Чудо

Мужчины в недоумении повернулись к ней.

— Пошли вон, оба! — прошипела женщина, медленно поднимаясь. — Это мой ребенок, моя жизнь и только мне решать, какая у него будет фамилия, имя и... — она запнулась, подавившись собственным праведным гневом, — цвет глаз! — выдала, наконец. — Вон!!

Мать Пашки икнула, глотнув воды; отец резким движением закинул в себя коньяк. Выматерившись, Алексей шумно покинул кухню, а потом и квартиру, хлопнув дверью. Женя поплелся следом.

— Где мои чертовы витамины? — спросила Пашка у матери, грузно опустившись на табуретку. — Я с утра не жрала морковку...

* * *

Ковыряясь вилкой в тарелке, Паша рассеянно слушала ворчание отца. Ругая то себя, что не выставил Евгения, потом дочь, что выгнала обоих мужиков, затем мать, что та постоянно икает... отец семейства закидывал рюмку за рюмкой, опустошая банку с маринованными грибами.

Не выдержав, Пашка поднялась и вышла в прихожую, одеваясь. Крикнув, что ушла прогуляться перед сном, быстро спустилась по ступенькам, игнорируя лифт. Ей полезно по лестницам бегать нынче.

Тяжелая металлическая дверь подъезда нехотя отворилась, выпуская женщину в морозный декабрь. Подняв воротник дубленки, Пашка медленно спустилась с подъезда, шагнув в темноту двора, и поплелась по дорожке. Мысли зло роились в голове, а мороз пасовал перед кипящим негодованием — Паша пинала примерзшие к асфальту камешки, на все лады проклиная всех мужчин на земле скопом.

И замерла, пытаясь понять, что не так.

На стоянке тихонько урчала мотором машина. Пашка узнала бы этот звук из тысячи, но она с минуту стояла в отупении, уставившись на Опель. Алексей включил в салоне свет, и Пашка приказала-таки ватным ногам разорвать дистанцию. Юркнув на пассажирское сиденье, тут же поморщилась: запах спиртного ввинтился в нос, грозясь убить обоняние.

— Ты что, все это время здесь проторчал?

Алексей отрицательно покачал головой:

— До магазина еще доехал. А у них только коньяк оказался. Хочешь? — он поднял почти опустевшую бутылку, тут же встрепенувшись: — А, ну да, тебе же нельзя.

Паша стянула перчатки, бросив их на стойку.

— Леш, ты приехал-то зачем? — вздохнула она.

— Не поверишь — не к Жене, — усмехнулся Алексей, отпивая из горла. — Поговорить хотел.

— Лешк, пойдем домой, а? — предложила Пашка единственное верное сейчас решение. — А утром поговорим. Ты же нахрюкался уже.

— Домой? — Алексей повернул голову к жене. — А у нас еще есть дом, Пашка?

— Есть, Леш, есть, — она протянула руку, погладив мужа по щеке. — Пойдем, а?

Поймав ее ладошку, Алексей тихонько сжал тонкие пальцы; потянулся, выключая в салоне свет; серые глаза неожиданно озорно блеснули в тусклом луче от уличного фонаря.

— А поехали покатаемся лучше!

— Леша... — сердце Пашки на секунду замерло, а потом бешено заколотилось, выбивая ритм танго. — Лешка, ты пьян.

— Да брось ты, — протянул Алексей, бросая ее руку и вжимая педали.

Взвизгнув покрышками, Опель рванул с места, выезжая со стоянки.

— Дурак, гололед же! — закричала Паша, вжимаясь в сиденье.

— Был Леша, теперь дурак, — рассмеялся Алексей, уже на скорости выезжая из двора и проскакивая под красный свет.

Краем глаза Пашка заметила справа красные Жигули, начавшие движение под зеленый свет — зашипели тормоза; вторя им, водитель высунулся из окна, матерясь на Опель.

— Зато Женя у нас умный! — Алексей включил пятую скорость, выезжая на магистраль.

— Остановись, идиот, — шипела Пашка, лихорадочно хватаясь за ремень безопасности и пытаясь щелкнуть замком; Опель вильнул, снова лишив ее такой возможности.

— Жена укатила, зато подруга детства под руку подвернулась! — несло Алексея. — Уж точно — не дурак! Нашел, как скоротать вечер!

— Леш, остановись... — как мантру начала повторять Пашка побледневшими губами. — Мне плохо.

— Что ты вообще у него забыла! — не слышал ее Алексей, лихо обгоняя редкие машины и закладывая повороты на полной скорости.

Ловя колесами лед, Опель скользил, отчаянно пытаясь не вылететь с дороги; пейзаж перед глазами Пашки начал постепенно размываться, сужаясь в одну черную точку. Молясь за пост ГАИ, она прикрыла веки, чувствуя, что сползает с сиденья. Ремень безопасности выскользнул из рук женщины, и та закатила глаза, поддавшись взорвавшейся в мозгу спасительной пустоте.

— Пашка! — Алексей повернулся к жене, одновременно вдавив педаль тормоза.

Закрутившись, Опель понесся сквозь полосы магистрали.

Взвизгнул джип, пытаясь уклониться от столкновения — но поздно. Широко распахнув глаза, водитель вывернул руль, приняв Опель в крыло внедорожника — и уже две машины скользнули с дороги.

Пашка не вернулась в сознание — ее грубо вытолкало в реальность, когда джип впечатал Опель в фонарный столб. Каркас легковушки пронзительно лязгнул, резко сжав пространство салона; сиденья безнадежно похоронили под собой коробку передач. Пашку несколько раз бросило из стороны в сторону. Потеряв ориентацию, она вжала голову в плечи, закрываясь руками...

Несколько секунд водитель джипа сидел не шевелясь: всё самое страшное взял на себя Опель, теперь зажатый между столбом и внедорожником. Оторвав, наконец, руки от руля, мужчина быстро ощупал себя, прислушиваясь к ощущениям. И вывалился наружу через пассажирское сиденье — левое крыло словно срослось нынче с Опелем.

Обогнув машину, что-то зашептал, уставившись в салон легковушки; нащупав мобильник в кармане, мужчина дрожащими пальцами набрал экстренный вызов — оператор долго не могла добиться от него внятного объяснения, куда высылать машину. И какую. Уловив, наконец, слово «авария», зажала микрофон рукой и запросила «скорую».

— Наверное, уже труповозку давайте, — промямлил мужчина, не в силах оторваться от кровавого месива в Опеле.

— Дайте ориентиры, — начала терять терпение оператор, — я не знаю, куда высылать машину!

Авария собрала вокруг себя с десяток любопытствующих. Обходя машины, люди спорили, как будут вызволять пострадавших... Приехавшие медики, не долго думая, споро вынесли заднее стекло.

Кто-то справился о состоянии водителя джипа. Но тот только крестился и заверял, что на нем нет ни царапины. Тут же его вниманием завладел страж дорог, пытающийся составить протокол с путаных объяснений...

Первой из Опеля достали Пашку. Еще только протиснувшись в салон, парамедик невольно выругался, откинув сиденье: беременная. Кресло водителя заклинило намертво, и Алексея пришлось тащить через пассажирское место. Впрочем, в условиях вдвое сократившегося пространства салона, эти понятия уже были очень расплывчатыми.

— Мужики, куда вы их? — водитель джипа подскочил к карете «скорой помощи», заглядывая в салон.

— Родственник, что ли? — спросил кто-то.

— Да нет, я из джипа, — растерялся мужчина.

— Не дергайся, не в морг, — парамедик понял по-своему. — Сегодня четвертая дежурная.

Взвыв сиреной, «скорая» укатила.

Осмотревшись, мужчина подскочил к стражу дорог, прильнувшему к рации.

— Серебристый Опель, — чеканил тот, — права на Свердлова Алексея Викторовича, семьдесят пятого года рождения... О черт... Он москвич, погоди... — порывшись в бумажках из легковушки, парень снова поднес рацию к губам. — Нет ничего на женщину. Попробуй с москалями связаться. Погодь, я тебе все его циферки прочитаю...

Парень раскрыл паспорт Алексея, и водитель джипа отошел, поняв, что и тут ему ничего не ответят. Облокотившись о полицейскую машину, стал безучастно наблюдать за действиями подъехавшего эвакуатора: не без труда оттащив его джип, погрузили Опель... Зацепили крюками...

— За вашим второй сейчас подъедет, — владельца джипа работяги определили безошибочно; тот кивнул, выводя на экран телефона номер жены...

* * *

Пашка открыла глаза и осторожно осмотрелась: вокруг нее суетились люди в белых халатах; слова пробивались в сознание как сквозь вату. Женщина поморщилась от обилия медицинских терминов, тут же разозлившись. Ни повернуть головой, ни тем более сесть она не могла — тело не слушалось. Даже пальцем не пошевелить. Злость сменилась паникой: что значит ничем не пошевелить?!

Пашка начала скашивать глаза из стороны в сторону, мычать, но никто, казалось, не обращал внимания на ее попытки возвестить о своем состоянии. Более того — готовили машину электрошока. Какой, к чертям, «разряд», пронеслось в голове Пашки, я же в сознании, люди!

И вдруг она услышала шаги — тихие-тихие, но почему-то очень отчетливо выделяющиеся на фоне всеобщей суматохи, сквозь голоса уверенно заявляющие о себе. Скосив глаза вправо, Пашка различила фигуру медсестры в зеленом костюмчике. Приблизившись, та склонилась над ней, медленно сняв с лица маску. Большие раскосые глаза дружелюбно смотрели на Пашку, улыбаясь.

— Шшш, — прошептала медсестра, проведя рукой по волосам женщины, — не бойся.

— Скажите им, — зашептала в ответ Пашка, с удивлением отметив, что язык начал слушаться, — скажите, что я в сознании... Не надо разряда...

— Шшш, — повторила медсестра. — Они не услышат, дорогая.

— Как же так, — Пашка перевела взгляд на яркую лампу над ней, — как же... Я же в сознании... Люди!! — закричала она.

Медсестра улыбнулась шире, снова тронула волосы Пашки.

— Ладно, — смирилась Паша, — ладно... хорошо... пусть будет разряд... черт с вами...

И стиснула челюсти, напрягшись. Медсестра ласково погладила ее по голове, промолчав. В сознание Пашки врезался приказ доктора о разряде, потом раздался глухой звук...

Все уставились на экран, провожая глазами безжизненные линии.

— Я же сказала: не бойся, — повторила медсестра.

— Так не было же разряда, — запричитала Пашка, — ничего не было...

И боли не было. Она только сейчас поняла, что совершенно не чувствует собственное тело.

— Где Леша? — спохватилась Пашка, снова поймав взгляд медсестры. — Что с ним?

Женщина перестала улыбаться, подбирая слова.

— Где он?? — закричала Паша.

Хотелось вскочить, встряхнуть медсестру, выбить из нее ответ...

— Здесь он, здесь, — ее рука на голове Пашки дрогнула. — Только зачем он тебе? Ты же сделала свой выбор уже, давно.

— Какой, к чертям, выбор! — процедила Паша, скользя взглядом по лицу медсестры. — Что с ним?

— Странная ты, — погрустнела незнакомка. — Сначала сама от мужа отказываешься своей откровенностью, а теперь, вот, переживаешь. Нет его для тебя уже давно.

— Я не отказывалась, — понизила голос Пашка. — Даже и не думала!

— А всю ночь-то что делала? Помнишь? Либо ребеночек... Либо Леша...

— Погоди… погоди… — Пашка облизнула враз пересохшие губы. — Не заговаривай мне зубы. Мы взрослые люди... Всякое случается... И дети — тоже!

— Дети — тоже «всякое»? — уточнила медсестра.

— Он же приехал! — Пашка уцепилась за соломинку.

— Приехал, — не стала спорить женщина. — А зачем он приехал, ты хоть знаешь? Вы даже не поговорили ведь.

Пашка молчала. Очень хотелось крикнуть в лицо этой медсестры, что Алексей приехал к ней — за ней...

— Может, развода просить приехал, — тихо говорила женщина. — А может, предложить вернуть семью... ценой ребенка. Ты же не знаешь, зачем, вы же не успели поговорить.

— Нет... — по щекам Пашки покатились слезы. — Не могло так быть...

— Почему не могло? — снова улыбнулась медсестра. — Он же бросил тебя, когда узнал о ребенке. А теперь вдруг приехал — прям так и «за тобой»...

— Не может такого быть, — упрямилась Паша. — Никак не может... Это же наш единственный шанс на ребенка...

— Твой шанс, — поправила ее медсестра.

— Мне тридцать семь, — плакала Пашка, не обращая на собеседницу внимания. — Понятно же, что никакого чуда уже не случится... Девять лет... Полной безнадежности... Этот ребенок — наш с Лешей единственный шанс иметь детей...

— Чуда? — переспросила медсестра. — Чудо, дорогая, это то, во что ты веришь. А не рой фей над васильковым полем.

Пашка разрыдалась в голос, с какой-то тупой надеждой заглядывая в раскосые глаза собеседницы. Она поверит! Она сможет! Хоть в фей, хоть в троллей... только...

— Что с Лешей? — прорыдала Пашка.

Медсестра вздохнула, поджав губы.

— А правильный ли ты выбор сделала тогда, дорогая?

— Да скажи мне, наконец!!

— А если я скажу тебе, — медсестра положила теплую ладошку на лоб Паши, — что его жизнь зависит от смерти ребеночка... Что тебе опять надо выбирать... Ребенок — или жизнь мужа, который еще не понятно, зачем приехал...

Паша всхлипнула, перевела взгляд на лампу над собой.

— Не может такого быть, — прошептала она.

— Может быть всё, что угодно, — вздохнула медсестра.

— Кому угодно?

— Мне.

И этот короткий ответ почему-то полностью отмел невозможность подобного обмена. Слезы постепенно высыхали, уступая место обреченности. Незнакомка терпеливо ждала решения Паши, методично поглаживая ее по голове; не торопя отказаться от одного из...

Чудо — это то, во что веришь.

Она сможет поверить.

— Леша, — закрыла глаза Пашка. — Я выбираю Лешу...

* * *

Медсестра пристроила капельницу, открыла клапан — и в который уже раз скользнула взглядом по лицу Алексея. Его спустили из реанимации два дня назад, в течение которых он несколько раз возвращался из пустоты лишь в бреду, так и не приходя в сознание. Окрестив его «стабильным», врачи посоветовали родственникам надеяться на чудо.

Поправив чепчик, женщина развернулась, сделала шаг — и вздрогнула: Алексей поймал ее руку, слабо удерживая.

— Что с моей женой? — каким-то чудом выдавил из себя, не надеясь даже первое-то слово сказать.

В раскосых глазах медсестры мелькнула улыбка.

Апрель 2013 г. Португалия, Визеу