Опьяненные свободой

Еще одно забавное наблюдение: коммунизм — это не когда всё есть, а когда ничего не надо. Если и преувеличено, то ненамного. Выяснилось, что на Асторе нет магистралей. Нет самолетов, поездов, стратопланов и прочей экзотики. На Асторе вообще транспорта нет. И магазинов. И кафе с ресторанами. Заводов тоже не замечено. И... и проще сказать, что на Асторе есть. Есть Дома. У каждого асторянина есть свой Дом. Да, так будет правильно: на Асторе есть асторяне со своими Домами. И всё. А как же остальное? А никак. Асторянам ничего не нужно. Наверно. Они просто живут в своих Домах, Дома эти иногда перемещаются, летают, но без особой спешки, собираются в соты и образуют временные, а то и постоянные как бы города, особенно во время Фестивалей... в общем, тихая сонная жизнь без забот.

А под сонным покрывалом жизни — бушующий океан.

Любовь и измена, предательства и бессмысленная верность, поиски, открытия и разочарования, и еще множество того, чему и названия нет в земных языках. Накал страстей обжигающий. Взять хотя бы наши с Роной-сан такие непростые взаимоотношения, которым тоже не подберешь названия. Не дружба, не любовь и не взаимоуважение, хотя это тоже... Но если мы с Роной-сан люди огрубевшие, устойчивые, которых пронять считай что и нечем, то по Анико жизнь хлестала с размахом. И она часто с прогулок прибегала в слезах. Что там происходило, в их детском, таком непростом сообществе? Она не рассказывала. И стеснялась, и наверняка не знала, как. Бытовой язык, который я учил, непригоден для описания психологии отношений в группах сверхлюдей. Пусть даже сверхдетей — не пригоден всё равно.

Сначала я думал — по земным аналогиям — мою девочку просто кто-то травит. Ну, пошел и дал по шее тем, кто, на мой взгляд, напрашивался. Угадал или нет, так и не узнал, но Анико жутко смеялась и вежливо попросила больше не лупить ее лучших друзей. Так что потом я в минуты кризисов просто утешал ее, носил на руках, как лялечку, и уверял, что для меня-то она самая лучшая, самая прекрасная асторянская девочка из всех, кого я знаю. Это, кстати, была чистая правда. И это помогало ненадолго. Но в целом... моя прекрасная танцовщица всё больше отдалялась от своих ровесников и всё чаще проводила свободное время со мной. Мне-то хорошо — я благодаря этому узнавал про Астору такое, чего сроду не раскопал бы сам. Например, то, что на якобы перенаселенной Асторе есть совершенно безлюдные степи. И заповедные горные озёра, рядом с которыми тоже никто не живет. И еще есть целый континент, на котором бывают только Дома. То есть перенаселенность Асторы — это что-то, не связанное напрямую с количеством жителей... Мы побывали с ней кое-где — докуда ноги могли дошагать или Дом долететь. Лишь бы к вечеру были у Холма Прощаний, чтобы встретить Рону-сан после работы в Границе. И каждый вечер в моей душе царила эта необыкновенная, страстная, порывистая, загадочная женщина. И я всё так же безуспешно пытался её понять. А она — меня.

Что ж, и через год я мог сказать про Астору всё то же: что она благословенна, как сон, чудесный и прекрасный. И я провел здесь свои лучшие, такие беззаботные дни. Но ничто не вечно, и это правильно. Не вечно, потому что развивается и меняется, то есть попросту живет. Ну вот и наши отношения с Роной-сан развивались... и доразвивались. Оказывается, это очень больно — когда обожаемая женщина увлекается очередной загадкой и забывает про тебя. Ее могучему интеллекту оказалось невозможно долго заниматься таким простым объектом, как я — стало неинтересно. Ощущение лишнего — нестерпимое. Однажды ночью мне приснилась бескрайняя степь, лента дороги в мягком асфальте и две маленькие фигурки, увлеченно шагающие к горизонту. Что значило — я выздоровел. И я ушел.

-\—

Я стою перед патрульными Границы, а те самодовольно улыбаются. Еще бы! Им же удалось меня найти! И даже, как им кажется, поймать!

— Follow me! — небрежно приказывает старший.

Значит, следовать за ними. Добровольно. Ну что ж... Вообще-то общение с силами правопорядка подобно движению поезда: если встал на рельсы, то в сторону уже не свернешь. Только вперед или назад — что, в сущности, равнозначно. Всё равно же остаешься на рельсах. Вперед — это на допрос. Оттуда — на тюремный рыбозавод. И даже без суда. На какой суд может рассчитывать существо без идентификационной карты? Для таких срока наказания не бывает, потому что суд не положен. То есть если садят, то навсегда.

А есть движение назад. Не идти добровольно. Но у патрульных — дубинки-шокеры, у патрульных шнуры-самозатяжки. И их много, патрульных. Так что в результате всё равно попадешь на допрос, то есть вперед. Это при условии, что после дубинок останешься жив, что вовсе не гарантируется.

Можно, конечно, рискнуть и свернуть с рельсов. Это — крушение, это драка с патрулем и повальная облава на преступника по всей Границе. Граница очень велика, но всё же не настолько, чтобы в ней спрятаться. Сопротивление бесперспективно.

Вот так и рождается рабство!

Они были здоровенными ребятами, так что я отвесил им со всех сил. Прошлый раз пожалел одного, а он встал и достал меня шокером. То-то ощущения были!

По логике, вдвоем они гарантированно должны были меня уделать. У них и подготовка, и спецсредства. Но у меня — решимость и чувство собственной правоты, что дает иногда эффект просто необыкновенный. И еще они не ожидали сопротивления от такой невзрачной личности. По мне же не было заметно, что я провел последний год на силовых батутах — очень популярном развлечении на побережье Южных морей.

Но, скорее всего, особая подготовка полицейских — просто миф. Один из тех, что растут на страхе.

Старший хрипел в собственном шнуре-самозатяжке.

— Бери переговорник, — ласково сказал я. — Начальство вызывай. Пусть оно прямо тут решит, виноват ли я в чем.

Был крохотный шанс, что начальство окажется хоть сколько-нибудь человечным. Или хотя бы справедливым. Прошлые разы, впрочем, не везло.

— Дурак! — прохрипел старший. — Какое начальство? За нападение на патруль — в камере подохнешь! Лично забью!

Он был уверен, что мы скоро поменяемся местами. А как иначе? В Границе с полицией не связываются. А то в камере забьют. Вот в этом и есть главная сила полиции — что с ней не связываются. А вовсе не многочисленность или какая-то там подготовка. Но меня перспектива быть забитым не устраивает, и шнур затягивается сразу невесть на сколько делений. Ничего, откачают, медицина в Границе отличная, сама Рона-сан приглядывает!

— Бери переговорник! — приказываю я младшему. — Вызывай босса, понятно? Того, кто решения принимает, а не старшего смены, такого же долдона, как и ты!

Он решил, что я беру заложника, и что-то бешено забормотал в прибор. М-да. Смелый, значит? Голову в плечи втягивает, но вызывает не начальство, а антитеррористическую группу. При таком раскладе здесь не босс появится, а снайпера. Ну и зачем мне дожидаться? Так что я ушел. Прощай, моя несытая жизнь в Границе. Не много-то я и потерял: работу за кормежку да ночевки в подсобке магазина.

Конечно, с идентификационной картой личности все обстояло бы по-другому. Да только ее выслужить надо было, а у меня после крушения поезда что-то поломалось внутри — и больше я кланяться не могу. И чиновное племя не могу терпеть тоже. Совсем больной, по любым меркам. Зато на душе легко и светло, как никогда в жизни, и ночевки в подсобке магазина кажутся вполне приемлемой платой за свободу. И все чаще появляется странная гордость: я — землянин!

А сейчас требовалось хорошенько укрыться от всевидящего ока полиции и подумать, как, где и за счет чего мне жить в Границе дальше. Что ж, идеальное укрытие у меня было: прекрасная Астора. Барьер по-прежнему меня признавал. Правда, Рона-сан больше не ждет. И в гости не приглашает. М-да. А вот с Анико получше. Да только она как-то быстро выросла. Выросла — и стала оглядываться вокруг в поисках рыцаря-на-белом-коне, как это бывает в определенном возрасте. А вместо него уставилась на меня, ведь я же и болтался все время около. Так что пришлось набрать дистанцию. Она сейчас в поисках объекта воздыхания, а мой затертый вид эти самые объекты однозначно отпугивает.

Ну, хотя бы искупаюсь в море. А подумаю на пляже. Пляжи у них бесплатные. Да у них все бесплатное — только не дают. Вот такой странный на Асторе коммунизм. Для своих.

Трава на Холме Прощаний пожухла. Осень. Снова осень. Снова серое небо, бесконечные дожди и потоки угрюмых людей по улицам, залитым светом реклам. После сегодняшнего это, правда, временно не для меня. Тоже не жалко.

Нерушимый барьер приветствовал меня упругой стеной теплого ветра. Прекрасная Астора, здравствуй.

Но, сколько ни купайся, кушать захочется все равно. А на Асторе не подают, да и я не беру. Я — землянин! Так что пришлось возвращаться в Границу.

Странно, но полиция никогда ранее не пыталась перехватить меня на Холме Прощаний. Как будто им кто-то запретил бесчинствовать около границы Асторы. Всегда ждали, когда я отойду подальше в мегаполис, чем я и пользовался. Но на этот раз встретили прямо за барьером. Серокожий гигант в боевой форме пограничника насмешливо разглядывал меня алыми глазами. Кое-что про него даже я знал. Командир отряда коммандос с Гоэмы, извечного врага Границы, добровольно перешедший на сторону последней. Ныне — командующий всеми силами безопасности Границы, щит и меч прекрасной Асторы, Санго Риот. Вербовочные щиты с его изображением можно увидеть в любом месте Границы.

Я хотел увидеть начальство? Ну так вот оно, главнее некуда. На мгновение я даже поверил, что существует справедливость и на Границе. А как еще понимать появление очень высокого начальства без охраны, и всего лишь для того, чтоб закрыть вопрос с одним из бесчисленного множества бесправных людей? Только как желание лично разобраться и восстановить справедливость!

— Это ты — любитель асторянских девочек? — с усмешкой поинтересовался Санго Риот, и я понял, что зря поверил в справедливость.

Год назад я бы кинулся на гиганта с кулаками — и нарвался бы... да на что угодно. Это простым людям оружие запрещено, а начиная с какого-то уровня власти уже нет. Но год, проведенный в размышлениях, здорово меня подготовил к неприятностям.

— А это ты — цепной пес Асторы, продавшийся за похлебку? — вернул я ему усмешку.

Правда бьет больней всего — и уже гигант кинулся на меня с кулаками. Его тоже обманул мой внешний вид. Бродягу, который ниже тебя на голову, так и тянет ткнуть в зубы, разве нет? Так что он обманулся — и получил по полной программе. Ну, я тоже обманулся. Таких, как Санго Риот, кулаками не успокоить. Он только головой тряхнул, утер кровь с разбитого лица — а потом просто двинул рукой. И наступила тьма.

Так мы и познакомились. Санго Риот оказался очень странным начальством — способным кинуться в драку, когда у него в распоряжении все силы Границы.

Уже в госпитале, возвращая своему носу привычную форму, гигант проворчал:

— Не обзывай меня цепным псом, хоть я он и есть! Астора — наша праматерь! И твоя тоже, психопат! Служить ей — потребность сердца!

Я не ответил ему, может, отчасти потому, что мне тоже приводили в порядок лицо. Почему-то мужчины, когда злятся, норовят заехать в глаз, хотя правильней звездануть по коленке. Может быть, у него действительно была такая потребность — служить чужой стране. Или планете? Неважно. Он все равно ощущал себя предателем, и упоминание о предательстве его задевало. Я хорошо его понимал, потому что сам испытал нечто подобное, когда покинул родину. Много позже я понял, что главное — не то, где находишься, а то, что защищаешь. И назвался Землянином. По праву.

У Санго Риота хватило мужества извиниться за свои слова. Странным он все же был начальником!

— Про вас с Анико такие доклады лежат! — оправдывался он. — Как я мог не верить своей разведке? Кому тогда верить вообще?!

Что я мог ему ответить? Что все, доложенное про нас, правда, и к тому же не вся правда? Мои отношения и с Роной-сан, и с Анико — они были... очень сложными. А разведка, она ведь фиксировала только одну сторону: ту, что видна. Ну и трактовала поведение сверхлюдей в меру своего понимания мира, как любовные взаимоотношения, например.

— Не ваше дело, — только и сказал я в результате.

Как ни странно, он с этим согласился. Не так уж был груб и нечуток глава силовых ведомств, если сумел почувствовать, что странная дружба асторянской красавицы с бродягой из Границы — действительно не его дело.

— Санго Риот, можешь звать меня так! — с забавной торжественностью представился он. — Как называть тебя, воин?

В Границе боготворили воинов — хотя, как и везде, командовали торгаши, бандиты, воры.

Я подумал. Мое прежнее имя сгорело, исчезло в чаду того поезда, что пылал когда-то в ином мире, в иные времена. Он умер, тот прежний тихоня и неудачник, нынешний жесткий и безжалостный я совсем на него не похож.

Санго Риот правильно понял мое молчание.

— Я буду звать тебя Землянин! — решил он. — Если сама Рона-сан признала это имя, значит, оно достаточно правильно отражает твою суть!

Я не возражал. На языке Границы землянин не обозначало ничего и вполне могло служить именем.

Мы прошли в один из его кабинетов. Санго Риот явно бахвалился роскошной обстановкой, и глубокими креслами, и подобострастными помощниками от чиновного племени. А во мне все росло и крепло недоумение. И вот этот ребенок — боевой кулак Асторы? Да ну!

— Жалуются на тебя! — недовольно сказал Санго Риот, развалясь в кресле. — С патрульными чего дерешься? Служба безопасности Границы выполняет свою работу! Они обязаны знать, как ты проходишь нерушимый барьер Асторы! Тебя просто спрашивали! Не били, не пытали?

— Просто спрашивали, — согласился я. — Не били. Разве что слегка — когда заставляли давать показания. Сначала в патрульной машине. Потом в участке. Потом у дежурного по мегаполису. Еще в тюрьме. Еще представителю разведки. Задерживали — для выяснения личности. Хотя прекрасно знали, кто я — иначе б не задерживали! Наказывали за отсутствие документов — хотя сами же их не выдали. Это, конечно, не пытки. Это обычная работа службы безопасности — или кто у вас занимается такими, как я?

Я уже достаточно прожил в Границе, чтоб немного разбираться в местной межрасовой каше. Санго Риот очевидно принадлежал к серокожим аборигенам Гоэмы. Так вот этот гигант явно начал закипать гневом — вспыльчивость являлась расовой чертой и важнейшей частью их культуры.

— Спишь на складе! — загрохотал он. — Подбираешь объедки! А какой гордый, да?! В тюрьме тебе плохо, да?!

— Гордость — это всё, что у меня осталось, — предупредил я и поискал предмет потяжелее.

Санго Риот яростно подышал — и укротил себя. Ну, этого следовало ожидать. Такой вспыльчивости обязательно должен соответствовать какой-то противовес, иначе раса не смогла бы выжить в соседстве с другими.

— Как проходишь на Астору? — резко бросил он, не глядя на меня. — Что видел? Зачем видел? Рассказывай, и закроем это дело! Эти чиновники из любой ерунды проблему раздувают...