Свет утренней звезды

Я вздыхаю и опускаю глаза.

— Не хотела тебя огорчать.

Папа притягивает меня к себе, ласково обнимая и целуя в макушку.

— Я понимаю, моя девочка, что тебе больше по нраву носиться, как сарне, по лесу, но к тому времени, когда придет срок исполнить брачные обеты, ты подрастешь и по-другому будешь смотреть на суть вещей. Этот союз нужен Нарии. Другого способа войти в Альянс и получить защиту у нас нет.

— Пап, почему ты считаешь, что нам может грозить опасность вторжения? В нашем мире нет магии, мы не представляем угрозы для демонов серебряных песков. Ты и я — последние сумеречные, о которых никто, кроме Тайрона, не знает даже в Альянсе. И если тебя можно опасаться как непобедимого воина, то я даже меч в руках удержать не смогу.

— Это правда, наш мир не представляет ценности для песчаных демонов, дочка, но это пока... Никто не знает, что взбредет оддегирам в голову завтра. Двадцать айронов назад я бы, не задумываясь, позволил тебе оставаться свободной, сколько пожелаешь, и найти себе пару по душе, но все изменилось. Расстановка сил изменилась с появлением беспощадных воинов пустыни. Никто не знает, откуда у них взялось столько силы и как они научились пересекать пространство, но они нанизывают покоренные миры, как трофеи на свои танторы, и если выбирать между рабством и союзом с правителем Арзарии, я выберу жизнь и свободу, дочка.

Я обреченно опустила голову. Ну, конечно... свобода народа Нарии ценой моего добровольного рабства. Глупое слово — долг, глупое и бездушное, и я всего лишь маленькое звено в его слаженном, безжалостном механизме.

* * *

Мне казалось, что три айрона — это так много, что время движется медленно, как старое колесо в телеге, скрипя и буксуя на скользких подъемах и выступах. Но я, вероятно, действительно была глупа и наивна, потому что теперь знаю — время льется как вода сквозь пальцы, ни на секунду не замедляя свой бег. Время — бесстрастный наблюдатель наших жалких потуг и иллюзорных надежд. Время — наш извечный палач, безразлично взирающий, как мы день за днем сыплем песчинки своих жизней на его суровую плаху. Время позволяет нам лишь на миг застыть яркой звездой в его бесконечности, а затем сметает беспощадной рукой, не оставив и призрачного следа... Три айрона пролетели как один миг. Я выросла, это правда... время сбросило с моих глаз розовую пелену и детский налет наивности, и теперь, со смирением и достоинством, я принимаю свою судьбу. Разве что иногда, когда никто не видит, позволяю себе упиваться собственной жалостью, мечтая о том, чему уже никогда не сбыться.

До свадьбы с правителем Арзарии осталось всего двадцать лун. Весь обозначенный нам до бракосочетания срок он появлялся на Нарии каждые три дегона, настолько примелькавшись мне, что я даже привыкла видеть его рядом и ловить на себе его странный зависающий взгляд.

Тайрон и правда красивый мужчина, сейчас я это понимаю. Вижу, как смотрят на него другие женщины, но, боги, наверное, я какая-то неправильная, потому что с каждым разом его прикосновения, как и он сам, вызывают у меня все больше злости и раздражения. Сегодня моя очередь посетить мир Арзаров, я была здесь уже дважды, и будущий супруг всегда вел себя неизменно любезно и подчеркнуто учтиво, не позволяя вспоминать о его непристойном поведении в нашу первую встречу. Но я не забыла... Отчего-то, когда поворачиваюсь к нему спиной, у меня возникает стойкое ощущение, что в этот момент в его взгляде нет вежливого налета галантности, в этот момент он смотрит на меня, словно голодный лур, готовый сожрать всю целиком.

Вот и сейчас он улыбается и предлагает прогуляться по саду, а у меня такое чувство, что за его улыбкой прячется хищный оскал.

— Я приготовил для тебя сюрприз, Эя Лорелин Аурелия, — ненавижу, когда он меня так называет, хочется топнуть с досады ногой, но вместо этого благочинно склоняю голову и протягиваю ему руку.

Тайрон выводит меня на широкую дорожку и замирает, очевидно, ожидая моей реакции. — Тебе это ничего не напоминает?

Я огладываюсь по сторонам, совершенно не понимая, что должна здесь увидеть. Обычная аллея, усыпанная гравием, с двух сторон засаженная высокими деревьями, сплетающимися кронами наподобие арки, таких у нас во дворце десятки. Да хоть та же у южной стены... О, боги, я кажется, догадалась, зачем мы здесь. Он воссоздал то самое место, где мы встретились впервые, когда он поцеловал меня.

— Узнала, босоножка? — голос Тая вдруг становится хриплым и сухим, как треск старых сосен на черных утесах. — Вижу, что узнала.

— Зачем это все? — мой испуганный лепет тонет во внезапно оказавшихся так близко губах правителя.

— С ума схожу по тебе, босоножка... С тех пор, как увидел там, на аллее, у стен дворца — юную, светлую, чистую, как глоток свежего воздуха. Ты моя болезнь, мое наваждение. Эя... Моя Эя. Подари мне еще один поцелуй...

Я пытаюсь увернуться от его губ, и они скользят по моей щеке, шее, виску. Его зубы прикусывают мочку уха, и из горла Тая вырывается глухой стон. Я не знаю, куда деться от его настойчивых прикосновений. Его руки стальными обручами приковывают меня к себе, не давая возможности вздохнуть. Он дышит, как безумец. Я боюсь его. Боюсь его горящего огнем взгляда: жадного, голодного, дикого. Так смотрит хищник, готовый разорвать свою жертву на части.

— Пожалуйста, не надо, Тай, — я упираюсь в него руками, но он сильнее, намного сильнее. Ладони повелителя захватывают мое лицо в тиски, и он впивается в меня алчным поцелуем, отбирая воздух, терзая губы, причиняя боль. Он словно с цепи сорвался, не слышит меня, не видит, что я плачу, плачу от стыда и бессилия, продолжая целовать, как сумасшедший, придавливает меня своим горячим телом к стволу дерева, не давая возможности ни пошевелиться, ни вздохнуть. В отчаянной попытке освободиться, я делаю единственное, на что у меня остаются силы — резко прокусываю его губу. Рот мгновенно наполняется соленым привкусом чужой крови. С низким рычанием Тай отпускает меня, зажав рану руками, и этих мгновений достаточно, чтобы броситься сломя голову прочь, подальше от ненавистного жениха и его отвратительных ласк.

Я не знаю, куда я мчалась, мое испуганное сердце выбирало дорогу наугад. Наверное, так и бежала бы дальше, если бы на пути, как из воздуха, не вырос бы Камень Судьбы. Далеко же меня занесло. Я стояла на берегу Озера Жизни и чувствовала себя ужасно, словно меня вываляли в грязи, а самое страшное, что я даже пожаловаться никому не могу. Что я скажу отцу? Что меня поцеловал мужчина, который через двадцать лун станет моим мужем?

Хотелось бежать, бежать без оглядки, спрятаться в самые дальние слои сумрака. Был ли мне противен поцелуй Тая? Нет, наверно, но противен был сам факт того, что он попытался навязать его силой. Представила, что после свадьбы его губы будут касаться меня каждый день... и не только губы. Если то, что говорила Мирэ о супругах, правда... Бр-р-р, меня трясло от омерзения. Представить себя голой рядом Тайроном в одной постели... И все же выбора у меня нет. Я сумеречная тэйра, и брак с правителем Арзаров дает Нарии шанс войти в Альянс Ррайд, а это значит, что мы будем под защитой семи и песчаные демоны не смогут поработить мой мир, но, Эгла, будь у меня хоть один шанс, я бы выбрала другую жизнь...

Много мыслей... Слишком много мыслей. Отец говорит, что для женщины я слишком много думаю, и это мешает мне быть той, кем предначертано быть судьбой.

Шорох приближающихся шагов стремительно возвращает меня в реальный мир, жестоким пинком выбрасывая из тумана невеселых раздумий. Тай... Вот же... Нашел-таки. Не хочу его видеть. Не хочу слышать ненужные извинения. Не сейчас. Слишком часто мне придется видеть его в дальнейшем. Слишком часто придется наступать на горло своим желаниям и чувствам. Смешно... Слишком часто — это значит всю оставшуюся жизнь. Линии силы разомкнулись сами собой и, закрыв глаза, я бесшумно ушла в сумрак, подальше.

Тонкий мир вился вокруг меня вязкой патокой, растекался густым эфиром, переливаясь амарантом, мерцая лазурью, вспыхивая яхонтовым. Здесь было так много красок... других... недоступных глазу, такие редко встретишь в обычной жизни, и будь моя воля, я оставалась бы в нем так долго, как только возможно, но сумеречная красота сколь притягательна, столь и опасна. Сумрак вытягивает душу и если уйти слишком глубоко, то он заберет тебя всю, растворяя в полотне своей материи. Чем дальше уходишь, тем сильнее притягивает к себе магическое поле, и тем тяжелее вернуться обратно. Я надеялась, Тай не станет находиться здесь слишком долго и, обнаружив, что меня нет у источника, вернется во дворец. Хорошо, что тонкий мир не только невидим и неощутим, но еще и непроницаем, потому что я не смогла сдержать вопля ужаса, когда увидела того, кто вышел на поляну. Мужчина... Огромный... Духи Нарии, да такой одним движением руки раздерет дикого лура, как зайца, от уха до хвоста. Могучий разворот плеч, ноги, словно стволы деревьев в вечных кархемских лесах. Он силен, силен настолько, что его витающую в воздухе мощь я чувствую даже сквозь слои сумрака. Ловлю себя на мысли, что так, вероятно, должны выглядеть боги: недосягаемые и неприступные, как заснеженные утесы в горах Таири. И глаза... Эгла, какие страшные у него глаза — белые, стылые, словно лед, затянувший полынью на реке. Он подходит так близко, что теперь я смотрю на него почти в упор. Оторопь сковывает мое тело, и я замираю соляным столбом, не в силах отвести от исполина взгляда.

Нет... его глаза не белые. Невероятные. Жуткие, и в то же время завораживающие своей нечеловеческой красотой — два озера жидкой переливающейся ртути. Волос на висках нет, остальные заплетены от лба до затылка в длинные косы, спускающиеся на спину тугими плетьми. Из-за их цвета издалека мне показалось, что мужчина стар, но, боги, как я ошиблась! Его волосы не седые... они словно чистое серебро. Так отливают на солнце новенькие отчеканенные нарийские эркемы. Черные руны на шее, на руках, на затылке. Взгляд тяжелый, пустой, холодный, как каменная глыба. Мужчина снимает с пояса огромный меч. Мне кажется, чтобы удержать такой, не хватит сил и двоих здоровенных стражей, но этот проворачивает оружие в ладони, словно соломинку и, резко замахнувшись, вгоняет его одним ударом в Камень Судьбы. На эфесе клинка вспыхивает синий квадратный самоцвет, и линии силы послушно ползут по воздуху, втягиваясь в артефакт, словно волны быстрой реки в водоворот. Мужчина становится на одно колено и, опустив голову так, что серебряные жгуты его волос диковинными змеями расползаются по необъятным плечам, упирается ладонями в землю.

Эгла, что он делает?! Я сумеречная, мое магическое зрение способно уловить любой всплеск энергии. Но ничего подобного никогда не видела! Он пил этот мир, словно набрал в стакан родниковой воды и неспешно потягивал ее, утоляя мучающую его жажду. Сила лилась в него подобно прорвавшему плотину потоку, расцвечивая синими всполохами рисунки, испещряющие его тело, проникая сквозь кожу, впитываясь в него, как в губку. Тело человека не способно выдержать такую нагрузку, его попросту разорвет от такого объема. У меня начинают дрожать руки от внезапной догадки, кого я вижу перед собой... Демон мира серебряных песков — оддегир!

Мне страшно настолько, что сейчас я согласна была даже на поцелуи Тайрона, лишь бы не стоять рядом чудовищем, наводящим ужас во всех уголках спектра. Понимаю теперь, почему одно упоминание об оддегирах заставляет сильнейших правителей трепетать и замирать с выражением безотчетного ужаса на лицах. Сложно представить того, кто рискнет бросить вызов такой неприкрытой силе.

Двадцать айронов назад безжалостные воины начали свое триумфальное шествие по мирам спектра Ррайд, покоряя их один за другим. Никто не знает, каким образом они научились преодолевать пространство и время. Тысячелетиями величайшие маги создавали редкие артефакты, способные открывать порталы, отпирающие проходы между мирами, доступные лишь избранным. Оддегиры же проводили сквозь дыры в пространстве целые армии так легко и просто, как будто выбивали ногой ветхую дверь деревянного сарая. Жестоким завоевателям пытались сопротивляться, но это вызывало у них лишь еще большую агрессию. Непокорных наказывали быстро и беспощадно: миры, не желающие подчиняться могуществу и власти демонов, порабощали, разрушая практически до основания. И тогда правители семи самых крупных миров, наделенных магией — Арзарии, Эугеды, Фэйреи, Зэгры, Лафорры, Салидии и Халиккреи — объединили свою силу, артефакты и войска в борьбе с пришельцами из мира песков, развязалась длительная война, уносящая тысячи жизней, заливающая земли кровью, укрывающая небеса черным дымом пожарищ. Но изнуряющие и кровопролитные войны, видимо, были не тем, чего так отчаянно жаждали оддегиры, потому что спустя два айрона они предложили Альянсу мир и неприкосновенность тем, кого они возьмут под свое крыло. В обмен потребовали беспрепятственный доступ к источникам жизни и священным камням, проходы к которым разрешены только высокородным и всегда находятся во владениях правителей. Неизвестно зачем им это было нужно, но выбирая между гибелью своего народа и странной прихотью оддегиров, Альянс выбрал возможность мирного сосуществования с теми, кто с каждым днем становился все сильнее, непредсказуемей и опасней. Демоны сдержали свое слово, подписав с коалицией Ррайд договор, и с тех пор ни разу не нарушали границ союзных миров без предупреждения, появляясь в священных местах лишь в назначенный срок.

Могла ли я знать, что мой отчаянный побег от Тайрона, приведет меня к Озеру Жизни именно в тот момент, когда к нему прибудет представитель могущественной и таинственной расы? Столько времени то, чем занимались оддегиры у Камней Судьбы, было тайной, покрытой мраком. Кто в здравом уме сунулся бы подглядывать за теми, при одном только упоминании о которых сердце болезненно сжимается в конвульсивной судороге? И вот теперь я стала невольной свидетельницей секрета непобедимых воинов. В этот миг я молилась всем богам, чтобы моя выходка не вышла боком ни мне, ни Тайрону, ни народу Арзарии.

Демон, между тем, оторвал от земли руки, разрывая силовые потоки, и рисунки на его теле вспыхнули все одновременно, как разряд молнии, расцвечивающий грозовое небо, а потом попросту растаяли, медленно впитавшись в его бронзовую кожу. С завидной легкостью для такого великана, он резко вскочил на ноги и едва уловимым движением выдернул меч из камня. Странный накопитель на его эфесе засиял ярко-синим, на миг ослепив меня своим светом, а когда я открыла глаза, демон уже покидал священный чертог, повернувшись ко мне своей необъятной спиной. Из моей груди вырвался вздох облегчения и... оддегир вдруг остановился, замерев в полуобороте, хищно прищурился, вскидывая голову, подобно коршуну, втягивая ноздрями воздух, словно почуявший добычу дикий зверь, резко развернулся, и глаза цвета стали воткнулись в меня острыми танторами, пронзая своей глубиной. Он сделал шаг вперед, застыв на фоне леса незыблемой громадой. Медленно-медленно поднял руку, и мне осталось лишь зачарованно наблюдать, как тянется к моему лицу его огромная ладонь. Пальцы мужчины замерли в дюйме от моей щеки, а потом прошли сквозь меня, прошивая, словно иглы, сумеречное полотно. Он не мог меня видеть, и касание его рук неосязаемо для тонкого мира, но я чувствовала его прикосновение, как будто он выжег на мне клеймо каленым железом.