Ваше время вышло!

— Значит, ты просто сыграл на его чувствах, воспользовался его болезненным самолюбием. Он не мог не принять, брошенный тобою вызов...

— Какая самооценка, какой вызов? Полноте... Не думай обо мне слишком плохо. Человек шел к тому, что уготовано ему судьбой, все это время, а ты "заставил", "подтолкнул"... Сам он себя подтолкнул, а потом, когда начали возникать сомнения, и заставил. Ты знаешь, что я не вру.

— Да... Все что ты сказал — правда.

— Скорее истина... Ты ведь знал это с самого начала.

— Ага. И ты тоже. Только зачем тогда оправдывался?

— Я не оправдывался... А вот почему ты мне задавал эти вопросы?

— Сам знаешь, Правила... Не нам их менять.

— Ты прав, не нам...

Потолок комнаты был ослепительно белым. Стены тоже. Отис открыл глаза, закрыл, открыл вновь, рука непроизвольно дернулась, вцепившись в халат, который был одет на голое тело.

"Сон, это был просто сон..."

Отис скосил глаза в сторону. Вид его одежды, аккуратно сложенной и лежащей на стуле, действовал успокаивающе. Родная реальность ощущалась всем телом, всеми органами чувств, нечто стабильное и почти вечное, якорь для души, на миг погруженной в пучину хаоса.

Отис приподнялся на кровати и тут же чуть не упал, застонав от внезапно навалившейся слабости. Это продолжалось меньше минуты, а затем бесследно исчезло, оставив лишь легкое головокружение.

"Что за чертовщина? Сначала сны, которые не похожи на сны. Затем я лишился всех сил... пусть ненадолго, но ведь и никаких проблем со здоровьем у меня отродясь не было!"

Погруженный в вялое течение своих мыслей, Отис, не осознавая, что и зачем делает, переоделся в свою одежду, вышел через прямоугольное отверстие в стене и попал в коридор. Только теперь он понял, для чего на стенах, через равные промежутки, были прикреплены поручни, и очередной приступ слабости не застал человека врасплох. Висеть, уцепившись руками за железку, не самое лучше времяпровождение, но все же гораздо приятнее, чем беспомощно растянуться на полу, пусть и чистом на вид — да только, кто знает, насколько он стерилен?

"Сон... был слишком реален. Но все-таки это сон... Все признаки налицо — я почти не помнил прошлого, часть воспоминаний навязана, ситуация нарочито нереальна... А может не сон? Компания почему-то не захотела уточнять детали... а сейчас уже поздно... Да и это было... Довольно захватывающе... Но вот пробуждение... Откуда такая слабость? И почему я так сильно хочу спать? Спать... надо быстрее добраться до дома... Пока я не свалился посреди тротуара... А думать... Думать будем завтра..."

Телевизор мирно шуршал, озаряя темную комнату зрелищем бесконечного снегопада. Отис тупо щелкал кнопками на пульте, неподвижно уставившись в центр экрана. То, что видели его глаза, было неинтересно хозяину квартиры, ну ни капельки. Он думал.

"Да, это был сон, пусть и спровоцированный Компанией, уж не знаю, как они делают подобные вещи, но сам сон все-таки мой. Они вытащили детскую мечту, о которой я давно забыл, и извратили её до невозможности. Но зачем? И как? Ведь я заключил Контракт и они не могут его нарушить. Никогда не нарушали и постараются избегать подобного впредь, ведь даже один случай разрушит безупречную репутацию... Итак, они не стали бы намеренно искажать мой сон, да и вряд ли смогли бы сделать такое. Но тогда почему? Неужели я увидел то, что хотел? Ведь то, что я видел, сейчас перестало быть моей мечтой, да и радовался я во сне лишь потому, что на время стал ребенком в обличье взрослого. Во сне почти не помнишь прошлого, вот я и забыл, что давно вырос, давно оставил наивные фантазии... Ладно, с этим более-менее ясно, но откуда взялось увиденое дальше? Какой-то нелепый ночной кошмар... даром что дело было днем. Что он значит? Ведь должен же этот сон иметь какой-нибудь смысл!"

Отис в раздражении откинулся на спинку кресла, небрежно бросив пульт на столик. Часы показывали 6:00. Еще каких-то 40-50 минут и пора выходить, а он так и не решил, пойдет туда второй раз или нет.

"В принципе, ничего особо страшного не было. Всего лишь странный сон... А ведь это даже интересно! Удивительно, но мне хочется посмотреть — что же там дальше? Какие еще фантазии выползут из глубин подсознания? Хорошо. Пойду и сегодня, возможность отказаться пока еще есть..."

Отис накинул на плечи плащ и вышел из квартиры, плотно закрыв за собой дверь.

Ходи и проиграй.

— Не разговаривать! — громогласно произнес невысокий сутулый человек в светлом свитере. Представитель организаторов соревнования, чьей обязанностью было следить за тем, чтобы мероприятие прошло гладко, окинул внимательным взглядом большое помещение, все уставленное столами для игры в шахматы. Большинство из них были заняты парами участников, вдоль проходов вышагивали тренеры команд, тщательно скрывавшие свою нервозность под маской спокойствия и равнодушия и пытавшиеся всеми правдами и неправдами хоть что-нибудь подсказать своим подопечным.

— Думай. Думай! — яростно шепнул один из тренеров своему игроку и отошел в сторону, демонстрируя воплощенную невинность. Игрок же, а им был никто иной как Отис Кайве, не обратил на слова никакого внимания. Ибо был слишком потрясен происходящим. То же место, тот же турнир, тот же соперник, та же партия. Причем не просто партия...

...В период своего активного увлечения шахматами Отис сыграл множество партий, важных и не очень, красивых и тех, за которые потом было стыдно, всякое было. Конечно, были и поражения, ведь он отнюдь не был непобедимым, даже до вундеркинда ему было ой как далеко, Да талантлив, да умен, но слишком поздно начал, слишком легко ко всему относился... Хотя это и не так плохо, спокойно относится к своему увлечению, разочарования неизбежны в любом случае, а так они переживаются гораздо менее болезненно, чем тогда, когда живешь чем-то и вкладываешь в дело всю душу. Отис не вкладывал, потому и не рассчитывал на многое.

Но это был особый случай.

Яркий свет ламп дневного света падал на доску, шеренги фигур выстроились друг против друга, готовые к яростной схватке. Игра еще не началась, но вот-вот соперник должен был сделать первый шаг. Шаг, который приведет к победе. Партия, как заноза, сидела в памяти, и потому Отис прекрасно знал, какой будет первый ход. Он не ошибся.

Оппонент, одетый в новенький костюмчик, с галстуком-бабочкой, который был тут совершенно не к месту, весь надувшийся от осознания собственной важности, наконец очнулся и небрежным движением руки переместил одну из пешек. Тогда Отиса невероятно раздражала манеры этого человека, причем раздражение усиливалось из-за того факта, что маленький пижон был куда более талантлив, а безукоризненная вежливость и легкий налет инфантильности вызывали глухую ярость. Так было тогда, но не сейчас.

Отис, огромным усилием воли удерживавший нетерпение внутри себя, сейчас сидел как на углях. Сидеть спокойно, как он сидел тогда, было невероятно тяжело, ведь на этот раз победа неминуема... как тогда было неминуемо поражение. А ведь шансы имелись и в тот раз, призрачные, из разряда "один на миллион", но все-таки. И хоть он проиграл, но более обидного проигрыша в недолгой шахматной карьере Отиса не случалось. Один ход, один ход... которого не хватило до сокрушительного разгрома непобедимого соперника. Один ход и все шансы вмиг испарились, уступив место разочарованию. После, в минуты досужих раздумий, Отис часто вспоминал все перипетии игры, отмечая ошибки — свои и соперника. Вспоминал и переигрывал партию, ходил иначе, просчитывал все варианты, искал возможность победить. И, в конце концов, нашел.

Первые ходы, как и в первый раз, не несли в себе особой угрозы никому из игроков, просто шаблонный розыгрыш одного из классических вариантов. Пешки двигались вперед, освобождая проход более сильным фигурам, те выдвигались на заранее приготовленные плацдармы — начало партии было периодом позиционных маневров. Самое интересное ждало впереди.

Повторять свои же ходы, сделанные давным-давно, только на первый взгляд легко, Отису приходилось усиленно напрягать память, выуживая крохи информации. Как он вел себя тогда, что говорил, что не говорил, дрожали его руки или нет, какое выражение застыло на лице. Все было важно, все могло сыграть свою роль, любая мелочь могла изменить намерения соперника. А могла и не изменить, кто знает. Отис не знал и не собирался рисковать, поэтому каждый миг давался ему как шаг по минному полю... Вот ситуация на доске начинает обостряться, но пижон даже не смотрит на оппонента, все внимание устремлено на черные и белые фигуры. Тонкие пальцы легким движением сдвигают пешку, организуя изящную ловушку, заметную лишь взгляду мастера.

Мастера, либо того, кто в нее уже попадался.

"Чертов вундеркинд!" — со смесью ненависти и восхищения Отис проигрывал в голове ту красивую комбинацию, разбившую в пух и прах его надежды на успех. Да, ловушки можно избежать, да, он придумал, как это сделать, но... но ему потребовались на то, чтобы найти решение, многие и многие годы.

А его сопернику всего несколько секунд...

"Вундеркинд, говорите?" — Видение из прошлого казалось на редкость реалистичным, Отис прекрасно помнил этот момент, когда судьба, пусть на миг, повернулась к нему лицом... Два маленьких мальчика сидели за шахматной доской, готовясь начать игру, один из них был немного старше... а другой должен был победить.

Сдерживать предвкушение было все труднее, капелька пота скатилась по щеке и упала на стол, беззвучно разбившись. Очень хотелось плюнуть на все и, достав из кармана платок, утереть пот, но поступить так значило выдать свое волнение, ту степень обеспокоенности, могущую заставить слишком талантливого оппонента почуять что-то неладное. И тогда все пошло бы прахом, все, о чем Отис мечтал столько лет.

Отис терпел. Осталось ждать совсем недолго.

— Итак, ребята, сегодня последняя наша игра — с лидерами. Выиграем — по

правилам будет переигровка и шанс обойти их. Сделать это будет сложно, но вполне реально, если вы постараетесь, как следует — игроки на второй, третьей и четвертой досках примерно равны вам по силам. Просто будьте внимательнее. Внимательнее!

Так... теперь ты, Отис. На первой доске у них самый сильный игрок, из тех, что участвуют в турнире. Победить его ты в любом случае не сможешь... просто постарайся сыграть получше и все.

— А если я все-таки выиграю?

— Знаешь... наши тоже говорили — мячик круглый, шансы есть всегда, мы

поборемся... и чем закончилось? Помнишь? То-то же.

— Значит, вы в меня не верите, Тренер?

— Ну, ты сам подумай — ты максимум на третий разряд тянешь, а он —

перворазрядник. Ну, какие тут могут быть сомнения?

— Ясно. Ладно, Тренер, я пойду... Партия скоро начнется.

Отис едва сдержал торжествующую улыбку. Ход, сделанный им, не представлял на первый взгляд ничего особенного, обычный промежуточный маневр. Но только на первый взгляд, на самом же деле позиция на доске принципиально изменилась и ловушка, мастерски установленная для него, полностью потеряла свою актуальность. Началась другая игра.

Но соперник ничего не заметил.

Отис даже почувствовал легкое разочарование, когда "вундеркинд" стал повторять ходы, сделанные им же, много лет назад. Не может же все быть настолько легко? Наверное, оппонент не настолько хорош... Было обидно и это чувство лишь усилилось, когда черные перешли в наступление, когда позиция белых стала катастрофической, когда до победы оставалось лишь несколько ходов. Отис не испытывал радости, лишь пустоту. Даже смятение на лице соперника, слишком поздно заметившего коварные замыслы черных, не пролило бальзам на его сердце.

Все имеет смысл лишь первый раз...

А он боится, удивленно отметил Отис, исподлобья рассматривая противника. Боится... нет, не меня — было б чего бояться... Он боится проиграть. Больше всего на свете боится именно этого. А это шанс... Очень хороший шанс.

Поборемся... Отис сделал первый ход, начав партию.

Так? Нет, ничего не выйдет... Мало фигур на этом фланге. Атака просто захлебнется... Хм... а интересно все же — игра абсолютно равная, более того — у меня небольшая инициатива... И он нервничает — все сильнее и сильнее. Это хорошо, это можно использовать... Только как? Хм... А если?! Точно!

Посмотрим, насколько ты меня недооцениваешь...

Противник был удивлен... Даже нет — шокирован, причем очень и очень сильно. Он, хоть и боялся проиграть, но все равно не верил в поражение. Не здесь, не этому... не так. Но судьба распорядилась иначе — одна маленькая, едва заметная ошибка, ошибка по причине недооценки соперника... Всего одна ошибка стоила поражения. Ужасно обидного и досадного.

Что поделать... Это жизнь.

— Все, ты уже закончил?

— Ага...

— Ну и? Хоть не слишком позорно проиграл?

— Да нет... просто выиграл.

— Вы... выиграл?

— Ага... а что с остальными?

— Одно очко из четырех возможных... мы всего лишь вторые.

— Значит, моя победа никому не нужна, значит, значит, все было зря?

— Ну... выходит, что так.

— Ясно. Жаль.

Игра, тем не менее, продолжалась, Отис, потерявший интерес к происходящему, пытавшийся скорее разобраться в своих чувствах, нежели следивший за игрой, усиливал давление на соперника, реализуя придуманные ранее комбинации, белые лишь отчаянно отбивались. Партия близилась к завершению, медленно, но неизбежно. Глаза игроков встретились, в глубине одних было непонимание, другие излучали легкую печаль. Вздохнув, Отис сделал последний ход и, слегка прикрыв глаза, сложил руки в замок. Ему хотелось побыстрее покончить со всем этим фарсом, неважно даже кто выиграет (хотя шансов у оппонента, если честно, практически не оставалось), лишь бы чей-то голос произнес "Сдаюсь", а в протоколе соревнований зафиксировали результат. Он ждал с обжигающим нервы холодным нетерпением, как может ждать лишь тот, кому безразлично происходящее. Он ждал, внимательно наблюдая за судорожно соображающим "вундеркиндом". Он ждал, когда рука с тонкими пальцами потянется к кнопке и остановит часы.

Отис Кайве не любил ждать.

С застывшим на лице выражением крайней растерянности, "вундеркинд", уже потерявший всю свою важность, двигаясь, словно в замедленной съемке, потянулся к часам, чтобы остановить игру, признав поражение. Пальцы замерли в сантиметрах от кнопки, но соперник почему-то медлил, никак не решаясь сделать последнее движение. Отис же терпеливо наблюдал, теперь от него не зависело ровным счетом ничего.

Наконец пальцы дернулись, но не к часам, а к доске. Оппонент Отиса сделал ответный ход, второй раз перевернув ситуацию с ног на голову... Так уже было, и было не раз: соперник, казалось бы, уже поверженный, вдруг восставал, аки феникс из пепла, положение на доске менялось с головокружительной быстротой, приходилось прикладывать все свои способности, все силы, чтобы удержаться на грани поражения... Иногда удавалось, иногда нет, но всегда он боролся до самого конца. Но сейчас... ничего не хотелось, лишь бы поскорее закончить эту, затянувшуюся на десятилетия, партию... Соперник поднял глаза и, с какой-то непонятной грустью, выжидающе уставился на Отиса...