1. Кот, да не тот

Я возмущался вслух. Граф молчал, и я ему за это был благодарен. Выговориться мне хотелось, но перед самим собой распинаться — что-то в этом чудится болезненное, а на конструктивный диалог меня не хватало. Я выплёскивал накопившиеся эмоции, тащился в столовую за едой, потом возвращался и вновь принимался за книгу. Коту я симпатизировал.

-Генерал, — сказал я графу, дочитав, — для него самое лучшее имя.

Напарник как всегда промолчал. А мне в этот раз хотелось, чтобы он ответил. Я его и спросил:

-Ты-то как думаешь?

Граф посмотрел на меня поверх газетного листа:

-О вкусах не спорят.

И что это за ответ?

Мы попали в лабораторию, совершенно реальную. Всклокоченный мужчина в круглых маленьких очках и костюме с бабочкой бродил вокруг вместительного металлического ящика. Тип походил на безумного учёного, персонажа вполне обычного для многих фильмов. Граф, однако, приветствовал его тепло, словно старого знакомого:

-Здравствуй, Эрвин, — он обнял чудака. Затем отошёл и представил меня.

Я оробел, здороваясь с человеком, которого уже несколько десятков лет как не было в живых:

-Здравствуйте, мистер... э-э, доктор Шрёдингер.

-Эрвин, — предложил граф, — объясни ему.

-Допустим,— сказал учёный,— в закрытом ящике находится кошка. Там же есть счетчик Гейгера, баллончик с ядовитым газом и радиоактивная частица. Если последняя проявит себя как корпускула, счётчик радиоактивности сработает, включит баллончик с газом и кошка умрёт. Если частица поведёт себя как волна, счётчик не среагирует, и животное, соответственно, останется в живых. Что можно сказать о кошке, видя закрытый ящик?

Он воззрился на меня строгим, высокомерным взглядом нобелевского лауреата, процеженным сквозь узкие щёлки глаз и линзы очков. Я кашлянул и деликатно попросил:

-Одну минуточку.

С чем ухватил графа за локоть, оттащил подальше от "сверхчеловека".

-Мужик не дружит с головой! — заверил я, понизив голос. — Скажи мне, где кошка. Унесём её подальше от садиста, и дело с концом.

Граф покачал головой.

-Не судите строго и опрометчиво, — попросил он. — Вы не заметили, с какого слова Эрвин начал рассказ?

Я наморщил лоб, потом развёл руками.

-"Допустим", — со значением молвил граф.

Господи, ну и задачка. Ему следовало родиться львом: восточные глаза смотрели терпеливо, царственно; милостиво разрешали обдумать речь.

-Значит, — сказал я медленно, сверяясь с их выражением, — он не сажал туда кошку?

-Вы совершенно правы, сэр рыцарь. Он поставил мысленный эксперимент.

Чёрт возьми!

-Кошки там нет? — я запутался. — Тогда чего мы тут делаем? Или мысленный... Не, постой. То есть он подумал об этом. (Граф кивнул.) Вроде как выдумал!

-Вроде как, — его позабавило выражение.

-Значит, кошка в ящике. А я должен дослушать, прежде чем действовать?

Граф сложил руки в молитвенном жесте католиков, словно благодарил небеса за мою понятливость.

-Чудненько, — вздохнул я.

Мы возвратились к Эрвину. Учёный, вышагивавший вокруг ящика, обрадовался возможности продолжить лекцию.

-С житейской точки зрения, — энергично рассказывал он, — кошка либо жива, либо нет. Но законы квантовой физики предполагают, что кошка и жива, и мертва одновременно с половинной вероятностью. И такое её странное состояние будет продолжаться до тех пор, пока какой-нибудь наблюдатель не снимет эту неопределённость, заглянув в ящик.

-Не понял, — честно сознался я.

Учёный улыбнулся краем губ. Ну, естественно, другого он от человека моей наружности и не ожидал. Куда мне понять его гений!

-Дозволь вновь ненадолго покинуть тебя, Эрвин, — попросил граф.

Мы отошли.

-Он приписал свойство операторов — соотношение неопределённостей — самим частицам, — вздохнул мой напарник.

-Объясни по-человечески.

-У него выходит, и здесь это в самом деле так, что кошка наполовину жива, наполовину мертва. Одновременно. Только в тот момент, когда кто-то откроет крышку и заглянет внутрь, кошка станет или полностью живой, или совершенно мёртвой.

Я поморщился:

-А не проще сказать: мы засунули животное в ящик, и не знаем, что с ним. И не узнаем точно, пока не посмотрим?

-Проще, — покладисто согласился граф. — Во всех смыслах.

-Здорово! А то я уж подумал, что если открою ящик, то либо спасу её, либо убью тем самым. Мистическая одновременность жизни и смерти — бред, как по мне. Это только то, что я думаю: она жива, а она сдохла. Или наоборот. Кстати, долго она уже там сидит?

-Больше семидесяти лет.

Я закашлялся.

-Она — выдумка, — напомнил граф, — и даже не постарела.

Голова пухла от противоречий. Напарников с интересом наблюдал за мной. Дождёшься от него подсказки, как же! Впрочем, я не жаловался — уж лучше принимать решения самому и отвечать за свои ошибки, чем разгребать последствия чужих.

-Вечно ты пудришь мне мозги, — посетовал я, рассматривая ящик. — Слышал сказку про кощееву смерть? Она на конце иглы, игла — в яйце, яйцо — в утке, утка — в зайце. И так долго-долго. Всё это счастье в сундуке, тот ещё чёрт-те где. Понимаешь, о чём я?

Граф чуть заметно улыбнулся. Видать, оценил.

Я же подумал: не может быть, чтобы никто не заглянул в ящик. Такие же славные гении, как доктор Эрвин Шрёдингер, остроумцы или доморощенные мыслители наверняка высказывали своё авторитетное мнение, впечатляли знакомых своей просвещённостью. Ну и я, каким-нибудь стотысячным или стомиллионным в списке, сниму эту крышку и вытаращусь на содержимое. Но ящик-то ненастоящий, кошка — придуманная, эксперимент — мысленный. Так что же я там должен увидеть? Ровно то, что сам придумаю и сам себе неоспоримо докажу.

В конце концов, если бы эта загадка решалась, кто бы помнил кошку Шрёдингера?

Я подошёл и поднял крышку. Я знал, что произойдёт. Беги, милая. В этот раз никто не станет тебя телепортировать.

Счастливый зверь неведомой породы перемахнул через стенку ящика, и был таков.

После этого случая мне стало ясно, что придуманных кошек наверняка не меньше, чем настоящих. А если так, мне жизни не хватит, не то что двух лет службы, их всех перевидать. С такими мыслями я и зашёл к шефу. Тот внимал благодушно, он вообще в тот день был в прекрасном настроении. Ключевое слово — "был", пока я не ляпнул:

-Незаменимых нет.

Я притерпелся к этой фразе, ею бросались все, кого я раньше знал, особенно прежний мой начальник. Я только хотел намекнуть, что, может, чёрт с ним — с котом?

Лицо и шея шефа налились краснотой, жилы выступили на лбу. Я ощутил себя матадором.

-Когда-то я работал на заводе, — с тихим, утробным ворчанием сказал мне бык, и я слушал очень, очень внимательно. — Было у нас, кроме иностранных, десять советских станков, оставшихся с лохматого пятьдесят четвёртого года. Десять станков, а работали на них три мастера. И такие это были мастера, что сам Мерлин им в подмётки не годился. Каким чудом они управлялись с нашими мастодонтами, никто даже не представлял. Старенькие были все трое, и на заводе знали: если они помрут, станки — тотчас в утиль. А ты говоришь, незаменимых нет. Мой тебе совет, альпинист: думай, что говоришь! Не обижай волшебников.

Мы удирали по плоской, рисованной улице от ревущего, зубастого дерева со щупальцами. Улочка была широкая, прямая. Нигде не спрячешься. По обе стороны — милые розовые коттеджи, газоны, редкие деревца. Нормальные деревца, смею заметить! Как же нам так повезло, что кот Вискас залез на замаскированного монстра?

-Какого чёрта! — орал я. — Оно не знает, что мы не отсюда?

Граф уступал мне в скорости, но выносливостью превосходил, отчего и беспокоился меньше: пока дерево закусит мною, он вскачь умчится домой. Я не хотел стать обедом!

-Оно может нас сожрать?

-Может, — "успокоил" граф. Много он не говорил: держал дыхание, берёг силы.

Что делать? Что делать? И драться, и убегать мне случалось, но чтобы в мультике и от чудовища втрое выше меня...

-Стойте, парни! — завопил какой-то персонаж нам вслед. — Мы разберёмся!

Так я и поверил.

-Они разберутся? — крикнул я графу.

-Не знаю...

-Как: не знаешь? — я едва не споткнулся.

Он не ответил. Что ж, придётся рискнуть.

-Ложись! — велел я ему и сам бросился навзничь: решил, что по чудищу будут стрелять.

Вспышка молнии озарила рисованные окрестности. Выходит, не ошибся. Земля вздрогнула — это грузно рухнуло дерево. И тут я признал мультик:

-Да это же люди в чёрном! — я резво вскочил. — Ничего себе, вот же встреча! Вставай, граф. Ты посмотри: агент Кей, агент Джей.

Граф поднялся, морщась, недовольно отряхивая пыль и расправляя платье. Я заключил, что команде лечь он не последовал, и его уронило "землетрясение". Самолюбие напарника страдало, так что я оставил его в покое и обернулся к агентам. А те были как-то не очень счастливы встрече. То, что я их узнал, им не польстило. Кей поднял бровь. Раньше, чем он успел заговорить, мной занялся Джей:

-Откуда вам про нас известно? — заговорил он подозрительно. — Вы тоже пришельцы? Предъявите лицензию.

Старший агент оттеснил его в сторону — на подвижном лице Джея отразились обида и непонимание.

-Хотите прокатиться и посмотреть на центр?

-Центр ЛВЧ? — я загорелся. — А пообщаться с близнецами и Зэдом можно будет?

-Конечно, — по-отечески разрешил Кей.

Джей едва не грыз ногти. Обрадованный, я зашагал к машине. Граф догнал меня, для этого ему пришлось изобрести быструю разновидность величавой походки.

-Я не думаю, что это хорошая мысль, — сказал он. — Нет никакой необходимости длить пребывание здесь. Кота сняли.

-Я в курсе, — его осторожность меня насмешила. — Не дрейфь.

Я наслаждался поездкой: хоть и оказался на заднем сидении, зато упросил водителя превратить машину в суперскоростную тачку, способную носиться по стенам и потолку. Словом, вспоминал детство. А граф, судя по виду, вспоминал похороны любимого хорька.

Машина въехала в подземный гараж. Нас поджидал десяток сотрудников в чёрном.

-Ух ты, — оценил я, глядя на суровые как на параде лица. — Так заведено?

-Нет, — удивлённо выдал Джей.

-Да, — невозмутимо согласился Кей и наставил на меня оружие.

Нас обыскали, отобрали лампу вместе с остальными вещами, потом запихнули в камеру почти того же размера, что шкаф-кабинет. Граф умудрённо молчал, я вынашивал план. Очень хотелось им поделиться, но я опасался, что люди в чёрном могут нас подслушивать. Впрочем, как я ни напрягал память, не смог вспомнить ни одной серии, где бы они так поступали. Жаль, видел я не всё, и давно это было.

Ладно, что я теряю? Проколемся — останемся сидеть здесь и ждать спасателей.

-Граф, — позвал я, всё решив для себя. — Есть план, как выбраться отсюда.

Напарник раздражённо вздохнул и процедил:

-Сэр рыцарь, лишняя пара браслетов отнюдь не украшает мои руки. Закован в цепи и колодки... О, позор! Немногим подданным Аида довелось испить до дна столь же горькую чашу!

-Ну да! — усомнился я. — Хорош заливать. А с пленными в твоё время что делали? Неужто почитали, холили и лелеяли?

-В моё время? — рассвирепел граф. — О, что невежда, Вам подобный, может знать об обычаях и нравах моего времени?!

-Да ни в какое время в плену не побалуешь. И для достоинства плен унизителен. Разве не так?

Граф смерил меня внимательным взглядом:

-И где, в таком случае, Ваша ярость, гнев, негодование? Где бешеная ненависть к врагу? Муки чести?

-А что мне делать? Биться о стены, рыдать и рвать волосья на голове?

-Немного можно, — на полном серьёзе согласился граф. — Это красиво. Безумие свободного в неволе. Или хоть речь скажите. Не со смердом же я делю это мрачное, сырое подземелье!

Камера была сухой, хорошо вентилировалась и освещалась, насекомых и крыс тут не водилось. Я покачал головой:

-Плен выдуманный, так что представим, будто я сказал речь.

Граф несогласно нахмурился:

-Для меня плен — вполне настоящий. О, неужели Вам трудно исторгнуть пару фраз, чтобы вернуть мне душевный покой? Жестокий человек!

Он отвернулся. Я изумился:

-Ты это серьёзно?

Он молчал, и мне пришло в голову: а вдруг я упёрся в один из законов, которому он, как персонаж, обязан повиноваться?

-Ладно, — я сдал позицию. — Это... Кхм, в общем, какой ужасный плен. Позор мне, позор и позор... и всё такое. Теперь обсудим, как выбираться?

Граф остался недоволен речью, но, похоже, рассудил, что на первый раз сойдёт (или догадался, что ничего другого всё равно не дождётся). Он смиловался:

-Да. Теперь можно.

Напарник одобрил мой план, да я и сам, рассказывая, убеждался — он хорош. Чем не вариант: объявить себя инопланетянами, пригрозить войной и потребовать назад наш корабль, то есть лампу. А как только мы её заполучим, тотчас смоемся.

Это ведь мультик, персонажи тут устроены намного проще, нежели настоящие люди. Я думал, что смог бы их обмануть. Но проверить не пришлось.

В коридоре раздались грохот, стрельба, крики и завывание сирены. Двое охранников кинулись куда-то, чтобы секунду спустя с воплями пролететь мимо нашей камеры.

-Что это? — спросил граф.

Кроме роли героя, он сгрузил на меня ещё и роль эксперта.

-Эээ... Орлята учатся летать? — и тут я, наконец, увидел нападавшего. — Браконьер! — сегодня определённо не мой день. — Спокойно, спокойно. ЛВЧ всегда его побеждают. А какую речь полагается толкать переходящему призу?

Вообще-то, я хотел ободрить, но, кажется, шутка вышла обидной. Просветить меня граф не успел: браконьер одолел силовое поле у входа и вломился в камеру.

Двумя недоспелыми помидорами мы болтались в зелёных путах, напоминавших мне авоську. О нашем удобстве браконьер заботился мало, оно и понятно — ему бы сбежать. Вообще, удивительно, с какой регулярностью злодеи вламываются в секретные святая святых героев. По пришельцу — браконьер не был человеком — палила целая орда в чёрных похоронных костюмах. Бесполезно. Я даже вздохнул от разочарования (и едва не прикусил язык от тряски): почему статисты никогда не понимают, что им суждено промазать? Конфликт разрешается в единоборстве главных героев и главных злодеев — это тоже закон.

Погоня! Как же без погони? Браконьер сбросил маскирующий костюм и скакал, как кузнечик-переросток. Не знаю, что чувствовал граф, а даже я такие ускорения переносил без удовольствия: перед глазами всё мелькало, к горлу подступала тошнота. Надеюсь, в следующий раз я запомню, что смотреть мультик приятней, чем участвовать в нём.

В конце концов, нас вместе с каким-то розовым большеглазым пришельцем бросили на Джея, а Кей и браконьер затеяли дуэль на страшных и убийственных тостерах.

Джей оказался не так плох: он снял с нас путы. Розовое животное тотчас кинулось к нему ласкаться. Всё бы хорошо, но меня терзали смутные сомнения.

-Не расслабляйся, — посоветовал я графу, напряжённо озираясь.

Да он, похоже, и сам всё понял. Тут, в общем-то много ума не надо: ничего интересного не происходит, а показывают по-прежнему нашу компанию. В таких случаях лучше сразу орать "Спасайся, кто может!" и валить из кадра со всех ног. Но мне стало жаль Джея. Конечно, ничего с ним не случится — он главный герой сериала, но именно по этой причине ему не втолкуешь бежать. Он ведь ещё и комический герой, он обязан попасть в ужасную, но смешную ситуацию.