Моя любимая заноза

Если бы Максим только знал, что произойдет на мальчишнике, то отключил бы телефон и пару дней не выходил из дома даже за сигаретами.

Глава 2

О современных принцессах и пажах в белых халатах

Судьба — большая любительница сюрпризов: приятных и не очень. И если она преподнесла тебе одну подлость, то обязательно подарит следующую. Причем именно тогда, когда ты этого совсем не ждешь.

— Золотце мое, рыбка ты моя пушистая, ты уволена к чертовой матери!

Лысеющий полноватый мужчина с одышкой одной рукой промокал платком блестящий лоб, а второй подписывал подсунутые ему секретаршей документы. Надя стояла возле его стола и не могла пошевелиться от страха. Босса боялись все, от уборщицы до главного бухгалтера. И хоть внешне он не внушал ужаса, но что-то было у него внутри, похожее на устройство, которое распугивает грызунов в доме. Несчастные животные бегут прочь, не понимая, что же их так напугало.

— Сергей Петрович, но как же так? — Проблеяла Надя. — За что вы меня увольняете?

— Ты пришла на работу почти на два часа позже. Этого мало?

Секретарша уже выбежала за дверь, плотнее прикрыв ее за собой. Но наверняка прильнула ухом с другой стороны и теперь подслушивает, чтобы потом разнести сплетню по офису.

— Но это же всего один раз, — робко вставила Надя.

— Один раз? — Лицо мужчины пошло пятнами. Он вскочил со своего кресла и подбежал к Наде, словно шакал, почуявший забытое кем-то мясо. — Первый раз на этой неделе, Полякова! А до этого сколько было этих разов? Что молчишь? Нечего возразить?

Роста они были одного и Надя похолодела от такой близости глаз разъяренного начальника. Что им, ошибочно, было принято за отсутствие оправданий.

— Сергей Петрович, я вчера с мужем разводилась, — сказала и залилась краской. Наде показалось, что даже уши у нее заалели, как флаг советского союза.

Ей было очень стыдно признаваться в этом. Слышать за спиной сочувствующее — "разведенка", что может быть страшнее?

— Куколка ты моя фильдеперсовая, опоздание на работу может оправдать только одно — похороны. Причем твои собственные.

Он вернулся на место и снова взялся за платок. Лысина уже не просто блестела, она мироточила. В "святость" начальника Надя не верила и вспыхнувшее вдруг желание поцеловать его в лоб подавила на корню.

— Мне добавить нечего, — вздохнул Сергей Петрович и развел руками, пытаясь показать, что ему все же жаль. — Ты хорошо работала, но сегодня клиент тебя не дождался, ушел к конкурентам. В городе пруд пруди агентств по недвижимости и ты найдешь себе работу без проблем.

— Так Новый год через неделю, кто меня сейчас на работу возьмет? — Надя почувствовала, как у нее земля уходит из-под ног и ухватилась за край стола.

— Вот только не надо здесь сцен устраивать, в обмороки падать или еще чего похуже. Ступай, Полякова, я уже подписал приказ о твоем увольнении. Дорабатывай до вечера и адью.

На негнущихся ногах Надя побрела к двери. Толкнула ее и услышала сдавленный то ли вскрик, то ли всхлип. На полу приемной распласталась секретарша. Увидев Надю, она задрала ноги и начала размахивать ими в воздухе.

— Ну чего уставилась, Полякова? — прервав свое занятие, вытаращила глаза секретарша. — Никогда не видела, как люди зарядку делают? Иди отсюда, не мешай. С наступающим!

Вечером Надя не стала задерживаться за работой, как это было раньше, и потопала в бухгалтерию за расчетом. По пути она размышляла о том, почему людям так интересна чужая жизнь? Что в ней притягательного? Это ведь не кино, где сценаристы специально выписывают красивые судьбы, иногда трагические, порой комические. Ее жизнь всегда была серой и унылой. Самым большим праздником среди будней стало замужество, но и оно закончилось, как любое торжество, горьким похмельем.

Надя чувствовала себя щепкой, которую несет буря. Она не знала, утихнет ли эта буря когда-нибудь и куда в итоге ее вынесет. К тихим берегам или бушующему водопаду?

А пока ее встретила главбух Татьяна Аристарховна. Женщина великая во всех смыслах. Начиная с имени и заканчивая фактурой: большая как гора, с низким баритоном в голосе, она могла бы покорять оперные театры, а не просиживать всю жизнь за расчетами, дебетами и кредитами.

— Наденька, садись, — захлопотала несостоявшаяся оперная дива, — хочешь чаю? Мои уже все разбежались, я вот одна здесь кукую. Да когда же эти паразиты явятся, так ведь и ногу сломать можно? — Без паузы затараторила она и указала глазами на спутанные провода, валявшиеся на полу клубком змей.

— Татьяна Аристарховна, мне бы расчет получить, — тихо выговорила Надя и изо всех сил сжала зубы, чтобы не заплакать, хотя в носу уже щипало.

Вот что она за человек такой? С мужем разводилась, так хоть бы слезинку проронила, а тут готова разрыдаться, как отличница из-за четверки. Как сказала бы мама: "Ты, Надька девочка-чумичка". Кто эта загадочная "чумичка" Надя не знала, не знала этого и Ольга Викторовна, ее мама. Но обе были уверены, что Наде слово очень подходит. И она не обижалась, понимала, что заслужила.

— Да успеется, куда спешить-то теперь? Новый год на носу, на работу все равно никто не возьмет.

Главбух зажала рот рукой, понимая, что ляпнула лишнее и взялась хлопотать над чаем. Она отвернулась, чтобы налить в чашки кипяток, кинуть в него пакетики с яркими бирками и бросить в вазочку горсть шоколадных конфет. А когда снова посмотрела на Надю, то увидела, что та корчит рожицы. Рот болезненно искривился, глазки зажмурены, а маленький курносый носик сморщился и стал похож на изюминку.

Татьяна Аристарховна сразу поняла, что у девушки на нервной почве случился инсульт. Она прекрасно знала эти симптомы, несколько лет назад такая же беда приключилась с ее мужем. И может быть, если бы она тогда знала все, что знает сейчас, супруг выкарабкался бы гораздо быстрее. Где он теперь и здоров ли она не ведала. Как только ноги начали его слушаться, муженек сразу же сбежал в неизвестном направлении. Кобель неблагодарный.

На всякий случай Татьяна Аристарховна запомнила простой тест под названием УЗП, как знала, что пригодится.

Имея за плечами такой опыт, Татьяна Аристарховна не паниковала, сохраняя ледяное спокойствие. Она вызвала "скорую" и присела возле бедняжки Нади на придвинутый стул. Главбух вспомнила, что с больным нужно разговаривать до приезда бригады медиков. Задавать самые простые вопросы: имя, возраст, адрес проживания.

— Ну-ну, моя хорошая, тебе обязательно помогут. А пока скажи мне, как тебя зовут? Сколько тебе годиков?

Надя от неожиданности передумала плакать. Тем более что ей это в очередной раз не удалось. Лицо ее немного разгладилось и она уставилась на главбуха немигающим взглядом. В голове сложилась картинка. Шеф, орущий на нее, как раненый носорог, секретарша, вздумавшая сделать зарядку посреди приемной, теперь вот бухгалтерша разговаривает с ней как с ребенком.

Надя сошла с ума. Не вынесла переживаний и помутилась рассудком.

— Татьяна Аристарховна, вы не подумайте, не так уж сильно я переживаю. И "скорая" мне не нужна. Я сейчас домой пойду, валерьянки выпью и спать лягу.

— Да какая валерьянка в твоем состоянии? С ума сошла? А ну быстро говори, как тебя зовут!

Нет, это не Надя сумасшедшая, а все вокруг нее. Вон как у главбуха вены на висках вздулись. Того и гляди с кулаками накинется. А Наде много ли надо? Да она с первого же удара уйдет в глубокий нокаут.

— Меня зовут Надя, — голос спокойный, дабы не вызвать агрессии.

— Хорошо. Сколько тебе лет, Надя? Можешь показать на пальцах?

Бухгалтерша не унималась. И Надя уже видела возле себя не большую, но добрую тетку, а офицера СС в черном форменном кителе. Тетка скалилась улыбкой садиста и Надя едва сдержала себя, чтобы не плюнуть ей в лицо. Себя храбрая девушка видела партизанкой на допросе, которая ни при каких обстоятельствах не должна раскрывать планы своего полка. Но фрицы знали, как эффективно вести допрос, и она сдалась.

— Двадцать пять, — проблеяла Надя, едва ворочая языком.

— Ой, как все плохо, вон уже и язык заплетается, да где же эта треклятая "скорая"?

— Татьяна Аристарховна, отпустите меня. Не надо денег. Я домой хочу.

— Вот еще придумала, домой она собралась. Я теперь с нашего узурпатора еще и компенсацию стрясу. Это ведь у тебя производственная травма. Да мы тут скоро все "замекаем" и "забекаем". А давай мы с тобой посмеемся? А, Надюш?

Наде стало не на шутку страшно. Она как можно сильнее вжалась в стул и вымученно улыбнулась. Улыбка вышла кривой и несуразной. Главбух не упустила этой детали. И маску офицера фашисткой Германии сменила разрисованная физиономия Джокера из фильма о Бэтмене.

Джокер потянул к Наде лопатообразные ладони и принялся ее щекотать. Надя почувствовала себя актрисой в эпицентре спектакля абсурда, в котором ее почему-то забыли ознакомить со сценарием. И теперь она не понимала, что делать дальше. Какая задача у ее персонажа? Как себя вести? Ничего разумного на ум не пришло, и Надя закричала.

Она визжала пронзительно, на одной высокой ноте, и в какой-то момент сама заслушалась, не подозревая о скрытых талантах. Мама бы оценила. А вот главбух растерялась и щекотать ее перестала.

— Тебе больно, девонька? — Закудахтала она. — Где болит, скажи, слева или справа?

— Везде, — выдохнула Надя.

— Потерпи, помощь уже близко. Да где же носит эту чертову "скорую"? — Тут же выругалась она, — вот ложись, помирай, а они еще и на поминки к тебе опоздают.

— Татьяна Аристарховна, не нужна мне никакая "скорая".

Надя все еще не понимала, что от нее требуется. Но разумные мысли уже забрезжили где-то в недрах черепной коробки. Неужели она так плохо выглядит, что требуется помощь специалистов?

— Я с мужем вчера развелась, сегодня работу потеряла. А скоро Новый гоооод! — Снова жуткая гримаса и ни одной слезинки.

— Вот я дура старая, — хлопнула себя по объемным бокам главбух. Под тонкой, почти прозрачной блузкой прокатилась мелкая рябь. — Садись-ка за мой стол, я скоро.

В Наде боролись страх и алчность. Если сейчас убежать, то Новый год придется встречать в промерзшей, темной квартире. Она не успела оплатить коммуналку за последний месяц и теперь боялась, что злобные сотрудники ЖКХ вот-вот нагрянут, чтобы устыдить ее в этом, а заодно обрезать все провода. И еще неизвестно, что страшнее: стыд или огрызки проводки.

Пока она думала, Татьяна Аристарховна вернулась.

— Вот, — улыбаясь во весь рот, женщина продемонстрировала бутылку коньяка и большой желтый лимон, — сейчас я буду тебя лечить.

— Я не пью спиртного, — пискнула Надя.

— Вот еще глупости, какие, — хохотнула в ответ Татьяна Аристарховна, — это же не спиртное, а лекарство. По тридцать капель хлопнем и все.

— Ну, по тридцать капель можно, — выдавила улыбку Надя, — только зачем стаканы такие большие?

— Других не было, — главбух грохнула по столу двумя граненными монстрами, в которых в столовой подавали компот.

— А к врачу все же сходи, что-то у тебя рот перекошенный. Может нерв какой-то защемило.

— Какой еще нерв?

— Ну не знаю, улыбательный, наверное. Есть у тебя такой?

— Может быть, — Надя не заметила, как у нее в руке оказался стакан, наполненный почти наполовину.

Бухгалтерша ровными кружками нарезала лимон и разложила на одноразовой тарелочке.

— Давай за нас, за женщин так сказать. — Главбух ударила стеклянным боком своего стакана о Надин и одним махом опрокинула в себя "тридцать капель".

— Чего не пьешь? — Сморщившись, Татьяна Аристарховна посмотрела на Надю, которая принюхивалась к содержимому стакана. — Правда что ли трезвенница? И как ты только в нашем гадюшнике столько проработала? У нас без этого дела никак нельзя.

Она снова наполнила "бокал" и, отсалютовав Наде, выплеснула коньяк себе в горло.

Надя вдруг подумала, что терять ей нечего и по примеру главбуха залпом выпила свою порцию.

Она действительно до этого дня почти не употребляла спиртного, позволяя себе лишь немного шампанского в Новый год. И теперь в полной мере ощутила всю глубину названия "огненная вода". Пищевод обожгло еще на подходе к желудку, а уж как только жидкость булькнула вниз, Надя решила, что умирает. Внутренности разрывало от нестерпимого жара, щеки вспыхнули, из глаз брызнули слезы. Она открыла рот и тяжело задышала, отчего стала похожа на собаку в жаркую погоду. Главбух, недолго думая, кинула ей туда дольку лимона, как кочегар угля в топку, и прихлопнула нижнюю челюсть рукой. Надя прикусила язык, рот наполнился кислотой.

Девушка вскочила и бросилась к кулеру. Как назло в нем закончились все стаканчики и Надя, упав на колени, стала пить из маленького краника, жадно припав к нему губами.

Ледяная вода затекала под блузку, но она не чувствовала холода. Во рту все еще полыхало пламя.

— Я так и подумал, Полякова, что никакого развода у тебя не было, — голос Сергея Петровича разразился над нею громом, — неужели сложно было признаться, что вчера напилась и банально проспала? Оставь кулер в покое, он тебе уже не поможет.

Надя оторвалась от своего занятия и посмотрела сначала на отполированные до зеркальной поверхности мужские ботинки, потом подняла глаза по стрелкам брюк до ремня, где ее взгляд уперся в объемное пузо начальника.

— Пьющая женщина — беда похуже цунами, — глубокомысленно изрек Сергей Петрович, — а я ведь утром тебя догнать хотел, сказать, что погорячился и увольнять передумал. Весь день маялся, решился. А ты вон как.

Надя не видела его лица, мешал живот. А разговаривать так было неудобно.

— Можешь теперь ползать сколько угодно, Полякова, обратно я тебя не возьму. Татьяна Аристарховна, рассчитайте ее побыстрее и пусть идет своей дорогой.

Ноги потоптались на месте и вышли за дверь.

— Лысый козел, — фыркнула главбух, когда шаги за дверью стихли. — Не обращай внимания. Он одинокий совсем, вот и злой такой поэтому. Давай лучше еще по тридцать капель.

Надя попыталась подняться, но коньяк, выпитый на пустой желудок сделал свое дело. Она покачнулась и упала, растянувшись на полу. Татьяна Аристарховна не смогла бросить друга в беде и неуверенной походкой подошла, дабы оказать посильную помощь и поддержку.

Надя вцепилась в протянутую руку и, вспомнив школьные уроки физкультуры, стала взбираться по ней, как по канату. Хотя в тот момент она представила себя покоряющей ледяной столб, на котором развешивают сапоги и самовары в Масленицу.

Татьяна Аристарховна зачем-то подвела Надю к окну и усадила на широкий подоконник. Сама вскарабкалась и присела рядом. Со стороны они были похожи на двух взъерошенных сов, которых разбудили среди белого дня и теперь они щурятся от яркого солнца, не понимая, куда попали.

— Хорошая ты баба, Надька, — разоткровенничалась главбух, — плюнь на эту работу, лучше себе найдешь. А я тебе премию выпишу к Новому году. Тем более, что ты ее еще в позапрошлом месяце должна была получить, но Петрович, гад ползучий, зажал тогда, сказал, что опаздываешь часто. Ему плевать, что за три года работы ты ни разу не была в отпуске и больничный за все время взяла лишь на три дня. Ты золотая баба, Надька. Мужики таких не ценят. Им подавай профру... фрофру... шалав короче. Чтобы ноги от самых ушей и сиськи пятого размера. Ну, сиськи у меня, пожалуй, что есть, — она повернулась к Наде и глубокомысленно изрекла, — а у тебя зато глаза красивые.