Имперский цикл

— Вот так-то лучше. Тебе белое идёт, — она криво усмехнулась. — Буду рада тебя постоянно в нём видеть.

— Я буду рад его носить, миледи, — ответил он.

Все в белом щеголяли имперские адмиралы. Не то чтобы это их от чего-то спасало в плане нечистых рук.

— Иди сюда.

Он преклонил перед ней колени, вплотную к креслу, там, где она указала.

— Для тебя мы немного изменим присягу. Сейчас повторяй за мной. "Я, получивший имя Ариан Торн, присягаю на верность императрице Рив Гэллар..."

Он повторял, слово в слово.

— "Клянусь свято хранить интересы Третьей Империи — выполнять все приказы императрицы — достойно исполнять воинский долг — защищать суверенность, порядок и государственное устройство, а также народ Империи — и придерживаться, насколько мне позволяет моя природа, Прямого Пути."

На последнем слове она уколола его в мочку уха.

— Это серебро. Посмотришь в зеркало. Серьга-пайцза сообщает всем, что ты аколит Прямого Пути, мой охотник. Она избавит тебя по крайней мере от оскорблений, высказанных расистами прямо в лицо. Если Гэн или кто другой вопросит, с какой стати пайцза — ты ведь талантлив в этом плане, как бревно — ответишь, что ты мирской аколит.

— Да, моя леди. Так ведь и есть.

Клятва как деньги, отдашь — назад не получишь.

...

Он посадил невидимое животное на плечо, направляясь к двери. То, голенькое. Не стоит давать Оками возможность что-то испортить. Если набросится, буду бить в горло, под подбородок, решил Ариан. Кинжалом или рукой, в зависимости от того, где он будет стоять. Либо в глаз. Доспехи имперского палача позволяли, в принципе, только эти два варианта.

— Попробуй не сразу поссориться с Гэном, — сказала она ему вслед. — Он тебе всё равно подложит свинью, такой у него характер, но хоть не сейчас. У тебя будет время вырыть окоп. И — он узнает о нас, как ни прячь. Просто нюхом учует. Не стоит таиться.

Он коротко кивнул и вышел прочь.

...

Оками был точно там, где ему приказали — за дверью в зал совещаний. Стоял и ждал. В ауле находился кто-то ещё — знакомая по голографиям дама в сером мундире — но Ариану было не до неё. Палач прикипел глазами — обоими, и живым, и мёртвым — сначала к незримой кошке, потом к пайцзе. Ариан ощущал его взгляд, сканирующий на всех частотах в попытке понять, что делало чужака достойным. Оками как раз настоящий расист, вспомнил он. И у него, в отличие от большинства людей здесь, на это есть даже причины. Какой-то нехороший опыт с нелюдями в детстве — кстати, не так уж далеко от Вриндаваны, тридцать дней полёта.

Плоские губы убийцы двинулись и раскрылись.

— Так вы один из нас? — Вопрос звучал очень резко, как и любая фраза Оками.

— Насколько возможно, — ответил ему Ариан. — Я мирской аколит.

— С каких пор?

— Минуты две, три.

Они стояли друг напротив друга, глядя прямо в глаза. Ариан ростом убийце не уступал, но Оками был тяжелее, массивнее, главным образом из-за доспехов и имплантатов. Он был намного опаснее, несравненно. Ариан это видел. Оками Гэн — страшный зверь. По дороге в столицу болтливые человеки охотно делились частью коллекции парнокопытных, которых этот палач подкладывал неприятным людям. Некоему сенатскому комиссару от оппозиционных партий он любезно предоставил право отобедать с нугарани, варварским народцем некоей стратегически важной планетки, в почётной роли первого посла. Почёт заключался в том, что первый посол среди нугарани превращался заживо в бога — на пиру его поили релаксантом, после чего, неподвижного, потрошили и бальзамировали, стараясь сохранить жизнь в нём как можно дольше. Получившаяся мумия кочевала по всем последующим официальным встречам сторон, играя роль покровителя переговорных процессов. Некоторое утешение заключалось в том, что человеческое тело умирало при процедуре куда как быстрее, чем нугаранское. Туземцы, по слухам, могли оставаться в живых дней десять, пока не застывали в муках, словно мухи в янтаре — особо удачный путь в божества. Планетку же Оками захватил и растоптал в песок. Садистски убили посла, нелюдская низшая сволочь. Никто его не попрекнул за ответные меры, даже сенатская оппозиция. Вот.

Оками вдруг улыбнулся. Обугленная правая половина его лица принимала участие наравне с левой, целой, так что картина получилась хоть куда. Из смоляных трещин сочилась вишнёвая кровь. Убийца медленно поднял руку и тяжко хлопнул Ариана по плечу.

— Добро пожаловать в орден, единоверец!

Всё было искренним. И улыбка, и жест.

...

Женщину звали Йелена Сигурдотир, Ариан сразу её узнал. Стройная, среднего роста чиновница без отличительных знаков, с такой же пайцзой в петлице серенького мундира. Прямой Путь — чёрная точка на белом фоне, заключённом в чёрный круг. Ещё одна сестра по вере, она же начальник имперской СБ. Волосы аккуратно подстрижены, серебристо-мышиного цвета.

— Рад встрече.

Её рукопожатие — как её лицо, совсем не врезается в память, если она того не захочет.

— Взаимно.

По слухам, четырнадцать лет назад она лично проследила за тем, чтобы опасного честолюбивого журналиста Багассиана нашли в канализационном стоке без головы. Она же ликвидировала популярного генерала Чжана, героя гражданской войны, готовившего во флоте мятеж. Взорвала его в охотничьем гравилёте. Достойная дочь отца, шефа республиканской ещё СБ, и матери, перебежчицы от дорусов. Только в том старом государстве начальником спецслужбы могли сделать человека, женатого на иностранке. Только в здешней республике, мир наконец её праху.

— Вживую вы и правда впечатляете сильнее, — и тут она произнесла его полное имя. Правильно, без единой ошибки.

— Ариан Торн, для вас. И всех остальных, — он приветливо улыбнулся.

— Замечательно! Не дразнить собак лишний раз, верно?

Она продолжала держать его руку, сжав неожиданно мягко и очень цепко, и улыбнулась в ответ. Засияла. Он стал свидетелем очередного чуда — снизу вверх на него смотрело лестное отражение. Его же мимика, осанка, уверенный разворот плеч — скопировано, как в лазерном чертеже. Улыбка, обольстительная и надменная. Зеркало. Стальное. Он понимал, с чем встретился, но обаяние действовало непреклонно. Расставаться с Йеленой не хотелось. Хотелось держать её руку, поднять к губам и поцеловать. Он представил себе — ...

— Чем собираетесь заняться, генерал?

— Работой, конечно. — Откуда такая реакция? Никогда же похотливым не был... — Но мне бы позавтракать для начала, или поужинать, это как смотреть. Составите мне компанию?

Он не знал, где находится офицерская меса; спрашивать не хотелось. Чужак, ничего не знает. Смешной человек. То есть, нелюдь.

— В другой раз, быть может, — сказала она и отняла руку.— Если вы, например, предадите, или внезапно окажетесь диверсантом, тогда я вас арестую, Торн, и мы как следует развлечёмся в одной из СБшных камер. Гарантирую незабываемость ощущений.

Зеркало вдруг пропало. Его немедленно попустило, к горлу подкатила тошнота. Он резко вздохнул.

— Что, испугались? — проворковала Йелена. Потом её голос утратил своё острие, стал обычным. — Правильно, так и надо. Я пришлю вам слугу, он проводит вас в ваши апартаменты. Выспитесь наконец. На вас жалко смотреть, как на наших клиентов после недели допроса. Идите пока что с Оками-сама, заодно можете с ним позавтракать. Протеиновые коктейли — как раз то, что нужно, если хотите когда-то вступить с ним в спарринг.

Она взмахнула рукой, удаляясь, и оказалась окутанной длинным серым плащом и шалью. Как у императрицы, только другого цвета. Исчезла, повернув куда-то — или ушла сквозь стену.

— Эк тебя прокатило, — беззлобно сказал грозный Оками Гэн, возникая рядом, как призрак. — Не помогает кошечка? Это у Йены-сан природный талант, а не надприродный. Поэтому. Пойдём завтракать, в самом деле?

— fin -

Примечания:

Абайя — женское платье (из арабск.)

Агерран — ближайшая к нам галактика Большое Магелланово Облако

Кана — имперская слоговая азбука (из японск.)

Каламари — водные алиены (нелюди), жители морей на ряде имерских планет

Гималока Вриндавана — на санскрите букв. "Снежная планета Вриндавана", столица родины героя, царства Вриндавана. В индуизме Вриндавана — священное место рождения Кришны.

Tempus fugit — "время бежит" (лат.)

Арджуна — имя из Махабхараты. Герой Арджуна — лучший друг и спутник господа Кришны.

"Ирнандэва" — вриндаванский флагманский корбаль героя, букв. "Бог Ирнан" (божество вриндаванской мифологии).

Ариан (к расовому вопросу): самые настоящие расовые арийцы — довольно-таки темнокожие индусы :)

Обвинитель — библейское имя сатаны (шетана/шайтана)

Та самая богиня — она же Аллат, царица мёртвых на древнем Ближнем Востоке. Погуглите.

Квазары — акивные ядра галактик, сверхмассивные чёрные дыры. Погуглите.

Три-Сол или Триасол — имя солнца имперской столицы, изначально значило "Звезда Троицы"

Шиваста — букв. "рука Шивы" (санскрит), звёздный рукав, соединяющий Агерран и Млечный Путь

Третья Империя — по честному счёту она там четвёртая, но вторая была так безумна и кратковременна, что её не засчитывают.

"Прямой Путь" — учение, которое исповедует императрица Гэллар и многие из её приближённых; также соответствующий религиозный орден, чьим великим магистром она является. Храмовики — представители враждебного ордена.

Аколит — служитель, член ордена

Название рассказа цитирует древнерусскую "Повесть о споре жизни и смерти": http://old-ru.ru/07-8.html

Эпиграф взят из песни "Пикника" "Фиолетово-чёрный".

Надпись

Второй рассказ Имперского цикла

От Храма Первозданного Света уже много лет как остались одни руины, горелые камни, разбитые в мелкий щебень. И даже щебню досталось огня — он был лёгок и чёрен. Город вокруг вздымался отвесным горным массивом и ощущался как клетка из жёстких лучей, немолчного шума и диких энергий. Пришелец из другого человечества, Ариан Торн чувствовал себя здесь муравьём в громадной печи. Столица родины-царства, Раджаста, была несравненно ниже и меньше. Спокойнее. Там было немало одноэтажных домов.

— Приказ Её Величества, буквально: показать тебе Храм и несколько трюков и рассказать про Арджуну Рейана, — сказал имперский палач Оками Гэн. — Храм вот он. Несколько — это сколько?

— От трёх до семи, — ответил Торн.

Он не пытался задать количество предстоящих чудес и как-либо манипулировать Гэном. Пустошь посреди города, на которой они стояли, красноречиво свидетельствовала о том, что бывает с людьми, на которых Оками разгневан.

Убийца пошёл вперёд. Торн догнал его в три шага и следовал чуть сзади, справа, с обожжённой стороны лица. Он знал, что мёртвый глаз Оками Гэна видит не хуже, а лучше живого. Прятаться в якобы слепом секторе не было смысла; более того, это вызывало презрение обладателя неживого ока, как и попытки многих других всё время держаться слева, продиктованные страхом и отвращением перед горелой плотью. Ариан Торн шёл справа сознательно — предстоял перед мёртвым взором.

Щебневые сугробы впереди шевельнулись, там что-то вынесло из-под земли, как из волн.

— Смотри.

Сапог Гэна ступил на базальтовую балку. Рука в чёрной перчатке, казалось, едва шевельнулась, Торн даже не сразу понял, в чём дело. Оками держал рукоять своего таинственного энергетического меча и что-то чертил на камне незримым остриём. Ариан посмотрел вдоль клинка, больше угадывая его, чем видя. На конце балки проявилась резная надпись или узор. Торн не мог понять, шрифт это или же сложное кружево, и не улавливал смысла полностью. Будто мантра — предупреждение или вечность. Он кивнул, признавая искусство Гэна.

— Замечательно.

Сам он не сумел бы так быстро создать узор такой сложности и совершенства, тем более на таком расстоянии, даже очень хорошим виброножом.

— Надеюсь показать это и Кано, моему старому наставнику, при встрече, — заметил Гэн. — Или так.

Балка дрогнула, и, смывая узор, по ней пробежала рябь. Не по ней — по вселенной. Храм на долю мгновения восстал из праха во всей древней славе, Ариан увидел рыцарей и мастеров — детей и сад — молодой планетарный город, гораздо меньший — пустоты, каменные каньоны юной планеты и красное исполинское солнце-гиганта, в которого превратится звезда Триасол, Солнце Троицы, через пять-шесть миллиардов лет. Всё вместе, складки эонов лежали в одном, в воле Оками Гэна, в его кулаке. Ариан вдохнул ветер этих эпох. Там было нечем дышать: воздух древности, до Республики, не любил людей, а потом, под конец времён, его выжгла корона звезды. Ариан стоял, пытаясь отдышаться, и молчал в трепетном благоговении.

— Передай Каю, так делать не надо, — сказал Гэн.

Балка снова была чиста, гладка, как минуту назад. Надпись с неё исчезла — не была срезана, а не бывала, не существовала изначально. Кай — это кто? — подумал Торн, — не знаю здесь такого.

Судя по всему, узнаю позже.

— Арджуна Рейан. — Никакого щадящего перехода к банальному через юмор. Оками вынул из кармана комм и поднял его к глазам Торна. Юное лицо на фотографии было прекрасно в своей дикости. Нет, лицо было очень гармоничным, ему придавали безумие боевая раскраска и ритуальные шрамы.

— А вот так он выглядел без покрова. — Оками сменил фото на другое. — Мишлинг, наполовину лусак. Лусу — забавные полузвери, вроде некоторых примитивных частей человечества, вымерших ещё в древние времена, не выдержав расовой гонки с нами. Любят потанцевать в раскраске, потрахаться и у костра, под шаманский бубен съесть вражью печень. У парня был соответствующий характер. Мотался по всей галактике, мамин мальчик на побегушках, и был печально неадекватен собственному надприродному дару. Боец, отряд спецназначения в одном лице. В свободное время же обретался в Бойцовском клубе — ты о нём здесь услышишь, это такой тайный орден для угнетённых офисных работяг — бил морды, учил бить других и участвовал в дорогих подпольных боях. На этом и погорел отчасти. Одно дело, когда молодой сильный парень с прекрасными — в этом плане — данными регулярно бьёт себе подобных или чуть потяжелее. И совершенно другое, если он побеждает огров весом в полтонны. К Арджуне пришёл посыльный из Храма и передал приглашение к мастерам. "Служители Света желают с вами поговорить." Рейан его выгнал прочь, а потом передал послание Храму, в котором высказал всё, что думал о мастерах, свойственными лусу поэтическими оборотами. Неадекватен, как я сказал.

Оками сложил комм обратно.

— Одно из заданий Арджуны ему вышло сильно боком из-за вышеописанных личных качеств. Он притащился к матери, полумёртвый от ран, и та послала его медитировать, то есть подумать над жизнью. Он ничего не надумал лучше, чем попытаться завершить то дело. Ну и попал к нашим в плен. — Он указал куда-то к центру выгоревшей пустоши. — Его притащил сюда мой наставник. Вон там допрашивали Арджуну, в двух шагах от Храма Света. Первозданного, да-да. Там медитировали мастера Совета, там же были камеры для пленных. Обычно они пустовали... Я был в это время здесь, ещё ученик, ребёнок. Всё слышал. Арджуна молчал. То есть, он кричал — кричал на пределе сил и душой, и телом, как всякое существо, которое погрузили в адские муки — но матери так и не выдал. Её идентичность, имя сокрытой Тёмной хозяйки — всё, что от него хотели... Когда я потом спалил это место, лет десять спустя, в масс-медиа и сетях рассуждали, какая случилась трагедия в моей жизни, как я несчастен, грозен и велик. А я себя чувствовал так, словно вынес мусор.