Перекресток времен. Золото и сталь

Вот и наступил тот миг, который должен решить исход сражения. Если пропустим, то нас сметут. И новороссы ответили.

Под громкий перелив свистков ряды воинов, прикрывшись щитами, опустились на колено. На наступающего врага обрушился непрерывный ливень арбалетных болтов. Навесом стреляли не только арбалетчики, но и били скорострельные аркбаллисты, размещенные за спинами гоплитов. В наступающих колоннах образовались огромные кровавые бреши. Пронзенные стрелами и не имевшие надежной защиты китонцы падали наземь сотнями. Когда первые ряды воинов приблизились для рукопашного боя, то за ними никого уже не было. Средняя полоса армии Кискиса практически полностью была выбита. Горы убитых и раненых, устлав землю, мешали продолжению атаки. Задние ряды остановились. Увидев, что стало с их товарищами, им расхотелось идти вперед. Несмотря на крики командиров, воины топтались на месте. Страх охватил их души. Еще чуть-чуть и это уже не армия, а толпа перепуганных крестьян-пуриков. Давно известно, что сумев запугать врага, можно выиграть даже самый безнадежный бой.

— Катапульты! Бей!

— Минометам, беглый огонь в тыл противника, по паланкину!

Пролетая над головами своих, "вакумки Слащенко" исчезали в плотных рядах противника. Страшные взрывы раздались один за другим. Почти мгновенно на месте падения зарядов образовались мощные облака огня и дыма. Яркие вспышки слепили глаза. Люди гибли десятками. У оставшихся в живых липкий огонь поджигал одежду и окружавшую траву. Армию северян охватила паника. Они никогда такого не видели! Обезумевшие от страха люди, забыв обо всем, бросались куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого страшного места. За считанные минуты от сильной армии не осталось и следа. Она превратилась в неуправляемое дико орущее и разбегающееся стадо двуногих животных.

Качи дождался своего часа. Вопреки приказу Антоненко командовать гоплитами из задних рядов, он занял место в первой шеренге. Безрассудное геройство охватило воинственного уаминка. Едва наконечники копий китонцев коснулись щитов гоплитов, Качи с громким криком бросился вперед. Движением щита он отбил вверх две пики метившие ему в грудь и резким броском вперед вонзил свое копье в горло одного из атакующих. Нанести следующий сильный удар Качи уже не успевал и поэтому, выдернув копье, просто направил его в сторону второго китонца. Тот с разбегу напоролся грудью на препятствие, пропустив его сквозь свое тело. Вырвать копье назад не было возможности. Бросив его, Качи выхватил саблю и тут же подрубил ногу возникшего перед ним нового врага. Примеру командира следовали и его подчиненные. За короткое время они уничтожили первую волну нападавших. Таким же образом действовала на флангах и легкая пехота. После окончания обстрела и повинуясь командам, вся армия новороссов перешла в наступление. Догонять убегающего противника. Добивать же раненых китонцев оставались воины союзников. Для них это дело было привычным.

Еще перед началом сражения Новицкий приказал кавалеристам скрыть от глаз противника лошадей. Поскольку занимаемая местность не давала возможности спрятать их в оврагах или ложбинах, поступили по-простому. Воткнули в землю свои пики и развесили между ними одеяла, бурки и другую имеющуюся под рукой материю. Таким образом, образовался закрытый круговой загон, похожий на большой разноцветный шатер, но без крыши, не дающий возможность противнику оценить красоту и силу новоросских скакунов.

Готовясь к бою, кавалеристы надевали на себя доспехи, а на лошадей — защитные попоны, проверяли оружие. Новицкий привел с собой шестьдесят всадников. Он разделил их на два отряда, расставив по флангам за пехотой. Каждому из них придавалась, на подобии тачанки из 20 века, двуколка с закрепленным станковым пулеметом "Максим". Кавалерия имела следующую задачу. После массированного обстрела и прорыва легкой пехоты на флангах, проскочить в образовавшиеся бреши на оперативный простор. Затем, зайти в тыл китонской армии и отрезать ее от лагеря под крепостью. И самое главное. Взять в плен самого генерала Кискиса! Расчет строился на быстроту, маневр и страх аборигенов перед непривычными для них лошадьми. Для пущего устрашения местных, каждый всадник надел на себя плащ с перьями птиц по краям, который на скаку превращался в своеобразные огромные крылья, как у большого кондора. Получалось что-то похожее на польских крылатых гусар.

Антоненко-младший уже не был рядовым кавалеристом, а стал десятником, возглавляя десяток новоиспеченных всадников подготовленных в Белгороде из уаминка и уанка.

За время прожитое здесь, Максим сильно изменился. Как внешне, так и внутренне. Теперь он не такой, как когда-то, в двадцать первом веке, девятнадцатилетний студент политехнического университета Мадрида, будущий архитектор и прожигатель жизни, как и большинство его молодых бывших современников. Реалии шестнадцатого века существенно повлияли, показав суровую действительность прошлого. Хотя и раньше Макс не был маменькиным сынком, но сейчас превратился в настоящего мужчину. Испытал трудности жизни, увидел кровь и сам убивал в бою. Стал более жестким, но не жестоким. Встретил настоящую любовь, девушку по имени Оксана из сорок первого года. Женился на ней, обвенчавшись в новом православном храме Новоросска. Сейчас Оксана ждет его в Белгороде, переживает. И уже не сама. Скоро у них родится сын, первенец. Когда Максим вернется к ним, один Бог знает. Но знает точно, что вернется. Иначе быть не может!

Когда раздались первые взрывы от "вакумок Слащенко", поступила команда: "По коням!". Максим, оглядев свой десяток, занял место в строю. Как поведут себя его новоиспеченные подчиненные? На вид боевые ребята, но что у них в душе творится? Максим знал. Сам испытал подобное в своей первой конной атаке под Уанка-канча, рубя дикарей и получив ранение в ногу. Ничего, справился же. И они справятся, зря что ли он с Левченко так долго с ними занимались. Тяжело в учении, легко в бою!

Тем временем бой подходил к своему логическому завершению. Сидя на Вороне, Макс увидел отца, закованного в сталь и возвышающего над своими телохранителями под флагом Новороссии. Антоненко-старший раздавал команды, посылая гонцов во все стороны. Как только артиллерия прекратила стрельбу, и пехотинцы двинулись вперед, отец повернулся в сторону Максима. Их глаза встретились. Этим взглядом было сказано многое. И они поняли друг друга. Надо сберечь себя для семьи, а если суждено погибнуть, то с честью.

Стоявший рядом с отцом верный оруженосец Валью замахал длинным шестом со значком кавалерии — красным квадратом с золотой конской головой, указывая направление атаки.

— Эскадрон! В атаку! Марш-марш! Генерала Кискиса брать живым!

Сначала медленно, осторожно перешагивая через тела убитых, но потом все ускоряясь, лошади переходят на рысь. Кругом спины бегущих в страхе китонцев. Но кавалеристам сейчас не до них, пусть пехота ими занимается. Постепенно толпы противника редеют. Появилась возможность поднять лошадей в галоп. Как горячий нож сквозь масло, прошла конница через смешавшиеся ряды отступающей армии Кискиса.

Немного придержав своего коня, впереди скакавший Степан Левченко, казачий урядник и командир их взвода, обернувшись к Максиму, крикнул:

— Носилки! Генерала бери! Мать его так!

Макс повернул голову и увидел немного в стороне валявшийся на земле поломанный паланкин. Возле него копошилась довольно крупная группа китонцев. Притормаживая Ворона и отводя пику в сторону, как бы перекрывая движение следовавшим за ним всадникам, Максим крикнул:

— За мной! К носилкам!

Вслед за своим командиром развернул коней к паланкину и его десяток.

Вид мчащихся на галопе "крылатых" всадников в блестящих доспехах на огромных неведомых животных, приводил китонцев в ужас. Одни, натыкаясь друг на друга, падали на землю и прикрывали голову руками. Другие, от испуга потеряв чувство реальности, разворачивались и бежали назад, попадая в руки легкой пехоты новороссов. В этом хаосе основная масса солдат Кискиса напрочь забыла о своем генерале. Только самые преданные остались рядом с ним в тяжелую минуту.

Видя приближающихся к ним на большой скорости страшных четвероногих существ с огромными, как у кондора крыльями, эти воины не стали убегать. А еще больше сплотились вокруг поломанных носилок. Часть из них подняла валявшиеся рядом длинные копья и выставила их в сторону всадников.

У Максима не было никакого желания налетать на такой острый забор. Коня потеряешь, да и самого могут нанизать на пику, как шашлык на вертел. Он громко скомандовал:

— Карусель!

Этот маневр они не раз отрабатывали на лугу под Белгородом. Когда-то, в глубокой древности, скифские конники также кружили вокруг врага, поражая его стрелами из своих небольших, но мощных луков.

Переведя Ворона с галопа на рысь и отвернув его вправо, Максим, перехватив пику для броска, метнул ее в гущу китонцев. С такого расстояния промахнуться было невозможно. Упал один копейщик, за ним второй... Весь десяток повторил действия своего командира. Но копья еще торчали изгородью, хотя и основательно поредевшей.

Пробегавшие мимо испуганные воины, не спешили на помощью своему полководцу. При виде образовавших коловорот страшных всадников, они шарахались в стороны и еще быстрее удирали, побросав оружие.

Не останавливая коня, Максим вытащил из кобуры отцовский ТТ и уже целенаправленно начал отстреливать вооруженных копьями защитников Кискиса. Беря с него пример, несколько кавалеристов выхватили из седельных кобур двуствольные пистолеты, напоминающие обрез ружья — вертикалки, изготовленные уже в Новоросске. Громкие картечные выстрелы прекратили всякое дальнейшее сопротивление. Когда едкий пороховой дым развеялся, никто из китонцев не стоял на ногах. Большинство из окружения Кискиса были убиты или тяжело ранены. Оставшиеся в живых, так вжались в землю от страха, что ни о каком сопротивлении не могло быть и речи.

Быстро осмотрев своих, убитых и даже раненых не оказалось, Максим соскочил с коня и передал поводья ближайшему всаднику. Подойдя к разваленному паланкину, он увидел находившегося в нем человека. Генерал Кискис оказался невысоким худощавым жилистым мужчиной лет сорока со своеобразным строением черепа и редеющими черными волосами.

"Чем-то на удава похож, — промелькнуло у Макса в голове. — Наверное, и характер такой же, змеиный".

Командующий армией северян был жив, но без сознания. Осколками от мин генерал получил ранения в голову и левое бедро. Заботливые слуги перевязали его раны, но не смогли вынести с поля боя. Не успели. Максим пинками поднял выживших перепуганных слуг главного китонца. Жестами и криками удалось заставить их соорудить из копий и одеял самодельные носилки, на которые положили раненого Кискиса. В окружении гарцующих всадников скромная процессия не спеша двинулась в сторону наступающей армии новороссов.

Тем временем конница обогнала бегущих и отрезала им дорогу к лагерю. Новицкий выстроил кавалеристов развернутым строем в одну шеренгу. Двуколки, повернув пулеметы, расположились на флангах.

Самые шустрые из китонцев, оказавшиеся в первых рядах, увидев встречающих их огромных незнакомых существ, стали замедлять свой бег. Многие оказались безоружными. Так легче убегать от смерти. С каждой минутой их становилось все больше и больше. Еще немного и эта безумная масса сможет разорвать тонкую нить преграды.

— Огонь!

Не сходя с лошадей, казаки из карабинов дали по толпе залп. Затем еще несколько. С флангов заработали пулеметы. "Косы смерти" прошлись по первым рядам, выбивая людей десятками. Видя огонь и слыша гром со стороны преградивших им путь, солдаты Кискиса не понимали, почему их товарищи, истекая кровью, замертво падали наземь. И это непонимание порождало в их душах еще больший страх. Зажатые с двух сторон и, не видя выхода, многие садились на землю, прикрывая головы руками. Так здесь сдавались в плен, отдаваясь на милость победителю.

Но нашлись и такие, кто не до конца потерял голову. Воспользовавшись тем, что они выскочили из узкого места, часть воинов решила вырваться из окружения. Они побежали в сторону ближайшего леса, подальше от лагеря. Таких оказалось не менее трех сотен. Новицкому в данной ситуации, чтобы перекрыть все пути отступления, просто не хватило всадников. Сдержать бы основную массу пленников до подхода своей пехоты. На сбежавшую "мелочевку" распылятся никто не хотел. Поэтому их и не преследовали. Только ближайший пулеметчик дал вслед длинную очередь, отправив к богам с десяток беглецов.

По-иному сложилась ситуация возле заблокированной крепости. Видя какой разгром учинили пришельцы основной армии Кискиса, командиры оставшейся части, бросив свой лагерь, отступили от крепости. Несколько довольно крупных отрядов, не задерживаясь в Уануко, двинулись на юг. Другая же часть отправилась на запад, по дороге к побережью, откуда они и пришли. Их не преследовали. Новороссы хоть и победители, но все же люди, а не боги. И людям свойственно уставать. Хотя и говорят, что от работы устают быстрее, чем от войны. И забот у победителей всегда больше, чем у побежденных. Необходимо разобраться с огромным количеством пленных, убрать убитых и по возможности спасти раненых. Да и свои ряды необходимо привести в порядок, разместить воинов на отдых, накормить их и так далее. К тому же визит вежливости в крепость обязателен. В общем, пока мы выиграли только одну битву, но не всю войну. Так что праздновать еще рановато. Силенок надо бы поднакопить. А дальше, война план покажет...

— Почему мы не преследуем сбежавших трусов? — чуть ли не хором подняли шум вожди союзных племен. — Их надо поймать и убить. Иначе они соберут новую армию и снова придут сюда. А Кискиса при всех разорвать на куски. Чтобы все видели нашу силу!

— Пока не имеем такой возможности. Да и желания, — вместо Антоненко уклончиво ответил вождям Новицкий. При этом хитро подмигнул Николаю. — Лошади устали. Подкормить их надобно. Да и спешить нам сейчас ни к чему. За нас все сделают те, кто сбежал.

— Это как? — выразил свое сомнение и недовольство Качи. Он за время схватки не одну вражью голову срубил. Но и сейчас по-прежнему рвался в бой. Слишком уж быстро все закончилось. Не по здешним меркам, когда бьются с утра и до вечера.

— У страха глаза велики. Чего нет, и то увидят, — народной пословицей пояснил Николай. — Ты видел, в каком страхе и панике они бежали?

— Видел, — Качи расплылся в довольной улыбке. — Как будто им пятки на костре поджарили. Так и до Хауха со страха добегут не оборачиваясь.

— А в Хауха кто сейчас идет? — продолжал Антоненко. Вождей заинтересовало это пояснение. Они перестали возмущаться, ожидая узнать что-то новое для себя в военном деле. — Другой генерал Атауальпы — Чалкучима. Его цель: захват Хосхо-Куско. Если он убьет Уаскара, то Атауальпа точно станет Сапа Инкой. И тогда он бросит все свои армии на нас.

— А бежавшие трусы? — не понял один из вождей. Его больше всех разбирало любопытство.

— Паника, — вставил Новицкий, покручивая ус. — Паника это великая сила. Семена страха, брошенные в стан врага, иногда дают лучший результат, чем сама битва.