| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— И что же это, — спросил Филипп, — за магия?
— Паутина Визинского, Ваша светлость, — ответил целитель.
— Вуковис, — сказал мэтр, — не утомляйте вы герцога подробностями.
Паутина, которой нужно опутать замок и земли вокруг, чтоб защититься от чумы. Значит, обычных ограждающих заклятий уже не хватает. И это при том, что реку затворили, и воду теперь приходится возить с Анчо. Филипп пригляделся: оба, и маг и лекарь, были неприятно бледными, с набрякшими веками, с рассеянностью в движениях, которая появляется после нескольких бессонных ночей,
— Я-то как раз не утомлен, — Филипп сел верхом на соломенный стул. — Визинский... То заклятие, которое описывает Велистрат? На девяти камнях?
Мэтр неверяще покачал головой. Во взгляде лекаря появилась легкая укоризна.
— Не те книги вы читаете, Ваша светлость. Да, то самое. Его давно используют в Родно, и там уже полвека нет мора.
Маг смотрел на него, поджав губы.
— А если есть, — Вуковис чуть повысил голос, — то совсем другой природы.
— И вы — что — можете это сделать?
— Мы, — Вуковис посмотрел на мага, — можем. Только вот у мэтра сомнения. Этического характера.
— Как, — желчно сказал маг, — вам даже знакомо слово "этика". Так вот purgatorium medicus...
— ...наложится на купол слежения, и мы будем наблюдать фейерверк, — сообщил целитель. — Вашим местальцам понравится.
Филипп переводил взгляд с одного на другого и давался диву. Эти двое будто препирались в коридоре какой-нибудь из Академий, на пути с одной лекции на другую. Сейчас, забывшись в споре, они наверняка где-то в таком коридоре себя и представляли, и это их странно роднило.
Ну и что. У него тоже никто не спрашивал.
— Так и ставили бы Визинского. Здесь-то вам чего бояться? Кого? Мэтр, я бы хотел поговорить с вами. Наедине.
Целитель поклонился — ниже, чем следовало, по моде, которую все не мог оставить — и вышел.
Филипп подошел к столу, густо заваленному свитками. Несколько толстых глоссариев были сгружены прямо на пол. На расчищенном пятачке лежали чертежи замка. Герцог поднял незнакомый тонкий бестиарий, полистал, положил.
— Так чего же вы от меня хотели, мессир? — спросил маг.
Филипп взял со стола череп с оттопыренной челюстью. Покрутил в руках.
— Кого-то он мне напоминает.
— Он никого не может напоминать, Ваша светлость, — быстро сказал мэтр. Может, была какая-то тайная связь между магом и окружавшими его предметами, и оттого Мериадег кривился, как от боли, когда прикасались к его вещам.
— Я не понимаю, — сказал Филипп, рассеянно покачивая череп в руке. — Я не понимаю — про отворот.
— Да, — сказал маг. — Да, я знал, что вы... Что вы придете ко мне с этим.
— А к кому мне еще идти? — развернулся к нему Филипп. — Кто мне объяснит? Отец ведь думал, что защищен. И остальные, наверное, думали.
Мэтр Мериадег шевельнул бородкой.
— Я знаю свое дело, Ваша светлость. Герцог мертв. Вы можете отослать меня или... сделать со мной все, что вам угодно. Но я клянусь всеми богами Круга, что выбрал лучшее из подобного рода заклятий. Полагаю, вы хотите, чтоб я в подробностях рассказал вам о составе?
— Мэтр, я разве с обвинениями пришел? Я просто хочу знать. Как у них могло это получиться?
— Я тоже очень хотел бы знать, — пресным голосом сказал Мериадег.— Знаете, вначале я думал, что заклятие просто не сработало. Такое случается, бесполезно искать причины — один раз из ста... из тысячи... Об этом предупреждают в Академии, и, конечно, все думают, что с ними этого не случится.
— Значит, отцу просто не повезло, — нетерпеливо сказал Филипп.
— Ваша светлость, вы бы сошли с пентаграммы, а то ударит ненароком.
Филипп поглядел под ноги, кашлянул, шагнул в сторону.
— А мог какой-нибудь местальский колдун обеспечить такое... невезение?
— Это заклятие предохраняет от всех известных видов оружия. Известных, Ваша светлость.
Филипп снова опустился на стул.
— Я не знаю, что за магия была на той стреле, мессир, — отчеканил Мериадег. — Я не знаю, что за магия может пробить отворот. И откуда такие стрелы у местальцев. Кто скажет, откуда они их берут? Вы вот мне скажете, герцог?
— Точно — вряд ли, — сказал Филипп. — Хотя догадываюсь.
— Вы позволите, — Мериадег отошел к своему котлу, засучил рукава. — Все, что я могу сказать — если такое колдовство существует, им не занимаются при свете дня. А тот, кто его навел, слишком силен, чтобы быть магиком у одного из ваших комманданте.
— Вы меня не утешили, — герцог сидел, тихо барабаня пальцами по гладкой выбеленной скуле.
— А должен был?
Филипп осторожно поставил череп на место.
— Я хотел бы, чтоб вы осведомились б этом.
Маг развернулся:
— Осведомился, мессир?
— Ну вы же понимаете, о чем я, — устало сказал Филипп.
— Вы преувеличиваете мои возможности.
— Очень надеюсь, что нет.
Пауза затянулась до полной неловкости; Филипп думал было, что маг больше ничего не скажет, но тот заговорил — глухим голосом:
— Отворот строится на крови. Мага и того, кого он защищает... Я бы отдал всю свою кровь, чтоб заклятье сработало...
— Красивая фраза, — сказал Филипп. — Вы запишите, чтоб не забыть.
Вуковис не ушел далеко. Он стоял на верхних ступенях наружной лестницы, прислонившись к перилам. Прикрыв глаза, чуть приподняв подбородок, он подставлял лицо неверному солнцу. Филипп не раз уже видел, как лекарь ловит тепло, сидя во дворе замка. В такие моменты Вуковис напоминал калеку, получившего увечье в давнем бою — их много было было в Авере, и, казалось, единственное, что их заботит — впитать в себя столько солнца, сколько смогут.
Филипп подошел, облокотился на перила рядом.
— Значит, чума?
— Не беспокойтесь об этом, — лекарь открыл глаза. — Паутиной или чем другим, но мы ее удержим.
— Вы оба светитесь от усталости. У мага руки трясутся, скоро он собственную ночную вазу не удержит. Да тут еще это. Батюшка умер весьма некстати — правда?
— Уж простите, но и вас сейчас не на монетах печатать, — хмуро сказал Вуковис. — Как ваш кашель?
— Хорошо, — сказал Филипп, — вам велел кланяться.
Лекарь вздохнул. Герцог почти ждал, что тот скажет "Не паясничай, Пиппо".
— Я, собственно, ждал вас. Хотел отдать одну вещь.
Вуковис протягивал ему небольшой кожаный мешочек. Герцог тряхнул — из мешочка в ладонь выпал, сверкнув, кулон на серебряной цепочке. Филипп несколько минут вглядывался в прожилки на свернутом осеннем листе — почти настоящем, будто кто-то ночью подобрал его с дороги и, забыв стряхнуть лунный свет, подвесил на цепочку. Филипп поднял глаза:
— Что это?
— Это эльфийский амулет, Ваша светлость.
— Вижу, — резко сказал Филипп. — Амулет Эрванна. У вас он откуда?
— Эльф перед смертью отдал его вашему отцу. Велел носить. Но покойный герцог не захотел, он считал... считал, гибель советника — на его совести.
— Глупости. Эрванн погиб из-за меня.
Вуковис вздохнул.
— В любом случае — теперь это ваше.
Филипп с непонятной злостью стиснул амулет в кулаке. Каким бы хрупким ни казался листок — сколько ни жми, не сломается.
— Ваш отец напрасно отказался его носить, — негромко сказал лекарь. — Он бережет от болезней и от темного колдовства,
— Эльфа-то не сберег, — фыркнул Филипп.
— Эрванн не сберег себя сам.
От амулета веяло застарелой и беспросветной ностальгией. Сухой лист, подхваченный ветром — вот во что превратились остатки Народа с Холмов.
Но древний город золотой
Еще стоит за вечной мглой...
— Надели б вы его и носили.
— Что, — сказал Филипп, — вы так боитесь за мое здоровье?
— Разве не это — моя обязанность?
— У меня уже есть медальон с локонами матери и отца. А теперь и амулет эльфа... Еще пара мертвецов — и я буду похож на орка. Они ведь носят ожерелья из ушей убитых врагов?
— Орки вымерли, — мягко сказал Вуковис. — Герцог, вы сами-то как?
— Я? — Филипп пожал плечами. — Я, в отличие от дорогого батюшки, жив. Вот скажите лучше — мэтр так противится "паутине", потому что ее не одобряет Совет?
— Ваша светлость, — сказал Вуковис, — зря вы об этом. Есть слова, которые вредят здоровью. Я вам как лекарь говорю. И книги есть, которые лучше не читать, ей-же богу. Вам повезло, что во Флории к этому относятся так... снисходительно. В Саравии вас бы уже повесили.
U saravskoi , — ответил Филипп, — vas bi davno da su visjeli, Branco.
Ослепительно улыбнулся и поскакал вниз по ступенькам. Сжатый в кулаке эльфийский лист впивался в ладонь острыми краями.
— Помогай вам Бог, — тихо сказал лекарь ему вслед.
Книги в Рампар если заносило, то лишь попутным ветром; в отделанных драгоценными камнями обложках, с иллюстрациями, похожими на витражи, прибывали герцогу подарки от вассалов, домов Круга, подчас и монастырей Разорванного Бога. Лучо де Рампар едва глядел на них и отсылал в немилость, на дальние полки забытого кабинета. Если книга была по охоте или стратегии, герцог мог еще соблазниться, но на эльфийском он читать не мог, а любимый добрыми братьями классический вовсе не считал за язык. Оттого, когда Филиппу нужно было убежище от отца, он выбирал библиотеку.
Умбрио отодвинул гобелен, едкая, кисловатая книжная пыль, казалось, сразу вьелась в его горло.
— Мой сеньор?
Прислушался к всезнающему, страшноватому молчанию фолиантов на полках. Прошел внутрь, в самую глубь библиотеки, к широкому низкому окну. На окне висела тяжелая штора, скрывая найденный Филиппом тайник. Окно было уже, чем казалось со стороны. Сбоку за занавесью стоял еще один шкаф с книгами, о существовании которого вряд ли кто знал, а за шкафом — маленькое пространство, куда втискивался стул.
Умбрио отодвинул портьеру и разглядел друга сквозь полки; тот сидел, листая книгу, и не сразу услышал, когда южанин позвал его.
— Мессир? Я вас повсюду ищу.
Филипп прищурил глаза:
— А что такое?
— Там Парледора. Говорит, что желает спеть для вас.
Умбрио обогнул шкафчик и из-за плеча Филиппа заглянул в книгу.
— Я хочу знать, что это была за стрела, Умбрио, — Филипп продолжал перелистывать страницы. — Хочу знать, откуда у местальцев стрелы, способные пробить отворот.
— Отчего бы вам не спросить у мэтра? — тихо сказал Умбрио.
— Спрашивал уже, — Филипп поморщился. — Мэтр ответил, мол, знай он, что это такое, он бы такого не допустил. Содержательно. У мэтра чувствительное самолюбие, боги с ним. Я нашел тут, у Велистрата, про отворот; пишет, что его сложно наложить и еще сложнее снять. У Софийских сестер ничего нет, ну это неудивительно, а Сильвестр Сальванский и вовсе утверждает... Стой, я тебе покажу...
— Мой сеньор, — Умбрио накрыл ладонью пальцы Филиппа, лихорадочно шелестящие страницами. Какое-то время оба молчали. Потом Филипп отложил книгу.
— Хорошо, — сказал он, поднимаясь. — Парледора, говоришь. Веди ее сюда.
Парледора всегда появлялась ниоткуда — естественно возникала посреди суеты во дворе замка и направлялась прямиком к герцогу. Шпионка работала на отца, сколько Филипп помнил, но даже тот не знал ее лазеек, сообщников и стукачей. Филиппу она всегда внушала страх, похожий на тот, что он испытывал, глядя на яркоперых птиц с острыми когтями. В чем-то она и была такой птицей. Услышанное в детстве "роковая красотка" навсегда в воображении Филиппа прилепилось к образу отцовской прознатчицы. Ему она казалась слишком, до ядовитости красивой, слишком ярко накрашенной, блестящей. И то неизведанное и непонятное, что привлекало отца и остальных, исходило от нее душными волнами, как запах вылитой на платье цветочной воды. Как она танцевала — как стучала каблучками прямо по сердцам слушателей, как вертелось ее платье — живое пламя. Филиппу всякий раз приходили на ум истории о полузабытом колдовстве менестрелей. Парледоре хватило бы одной песни, чтоб околдовать воинов, заковать их волю в безжалостном, сотрясающем душу ритме, повести за собой.
Библиотека фонила. Конечно, не так, как лаборатория мэтра Мериадега или каморка целителя. Однако и тех крох "чернильной магии", что хранили старые книги, хватало, чтобы защититься от чужих ушей и глаз. Если предположить, что такие в Рампаре были.
Умбрио подвинул Парледоре кресло, налил вина, скользнул к выходу.
— Постойте, юноша, — удержала его шпионка. — У меня есть новости для вас. Новости из Читтальмаре.
— Читтальмаре? — произнес тот осторожно, как произносят в первый раз незнакомое слово.
— Там сменился правитель, — сказала Парледора.
— Вот как? — ровно спросил Умбрио. — Неужели Дон Аньелли отошел от дел?
Что-то скользнуло вдруг — в его лице, в тоне; чуть понизился голос, сузились глаза
— Да, Дон Аньелли отошел, — сказала шпионка. — В мир иной.
— Бог есть, — сказал Умбрио и осенил себя знаком разрыва.
— По этому поводу в Читтальмаре поминают одно имя, — сказала Парледора. Умбрио пробормотал что-то, но Филипп не разобрал. Прознатчица тем не менее услышала и усмехнулась:
— Именно. Черроне.
— И кто теперь правит? — спросил Филипп.
— Дон Горацио Санти, — сказала шпионка. Умбрио смотрел в сторону.
— Значит, Монтефьоре больше не вне закона? — спросил Филипп. Шпионка пожала плечами:
— Новый правитель отменил большинство решений, принятых старым. Говорят, Аньелли сильно зверствовал. Санти не выносил его на дух.
— Мой отец говорил, что Санти когда-нибудь станет Доном, — сказал Умбрио с необычно сильным акцентом. — Выходит, он был прав.
Огонек стоящей на столе свечи дернулся и погас.
— Позвольте вас поблагодарить, синьорина, — поклонился оруженосец. — Сюда так редко доходят вести из Чезарии.
Филипп смотрел на друга и дивился, видит ли кто-нибудь еще ту силу, которую южанин прячет за спокойной вежливостью и угодливостью. Будто у его души было второе дно, как в шкатулке, и туда его ласковый Умбрио складывал ненависть, тоску и отчаяние, и оттуда же черпал силы, чтобы выжить. Филипп со страхом ждал момента, когда эта шкатулка раскроется, и скрытое там выплеснется наружу; но, пожалуй, не будь его, он бы так не восхищался другом.
Парледора сказала:
— Относительно Его покойной светлости...
Она замялась. Умбрио скользнул к выходу. Филипп ухватил его за плечо, вернул.
— Все в порядке. Вы можете говорить спокойно в присутствии советника Монтефьоре.
Шпионка проглотила удивление, запив вином. Умбрио раскрыл глаза на своего сеньора. Филипп едва не силком толкнул его в кресло. Повернулся к Парледоре:
— Кто?
Та развела руками.
— Песни в Месталии поют разные, но пока — ничего, кроме слухов. Все рады, что герцог ушел раньше времени, но никто не хвалится, что именно он направил коня Тихого Всадника. Ребята Гуэрра думают, что это дело рук grupo Байа, но у Байа и стрелять-то некому, вы же их всех перебили еще тогда, на Дальнем. Скорее всего, это кто-то из банды Гаиски.
— А других песен не поют? Про чудо-стрелы, например, поражающие без промаха?
— Я послушаю, — кивнула прознатчица. — Сальватьерра?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
