Ловец Зеркал

Клайв повернулся на другой бок и попытался упорядочить свои мысли: завтра ему придётся уехать, и он больше никогда её не увидит — она останется лишь приятным воспоминанием из его скитаний и, когда-то, в старости (если он доживёт до седин), у него будет возможность рассказать внукам об этом небольшом приключении. Он вдохнул запах ночи и закрыл глаза: ночные шорохи и крики птиц не тревожили его. Он попытался заснуть и, наконец, у него это получилось...

Сон N I

Тишина. Абсолютная тишина, лишь где-то вдалеке шумит камыш. Он стоит на пригорке и смотрит на замок со стороны. У него красивая одежда, похожая на камзол начальника стражи. Клайв что-то говорит, но его слова тонут в пустоте, лишь рот открывается и закрывается — звук не может найти выход в этом месте. Он смотрит на свои руки и видит мозоли, которые мог оставить только меч. Клайв оборачивается и видит Дайрис, которая стоит за ним с распущенными волосами и плачет. Слёзы текут по её щекам и сохнут прежде, чем долетают до земли. Она не смотрит на него — смотрит вдаль, словно провожая кого-то в тяжёлый и опасный путь.

Он следит за ней, но она не двигается, просто беззвучно плачет и смотрит вперёд, туда, где видны горы и находится страна Истинного зеркала. Легенда, услышанная от отца, всплывает перед его глазами: лишь человек с чистыми намереньями сможет выйти победителем из долины зеркал. Там правит настоящая любовь, если ты не уверен в себе, то ты погибнешь в ослепительном огне очищающего пламени. Но если победишь, то получишь зеркало истины — в нём отражаются истинные желания и надежды людей. По отражению каждого можно будет сказать о человеке правду, понять его, помочь. Или же напротив - разочароваться, забыть о нём, изгнать из своей жизни навсегда. Так гласит легенда...

Клайв подходит к ней, но обнаруживает вместо принцессы девочку с озера. Она смотрит на него и протягивает ему красивое чёрное сердце, сделанное из сухого листа древнего дерева. Он берёт её на руки, а она обнимает его за шею. Так они и стоят, обнявшись, словно отец и дочь, как заложники дороги, которую им придётся пройти вместе. Она сжимает его крепче и крепче, почти лишает дыхания, и у него в глазах начинаю появляться круги, которые сужаются в точку. Клайв пытается оторвать её руки от своей шеи, но вдруг она сама выпускает его — он снова видит принцессу. Она держит его за руку, а потом, внезапно, бросается бежать. Не оборачиваясь.

Он смотрит ей вслед, а потом снова смотрит на замок со стороны. Там вывешивают праздничные флаги, а трубачи выстраиваются на крепостной башне и начинаю изо всех сил дуть в трубы, но звука нет. Клайв видит осколки нот, которые вываливаются из напряжённых труб. Он закрывает глаза. Темнота погружает его во внутреннюю пустоту. Когда он снова открывает глаза, звуки труб взрывают барабанные перепонки...

Трубят так громко, что вибрирует одеяло. Клайв выглянул наружу — праздничные флаги уже вывешены, а трубачи на стенах из всех сил выдувают из труб громкие звуки. В лесу полно народу, а перед замком раскиданы многочисленные шатры. Сутолока и крики фермеров, которые попутно торгуют каждый своими товарами. Сколько же он спал? Клайв поднялся и вышел во двор — хотелось немного освежиться. Возле колодца стояло ведро с водой, Клайв снял рубашку и вылил на себя содержимое — прохлада освежала. Он бросил ведро в колодец и вытянул ещё одну порцию утреннего здоровья. Второе ведро он выливал постепенно, пытаясь растянуть этот процесс...

— Уже встали, господин, — мальчишка поднёс ему полотенце.

— Трубы разбудили, — Клайв взял полотенце и принялся за не менее приятное занятие — обтирание. — А что за праздник?

— Сегодня ежегодное испытание, соберётся почти всё королевство, — мальчик показал в сторону леса, — это будет там...

— А что за испытание? — Клайв надел рубашку и отдал полотенце мальчишке.

— Каждый год, в этот день выбирают начальника королевской стражи, ну это так наш министр обороны называется. Все королевство охранять, а короля в первую очередь...

— И что могут участвовать все, кто захочет, — спросил он, внезапно у Клайва мелькнула бешеная идея.

— Да, господин, кто угодно. Да только пока всё бесполезно...

— Что ты имеешь в виду? — Клайв посмотрел в сторону леса.

— Испытание состоит из трёх этапов, — начал мальчишка, — сначала полоса препятствий. Но если ты достаточно тренированный, то сможешь пройти. Потом, испытание словом.

— Что это значит?

— Нужно придумать слова, которые растопят сердце нашей принцессы...

— Что-то типа поэтического конкурса?

— Ага, — парень кивнул.

— Интересно, — Клайв посмотрел на мальчишку, — А третье?

— Нужно победить нынешнего начальника стражи тем видом оружия, который он сам выберет, но это — малыш улыбнулся.

— Звучит заманчиво, — Клайв застегнул рубашку, — можно попробовать.

— Ты умрёшь, — грустно сказал мальчик.

— Почему ты так решил?

— Потому, что кроме первого испытания, за все годы, что я живу, я не видел ещё ни одного.

— Но раз, у вас есть начальник стражи, значит, он эти испытания прошёл, — резонно заметил Клайв. — Видимо, это реально.

— Вы мне нравитесь, — мальчик улыбнулся. — Если вы умрёте, я буду приносить вам цветы.

— Если не умру, то возьму тебя оруженосцем, — сказал он. — Как тебя зовут?

— Майк, господин! — мальчик восторженно смотрел на него.— Можно я буду молиться за вас...

— Я сам за себя помолюсь, — сказал Клайв, — а ты пока позаботься о моём коне, — он бросил мальчишке монету.

— Конечно, господин. Но это невозможно...

— Вот почему у нас и должно получиться, — сказал Клайв, — мы идём против статистики...

Он сидел в своей башне и думал о том, что ему предстоит. Совершенно неожиданно для себя он попал в самую гущу событий. Клайв только что записался в число смельчаков, решившихся на эти безумства. Полоса препятствий, как мило обозвал её Майк — это был просто адов лабиринт. Чего там только не было: вращающиеся топоры и мечи, падающие камни и вылетающие стрелы. Стартовали все с интервалом в пять минут, а дальше время на прохождение препятствий не ограничивали, что в принципе, немного облегчало задачу. Можно было просидеть в лабиринте хоть весь день, главное, чтобы ты потом прошёл до конца. Одной храбростью и ловкостью первый этап было не пройти — здесь нужна была удача. Он понимал, что может погибнуть в самом начале, но что-то подталкивало его к этому шагу, Клайв просто начинал верить, что случайностей не бывает и эта череда событий, которая происходила на протяжении этих двух дней часть какой-то высшей партии, в которой он играет далеко не последнюю роль.

Больше всего его заботило второе испытание. Правильнее было бы сказать, что больше Клайва заботила сама принцесса. Он боялся, как бы в её присутствии, от стеснения перед ней и многочисленной аудиторией, у него не отнялась речь. Выступать перед публикой — искусство, которому учатся многие годы. Слова и стихосложение, которыми он баловался в детстве, не могло подарить ему спокойствие, правда, когда Клайв вспоминал принцессу, к нему приходила только романтическая поэзия, он вдруг превращался в пламенного трубадура и хотел написать сонет...

Как ему сказали, между испытаниями должны были быть перерывы, довольно таки продолжительные: каждый день происходило лишь одно из них. Поэтому после прохождения препятствий у него было бы время подумать, что сказать принцессе на следующий день. Клайв размялся по старинной методике, которой пользовался и его отец. Привёл дыхание и мысли в порядок. Отец всегда говорил, что если мысли разбросаны, тело не может быть полностью контролируемым. Нужно контролировать каждую частичку себя, тогда можно сделать всё, что угодно. Самоконтроль — вот философия, по которой жили его предки. Упражнения отвлекли Клайва от постороннего, заставили отрешиться от проблем и любовных стрел, засевших в его сердце. Занятия укрепили его дух — он был готов...

Скоро нужно было идти. Поддевать под рубашку доспехи не разрешалось, нарушившего ждало наказание — он навечно изгонялся из города и любая семья, которая бы приютила его, заслуживала смерти. Клайв вышел из башни и пошёл в конюшню. Внезапно в нём проснулись нежные чувства к Буре. Он подошёл к своему коню и обнял его. Конь заржал радостно и уткнулся носом ему в ладонь. Клайв протянул ему яблоко и тот радостно захрумкал сладостной мякотью. Когда есть опасность, хоть малейшая, всегда хочется теплоты. Хочется обнять кого-то и почувствовать, что ты не безразличен. Тогда безумно хочется вернуться, и ты уходишь с надеждой. Если же у тебя нет такой возможности, вероятность худшего возрастает...

— Зачем ты это делаешь? — спросила она тихо.

Клайв резко обернулся. Принцесса, в праздничном платье стояла возле выхода и встревожено смотрела на него.

— Я не понимаю, о чём вы, госпожа, — Клайв похлопал коня по крупу.

— Ты всё прекрасно понимаешь, — она подошла ближе.

— Это вы об испытаниях этих? — Клайв улыбнулся, — мне сказали, что могут участвовать все.

— Ну, и что? Зачем тебе это?

— Мне сказали, что там можно будет прочитать вам стихи. Как бы я смог ещё это сделать?

— Дурак, — принцесса, резко развернувшись, выбежала из конюшни. Довольный Клайв посмотрел на Бурю:

— Ну, что, прорвёмся?

Конь ничего не ответил. Клайв постоял ещё несколько минут, собираясь с мыслями, поправил меч и вышел из конюшни.

По мере того, как он приближался к месту испытаний он всё больше и больше погружался в себя. Он концентрировал внутри себя привычную форму и не думал ни о чём кроме неё. Для Клайва привычной формой было пламя. Когда оно разгоралось внутри него с ужасающей силой, это означало, что он достиг максимального самоконтроля.

Толпа, стоявшая возле полосы препятствий пропустила его к палатке, где собрались претенденты. Охрана, стоящая у дверей сурово посмотрела на него:

— Имя?

— Клайв Озёрный

— Твой номер десятый, не забудь, — теперь солдаты смотрели на него с одобрением. — Удачи...

— Спасибо, — Клайв кивнул им, — она мне понадобиться...

Глава III

Сон N 2

Кофе очень вкусный. Я сижу возле выхода, здесь как-то спокойнее. Пью. Медленными глотками. Официантка смотрит на меня приветливо — я постоянный клиент в этом месте. Каждый раз, выходя из дверей редакции, я захожу сюда и выпиваю одну чашку. Ощущение того, что сегодня должно произойти что-то необычное не покидает меня. Достаю сигарету, небрежно подкуриваю и пододвигаю к себе пепельницу. Потом делаю ещё один глоток.

Дым поднимается по моим пальцам и вгрызается в одежду постоянным запахом никотина. Я смотрю на него и забываю о времени. Пелена расслабленности наполняет меня. Кофе уже не тонизирует — я так привык к нему, что, наверное, мои клетки наполовину состоят из кофеина и на четверть из никотина. Наркотики, которые делают нашу жизнь лучше. Я смотрю на улицу и вижу спешащих домой людей. Они двигаются медленнее, чем обычно. Как в старом кино, они видятся мне со стороны...

Кафе маленькое, уютное. Мне нравиться здесь. Обычно сюда заходят после работы журналисты. Многих я знаю, но этика не позволяет нам слишком долго общаться — могут заподозрить, что мы работаем на обе стороны. Мы лишь кивком головы приветствуем друг друга, и улыбкой показываем, что знаем не только о своих успехах...

Официантка приносит мне салфетки и опустошает пепельницу. Я достаю ещё одну сигарету. Сейчас мне почему-то безумно хочется курить. Просто не могу и всё. Я вдыхаю дым, выпускаю его через ноздри и стряхиваю пепел. Спокойствие заполняет меня — я допиваю кофе и думаю, что не стоит гадать на гуще, потому что увиденное там может испугать меня. Беру салфетку, чтобы вытереть губы и вижу, что на ней что-то написано — телефон. Имени нет, только набор цифр, по-видимому, абонент где-то в центре. Я оборачиваюсь к официантке, но её уже нет. А я стою посреди улицы, оказывается, я сам не заметил, как вышел из кафе. В руках у меня всё ещё эта салфетка, с телефоном неизвестного абонента, но мне кажется, что я догадываюсь кто бы это мог быть. Кладу салфетку в карман и вытягиваю руку, пытаясь словить такси. В руках у меня недокуренная сигарета, а на ногах кеды. Странно, но мне что-то напоминает это, какой-то образ увиденный наяву, но сейчас я не могу вспомнить. Такси останавливается, я выпускаю дым в сторону и говорю адрес. Сажусь, и мы исчезаем на дороге, которая ведёт к моему дому...

Просыпаюсь тяжело. Голова болит, и всё тело затекает. Вспоминаю весь свой сон и удивляюсь ему: я не курю уже несколько лет. Бросил, в один из сложных периодов моей жизни. Тогда я был близок к тому, чтобы расстаться не только с одним своим ухом, но вообще со всей головой. Этот сон наталкивает меня на мысль, что следует снова начать. Встаю, смотрю на разбросанную одежду и не понимаю, почему я вчера так неаккуратно ложился спать. Монитор не выключен, и индикатор колонок тоже горит, видимо вчера, набирая текст и слушая музыку, забыл отключить их от сети. Я делаю это сейчас и смотрюсь в зеркало: причёска напоминает швабру, я машу рукой на зеркало и иду в ванную.

Наполняю её водой и пускаю немного пены. Детские привычки не оставляют нас никогда, наверное, чем старше, тем больше они в нас проявляются. Мы снова и снова возвращаемся к беспомощному состоянию. Только лишь голова, полная умных мыслей, мешает полностью осознать нас всех младенцами. Старики в какой-то момент становятся настолько капризными, что просто не успеваешь угождать их желаниям. Люди, живущие прошлым, своими воспоминаниям и радостями своей молодости. Они не выходят из дома и погружаются в неестественный мир, который дарит им теле-, радиосвязь и газетные столбики. Они поучают нас, приводя цитаты из сериалов и классической литературы. Но они не знают как там, по-настоящему, наружи. За их панцирем, который не хочет давать сбоев и трещин. Как живут те, кто ещё крутиться в жизненном водовороте.

Почему так происходит? Из-за вселенской несправедливости. Боязни, вечной боязни утратить задор молодости. Незнания современных нравов и нежелания следовать моде. Они не понимают и не пытаются понять. Они зажаты и закомплексованы.

Несправедливость оставляет на наших лицах печать, неизгладимую и невидимую тем, кто не умеет читать буквы и знаки. Таких людей можно распознать сразу — читающих гороскоп или простую бульварную газетёнку. Теперь, поддёрнутых странной печатью, становится всё больше и в рядах молодёжи. Они затравлено смотрят по сторонам, стараясь не спровоцировать какой-нибудь нестандартной, огнеопасной ситуации. Они смотрят на женщин, сквозь газетные вырезки или из-за форзацев зачитанных любовных романов. Не знают, как сделать тот самый первый шаг. В их глазах можно увидеть весь мир, но когда ты перехватываешь их взгляд, этот мир распадается, он исчезает в их боязливой неуверенности. Они садятся в середине троллейбуса, всегда, потому что там безопасней, смотрят прогноз погоды и одевают шапку, когда становится холодно. Пьют лихо, но мало и редко. Курят, судорожно затягиваясь, ища поддержку в рядах таких же, как они. Они не выходят на улицу после определённого времени, боясь криминогенной ситуации. Они не рискуют, не любят шампанское, знают всё о западных моделях и красотках, но не знают имени девушки из соседней квартиры, которая смотрит на них уже больше полугода. Такие люди начитаны и образованы. Они не носят кричащих нарядов, ходят в театры и не любят американское кино. Они уходят раньше, чем их позовут зайти и борются с бессонницей, глотая таблетки снотворного. Любят классическую музыку, но не делят её на исторические этапы. Делают вид, что умеют играть на каком-либо музыкальном инструменте, но когда их просят сыграть или хотя бы изобразить что-то, отнекиваются и мило улыбаясь, уходят в другую комнату. Не играют в азартные игры, потому что там большой риск проиграть. Не любят тотализаторы и телевизионные викторины. Любят кроссворды и домашние тапочки. Они — люди вчерашнего дня, люди забытых достоинств и утраченных таинств. Они слишком слабы, чтобы выжить, а наше время слишком сильное, чтобы им помочь в этом. Кто-то ведь должен отступить?