Латунная душа

— Не могли. О ней никто не знал кроме тебя, это раз. Дверь в лабораторию снаружи так просто не открывается, это два. И, напоследок, самое очаровательное — похоже, она просто встала и ушла.

— Ты ее уже пробудил? Как, и не позвал меня? Винсент, но я же просила, помнишь?

— Нет, не пробудил! — голос сорвался на хриплый выкрик, а глаза метнули яростные молнии. Никогда еще и никто не видел его настолько близким к настоящей истерике. — И, заранее отвечу — нет, я не знаю, как это произошло! И да, сейчас где-то по городу бродит нагая красавица, с которой неизвестно что могут сделать!

Он провалился все-таки за порог, откинулся на стену и немного сполз по ней, касаясь затылком стены.

— Знаешь, что? — решительно сказала Бетти. — Мы сейчас собираемся, ты немного приходишь в себя, и мы идем в полицию.

— И что мы им скажем? — горько уронил Винсент. — Что от нас сбежала механическая копия человека? Да нас обрядят в смирительные рубашки и упекут в приют для душевнобольных...

Пару минут висела упорная тишина, потом Элизабет совсем неженственно хлопнула кулаком о раскрытую ладонь и воскликнула:

— Винс, умница! Замечательная идея!

Он уставился на нее почти равнодушным взглядом, сквозь молчаливость которого ясно просвечивало непонимание.

— Смотри! Ева — твоя невеста, с детства душевнобольная, и никто не ожидал обострения заболевания...

— ...и, конечно же, никто не ожидал, что она окажется андроидом, — язвительно отозвался часовщик.

— Ты что, — Элизабет-Энн даже рукой отмахнулась, — Куда там! Когда я впервые ее увидела, то подумала, что ты убил какую-то девушку и притащил ее в лабораторию...

Винсент поперхнулся. Хотя тут же, видимо, все продумал и оборвал кашель.

— ... а ты думаешь, что это заметят ищейки! Да они сдадут ее в наши руки и забудут через пару часов.

Некоторые улицы Лондона похожи на канализационные трубы. Длинные, прямые, тесные, грязные, с нависающими балконами и козырьками... А люди в этих улицах похожи на мышей, снующих по этой самой канализации. Скулящие бродячие псы пели о своей нелегкой судьбе, не жалуясь в то же самое время, голуби туповато курлыкали, коты верещали, поджимая отдавленные хвосты и шипя на невнимательных прохожих. Такие улочки, не трущобы светящихся скелетов, конечно, но не слишком далекие от них, начинали пустеть довольно рано. Жизнь на них никуда не исчезала, она выворачивалась наизнанку и растворялась в стихающих смешках, в мурлыкающих невеселых напевах, в мучительном кашле и закаченных глазах с плещущимися в них наркотиками. Ночью отвращение незаметно, по капле из пробирки, сменяется неясной тревогой, она обрастала шорохами, шепотами, шелестом подошв по обшарпанным, пересыпанным невидимыми трещинами мостовым, и наконец несчастный случайный прохожий, привыкший жить днем, когда все неприятно и привычно, мчался, пугаясь собственного шумного дыхания, путаясь в ногах и пиджаке, мчался до самой свое двери, утыкался в нее пышущим жаром лбом и пытался проглотить кисловатый привкус долгого изнурительного бега.

Однако это темное время суток еще только намечалось в узких тенях фонарей, когда по улице торопливо куда-то направлялись две фигуры: очень сутулый молодой человек, совершенно неэстетично сунувший руки в карманы, и его статная изящная спутница с лицом провинциалки.

— Винсент, ну что поделать!

— Купить что-нибудь огнестрельное и разнести эту бюрократию к... — далее последовал не совсем цензурный, зато весьма точный адрес места, куда эту бюрократию стоит разнести, причем с подробным описанием каждой промежуточной остановки.

— Винсент! — Бетти даже остановилась, чтобы укоряющий взгляд получился более выразительным. — Я понимаю, ты рассержен и раздосадован, но, во-первых, ты сам слышал — у них какое-то очередное убийство, а во-вторых, я все же девушка и попрошу об этом не забывать.

Он тоже остановился, с силой потер лоб запястьем, застонал:

— Я понимаю. Прости. И, похоже, искать будем сами.

— Ты собираешься идти искать ее сейчас?!

— Да. Никто не знает, что может ей взбрести в голову. Она же не доделана, я так и не успел отшлифовать ее сознание до человеческого... Ты со мной?

— Куда ж я денусь... ты без меня совсем сгинешь.

Они пустились дальше в путь, без уточнений зная, что это чистейшая правда. Минута-шаг-два-три, минута-шаг-два-три... Тени фонарей росли вытянувшимися прозрачно-черными змеями, и уже настойчиво звали всех загулявшихся идти домой, когда Винсент вдруг сказал ни к тому и ни к сему:

— Я знаю, почему пробудилась Ева.

Элизабет-Энн только вопросительно вздернула пшеничные мягкие брови, ожидая объяснения.

— Ее запустило сердце. Клод должен был сегодня вернуться к жизни.

И молчание. А что ему было сказать, убийце любимого родного брата?

А тени задворок Лоннн-Доннна сгущались, и скоро сжались в четверых разбитного вида бродяг. Сценарий склепан ленивым режиссером, господа, актеры несколько не в масть, но все сюжетные каноны соблюдены были: бутылка с остатками дешевого вина, если вина вообще, мятая шляпа, помнящая запах сальных волос и лысин многих и многих таких субъектов, давно не стираная куртка, щеголяющая целой палитрой весьма подозрительных на вид пятен, разящий хуже пули запах. И Винсент, и Беттии встречали раньше подобных людей, но, слава богу, пока обходилось. То есть Винсент обходил, а Элизабет-Энн обходили.

— Какая очаровательная юная леди! Не подскажете ли, который час?

— Всегда мечтал иметь такую девушку, как вы! — расплылся второй.

— Не про вашу душу такие девушки, как я.

— Что вам нужно? Деньги? У нас их нет, — слишком ровным тоном спросил Винсент.

— Бараны... вот бараны! Надо было додуматься ходить по Лондону ночью без денег! — расхохотался ошляпленный.

Все знали, что эта встреча закончится дракой. Удивились только, когда Бетти со злым и усталым лицом выстрелила в одного из бандитов из небольшого дамского револьвера. Еще один ринулся на Винсента, попытавшись ударить того по лицу, однако был сильно удивлен отсутствием оного в месте удара — Винсент уже просочился мимо тела нападавшего, словно дым, и тут же снова успел развернуться лицом к нему. Элизабет-Энн, не оглянувшись даже на грузно грохнувшееся навзничь тело, третьего афериста успела только ранить жаркой пулей в бедро, за которое он еле успел схватиться с кошачьим воем, зажимая тонкий шипящий фонтан ладонями. Четвертый понял, что ситуация для него фатальна, и решил не играть в карты с удачей — ретировался в переулок.

— А, черт побери, — негромко процедила Кроул с теми же холодными глазами, из которых — совсем как из-под толстого пледа с внезапно прорвавшейся посередине дырой — все тепло выкапало в первые же секунды после осознания присутствия рядом посторонних. — Винс! Вон отсюда, я закончу!

Не тут-то было, бродяга оказался не настолько глуп и не давал Винсенту оторваться от него. Он раз за разом бросался на О"Клока, почти не оставляя ему времени на маневр, и раз за разом Винсент успевал изогнуться изломанной змеей, и каждый раз безликий в полумраке незнакомец не мог правильно просчитать движение калеки, тело которого не было телом обычного человека. И наконец часовщик решился на то, что определило исход поединка-вальса.

Синдром Марфана — заболевание соединительных тканей тела. В том числе распространяющееся и на опорно-двигательную систему, скелет человека: это и уродливый горб, и длинные по-паучьи тонкие пальцы, и — среди прочего — хрупкость костей.

А Винсент пошел на риск, со всей силы ударив противника в глаза фалангами пальцев. Бандит даже не понял поначалу, что случилось, почему все настолько темно, почему по щекам струится что-то теплое и липкое, а когда понял, тут же умер — Винсент отступил на пару шагов от ослепленного врага и позволил его застрелить.

— Так и не привыкну, что ты — это один человек, — криво улыбнулся он.

Бетти в ответ только пожала плечами, все с тем же ледяным взглядом равнодушной змеи заправляя за ухо липнущие к стылым на сквозняке переулков щекам пряди:

— Улица и не такому учит.

Калека пожал плечами с видом "Да знаю, но все же", и подковылял к скулящему на брусчатке раненому.

— И что вас заставило опуститься до грабежа, сударь, если вы после такого ранения уже слезы льете?

— Винсент, незачем над ним издеваться, с него и так хватит. Мы же не пострадали.

Часовщик незаметно прижал к боку ту руку, пальцами которой он бил в глаза разбойника, чтобы Бетти и раненый не поняли пока, что он сломал два пальца...

— Могли и пострадать.

Ладно, с этим можно разобраться и чуть позже, кто пострадал и насколько. Часовщик уцепился здоровой рукой — правой — в воротник незнакомца, блеснувшего в полумраке явно задурманенными чем-то блеклыми глазами, и с усилием подтянул его к своему лицу, стараясь не морщиться от кислого запаха пота и подгнивших зубов.

— Итак, сударь. У меня всего один вопрос, однако будьте честны со мной, иной же вариант грозит вам немалыми неприятностями, как вы могли уже догадаться.

"Сударь" глухо сглотнул, тут же предпринял попытку ослабить хватку Винсента одной рукой и был безжалостно стряхнут.

— Итак, — повторил часовщик. — Вопрос следующего содержания: видели ли вы в окружающей местности некую странную особу?

— Странную?..

— Да-с... или я неясно высказался? Странную. Именно... — юноша не изменил выражения лица, только взгляд обратился куда-то внутрь. — Именно! Девушку лет восемнадцати или двадцати лет, нагую, с зелеными глазами и каштановыми волосами до щиколоток.

— Нет, я не видел такой особы. Если бы я ее видел, нагую-то особу в Сохо, — тут по лицу неудачливого грабителя проскользнула маслянистая улыбка: — то я бы это определенно запомнил.

Винсент швырнул его в стену, бросил в сторону Бетти:

— Пистолет.

— Что?! Винсент, ты же не умеешь стрелять! — вскрикнула Элизабет-Энн уже с прежними мягко-серыми глазами.

— Дай. Сюда. Свой. Пистолет. Быстро!

Пистолет пролетел по воздуху крутящейся колесом змеей медного блеска. Винсент покачнулся назад, но поймать его ухитрился — хотя и не так зрелищно, как хотел бы. И, недолго думая, выстрелил в раненого бандита. Попал в грудь у самой шеи и, видимо, перебил трахею. Но Винсенту, самое дорогое которого было только что жестоко, самым пошлейшим образом оскорблено, не хватило вида скорчившегося внизу и захлебывающегося серой из-за темноты пеной незнакомого врага. Он расстрелял всю обойму вплотную, в упор, пока Бетти не выдержала и не бросилась к нему, цепляясь за рукав и чуть ли не со всхлипами крича "Хватит! Винсент, хватит!". Впрочем, не сказать, чтобы это было так уж необходимо — все равно курок щелкал уже вхолостую...

— Я потратил на ее создание пять лет, а в конце и вовсе уничтожил — ты понимаешь, собственноручно уничтожил! — Клода — и я убью каждую мразь, которая посмеет так о ней отзываться.

Элизабет-Энн испугалась такой фанатической любви к кукле, однако виду благоразумно не подала. А может, и не в благоразумии было дело: холодный безразличный тон горбуна в сочетании с его безумно пылающими яростью глазами был страшен.

День за днем проходили в поисках, лавка часовщика прикрылась, сломанные пальцы подживали, и гипс уже был снят, хотя руку и было приказано беречь, а Бетти взяла "отпуск за свой счет", как она это в шутку назвала. В невеселую, конечно, но попытку шутки. Они облазили разве что не с лупами все задворки, все трущобы, все щели, какие только им были доступны, они собирали слухи среди прислуги богатых горожан и дворян, чтобы не пропустить хоть какую-нибудь зацепку, обошли на всякий случай все бордели и показали эскизы, по которым делалось лицо Евы, несмотря на обозленное шипение Винсента в духе "Любовь, которая ей доступна, является исключительно платонической", — но увы! Все было удручающе бесполезно. Ни следа, ни медного перышка механического ангела, ни тонкой прядки каштанового шелка — ничего. Бесплодные, отчаянные поиски уже стали образом жизни, когда сон и еда используются только для того, чтобы можно было не упасть замертво в каком-нибудь переулке. И у Бетти, и у Винсента стоял перед глазами образ Евы, образ, манивший не менее некой призрачной легенды о Рае, будто она была странным эфемерным проводником — или, что более вероятно, небесным прислужником, сосланным из Рая в чудовищно грязный для таких существ Лондон. А уж почему сосланным — кто его знает...

Знала Элизабет-Энн!

Размахивая газетой, она влетела в комнаты последнего О"Клока, встрепанная и даже не подкрашенная — за полчаса до того, как должна была выйти из дома.

— Винсент! Винсент! Посмотри сюда, ну скорее же, посмотри!

Винсент, еще немного не проснувшийся, еле успел ее ухватить за локоть той рукой, которая не была никогда заключена в гипсовый неловкий доспех и негромко переспросил:

— Ну что такое? Тише, тише... Прочитай, что ты хотела сказать — и поешь, я уверен, что этого ты еще не успела.

— Здесь, — она чуть ли не плакала, эта хрупкая девочка с изредка змеиными глазами, и тыкала пальцем в помятую грязно-серую страницу. — Винсент, что же нам теперь делать, что же дальше будет, как же с этим жить...

Часовщик сделал ладонью нетерпеливо-нервный жест, который можно было бы перевести как "Прочитай наконец, а потом будем думать".

— "Внимание, внимание! Выяснено, кто виновен в зверствах, потрясших Лондон в последнюю неделю... — начала Бетти, сглатывая окончания слов и опережая звуки своей собственной речи. — Общество было взбудоражено и не на шутку перепугано. Даже сотрудники Скотленд-Ярда не могли найти зацепок..." Ну да, это, конечно, показатель, — на секунду отвлеклась язвительным замечанием девушка, тут же возвращенная к мысли немым понуканием молчащего с помощью кофе Винсента, — где там?.. ах да, вот: "Не могли найти зацепок к цепи бессвязных убийств, произошедших в разных частях города. Напомним, и уловить связь-то между ними получилось лишь из-за приметного способа лишения своих жертв жизни: убийца переламывал несчастным шею либо руками вскрывал грудную клетку."

— Ну и что в этом такого удивительного? В этом городе каждый второй маньяк-насильник и каждый третий серийный убийца, — пожал перекошенными плечами калека.

— Да не в том суть! — Бетти мотнула головой, будто пытаясь указать направление, в котором находится эта самая суть. — Вот, тут, читай!

Винсент принял из ее рук измученную газету, хотел было иронично вскинуть бровь(актер несчастный, подумалось Элизабет-Энн с какой-то странной смесью грусти, нежности и досады), однако после первого же прочитанного предложения она тревожно дрогнула и опустилась на прежнее место в совсем другом изгибе, придавшем спокойному и равнодушному лицу какой-то трагичный оттенок беспокойства.

— Ты имеешь в виду... имеешь в виду... да нет, не может быть, чтобы писали о Еве, — пробормотал он, пробегая глазами строчки. — К тому же, у нее длинные волосы, ты помнишь сама. А здесь говорится, что они короткие, не достигают плеч.

— Винсент, очнись! Волосы можно и обрезать!

Часовщик растянулся на столе, уронив голову на руки. Горб притворился неаккуратным заломом на жилете, однако вряд ли кого-нибудь смог бы долго обманывать. Приподнялся на локтях, сжал виски пальцами, так сильно, что показалось на секунду — тонкие кости сейчас не выдержат и промнутся. Потом вскинул голову со страшно спокойным лицом и бешеными глазами.