Он замкнут и не любит толпу, ему приходится прилагать множество усилий, чтобы речи звучали столь же гладко и убедительно, как у его предшественницы. Он первым начинает чеканить монеты со своим изображением, оставляет после себя множество портретов. Даже сейчас можно узнать, как выглядел наиболее нелюдимый и загадочный из правителей, обда-колдун, который был замечен и сумел сделать так, чтобы его смогли увидеть даже самые дальние потомки.
Темноволосая уроженка Западных гор тщательно оберегает свое здоровье, живет правильно и безопасно, никогда не злоупотребляет хмелем, держит при себе кучу врачей. Она доживает до ста сорока лет и завершает начатую ею в юности сложнейшую политическую комбинацию, благодаря которой древний Принамкский край достигает своего ослепительного расцвета.
Молодая привлекательная женщина никогда не позволяет себе ошибиться. Никогда и ни в чем. Окружающие должны быть уверены, что она всегда права. Таково ее второе условие. Удержать правоту, сделавшись правой однажды.
А Климе сейчас предстояло не затеряться в этой огромной стране, когда был дан замечательный шанс громко заявить о себе впервые, выйдя из тени секретности. Взобраться как можно выше, стать как можно эффектней, войти в историю резкой ослепительной звездой — обдой, которая объединила Принамкский край. И этого стоит любая авантюра.
— Не нравится мне, когда ты так нехорошо улыбаешься, — пробормотал Гера.
— Не мешай нашей злокозненной обде мечтать! — отозвался Тенька. Он уже вполне освоился в статусе Климиного подданного и теперь зубоскалил об этом при каждом удобном случае.
Гера обижался, когда Климу при ней же (не хватало еще, чтобы за глаза!) называли злокозненной, вдобавок с каким-то ироничным восхищением, или, тем же тоном — многомудрой. Хорошо хоть не "интересненькой"! Самой Климе не то нравилось, не то было наплевать. Их отношения с Тенькой были слишком доверительными, чтобы обращать внимание, кто кого и как назвал.
— Клима не злокозненная! Перестань о ней так говорить.
Но вместо того, чтобы усовеститься, Тенька только поухмылялся и предложил Гере сходить вниз за обедом. А то завтрак давно прошел, а ужинать они, судя по всему, будут уже в дороге и сухомяткой. Гера поворчал, но потом все-таки вышел из комнаты, прихватив кошель. Эти три дня они с Тенькой ходили за едой по очереди: Клима любила есть лежа на кровати, а проделывать это в людной трапезной внизу было, по понятным причинам, затруднительно.
Оставшись наедине, колдун и обда молчали. Обсуждать в отсутствие Геры было нечего. На этот раз.
Клима все теребила свой кулон, а Тенька сначала собирал влажный воздух в пушистые и теплые хлопья снега, разлетающиеся по всей комнате, а потом, когда ему это надоело, почти по пояс высунулся из окна, высматривая грозу. Ведь если так парит, то непременно где-то поблизости должна быть гроза!
— Моя многомудрая обда, ты никогда не замечала, сколько интересненьких свойств у грозы?
— Никогда, — Клима лениво перевернулась на живот, пряча кулон под платье. Она была раздосадована неудачей у правителя и хмурила брови. На переносице обды уже начала намечаться постоянная сердитая складка.
— А зря! Гроза — настоящее чудо природы! — Тенька высунулся еще больше, вытягивая руки, словно надеясь прикоснуться к низко висящим сине-фиолетовым тучам, которые все роняли на город нескончаемые капли дождя. — Ты знаешь, что естественные свойства молний совершенно не изучены? А между прочим, в них скрыта огромная сила.
— И что это за сила такая? — заинтересовалась обда, приподнимая голову. — Это можно как-то использовать практически?
— Тьфу на тебя! Я ей о силе природы, а она — лишь бы практически применить.
— Зачем нужна сила, если ее не применишь для собственных нужд?
— Нет в тебе романтики, — отмахнулся Тенька. Он повторял это довольно часто, а Клима всякий раз посылала его к Гере. За романтикой и идеализмом заодно. — Ладно, допустим. Ты знаешь, что молнии способны поджигать, испепелять, давать ослепительно яркий свет? Если бы можно было подгадать условия природы, при которых они возникают, получить стационарную молнию, а впоследствии поработать над ее свойствами, это был бы настоящий прорыв в области прикладного колдовства. Да вообще всей науки! Ты помнишь, я рассказывал тебе о теории постоянства энергии относительно заданного пространства?
— Смутно, — зевнула Клима, которая никогда полностью не запоминала многочасовых Тенькиных излияний.
— Эх, ты! — колдун едва не выпал из окна, но сумел удержаться ценой одного скособоченного горшка с хризантемами. — Не суть, но если бы постоянную энергию молнии можно было извлечь и к чему-нибудь приложить, а еще лучше — изменить ее свойство исчерпаемости по приложению к конкретному предмету, можно было бы получить... Ну, например, карету, которая ездит сама по себе.
— Хм, — Клима села.
— А я тебе что говорю! — радостно проорал Тенька, не оборачиваясь. — Почти безграничные возможности! Я уже молчу, что будет, если молнию пропустить через водяное зеркало. Мне кажется, в этом случае проникающая возможность пространства должна будет превзойти естественную погрешность, и тогда...
Дальше Клима уже не слушала. У Теньки в голове всегда крутилось такое невероятное количество "интересненьких" вещей, что воспринимать их постоянно было непосильной задачей даже для обды. Колдун пока больше рассуждал, читал и экспериментировал, чем создавал и доводил до ума что-нибудь по-настоящему полезное. Но Климе почему-то казалось, что в конце концов из Теньки можно выбить толк. Надо лишь почаще обращать его полный научной романтики взор на простые повседневные вещи. А то вроде неглупый парень, а только и делает порой, что бредит иными мирами. Тут со своим бы разобраться...
Сверкнуло, по комнате пронесся громовой раскат.
— Крокозябра ж твою на вынос! — выругался Тенька. — Пропустил! Ну, давай, давай же, вспыхни еще разок...
И природа вняла просьбам колдуна. Сверкнуло совсем рядом, Тенька завопил что-то одобрительное и снова едва не вывалился из окна. А когда залез обратно и обернулся, над его вытянутыми ладонями, подобно капле воды, парил неприятно и тонко гудящий шар света, не больше кулака размером, но такой яркий, что было больно смотреть. В этом сиянии тонули даже Тенькина ошалелая улыбка до ушей и вытаращенные золотисто-ореховые глаза.
— Это что? — глухо спросила Клима, спешно поднимаясь и поскорее отступая к двери. Интуиция орала, что светящаяся штука опаснее своры голодных волков ночью в зимнем лесу.
— Я поймал! — выдал Тенька радостно. Потом уже более спокойно добавил: — Молнию, — а затем несколько неуверенно спросил: — Так, и что мне теперь с ней делать?
— Положи на место, — нервно выдохнула Клима. — Она мне не нравится.
— На какое место? — Тенька, постепенно осознавший, что натворил, тоже начал говорить напряженно. — За окно выбросить?
— Хоть бы за окно.
— Видишь ли, тут так интересненько все устроено... в этой дуре столько энергии, что я ею половину улицы снесу.
В этот момент дверь открылась, вошел Гера с корзинкой снеди. Увидел творящееся в комнате светопреставление.
— Тенька, ты не мог до дома дотерпеть со своими экспериментами? Или это ты таким манером убираешь жару? То-то свежо стало...
— Это не "свежо", — поправил Тенька. — Это запах молнии.
— Какой молнии?
— Вот этой, — сквозь зубы пояснила Клима и цепко ухватила Геру за шиворот. — Куда в комнату пошел! Стой на пороге, если жизнь дорога.
— Это — молния? А вы уверены?
— Да. Тенька ее только что поймал.
— Ну, дела! — Гера все не мог понять трагизма ситуации. — А зачем?
— Чтобы изучать, — пояснил колдун, лихорадочно оглядываясь, словно пытался найти в комнате какую-нибудь емкость с надписью "для молний".
— И что, изучается? — съязвила Клима.
— Как я могу нормально изучать без инструмента, и когда руки заняты?
— Так положи ее, — недоуменно посоветовал Гера.
— Нельзя, — просветила Клима. — Половина улицы взлетит на воздух.
— Тридцать четыре смерча, — протянул Гера, бледнея.
— Ты же говорил, что можешь поместить молнию в какой-то предмет, например, в карету, — вспомнила Клима.
— Неуч! — проворчал Тенька. — Подходящую под молнию карету надо сначала спроектировать, на это в лучшем случае несколько месяцев уйдет, а то и лет.
Клима пробормотала себе под нос пару нехороших слов.
— Ты долго сможешь ее удерживать?
— Понятия не имею. Тут так интере...
— Ясно. Гера, оставь корзину здесь и запри дверь. Тенька, держи молнию на вытянутых руках и не направляй на людей. К выходу. Нам нужен пустырь.
— Выбросить молнию? — уточнил "правая рука". — А где мы найдем пустырь в центре города?
— За рынком был, — вспомнил Тенька. — До него две улицы, близко.
Фирондо все-таки был ведской столицей, а не орденской, поэтому, когда озаренная неземным сиянием троица спустилась вниз, на первый этаж гостиницы, паники не случилось. А для пояснения ситуации хватило Гериного зычного: "Колдовской эксперимент!"
У двери на улицу вышла заминка: снаружи по-прежнему лил дождь, и никто не мог предугадать, как поведет себя молния. Тенька вообще не понимал, каким образом до сих пор ее удерживает, потому что по его примерным расчетам такого в принципе не должно было случиться. А чтобы понять, где именно в примерных расчетах ошибка, следовало сесть и долго вычислять на бумажке. В конце концов Гера сбегал к хозяйке гостиницы и взял у той взаймы большой ярко-зеленый зонтик. Так и пошли: в центре процессии — сосредоточенный Тенька, слева — Гера, осторожно держащий над молнией зонтик, чуть впереди — Клима, корректирующая путь.
Дождь, гроза и духота загнали горожан в сухие и безопасные дома, поэтому на улицах было почти пустынно, а редкие прохожие спешили поскорее оказаться под крышами и мало смотрели по сторонам. Хотя...
— Башмачки! Купите башмачки, судари и сударыня!
Торговец был низенький, плотно сбитый, в коротком темном плаще, блестящем от влаги. Из-под полы этого самого плаща он призывно высовывал свой товар: пару красных сафьяновых башмачков, надо сказать, весьма изящных. Но "сударям и сударыне" было не до покупок.
— С дороги! — отмахнулся Гера, едва не выронив зонтик. — Не видишь, колдовской эксперимент!
— Звезда с неба что ль? — прицокнул языком торговец, не спеша уходить и семеня рядом с троицей. — На рынок несете? И почем нынче звезды? Башмачки бы лучше купили! Хорошие башмачки, красные, сносу им нет! Порадуйте, судари, сударыню!
— Это не звезда, — пояснил Тенька сосредоточенно, — а молния. С неба. И продавать мы ее не будем!
— А ты бы купил? — вдруг спросила Клима у торговца.
Тот снова прицокнул и потянулся пощупать предполагаемый товар. Гера едва успел хлопнуть его по руке.
— Чего дерешься?!
— Не твое — не трожь, — опередила всех Клима. — Штука ценная, дорогая.
— А за сколько отдаешь?
Они уже вошли на рынок. Приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы одновременно проталкиваться через толпу, которая даже из-за дождя не спешила редеть, помогать Гере ровно удерживать над молнией зонтик и заодно вести дикий диалог.
— Десять золотых, — прищурилась Клима.
Торговец, напротив, выпучился, словно лягушка.
— Да ты с дуба рухнула, сударыня! На десять золотых коня купить можно, а то и двух квелых лошаденок.
— Это я еще мало хочу, — уверенно заявила обда, со всей силы пихая в плечо какую-то особо нерасторопную тетку. Перекрывая поток брани из-за спины, продолжила: — Ты знаешь, какая это в хозяйстве нужная вещь? Вон, колдун подтвердит: за энергией молний будущее!
— Ага, — кивнул Тенька. Потом хмыкнул, что-то смекая, и добавил: — Очень ценная штука. Сам бы пользовался, да ставить некуда!
— А за пять отдадите? — заинтересовался торговец.
— Ты что, да она все двадцать стоит! — Клима сделала вид, что оскорблена.
Гера от такого поворота дел едва опять зонтик не выронил.
Закипел яростный торг. Торговец, размахивая красными башмачками, отчаянно сбивал цену, Клима накручивала ее все сильнее, Тенька, скрывая ухмыляющуюся физиономию за свечением, изредка вставлял комментарии, как авторитетное в вопросах колдовства лицо. Гера обреченно плелся рядом и понимал только, что мир сошел с ума.
Они миновали рынок, добрались до пустыря. Точнее, до свалки: на открытое место, заросшее разбухшим и зазеленевшимся от влаги бурьяном выкидывали все отходы с рынка, включая сочащиеся давленной клубникой мешки, уже явственно отдающие гнилью.
— Пять золотых и башмаки! — хлопнула в ладоши Клима. — Меньше не проси, и так себе в убыток отдаем.
— А может, просто на башмачки обменяешь? — у торговца словно открылось второе дыхание. Было видно, что пяти золотых у него нет.
— Обменяет, — влез Тенька, не дав вошедшей в раж Климе возмутиться. Получил тычок в спину и поправился: — Только накинь золотой сверху, за гашение.
— Чего?
— Молнию, говорю, погасить надо. Она дикая, равно что лошадь необъезженная. Ща погасим, и присмиреет. А ну, ложись, рванет!
С этими словами колдун швырнул сияющий шарик на середину свалки и сам метнулся наземь, затыкая уши. Рядом упали Клима и Гера, уже знающие, как вести себя с последствиями большинства Тенькиных экспериментов.
Пустырь тряхнуло, по округе разнесся громовой раскат. Замешкавшийся на ногах торговец взвизгнул и рухнул рядом со всеми, прижимая к сердцу самое дорогое — красные башмачки. Когда все стихло, Клима первой подняла голову, стряхивая с волос сор. Рядом присвистнул Гера, со стороны Теньки донесся восхищенный вздох.
В центре пустыря зиял котлован. Глубокий, куда выше колена, и шириною в десяток шагов. Сыпучие комья темной земли по краям перемешались с кое-где дымящимися отбросами. На развороченном мешке чуть поодаль шевелился обалдевший крот. Пахло свежестью, горелым бурьяном и немного — гнилой клубникой.
Клима деловито поднялась на ноги и сходила к воронке, притом с таким видом, словно подобное происходило у нее на глазах по несколько раз в день. Вернулась, сжимая что-то в кулаке. Протянула свободную руку торговцу, помогая тому встать, и заявила:
— Давай меняться! И с тебя золотой сверху за гашение.
Бледный торговец поглядел обде в глаза и молча отдал ей башмаки. Порылся в карманах, добавил к башмакам поблескивающую монету. Клима придирчиво попробовала золото на зуб, недовольно покривилась, но спрятала в карман и бережно передала нечто из своего кулака в кулак торговца. Потом напутствовала с важным покровительственным видом:
— Смотри, не потеряй по дороге. Положишь на полку, и будет тебе счастье. Да, и пыль с нее смахивать не забывай.
Торговец, а вернее уже — счастливый покупатель, сунул "нечто" за пазуху, кивнул и так же безмолвно поплелся восвояси.
* * *
— Вы можете, наконец, объяснить, что это был за спектакль? — поинтересовался Гера уже в гостинице, когда Тенька с Климой, развалившись на кровати, во всю уплетали снедь из корзинки. Гере же кусок в горло не лез.
— А ты недоволен результатом? — Клима лукаво кивнула на башмачки.
