Неоконченное продолжение

На следующий день Хан подошел к Джордано только в обеденный перерыв.

— Мы не могли бы прогуляться по городу?

— Меня уволят за прогул.

— Не прибедняйся...

— И куда тебя вести? — спросил Джордано, когда они вышли за проходную.

— Тут где-то есть старый крепостной вал.

Джордано пожал плечами:

— Можно сказать, что тут когда-то был крепостной вал.

— Совсем ничего не осталось? — в голосе Хана послышалось разочарование.

— Что ты там забыл?

Хан промолчал, только крылья носа хищно поднялись, втягивая сырой наполненный запахом молодой зелени воздух.

— Ладно, пошли. Есть тут одно место.

Джордано привел Хана на крутой обрыв на берегу Саровки. Город остался за спиной, а внизу за рекой расстилалось изумрудно-зеленое пространство весеннего леса. Бескрайнее, изрезанное кое-где речушками оно уходило в бесконечность. В глазах Хана зажегся восторг. Для него исчезли город, КБ, полуразобранные церкви с монастырем прошлого века и колючая проволока, опоясывающая город, вал, и часть окрестных лесов. Налет европейской цивилизации испарился. На вершине крепостного вала стоял готовый к прыжку волк из древнего рода Ашины.

Джордано не знал когда погиб древний город, располагавшийся на высоком мысу в месте слияния некогда полноводных рек: Саровки и Сатиса. Со стыдом подумал, что за девять лет работы в КБ и жизни в городе даже не удосужился поинтересоваться, кто построил этот вал, протянувшийся с севера на юг почти на полтора километра с концами, выходящими к обрывам береговых террас. Нищету и убожество окрестных мордовских деревень они, работники КБ привыкли не замечать. Джордано тихо спустился вниз и сел на поваленный ствол. Ждать пришлось долго.

Наконец Хан вернулся и опустился рядом.

— Спасибо.

— Не за что.

Некоторое время сидели молча.

— Ваша, что ли, работа?

С трудом возвращаясь к реальности, Хан кивнул.

— Хорошо погуляли...

— Помолчи. Все равно ничего не понимаешь!

— Куда уж мне! — Джордано усмехнулся.

— Их правитель был, между прочим, бессмертным.

— От этого, что ли, всех порешили?

— Сопротивлялись отчаянно. Сами город подожгли. Полон взяли совсем не большой. Тут хорошие железоделательные мастерские были, но мастера все погибли.

— Ты б в историки подался.

— Да ну тебя к черту! — беззлобно огрызнулся Хан.

Джордано понял, что сейчас в чувство Хана могло привести лишь кровопускание, но всерьез ругаться из-за прошлого, которое все равно не изменишь, было, по меньшей мере, глупо, да и можно ли вообще винить человека, за образ жизни его народа.

Джордано вздохнул и поднялся с дерева:

— Ладно, заканчивай с ностальгией, пора возвращаться.

— Погоди, нам же надо было поговорить!

— Надо было, — Джордано хмыкнул.

— Да не злись, ты! Лучше скажи, что делать будем.

— Пока режем друг друга, ничего делать не будем.

— То есть как — ничего?

— А какое надо иметь финансирование, чтобы построить хотя бы ускоритель? Да и не замечал, я при обычном облучении подобных эффектов.

— Обычном — это когда распад?

— Ну, да.

— Может мощность не та?

— Не та. Я когда первый раз облучился, только дозы четыре получил.

— И ничего?

— Там другие интересные эффекты. Да и не было в этот раз облучения. Бункер то был в безопасной зоне.

Хан тоже встал и замельтешил по поляне.

— Ты думаешь дело в высокотемпературной плазме?

— Ничего я не думаю, — Джордано поднял глаза на Хана, — Я уже утомился думать. Чтобы ответить на элементарные вопросы, нужно оборудование, деньги, специалисты и, между прочим, подопытные кролики.

Теперь уже Хан неотрывно смотрел в глаза Джордано:

— Я тебя правильно понял?

— Да, ты меня понял правильно! Это самый дешевый способ получения источника поля, излучаемого бессмертным в последний момент.

— Интересный расклад получается.

— Да ничего не получается! Безнаказанно снести голову можно от силы десятку. Потом все выплывет наружу, и организаторам устроят такое, что ты будешь мечтать о традиционном отсечении головы.

— Я, вообще-то, на твой проект еще не подписывался!

— Подпишешься, куда ты денешься!

— Ну, ты — скотина!

— Спасибо! — Джордано хмыкнул, — Но я ж не предлагаю мочить нашу, в сущности, не значительную популяцию ради сомнительной информации.

— Не предлагаешь! А зачем ты мне все это несешь?

— Чтоб ты думать начал.

Хан ошалело смотрел на Джордано:

— О чем?

— Об организации полноценных исследовательских групп. О поиске и контроле за предбессмертными. Об их воспитании и обучении. Не о том обучении, как шашкой махать, а о нормальном современном образовании.

— Это, конечно, замечательно, хотя и почти не реально. Но ты мне зубы не заговаривай. Вернемся к кроликам.

— Черт с тобой! Вернемся к кроликам. Что ты вообще знаешь о том, как и когда открывается канал излучения? Где точно расположен орган за это отвечающий?

— По-моему, это как-то связано со спинным мозгом.

— Вот именно, что — "по-моему". Мы хуже дикарей.

— Погоди, это мне понятно, план мероприятий ты мне распишешь за милую душу. Меня ведь другое интересует. Кто-то тут сожалел, что от городка под нами помину не осталось, и наглость имел упрекать...

— Я тебе не говорил, что собираюсь убивать ради экспериментов!

— А как тогда получить источник?

— Есть одна идея, но ее нужно проверить, и нужен смертный хирург.

— Почему смертный?

— Да потому, что мы друг на друга действуем как резонаторы, и последствия могут быть действительно смертельными.

— Ты считаешь, что на такое можно уговорить добровольно?

— Не знаю, если бы хирург был человеком, которому можно доверять...

— А что потом делать с этим доверенным смертным?

Джордано молчал.

— Фантазер!

— Ты считаешь, что ничего нельзя сделать.

— Я считаю, что, обеспечивая безопасность предложенного тобой проекта, вывозишься в дерьме по уши.

— Ты же всегда используешь смертных для своих целей.

— Но я не делюсь с ними лишней информацией!

— Да ну! А кто тебе донес о том, что произошло со мной на прошлогодних испытаниях?

— Это была просто случайная удача. Помнишь девочку, что жила у меня после войны, — Джордано кивнул, — Она работает в том госпитале, где ты оказался. Увидела тебя и удивилась.

— Ты хочешь сказать, что она там оказалась случайно.

— Ну не из ожидания же встретить тебя. Просто я помог ее мужу попасть на нужное мне место службы после училища.

— И информация, которой она владеет, — безобидна?

— Нет, конечно. Но ей я доверяю.

— И кто она по специальности?

Хан вначале хмыкнул, а потом его разобрал смех.

— Ты чего это? — не понял Джордано

— Ты меня поймал. Она — хирург! Только учти, даже ей я бы свою шею не подставил.

— А чужую?

— В смысле, что бы я делал после эксперимента?

Джордано кивнул.

* * *

* * *

* * *

Купчишка оказался неплохим бойцом, и Хану пришлось повозиться. Он даже пропустил пару ударов, прежде чем смог применить свой коронный выпад. Отдышавшись после получения силы, Хан обыскал противника. Забрал пояс полный серебряных ефимков и спрятанные в сапоге подметные грамоты. Похоже, купчишка был не прост. Хан пожалел, что так легко отпустил на покой его душу.

Когда оттаскивал тело к ближайшему болотцу, Хану почудился хруст ветки. Погоня была не долгой. Он настиг невзрачного парня в куцем кафтанчике. Тот прижимался спиной к дереву, в руке дрожал, наводимый на Хана пистолет, а в глазах был такой ужас, что Хану почудилось неладное. С ходу, выбив оружие и оглушив мальчишку, Хан огляделся. Место для поединка было выбрано глухое. Вряд ли здесь мог оказаться случайный путник. Хан решил, что прежде чем отправить к праотцам этого, нужно кое-что выяснить.

Хан обыскал бесчувственного пленника. За пазухой обнаружился кисет с десятком мелких серебряных монет и мешочек с пулями, за голенищем крепких сапог торчал нож с добротным лезвием, канавкой для стока крови и хорошо сбалансированной, хоть внешне и невзрачной ручкой. Нет, не случайный путник оказался на месте схватки.

Хан вздернул незадачливого сыщика за руки на крепком суку ближайшего дерева. На запястье пленника открылась странная смутно знакомая татуировка. Хан напрягся, вспоминая, где мог видеть такую. Да, лет тридцать назад в Астрахани ему довелось прикончить то ли персидского, то ли еврейского купца, промышлявшего грязной торговлей живым товаром. Он с месяц крутился в поле зрения Хана, обхаживая атамана крупной шайки, поставлявшей рабов на рынки Востока. К их делам у Хана были свои претензии. Так что Астраханский случай был почти как две капли воды похож на нынешний.

Парень начал приходить в себя, задрыгал ногами, скребя носками сапог по земле.

— Ты кто такой? Что тут делаешь? — Хан приставил кинжал к шее пленника.

Тот молчал и хлопал глазами.

— Я тебя спрашиваю, с...а! — Хан нажал, и на коже жертвы появилась тоненькая кровавая полосочка.

— Прости, господин, не виноватый я. Мимо проходил. Из Сычевки я, — парень лепетал слова оправдания, — Не видел я ничего. Ты уж порешил молодца, когда я подошел.

— И куда ж ты шел?

Пленник молчал, в его глазах показалось ожесточение. Хан понял, что добиться правды будет нелегко.

— Ладно! Подумай немного.

Некоторое время Хан потратил на поиски следов. Он нашел лошадь и место, откуда парень наблюдал за поединком. Забрав свою лошадь и лошадь, убитого бессмертного, Хан вернулся к привязанному пленнику. Тот, похоже, начал уставать, лицо и шея покраснели, на лбу блестели капельки пота, руки, туго стянутые ремнем, отекли.

— Ну, что придумал, куда шел из своей Сычевки? — беззлобно спросил Хан, снимая седельные сумки с лошади пленника и вытряхивая содержимое на землю.

Человек задергался, бессильно пытаясь выдернуть руки из ременных петель. Хан разгреб содержимое сумок и извлек кожаную тетрадку.

— Сволочь бессмертная! Антихристово порождение! — парень неистово заматерился.

— Ишь, как тебя! — Хан поднялся, пристально взглянул на пленника, — Что ж поглядим, что тут у тебя.

Хан склонился над убористо исписанной тетрадкой. Первое изумление от того, что человек следил за бессмертным, сменилось злостью на самого себя. "Дурак! Ниточка в руках была, а на силу позарился, шлепнул подлеца", — выругавшись сквозь зубы, Хан полез за пазуху, достал бумаги убитого. Некоторое время разбирал витиеватые каракули. Чертыхнулся, наткнувшись на зашифрованный кусок текста.

— Куда Овсей шел? — спросил у пленника.

Парень, казалось изумленно уставился на бессмертного:

— Да пошел, ты! ... — в ответ опять следовали проклятия.

Хан недобро усмехнулся:

— Побереги силы. Я уж подумал, ты умнее. Но сам напросился. — Хан принялся готовиться к пытке. Пленник замолчал, только напряглись вздернутые руки, да побагровела, налилась кровью шея.

Хан провозился до позднего вечера. Все было без толку. В ответ на вопросы об источнике информации о бессмертных и на вопросы об Овсее, раздавались лишь проклятия. К вечеру мальчишка стал сдавать, подолгу терял сознание. Хан понял, что еще немного, и он проиграет. После того, как парень впал в беспамятство от очередного поджаривания пяток, Хан обрезал веревку, удерживающую руки жертвы на импровизированной дыбе. Тело безвольно упало на землю. Хан пощупал пульс, разрезал путы на руках и ногах.

— Хиляк чертов!

Все было плохо. Подозрения о готовящемся новом бунте, возникшие в Воронеже и погнавшие Хана в Москву, похоже, действительно были правдой, и след вел в Новодевичий монастырь. Только, что реально, кроме доноса на пьяные откровения, подслушанные на обеде у ..., и найденных у убитого бессмертного бумажек, он может представить князю-кесарю? От сказанного по пьяни боярский сынок отбрешется, а подвернувшуюся удачу — бессмертного связного он убил. Теперь никаких улик не было. Кому конкретно на Дон вез бумаги Овсей, кто передал ему шифрованный текст?

Записи из кожаной тетрадки ничего не давали, мало того, что ее и показывать никому было нельзя, так и собирал этот странный сыщик специфическую информацию — ни одного имени, кроме имени бессмертного, ни одного названия трактира.

Как заставить мальчишку говорить, что заставляет его молчать?

Хан достал из своей седельной сумки шкалик с вином. Склонился над пленником. Тот слабо застонал и попытался подняться. Хан ему помог и протянул бутылку. Парень вначале отворотил морду, потом начал пить, его видно сильно мучила жажда.

— Ну, хоть имя свое перед смертью скажешь?

— На что оно тебе? — парень оторвался от бутылки.

— Как без помину, или креста на тебе нет.

— Некому поминать.

— А дружки, что послали за Овсеем следить, значит пригрели. Что ж посулили они тебе, что жизнью жертвуешь, или припугнули?

Мальчишка молчал.

— Ладно, как знаешь.

Хан поднялся, стал собирать разбросанное барахло. Парень повалился на землю. В неровных отблесках костра Хан видел, что он плачет. Навьючив лошадей, бессмертный зажег факел и забросал костер землей. Было совсем темно.

Уже приготовившись садиться в седло, он услышал слабое:

— Погоди!

Хан вернулся к пленнику. Опустился перед ним на корточки.

— Ты обещал убить, а бросаешь.

— Ты и так не жилец, да и волки вон кругами ходят.

Парень всхлипнул в голос.

— Сашкой меня зовут, беглый холоп боярина Шеина. Уж пять лет меж двор шатаюсь. Убей пожалуйста, не оставляй в лесу!

— Мало мне этого. Кто за бессмертным надоумил следить?

Парень опять всхлипнул.

— Не могу я сказать!

Хан поднялся, вытащил воткнутый в землю факел, повторил:

— Как знаешь! — и направился к лошадям.

— Погоди!

Хан обернулся. Мальчишка пытался ползти за ним:

— Погоди! Старец Акинфий. У него я послушание проходил. Он меня грамоте научил. — Сашка упал лицом на землю.

— Вот и молодец!

Хан вернул факел на место, подошел, поднял парня и начал ощупывать вывихнутые суставы. Сашка недоуменно смотрел на бессмертного.

— Потерпи немного! — резко дернув, Хан вернул на место вначале один, а потом и второй сустав.

— На лошади удержишься?

В широко открытых глазах Сашки читался ужас, как в первые мгновенья встречи:

— Ты обещал убить! Не должен я жить!

Хан усмехнулся.

— Ничего я тебе не обещал. Зачем мне тебя убивать. Вот Ваньке Шеину верну, он решит, что с тобой делать, — Хан смеялся.

Всю короткую летнюю ночь Хан гнал лошадей, придерживая Сашку, норовившего то соскользнуть с лошади — обожженные ступни нельзя было вдеть в стремена, то вовсе потерять сознание. В предрассветных сумерках он подъехал к хутору. Остановив коней на опушке, бессмертный стащил с седла совсем сомлевшего пленника, мгновение размышлял — стоит ли тратить время на привязывание к дереву, и решил, что связанных рук вполне довольно. Устроив раненого между корней, Хан с подветренной стороны направился к дому. Легко, несмотря на немалый вес, перемахнул через крепкий тын и неслышно прокрался к закрытому ставней заднему окну. Остановился, прислушиваясь, и, лишь ощутив слабое присутствие Зова, осторожно постучал в ставень. В доме послышалось шевеление, сквозь щель показался лучик, зажженного света.