Мне нужно подумать. Егор. Я должна к нему пойти сегодня. Сегодня. Но как? Я не могу просто взять и прийти — парень ясно дал понять, что в друзьях не нуждается и просто так никого к себе не впустит. Мне нужна причина, веская причина, чтобы вернуться. Одно я знаю наверняка — сочувствие не предлог. Парню не нужна моя жалость, не нужно моё сочувствие, он не хочет казаться слабым. С этим нужно считаться.

Но что тогда?

Ничего не приходит в голову. Ни одной достаточно ясной, вменяемой мысли. Я перебираю в голове все возможные предлоги и с каждой новой секундой всё отчётливеё понимаю — я ничего о нём не знаю, кроме того, что он болен, терпит приступы ужасной боли и совсем недавно спас мне жизнь. Но ведь должно же быть что-то ещё!

Я отчаянно пытаюсь найти зацепку. Снова и снова прокручиваю в голове тот единственный раз, когда была в его мире — в его комнате. Вот, я будто бы опять захожу к нему, хлопаю дверью, вижу его удивлённый взгляд, сажусь в кресло, тяну руку к рисункам...Стоп, рисунки! Стол в его комнате был завален рисунками, а сам Егор выглядел более сдержанным и менее несчастным, когда рисовал. Рисунки! Вот она — зацепка, причина, предлог. Да как не назови, главное — это то, что я искала! Рисунки, как просто! Как я не подумала об этом раньше?

Примерно час спустя, я уже у двери в его квартиру. Слава Богу, матери не было дома и мне не пришлось объясняться с ней. Помня, что дверной звонок не работает, я стучу в дверь кулаком. Стучала сильно, сегодня мой настрой более боевой. У меня есть цель, есть причина, — всё, чтобы иметь право находиться здесь. Я бью кулаком до тех пор, пока мой слух не улавливает шаги. Но, даже услышав их, я не сразу останавливаюсь.

Когда мать Егора открыла дверь и выглянула из глубины квартиры, я ели-ели смогла остановить свою собственную руку, прежде чем она успела коснуться лица женщины.

— Ой! Простите, — смущённо извиняюсь я, чувствуя, что заливаюсь краской от стыда. Женщина посмотрела на меня и, когда шок от моего поведения прошёл, улыбнулась.

— Добрый день! — поприветствовала она меня. Так-так, сегодня она намного более гостеприимна. С чего бы это?

— Здравствуйте, — здороваюсь я, переминаясь с ноги на ногу. Это ж надо было так опозориться! А если бы я её ударила?

— Заходи.

— Я к Егору. Он дома? — я взяла в руки свой пакет и вошла в коридор квартиры.

— Да, он в своей комнате, — женщина удивлённо вскинула брови, завидев пакет. — Что это?

— А-а, это. Вчера я видела, что Егор хорошо рисует и мне хотелось бы тоже немного...поучиться.

Женщина кивает мне и опять улыбается. Неужели она раскусила мой 'гениальный' план? Что ж, так намного проще, не придётся врать ей. Женщина ведёт меня по уже знакомому пути — к двери в комнату Егора и, более того, даже сама её открывает. Без какого либо промедления, я вхожу внутрь. А то вдруг возьмёт и передумает! В комнате ничего не изменилось. Так же сумрачно, а Егор рисует, сидя за столом.

'Значит, с рисованием я всё-таки правильно угадала' — про себя обрадовалась я.

— Привет, Сумеречный Человек! — громко приветствую я его.

— Что? — он обернулся, положив карандаш на стол.

— Можно сесть? — киваю на кресло. Да, сегодня у меня амплуа послушной девочки. Самой смешно, конечно, но на войне, как говорят, все средства хороши.

— Садись.

Я сажусь в кресло, намереваясь обдумать свои дальнейшие действия, слова. Не тут-то было! Я даже на собственных мыслях сосредоточиться не успела, когда Егор, вновь оторвавшись от рисования, посмотрел на меня и задал вопрос:

— Ты не отцепишься, да? — спросил он.

— Угадал, — просто, без лишних комментариев, отвечаю я.

Наступила неприятная пауза — тишина. Так бывает, например, когда пытаются найти общий язык два врага или два бывших друга, или...В принципе, ничто из выше перечисленного ко мне с Егором, к нашим отношениям, никакого дела не имеет, так что продолжать, думаю не стоит. В общем, пару секунд мы с ним сидели в тишине: он — всё отрицая, борясь с собой, я — всё принимая, настраивая себя на все его возможные ответы.

— Я не понимаю, зачем тебе это, — разрушил, как оказалось, такую хрупкую тишину Егор. Он не поднимал взгляд своих глаз на меня, а сам выглядел пристыжённым.

— Что 'это'?

— Ладно, объясню доступней. Зачем тебе я?

— Ты? Ну... — всё, на этом мой 'огромный' словарный запас исчерпался. Я не могу придумать ничего, что можно сказать ему в ответ. Правда заключается в том, что я и сама толком не знаю ответ на этот вопрос. Зачем он мне? Не знаю...

— Только не говори какой-то бред, пожалуйста. По-честному.

Сказать, что я одинока? Что мне жаль его? Что мне интересно? Признаться в том, что пришла, дабы насолить матери? Не вариант! Что ж, надо смириться с неизбежным — придётся врать. А ведь Егор просит по-честному. Эх, была, не была!

— По-честному, — тщательно обдумывая каждое дальнейшее слово, начала я. — Всегда хотела научиться рисовать, а ты...вроде бы неплохо умеешь это делать, и я тут было подумала вчера, что могу поучиться у тебя, вот.

— Рисовать? И ты за этим сюда пришла?!

— Да, я же сказала. Ты хорошо рисуешь, я хочу научиться. Всё совпало, — надо отдать себе должное, вру я, оказывается, отменно, где-то на пять с плюсом. — Или ты не согласен?

Сейчас я крупно рискую. Если он скажет 'нет' — план провалился, у меня не будет причин остаться, я должна буду уйти. Но, как там говорят, кто не рискует, тот не пьёт шампанского? В общем, иногда, риск очень даже оправдан! Егор — борец и он воспринял мои слова, как вызов. Он пристально посмотрел на меня и ответил:

— Нет, я не против этого, но у меня будет одно условие.

— Условие? — невольно переспрашиваю я и тут же прикусываю собственный язык. Нельзя так себя с ним вести. Нельзя.

— Да, условие. Ты будешь уходить, когда я попрошу, хорошо?

— А приходить? — сама себе удивляюсь. Откуда столько сарказма?

Егор опустил глаза, его плечи поникли. Неужели это так важно для него? Ладно, ничего не поделаешь, мне придётся пойти на некоторые уступки.

'Обрати всё в шутку', — приказываю себе.

— Хорошо, — соглашаюсь я и ловлю на себе его удивлённый взгляд. — Я согласна.

— Неужели?

— Да, представь себе. Но у меня тоже будет одно маленькое условие, — встаю и подхожу к окну.

Егор, ничего не понимая, смотрит на меня. Да что там он! Я и сама ничего не понимаю. Какие у меня могут быть условия? Ничего не лезет в голову. И кто меня за язык тянул? Что ж, придётся выкручиваться. Подойдя к окну, раздвигаю тяжёлые серые шторы, впуская в комнату свет и солнце.

— Что ты... — начал Егор, широко открыв глаза. Я улыбнулась про себя: удивить его у меня точно получилось.

— Ты впустишь свет в комнату — это моё условие, — твёрдым голосом произношу я.

Несколько минут он и я молчим, смотря друг на друга. Интересно, что же он сейчас скажет? Будь я на его месте — выгнала бы с треском! Но Егор неожиданно улыбнулся:

— А ты упёртая!

— И?

— И я согласен, — заключает парень он в итоге. — Садись за стол.

Это победа!

Я ликую от восторга. Он согласился, у меня получилось! Внутри всё будто бы танцует чечётку. Или степ? Сердце гулко стучит от радости. Я не знаю, куда мне деться от счастья. Нет, здесь причина была скорее не в том, что Егор согласился, а в том, что я смогла его убедить. В порыве бурной радости я не могу скрыть улыбку. Егор тоже улыбнулся. Признаю, глупо стоять друг напротив друга и смеяться не пойми с чего. Да, это ужасно глупо. Но что я могу поделать с собой? Я не могу сдержаться, к тому же, Егор улыбается, а это ведь хорошо? Впервые я вижу его искреннюю улыбку и, надо признать, такая его улыбка порядком отличается от обычного снисходительно-язвительного её подобия. Он весь будто бы светится, его улыбка...Чёрт, мне так нравится его улыбка!

Когда безумие, навеянное победой, прошло, я послушно сажусь за стол и готовлюсь к тому, что парень начнёт меня учить премудростям рисования.

— Ты принесла с собой что-нибудь?

— Да, — я хватаю свой пакет и извлекаю из него 'предметы для рисования'. Ладно, крупно преувеличила — это были карандаш, бумага и ластик. К сожалению, ничего другого у меня дома не нашлось. На самом деле я немного умею рисовать, но это дело я забросила как только папа...Не буду об этом даже вспоминать! Ещё сегодня утром, составляя свой 'гениальный' план по внедрению в жизнь Егора, я дала себе установку притвориться перед парнем полным неучем, новичком. Буду следовать плану.