Дар жизни. Главы 1 - 15.

— Варя.

Келк кивнул головой и отдал какое-то распоряжение людям находившимся в комнате. Пока они поспешно уходили выполнять его поручения, Варя их беззастенчиво рассматривала. Эти люди были такие же высокие как Келк, но более молодые, с разнящимся телосложением и лицами. Их волосы были тоже с особым свечением, хотя и разных цветов.

Когда они вышли, Келк жестами попросил Варю встать. Выполнив его просьбу, она с интересом следила за его действиями. Сначала Келк обошел ее покругу, рассматривая через неизвестный прибор, напоминающий непрозрачный черный прямоугольник в рост Вари. Она пришла к заключению что Келк управлял его вращением вокруг нее только несколькими жестами левой руки. Более загадочным было появление самого прибора перед осмотром. У Вари сложилось впечатление, что он появился как бы из неоткуда. Келк еще продолжал ее осматривать, когда в комнату со столиком и стратегическими запасами съестного пришли отосланные ребята. Так как задерживаться они не собирались Келк и Варя сели за стол вместе.

Впрочем Келк явно не горел желанием сотрапезничать или просто не был голодным, поэтому ограничился небольшим красивым сосудом с какой-то голубоватой жидкостью. У Вари складывалось впечатление что от Келка не укрывалось ни одно ее движение и сама она напоминала себе объект какого-то странного исследования. Чтобы развеять тягостное молчание она начала показывать на все предметы, еду и напитки стоявшие на столе и называть их на русском. Келк включился в ее общение, перечисляя и страшно коверкая названное. Посмеявшись над собой он назвал эти же предметы на своем языке. Теперь уже Варя пыталась повторить и тоже смеялась над своими попытками. Пробуя различную еду она давала краткую характеристику отведанному одним или двумя словами (кислое, соленое, сочное, сладкое). Келк внимательно слушал и их своеобразное общение продолжалось. Не смотря на более-менее дружеское общение у Вари складывалось ощущение, что собеседник постоянно ждет от нее подвоха и периодически "просматривает" ее насквозь. Она была только рада когда их общая трапеза подошла к концу. Поднимаясь из-за неудобного маленького столика, Келк слишком низко наклонился, и из нагрудного кармашка выпала маленькая брошка. Варя ее быстро подняла. На поверхности брошки была изображена маленькая улыбающаяся девочка. Варя быстро разобралась, что она (Варя)не на земле, но мысли о расставании с семьей гнала прочь. Портрет этой девочки всколыхнул ее чувства— она ощутила непреодолимое желание быть в данный момент рядом с Ромкой и Андреем, а не здесь. Поскольку непрошенная мысль о том, что ей возможно вообще не доведется вернуться страшно пугала, ее глаза наполнились слезами.

Келк взволновался и как мог жестами попытался спросить ее о причине расстройства. Варя точно также попыталась рассказать о том, что у нее есть сын и муж где-то далеко и она очень хочет к ним вернуться. После долгих жестикуляций Келк похоже разобрался что у Вари есть семья, по крайней мере он это подтвердил. А вот что касается возвращения не понял или сделал вид что не понял. Варя расстроилась еще больше, но попыталась улыбнуться прощаясь с ним. В дверях она остановила его, показывая жестами о своих возможных нуждах ужасно стесняясь при этом. Келк сразу понял о чем идет речь и подвев ее к красивому рисунку на одной из стен попросил прижать к нему руку. После Вариного прикосновения цветок засветился, а в стене стал прозрачным большой овал. За ним открывалась просторная светлая комнатка. Посередине комнаты стояла огромная, белая, круглая и глубокая ракушка с закругленными краями. В одном из ближних углов красовалась тоже белая, но уже удлиненная ракушка с краями удобными для сидения, а рядом еще одна раскрытая раковина с красивым выходящим из ее основания длинным изгибающимся лепестком. Келк показал на какие рисунки нажимать, чтобы запустить или спустить воду. После его ухода Варя еще несколько часов ходила по комнатам, пристально изучая неизвестные ей предметы, обследуя непонятные рисунки и разглядывая непривычные пейзажи за окном, пока на красивый, чуть светящийся нежной дымкой чужой город не опустилась ночь. Не зная как осветить комнату Варя, чувствуя слабость, легла спать.

Пробуждение было резким, болезненным. Во сне ей приснилось все, что произошло после ее столкновения с иномаркой. Если будучи бесплотным духом, она никак не могла проявить все свои ощущения, то сейчас Варя ощущала как тихие слезы, сменяются безудержными рыданиями: невероятная щемящая боль потери разрасталась, превращая все ее существо в тугой свернутый комок страданий и горя. Она плакала долго, полностью потеряв ощущение времени и пространства, пока за окном не начал чуть брезжить рассвет. Безутешные рыдания сменились редкими всхлипами, пока слабый нежный луч света не коснулся ее безжизненной руки. Его почти неощутимое тепло неожиданно успокоили Варю. Вместе с ним ее посетило последнее воспоминание о маленькой нерожденной душе живущей в ее новом теле. Мысли о возможном будущем отрезвили Варю и наполнили какой-то неясной надеждой и возможной целью. Поддавшись извечному инстинкту земных женщин, она положила руки на живот, словно пытаясь приласкать еще не рожденного малыша. К ее огромному удивлению она ощутила ответ, не физический, а какой-то особенный, не похожий ни на что известное ей в прежней жизни, но в то же время понятный и узнаваемый. Внезапно Варя все поняла: вскочив, она еще раз пристально осмотрела себя. Вокруг ее тела оборачивалась прозрачная разноцветная дымка — ее собственная душа, а где-то внутри тела пульсировал маленький яркий разноцветный комочек. Чувствуя тихий поднимающийся из глубин восторг, от увиденного, она еще раз потянулась к животу рукой. Пораженная и восхищенная, она наблюдала как из ее душевной субстанции тянуться тонкие нити, а навстречу им стремятся маленькие яркие лучики души малыша. Соприкоснувшись нити и лучики переплелись, по телу Вари пошла легкая дрожь. Радость маленького существа рождала ответные теплые чувства и Варя продолжала свою необычную ласку, не желая останавливаться. Чувство потери, съедавшее ее до этого отступило, спрятавшись в какой-то потаенный уголок сознания. На смену ему пришло безудержное желание защитить живущую внутри нее жизнь. Словно желая показать малышу зарождающийся день Варя подошла к окну. Открывшийся вид на причудливую архитектуру в лучах утреннего солнца вызвал у нее восхищенный вздох. Красота неизвестного города покоряла и окрыляла одновременно. Очень захотелось взлететь и покружить среди изящных башенок, волшебных строений, почувствовать прохладный ветерок по руками. Сначала Варя не заметила, а потом с удивлением поняла, что все ощущаемое ею передается малышу и его душа начинает отсвечивать радостным свечением. Но еще большее удивление вызвали прозрачные тонкие огромные крылья раскинувшиеся за ее плечами. Неожиданно резко в ее комнату открылась дверь. На пороге стоял взволнованный Келк. Он с опаской смотрел то на нее, то на окно остановившись на пороге, явно сдерживая стоящих у него за спиной своих помощников. Что-то неуловимое опасное угадывалось в его напряженной позе и Варя с испугом отступила от окна, ощущая как схлопываются, куда-то исчезая, крылья. Видимо не ощутив от нее угрозы Келк расслабился и, что-то сказав стоявшим у него за спиной, уже более спокойно вошел в комнату. Не торопясь он повторил вечерний осмотр. Точно также как и вчера ребята принесли столик с едой. Сегодня Варя ела с опаской, а Келк мрачно и задумчиво наблюдал за ней. Присматриваясь к нему и ребятам Варвара с удивлением обнаружила что хоть и слабо, но может видеть и их души тоже. По окончании трапезы Варя жестами показала, что не прочь прогуляться по улице, но получила безапелляционный отказ. Уходя из ее комнаты, Келк неизвестным образом закрыл окно непроницаемым прочным прозрачным материалом, видимо опасаясь бегства с ее стороны. Если раньше Варя этого не ощущала, то теперь она явно была пленницей. Комната вместо интереса начала вызывать неприятное ощущение давящих четырех стен. Глядя на душу малыша Варя видела как радостный свет угас — малышу опять передалось ее настроение. Спасало от этого ощущения только окно. Словно магнитом оно тянуло к себе. Поскольку заняться было явно нечем, Варя примостившись на подоконнике почти весь день просидела смотря в него. Обед и ужин прошли в почти такой же обстановке как и завтрак, не оставляя никаких радостных надежд. Единственным развлечением был пейзаж и общение с малышом. Сначала Варя несмело попыталась с ним говорить. Увидев что он откликается, очень этому обрадовалась — теперь у нее появился молчаливый собеседник. Она тихим спокойным голосом рассказывала ему о своем мире, о его красоте, сравнивала с тем что видит, рассказывала о Ромке и его проказах. Варю поражало как малыш реагировал на ее ощущения. На грусть свет его души становился приглушенным и спокойным, на тихую радость более ярким с пробегающими волнами по поверхности, на откровенно смешную историю или ее шутку — испускал яркий свет с периодическими разноцветными сполохами. Присутствие малыша, видимое и воспринимаемое как особенно близкое и родное скрасило заточение и время пролетело не заметно. На следующий день она попросила у Келка что-то для письма. Он удивился, но просьбу ее удовлетворил. Когда-то в школьные годы Варя посещала художественную школу, и, хотя сейчас многое было забыто, руки сами требовали работы. Ей принесли что-то напоминавшее бумагу, на ощупь напоминающую шелковую ткань, прозрачную прямоугольную доску, тонкую заостренную черную палочку, писавшую как обычный мягкий простой карандаш с одной стороны и розовый кусочек чего-то липкого, похожего на пластилин, необходимый видимо для стирания написанного. Пристроившись на любимом месте, Варя с увлечением принялась рисовать. Первые наброски были неуклюжими, непропорциональными, сразу было видно, что она давно не рисовала. Но так как времени у нее было очень много, вскоре кое-что начало получаться. Творчество, увлекло ее. Периодически поглядывая на малыша, Варя пришла к заключению, что ему тоже нравится то, что она делает. Во время принятия ею пищи и очередных осмотров, Келк периодически немного просматривал ее рисунки, не высказывая ни разочарования, ни удовольствия. Добившись максимальной выразительности и достоверности пейзажа, она перешла к воспоминаниям. По памяти она рисовала родные лица, немного злясь на себя , когда не могла вспомнить любимые черты. Рисовала родной город, его тихие улочки, машины, лодки, самолеты, животных. Если первые пробы были неторопливыми и даже ленивыми, то теперь каждый рисунок рождался с немыслимой быстротой и точностью. Варя даже не заметила, когда пришел Келк. Позволив ему осмотреть себя она, жестами показала ему оставить еду и не дожидаясь его ухода опять занялась прежним делом. Ей хотелось как можно больше запечатлеть из своего мира, чтобы видеть его перед глазами и не забывать, как будто кто-то мог украсть у нее воспоминания. Новые рисунки очень заинтересовали Келка, он долго рассматривал их, а затем получив разрешение забрал внушительную стопку и быстро удалился. Для Вари его уход остался практически незамеченным. В какой-то момент ее взбесил черный тон и странный карандаш вдруг поменял цвет на ярко красный. Удивившись, Варя попробовала представить зеленый цвет и коснувшись бумаги с удивлением поняла что рисует заказанным зеленым. Открытие вызвало бурю восторга. Несколько часов она экспериментировала с открывшимися возможностями рисуя нечто сюрреалистическое: потрясающие цвета переходили из одного в другой, линии, пятна — все это образовывало нечто совершенно бесподобное, напоминающее то взрыв, шквал и безумный накал эмоций, то потрясающее спокойствие и безмолвие. В какой-то момент Варя замерла — перед ее взором предстали картины неземной красоты, увиденные ей при переходе из одного мира в другой. Судорожно сглотнув, она вытащила чистый лист бумаги и больше не останавливаясь, рисовала все что сохранилось в ее памяти до тех пор пока в комнате стало не возможно что-либо разглядеть из-за наступившей ночи. Почувствовав голод, Варя с удивлением поняла, что Келк уже давно должен был прийти. Съев все, что было на обед, она забралась вновь на подоконник и долго смотрела на город, переливающийся разноцветными огнями, пока не уснула.

* * *

Астеиль неторопливо вошел в рабочие апартаменты Келкия Морха. Его дядя сидел в просторном кресле, удерживаемом в висячем положении силовыми линиями. Вокруг него светились экраны с зафиксированной информацией, огромное, полуразумное существо — Аурий — личный исскуственно созданный лаборант его дяди, производил какие-то сложные вычисления создавая объемную структуру ауры, а сам дядя с возбуждением рассматривал листки, с какими-то рисунками и периодически шептал под нос — "невероятно!", "потрясающе", "и как такое может быть?". Астеиль незамеченным подошел к дяде, слегка повев рукой материализовал удобное кресло, сел в него и только потом тихо поинтересовался:

— Какие новости, дядя?

Келк вздрогнул и удивленно посмотрел на Астеиля.

— Нельзя так подкрадываться к старому и немощному человеку, Аль.

— Всего-то 90 лет. Мой дед в эти годы меня за пояс закидывал.

Келкий, скупо улыбнулся.

— Увлекся, я, мальчик мой.

— Что-то необычное?

— Непросто необычное! Такого еще не было за всю нашу историю. Раскажи-ка, мой дорогой племянничек, как происходит обычное вселение новой души в тело?

— Первые сутки — сон, затем неделя неосознаваемого существования, затем почти мгновенное возвращение памяти физической оболочки, понимаемое как собственная память. Человек начинает вести себя так же, как и предыдущий хозяин тела, лишь со временем начинают проявляться заметные отличия в пристрастиях, предпочтениях и возможностях. Человек может полностью изменить вид деятельности, стать абсолютно другим. Соответственно, именно поэтому и узаконена его возможность отказаться от многих обязанностей и связей предыдущего хозяина. В чем отличия в нашем случае?

— Со сном все нормально. А вот второй этап... Она все осознает, Аль! Даже больше, похоже, она помнит предыдущую жизнь!!!

Сказать, что бы Астеиль был удивлен, ничего не сказать. Он был явно ошарашен и поражен.

— Невероятно. Ни одна душа нашего мира вселяясь в тело не может сама вспомнить предыдущей жизни без арзаеров. И что она помнит?

— Помнит свою семью, Аль. Как я понял у нее был муж и сын,— при этих словах Аль резко выдохнул — Помнит язык на котором разговаривала, свое окружение... такое ощущение что она просто проснулась.

— И откуда же наша гостья?

— Из другого мира, Аль.— тихо сказал Келк, протягивая племяннику несколько листов с изображением странных людей и совершенно чужого города. — Мы ничего о нем не знаем. Ни один из известных нам.

Астеиль, резко вскинул глаза на Келкия.

— Я хочу чтобы об этом никто не знал, дядя.

— Но, за.... — Келк оборвал себя на полуслове, почти сразу поняв причину сам.

— Если это станет известно, не думаю, что нашей гостье придется долго жить в нашем мире. А уж малышу и подавно.

— Ты прав. Но как это скрыть?