| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Гул снаружи шкафа нарастал, дверцу, которую твари ожесточенно пытались открыть, едва удавалось сдерживать. Девушка не заметила, как крики и нечленораздельные речи чудовищ стали вполне понятными и, как ни странно, знакомыми. В дверь шкафа отчаянно колошматили сотни маленьких рук и ног, а в голосах тварей угадывались детские тембры. Окружающее замкнутое пространство оказалось сильно суженым, вся одежда куда-то пропала. Айрис с удивлением обнаружила, что она заперта в школьном шкафчике, а голоса ее линчевателей принадлежали одноклассникам.
В начальной школе ребята любили заталкивать и запирать ее в шкафчике, а потом долго били ногами в дверцу, поднимая страшный гвалт. Они смеялись и дразнились, крича "Уродина! Сумасшедшая!". Сквозь горизонтальные отверстия сверху лилась всякая дрянь, а маленькая девочка рыдала и рыдала, не в силах выбраться из ловушки. В детском сознании всё пролетала мысль, почему люди с ней так жестоки? Почему они так себя ведут? За что ненавидят ее? И нигде, ни у одной живой души никогда не удавалось найти ответа.
Загнанная, униженная собственными страхами и кошмарами, уставшая вечно убегать, Айрис перестала держать дверцу школьного шкафчика, постепенно терявшего свои очертания и превращавшегося в нечто иное. Что-то внутри нее в этот момент надломилось и преобразилось в невероятную сторону. Глаза Айрис зажглись мрачным пламенем ненависти и презрения ко всему и всем. Она больше не могла выносить эти страдания.
По другую сторону дверцы всё стихло и умолкло. В сознании пронеслась догадка, что настало время встретиться лицом к лицу с главным кошмаром всей жизни. Девушка чувствовала, как внутри нее всё кипело и клокотало, сердце бешено отбивало ритм о грудную клетку. В висках стучала кровь, перед глазами разостлался красный туман, отчего Айрис почти что ослепла.
Оскалившись, она с силой открыла дверцу и вышла в новое помещение, сменившее и ее комнату, и школьный коридор. Нога ступила на дощатый пол чердака, средоточие самых мрачных воспоминаний. Напротив, из окна, струился серебристый свет, придавая этому месту жуткие очертания подземелья. Перед ней лежал матрас, грязный и провонявший, на котором отец насиловал ее долгими ночами. Ее лицо приняло безучастный вид, все эмоции улетучились и исчезли. Она чувствовала на своем теле легкое прикосновение красного халата, сделанного ею вручную когда-то давным-давно. С безмолвной, возрастающей злобой Айрис бросила взгляд на старый, замшелый проигрыватель, на котором отец любил слушать пластинки. Одну песню он любил больше всего и часто ставил перед тем, как овладеть дочерью. Ее весело и беззаботно напевал старый блюзовый исполнитель Слепой Фуллер2, и это всё было не только неуместно, но и дико, так как песня повторялась и повторялась, сопровождая гнусное деяние отца. С всё возрастающей злобой девушка вспоминала о том, как он, насилуя ее, пел вместе с проигрываемой пластинкой:
Увози мои печали, детка,
Увози мои печали прочь.
Увози мои печали, мама,
И вези их целый день и ночь.3
Иногда чертов извращенец, ухмыляясь, перевирал слова и привносил в них пошлый смысл: "Продолжай трахаться, мама, продолжай трахаться день и ночь4". И долго-долго он смеялся и смеялся, довольный собой и своим остроумием. А песня так и продолжала жутковатым лейтмотивом отдаваться в подсознании девушки.
Ее ненависть распалялась так сильно, что могла бы заполнить и чердак, и весь дом, и даже основы самого мироздания. Она сильно сжала ладони в кулаки, отчего из них брызнула кровь, но девушка этого даже не заметила. Айрис ждала своего мучителя и высматривала, из какого темного угла эта тварь выползет.
Как будто живой, проигрыватель сам заиграл ненавистный мотивчик, и внутри подсознания загорелось чувство, доселе дремавшее. В помещении из ниоткуда возникла тень отца. Скользкая, струящаяся тьма окружала его тело нечестивым ореолом. На наглом лице играла развратная улыбочка. Глаза сверлили Айрис и будто дразнили ее.
В этот миг девушка услышала тревожные нотки внутреннего голоса. Он взывал к ней, но оставался без ответа.
В голове эхом звучал и растворялся в пустоте голос доктора Генри.
* * *
— Ты знаешь, мы можем справиться с твоими страхами, можем одолеть их. Для этого необходимо сделать самое трудное — встретиться с ними лицом к лицу. Иначе они сломают тебя окончательно, превратят твою жизнь в бесконечный кошмар. Этого допустить нельзя. Читала когда-нибудь Фрэнка Герберта? Вот у него встречается хорошая, интересная мысль, что страх — это убийца разума. Страх поглощает нас, мешает действовать согласно нашей воле, подавляет нашу решимость. Мы избавимся от страха, Айрис. И для этого мы должны столкнуть тебя с ним лоб в лоб. Ты совершишь тяжелое путешествие внутрь своей души. Знаешь, я часто люблю говорить себе: "Человеческая душа — это дом, в котором тысяча дверей". И некоторые двери мы по собственной воле запираем, так как они хранят запретные, страшные вещи. Возможно, сегодня тебе придется войти в несколько таких дверей. Но ты должна быть мужественна, потому что я буду с тобой и буду направлять тебя. Моя идея, Айрис, состоит в том, чтобы погрузить тебя в глубокий сон. Ты сможешь слышать меня и странствовать по миру своей души. И обязательно должна будешь отыскать источник своих кошмаров. Отыскать — и сразиться с ними! Только так мы навсегда изгоним твои страхи. Ты готова? Тогда слушай меня, слушай только мой голос. Прими удобное положение в кресле, очисти голову от всяких мыслей. Ты слушаешь только меня. Постепенно твои веки будут тяжелеть. Когда я досчитаю до десяти, ты уснешь и окажешься там, где всё началось.
Я наблюдал ее, постепенно погружающуюся в гипнотический транс: лицо приняло тревожное выражение, каждая клеточка тела напряглась. Там, в глубинах своих видений, она, открыв одну из многих тысяч дверей своей души, очутилась возле своего дома.
* * *
Айрис стояла напротив омерзительного олицетворения отца, одетая в пылающее багровое одеяние. Ее глаза сверкали и всякий страх отсутствовал. Голос всё не утихал, требуя от девушки ответить ему. Но ее ничего более не интересовало. Из всех щелей и темных дыр на чердак просачивались бесформенные твари с множеством голов и конечностей. Их крики заполнили помещение, всё вокруг сотрясалось и вот-вот могло обрушиться. Извиваясь и переползая, скользкие и теплые существа грязного, будто выгоревшего черного цвета облепили девушку со всех сторон. Она улыбалась и чувствовала сладострастное наслаждение, в глазах молниями сверкало ликование.
Тень отца задрожала, распадаясь, и исторгла сгустки тьмы, таявшие в падении. Айрис раскинула руки в стороны, хищно улыбнулась и начала медленное приближение к своей жертве. В правой руке сам собой возник топор, нечеловеческий смех девушки заглушил все прочие звуки. Иголка проигрывателя слетела с пластинки, музыкальный аппарат покрылся бугорками и загорелся. От бывшего насильника осталось только человеческое тело, свернувшееся в комок и умолявшее о пощаде. Окружавшие девушку воплощения ее ненависти и ярости, разошлись в разные стороны и окружили мужчину. Они обхватывали его руки и ноги со всех сторон, выпрямляя, вытягивая тело. Он вопил и визжал, но порождения кошмара продолжали сдавливать конечности и заставляли отца-извращенца распластаться на спине. Айрис подошла к нему и, хохоча, стала наносить топором удар за ударом, уродуя и калеча руки и ноги. Вопль боли и злорадствующий смех диссонировали между собой и создавали жуткую вакханалию звуков. Кровь брызгала и текла из ран, заливая лицо Айрис, ее руки, ее багровый наряд, ее нечеловеческих слуг. Бывший насильник, а теперь жертва новорожденного палача, захлебывался в собственной рвоте и превращался в бесформенную мясную кашу под жестокими ударами топора.
Айрис ликовала и чувствовала безмерное наслаждение. Его ни с чем нельзя было сравнить. Никогда еще в своей жизни девушка не ощущала себя такой счастливой и настолько удовлетворенной. Ей приносил неописуемое удовольствие каждый взмах и каждый удар оружия о слабое, хрупкое тело. Создания, рожденные ожесточившимся разумом, заполнили собой всё пространство. Ничего нельзя было разглядеть, но топор продолжал рубить тело отца — человека, навсегда сломавшего жизнь маленькой девочке. Сладострастная ненависть теперь становилась ее сущностью. Кроме нее ничто больше не могло принести столько удовольствия, ничто не могло насытить алчущее крови естество.
Дом претерпевал значительные метаморфозы, его стены сдвигались и удлинялись, а Айрис всё смеялась и смеялась. Здание увеличивалось в высоту, послушное дьявольской воле девушки, всё больше превращаясь в извращенное подобие пагоды.
А где-то вдалеке едва слышный раздавался голос, который считал до одного.
...четыре.
...три.
...два.
Один!
* * *
Айрис, до этого момента смеявшаяся как умалишенная, испуганно открыла глаза и вскочила на ноги. Она еще несколько секунд не могла понять, где находится. Я же всё никак не мог разгадать, что в последние секунды гипноза видела моя пациентка. Этот сеанс не особо отличался от многих других, но меня не покидало некое тревожное чувство. Мне казалось, что-то пошло не так.
В глазах девушки, до сеанса переполненных страхом, теперь этот страх отсутствовал, но угадывалось удивление, будто бы Айрис нашла в себе какие-то скрытые внутренние силы. Я спросил ее, всё ли с ней хорошо.
— Да, спасибо, доктор Генри, — растерянно и как будто виновато улыбнулась моя пациентка. — Мне стало гораздо лучше. Я увидела и узнала очень многое. — Таинственный огонек едва заметно промелькнул в глазах. — А самое главное, теперь я знаю, чего я действительно хочу. И от этого просто не выразить словами, как я счастлива!
Почему-то я всё боялся отпустить ее и закончить сеанс. Она то ли виновато пыталась в чем-то оправдаться, то ли нетерпеливо хотела что-то скрыть. Я чувствовал себя неловко и оттого не смог заставить ее рассказать о новом опыте.
На прощание я сказал, что хочу увидеться с ней на следующем сеансе, но Айрис с досадой в голосе сказала:
— О, нет, доктор Генри. Я думаю, теперь всё будет в порядке! — ее ладони нетерпеливо и нервно жестикулировали. — Так много всего осознала! Спасибо вам большое! Вы открыли для меня новый мир.
Сказав это, она ушла.
Тогда я устало подошел к окну своего кабинета, бросил взгляд на улицу внизу, на торопящихся по делам людей и всё гадал, не совершил ли ужаснейшую ошибку в этот день. Чувство тревоги не покидало меня еще очень долго.
Дома, вечером, после работы, я сидел в кресле и, закуривая сигарету, глядел в пламя, потрескивающее в камине. Смотрел в его манящие языки, уносясь в мир своих мыслей, и всё пытался разгадать, какую из множества дверей, хранящих мрачные и зловещие тайны души Айрис, я сегодня случайно открыл.
Примечания автора:
1) Игра слов: to snap — по англ. цапнуть, укусить (когда речь идет о животном) и snap в значении сухого хрустящего печенья (разг.)
2) Речь идет о блюзовом музыканте Фултоне Аллене, известном как Blind Boy Fuller.
3) Слова из песни "Truckin" My Blues Away", перевод автора.
4) Здесь: игра слов на английском. Слова строки "Keep on truckin" mama" из оригинальной песни заменены на "Keep on f**cking mama".
.
.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
