Управление

Толку только? Нету толку!

Подарили б шестистволку!

И патронов бесконечных

Для победы быстротечной!

После куплетов последовало долгое соло с двуручным теппингом, свипом и квинтовым риффом. Тихон с упоением слушал чудесную музыку, и ему подумалось — вот бы тоже купить балалайку, научиться играть что-нибудь серьезное... Внезапно послышались шаги в коридоре, и поэт прекратил игру. Оказалось, это иностранцы шли по коридору за пельменями, и опасности никакой не было. Тем не менее, балалаечник немного испугался, забрал инструмент и ушел куда-то из купе.

5. Остановка

Следующей ночью (ночь ли это была, сказать сложно, в общем, время, когда большинство из пассажиров спали) поезд внезапно остановился. Тихон проснулся от резкого толчка и посмотрел в окно. Сосен и ёлок больше не было видно. Снаружи кружили снежные вихри, за которыми проступали контуры больших полуразрушенных зданий. "Неужели это Балалаевск?", — подумал Тихон и пошел к машинисту.

В кабине уже собрались почти все пассажиры, не было только иностранцев и солдата.

— Брошенный город, — пояснил Леонидыч. — То ли Омск тут был, то ли Томск, сейчас уже никто точно не скажет. Старый какой-то город, одним словом, с большими домами. Сейчас тут одни медведи живут да беглецы из лагерей собираются. Еще, говорят, мутанты обитают. Сколько таких городов-то в Сибири, никто и не скажет теперь.

Сибиряку сразу невольно вспомнились строчки из вчерашней песни, и он переглянулся с балалаечником.

— А чего встали? — спросил затем Тихон.

— Как чего, запасы надо пополнить. Тут за вокзалом складов не меряно, патронов, сигарет, консервов всяких. Хоть консервы и не положено, мы с истопником их в городах потом на водку и пельмени меняем. Кстати, и водка в складах встречается. Одно плохо — опасное дело, у меня знакомый машинист был, Капитоныч, так его дикие мужики... Прямо на глазах у пассажиров то и это самое, растерзали. Ну ладно, кончаем разговоры разговаривать. Ты, Тихон, пожалуй, с нами пойдешь, остальные — куда кто хочет, возвращаемся через полтора часа. Ждать не будем.

Пассажиры торопливо пошли за ружьями в свои купе. Тихон впервые за поездку подумал, что не знает, где его лыжи, спросил и ему подсказали — лыжи все казенные и выдаются на выходе из первого вагона. Прихватив двустволку и бутылку водки для согреву, инженер вернулся в первый вагон. Машинист с помощником в этот момент как раз вытаскивали из кладовки большие санки.

— Ну что, готов? — спросил машинист.

— Ага, — отозвался Тихон и, услышав шаги за спиной, обернулся.

В проходе стоял Теодорыч, вооруженный старинным пистолет-пулеметом с большим дисковым магазином. Было непонятно, как столь хилый человек управляется с таким достаточно тяжелым оружием.

— Господа... — несмело сказал ученый, потом, увидев недовольство окружающих, поправился. — Мужики, можно я с вами пойду? Не терпится посмотреть на заброшенный город, может, там я найду новые доказательства своей теории, и более того, смогу...

— Пусть идет, — прервал его Леонидыч и пригладил усы. — Только учти, много припасов мы тебе не дадим. Водки на поездку мало выделяется, всего двести литров, приходится вот пополнять.

Когда санки были вытащены и поставлены на сугроб, все четверо поочередно надели лыжи и вышли из вагона. Тихон покинул поезд последним и, повернувшись, впервые оглядел его.

Грязный, длинный серо-зеленый локомотив с двуглавым медведем и пять перекошенных вагонов выглядели совсем одиноко среди пустынных снежных просторов брошенного города. Сверху, над локомотивом, виднелось дуло какого-то большого орудия. "Иначе нельзя, — подумал Тихон. — По таким землям глухим путь пролегает, что ехать небезопасно, без орудия никуда".

— Ну, ты что глазеешь, танковых пулеметов не видел? Идешь с нами, али как? — спросил Леонидыч, заметно отдалившийся от поезда. — Нам вдвоем сложно будет управиться, а ученого я не считаю.

— Ага, сейчас, — Тихон поправил шапку, ремень двустволки и направился вслед за тремя мужиками.

Здание местного вокзала было заметно больше того, что был в Сибирске, и был не деревянным, а кирпичным. Его фасад со шпилем возвышался над путями, как бы напоминаная о былом величии старой, еще не мутировавшей Сибири. Сквозь снежные вихри просматривалась большая надпись "ОМСК" на фасаде, но Тихон подумал, что это может быть и Томск — в случае, если первая буква отвалилась. Прямо над шпилем висела луна, казавшаяся глазом какого-то чудовища. Со стороны города, издалека, слышался волчий вой.

Леонидыч направил группу вдоль полотна, затем обогнул здание вокзала и скатился с крутой горки на старую улицу.

— Разрешите спросить, далеко ли еще? — послышался голос Теодорыча.

— Решил с нами идти, так не спрашивай, — буркнул Леонидыч. — Лучше на вот, санки тащи.

Улица, казалось, идет в темную бесконечность — такой длинной она была. Единственным источником света были луна и звезды, глаза Тихона уже привыкли к темноте, и он с любопытством рассматривал здания брошенного города. Первые этажи были наполовину засыпаны снегом, кое-где остались вывески с надписями "ПРОДУКТЫ", "ВОДКА", "РУЖЬЯ". На одном здании сверху Тихон различил большую надпись "ВПЕРЕД К СВЕТЛОМУ БУДУЩЕМУ" и подумал, что сейчас уже такая надпись не актуальна.

Сейчас Большое Начальство выдвигало совсем другие лозунги — "ПОКА ЧТО ТАК, А ПОТОМ — ПОСМОТРИМ", "ПЕЙ, А ТО ЗАМЕРЗНЕШЬ", "СПИ, ПЕЙ И ЕШЬ, И БУДЬ ЧТО БУДЕТ" и самый популярный: "ОСТОРОЖНО, СИБИРЯК! МЕДВЕДИ". По поводу последнего ходило много шуток, некоторые искажали смысл и говорили "ОСТОРОЖНО, МЕДВЕДЬ! СИБИРЯКИ" или "ОСТОРОЖНО, СИБИРЯК! НАЧАЛЬСТВО", но потом такой нездоровый юмор стали пресекать, поговаривали, что некоторых юмористов даже посадили.

Вообще Большое Сибирское Начальство вело себя крайне непостоянно. Было даже непонятно, в каком точно городе это Начальство располагается. Одно время столицей был Сибирск, но потом на собрании было решено перенести столицу подальше от Европы, и она некоторое время располагалась в Саяногорске. Однако, некоторые Большие Начальники были недовольны подобным перемещением, поэтому так и остались в Сибирске. Затем, один из тогдашних Больших Начальников, Степан Степаныч, возглавлявший тяжелую металлургию, поругался с остальными и переехал в Тюмень, самый теплый, ввиду близости к Европе, город Сибири. Туда он переманил всю интеллигенцию из Сибирска. Двоевластие продолжалось более трех лет, но все прекратилось в связи с Сибирско-Китайской Войной.

По сути, многие даже и не поняли, что началась война. Политические карты мира давно устарели, и большинство населения полагало, что других земель, кроме Запада и Сибири, уже и не осталось. К тому же, массированные военные действия в городах не велись, а основной тактикой китайцев была массовая сдача в плен. Таким образом, планировалось переполнить тюрьмы и лагеря, поднять многочисленные бунты и свергнуть правительство. Как бы ни так...

Исправительные учреждения Сибири являлись вторым после нефти и газа источником государственного дохода, и осужденных, с самых первых дней независимости, свозили туда со всей Европы и бывшего СССР. Отдел туризма и исправительных учреждений, поддерживаемый КГБ, вкладывал большие средства в основание все новых и новых лагерей. К моменту начала войны их насчитывалось несколько тысяч — больше, чем городов в Сибири. Бедные китайцы не могли предположить, что мест в тюрьмах и лагерях Сибири хватит на все мужское население Китая.

Видя, что их тактика не приносит результатов, китайские командиры сменили стратегию — теперь планировалось незаметно колонизировать территорию Сибири, засылая вглубь страны отряды поселенцев. По крайней мере, об этом сообщали шпионы из КГБ. Дальнейшая судьба этих отрядов никому не известна — скорее всего, они просто заблудились на огромных однообразных сибирских просторах, либо замерзли и их съели медведи. Видя, что Сибирь не победить, стороны заключили мир, по которому Китай выплачивал сибирякам огромные контрибуции табаком, спиртом и пельменями, а Сибирь возвращала на родину половину военнопленных. Вторая половина китайцев осталась в лагерях, позже многих из них выпустили; часть бывших заключенных растворились среди сибирского населения, научившись ходить в валенках и пить водку.

Война сплотила Большое Начальство, и после этого было решено периодически тайно менять столицу, чтобы запутать потенциального неприятеля и внутренних супостатов.

...Леонидыч привел группу к покосившимся воротам какой-то огороженной территории. Заваленные до половины створки были открыты как раз на ширину саней, за ними виднелся пустырь и массивное бетонное сооружение без окон. Машинист первым прошел за ворота, потом резко отошел назад, достал ружье и коротко сказал:

— Волки.

Мужики мгновенно сняли с плеч ружья и поочередно заглянули за ворота.

— Как их много! — воскликнул ученый.

— Немного, штук семь, расправимся за пару минут, — сказал Леонидыч, снова подошел к воротам и сделал первый выстрел.

— Не, их не меньше дюжины, — Тихон покачал головой и тоже выстрелил. — И все здоровые, матерые. По два патрона на каждого надо.

— А я тебе говорю, значит, что их штук семь — восемь, не больше! — машинист выглядел недовольным. — Тоже мне, дюжина. Вот я помню, значит, под Красноярском мы с мужиками ходили склады разворовывать, вот там стаи — так стаи, не меньше полусотни, к примеру. А тут — тьфу, пустяки. Семь штук.

— Я пятнадцать насчитал, — сказал истопник, но на его реплику никто не обратил внимание. Тогда он подбежал к воротам, быстро сделал два выстрела куда-то в небо и отбежал обратно.

— Да нет же, говорю, — нахмурился Тихон, глядя на Леонидыча, и перезарядил ружье. — Их не меньше двенадцати, и наверняка голодные. Долго стрелять придется.

Теодорыч несмело подошел к Тихону, поправил очки и начал увлеченно рассказывать:

— Голодные... А вы знаете, Тихон, что величайшей загадкой зоологии на сегодняшний день является тот факт, что подобным животным удается выживать в таких тяжелых сибирских условиях! Ведь снежный сезон у нас длится не как у всех, месяцев пять-шесть, а все десять — одиннадцать. Тайну... — тут он снова поправил очки, — тайну сибирского биоценоза никто не может разгадать, да. Вот, допустим, вы представьте цепь питания в нормальной экосистеме, с полноценными ...

— Они мне еще тут спорить будут! — Леонидыч бросил ружье, гневно сорвал с себя шапку, кинул в снег, отошел в сторону и закурил. Потом все же подобрал ушанку, повесил ружье на плечо и пробурчал: — Биоциррозы у них в экосистемах! Двенадцать волков, говорите, да? Вот сами и стреляйте!

— Ты бы помог, Теодорыч, — сказал Тихон ученому, видя, что машинист сильно обиделся. — А то стоишь без дела, а у самого такое оружие.

Ученый погрустнел, снова поправил свои очки и проговорил:

— Просто... мне жалко убивать таких прекрасных представителей сибирской фауны... Но, раз вы так просите, — Теодорыч подошел к воротам, тяжело вздохнув, приставил свой тяжелый пистолет-пулемет к створке и послал длинную очередь в сторону пустыря.

Тихон подумал, что Теодорыч точно относится к разряду безумных ученых, раз жалеет волков. Волки, медведи и мужики вот уже семьдесят лет являются главными соперниками за еду и жизненное пространство в Сибири, и было непонятно, зачем жалеть своих главных врагов. Этих ученых вообще никто не поймет.

6. Склад

Трупов оказалось пятнадцать, но никто даже не вспомнил о сказанном истопником. Леонидыч, похоже, несколько успокоился, молча шел вслед за остальными по пустырю и вез пустые санки. Ветер немного приутих, снег стал идти медленно, неторопливо покрывая тела убитых животных.

На пустыре из-под снега торчали ржавые обломки грузовиков и тележек. Автотранспорт был в Сибири невыгодным, да к тому же порождал нездоровое разделение по признаку "водитель/пешеход". Поэтому Большое Начальство, стремясь уравнять условия жизни населения, почти полвека тому назад повсеместно использовать автомобили запретило. Конечно, кое-где разрешались вездеходы, например, у нефтяников, но это совсем другое дело. Со временем большинство оставшихся в городах машин переплавили и сделали из них танки, ракеты и атомные станции. Когда-нибудь доберутся и до этого металлолома, подумалось Тихону.

— Снимайте лыжи, — сказал Леонидыч, когда все четверо подошли к длинному бетонному корпусу склада. — Внутри снега нет.

Из глубин склада, через щели дверного проема, пробивались лучи тусклого света. Истопник, шедший первым, открыл дверь, и все зажмурились от резкой смены освещения.

В центре склада, среди покрытых пылью и копотью стен и стеллажей, горел небольшой костер. Рядом с костром на ящике, в напряженной позе сидел коренастый человек, одетый в шкуры и волосатый. Завидев вошедших, он соскочил с места, схватил лежащий рядом кусок арматуры и, приближаясь, начал бормотать что-то непонятное.

— Дикий мужик, — пояснил Леонидыч, выходя вперед и поднимая ружье.

Истопник трусливо взвизгнул и отступил назад. Теодорыч же, напротив, поправил очки и сказал мужику:

— Мы, уважаемый, сюда за консервами пришли и за водкой. А вы кто будете?

Леонидыч недовольно сплюнул и протер усы.

— Что с ним разговаривать. В этих дикарей стрелять надо! Стой, где стоишь, мужик, у меня ружье метко стреляет.

Тихон тоже наставил дуло на мужика и стал наблюдать за происходящим.

— А волки? — буркнул дикий мужик, останавливаясь. — Почему волки? Не съели?

— Нету твоих волков больше. Ты что их, подкармливал? — спросил машинист.

— Ага, — кивнул мужик и почесал ногу арматуриной. Тихон заметил, что дикарь ходит босиком, а ступни его покрыты густыми черным волосами. Ученый тоже обратил на это внимание, опустил свой пистолет-пулемет и с радостным криком подбежал к мужику.

— Посмотрите! — восторженно воскликнул он, тыча пальцем на волосатые ноги дикаря и обращаясь к попутчикам. — Посмотрите! Моя теория верна! Эта особь Homo Sibirius имеет уже совершенно другой фенотип, а значит стоит на более высокой ступени развития, чем мы. Это сибирская эволюция! Это могли сделать только...

В этот момент дикий мужик замахнулся на Теодорыча, и тот поспешно отбежал обратно ко входу.

— Что вы все мне, это, на ноги тычете? — обиженно пробормотал дикарь. — Ноги как ноги. Что мне их теперь, брить что ли? А в валенках ходить — чешется и неудобно.

— Ты давай нам показывай, где что у тебя лежит тут, — сказал Тихон и качнул ружьем.

— Это мой склад! — рявкнул мужик и помахал арматуриной. — Мне его еще, это, Лысый передал. Перед тем, как на север со своими уйти. А вы ходите тут, волков наших убиваете. Вы, это, давайте идите отсюда, а то я остальным-то скажу! Мужики наши с иногородними не шутят! Медведей спустят — и того!

— Ну и как ты им скажешь? — нахмурившись, спросил Тихон. — У тебя тут что, телефон есть?

— У меня вот что есть!

Дикий мужик махнул арматуриной куда-то в угол, там стояла большая старая радиостанция вековой давности. Тихон не раздумывая выстрелил в нее и перезарядил ружье.

— Ах вы! ...! — выругался мужик и, забурчав что-то невнятное, с удрученным видом сел обратно на ящик.

Леонидыч посмотрел на Тихона и Теодорыча и махнул ружьем вперед, скомандовав подойти.

— А я? — жалобно спросил помощник машиниста, видимо, боялся остаться один.

— А ты, истопник, сторожи сани у входа... — Машинист подошел к дикому мужику и толкнул его в плечо ружьем. — Мне, конечно, не важно, про валенки ты уже сказал, значит, но никак не пойму, чего ты без ружья ходишь?

Дикий мужик почесал ногу и буркнул.

— Ружье мне зачем. Звери меня не трогают, они нас, это, за своих принимают. А от ружья только шум и это... на руках болячки.

Ученый с интересом посмотрел на руки дикаря и спросил:

— И как же вы тут живете? Если зверей не стреляете, то чем кормитесь?

Волосатое лицо мужика приобрело удивленный вид, и он ответил:

— На зверей у нас другие люди охотятся. В лесу, с копьями, на городских нельзя. А мне еды со склада хватает. Их надолго еще хватит, складов этих. Тут и тушенка, и рыба, и овощи разные в консервах.

Тихон поморщился. Овощи... Ему никогда не было понятно, как можно жевать что-то растительное. Разве что орехи кедровые и черемшу, если зима кончается. Но это бывает редко.

Внезапно Тихон подумал, что дикарь что-то скрывает. Не зря Леонидыч сказал, что дикие мужики опасны. Конечно, внешне он может быть и безобидный, но мало ли что у него на душе.

— То что эти склады богатые я и без тебя знаю! — выкрикнул машинист. — Я сюда, почитай, каждую вторую поездку хожу. Последний раз месяца три назад был и ни о каком Лысом твоем не слышал. Самого-то зовут как?

— Сытобрюхом меня зовут, — пробормотал мужик, и Тихон подумал, что у всех дикарей, наверное, нет имени, а есть только прозвище. — А про Лысого ты так зря. Про его тут все знают и помнят...

— Ладно, некогда нам тут с тобой разговоры разговаривать, — сказал Леонидыч, махнул рукой и направился в сторону стеллажей.

Чем дальше от костра, тем темнее становилось, но для этого случая у машиниста имелся небольшой фонарь — еще бы, ведь он не в первый раз разворовывает старые склады, у него продумана каждая мелочь.

— Так, это у нас что? Это у нас тушенка. Значит вот, я сейчас буду тебе вниз сгружать, а ты их с ученым давай тащи к саням. Истопник пусть складывает.

После тушенки шли консервы с рыбой, потом отыскали сигареты и водку в коробках. Правда, целых бутылок было мало, многие лопнули от низких температур. Все это время дикий мужик тихо ковырялся в прострелянной радиостанции, наверное, надеялся починить технику. Постепенно сани наполнились разной ерундой, и машинист разрешил Теодорычу с Тихоном присесть в углу и выпить для согрева. Выпив половину бутылки, ученый несмело сказал:

— Все же... моя теория верна. Водка используется сибиряками вместо крови, она же и ускоряет мутационные процессы. Вот посмотрите на этого Сытобрюха. Было бы странно, если ...

— Спичек еще бы не мешало, — прервал его Леонидыч, направляясь в дальний конец склада, как вдруг трое мужиков услышали истошный визг истопника, доносящийся со входа.

Тихон первый выбежал из стеллажей и увидел кошмарную картину. На бетонном полу у входа стоял помощник машиниста, а в его ногу вцепился дикарь; с глухим утробным ворчанием он пытался прокусить штаны и добраться до истопникового мяса. Мужичек бил лохматого по спине и голове прикладом ружья, но тот вцепился крепко и, похоже, не чувствовал боли. "Вот они какие, на самом деле, эти дикие мужики", — подумал Тихон и поднял ружье.

— А ну отпусти его! — крикнул инженер, целясь в голову дикарю. — Отпусти, зверюга!

— Не стреляй! В меня попадешь! — заверещал истопник.

— Не попаду, я метко стреляю, — сказал Тихон, а сам внезапно понял, что не сможет выстрелить в дикаря — он же тоже человек! Или нет?

Истопник закричал еще сильнее — видимо, штаны уже были прокушены, и нападающий добрался до ноги.

До этого сибиряк стрелял только в зверей. Ну а если, скажем, представить что этот дикарь — никакой не человек? Такой же зверь, как и волк с медведем, зверюга хищная. Может быть, тогда получится нажать на курок? Нет, все же как-то обидно, к тому же вдруг КГБ узнает, и получится как тогда, с мутантами — стреляли, а не надо было. С другой стороны, съест вот этот сейчас истопника — и куда потом идти за новым? Вокруг на сотню километров ни станции железнодорожной, ни города приличного — как потом Леонидычу поезд вести в одиночку...

Размышление прервал звук выстрела за спиной. Дикий мужик отпустил ногу и упал на пол.

7. Преследование

— Ты посмотри на него! — сказал Леонидыч, рассматривая убитого дикаря. — У этого животного кровь синяя. Не иначе как мутант.

— Еще бы, — нахмурился Тихон. — Овощи тут ест, с овощей и не такое может случиться.

— Да нет же, овощи тут совсем не при чем! — воскликнул Теодорыч. — Это все особая мутация, понимаете, направленная адаптационная мутация, причиной которой могут быть только они! Водка и инопланетяне!

Машинист странно посмотрел на ученого, как будто впервые, потом сказал:

— Инопланетяне, говоришь? А ты не боишься, что о твоих идеях научных те, кому надо узнают? Ты, поди еще и в цирковую теорию мира веришь? Мне-то, само собой, без разницы, но ты смотри, ученый! Не заговаривайся! За такое сам знаешь куда можно попасть.

Теодорыч растерянно поправил очки и сказал огорченно:

— К сожалению, сейчас все относятся к инопланетянам исключительно негативно. Но когда-нибудь, когда я стану известным, о моей теории обязательно вспомнят, и скажут: "Да, а ведь он был прав!" Вот вы сами подумайте, как иначе объяснить измененный фенотип этой особи?

— Фенотип — это ты про что так выругался? — не понял Тихон. — Про ноги, что ли? Без валенок долго ходил, вот волосы и выросли, что тут непонятного. А кровь синяя от овощей.

— Да нет, тут дело в другом, — покачал головой Леонидыч. — Всем известно, что мутантами становятся от радиации. Вот, видать, этот мужик и стал дикарем от излучения.

— Может, пойдем? — жалобно сказал истопник, но его опять никто не заметил.

— Нет же, здесь дело не в радиации! — возразил ученый. — От радиации мутантами становятся только во втором-третьем поколении, но никак не сразу, к тому же такие мутации не могут носить положительный характер и часто...

— А я тебе говорю, что от радиации! Ты что мне рассказываешь?

Тихон понял, что они скоро поругаются, поэтому перевел разговор на другую тему:

— Мужики, не пойму, а почему этот город забросили-то вообще? Ведь тут столько народу может жить, складов много, здания большие.

Машинист нахмурился:

— А ты подумай, как ты эти все громадины согревать будешь? Дровами, или углем? А? На всех не хватит. Электричество, опять же, откуда брать. Из старых городов по Сибири всего штук десять осталось, и то все горожане живут там как обычно, в избах и бараках. Скоро, говорят, Иркутск забросят, людей будут переселять... Ну, что мы тут разговорились, надо же обратно ехать, а то пассажиры ждут. Надеваем лыжи.

Санки ехали с трудом, Тихон придерживал их сзади, толкаясь одной палкой, а машинист с помощником тянули. Истопник заметно прихрамывал — видимо дикарь сильно укусил его.

— Я где-то читал одну историю, — сказал Леонидыч, — только уж больно мудреную, про вампиров. У них особенность, говорят, они кровь у мужиков пьют. Вот так вот, скажем, укусит вампир человека, попьет у него кровушки, а тот после этого и сам таким же вампиром, значит, становится и тоже кровь пить начинает. Я и подумал — а не может быть с тобой, истопник, то же самое? Дикарем не станешь, а?

— Зачем мне, Леонидыч, дикарем становится-то? — пропищал мужичек в ответ. — Мне и так, истопником неплохо.

Тихону история про вампиров понравилась, и он спросил машинста.

— А если, например, такой вампир медведя укусит? Что тогда будет?

— Что-что. Ничего не будет, — пожал плечами машинист. — Медведь проснется и съест этого твоего вампира со всеми его особенностями.

— Господа... ой, то есть мужики, — дрожащим голосом сказал Теодорыч, шедший сзади. — Вы не могли бы... перестать рассказывать такие истории? И так ведь темно, вокруг ни души, а мне к тому же мерещатся всякие... страшные антропозооморфные силуэты.

— А ты не мог бы разговаривать нормально? — передразнил его Леонидыч. — А не как все ученые, умных слов скажите, а никто вокруг не понял ничего.

Теодорыч помедлил, потом проговорил приглушенным голосом:

— Вы понимаете, я только что видел в окне на третьем этаже страшную морду с лосиными рогами... Не знаю, показалось, наверное... Ой, а вот еще одна! И еще!

— Так это ж мутанты! — крикнул Тихон, быстро снимая с плеча ружье и осматриваясь по сторонам. — У нас на станции таких как они в подвалах держат, мы их отстреливали!

Леонидыч остановил сани на перекрестке, повернулся к Тихону и сказал:

— Про этих твоих мутантов я тебе вот что скажу. Я, конечно, про них наслышан немало, и мужики из депо рассказывали, и пассажиры. Но я вот что-то ни одного из них так ни разу и не видел. Потому мне кажется, что их придумали те, кто пить не умеет. Ну ты погляди, где эти твои мутанты? Где?

Леонидыч стал махать руками, всем своим видом показывая, что никаких мутантов не боится.

— Я тебе говорю, Леонидыч, ты с этим не шути! — сказал Тихон, продолжая осматривать окрестные дома. — Эти мутанты хитрые, их только те видят, кто выпил больше нормы. Лучше бы не стоял, а достал вон из ящика бутылку и выпил. И мне дай тоже.

Машинист проворчал что-то непонятное, но все же водку достал.

— А вон... с песьей мордой, — сказал Теодорыч, тыкая пальцем куда-то вдаль.

— Я вижу, вижу! — воскликнул истопник и стал бегать туда-сюда на своих коротких лыжах.

— Ты не бегай давай, а скажи куда стрелять, — сказал машинист, которому, похоже, передалось волнение остальных. — А то я пока еще никого не вижу.

Тихон продолжал осматриваться по сторонам, одновременно отпивая из бутылки, уже второй по счету. Интересно, почему ученых их видит, ведь он мало пил? Постепенно очертания домов и окружающих предметов из бледно-серых превратились в цветные, яркие. Хотя свет луны был тусклым, снег и небо стали иметь голубоватый оттенок, дома казались зелеными, бутылка водки — желтой. Мужик поглядел на своих спутников — их лица и руки светились красным, словно были раскалены. У Тихона подобное случалось несколько раз, потом он пробовал спросить у знающих людей, почему так происходят, но все удивлялись. Лишь один нефтяник сказал что-то про тепловидение и секретные разработки. "Видимо, все дело в особой водке, — озарила Тихона мысль. — В те разы я тоже пил водку со старых складов... Ну-ка, а если посмотреть подальше?"

— Вон они! По той улице идут толпой, — инженер выбросил бутылку и послал два выстрела в сторону размытого красного пятна.

— Ты посмотри, и точно идут, — машинист поправил шапку и тоже принялся стрелять по мутантам. Истопник последовал примеру своего начальника и сделал два неуверенных выстрела, оба раза промазав. "Как он только еще выжил в Сибири, при такой-то меткости", — подумал Тихон, продолжая стрельбу с перезарядкой.

Чтобы выбросить гильзы и вставить два новых патронов, хорошему сибиряку нужно всего полторы-две секунды. Главное — держать коробку с патронами под рукой и не ронять их в снег на морозе. Если перезарядка длится дольше — сибиряк считается неумехой, было время, когда таких насильно переучивали.

— Опять ты стоишь и не стреляешь, ученый! — злобно крикнул машинист. — У тебя же такое оружие хорошее, а отдуваться нам.

Сзади послышался хруст снега. Тихон с Леонидычем обернулись и увидели крупного мужика с заячьими ушами, спрыгнувшего со второго этажа в сугроб. Мутант поднялся на ноги и медленно, как все они делают, начал красться по снегу в сторону сибиряков. Два одновременных выстрела остановили его движение.

— Их там тоже много! — взвизгнул истопник, глядя на верхние этажи зданий.

— У меня осталось мало патронов, я могу, конечно, потратить их сейчас, — наконец ответил машинисту Теодорыч. — Но... разрешите мне внести рацпредложение? Их тут никак не меньше тысячи, и похоже всем им нужна белковая пища... Тушенки из консервов им будет явно недостаточно. Наши редкие выстрелы не повлияют на их поведение, и возможно, мы будем съедены. Может быть, нам бросить тут эти сани и попытаться прорваться к поезду? Насколько я помню, тут осталось всего полкилометра.

— К поезду прорваться, говоришь? — Леонидыч прекратил стрельбу и повернулся к ученому. — Да чтоб я все это бросил?! Все вот эти ящики, коробки и банки? Которые мы так долго доставали? Что, все это зря? И истопника покусали, получается, зря?

— Ты, Леонидыч, брось рассуждать, — повысил голос Тихон, согласившийся с ученым. — Хватай вон спички с патронами и бежим! Они тут будут через пару минут, а санки ты новые купишь!

— Бежим! — истопник обрадовался подобному решению и мгновенно бросился в сторону вокзала, будто бы позабыв о ранении. Теодорыч послал короткую очередь в мутантов и последовал за истопником.

— Ну и идите вы все! — Леонидыч обреченно махнул рукой и отвернулся от Тихона, но тот не уходил.

— Я без тебя не уйду, — нахмурился инженер и продолжил стрельбу в мутантов.

Толпа зверолюдей подбиралась все ближе и ближе к двум мужикам, и исход, казалось, уже был очевиден, как вдруг яркие лучи света ударили по улице сверху, из-за дома.

8. Вокзал

Мужики опустили ружья, и, прищурившись, посмотрели наверх. Зрение снова стало обычным, глаза постепенно перестроились к новому освещению, и инженер увидел то, что меньше всего ожидал увидеть. В нескольких метрах над крышей девятиэтажки проплывало большое желтое энело, из которого шел равномерный свет. Тарелка неторопливо пролетела над сибиряками, немного снизилась и направилась по улице навстречу толпе мутантов, продолжай светить. После непродолжительного молчания Леонидыч выругался и сказал сухим неуверенным голосом:

— Ты мне скажи, Тихон... Ты тоже это все видишь, или это только у меня такое?

Сибиряк промолчал в ответ, решив не отвечать на такую глупость. Разумеется он видел все это, ведь он знал, что инопланетяне действительно существуют! Лучи дошли до мутантов; странные существа прекратили движение, подняли свои страшные звериные лица в направлении к энело и неподвижно замерли в ожидании.

— Вот теперь, пожалуй, пойдем, — Леонидыч поправил шапку, повесил ружье на плечо и подобрал лямку саней. — Придерживай коробки.

Тихону же хотелось досмотреть на действо до конца, он продолжал заворожено смотреть на замерших мутантов, на летательный аппарат... Казалось, он мог наблюдать эту таинственную картину вечно, но машинист дернул его за рукав.

— Идем быстрее, а то вдруг сейчас и вправду забирать будут.

"Не понять мне все-таки этих машинистов. Их просишь — не идут, а как только можно остановиться и посмотреть на чудеса невиданные — сразу торопятся", — с грустью подумал Тихон и пошел за санями.

— Мы с тобой, Тихон, сразу давай договоримся, — проговорил машинист, когда они уже отошли на почтительное расстояние от перекрестка. — Мы ничего не знаем, никаких мутантов с энело не видели.

— Это само собой, такое никому не понравится, — кивнул Тихон, но машинист прервал его.

— Нет, ты мне давай повтори то, что я сказал!

— Мы ничего не знаем, никаких мутантов с энело не видели, — повторил Тихон и добавил: — Но вообще же, Леонидыч, мутантов наука наша не отрицает, про них можно говорить.

— А вот этого мне не надо! — буркнул машинист. — Вот ты подумай, спросит тебя, скажем, КГБ, что ты за поездку видел, а ты вот такой простой, так и скажешь прямо — "мутантов видел". Вот они тебе и скажут — раз мутантов видел, а живым вернулся, значит что-то темнишь, допрашивать станут, вот тут то ты и расколешься, и про энело им скажешь, и про город заброшенный, и про лучи, и про меня скажешь, что видел и бездействовал. А где энело с лучами, там уже и измена Родине. Потому молчать надо. Вообще это все водка неправильная.

— Конечно, водка, — усмехнулся Тихон и хотел было возразить Леонидычу, как вдруг услышал шум и обернулся. Света, который излучала тарелка, больше не было, и мутанты, по всей вероятности, вышли из транса и продолжали преследовать сибиряков. — Бежим быстрее, они снова начинают!

Здание вокзала было совсем близко, оставалось только обойти его и подняться по горке на железнодорожные пути. Впереди, у здания, виднелись три тусклых силуэта. Тихон несколько испугался, подумав что мутанты окружают, но присмотревшись, понял, что это были трое рабочих из первого вагона, они тащили какой-то большой ящик. Сибиряк крикнул им "Эй, мужики!", те заметили и замахали руками, мол, давай, иди помогать.

— Помочь просят, Леонидыч, — сказал инженер, продолжив движение. — Хотя как мы им поможем, у самих вон сани и мутанты на хвосте.

— Это ты правильно сказал, никак мы им не поможем, — прокряхтел машинист. — У самих санки тяжелые... Хм, интересно, они тоже ничего не видели? А то будут вдруг, как ты, чушь всякую болтать про сам знаешь что.

— С чего это они видеть-то должны? Они ж водки неправильной не пили, как мы, — съязвил Тихон, но машинист его не понял. Рабочие тем временем успешно поднялись по горке, затащили свой ящик и скрылись из виду.

— Нет, тут ты ошибаешься, а если они, скажем, на склад какой-то напоролись? Вдруг тут везде по городу склады с водкой неправильной? Не знаешь?

Тихон удивился такому вопросу.

— Тебе ж виднее, ты тут часто по складам ходишь. Что меня-то спрашивать такое. Я вообще в первый раз.

— Вот из-за тебя, значит, такое и случилось! — машинист встал и повернулся к сибиряку. Лицо было покрасневшее и злое. — Сколько раз хожу, все нормально, никаких энело твоих, водки неправильной и других безобразий, а тут все сразу. Мне рожа твоя сразу не понравилась! Уж не шпион ли ты, а? Засланец инопланетный?

Леонидыч на последних фразах поменялся в лице и поднял ружье на Тихона. Инженер почувствовал испуг и сильное биение сердца — еще ни разу на него не наставлял ружье другой сибиряк. Пару раз в него, правда, целились сотрудники КГБ, но этого-то с кем не бывает, а так чтобы простой человек, к тому же, с которым столько пережили...

— Отвечай!

— Хорош шутить, Леонидыч! — воскликнул Тихон. — Ну застрелишь ты меня сейчас, и как ты тогда сани будешь один на горку затаскивать?

Машинист поколебался какое-то время, потом опустил ружье и сказал:

— Да, ты прав. Потом с тобой разберусь.

Сибиряки пошли дальше, а мутанты тем временем вышли на перекресток и шли теперь по той же улице, что и Тихон с Леонидычем. Их разделяли каких-то четыреста метров. Ряды мутантов то и дело пополняли зверолюди, выпрыгивавшие из окон покинутых многоэтажек и вылезавшие из подвалов, толпа становилась все больше и больше.

— Ты погляди, они и оттуда прут! — сказал машинист, когда с улицы поворачивали на горку, и Тихон обнаружил, что спереди по улице идет точно такая же толпа мутантов, что и сзади. Леонидыч стал лихорадочно пытаться взобраться "лесенкой" на горку, а Тихон поддерживал сани сзади. Через секунду лыжи машиниста соскользнули, он пошатнулся и отпустил лямку саней, они повалились на бок, и часть коробок упала вниз.

— Мои консервы! — воскликнул Леонидыч и попытался спуститься вниз, чтобы собрать все упавшее, но Тихон остановил его. Тут не до консервов, каждая секунда на счету, машинист махнул рукой и повернулся обратно. В этот момент здание вокзала сотрясла какая-то неведомая могучая сила, сибиряки подняли сани, закинули туда один из мешков, который улетел не так далеко и быстро поднялись по горке. До поезда оставалось метров двести, Тихон уже видел отдаленный свет лампочки в кабине локомотива. Здание и земля вокруг сотряслось снова.

— Едь быстрее, тут что-то не так! — крикнул Тихон машинисту и оглянувшись, с тихим ужасом увидел, как медленно наклоняется и рушится шпиль с надписью "ОМСК", а из глубин бывшего здания вокзала дышит паром что-то огромное и волосатое.

Шпиль обрушился в пяти метрах позади саней, подняв облако пыли вперемешку со снегом, а из образовавшейся дыры наверху высунулась большая, в полтора метра шириной, и бородатая морда. Перевалившись за край обломленной дыры, голова монстра потащила за собой кольчатое склизкое тело, похожее на кишку. Взгляд был устремлен прямо на сибиряков, и Тихона посетила дурацкая мысль, что выражением лица мутант напоминает Фёдора Степаныча, но было не до шуток. Машинист оглянулся назад и спустя секунду заорал:

— Это! Это же Червемужик, начальник мутантов! Мне рассказывали про него! Бежим скорее!

Поворачиваясь, машинист наступил одной лыжей на другую и упал, Тихон подошел к нему, помог встать и вернулся к саням. К шуму, создаваемому Червемужиком, прибавились топот и хруст снега с привокзальной улицы. Мутанты подходили. Ноги начинали постепенно замерзать, но выпить для согрева не было возможности. Тихону казалось, что каждая секунда длиться вечность, а локомотив как был далеко, так ничуть и не приблизился, но он шел вперед и толкал сани, как будто в них было самое ценное, что может быть в жизни. Сзади уже чувствовалось смрадное дыхание начальника мутантов.

Внезапно со стороны локомотива послышались одиночные ружейные выстрелы, затем после ярких вспышек донесся рокот танкового пулемета. Тихон пригляделся и увидел за пулеметом солдата. Локомотив тем временем загудел — видимо, помощник машиниста догадался запустить котел. Солдат стрелял по Червемужику, но тому все было нипочем. Получив множество снарядов, чудовище упорно продолжало ползти через снег от развалин вокзала к сибирякам. Когда с улицы полезли первые мутанты, солдат перенацелился на них, скашивая ряд за рядом...

Все, что было потом, Тихон помнил лишь как набор несвязанных фрагментов.

Хриплый крик машиниста:

— Кончай стрелять! Мы подходим.

Санки, которые цеплялись за ступеньки и упорно не хотели пролезать в дверь.

— А мы уж думали, съели вас, господа, — радостный голос Теодорыча.

Кабина локомотива, пыльный потолок, весь в паутинах и лицо балалаечника Алексеича.

— Водкой их напои, а то замерзли совсем.

Возобновившийся грохот пулеметной очереди наверху. Захлопнутая дверь, голос машиниста:

— Ходу, ходу, истопник!

Толчки в корпус поезда, шум застучавших колес. И наконец, окно, в котором замелькали бородатые и звериные лица.

9. Техника

— Ты пока спал, Тихон, мы заправиться успели на станции и истопника поменять, — сказал вошедшему сибиряку Леонидыч и показал на нового помощника. Новый был высоким и худым. — Старого оставили лечиться, там на станции фельдшер есть... Ты меня давай, Тихон, извиняй за вчерашнее, никакой ты не шпион, а нормальный сибиряк, хоть и рожей не вышел.

— Да ладно, ничего страшного, — махнул рукой Тихон.

Машинист выглядел виноватым.

— Ешь вон пельмени. Сейчас остальные придут. Интуристы с переводчиком ихним, считай, полкастрюли за раз съедают.

Первым после Тихона в кабину зашел Алексеич.

— Вы, мужики, в пятый вагон не заходите, там медведь едет. Пока стояли, забрался, видать. Куда его теперь-то?

— Ну и пускай едет, — подумав, решил машинист. — Без билета, правда, ну так медведи всегда без билета ездят, если по одному. Вот когда, скажем, ты бы с ручным медведем ехал — я у тебя тогда денег за него и спросил бы, а так — пущай.

Балалаечник налил себе в плошку еды и присоединился к завтракающим.

— Видали, что за диво дивное вчера из города рабочие принесли?

— Неа, — ответили мужики.

— Телевизер! Большой, настоящий.

— Да ты что! — удивился Тихон, вспомнив, что те рабочие действительно тащили что-то квадратное.

Машинист несколько повеселел, пригладил усы и сказал:

— Это, конечно, хорошо, только как мы сигнал поймаем? Тут до города еще два дня пути.

— А эти рабочие говорят, модель хорошая — если в такой телевизер водки налить, он тебе где угодно сигнал поймает, — пояснил Алексеич. — Им, правда, электричество нужно, а оно только у вас к кабине есть.

— Пусть приносят сюда, электричеством обеспечим, — сказал Леонидыч.

Рабочие занесли телевизер в каморку, подцепились к проводам и начали обсуждать, как правильно заливать водку. Тихон удивился размерам и красоте чуда техники, до этого он видел телевизеры только издалека.

— Все это ..., бред про вашу водку! — сказал один рабочий, стоящий в стороне. — Никуда она не заливается, ..., не может быть такого.

— Да нет, говорю, ..., ты, ..., вот эту вот ... отодвигаешь, и туда — стопку на ...! — говорил второй.

— Ты мне, ..., это самое, ..., мозги-то не пудри! — вторил третий. — Что я, ..., что ли, скажешь, ..., ни разу такой техники не видал? Написано же "Сделано в Сибири". Тут дырка, ..., должна быть специальная, понимаешь, и написано "для водки", на этих моделях такое есть.

— Может быть, вот? — подсказал Тихон, который стоял сзади.

Второй рабочий посмотрел туда, куда показывал Тихон.

— Ну вот же, написано, ..., "наливай сюда". А ты говоришь, "для водки", ..., "для водки". А тут — "наливай сюда" надпись!

— Какая, на ..., разница, "для водки" или "наливай сюда"? — воскликнул третий. — Все равно понятно, пока не нальешь — ни ... работать не будет.

Леонидыч тем временем достал одну из бутылок, затем молча отстранил спорящих мужиков и вылил в дырку грамм пятьдесят. Аппарат зашипел, загудел, и внезапно из него донесся прокуренный баритон:

— ...За зиму мужиками города Нововолчанска было съедено триста сорок тонн пельменей и двадцать тонн икры, черной и красной...

— О как! — удивился Тихон.

— Ты сюда иди, с этой же стороны показывают, — кивнул головой в сторону ящика Алексеич, и сибиряк подошел.

На экране было изображение относительно молодого человека, с короткой бородой и ровной стрижкой. "Интеллигент, — подумал Тихон. — Наверняка из начальства". Мужик на экране тем временем продолжал.

— ... Это самый высокий показатель по потреблению пельменей и икры в городе за всю историю наблюдений. Комитет государственной безопасности приступил к проверкам и допросам. Виновные в обжорстве и растрате будут наказаны. Перейдем к другим новостям. Из Усть-Илимска по прежнему поступают противоречивые сведения о количестве жертв нападения медведей на город. Сбежавшие мужики утверждают, что все главные городские органы, почта, телефонная станция и вокзал до сих пор находятся под контролем медведей. Большое Сибирской Начальство пообещало разобраться в случившимся, как только выйдет из внеочередного отпуска. В генштабе не исключают, что город будет подвергнут бомбардировке из новейшего ракетного комплекса случайного попадания "Лось"...

— Им бы только ракетами по медведям, — вставил Леонидыч, диктор тем временем налил себе водки, выпил и продолжил.

— И наконец — главная новость. Ура, мужики. По сообщению ученых, в этом году солнце вернется на большую часть территории Сибири в ближайшие несколько дней. В некоторых городах долгота солнечного дня уже составляет двадцать-тридцать минут...

— Смотрите, и вправду! Вон оно, солнце! — воскликнул Алексеич, показывая в окно на юго-восток.

Люди оторвались от экрана и посмотрели в окно локомотива. В сумраке сибирской ночи, над бескрайними снежными полями и перелесками, виднелся освещенный красным уголок неба. Это был первый солнечный день в году, первые минуты света в сумеречном царстве холода и медведей.

Конечно, солнце проползет всего несколько минут вдоль горизонта и снова скроется на долгие часы. И зима еще будет длиться месяца три, и то в лучшем случае. Но первые лучи солнца согревали душу сибиряков, заставляли улыбаться и радоваться. Раз солнце вернулось, глядишь, так и до лета недалеко!

— А ну его, этот телевизер, — сказал Тихон. — Неси-ка ты лучше сюда, Алексеич, балалайку.