— В данном случае резко уменьшится вариативность, — объяснилась куратор. Она любовалась переливами алого на лепестках роскошной орхидеи.
— Да, как в любой моносистеме, — опять согласился командир. — Но стабильные семь-восемь процентов — оно того стоит.
— У Татьяны не останется противников, — капитан подошёл к аквариуму, постучал ногтем перед носом у глупой рыбы, но та только лениво шевельнула плавником. — Её пиковая характеристика — в искусстве интриги. Без Марии мне будет трудно ставить перед ней сложные задачи.
— Да, ведь Азалина перейдёт к ним... А Горгиладзе?
— Давид, по принципу, одиночка. И, если Татьяна объединится с Надеждой, он им не соперник. Ведь эта "Танюшка" лениться той "Наденьке" не даст.
— Та-а-ак, Вера, а ну-ка, подойди сюда!
Вера Игоревна отошла от орхидеи и предстала пред ясны очи начальства.
— Тебе жалко твою рыжую.
— Да.
— И ты хочешь её удержать.
— Да.
— Почему?
— Потому что она пришла сюда спасать мир. Помните? — спасать мир! А не исполнять волю Семьи и не плести всласть интриги, — Вера мельком взглянула на Дмитрия. — Бороться с постановщиками шоу — с постановщицей! — я ей помогу — Вера перевела взгляд на командира и нехотя исправилась: — Помогла бы.
— Надеюсь, без личного вмешательства?!
— Разумеется.
— То есть придумки уже есть? Чего ж ждёте?
— Стабильные семь процентов против нестабильных одиннадцати, вариативность против устойчивости. Сохранение слабой курсантки на первом-втором курсе против возможности получения очень сильной к третьему-четвёртому... — перечислил капитан. — Требуется Ваше решение, командир.
— Покажите их, обеих, сегодняшних.
Капитан коснулся браслета-джойстика. Среди орхидей возникла голограмма душевой, где две голые девицы, не глядя друг на друга, отстирывали в казённых тазиках свои волосы.
— Хороши-и-и, — протянул командир и расхохотался, — вот уж кошки драные!
В этот момент рыжая потрясла головой и стряхнула с глаз пену. Едва не заплакала, но спиной ощутила взгляд блондинки, сжала зубки...
Она не обернулась и не увидела, как худенькая кроха-блондиночка в это мгновение действительно с ненавистью посмотрела в её сторону, судорожно вздохнула, затрясла руками, обхватила себя за плечи и — вдохнула-выдохнула, вдохнула-выдохнула... Шесть глубоких вдохов, шесть глубоких выдохов, всё по науке. Всё по инструкциям, по наставлениям — и опять принялась за волосы.
— Вот уж кошки драные, — повторил командир. — Действуйте. Сохраните обеих. Слышите, Вера Игоревна — обеих. Жертвовать блондинкой — запрещаю.
Довспоминать Татьяне не дали. Загорелись красные запретительные огни, зазвучал колокол предупреждения, высоко в воздухе появилась яростная звёздочка шатла.
(Про "драных кошек" Дмитрий Олегович расскажет ей на маленьком банкете в честь её первой победы, её первой награды).
Ещё минута... Шатл мягко опустился на оплавленное черное подножие скалы, дверца раскрылась, и вышла Мария — рыжая, как рыжие плети ранних рассветов.
А следом...
"Мамочка моя родненькая, а это ещё кто такие?!.."
Не обращая внимания на толпящихся сзади, Мария махнула Татьяне и направилась к ней. Через пару минут они уже обнимались.
— Как отдохнула? — улыбнулась блондинка.
— Отдохнёшь тут... — проворчала рыжая.
— А это кто?.. Неужели?..
— Не видно, что ли?
— Шлюхи?! Получилось всё-таки? Всё-таки насобирала? И сколько же их...
— Сто сорок четыре штуки. По дюжине на каждый клан. По целой дюжине первоклассных шлюх каждому.
— Не поняла?! В Даяне одиннадцать кланов.
— Тебе не кажется, что оно как-то не вписывается в местный стандарт? — пожав плечами, хмыкнула рыжая.
— Но... Да делов-то! — пожав плечами, хмыкнула светлая. — А как ты их уговаривала-то?
— Да делов-то! У каждой — нелегальная проституция, то есть — уклонение от налогов. И у каждой — от семи до восьми лет принудительных работ на планетах с тяжёлыми условиями жизни. Видела бы ты, откуда я их вытаскивала! А у нас — курортная Гесса.
— А тяжёлые условия? Это же необходимое условие перевода! А здесь...
— На Гессу они согласились, они подписались, теперь уж возвращаться не захотят, от дела не откажутся — и я им устрою "условия"! Вот подкормлю-подлечу только... Идём?
И они пошли — такие разные и... похожие. Может, стилем? — роскошные длинные платья, конструкционные шляпы, которые обе сейчас чуть придерживали, сложные прически...
А за ними потянулись сто сорок четыре девки.
2. Тихая долина
Блейк опять поднял раздвижную подзорную трубу и ещё раз оглядел долинку.
Всё, как описывалось: среди нагромождения скал небольшая уютная долина — километра три-четыре в длину, и метров двести, кое-где и до пятисот, пожалуй, в ширину. Она плавно, прихотливо изгибалась, вслед за ручьём, протекающим вдоль левого её края. Ручей столетия подмывал скалы, и теперь они нависали над ним, кое-где почти совсем пряча его. Блейк не видел, но знал, что и его терраса нависает над такими же — почти пещерами. Очевидно, время от времени случалось особо жаркое лето, ледники таяли сильнее обычного, ручеёк выходил из берегов, и за тысячелетия подмыл не только берег.
Блейк ещё раз проследил русло, всё русло — от истока, невысокого, узкого водопадика, выплескивающегося из провала в скале, и трех родников, подпитывающих его, до другого водопада, там, за горизонтом срывающегося в километровую пропасть. Всё как описывалось: прозрачная вода, прозрачные заводи, прозрачные тени крупных рыб. Жемчужная форель, должно быть. В кабаках золотой за штуку... (Потому что престижная: плюс десять единиц рейтинга за употребление блюда из неё. Потому что не подлежит хранению даже в холодильнике — через двое суток становится ядовитой.) Да и кстати о золоте... Вот в таких речонках и моют золотишко. И бывает — хорошо намывают.
Всё, как описывалось: и заросли этих местных хвойных кустов, так похожих на земной можжевельник, и высокий ковер не похожего ни на что местного мха, и посвёркивающая в нём обильная ярко-красная россыпь реднистой брусники — целебной: по четверти единицы здоровья каждая. Можно бы, просто-напросто, убить сутки и насобирать килограмм десять-пятнадцать ягод — больше ему не донести — вернуться в холд и сделать маленький бизнес... Но он пробивался сюда не за мелочью... (Да и кто ж ему позволит бродить по долине двое суток?!) Хотя небольшой контейнер для ягодок он из рюкзака вынул и на пояс себе прицепил — на ходу горсть-другую кинуть времени много не займёт.
Всё, как описывалось: рядом с устьем ручья, рядом с последним водопадом — скальный выступ, не тронутый растительностью, и на нём остатки древнего капища. И вход в пещеру. В пещере тоже может быть что-нибудь интересное, но для него сейчас и тамошние находки были бы в мелочь. Главное — само капище. Главное — жертвенный камень. И идол...
Камень он видел отчётливо — плита... два двадцать на метр сорок восемь... красноватая, словно бы из земного известняка. Плита достаточно ясно выделялась на грязно-сером фоне, а вот идол... Всё как описывалось: увидеть издали невозможно, только на месте, "почти на ощупь". Площадка пятнадцать на двадцать пять... Он бы прощупал. Но... И об этом тоже предупреждалось: "ты не пройдёшь".
Потому что во-он там, прямо напротив него, на границе первой трети долины, на склоне, есть ещё одна площадка, лишённая растительности, есть даже нечто вроде ещё одного жертвенного камня! — и ещё одна пещера, но в ней не капище — в ней логово. Логово тигрозавров. Папа тигрозавр, мама тигрозавриха и тройка очаровательных годовалых тигрозавряточек. На него, на Блейка хватило бы и одного из них — что из взрослых, что из малышей. Потому что и в самом маленьком — уже килограмм семьдесят мышц, костяных наростов и зубов. А чтобы из арбалета без самонаводки попасть в глаз, когда эта зверюга на дистанции прицельного огня — то есть, когда эта зверюга прыжками, покрывающими метров по шесть-семь, несётся прямо на тебя, нужны не его, Блейка, глазомер и не его, Блейка, нервы. А когда зверей пятеро... Долина перестаёт быть "тихой".
Если бы можно было устроить лагерь и подождать — недели две или месяц, может, два... Ну, максимум, три месяца... До первой течки после родов взрослой самки, когда вспыхивает всеобщая драка, и детёныши убиваются-изгоняются: одного, молодого самца, убивает "папа", "мама" чаще всего кончает какую-нибудь самочку, а оставшиеся, в данном случае — оставшийся — успевает сбежать (отнюдь не всегда — а только в 65%) .
Вот под этот шум и вой, пока они грызут друг друга, а потом уцелевшие зализывают раны — по-тихому бы, по-тихому... Но припасы... Охотиться ж в угодьях тигрозавров — чистое самоубийство. Тут дыхнуть лишний раз — и то страшно.
Блейк вздохнул, ещё раз проверил: ветер устойчиво дует в его сторону. Что ж, всё, все отсрочки исчерпаны, если решаться, то решаться. Или возвращаться. А ради чего тогда пёрся? Ради чего потратил последние деньги, закупая горное снаряжение, ради чего унижался, чтобы получить описание долины, описание пути к ней. Ради чего рисковал, роя нору в библиотеку? Он верит в себя или нет? Должно же сработать! В конце концов, если не сработает — он увидит сразу!
Он достал пульт, снял блокировку и нажал на кнопку.
Издалека, еле слышно донёсся вой тигрозавра — тигрозавра-самца, переступившего внутреннюю границу чужой охотничьей территории и вызывающего теперь на бой хозяина.
Блейк закрыл глаза, сжался. Он ждал, он считал удары своего бешено бьющегося сердца — раз, два, три... это секунда?! — четырнадцать, пятнадцать... наверняка пять секунд уже прошло! — двадцать девять, тридцать... неужели всё впустую?! Тридцать восемь...
И близкий рёв.
Вызов услышан, вызов принят.
У-у-ф....
Блейк сглотнул, открыл глаза и поспешно поднял подзорку: старый самец стоял на самой грани своей скалы и ревел-ревел... Блейк дождался, когда у чудовища закончится дыхание и опять нажал на кнопку. Издали донесся новый рёв. Почти такой же долгий. Почти! А на самом деле на две секунды покороче. У тигрозавра не было таймера, но его новый рёв зазвучал с неприкрытым торжеством.
Блейк, не отрывая от него взгляда, поставил программу на автомат. И ещё один рёв ответил на рёв. Тигрозавр прыгнул со скалы на тропу, ведущую вверх, и опять заревел. Поднялась самка. Она будет присутствовать при бое — это однозначно. Поднялись детёныши, после того, как у них прорезались зубы и до своего изгнания они всюду следуют за матерью — это тоже однозначно. По крайней мере, так описывалось справочнике монстров, и так происходило сейчас.
Сработало!
" — Ты не пройдёшь.
" — Посмотрим.
" — Ты не пройдёшь.
Теперь она увидит.
Допуска в библиотеку у него не было — там в качестве вступительного взноса требовалось три статьи с общим объёмом новых сведений в 20k. Стандартная отсечка от троллей, чтоб не забрёл кто и сдуру не насвинячил. Но не было у него и тех крох. Вот и пришлось рыть ход. Защита стояла ерундовая, кто ж на первый уровень ставит что-то серьезное — больше систем сигнализаций, чем ловушек. А дальше — копать, копать, копать... Месяц работы. Он перерыл весь уровень — все записи столкновений с тигрозаврами. Все исследования. Но материала было мало. Только шесть таких перекличек. Он их тщательно изучил. Структуру. Частотные характеристики. Оказалось, что вся композиция рёва состоит из девяти пассажей, и его длительность определяется количеством перебора четвертого-пятого-седьмого, причём в последней руладе, четвёртый пассаж пропадает. У четверых из шести. И у трёх из шести проигравших. Случайность? А это случайно, что двое из шести начинали рёв со второго пассажа, и оба проиграли схватку? А случайно, что четвёртый проревел, всю композицию полностью, уступил хозяину полторы секунды, а тот не бросился искать вторгшегося наглеца, а принял бой только у своего логова? Победил, но отказывался от боя до последнего! но оставался же сидеть в пещере, — совсем как в шестом случае, когда инвайдер переорал хозяина на шесть секунд, пришел к логову и кончил аборигена со всем его приплодом — под одобрительное взрыкивание самки...
Случайно или не случайно, но у Блейка — сработало!
Карта территории у него была, и были деньги на три — только на три! — качественных широкополосных спикера. И был отнорок теперь в библиотеку.
Блейк наложил данные об охоте тигрозавров на карту конкретной территории и получил приблизительные охотничьи тропы. Блейк наложил законы акустики на карту рельефов местности и получил изобары звука. В точках максимального удаления изобар от охотничьих троп этой семейки он по утрам, когда эта семейка спит, спикера и расставил. И то, что при этом не столкнулся с этим живым кошмаром доказало — расчеты верны.
Поочередной рёв спикеров уведёт тигрозавров на три с половиной километра. Пока по горам туда, пока там старший зверь будет прыгать, будет метаться, будет искать соперника, пока он неспешно протрусит обратно — полтора часа у Блейка есть. Блейк запустил таймер:
(90 мин.)
А ему надо: десять минут на спуск из укрытия, десять минут бегом вдоль русла ручья, пять минут подняться к капищу, двадцать минут на обратный путь к стене и пятнадцать, чтоб подняться, чтоб укрыться, чтоб потом тихо уйти. Итого: час. И полчаса остаются на поиски, на установку, на ожидание результата. Должно, должно хватить!
Блейк дождался, когда последний детёныш скрылся из виду, выждал ещё минуту, сбросил вниз верёвочную лестницу и начал спускаться. Когда он экипировался — над ним смеялись: настоящий мужчина с лестницей в горы не ходит!
Он станет настоящим мужчиной — вернётся с кучей бабла и купит экзоскелет. А подниматься по верёвке, когда на твоей заднице висит семья тигрозавров — это пусть шутники сами пробуют. Настоящий мужчина мертвым не бывает. Мёртвым бывает настоящий труп. Поэтому не жалеть времени сейчас, забить колья и закрепить лестницу снизу. Тем более, что в десять минут он уложился.
(80 мин.)
И бегом, бегом! Нет, надрываться не стоит, атлеты километр легко пробегают за три минуты, но они бегут по тропинке или по дорожке, и они бегут без рюкзака. А он не атлет. И ему ещё возвращаться. И здесь тропинки нет.
Так, оказывается, километр — это по прямой, а между этих чёртовых ёлок получилось больше. На сто семьдесят четыре метра. Ничего: в срок уложился. А как там со здоровьем? — индикатор уверенно горит зелёным. Желтых пятнышек почти нет. Отлично. Деталировка... минус семь процентов. Ерунда. Теперь наверх!
(71 мин.)
Мелкие кустики он присмотрел ещё из своего убежища, вот, цепляясь за них... А вот, что грунт под ногами сыпется, и ты сыпешься вместе с ним — этого издалека не увидишь! Ещё раз... Не получается! Ещё...
Стоп, хватит прыгать — только силы зря тратить.
Остановиться! Отвернуться! Сорвать горсть брусничек, закинуть их контейнер! Ещё одну! Посмотреть на часы — четыре минуты только прошло. Ну, не будет у тебя получаса — будет двадцать минут, всё равно — хватит. А теперь поворачиваемся и спокойно — спокойно! — оглядываем весь склон. Вот: не лезть по прямой, а наискосок, наискосок к самому углу площадки!
