Пересечение миров

Озадачила Рина и резкая перемена в поведении друга. Шустрый товарищ неожиданно покинул шумную компанию и уселся рядом. Мало того, что он затих. Граймс сидел, словно сжавшись в комок, и казался бледнее обычного. Было видно, что он изрядно нервничает.

-Что-то случилось, Грай? — взволнованно спросил Рин, сам поневоле делаясь настороженным.

-Да нет, но... — Юный лангр замялся. — Посетитель. Вон там, в дальнем углу. Видишь? — Он мотнул головой в сторону высокого незнакомца. Рин сразу понял, что речь идет о новоприбывшем посетителе в грязном плаще.

-Вижу, — подтвердил Рин. — И что? Он опасен? — попробовал было догадаться юноша.

-Нет. Он совершенно не опасен, — отрицательно покачал головой он.

-Так что же смутило тебя в этом незнакомце?

-Он, — лангариец!

Рин удивился. И было от чего. Единственным взрослым лангарийцем в этом городе был отец Граймса, Тргалл Ихнор. Тргалла Рин знал хорошо, так как иногда брал у того уроки боя. Но незнакомец, насколько мог заметить юноша, был ростом повыше.

-Лангариец? Вне своего города? Один? В таком месте? — Имея в друзьях такого провожатого, юноша был более-менее осведомлен об особенностях жизни этого обособленного народа.

Его четырехрукий товарищ долго решался, прежде чем поведать человеку правду.

-Это эмиссар, — тихонько поделился тайной друг. В его словах было столько трепета и столько почтения, что, казалось, Граймс был готов пренебречь своей тайной и мигом упасть на колени перед молчаливой фигурой.

-Эмиссар? — осторожно поинтересовался юноша.

-Да. Лангр, ведомый Великой Целью,— изыскать все возможности для построения нового города лангров, — торжественно пояснил Граймс. — Вышедший из народа, посвятивший себя народу и отделившийся от него. Это высшая каста лангров. Элита, так сказать.

-"Вышедший из народа, посвятивший себя народу и отделившийся от него". — Эти слова, понятные Рину в отдельности, абсолютно не укладывались в этой странной фразе. И как он не старался, понять общего смысла сказанного он не мог. Оставалось обратиться за разъяснениями к своему четырехрукому другу.

-Грайм, поясни мне, — довольно мягко, но настойчиво попросил он.

Лангр тяжело вздохнул, выпуская воздух всей силой своих легких. Сидел бы вместо Рина другой человек, юный лангр даже не удосужился бы дать ответа. Но юноша был ему другом. Единственным другом среди людей, чью рассудительность, вдумчивость и беспристрастность он ценил более всего.

И юный лангариец заговорил. Его слова потекли нескончаемым потоком, казалось, из недр самой души. При каждом новом слове, при каждой фразе, слетавшей с толстых губ, глаза лангарийца светились, словно два черных граната.

-Рин! Быть эмиссаром, — это самая сложная, но и самая почетная доля для любого лангра, — с чувством заговорил он. — Что такое быть лангром? Быть Детьми Небес всегда означало быть гордым, быть сильным, быть непревзойденным! Быть особенными, понимаешь? И лангры были такими, Рин. Были, целыми столетиями!

Мы были гордым народом, сильными воинами и непревзойденными служителями своей Богини! Мы жили в высоких городах, где каждая башня была вдвое выше самой высокой башни людей. Мы жили одной большой общиной, когда как вы, люди, враждовали и ссорились между собой. Мы были посвящены одной вере, когда как вы метались между разными богами, как слепые котята.

Дух, борьба и вера, — вот три источника души Народа Небес. Пить из них, — это и значит быть народом лангров.

Голос иноплеменника взлетел ввысь и на мгновение он замолк, захлестнутый переизбытком чувств.

— Несколько десятилетий назад, как рассказывал мой отец, мы стали нуждаться в новом пристанище. Наши старые города перестали вмещать нас. И все бы ничего, но.... Как оказалось, весь мир захватили люди. И люди, а не мы, стали истинными хозяевами всех земель. — При этих словах голос Граймса прозвучал несколько печальнее. Где-то в центре таверны группа кровельщиков выкрикивала новый тост. — Миром давать для нас землю люди не желали, а силой взять ее мы уже не могли. Нас было слишком мало, а вас, людей, слишком много.

Поэтому Мудрые, — продолжил он, — и стали искать другие пути для достижения поставленной цели. Чтобы добиться желаемого не силой привычного оружия, а другими, ранее неприемлемыми нашим народом способами. Так и родилась идея о создании новой касты, создании эмиссаров.

Стать эмиссаром значило отважиться на то, про что ранее никто из нас даже не мог себе помыслить, — продолжил он печально. Его голос почти тонул в шуме песни, вырывавшихся из пьяных глоток кучки забулдыг. Пьяные голоса орали о лучших временах, о дешевом пойле и о крутобедрых девицах. — Это значило решиться в одиночку покинуть стены сроднившего общину города. Забыть о себе, и быть движимым только единой целью. Научиться жить в постоянном движении, жить среди полностью чужих тебе существ. Опускаться до их уровня, поступаясь своей гордостью. Это не так просто, как может показаться вам, людям. Мы... мы не привыкли к такому. Понимаешь?

И эмиссары пошли в мир. А когда прошли первые десять лет, наши братья отказались делить свой кров с новой кастой. Не многие лангры могли смириться с тем, что их браться ведут себя не так, как должно. Не так, как учили правила и традиции, не так, как того требовалось богиней. Просят то, что можно было бы отобрать силой. Борются за то, что полагается по справедливости. Расстаются с оружием, когда как для обычного лангра это значит тоже, что на время расстаться с частью своего тела. И, самое непростительное, предлагают свои услуги, как обычные наемники! — Юный лангр обреченно прикрыл глаза. В таверне хлопнула дверь. Похоже, ночь принесла новых гостей. — Общинам казалось, что эмиссары намеренно оскверняют их нравы, предают ушедших, насмехаются над древними устоями. Понимаешь? И города лангров не приняли их обратно. Только Мудрые, те, кто призвал их, только они остались с ними.

Вот это и значит, друг, быть вышедшими из народа, посвятивший себя народу и быть отделенным от него.

Рин слушал печальную историю лангра не перебивая. И когда Граймс замолчал, он задумался о невероятных превратностях судьбы. Люди и лангры никогда не находили общего языка друг с другом. Ни тогда, ни сейчас. Для людей и лагнры-эмиссары и все остальные были представителями иного, чуждого и опасного для них мира.

И вот, когда Дети Небес, как оказалось, уже сделали первый шажок навстречу, люди продолжали жить в своей предвзятости и дальше. Они продолжали бояться, как боялись их деды и прадеды. Получалось, люди жили прошлым, повторяя, как это ни прискорбно, ошибки воинствующего народа. Очевидно, никто не хотел видеть, что лангры уже не такие, как прежде. Что воинствующий народ готов идти на компромиссы. Маленький шажок навстречу людям остался незамеченным с высоты предыдущих разногласий и отстраненности. Потому, что оба эти мира были слишком разными.

Увы. Получалось, что так.

-Может, просто одного шага оказалось слишком мало? — вырвалось у него наружу мимо воли. — Для того чтобы соединить наши миры нужно что-то еще? Что-то такое необычное, экстраординарное. Например, такое, как...

Но Рин не успел додумать свою мысль до конца. Его размышления прервал хриплый пьяный голос.

-Ба, кого мы видим в тутошней дыре?

Рин и Граймс обернулись.

За спинами стояло четверо мужчин. И это были не привычные взгляду посетители. Четверка новоприбывших резко выделялась из общей толпы завсегдатаев таверны. Хмурые небритые рожи, развязные манеры, одежда, явно с чужого плеча. И крепкие мускулы под ней.

-Тавер, Дарик, Сирим, — обратился высокий лысый громила со шрамом через пол лица к своим товарищам. Судя по тону и по дорогой одежде, он был главным среди этой четверки.— Смотрите! Богатейчики, да в такой дыре.

-Да, Харон. Это сюрприз, — ответил мрачный молодой человек с женоподобной фигурой, второй из этой неприятной четверки. Он был по-своему даже красив, с гладкими темными волосами и правильными чертами лица. Но взгляд его был донельзя колючим и неприятным — Приятный сюрприз.

Остальные двое из этой компании почему-то дико захохотали. Они были подозрительно похожи друг на друга, как два брата-близнеца. Одинаковые фигуры, одинаково грязные нечесаные волосы, и одинаковые противный хохот.

-Что вам нужно? — первым отозвался Граймс.

-Того же, чего и всем, — грубо хохотнул лысый Харон. — Денег, баб и вина. И как можно больше.

-А мы-то тут причем? — подал голос осмелевший Рин.

-Притом, красавчик, что у тебя есть как минимум одна вещь из тех, что нам нужна. Деньги, — снова подал голос молодчик. — Разве не так, богатейчик?

-Эй, вы мешаете моим клиентам, — попробовал было вмешаться бармен, но лысый грубо рассмеялся.

-Заткнись, дружище, — вальяжным тоном протянул он. — В этом городе мы хозяева. А если не веришь, взгляни на наши документы. — Он нарочито небрежным движением откинул полу своего дорогого кафтана, и в свете чадящих свечей блеснула холодная сталь широкой абордажной сабли. Убедившись, что нужный эффект достигнут, лысый вновь поправил камзол. — И у моих друзей точно такие же бумаги.

Народ в таверне, привлеченный шумным действом, тут же оценил обстановку и стал быстро рассасываться. Не нужно было быть человеком большого ума, чтобы понять, что перед тобой бандиты, грабящие и убивающие путников на пустынных дорогах. Отсюда и одежда не по размеру, и связи, позволяющие таким гнусным типам появляться в городе при оружии. Такие убьют и глазом не моргнут. И не только за мелкую монету, а просто так, для забавы.

-Тебя, лангариец, мы трогать не будем, — деловито заявил Харон, отхлебнув со своей кружки порядочный глоток. — Слишком много шума в городе поднимется. Вас тут всего двое. Да и папаша твой еще тот фрукт. А вот ты, блондинчик, — деньги на стол. И одежку тоже. Авось сгодиться.

Остальные трое бандитов громко заржали, вторя своему главарю.

-Ну что ты, красавчик, — увидев замешательство Рина, снова встрял молодой Сирим. — Жалко денег и одежды, да? А ты не жалей. По всему видно, тебе хорошо живется. Слуги по первому зову, лучшая одежа, лучшая кухня. Ешь из бронзовых тарелок, пьешь из серебряных кубков и срешь в золотых нужниках. И так каждый день. Поделись-ка богатством, не жмотись.

Рин хотел было сказать, что он не сынок богача, а просто живет у богатых господ, что он лекарь, или вернее, только учиться врачевать. Но его голос предательски дрожал. И он не мог вымолвить ни одного слова.

А Граймс колебался. С одной стороны все было ясно. Простая логика требовала призвать друга подчиниться наглому вымогательству и после того, как грабители уйдут, звать на помощь стражу. Разрешение конфликтов с вооруженными бандитами было их делом.

С другой стороны у друга сейчас есть он, Граймс. У юного лангра чесались руки, но он трезво оценивал свои силы. Можно, конечно было ввязаться в драку, чтобы отвлечь их, и тем самым дать товарищу уйти, а потом и самому исчезнуть вместе с ним. Можно было бы. Но где это было видано, чтобы Дети Небес рисковали своей жизнью ради человека???

Но сегодня многое уже было по-другому. История, рассказанная им у барной стойки, до сих пор переполняла его сердце. Несмотря на самоотверженную работу эмиссаров, два мира, мир людей и мир лангров, так и не смогли приблизиться друг к другу. "Нужно нечто еще,— высказался тогда Рин. — "Что-то такое необычное, экстраординарное". А что он, простой юнец, может сделать такого значимого, яркого, чтобы последствия всколыхнули все вокруг?

Он знал ответ. Отважиться на такой шаг было ой как не просто!!! Но если его поступок сможет поможет эмиссарам в достижении Великой Цели, или хотя бы сдвинуть это дело с мертвой точки...

И он решился.

Совершенно четко отдавая себе отчет в своих действиях, он слез со стула и сделал шаг вперед, загородив собой человека. Граймс выпрямился, расправил плечи и тихим, напряженным голосом произнес:

-Нет. — Его спокойный голос прозвучал холодно и решительно.

-Четырехрукий, — с недовольством протянул Харон. — Мы же сказали, — тебя трогать не будем. Так что отвали.

-Нет, — снова повторил юный лангр, не двигаясь с места. Его голос был колючим и холодным, как кусок льда.— Если хотите тронуть его, придется иметь дело со мной.

-Ядрена вошь! — сердито бросил предводитель. Он сделал быстрое движение, и сабля оказалась у него в руке. — Тебя убивать слишком хлопотно, но если будешь нарываться, то я могу и передумать.

-Нет. — Юный лангариец не собирался менять своего решения.

-Ну, как знаешь, — гневно заявил Харон и замахнулся. Лангр оттолкнул юношу себе за спину, схватил четырьмя руками оба стула и стал в защитную позицию.

Но не успели ни тот ни другой сделать и шага, как из дальнего угла зала раздался грозный голос.

-Стой! Даже и не думай прикоснуться к нему!

Все обернулись. Грязно-рыжая накидка упала на пол, и ее хозяин грозно престал перед всеми во всей своей красе. — Если тронешь моего собрата, будешь иметь дело со мной.

Главарь бандитов скривил недовольную мину, но тут же обнаружив, что бравый воин не вооружен и облегченно рассмеялся.

-Твои четыре руги тебе не помогут, грязный лангр, — победоносно заявил он. — Нас тут четверо, и у каждого по два лезвия. Не суйся не в свое дело, чужак.

-Не тронь моего собрата, — зловеще прошипел Ргулл в ответ. — Что, хочешь драки?

Разгоряченные возможностью обогатиться и прославиться, убив настоящего лангра, четверка бандитов была не в силах противиться искушению.

-Да, ядрена вошь. Да! Будет драка!— завопил Харон. Двое братьев и молодчик мигом достали оружие.

-Вне таверны, — коротко бросил Ргулл. Бандиты быстрым шагом стали покидать опустевший зал, слегка поигрывая оружием от возбуждения. Когда четверка вышла, эмиссар пальцем поманил Граймса.

-Я знаю, ты узнал меня, — сухо произнес он.

-Да, конечно, я признал великого эмиссара, — сбивающимся тоном признался Граймс.

-И ты рассчитывал, что я вмешаюсь? — холодно и жестко вопросил он.

-Нет, нет. Ни в коем случае, — с чистосердечной прямотой заверил юнец. — Я бы не посмел...

Лангр облегченно вздохнул. Сын Тргалла вырос достойным чести своего отца. Вот только умом... Великая Богиня! Долг любого лангра, — вступаться за своих близких и защищать свою общину. Поэтому он сразу вмешался, увидев надвигающуюся угрозу. Но ввязаться в драку, защищая человека...

Он обернулся к застывшему Рину и коротко бросил:

-Как только я отведу их на достаточное расстояние, бегите со всех ног домой. Понятно?

-Понятно, — быстро закивал юноша.

Ргулл развернулся и вышел в ночь, преисполненный чувством собственного достоинства.

4

Ночь очаровывала своим волшебством. Обернула мир шелковым покрывалом тишины, зажгла на небе первые звезды. Художница луна мягко посеребрила красные черепичные крыши и флюгера. Все было видно, как на ладони, — улицы, мощенные булыжником, двухэтажные каменные дома, и даже лак на резных оконных рамах. Вот только над запахами ночь была не властна. Городские трущобы обильно воняли остатками пищи, частично свежей, частично разложившейся.