"Участковая для нечисти", часть 6

— Скворцова?! Мать твою! Скворцова, возьми себя в руки!

Лёшка, болезненно поморщившись, попробовал схватить девушку на руки, но правая рука висела плетью, и на попытки заставить её работать отзываться не пожелала.

— Скворцова... Ну, Лида же! Лида!

Уши заложило.

В глазах повисла чёрная пелена.

Рядом кто-то кричал, кажется, звучал знакомый голос. Но страх был куда сильнее.

Вроде бы она должна была что-то вспомнить, но не могла.

Страх был детским, застарелым, жизнеопределяющим. Слишком пограничным, чтобы можно было взять и про него забыть!

А потом прошлое качнулось навстречу.

Исчез парк и золотой листопад, снова вокруг расстелились серые коробки домов, узкий переулок и мчавшийся за ней, маленькой девочкой, лич.

Кажется, там, за спиной лича стояла фигура, какая-то, Лида тогда его не увидела. Она просто бежала, изо всех сил, надрываясь, пока сердце колотилось в горле, пока ужасно болела правая нога, на которой сомкнулись челюсти этой странной твари, которая появилась из огромного люка, когда она просто шла по тротуару.

Нога болела, от неё дергало всё тело, слёзы катились из глаз, но она сердито их смахивала и упрямо бежала дальше!

Ей нельзя было попадаться на зубы вот этому страшному, с гнилым дыханием! Один укус не страшно, молоко, мёд, две части подорожника, одна часть липы и две части льняной толокнянки с границы и всё будет хорошо. Но если он вцепится, как следует, она потеряет свой дар, поэтому надо бежать, бежать ещё быстрее!

Волхвы говорили, она случайно услышала, что её дар нестабилен! И что нельзя такую девочку, как она Мельнику отдавать. Род Мельниковых своё бережёт, а её неплохо было бы исследовать. Значения слова Лида не знала, но поняла, что её дар — это то, что может помешать ей быть с принцем-медведем, поэтому бежала.

И как назло рядом никого не было, кого можно было бы попросить о помощи.

Только... ну, неужели тупик?!

Нет, там кто-то стоит! Кто-то... маленький?

...Щеку обожгло болью.

— Скворцова! — сердитый Лёшка смотрел сверху вниз. — Ты что, таким оригинальным образом убиться решила?!

— У тебя патроны есть?

— Нету! Я знаешь ли, любимую девушку на свидание пригласил, а не на тропу вышел!

— Плохо, — пробормотала Лида, — очень плохо. Лёш, я про личей ничего не знаю. Куда бить надо?

— Из чего стрелять будешь, Скворцова? Я знаешь ли, сомневаюсь, что он испугается наставленного на него пальца и сказанного "бух".

— Лёш, не ёрничай. Я вполне пришла в себя. Куда бить?

— В левый глаз.

— Именно в левый? Правый не пойдёт?

— Да. Почему именно так, а не иначе, я не выяснял. Сказали — делаю.

— Ладно... — Лида нервно облизнула губы. Скользнула пальцами по предплечью и в руку лёг охотничий обрез. За спиной ругнулся Лёшка, но она уже не слышала.

Смотрела на подходящего медленно лича.

"Здравствуй, мой детский кошмар", — подумала она. И мысли отдавали горечью.

Она боялась, она боялась так, что рука тряслась, а Лёшка — был правшой, и даже не мог направить обрез.

Гулкий выстрел, и... мимо.

С губ девушки сорвался истерический смешок.

Что? Снова-здорово, она сейчас промажет ещё пару раз, и лич снова вцепится ей в горло? Только на этот раз всемогущий Мельник может и не успеть спасти её!

Спасти.

Мельник.

У неё же на груди висел амулет! Который лично повесил Миша.

Он ещё сказал, что этот амулет позволит пережить ядерную войну.

Возможно.

Лич оказался слишком близко.

Только секунду назад эта тварь двигалась так медленно, что можно было спокойно от неё убежать, а вот уже зловонное дыхание обожгло лицо Лиды.

— Он быстрый! — ахнула она.

Обрез выстрелил вторично, и снова... мимо.

Половину носа лича разворотило, смотреть на это алое месиво было жутко, кислый комок подкатывал к горлу, но двигаться твари это не мешало.

Страх дошёл до предела, а потом словно выключился.

На его смену пришла чистая, неподдельная ярость.

Внучка потомственной Бабы Яги, дочка Кащея, бывшая невеста Мельника, сама чуть не стала Бабой Ягой, матушка полуночников, участковая для нечисти — по меткому определению младшего брата. А тут какой-то представитель полумёртвых меньшинств на неё свою гнилую пасть раскрывает!

Серые глаза отдали мертвенной зеленью.

— Стоять! — командирским голосом рявкнула Лида.

И случилось чудо. Лич замер.

Видно было, что в алых глазах мёртвой твари появилось искреннее изумление пополам с узнаванием, а потом он начал рваться из невидимых пут.

— Долго не продержится, — хрипло сказал Лёшка за спиной.

Лида кивнул.

"Долго" ей и не надо было. Перезаряжать обрез было некогда, поэтому она просто его заставила исчезнуть и призвала снова. Уже заряженным.

Лич, стронувшийся с места с диким криком, получил очередной выстрел в грудь. Сила выстрела была такова, что лича отшвырнуло прочь, давая девушке ещё несколько мгновений на то, чтобы успокоить дыхание.

Четвёртый выстрел стал контрольным и добивающим.

На землю упали уже разрозненные куски мяса.

Левая рука Лёшки поднялась вверх, закрывая Лиде глаза.

— Не надо на это смотреть, Скворцова, — шепнул он, потом повернул Лиду по направлению к парковке. — Пойдём, нам нечего здесь больше делать. Ты со всем справилась сама. Умница, Скворцова... Умница.

Лида кивнула.

До джипа отключившегося Лёшку она тащила практически на себе.

Сгрузила его на заднее сидение и, набирая по дороге домашний номер, помчалась по пустой трассе.

Лиде даже объяснять ничего не пришлось.

Когда прошло соединение, зазвучал тихий и сейчас самый родной голос Мельника:

— Тшшш, барышня. Всё хорошо, мы знаем. Уже твоя бабушка зелье варит.

Слёзы подкатили к глазам.

Горло сдавило, но Лида с собой справилась. Только аварии не хватало устроить на трассе!

— Миш, кто это был?

— Некромантические каракатицы, подвид кислотно-ядовитых.

— А что, есть подвиды другого типа?

— Сколько угодно, барышня. Некроманты эти порождения особливо любят.

— С чего бы это?

— Послушные, удобные, можно создать какого угодно размера. Чем больше размер — тем больше яда с собой каракатица несёт.

— Миш, а почему каракатица то? Если я правильно помню, это моллюск, в океане живёт, в море. А то, что я увидела, больше напоминало сколопендру!

В голосе Мельника зазвучал смех:

— Видимо, некромант боится многоножек, поэтому классическую сколопендру использовать и не стал. А если серьёзно, название такое из-за внутреннего строения. Каракатицы несут с собой чернила, хранятся они в чернильном мешке. Кислоту те твари, которых ты видела, также хранят в особом мешке, очень схожем на чернильный. Поэтому и назвали так. Барышня...

Лида кивнула.

— Я ... я... Да. Я внимательно смотрю на дорогу. Только не бросай со мной разговаривать.

— Не брошу.

— Потому что ты хороший?

— И это тоже, барышня. Хотя, скорее, я серый страшный волк.

— Ты принц-медведь! — возразила Лида сердито. — Вакантное место волка занято.

— Да-да, занято, так занято. Ну-с, барышня, о чём ещё тебе поведать?

— О чём угодно!

— Ну, хорошо. Пусть будет... — Мельник задумался всего на мгновение, потом кивнул и начал: — Что же собой представляет Граница? На последнем консилиуме, бабок ёжек с кащеями было вынесено общее решение...

Речь Михаила текла плавно, содержание рассказа Лиду интересовало сейчас меньше всего, она цеплялась за интонацию, за мягкость слов, за неспешность ритма. Цеплялась изо всех сил, держалась, потому что надо было доехать. Лёшке нужна была помощь, а ей...

Ей самой...

Чего хотела сама девушка?

Кажется, этого она — не знала. И вряд ли хотела узнать...

...Джип мягко остановился у крыльца.

Вышедший на крыльцо Степан Викторович с двумя ребятами из отряда Гусара, вытащили Лёшку из машины и потащили в дом.

Лида, оставив ключи в зажигании, вышла из машины, сделала по инерции пару шагов и пошатнулась. Тело отказывалось вспоминать, что оно не гуттаперчевое и норовило согнуться в три погибели.

— Внучка.

Окно кухни приоткрылось всего на мгновение. Девушка подняла голову, разглядывая выглянувшую бабушку.

— Да, бабуль?

— Лёшкой я сама займусь. Негоже юной девице такими вещами заниматься. Да и... сама понимаешь.

Лида кивнула.

Была бы она бабой ягой, то помогла бы обязательно. Но сейчас любое зелье в её исполнение приобретало совершенно убойные качества. И слово "убойные" здесь было совсем не для красного словца.

Она не могла помочь, поэтому лучшим вариантом было сесть где-нибудь в уголке и не мешать. А ещё — чтобы её саму никто не увидел.

Потому что схваченное спазмом горло отпускать и не думало. И к глазам близко-близко прилили слёзы.

Ведь снова... эта тварь была так близко. И было так страшно...

Дверь комнаты закрылась за Лидой. И возможно это было сейчас не самое надёжное укрытие, из теней чудились ей оскалы грозных тварей, но всё же это было куда лучше, чем ничего.

Старенький плюшевый чёрный кот был, по словам папы, подарком от бабушки. Лида этого не помнила, зато хорошо знала, что если обнять Котофея, уткнуться носом в его мягкую шёрстку, то все тревоги уходили, словно смытые волной прилива.

Уже очень давно Лида не пользовалась этим волшебством и этой магией. Наверное, зря. Может быть, тогда не было бы так страшно?

В углу было пусто, никого и ничего, а собственная кровать казалась девушке оскалившимся монстром... Поэтому прихватив одеяло, она сжалась в уголке, накрылась с головой и уткнулась лицом в пушистый бок плюшевого кота.

"Я в домике", — так и просилось на язык. — "Я в домике, а значит, здесь меня никто и ничто не тронет!"

Но безуспешно убеждала себя Лида, что в её комнате никого нет. Что домовой Тимофей или ее личный снежный зверь обязательно подняли бы тревогу. Страх не утихал.

Страх сотрясал её тело мелкой дрожью, ядовитыми кольцами вползал под одеяло. Это было совсем не смешно! Но зубы выбивали стаккато, и она никак не могла утихомирить их. То и дело чудилось, что рядом кто-то есть.

Сопротивляться накатывающим ощущениям не получалось, девушка еще сильнее вжалась в угол, накрылась с головой толстым одеялом и затихла.

Как мысль спасение в голову пришло, что можно позвать на помощь, что совсем не обязательно столько терпеть и мучиться. Надо просто позвать... и...

Страх прокатился по телу разрядом молнии.

А кого звать?!

Разве у неё есть человек, кто сможет её защитить?

От чего?

Мысли путались. С мыслями происходило что-то не то, чтобы странное, но... это было ненормально.

Словно мысли были не Лидиными.

— Барышня!

Голос вырвал из забытья, Лида дёрнулась, рванулась прочь, не разбирая дороги и оказалась прижата к груди Мельника.

— Миша...

— Барышня, что с тобой?

— А если бы я знала! — рассердилась девушка. — Тебя вдруг начала забывать! Главное понять ничего не могу! Видимо, я слишком испугалась... лича этого...

— Кого барышня?! — изумился Мельник, вытаскивая словно пушинку девушку из угла и оглядываясь в комнате.

— Лича.

— Какого?! Откуда он взялся? На вас ещё раз напали?

— Почему "ещё раз"? Сразу же. Вначале те, сколо... недокаракатицы, а следом — лич появился.

— Как же так... Этого мы не видели... Так, — Мельник, включив свет, пересадил Лиду на кровать, закутал в одеяло, когда то начало сползать. Кинул взгляд на серую тряпку в углу, которая еще пару часов назад была прекрасным платьем, и снова взглянул на Лиду. — Барышня. По порядку, с самого начала. С того самого момента, как ваш молодой...

— Опять на "вы"? — Лида вскинула голову. — Пытаешься дистанционироваться? Не получится! Не отпущу!

— Барышня.

— В общем, — тряхнув волосами, девушка, взяв себя в руки, высвободила из-под плотной хватки одеяла ладони, завязала высокий хвост. — На "ты" и не забывай этого больше.

— Барышня.

— Да! Иначе, буду величать тебя Мельником и на "вы" и никак иначе. И даже близко не подойду! А... Шторма ещё сманю, — улыбнулась Лида, сводя сказанное к шутке.

Мельник вздохнул:

— А ведь теперь у тебя, барышня, есть все шансы.

— Да? Это хорошая новость! Я взяла себя в руки, — немного покривила она душой. — Как вы меня видели?

— Наливное яблочко, золотое блюдце. Они работают точно так же, как и в сказках.

— Так... Хорошо. И с какого момента вы за мной смотрели?

— Как только ты села в машину, — улыбнулся Мельник. — Раньше бы Влада Сергеевна никого не подпустила.

— А инициатива была бабулина?

— Да. Ей не понравился расклад на сегодня, вот она и велела, что мы сидим и смотрим за происходящим. По очереди.

— И кто со мной смотрел театральную постановку? — засмеялась Лида.

— Влада Сергеевна и смотрела.

— И чего сказала?

— Что за такие посредственные постановки пороть надо. Вот приедешь в Питер, она тебя сводит на действительно стоящие внимания постановки.

— А... Ага. Так, тогда... наоборот. Я теперь говорю, да?

— Да. По порядку, барышня.

— Лёшка приехал в шесть двадцать пять. С букетом розовых роз. Вот те... А?!

На широком подоконнике не было ни вазы, ни цветов.

Впрочем, прежде чем Лида успела перепугаться и задуматься на тему того, не приснился ли ей вообще сегодняшний день, Мельник успел разъяснить возникшее недоразумение.

— Окно было открыто. Тимофей не уследил, и забравшаяся с улицы дворовая кошка разбила вазу. Выбрать мелкие осколки из цветов было невозможно, поэтому стеклянное крошево с розами выкинули. Дальше.

— Мы сели в машину. Болтали о школьных временах только. Перешли вроде бы на полуночную тему... но Лёшка попросил её всё-таки не поднимать. На трассе он увеличил скорость. Пробок в Брянске почти не было, поэтому до театра мы доехали легко. Пробыли там. Потом поехали в ресторан. Около него на парковке мест свободных не было, поэтому оставив меня в ресторане, Лёшка велел делать заказ, а сам ушёл ставить машину на платную парковку. Вернулся через пятнадцать минут. Сказал, что встретил знакомого.

— Кого?

— Не знаю. Лёшка не упомянул.

— Кого он мог встретить?

— Не знаю. Из наших несколько человек там точно есть. Из одноклассников. Хотя... с тем учётом, что мы разговаривали в машине про одноклассников, он обязательно сказал бы о том, что-то вроде "ты представляешь, кого я видел".

— Раз не сказал?

— То видел кого-то, кто связан с полуночниками.

— Хорошо. Дальше?

— Мы посидели в ресторане, — Лида задумалась. — Почти не разговаривали. Я из-за недосыпа то и дело клевала носом и пару раз, к его смеху, чуть не перепутала приборы и куда их нести. Попробовала наколоть на вилку прикольную резиновую фигурку, которая в качестве украшения была на блюде. Одним словом, чудила. Пару раз он меня о чём-то спросил, я не ответила, то ли прослушала, то ли не услышала.

— Демонстрировала полную потерю бдительности, — подытожил Мельник, подтаскивая поближе к себе кресло и усаживаясь в него. Взгляда с Лиды он не сводил, но девушке под этим взглядом было тепло и спокойно. Хотелось ещё разве только, чтобы он взял её за руку. Но... О несбыточном лучше не мешать. — Дальше?