– Ба, да ты дома! Наконец-то я тебя застал, ненаглядный мой! – ехидно сказал он. – Где ты пропадал всё это время? Я раз двадцать к тебе заглядывал. А звонил сколько! Но мне всё какой-то мужик отвечал. Что за хрень, думаю? – Он увидел коробочку в Юркиных руках. – Ага, рассматриваешь профессорскую штучку? И как она тебе? Разгадал уже, что это за чёрный ящик?

– Спрашиваешь, – усмехнулся Юрка и подмигнул другу. – Разгадал, конечно! Орешек так себе. Но... перед интеллектом профессора я всё же преклоняюсь! Если это действительно то, о чём я думаю.

– Будешь проверять?

– Уже собрался. Приходи, если есть время. Можешь стать свидетелем исторического события!

– Вообще-то, сегодняшний вечер у меня занят... Приём в высших кругах... – Лёшка закатил глаза. – Но часок, пожалуй, могу тебе уделить. А что за исторические события? Хочешь разбить эту штуковину кувалдой и посмотреть, что у неё внутри?

– С ума сошёл? Проверить её функциональность можно и другим, более гуманным способом.

– А, понимаю. Хочешь вставить её в башку своего железного боксёра?

– В самую точку! – хмыкнул Юрка. – Всегда завидовал твоей острейшей проницательности.

– Ну, она ничто в сравнении с твоим инженерским умом, – мгновенно парировал Алексей. – Сейчас буду у тебя.

Комплекс школьных общежитий представлял собой вереницу домиков, тыльной стороной "приклеенных" к так называемой летней галерее – широкому коридору, в котором находились всевозможные выставки, кафетерии, парикмахерские и иные помещения. Галерея была в форме кольца, и с высоты птичьего полёта весь комплекс имел вид гигантского зубчатого колеса, в центре которого возвышалось само здание школы. В каждом зубчике колеса (ну, то есть, в домике) обитал один ученик, и домик этот имел два входа – один обычный, со стороны города, а другой со стороны галереи. По центру галереи проходила велосипедная дорожка, так что любой житель этой маленькой молодёжной страны мог в считанные минуты приехать в гости к любому из своих приятелей, даже не надевая зимней шапки.

Алексей Иванов жил в двух шагах от Юрки, поэтому явился пешком. На нём были шорты до колен из потёртой джинсы и домашняя майка.

– Так всё-таки, – спросил он с ходу, едва появившись в гостиной юного изобретателя, – где ты шлялся весь день?

– Да надо было... – задумчиво отозвался Юрка. – По одному делу...

Вдруг Алексей схватил его пальцами за подбородок и потащил ближе к свету.

– Всё ясно, – заржал он, – можешь не отвечать, всё написано у тебя на щеке! Замечательный штампик... И помада шикарная! Дорогая, наверно.

Иванов был очень высоким парнем. Чтобы обнюхать Юркино лицо, ему пришлось сложиться пополам.

Юрка вырвался из его лап и бросился в ванную к зеркалу.

Чёрт, губная помада! Светкина! Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Он почувствовал, что краснеет, как рак. Даже уши загорелись. Так позорно попасться! Впервые в жизни Юрка понял, как права была мать, тщётно пытавшаяся приучить сына всегда умываться после улицы. Если бы он так сделал, сейчас бы ему было гораздо проще жить... Видно, не судьба. Теперь придётся с месяц или два отбиваться от ехидных нападок друга. А о том, что Алексей Иванов был любителем позубоскалить, знала вся школа!

Но друг почему-то повёл себя не так. Когда Юрка, отмывшись от "позора", вернулся в гостиную, тот похлопал его по плечу и сказал:

– Нет, ты молодец, кореш. Уважаю. Всё ходил какой-то затурканный, одни программы в голове, а тут, смотри-ка, за ум взялся! – Поймав на себе непонимающий Юркин взгляд, Алексей улыбнулся и ткнул друга в бок: – Настоящий мужик. Хвалю! – Наклонившись, спросил тихо: – Кто она? Познакомишь? Не бойся, не отобью!

– Познакомлю, – буркнул Юрка. – И ничего я не боюсь. Я на дороге её подобрал...

– У-у-у! – вдруг завыл Алексей, развеселившись не на шутку. Он сжал кулаки и юлой провернулся на правой пятке. – Ты что, серьёзно? Прямо на дороге?

– У обочины... Я сегодня к отцу ездил, на баропровод. Ты же знаешь, он там электриком работает... Да захандрил опять, вот я и решил проведать его. Думал, пить опять начал, а он нет, ничего, нормальный. Стихи сочиняет, картину пишет... А не отвечал на звонки, потому что мобилу посеял. Ну, я ему свою и отдал...

– Ну, а потом? – нетерпеливо перебил Алексей.

– Ну, еду я обратно, еду, вдруг это... смотрю – девчонка у дороги сидит. До города одиннадцать километров, а она сидит... одна совсем... Замёрзла вся, губы синие... спит и не просыпается...

– Замечательная сказочка, – кивнул друг. – Ну, ты её и разбудил, конечно, крепко поцеловав в губы...

– Ничего этого не было, отстань, – вяло отбивался Юрка. – Я правду рассказываю. Сам не поверил. Она на лыжах каталась и укатила чёрт знает куда. Я, между прочим, от смерти её спас. За это, в общем-то, она меня и... Ну, надоел ты мне! Отстань!

Юрка нахмурился. Что он, хуже всех, что ли? Почему должен перед Лёшкой оправдываться? Да пусть хоть всей школе расскажет, наплевать! Вон, сам с двумя девчонками гуляет, и ничего, нормально считается! А его, Юрку Гарина, значит, и поцеловать нельзя... Несправедливо!

– Лучше пошли в мастерскую, – пробурчал он. – У меня руки чешутся проверить эту штуку профессорскую. Кстати, а сам он ничего не говорил о ней?

– Не-а. – Глаза у Лёшки блестели, будто глицерином смазанные. – Слышь, Юр, а она красивая?

– Лёш, отстань, а? – вежливо попросил Юрка.

– Да что тебе, сказать трудно? Да или нет?

– Да, – выдохнул Юрка и вновь почувствовал, что краснеет, как первоклассник. Да что же это такое!

У него всегда были проблемы с девчонками, раньше это обстоятельство не сильно его беспокоило, но в этом году он начал замечать насмешки в свою сторону. Даже услышал один раз – "голубая ворона". Ох и вскипел он тогда! Хорошо, Алексей вовремя на выручку пришёл: затащил насмешника за угол и "воспитал" его так, что после Юрка ни разу не слышал подобных слов в свой адрес.

Таким вот "уродом" был Юрка... Противоположный пол как-то не особо интересовал его. Ему гораздо милее были его железяки и флэшки с программами. Он вообще считал втайне (только вы не говорите никому), что все женщины – глубоко несчастные люди, их мозг небогат на извилины. Почитайте историю развития науки. Кто из великих учёных носил юбку? Долго вспоминать будете. Один математик и один физико-химик. А сколько мужчин – великих мужей науки? Устанете пальцы загибать! Факт? Факт.

Да что там великие. Вон, в класс загляните. В Юркином классе учились семь девчонок, все были кончеными зубрилками, а на перемене их бедные головки были заняты одними косметическими проблемами. Однажды ему "посчастливилось" иметь длинную воспитательную беседу с Дашкой Разумовой... До сих пор мороз по коже! А фамилия-то какая, вдумайтесь только – Разумова! А ведь, оказывается, бывают и совсем другие девочки...

– Эй, – толкнул его Алексей, – уснул, что ли?

Юрка очнулся и мотнул головой. В последний миг, перед Лёшкиным тычком, он подумал о Светке. Светлана Карамышева была не такой... Почему? Что отличало её от той же Дашки Разумовой? Юрка пока не мог дать ответа на столь трудный вопрос. Но в том, что отличие это заключалось не в её отметках по математике и географии, он был абсолютно убеждён.

– Ладно, пойдём, – сказал Юрка и двинулся наверх. Друг последовал за ним.

По типовому проекту все домики школьного общежития были одноэтажными, но Юрка, воспользовавшись знакомством в отделе главного архитектора города (там работала его мама), заказал себе второй этаж, на котором оборудовал мастерскую по самому последнему писку научно-технической моды – "Юр-отдел", как метко назвал её Алексей. Мастерская имела стальную дверь и электронный замок, 256-битный код которого шифровался по алгоритму "белого шума". Что это за алгоритм такой, было тайной даже для Алексея Иванова, лучшего друга.

Алексей бывал в этой секретной комнате не так часто, и сейчас, переступив её порог, с любопытством осмотрелся. Кажется, с последнего его посещения тут ничего не изменилось. В мастерской царил всё тот же беспорядок. С полок, заваленных разбитыми электронными устройствами, свисали цветные косы проводов; древний осциллограф на столе всё так же томился под толстым слоем пыли с рожей свиньи, которую Лёшка нарисовал ещё перед прошлым Новым годом, 31-го декабря. Сейчас уже на исходе был год Крысы, а в комнате продолжал витать свинский дух...

– М-да... – протянул Иванов. – Вот тут творят великие умы человечества...

– Не обращай внимания на беспорядок, – ответил Юрка, перешагивая через тело Красного Марса. Робот был огромным, он занимал почти всё пространство на полу.

– А наш трупик всё лежит? – хмыкнул Лёшка.

– Вестибулятор доведу до ума, и пойдёт, куда он денется.

– Как же ты его будешь вытаскивать отсюда на свет божий?

– У меня всё продумано, не бойся. Здесь за шкафом есть потайная дверь, которая ведёт в гараж. Дверь большая, Марс пролезет, я уже замерял. А в гараже есть лебёдка. Сооружу мостки, переброшу трос через блок и... Не проблема!

– Ну-ну, – Алексей скептически почесал у себя в затылке. – А ты знаешь, где-то в тридцатых годах прошлого века в США был построен робот, он даже мог снимать рубашку. Под рубашкой у него была грудная клетка человека и внутренние органы. Робот тыкал в них своим железным перстом и демонстрировал их работу. Кстати, этот робот прославился тем, что убил своего создателя. Впервые в истории роботостроения. Случайно, разумеется...

– Для чего ты мне это рассказываешь? – спросил Юрка. – Хочешь запугать? Без тебя знаю, что эта махина небезопасна. Вес – четверть тонны! Но мне такой и нужен. Думаешь, на состязаниях выступают лёгкие образцы? Да там такие танки выступают – закачаешься!

– Видел, видел. Жуткое зрелище! Но я не про это... – Иванов кашлянул в кулак. – Не боишься, что из школы погонят, когда узнают, на что ты тратишь всё своё свободное время?

Юрка нахмурился. Знал он про эту беду. Зря, что ли, стальную дверь заказывал? Однажды ему даже сон приснился: заходит он, значит, в школу, а на стене встречает его плакат: "Юрий Гагарин – разгильдяй, позорящий светлое имя нашей школы!" Именно так – не "Гарин", а "Гагарин"... Но в душе Юрка был уверен, что его знаменитый тёзка был бы с ним заодно, если б довелось ему пожить в их двадцать первом веке и хоть глазком увидеть Красного Марса на ринге. Юрий Гагарин был рубахой-парнем, и сам любил от души повеселиться! Да и дедушка Циолковский не стал бы возражать. Ну, погрозил бы пальцем, и только. Он же великим изобретателем был, а изобретатель изобретателя видит издалека!

– Не узнают, – беззаботно ответил Юрка. – Я Марса ночью выведу. До Новосибирска он сам доберётся. Мало, что ли, роботов по дорогам шляется? Тем более, перед Титановым Кубком Чемпионов!

– Хорошая шутка, – оценил друг. – Когда соревнования, летом?

– В июле.

– А успеешь?

– Спрашиваешь! Осталось мелочи доделать.

– Мелочи? – усмехнулся Иванов. – Это систему удержания равновесия гоблина размером с корову ты мелочью называешь?

– Да, называю. На ногах мой гоблин стоит прекрасно, проверял уже. Гироскопы работают, как надо. Проблема не в них, а в программном обеспечении. А этот орех я раскушу, уж поверь. Не такое раскусывали.

– То есть, ты хочешь сказать, что при ходьбе двигатели гироскопов получают неверные управляющие сигналы?

– Я рад, что столь видный математик ещё и прекрасно разбирается в роботостроении, – поддел друга юный инженер. Алексей обожал такой стиль общения, и Юрка был не против подыграть ему. – Только не двигатели, а датчики. И ты немного ошибся в направлении сигналов. Но это мелочи. Для математика простительно...

– Кстати, – заметил Иванов, – этого видного математика пригласили сегодня вечером на новоселье к профессору Карамышеву. Слыхал о таком?

Юрка мгновенно побледнел, и это не ускользнуло от цепкого взгляда Алексея:

– Что с тобой? Зубы?

– Карамышев? – промямлил Юрка. – Да ведь это же... это же... сам профессор Карамышев!.. То-то, думаю, фамилия какая-то знакомая... – последнюю фразу он произнёс почти неслышно.

– Он самый, можешь не сомневаться! – усмехнулся Иванов. – Один из создателей алгоритма "неявного поиска графов". Изумительная вещь, между прочим! Я вникал. – Он сделал самодовольное лицо. – Профессор буквально на днях приехал в наш город. Будет работать в лаборатории Заболотнева. Если хочешь, могу похлопотать за тебя.

– Похлопотать? – Юрка тупо уставился на него, он всё ещё находился в каком-то ступоре. – В смысле?

– Ах, головка наша занята гироскопами, – сокрушённо вздохнул Иванов и поводил перед лицом друга раскрытой ладонью, как делают, когда хотят убедиться, что собеседник нормально воспринимает действительность. – А может, не гироскопами? Я говорю: давай прямо сейчас звякну профессору, и пойдём на вечер вместе. А? Там и Заболотнев будет, ты же мечтал с ним побеседовать.

– Нет! – закричал Юрка и замахал руками. – У меня это... много дел... Иди без меня.

Лёшка от изумления даже не сразу нашёл что сказать. Некоторое время он таращился на Юрку, как на бегемота в зоопарке.

– Ты что, рехнулся? Ты соображаешь, вообще, от чего отказываешься? – Он вдруг взвился ужом, рассердившись по-настоящему. – Нет, вы посмотрите на этого учёного с мировым именем! Ему некогда! Я, значит, из кожи лезу, стараюсь ненавязчиво ввести его в круг интересных людей, которые, между прочим, определят потом всю его судьбу, а он ещё кочевряжится! Друг называется!

– Остынь, – попросил Юрка. – У меня голова что-то разболелась. Я, наверно, спать сейчас лягу.

– Спать? – руки Алексея безжизненно повисли вдоль тела. – Юр, я тебя не узнаю. Да что случилось? Нет, ты определённо влюбился! Я сразу заметил в тебе какую-то болезненную перемену, едва переступил порог твоего холостяцкого пристанища... Вы посмотрите, головка у него бо-бо! Баиньки посреди бела дня! Ну, смех просто! А как же испытания профессорской штуковины?

Юрка насупился.

– Испытаем, не боись. Но потом – лягу.

Он взял отвёртку, опустился на колени перед огромной головой Красного Марса и приступил к работе. Несколько минут в "Юр-отделе" висела напряжённая тишина.

Алексей размышлял, наблюдая за работой друга. Вот тупица! Победить на городской олимпиаде по физике, получить в качестве приза автомобиль, водительские права в шестнадцать лет из рук самого мэра, плюс к этому всеобщее признание, славу, и потом ещё кочевряжиться! Нет, без твёрдой наводящей руки такой ценный кадр точно пропадёт для человечества... Юрка такой легкомысленный. Всё у него какие-то игры на уме... А ведь не за горами выпуск, надо уже думать о серьёзных вещах, о будущем!