Бод

А Речица эта — место* хорошее. Хорошее место...

На высоком берегу поставлена крепость. Над рекой, над заречными далями. А под самой кручей вторая речушка по низинам воду собрала, с Днепром встречается. Местные её тоже Рачыцай называют, маленькая реченька, значит. Тут раньше граница литовских земель проходила. Земли за рекой и окрестные сёла Великое княжество с Московским царством ещё лет тридцать тому назад поделить не могли. Виновны подлые псы, князья-перебежчики. Сначала, при дедах, Можайский отхватил эти земли в пользу Московии, а затем мятежный Михайло Глинский привёл сюда полки московитов.

Не такими были прежде князья!

Витовт-воин молодец — место выгодное сразу отметил. Укрепил в своё время детинец, ладная крепостца была. Ров вырыли как следует, вкруговую. Ох, глубокий! Гора над рекой высокая, так её ещё землёй со дна рва подсыпали — подняли. До сих пор с детинца такой кругогляд — любо-дорого. Река как на ладони, городок с предместьями, гостинец — старинный шлях, — всё просматривается: мышь и та не проскочит. А иначе, как по Днепру или через гати*, к Речице не подступишься — болота гиблые. Одно с полуденной стороны, другое на восходе, болота прямо за огородами начинаются. А Речица — на сухом высоком берегу, на самой круче, на семи ветрах. Эх, удачное место, — любой, кто воевал, это скажет.'

Так размышлял князь, пока не спохватился: 'А парень, парень — ушёл! И сразу волки.... Накинулись, нибыто святой Юрья пасти им отомкнул. Хлопцы мои думают всякое, сейчас все байки припомнят, так сплетут-скрутят, скоро сами не разберутся, что было, а что придумали. Но интересно мне: ведь и вправду не могу припомнить имени его? Богдан? Болеслав? Кажется, что и совсем не так.... Да и лица вроде как не разглядел. Вот дела! Ладно, подкину людям своим быличку-невеличку: пусть в дороге тешатся. Им веселее, мне спокойнее, меньше вопросов. До родного двора три дня пути. С божьей помощью доедем. Эх, и парень, ну и парень!'

Старый князь повернулся к кострам, отдал короткие приказания своим людям. Размышлял: 'Ехать бы дальше, да в Стародуб уж опоздали, караул ворота не откроет... И то ещё не беда, заночуют молодцы в придорожной корчме. Но слух с собой привезут, а мне это ни к чему. Мне бы тихо проскочить мимо... Нет, торопить людей не стану. Обговорить это дело не мешает...

И князь велел сидеть у огня, коротать время.

* * *

— А что думает пан наш, не с волколаком ли мы ели из одного котла?— осмелился подступиться с расспросами простоватый безусый ещё конюх Ясь и моргал по-детски круглыми глазами. Он сильно перепугался, когда волки выскочили из леса, упал в костёр, и вот: сидел в подпаленном кожухе.

Мужчины, в ту минуту хватавшие сабли, слышали, как он в испуге бранился нехорошими словами. И теперь подтурнивали над Ясем:

— Хорошо, что не слышала тебя печь.

— А то что?

— Браниться в доме нельзя, услышит печь, и Домовик перестание помогать — он этого не любит.

Ясь только сопел в ответ. И, чтобы перевести разговор, обратился к князю своему:

— Что же думает милостивый пан?

— Думаю я, что это возможно, мои ребята, — ответил князь, нахмурив лоб, дабы придать таинственности своим словам.

У людей всё попадало из рук, у костров наступила тишина.

Князя уважали, ему верили.

Затем вои не сговариваясь, разом загудели, пока старший, Дмитро, не гикнул на них. Гайдук Петро, не бравший ничего на веру, повернулся к князю и заперечил: по его мнению, спутник не был ни чародеем, ни оборотнем.

Князь выслушал внимательно, торопиться некуда. Сказал веско:

— Я вам скажу вот что. Упаси вас бог говорить кому бы то ни было, что эта встреча была. И особенно — боже сохрани! — не говорите, что тот, кто ехал с нами, был чародей, оборотень, а мы его водили в святой храм, да ещё в большой праздник, да ещё отпустили живым и не донесли на него старосте. Вас самих могут принять... сами знаете, за кого вас могут принять...

Все зашевелились, разволновались.

— Хоть время уже не то, но слышал я, что и сейчас в застенках то там, то тут держат ответ за чародейство. А в заходних землях короля французского сожгли на костре одну молодую девушку, хоть это была не просто бабёнка, а истинная Святая! Она повела весь тамошний народ против иноземцев, и одержала победу. Воины молились на неё, и шли за ней в любую битву, потому что видели над её головой как будто сияние. Но девицу схватили предатели, и никто не помог святой мученице.

Потому говорю вот что. Не забивайте себе голову и запомните: с нами ехал хороший парень — из угорцев. А он и был очень толковый парень! (Все закивали). Как он добывал зайцев! Когда захромал наш лохматый собака Серко, вы, други, проглядели, а он тут же догадался, в чём причина и обкусал ему ледышки с лап. Потому что Серко ступил в воду на краю полыньи и льдинки наросли у него меж пальцев и больно резали ему лапы... Умелый, поворотливый и честный парень, и рука у него лёгкая, и больше — ни-че-го!

Однако и вы у меня — все до одного — хорошие ребята, слава богу. (Суровые мужчины украдкой заулыбались в запущенные бороды). Вы разумные, говорите правду — было что-то в нём чудное...

Есть быличка про то, как злая баба из мести превратила крещёного человека в волколака. Такой волколак далеко от людей не может отойти — он не ест сырое мясо, ему нужно подкрепляться человеческой пищей. И эти неудачники могут превращаться в волка и, наоборот, в человека, но не могут снять с себя заклятье. Но ничего плохого они не делают людям, потому что сами — люди, а не кровавики. Так что, ребята, и ваш князь видел кое-что, но грех обижать человека, особенно, если он неплохой. Ну, Ясь, ты младший: неси с возка бочонок! Попробуем, крепкую горелку делают в славной крепости Речице?

* * *

Это о тебе, парень, говорят люди в княжеском обозе.

Ты остался в городе над рекой.

Вещее сердце... Ты научен слушать таинственные веления своей души и не раз именно это спасало тебе жизнь...

* * *

...Перед местным священником, отцом Никифором, приезжий достал из-за пазухи завёрнутый в лоскут образок греческого письма в дивном золочёном окладе — в дар посадской Вознесенской церкви. Попросился исповедоваться, а после сказал, что ищет старого бортника, везёт ему весточку из далёких краёв....

* * *

'Теперь ты знаешь тернистый и странный путь мальчика Навнагусора — молодого охотника.

Ты смотришь в одну сторону с нами, потому что ты — один из нас, Никита!"

* * *

...Парень сказал, что зовут его Бодом, и остался жить у бортника. На диво умело управлялся с пчелиными бортями, и когда пришла пора старику умирать, Бод уже являлся хозяином двухсот бортей. В речицком магистрате* он получил грамоту, подтверждавшую его право, и исправно платил подати, не доставляя ратушским* никаких хлопот.

В месте о нём вспоминали нечасто, говорили ещё реже. Может быть, потому, что, стоило кому-нибудь завести речь о Боде, тут же на всех присутствующих нападала сонливость, люди начинали зевать, спешили откланяться, а если разговор вели в корчме, то мужчины просто роняли тяжёлую голову на стол рядом с недопитым кухолем.

Бод находил людей сам. Он точно знал, когда и где будет нужен.

Как-то ему пришлось вычитать не одно заклинание перед лисицей, прежде чем рыжая вернулась в пущу, в буреломы, где нашла-разнюхала испуганную девчонку. И согласилась терпеливо трусить перед сероглазой Танюшкой, обречённо таскавшей свою корзинку. И эта малая из посада, с личиком, залитым слезами, высоко собрав в пригоршню подольчик, перелазила через завалы, брела за лисичкой, пока не вышла на край леса. А навстречу из города уже бежали старшие братья и отец девчонки с собакой на сворке, а мать в доме заламывала руки перед иконой...

Случалось Боду спасать людей, лазивших в болотах вокруг города в пору созревания клюквы, заговаривать кровь у порезавшихся косарей, вправлять вывихи ребятам и ставить на место переломанные кости. Старания его всегда были успешны, но, странно, что и это быстро выветривалось из сознания людей.

Бод не женился.

Какая женщина могла понять смысл его действий, странные слова, порой срывавшиеся с его губ, и ещё более странные сны, наполнявшие его новым знанием?

Он уходил и возвращался, когда хотел — зимой пчелиные семьи спали, и Бод был свободен, не считая торговых поездок — вольный мещанин вправе сам сбывать свой товар! Приносил в дом травы, коренья и даже корчи — куски замысловато скрученных древесных корней; собирал каменья и смолы. Люди редко обращались к нему и неизвестно, переступал ли кто порог его дома? Зато зимний снег выдавал тайны других ночных посещений: звериный след нередко тянулся до самых весничек*. А навстречу от порога шли следы человека. Похоже, постояв, посмотрев друг на друга (а может, обменявшись тайными знаками?), зверь и человек расходились в разные стороны.

Но этой осенью всё изменилось. То, что можно назвать вихрем, пламенем, — то, что врывается в жизнь человеческую, круто меняя всё, настигло таинственного отшельника.

* * *

Её звали Анна, Анна Берёзкова (так и произносили — Анна, на церковный манер, что само по себе было удивительно, потому что имена местных Анн звучали — Ганна). Но она звалась Анной, а не Ганной, уж так повелось. А прозвище Берёзкова добавляли по той причине, что это прозвище как-то странно подходило ей.

Лет, наверное, восемь тому назад её рано отдали замуж в чужие края и так называлось то далёкое — пять дней пути от Речицы, — место. Она прижила с мужем двух девочек-двойняшек: красивых, как и сама Анна. А уж красавица она была необыкновенная! Недаром из дальней дали к ней приехали сваты, и жених её тогда сказал, что без неё не уедет.

Жили они, наверное, дружно. Но однажды, в лихую годину, в то богатое место ворвались конники — яростные, потные, — убивали мужчин и парнишек. Были такие, что пошли ловить молодых женщин. Людские сердца замерли в ужасе...

К Анне в дом ввалился чужак с перекошенным мятым лицом, зловеще оскалился и, схватив Анну за русую косу до пят, накрутил косу на руку, потянул за собой во двор.

Девчоночки заголосили, страшно перекосив ротики, захлёбываясь плачем, а Анна молча, как сноп, упала на пороге: тело её выгнулось дугой, и осталось неподвижным. Вой, увидев, что её разбил паралич, замахнулся кривой саблей над головой, отсёк редкостную косу толщиной в руку и, наколов косу на копьецо, оглянулся, свирепея от крика этих, трясущихся как осиновые листочки и орущих девчонок. Но тут кто-то из оставшихся в живых мужчин стремительно налетел, крепкой палицей перебил ему шею. Втащил неподвижную молодицу в хату, покивал пальцем близняткам, приказав спрятаться под отцовский кожух, сидеть тихо-тихо, — и ушёл, плотно прикрыв за собой дверь с прибитой на счастье подковой...

...Вдову Анну с детками привезли в Речицу, в дом близкой родни, в огромную многодетную семью, где к ней отнеслись хорошо, выходили, как могли, поставили на ноги. Но после пережитого Анна, по-прежнему свежая, красивая, ясноглазая, стала странной. Она говорила больше с дочками, и те ни на шаг не отходили от мамки.

Какую бы беседу ни пытались завести с ней чужие люди, Анна отмалчивалась: её губы начинали предательски дрожать, и, чувствуя, что молодица сейчас расплачется, от неё отступали.

Она достигла совершенства в вышивании, вышивала золотом церковные одеяния. Другой такой мастерицы не было ни в городе, ни в округе. Приработок был очень хороший; с Анной в семью, и без того не бедную, пришёл полный достаток.

Примечания:

*'Из той части Персидского залива, что примыкает к Вавилону, появилось животное, наделённое разумом, и оно называлось Музаром Оанном. Существо это днём общалось с людьми, но не принимало их пищи. И оно обучало их строить дома, возводить храмы, писать законы и объяснило им начала геометрии. Оно научило их различать семена земные и показало, как собирать плоды. Словом, оно обучило их всему, что может сделать людей человечными. С тех пор ничего существенного не прибавили люди к своим знаниям: настолько полным было его учение' — 'Античные фрагменты Корна'

*ЮнАк (стар.бел) — юноша.

*Вицы — ветки вербы в руках великокняжеский гонцов, объезжавших города и усадьбы с призывам выступить на войну.

*Поплечник — боевой друг, товарищ в деле.

*Место — В XVI веке: город

*Вишневецкий Иван Михайлович, князь (? — ок.1542гг.) с 1533 г. был старостой речецким, ейским, воронянским, пропойским и чичерским в Полесье. (Елена Глинская, мать русского царяИвана Грозного — племянница И. М. Вишневецкого)

* Горностай Аникей Горностаевич, князь, староста речицкий с 1555г. Годы жизни Аникея Горностаевича (? — 1565гг.)

*Гать — укреплённая вязанками хвороста и деревом, подсыпанная часть дороги через низкие, топкие болотистые места

*Магистрат (в просторечии называли — ратуша) — орган самоуправления в городе, получившем магдебургское право.

*Ратушские люди — мещане, участвующие в городском самоуправлении.

*Веснички — лёгкая калитка, сбитая из досок или брусков с большими просветами между ними.

РЕЧИЦА

Вдоль городен* крепости над могучей рекой от башни к башне медленно прохаживался Аникей Горностай, староста речицкий. Сильно прихрамывал на калеченную правую ногу. Скользил взором по стесанным с двух боков, серым от времени брёвнам.

Городни мещане строили тридцать лет назад, при князе Семёне Полозовиче*, подновив, подняв перед тем земляной вал, который насыпать начали ещё при Витовте. Затравеневший зелёный вал охватил высоким кольцом внутренний просторный двор крепости. В стародавние времена гора была обжита первыми здешними поселенцами. Дединец — вот как называли тогда это место!

Теперь по краю вала, выше городен, над всей округой возвышаются четыре деревянных рубленых башни, пятая — въездная — у моста. Внутри замковых городен стоят несколько просторных срубов: все на подклетах*, да холодильня, да конюшня для лошадей стражи. Князь-боярин Горностай про себя подумал, что пару срубов пора бы обновить — обветшали, просели — видно, прогнили нижние венцы. Нехорошо! Два лямуса* сухие и прочные; а в этих срубах, что похуже, в одном ютятся городские стражники, а другой занят под мастерскую Григория Бакуловича: главного над местными пушкарями. Сегодня как раз для речицой крепостцы доставили оружейное железо. Боярин* Бакулович обязан в год изготовить шесть аркебуз* из замкового железа, и две — из своего. А всё, что надо мастеру, чтобы сделать ложе — выдаёт воевода, он в замке главный, его это забота.