Святая Тереза

Что ж, я понимала фрейлин и нисколько не тяготилась их легкомысленным, а иногда и легковесным поведением, свято помня незавидную участь этих прелестниц. В фрейлины назначались девицы из благородных семей разного достатка, чаще всего без родственников, достигшие возраста для выхода в свет. Та особа королевского рода, что брала над ними своеобразное опекунство, была обязана всех их выгодно выдать замуж. Но, бесспорно, у королевы (а именно при ней одной ныне содержались фрейлины: мне они не полагались по статусу, а других представителей женского пола королевская семья не имела) далеко не всегда находилось время для своих подруг-служанок. Вот они и старались, как могли, ведь всем известно, что лучший способ заставить мужчину на себе жениться — соблазнить, а потом ославить и пожаловаться королю. Не совсем честно, да и далеко не все мужчины на эту уловку попадаются, но все равно действеннее, чем вздыхать и утирать батистовым платочком слезы одиночества. А уж при нынешних нравах двора подобные "приключения" отнюдь не считаются чем-то постыдным. Вот дворцовый библиотекарь с негодованием рассуждая о сегодняшних нравах, рассказывал мне, что еще при моем деде строгость морали и за милю сияющая чистотой нравственность были главными законами того двора. Пожалуй, сие пострашнее знаменитых страшилок лорда Буйе...

— Прошу прощения за вторжение, я не знал, что вы здесь отдыхаете, — четко и немного отрывисто поклонился принц Фицуильям, прервав мои отвлеченные размышления. Я сначала оцепенела от неожиданности (и, чего уж скрывать, страха), но приглядевшись, повеселела: уж очень неожиданно напомнил он мне "застегнутый на все пуговицы" вариант праздничного шоколадного зайца. Казалось, в нем присутствовали только два цвета, а точнее, оттенка: темный и молочный шоколад. К "темному шоколаду" относились: волосы, собранные по моде двадцатилетней давности в низкий, гладко причесанный хвост, глаза, по которым никогда не поймешь, холодные они или все-таки потеплели, камзол с вышивкой-паутинкой, стоящий, несмотря на строгий и простой вид, как небольшое имение, и сапоги на высоком каблуке. Все остальное в его внешности относилось к "белому шоколаду", являя собой необычный, почти нереальный контраст. Небеса и бездна, сколь же противоположно различны были братья! Словно они совсем не родные люди: контраст этот был не столько внешним, сколько отображал их внутреннюю сущность. "Подумать только, щенок и тигр... Хотя, я даже не могу подобрать точного сравнения к принцу Фицуильяму. На тигра он похож столь же мало, как и на щенка" — поразилась я, наблюдая за нарушителем столь желанного мной уединения.

Молчание длилось достаточно долгое время, чтобы я не только успела оправиться от неожиданности, но и успешно позабыла про соседа по беседке. Полное иронии и грусти произведение известного автора полностью захватило мой разум, и пришла в себя я только спустя почти два часа, когда уставшее от сидения тело напомнило о себе болью. К моему несказанному смущению оказалось, что принц Фицуильям не просто до сих пор находится в беседке, но все это время довольно пристально за мной наблюдал. Его полный задумчивости взгляд мгновенно смутил меня, заставив почувствовать несвойственную мне неловкость и даже робость. Что меня неприятно удивило. "Неужели этот человек, столь странный и незнакомый, каким-то образом умудрился взволновать мое сердце?" — ужаснулась я. — "Стоп, Аделина, придержи карету! Этот человек опасен для твоих планов. Опасен в первую очередь тем, что абсолютно непредсказуем. И томно вздыхать по нему в одинокой постели тебе совсем не стоит. Это может очень плохо кончится!"

— Скажите, леди, — внезапно обратился ко мне принц, заставив вздрогнуть и еще раз покраснеть от невежливости моего поведения, — вы любите власть?

— Я? — переспросила я, от неожиданности тут же забыв обо всех своих душевных метаниях и нелогичных мыслях.

— Да, вы, — слегка улыбнулся собеседник, явно довольный моей реакцией. — Только ответьте честно и серьезно, прошу вас.

— Честно и серьезно? — успешно разыграла простодушие я, тяня время. "Ах ты... змея пустынная! — ругалась я про себя. — Что же ты задумал, кукловодушка мой? Интриги плетем, интриги... Но зачем тебе я сдалась? Силы проверить? Что ж гадать, все равно ничего не пойму без хотя бы минимума информации. Тогда и ответим честно". — Я люблю свое положение: у меня минимум обязанностей, главная из которых — удачно и политически правильно выйти замуж, зато максимум прав. Я живу в старинном замке, мне прислуживают три десятка служанок, мне обязан поклониться даже человек, впятеро богаче моего отца. Мне нравится заниматься в меру сил и ума государственными делами, зная, что на самом деле жизнь в стране зависит не от моих, крайне скромных, способностей. Я несу минимум ответственности, мимоходом раздаривая свою милостыню благодарному народу. Если это называется "любовью к власти", то да, я люблю власть.

— Вы меня удивили, ваше высочество, — не посчитал скрыть своего удивления принц, одобрительно глядя на меня. — Ну что ж, в таком случае, я приглашаю вас на ужин вместе со мной и моим братом сегодня вечером.

— За что же такая честь? — в свою очередь неподдельно удивилась я, лихорадочно ища причину подобного приглашения: и опасного, и благосклонного.

— Мне будет приятно провести вечер за интересной беседой со столь умной девушкой, как вы, — в своей обычной отрывистой манере поклонился старший принц и величественно вышел из беседки, оставив меня безуспешно разгадывать тайный смысл как самого приглашения, так и комплимента.

— Ни-че-го не понимаю, — печально вздохнула я.

Естественно, на ужин я пришла. Вот только назвать его "прекрасным" язык не поворачивался: я, выражаясь языком фрейлин, сидела на иголках, тщательно обдумывая каждое слово, а в результате большею частью молчала, принц Эдвард разливался соловьем в комплиментах моей стране в целом и мне в частности, а принц Фицуильям тайно смеялся над моей неловкостью. Чем вызывал стойкое желание взять пример с ревнивых жен, чьи мужья в очередной раз явились на порог родного дома в крайне нетрезвом состоянии. Сравнение это не блистало изящностью, зато правдиво описывало мое настроение. Проще говоря, я злилась на саму себя и на весь мир за кампанию.

Это представление из двух актеров для одного зрителя закончилось, как только мой сиятельный (в прямом смысле!) жених, словно примерный ученик строгого учителя, ушел спать ровно в пять минут двенадцатого. Глядя на довольного спектаклем старшего принца, я внезапно поняла, насколько он сейчас отличается от "застегнутого на все пуговицы праздничного шоколадного зайца": он едва заметно улыбался, демонстрировал хорошее настроение и был куда менее серьезен, нежели обычно. И таким он, к моему вящему ужасу, нравился мне куда больше.

— Ну что ж, моя прекрасная гостья, давайте теперь начнем серьезный разговор, — хорошее настроение не помешало принцу вовремя вспомнить о деле. — Ваше высочество, вы когда-нибудь мечтали занять трон?

— Вы собираетесь продолжить свои неожиданные и бестактные расспросы, ваше высочество? — не посчитала нужным скрыть удивление и недовольство я, пожертвовав привычной вежливостью ради прояснения данной ситуации. — И мне снова предлагается отвечать честно и серьезно?

— Вы абсолютно правы, моя принцесса, — улыбнулся мне Фицуильям, ввергнув меня в сиюминутное замешательство по двум причинам: несомненной наглостью сего заявления и...хм...неожиданной красотой улыбки моего собеседника.

— Ваша бестактность отнюдь не делает вам чести, — хмыкнула я, через секунду справившись с собой. — Нет, я никогда об этом не мечтала.

— Почему же? — непритворно удивился мой визави.

— По трем причинам, — пожала плечами я, демонстрируя непонимание его реакции. — Во-первых, я не смогу занять престол даже если останусь единственным представителем нынешней правящей династии или выйду замуж за наследного принца, ибо при последнем варианте без короны останется также и мой муж. Во-вторых, я совершенно не считаю себя пригодной для управления государством, а для роли марионетки на троне у меня слишком много гордости. И в-третьих, интриги никогда меня не привлекали, особенно серьезные и масштабные, — на секунду умолкла я, а после пояснила: — Характер не тот.

— Судя по только что вами сказанному, — после минутного молчания сказал принц, — вам очень не нравится сегодняшнее положение дел в вашей стране. Ответьте мне еще на один вопрос: вы любите свою страну?

— Как можно любить то, чего не знаешь? — усмехнулась я. — В своей стране я видела только избу-развалюху, в которой выросла да это замок с окрестными лесами во время охоты. Зато я не люблю, когда уязвляют мою гордость, а мой вечно порхающий батюшка только позорит королевский титул. Именно это я очень не люблю.

— Признаюсь, вы меня удивляете, ваше высочество, — сцепив пальцы, медленно проговорил Фицуильям. — И мне искренне жаль, что вы не сможете унаследовать трон. Впрочем, — вышел он из задумчивости, — именно об этом я и собирался с вами поговорить.

— Если вы замышляете переворот, то я вынуждена буду вас разочаровать, — прервала я его.

— Почему? — словно ожидая подобной реакции спросил принц.

— Я не буду уверять вас в безнравственности подобных замыслов или в собственной душевной чистоте и непорочности, ибо после всего мной вышесказанного это было бы откровенной ложью, — чуть разозлилась я, глядя в темно-шоколадные глаза старшего брата моего жениха. — Причин для моего отказа много, но я приведу главные из них: во-первых, мне все равно не видать трона, во-вторых, я не собираюсь терять лишь случайно приобретенный статус, делая ставку на союзников, для которых я в любой момент могу стать обузой. И это может, в лучшем случае, стоить мне жизни, а в худшем — социального положения. Вы не знаете, что значит жить нищим, а я таких людей семнадцать лет каждый день видела. А в-третьих, я вам нужна буду только как ширма и марионетка, а подобное положение вещей, как я уже говорила, несовместимо с моим характером. И, наконец, в-четвертых, смерть отца я еще переживу, так же как и большинства родственников, но детской крови на моих руках не будет!

— Знаете, я восхищен вашей речью, — после долгого молчания сказал принц Фицуильям, когда я уже начала лихорадочно придумывать, как бы мне живой и невредимой вернуться в свои покои. "О бездна, ну и зачем я устроила здесь ораторское выступление на публику?! Ну что мне стоило для вида согласиться, а выйдя отсюда, сделать вид, что ничего не было? Зато живой была бы... Ведь даже если я сейчас останусь невредимой, долго мне под небом не ходить: кому нужен потенциально опасный свидетель? Благослови меня, небо, сияющей синевой и защити от желающих недоброго!"

— К чему теперь играть со мною, ваше высочество? — решив отбросить все игры, спросила я. — И вы, и я прекрасно понимаем, что живой я отсюда не выйду.

— Посмею с вами не согласиться, — уголками губ улыбнулся принц, заставив меня еще больше насторожиться в ожидании новых неприятностей. — Как я понял, вы против не самого переворота, а смерти малолетнего наследника престола? — и, дождавшись моего настороженного кивка, продолжил он: — Тогда я предоставлю вам жизнь и свободу действий, если именно вы займетесь устранением королевской четы. За исключением принца Мишеля. А в качестве подсказки, намекну вам, что власть можно получить не только унаследовав трон.

— Почему?

— Ну, для начала, мне жаль убивать столь необычного человека, — с задумчивым видом признался он. — А также таким образом вы будете зависеть от меня. А я надеюсь, что наше знакомство будет очень продолжительным...

Когда я вернулась в свои покои, меня просто трясло от колоссального нервного напряжения. Я истово благодарила небо и бездну за то, что они позволили мне вернуться живой, и тут же впадала в отчаяние при мысли о том, что мне предстоит сделать. Это совсем не смешно: отправить на тот свет минимум двух, максимум — два десятка человек ради сохранения двух жизней и надежды на нормальное управление государством. И сделать это так, чтобы никому и в голову не пришло обвинять в этом меня, иначе — пожизненная роль игрушки для Фицуильяма. Не хочу прослыть пессимисткой, но при подобном раскладе жизнь у меня будет недолгой и очень насыщенной событиями.

"Но для начала нужно понять, на что намекал вышеозначенный принц... Трон можно унаследовать либо захватить. Но причем здесь Мишель? Ведь если он и останется в живых, управлять при нем все равно будет регент! О бездна, регент! Правду говорят, все гениальное просто. Значит, регентом может стать кто угодно, а если из всех родственников в живых останусь только я, то и назначат на эту должность именно меня. Так, с этим разобрались... Теперь нужно решить как устранить обожаемых родственников без последствий для себя. Хотя, я ведь уже знаю, как я это сделаю..." — лихорадочно размышляла я, неподвижно застыв в кресле посреди погруженной в темноту комнаты. Сквозь окно с незадернутыми шторами лился голубоватый свет старшей луны, превращая меня в семейное привидение, разве что ржавых цепей не хватало для полноты образа.

Единственное, что меня смущало: как отвести от себя подозрения? Если уехать куда-то, есть опасность упустить нить событий из своих рук, остаться — подозрения все равно будут. Да и как осуществить свою задумку, находясь неизвестно где? Вывод: подставить кого-то, чтобы все без исключения винили либо кого-то одного, либо всех сразу. А для этого нужно не оставлять никаких улик — это раз, а два — ошеломить сим происшествием весь цивилизованный мир, напугать его чем-то сверхъестественным. На роль "жертвы" нужно выбрать кого-то мало примечательного, но всем известного и подозрительного. На эту роль подойдут какие-нибудь послы или гости, а поскольку буквально через две недели наступит праздник Зимнего Солнцестояния, актеры будут на любой вкус...

И последнее: нужно торопиться. Или я обыграю принца Фицуильяма, или он меня. И мне уже все равно, что он вызывает в моей душе. Лучше гордость и независимость, чем вечная неопределенность и жизнь мышки с игривой кошкой. А для начала...

— Эй, кто там не спит! — нервно зазвенела я в колокольчик для прислуги. Через минуту передо мной навытяжку стояли две испуганные служанки. — Немедленно вышлите кого-нибудь забрать мои вещи из того места, где я жила. Заберите все, что там найдете. Слышите, все! Можете идти.

— Да, ваше высочество, — низко поклонившись, исчезли девчонки.

Празднично украшенный зал радовал глаз синими и темно-зелеными тонами, и, казалось, среди многочисленных свечей можно найти иную реальность. В узком кругу приглашенных гостей мелькали ярко-красные пояса традиционных одежд представителей горских народов с юга моей страны. Богато уставленный всевозможными изысканными творениями десятка поваров стол вызывал нетерпеливое желание насладиться их незабываемым вкусов, на краткий миг отрешаясь от реальности, а божественно-манящие запахи не давали забыть об этой маленькой радости жизни.

— Как чудесно убран этот зал, ваше величество! — не переставая распинался восторженным голосом посол южных народов перед откровенно млеющим отцом. — Я не перестаю восхищаться!