— Ха! — бросил он с непонятной брезгливостью. — Ты больше, чем маг. Ты сильнее любого из известных творцов волшбы. Конечно, пока ты ничего не знаешь и не умеешь, но если будешь учиться...

— Фихт хочет взять тебя в ученики, — огорошила вестью вернувшаяся мать.

Сделалось тихо.

Меня? Анхельма? В ученики? К волшебнику?

Я требовательно посмотрел на мать. И немного помедлив, она кивнула.

Желанное согласие было получено. Да здравствует Анхельм — Великий Маг! Повелитель молний и земли! Убийца мертвецов! Спаситель села! — внутренне ликовал я, забыв про слабость, про все еще одолевающий тело жар.

— Так ты согласен? — торопливо спросил маг.

Он что — перегрелся?! Еще бы я был не согласен.

— Да, — ответил я немедля.

Фихт поднялся.

— Тогда жду тебя завтра утром. Мне нужно подготовиться. Арелина, сегодня никого к нему не пускай. Если будут просить, скажи, что я так повелел. Отдыхайте. Не забудь, завтра утром, — напомнил он с улыбкой и едва не вприпрыжку направился к двери.

Он был рад, все сельчане были рады, а я был по-настоящему счастлив. Хотелось, чтобы поскорее наступило завтра.

Слегка пучило. Идти было тяжко: в живот точно камней насыпали, жарища стояла — жуть. Вчера ел и пил без меры, причем и того, и другого, и третьего — всего не упомнишь. Несмотря на запрет Фихта, сельчане все равно до ночи несли нам дары да подарочки. Кто кулек сладостей, кто курочку, кто корзину с фруктами, кто бочонок с пивом. Плотник притащил новый стол, ткачиха — дорожку, кузнец — кочергу с подковой. Последнюю сам и закрепил над дверью. На счастье. Пообещали даже новую избу сколотить.

Мать едва успевала все распихивать по углам да по полочкам. Если отказывалась, оставляли прямо у порога. Приходилось забирать. Жалко, невежливо. Я тоже без работы не сидел. Только и делал, что в погреб нырял да выныривал. Потом место в нем закончилось — набили на полгода вперед, есть не переесть. Свободные углы и полки, впрочем, закончились куда раньше, оттого ближе к вечеру сельской щедростью дом превратился в торговую лавку. Утвари нанесли — шагу негде ступить.

Эх, пошла-поехала жизнь, завертелась-закрутилась!..

— Анхельм, а куда ты идешь? — спросила темноволосая малявка. Кажется, это была дочка трактирщика. Прибилась миг назад, потому смотрела на меня, как на сошедшего с картинки златовласого эльфа. Глазами — хлоп-хлоп, рот разинула.

Ну вот, снова! С тех пор как я, сытый и довольный, вышел из дома, этот вопрос задали раз, наверное, сто. Если не двести. Закудыкали дорогу родные сельчане — попробуй дойди.

— К Фихту Странному, — с важными тоном ответил за спиной. — К магу сельскому.

Как оказалось, от шлепающей позади детворы были не только шум, гам да пыль, но и польза.

— А зачем? — не унималась малявка.

— В ученики его берут, — объяснили ей. — Он же мертвого короля волшебством зашиб. Маг он, — не без зависти пробурчали за спиной. — Не мешай. А то превратит тебя в камень или крысу, будешь знать, — добавили грозно.

Конечно, такая вера в мои способности льстила. Беда была в том, что не мог я ни в кого ее превратить. Ни в камень, ни в крысу. И потому начал с огорчением подумывать: а не ошибся ли сельский маг? Как я ни пытался удивить мать, не летели из моих рук молнии, не брызгали пальцы искрами, не оживала, как прежде, земля под ладонями. Вертел руками и так и эдак, пальцы гнул по-всякому, пыжился-пыжился да только воздух испортил. Впрочем, я наделся, что маг объяснит мне, куда ушла магия?

Немного испуганная, но счастливая малявка прибилась к остальным. Ну, хоть не просила показать ей какой-нибудь фокус — и на том спасибо.

Показался дом Фихта, выстроенный благодарными сельчанами от первой до последней досточки. Добрый у него был дом, не хуже, чем у старосты. За десять шагов не обойдешь, труба — во; окна, правда, были непривычно круглыми и маленькими — что дырка в нужнике.

Сразу понятно: не любит хозяин чужих глаз, да и людей — не очень. Дом-то вон на окраине да на холме поставил, еще и высоким забором обнес, крышу едва видать. Фихт вообще слыл мужиком странным, оттого и получил свое прозвище. Дальше ворот одного старосту и пускал. Бывало, месяц носу в село не кажет. Чем живет, что жует — непонятно. Вроде и маг — а бороды не носит. Что же это за маг без длинной седой бороды? Но сельчанам никогда не отказывал. Злых духов гонял, добрых — приманивал; дождь по засухе проливал, в заморозки поля согревал; бабам роды облегчал, мужикам силу возвращал. Платы особой не требовал, кошками и котятами брал. Много добра сделал, шибко серчал, что мертвецов одолеть не может.

Уфф, жарко. Я взобрался на холм и остановился. Над домом расползалось серо-белое облако дыма. Ворота и забор глухие, до земли, доска к доске — ничего не разглядеть. Прислушался: поблизости что-то булькало, трещал в огне хворост. Оглянулся: детворы поубавилось. Одних и след простыл, другие держались вдалеке от холма, жались к высокой траве.

Волновался. Как-никак не к плотнику какому-нибудь пришел, а к настоящему магу. Небо их разберет, какие они — эти маги? Я хотел было уже постучать, когда ворота приоткрылись. Выглянул Фихт, при виде меня обрадовался, при виде детей — огорчился. Нахмурил свои густые и седые брови да как рявкнул: "А ну кыш, малышня! Не то в жаб мигом попревращаю!" И для пущего страха рукой потряс. Детвора бросилась врассыпную.

— А ты, Анхельм, заходи. Не робей.

Я и не робел. Во всяком случае, не от угрозы. Будь моложе, тоже деру бы дал, а так...

За воротами серым кольцом вокруг дома лежал просторный и лысый двор. Ухоженный, ровный — какой-то ненастоящий. Ни цветочка, ни камешка, словно огромной и тяжелой лапой наступили. Во дворе дышал паром котел; пламя лизало его черные бока, бросало яркие искры. Здесь же грелись под летним солнцем стол и стул, заставленные разноцветными диковинными склянками. На них таяла изморось, почему-то с голубым оттенком.

— Скоро закипит. — Фихт подошел к стулу, освободил его и повернул к двери. — Ну, присаживайся, да рассказывай все по порядку. — Сам он опустился на крыльцо, словно обычный сельский мужик. Одежду, правда, немного подобрал, чтобы земли не касалась.

— О чем? — не понял я и сел на стул. С горечью поглядел на темнеющую в двух шагах от меня тень от дома.

— Как о чем? — удивился Фихт. — О том, что вчера произошло, — ответил он и уточнил: — С тобой.

— Вы разве не знаете?

— Я видел лишь конец представления. Мне нужно знать все с самого начала.

— Вы видели?

— Конечно. Иначе как бы я узнал о твоих способностях?

И вправду — как? Над этим я не задумывался, не успел. На Горестной поляне, кроме детей да мертвяков, никого не было. Корт, Исат и Замар в село вернулись. Таков был подлый закон, так желал мертвый король: детей оставили, проводники — с глаз долой.

— Но ведь нельзя...

— Слышал, как в народе говорят? — неожиданно прервал он меня. — Не пойман — не вор. Ну, а теперь рассказывай.

Он посмотрел на меня с таким восхищением, будто не я пришел к нему в ученики, а он — ко мне.

И я рассказал. Про исчезнувший страх, про странное спокойствие, про ожившую землю, про бьющие молнии. Ничего не утаил. Слушая меня во все уши, как ребенок — мамкины сказки, сельский маг молча кивал, иногда от удивления широко раскрывал сощуренные солнцем глаза, часто задумчиво хмурился. Но ни разу не перебил.

— Твое бесстрашие и твое спокойствие легко объяснить. Свободная магия для тебя — что море для рыбы. Выбросило на берег — дохнет, вернулась в воду — живет. С Цериусом случалось то же самое, что и с тобой. Стоило ему очутиться рядом с завершенным заклинанием, как и тоска, и гнев непременно отступали. — Фихт замолчал, почему-то сжал кулаки, до хруста. — Он был... — Маг не закончил, печально поглядел на костер и поднялся.

Облако дыма серенькой тучкой висело над домом и продолжало расползаться дальше, за ворота; вода в котле кипела; безостановочно поднимался пар, продолжая раскалять и без того горячий воздух.

Фихт грустил. Он грустил и злился одновременно, так что пока я решил не спешить с вопросами. А то и впрямь под горячую руку в жабу превратит. Вот остынет — тогда и узнаю, какая она — свободная магия? И чем завершенное заклинание отличается от незавершенного? И что за птица — этот таинственный Цериус, заставивший сельского мага крепко стиснуть кулаки? Да, эти вопросы могут подождать. Но тот — нет.

Кто я — маг? Тогда почему я себя таким не ощущаю, почему не способен выбить из собственного пальца и колдовской искры? Если не маг, то как мне удалось убить короля мертвых?

— Дядя Фихт, вчера вы сказали, что я сильнее любого мага...

— А что — есть сомнения? — улыбнулся он и взял со стола одну из склянок.

— Есть, — честно ответил я и поглядел на ладони. — Ничего не могу. Пробовал, не получается.

— И не получится, — с пугающим спокойствием ответил он. — Как бы тебе попроще объяснить...

Он задумался, затем сбил крышку со склянки — да так резко, что я аж вздрогнул — и немного наклонил ее над котлом. Желто-зеленая, как виноградный сок, жидкость тонкой струйкой полилась в кипяток. От холодных капель зашипели нагретые стенки котла, исчезли пузыри на поверхности; внезапно повеяло древесной смолой.

— Смотри. — Фихт продолжал лить неизвестную жидкость. — Представь, что этот сосуд — колдун, а текущая из сосуда влага — его магия.

Что-то не очень представлялось...

Если склянка — волшебник, зеленая жидкость — магия, то я тогда... Лучше бы не спрашивал. Вот тебе и Великий Маг, повелитель Молний и Земли.

— Я что — котелок?

— Можно и так сказать, — согласился Фихт с одобрительной усмешкой. — Ты сверхмаг, антимаг, если угодно. — Он опустил ложку в котел. — Да не расстраивайся, скоро все поймешь, — подбадривал он меня. — Волшебники рождаются каждый день, подобные тебе — раз в сто лет. Ты, Анхельм Антимаг, — уникален. И ты даже не представляешь, как долго я ждал твоего прихода. Вечность.

— А Цериус?

— Цериус, — тяжко вздохнул он и некоторое время молча мешал бледно-зеленую жижу в котле. — Его уже давно нет на этом свете.

— Умер?

— Убили. Подло и жестоко, — опять вздохнул Фихт. — Не оставили от него даже пепла. Ни строчки упоминания в школьных журналах, будто и не ходил он по коридорам Академии. Боялись его силы, завидовали. — Он ласково потрепал мои волосы. — А ты не бойся. Ничего не бойся. Я не смог уберечь его, тебя, клянусь перед Небесами, уберегу. Глотки зубами буду грызть, глаза выцарапывать, если понадобится. Ничего, придет время, и я напомню о нем. Каждый из них пожалеет о содеянном. — Он плюнул в сторону, глаза его перестали зловеще поблескивать, точно с плевком вышел весь, до капли, гнев. — Передай-ка мне вон тот сосуд.

— Этот? — Я коснулся кончиками пальцев черной, как уголь, грушевидной склянки. — Ух, холоднее льда.

— Да. — Он осторожно занес склянку над котлом. — Если запах тролля не переносишь, лучше отойди подальше, — заулыбался он ехидно, зная, что тролля я только на картинках и видывал.

Но я все равно отошел, уж больно Фихт сюсюкался с темной склянкой.

Нет, все-таки странные они — маги. Вроде и говорят просто, а попробуй пойми. То с котлом сравнили, то разозлились без причины. Чем дольше я общался с Фихтом, тем меньше его понимал. Кто кого убил? И за что? Как говорят мужики, без кружки пива не разобрать.

Фихт выкрутил высокую пробку и, зажав нос пальцами, торопливо вылил темно-красную жидкость. Брезгливо поморщился и сощурился так, что глаз не стало видно. Затем помахал рукой над котлом, разгоняя густой, как в бане, пар.

И вправду завоняло. Страшно завоняло; если бы поблизости кружили мухи, точно попадали бы замертво. Я пока держался, тоже пришлось зажать нос.

— Ничего, сейчас эльфийской крови добавим, сразу вонь собьет, — прогнусавил он и потянулся за алым тонким флакончиком. — Эльфийская-то покрепче тролльской будет. Не успеешь и глазом моргнуть, как смрад уйдет. А ты запоминай, чего я колдую. Пригодится еще.

Я поморщился. Нет, не от гнусного запаха, от понимания того, чем сельский маг заливал котел. В голове не укладывалось. Кровь тролля, кровь эльфа. Безумие! Кому рассказать, на смех поднимут, а то и подзатыльников надают за вранье такое небывалое. Зачем он вообще варил эту дрянь, да еще и просил, чтобы я запоминал? Для чего? Для кого? Я думал, мы колдовать будем, а тут... Вместо Анхельма Мага — Анхельм Котелок, взамен волшебной палочки — склянки, о которые пальцы немудрено отморозить. Тоже мне волшебство: смешать кровь, пусть даже тролля и эльфа, в нагретом котелке. Любая сельская баба сможет.

Фихт не соврал. И трех секунд не прошло, как в воздухе повис густой чудный запах. Даже сквозь плотно сжатый нос пробрался. Роза, клевер и... Сложно сказать, что еще. Видно, диковинные цветы. На наших полянах не растущие.

— Дядя Фихт, а если этот, Цериус Антимаг, был такой могущественный, как же его убили?

Маг молчал, только ложкой быстрее заводил. Тучка тем временем над нами ширилась, наливалась красными и зелеными цветами, какие никогда не увидишь в печном дыме. Малявки за забором, наверное, рты поразевали, коли не сбежали. Знали бы они, отчего этот дым.

— Шла война, — внезапно очнулся Фихт. — Люди бились с людьми... — Он опять замолчал. — Много было магов, полегло без счету. И сильных, и слабых. Мы проигрывали, враг побеждал. Но небеса милостивы. Пожалели они нас, пощадили. Как-никак, за правое дело дрались. Послали они нам человека, да с таким даром, что даже наши волшебники всполошились. До той поры ведь не было подобных ему. Ни среди людей, ни среди эльфов.

— Цериус?

— Он — мой храбрый мальчик, мой славный ученик. В самый разгар боя, когда уже перестаешь разбирать, где свои, где чужие, а под ногами хлюпают лужи крови и горит земля, я увидел истинное чудо... — За время рассказа Фихт впервые перестал мешать варево. — Такой юный и такой лихой. Дрался как зверь. Сраженный им враг не успевал упасть на землю, а он уже рубил следующего. Но не то поразило меня: магия отскакивала от него, как от щита из одлайского дерева. Да что там отскакивала! Летела назад, беспощадно сметая вражеских колдунов. Он играл заклинаниями так восхитительно, так изящно... Это было красиво. Я никогда не забуду нашу первую встречу. Враг дрогнул. До той битвы маги были главной силой, с его приходом — многое изменилось. Магия не брала его, он был с ней единым целым. Цериус управлял заклинаниями, сжигал колдунов их собственным волшебством. Делал то, что ты, Анхельм Антимаг, сделал вчера, во время Испытания.

Я не мог позволить, чтобы война погубила такой самородок, такое чудо. После битвы я предложил Цериусу стать моим учеником, и он согласился в надежде узнать, кто он на самом деле. Представляешь, он не раз обращался к магам, обивал пороги академий, но никто не хотел его слушать, никто ему не верил. Глупцы! Они не представляли, какая сила таится в нем. Если бы он желал власти, то правил бы всеми народами Эленхайма. Но он хотел лишь понять свой странный дар.